Железные бабочки

Глава двадцатая

– Сворачивайте на лесную тропу! – я еле услышала приказ полковника сквозь крики и тяжёлый топот копыт. Не понимаю, почему засевшие в гостинице не ждали нас верхом, чтобы легко схватить беглецов. Как будто что-то помешало тщательно подготовленной засаде, и ожидавшие не смогли сразу прийти в себя и сообразить, что делать, когда их первоначальный план рухнул.

Мы снова скрылись в лесу, в густой поросли; тропа повернула, огибая скалы. Позади вопили преследователи, раскатился треск выстрела, хотя не знаю, в кого целились, потому что нас уже не было видно. Но сердце моё подпрыгнуло, и я испугалась. Они вооружены, несомненно, хорошо вооружены, мы же беззащитны от пуль. И мы не могли надеяться уйти от них на неуклюжих деревенских лошадях.

– Сюда! – громко скомандовал полковник. Он повернул лошадь направо, и Кристофер последовал за ним. Теперь мы скакали по гораздо более узкой тропе, с обеих сторон ограниченной каменными столбами с резными фигурами птиц наверху. В ярком свете луны я заметила полураскрытые крылья птиц, они словно собирались взлетать в небо.

Здесь мы не могли ехать рядом. Полковник послал Кристофера вперёд.

– Ищи дом лесника! – приказал он. – Мы успеем, если повезёт! – голос его выражал такую уверенность, что я чуть было не поверила, что у нас ещё есть надежда.

Возможно, наш неожиданный поворот на эту явно частную дорогу смутил преследователей. Тропа была извилистая, со многими петлями и поворотами, по обе стороны вплотную к дороге росли густые кусты и деревья. Я подумала, что мы, в плащах, в темноте (свет луны сюда не пробивался), всё время поворачивая, не представляем собой хорошие цели, хотя не знала, насколько метко стреляют преследователи.

– Впереди… сэр!

Мы не нуждались в этом возгласе Кристофера. Снова блеск лампы, на этот раз из полуоткрытой двери, в светлом проёме обрисовались очертания человека. Он поставил лампу на землю и поднял дробовик. Лошадь Кристофера скакала из последних сил, наша – за ней.

– Оставайтесь на месте! – последовал приказ такой же уверенный, какие отдаёт мой спутник. Полковник чуть повернул лошадь, снял мои руки со своего пояса и опустил меня на земли. Потом спрыгнул сам.

– В дом! – первым делом приказал он мне и так подтолкнул в спину, что я упала на колени. – Каспер! – теперь он обратился к человеку в двери. – Это полковник Фенвик… Помнишь кабана со сломанным клыком?

Должно быть, в его словах заключался какой-то пароль, потому что человек опустил оружие и приставил к ноге.

– Что случилось, сэр?

– За нами гонятся!

– На земле графа? – лесник явно рассердился. – Посмотрим!

Я была так потрясена падением, что полковнику пришлось чуть ли не заносить меня в дом. После долгого пребывания в темноте меня прямо-таки ослепил свет лампы, и прошло некоторое время, прежде чем я смогла оглядеться. Труда сидела рядом на скамье, тяжело дыша и держа меня за руку.

У очага стоял молодой человек, тоже с дробовиком в руках. Почти мальчик, он с удивлённым видом смотрел на дверь. Дверь захлопнулась, возле неё стояли полковник, Кристофер и лесник, сжимавший в руках оружие.

– Граф? – переспросил лесник, закрывая дверь прочным брусом.

– Он в Лондоне, сэр. Поехал в составе посольства к королю…

Я вспомнила, что Гановер ещё часть Британской империи, пока правит король Вильям. Неудивительно, что у полковника есть связи с этим графом…

Полковник нахмурился, взглянул на закрытую дверь. Но лесник, по-видимому, понял, в каком мы положении, потому что уже повернулся к юноше и приказал:

– Через заднюю дверь, Якоб, подними наших людей и зажги сигнал. Мы не допустим браконьерства на земле хозяина!

– Оставь это, – полковник прошёл через комнату и взял дробовик у юноши. – Он нам может пригодиться…

Каспер выглядел человеком средних лет, в его тёмных волосах уже сквозила седина. Открытое лицо теперь нахмурилось и выглядело таким же строгим, как у полковника.

– Сэр! – голос его прозвучал возмущённо и гневно. – Они не посмеют применять здесь насилие. Ведь это охотничьи угодья графа.

