Жена комиссара

Глава 10

Вернувшись, она готова была упасть на кровать и уснуть без ужина. Но теперь надо было кормить не только детей, а ещё и пожилую женщину, за которую добровольно взяла ответственность. Потому первым делом отправилась на кухню.

Когда овощи были готовы, появилась Арина.

– Мама, вкусно пахнет! – воскликнула она, дыша над картошкой. – Толочь будете?

– Нет, Аринушка. Молоко выпили, а воду я в кастрюльку слила, завтра суп сварю.

Дочь закивала и, осторожно заглядывая в лицо, тихо спросила:

– Мама, а бабушка Кириковна тоже с нами кушать будет?

– Сама-то, как думаешь? Мы будем есть, а она в рот заглядывать?

– Хорошо, хорошо! Просто мне её жалко. Бабушка старенькая и такая бедненькая. Сидит в уголочке, и слёзки – кап, кап.

У Арины затряслась губа, вот-вот заревёт. «Впору бы свою тоску унять, но остальным не легче. Надо идти успокаивать», – с грустью подумала Елизавета; вручила дочери тарелки, сама подхватила кастрюлю и пошла накрывать.

Кириковна никак не хотела садиться за стол.

– Милая, отломи четвертинку картошины. И того с меня довольно. Я здесь, в уголочке поем. Что деткам-то на меня, такую страшную, смотреть? – причитала чуть слышно.

– Мы теперь одна семья. Не обижайте ни меня, ни детей, – спокойно сказала Елизавета, подставив локоть, чтобы Кириковна оперлась.

Подвела её к столу, усадила во главе. Принялась выкладывать на тарелку кружки печёной моркови, лука, большие рассыпчатые клубни, приговаривая:

– Смотрите-ка: картошечка какая белая, без червоточины.

Достала из сумки каравай. По комнате разнёсся густой хлебный дух