– Они из-за границы, Каспер. Посмеют, – заверил его полковник. – Они надеются захватить нас и уйти, прежде чем придёт помощь. Когда мы будем в их руках, что хорошего принесут протесты твоего хозяина? Они смогут сочинить сотню историй, даже наказать рядовых исполнителей, но нас всё равно не отпустят.

Каспер медленно кивнул.

– Наверное, вы правы, сэр. Сколько их? Давай быстрее, Якоб… – лесник взглянул на юношу, который задержался, поглядывая на дробовик в руках полковника, словно хотел вернуть его.

– Иду, господин Капплеман! – молодой человек прошёл в тёмную часть комнаты, открыл там дверь и скрылся в ночи.

Лесник и эту дверь закрыл на брус. Он не успел ещё отвести руку, как послышался крик:

– Эй, там – в доме!

Капплеман вопросительно взглянул на полковника.

– Якоб пройдёт, он знает лес, но может не успеть привести вовремя помощь. Что будем делать?

– Поведём переговоры, – ответил полковник. – Спроси, кто они, почему пришли, сердись из-за нарушения границ. Пусть отвечают…

На лице лесника появилось выражение сомнения.

– Я не очень-то хорош в речах, сэр. Но что могу, – он пожал плечами, – сделаю.

Он чуть приоткрыл ставень, выбрав такой, через который нельзя было разглядеть нашу комнату.

– Кто вы? Это земли графа. Никто не имеет права проезжать здесь!

– Именем курфюрста… – начал кто-то.

– Курфюрста? – хрипло прервал его Каспер. – Мы не подчиняемся курфюрсту. Это Гановер, у нас есть король. Что вам нужно? Вы нарушаете закон, проезжая землями графа.

– Нам нужны преступники, которые сейчас в доме…

Неожиданно я узнала этот голос. Страх и гнев сорвали меня со скамьи. Я вырвала руку у Труды и подбежала к полковнику. Он резко взглянул на меня, а я скорее изобразила губами, чем произнесла вслух:

– Барон Конрад, – потому что я никогда не забуду этот голос, он навсегда врезался мне в память.

Он быстро кивнул. Потом с другой стороны приблизился к полуоткрытому окну.

– Фон Вертерн! – обратился он. – Ты меня слышишь, фон Вертерн? Теперь ты имеешь дело не с беспомощной женщиной!

Наступила тишина. Она продержалась несколько мгновений. Потом раздался смех:

– Так это ты, Фенвик? Думаешь украсть мою жену? Она с тобой уже… – тут он сделал такое непристойное предположение, что мне стало жарко от стыда. Нет, от праведного гнева, охватившего всё моё сознание. Исключительно грязные, намеренно грязные слова, тут же поняла я, должны были вызвать какой-нибудь безрассудный ответ полковника. – Да, мою жену! Ты слышишь, лесник? Твой хозяин не сможет возразить, если я верну свою жену, отберу у этого соблазнителя грязных шлюх…

– Фон Вертерн! – полковник по-прежнему не показывался у щели. По-видимому, опасался выстрела от одного из тех, кто пришёл с Конрадом.

– Я здесь. И я не уйду, Фенвик. На этот раз в своём высокомерии ты зарвался. Теперь нет курфюрста, который защитил бы тебя. Я заберу свою жену! А ты… ты – сбежавший заключённый, с тобой обойдутся как с бесполезной собакой, которая посмела рычать на хозяина…

Он нарочно оскорблял. Но я была уверена, что он не понимает характер человека, которого пытался заставить сделать что-то неразумное, чтобы получить преимущество.

– Сколько их по-твоему, Каспер? – полковник перестал обращать внимание на оскорбления, словно барон докучал ему не больше ветерка, пытавшегося добраться к нам. Я заметила, что лесник стоит, чуть наклонив голову, и внимательно прислушивается к перекличке врагов.

– Трудно сказать, сэр. Они растянулись. Я думаю, они попробуют напасть на нас со всех сторон одновременно. Но они не лесники, – хозяин дома холодно улыбнулся. – Шумят в кустах, как необученные псы, сорвавшиеся с поводка владельца.

К ним подошёл Кристофер.

– Какое у тебя есть оружие? – спросил он у лесника.

– Мой дробовик – и Якоба, – кивнул тот в сторону полковника. – А вон там в шкафу ружья для дичи.

Кристофер резко повернулся и направился к шкафу, указанному лесником. Чуть позже в руках его появилось третье ружьё. Он осмотрел его.

– Меня они не возьмут, – сквозь зубы пробормотал Кристофер, и я поняла, какая судьба может ждать его. Смерть дезертира.

– Они никого из нас не возьмут, – спокойно ответил полковник.

Кристофер бросил на него взгляд, в котором мне показалась враждебность.

– Откуда вы знаете? – я заметила, что на этот раз он не добавил «сэр». По-видимому, в представлении Кристофера престиж полковника упал.

Фенвик не ответил, даже не взглянул на гвардейца. Он обратился в ночь, небрежно, так, словно ситуация полностью находилась под его контролем.

– Фон Вертерн, помнишь Аскарбург?

Наступила мёртвая тишина. Словно вопрос из какой-то старинной сказки, после которого все застывают. Но вот послышался ответ, такой же холодный и чёткий, как голос Фенвика, только в нём не было того презрения, которое я услышала у полковника.

– Помню.

– Я слышал, ты с тех пор брал уроки… – полковник будто обменивался замечаниями о ночной темноте. – Думаешь, они улучшили твой стиль?

Снова долгое молчание. Потом из темноты пришёл ответ, и я не могла не услышать в нём гнева.

– Тебе просто повезло!..

– Неужели, фон Вертерн? Повезло? Так ты впоследствии утверждал? О, да, помню… солнце в критический момент светило тебе в глаза, верно?

– Я тебя ранил!

– Да, а потом ползал по земле за оружием. У тебя не хватило сил удержать его. Но ведь ты с тех пор брал уроки. У моего старого учителя. Я знаю, ты провёл много времени, стараясь узнать мои слабости, усовершенствовать своё мастерство. Тебе ведь нужен я, верно, фон Вертерн? Жена тебе тоже нужна, но больше – я. И не для того, чтобы отправить обратно в тюрьму. Нет, ты хочешь сам со мной покончить. Разве я не прав?

В третий раз установилась полная тишина. Тут я заметила, как Каспер сделал жест рукой. И прошептал так тихо, что я едва услышала:

– Они обошли нас, сэр. Пусть лучше ваш человек встанет позади. Окна закрыты ставнями. Пусть он охраняет дверь. Над ней есть старая бойница.

Кристофер тоже услышал и не стал ждать приказа полковника, сам повернулся и отошёл назад. А Фенвик, не обратив внимания на его уход, стоял у окна в ожидании. Похоже, полковник всем своим существом хотел, чтобы случилось то, чего он ждёт.

Я облизала губы. Мне показалось, что я догадываюсь об его цели. Он пытался заставить Конрада фон Вертерна встретиться с ним на дуэли. Но с каким оружием? Со ржавой шпагой, которую нашёл в развалинах? Она не позволит защищаться по-настоящему. Такой поступок был бы величайшей глупостью. Или он просто пытался выиграть время?

Полковник сделал ещё один жест, на этот раз указав направо, в сторону очага. Очаг, в это время года пустой, занимал треть стены. И над ним висела пара скрещенных шпаг в ножнах, нет, сабель! Каспер боком отодвинулся от окна, полковник подобрался ближе и занял его место, а лесник положил дробовик и быстро снял сабли со стены.

– Ну, фон Вертерн, хочешь проверить результат своих уроков? – спросил полковник, когда лесник присоединился к нему с саблями в руке.

Неужели он будет так неосторожен? Я судорожно вдохнула и быстро схватила полковника за руку.

– Вы не можете этого делать! Он прикажет стрелять в вас или сам выстрелит, как только вы покажетесь! – я не пыталась говорить тихо, как остальные, и меня услышали. Потому что из темноты донёсся ответ Конрада.

Полковник высвободил руку.

– Прислушайся к своей шлюхе, Фенвик. Она в тебя не верит…

Но не это слово, которым он меня назвал, вызвало мой гнев. Я ожидала от него такого. И снова возвысила голос, прервав его презрительный ответ:

– Я не верю в вашу честь, барон! Вы не имеете права называться…

Наверное, мой ответ вызвал результат, противоположный тому, что я ожидала. В щель окна я ясно увидела: на освещённое место у порога вышел Конрад фон Вертерн. Он уже отбросил шляпу, если она у него была, и остался в форменном зелёном камзоле. В таком я его не видела.

– Я жду, Фенвик, – барон обнажил саблю, картинно отсалютовал. Суженными глазами смотрел он на дверь нашего убежища, возможно, действительно собираясь какое-то время придерживаться правил чести в такой встрече. Я снова попыталась удержать полковника за руку, но он увернулся и взглянул на лесника, который коротко кивнул.

– Да, сэр, – тихо сообщил он. – Я их слышу. Совы собираются.

До сих пор я так была поглощена обменом репликами между полковником и нашим врагом, что ничего другого не замечала. Но теперь, в наступившей тишине, услышала приглушённый крик, потом второй.

– Они возьмут и его, как остальных, – довольно пояснил Каспер. – Якоб привёл ночной патруль. Нас в последнее время беспокоили браконьеры…

– Нет! – полковник покачал головой. – Это между нами. С его людьми делай, что хочешь, а барон – моя добыча, – он взял сабли, взвесил обе в руке, выбрал одну. По его знаку Каспер снял брус с двери.

Потом лесник взял вторую лампу и, держа дробовик на сгибе руки, другой вынес фонарь и поставил его на повозку, так что сцена была теперь освещена с двух сторон. За ним с обнажённой саблей в руке вышел Фенвик.

Как и фон Вертерн, он поднял в приветствии оружие. Я видела, как барон быстро оглянулся на лес. Прижав руки к груди, я ждала звука выстрела, ждала, что Фенвик упадёт, безрассудно отправившись навстречу коварству врага. Но выстрела не последовало. Можно ли было поверить леснику, что его люди, проскользнув по ночному лесу, схватили всех людей Конрада? Похоже, что фон Вертерн на самом деле потерял поддержку.

Однако он не отступил, как я ожидала. С силой вонзил своё лезвие в землю, расстегнул тугой форменный камзол и отбросил его назад. Фенвик не делал таких приготовлений. Каспер негромко свистнул и получил в ответ свист по крайней мере с шести направлений.

Я не могла понять выражение, появившееся на самоуверенном лице Конрада, когда он услышал этот ответ. Должно быть, он понял, что его ловушка не удалась. Но он поднял своё оружие, и противники встали друг перед другом.

Ноги мои неожиданно подогнулись. Пришлось держаться рукой за дверь, впившись ногтями в старое дерево. Теперь я не могла отступить, как и эти двое мужчин.

Я ничего не понимаю в искусстве фехтования, но в их движениях чувствовалось мрачное, жестокое изящество. Они кружили друг вокруг друга, потом сошлись в быстром потоке ударов и уклонений, как участники прекрасного, но смертельно опасного танца. Я увидела, как на предплечье полковника появилась алая полоска, кровь протекла через рукав. Услышала негромкий торжествующий крик Конрада. Но рана, хоть и болезненная, оказалась, наверное, всего лишь царапиной. Она как будто не мешала Фенвику.

Теперь они постоянно нападали и защищались. Я слышала их тяжёлое дыхание, топот ног. Потом…

Конрад испустил странный приглушённый возглас. В его грудь глубоко вонзилась сталь. Он отшатнулся, сделал шаг, другой, так быстро, что увлёк за собой саблю. Рука полковника опустилась, кровь из раны потекла сильней.

На лице барона, освещённом фонарём, появилось выражение ужаса. Рот его исказился, в глазах горела дьявольская ненависть. Не обращая внимания на рану, на лезвие, так глубоко вонзившееся в его тело, он нашёл в себе достаточно сил, чтобы пойти вперёд. Его цель была совершенно ясна. Он нёс смерть…

Может, я закричала, не знаю. Мой ли крик заставил его взглянуть на меня? Один шаг… другой… Фенвик не пытался отступать. Зажав одной рукой рану, с бесстрастным лицом он наблюдал за противником.

– Будьте прокляты? – мне он это послал или Фенвику? Этого я никогда не узнаю. Конрад приготовился нанести противнику смертельный удар – и упал на колени.

– Нет! Нет! – он пытался сразиться со своей слабостью, со своим поражением, но продолжал падать лицом вниз.

Мы сидели за столом в доме Каспера Капплемана. Я попыталась перевязать рану Фенвика, разрез, из которого продолжала сочиться кровь, но Труда отодвинула меня и занялась этим делом с большей уверенностью и спокойствием. Лицо полковника побледнело под пыльной щетиной, он вдыхал пары коньяка, который достал Каспер, но и слышать не хотел об отдыхе.

Я пыталась не думать о закутанном в плащ теле, лежавшем на деревенской телеге снаружи. С рассветом телега и разоружённые теперь люди фон Вертерна будут отведены к реке, и лесники Каспера переправят их назад, в Гессен.

Конечно, преследование по-прежнему было возможно, но мы выиграли время, чтобы вырваться вперёд. Поскольку полковник не мог теперь пользоваться правой рукой, которая висела у него на перевязи, мне пришлось самой дрожащими пальцами написать три документа. Сейчас они лежали передо мной на столе. Одно от моего имени. Я не знала, освободит ли оно меня от прошлого, но его мне написать было легче всего. В нём я официально отказывалась от любого наследства, оставленного мне дедом, и передавала его новому курфюрсту.

Остальные два документа составил Фенвик. В одном содержалось прошение об отставке со службы в Гессене. Второе было адресовано графу фон Маннихену, в нём подробно описывалось происшествие и сообщалось, что Каспер и его люди не имеют к нему отношение, они только защищали собственность своего хозяина от незаконного вторжения.

На самом ли деле я побывала замужем? Теперь этот вопрос не имел смысла – я освободилась от всяких притязаний на узы брака. Но на пальце у меня всё ещё розовела полоска, которой больно было касаться. Это несчастное кольцо всё-таки сыграло свою роль в случившемся. Потому что фон Вертерн, разыскивая нас, отобрал его у торговца и догадался, куда мы уходим. Мы узнали об этом, допрашивая его помощника, зловеще выглядевшего типа, в котором Труда узнала кучера, который будто бы повёз нас на медовый месяц.

Я не жалела человека, лежавшего в телеге. С самого начала он вызывал во мне только отвращение. А жестокость, с какой он обошёлся со мной в тот вечер, когда пытался принудить меня передать ему наследство, заставила ненавидеть и одновременно бояться его. Но его гнев был совершенно бесполезен. Я не хотела наследства деда. Барон и графиня могли взять его гораздо легче. Но они никогда не поверили бы в это, и поэтому барон погиб, а о судьбе графини я, вероятно, никогда не узнаю.

Но главное состояло в том, что я освободилась от зловещего прошлого. Огромная усталость охватила меня, когда я сложила документы и запечатала их воском, который осторожно накапала Труда со свечи. К письмам полковника я приложила кольцо, которое он дал мне. А для своего достала железных бабочек. Может быть, никто в Гессене теперь не поймёт их смысла, но я как удостоверение своей личности прижала их к воску. Два письма были отправлены с гонцом в Аксельбург. Я желала новому курфюрсту наслаждаться тем, что находится в башне и что он может теперь назвать своим. Для меня это сокровище было поистине недобрым.

Каспер отвёл нас в замок графа – он действительно оказался настоящим замком. Тут нас приняли слуги. Вызвали хирурга, который занялся раной полковника, а я проспала почти два дня. Во всяком случае я о них почти ничего не помню, хотя раз или два просыпалась, пила то, что мне давали, и снова погружалась в благословенную тьму, где не было снов, только мир.

Хотя Труда и использовала разные средства, мои волосы оставались тёмными, и, проснувшись, я увидела совсем другого человека в зеркале комнаты для гостей.

Экономка порылась в гардеробе хозяйки, несмотря на мои протесты. Она заявила, что я не могу продолжать путешествовать в крестьянском платье, рваном и грязном. И потому посадила портниху за переделку двух платьев. Деньги она принять отказалась, но я поклялась, что графиня фон Маннихен (я оставила для неё письмо с благодарностью и извинениями за то, что позволила себе воспользоваться её туалетами) со временем получит подарок, который ей понравится.

На четвёртый день после нашего тайного и драматичного прибытия в Гановер полковник объявил, что он готов к выходу, хотя я не верила, что силы полностью вернулись к нему. Мы должны были как можно быстрее добраться до Гамбурга, а оттуда на корабле отплыть в Англию. Полковник хотел заняться своим состоянием, прежде чем отправляться за море.

В замке мы почти не видели друг друга. Я иногда заходила в его комнату, чтобы узнать, как он себя чувствует, но мы ни разу не оставались наедине. Мы снова очутились в мире, где царствуют приличия, и я думаю, что экономка заподозрила в наших отношениях самое худшее. Пошли разговоры, многие слышали слова Конрада, и я не думала, что об этом осталось неизвестно слугам в замке.

Нам одолжили экипаж, мы в нём должны были добраться до города на севере, а там нанять собственную карету. Моё золото, как я и надеялась, очень нам помогло. Мы быстро проехали через весь Гановер. Много часов я провела в карете на одном сидении с полковником. Труда сидела против нас, а Кристофер ехал с кучером. Поэтому разговор шёл на самые общие темы. Мы не говорили о том, что случилось с нами, мне было просто приятно рассказывать о доме, хотя когда я думала о падении Фенвика, его изгнании из страны, которой он так хорошо служил, я не могла избавиться от чувства вины. Я послужила причиной этой дуэли при свете фонарей, того, что на его теле появился новый шрам, и что ему пришлось убить человека. Я стеснялась и старалась держаться отчуждённо, а он был так же строг и замкнут, как в самом начале нашего знакомства.

Без всяких происшествий мы добрались до Гамбурга. Здесь я смогла достать ещё денег у одного из купцов, с которыми имела дела бабушка, и который, к счастью, бывал в нашем поместье и узнал меня. Мы с Трудой посетили несколько магазинов, хотя она предупредила меня, что предлагаемая тут одежда далеко отстала от дворянской моды. Но именно это мне и нравилось, потому что я не могла отделаться от опасения, что длинная рука Гессена может дотянуться и сюда.

Знакомый моей бабушки подыскал для нас корабль, направлявшийся в Лондон, корабль под английским флагом. Здесь полковник по крайней мере обретёт свободу: у него есть близкие родственники, живущие в Англии. В яркий солнечный день мы поднялись на борт, Труда занялась в каюте нашим багажом, гоняя Кристофера с гордостью новобрачной. Они повенчались в Гамбурге, и я подарила ей приданое, от которого она лишилась речи – на некоторое время.

Я повернулась, спиной к корме и смотрела вперёд, в будущее. Но не настолько, чтобы не знать, что происходит позади, и потому сразу заметила полковника, когда он подошёл ко мне. Его щетина исчезла, одет он был снова как джентльмен, но не в мундир. Рука его больше не висела на перевязи, хотя он оберегал плечо, как я заметила. Он тоже посмотрел вперёд, как я заметила, бросив на него украдкой взгляд из-под простой, далёкой от моды соломенной шляпки.

– Свежий ветер, прекрасный день… – проговорил он.

Но меня тогда не интересовал ни ветер, ни день. Я набралась храбрости для момента, которого давно ждала. Я должна была узнать.

– Вы поедете… в Мэриленд? – прямой вопрос, который почти не имел отношения к тому, что творилось у меня в сердце… ибо я поняла, что у меня есть сердце, хотя что в нём, не могла ещё вполне понять.

Теперь он посмотрел на меня. Как его обычно строгое лицо изменилось в потайных ходах Валленштейна, когда он рассмеялся, так изменилось оно и сейчас, хотя теперь он не смеялся. Я ахнула, хотя он всего лишь взял меня за руку. Но мне показалось, что он привлёк меня к себе, обнял и удержал – и я ощутила спокойствие и пробуждение чувства, в существовании которого в глубине души сомневалась.

– Вы хотите этого?

Я подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.

– Вам не нужно спрашивать.

– Да, – согласился он, – не нужно.

– Пойдёмте, – я потянула его за руку, и мы отошли к поручню у борта.

Тут я достала левую руку из-под шали. Развернула носовой платок, зажатый в ней, выпустила то, что в нём лежало, и оно по дуге полетело в воду, погрузилось и навсегда исчезло. Это была часть другой жизни, жизни двоих, которые сейчас мертвы, а в прошлом оба были несчастны. Мне не хотелось, чтобы это несчастье коснулось того, что я нашла. Не думаю, чтобы я была эгоистична.

Железные бабочки навсегда ушли в прошлое. Фенвик сильнее сжал мою руку, и я обрадовалась этой силе, этой уверенности. Он рассмеялся.

– Всё-таки он своего добился…

– Кто… чего?.. – я не понимала.

– Курфюрст. Он ведь на самом деле выбрал вам мужа…

– Конрада! – я даже рассердилась, что он в момент счастья и освобождения тянет меня назад, в прошлое.

– Нет, меня. Поэтому он и послал меня за вами. Он не мог избежать привычек своей касты… хотел организовать брак своей внучки. Я не отказался ехать, но…

– Но решили не иметь со мной ничего общего?

Он посмотрел на меня смущённо, потом улыбнулся.

– А вы сами как отнеслись бы к такому предложению, леди?

Я не хотела отвечать на его вопрос. И задала другой:

– Вас по-прежнему связывает долг, сэр?

– Меня зовут Прайор. И никакого долга в этом нет, – он неожиданно обнял меня, и я познала восторг и ошеломляющую силу поцелуя.

Andre Norton. Iron Butterflies. 1980.

Перевод с английского Дмитрий Арсеньев.

Издательство «Сигма-Пресс», г. Москва, 1994 г.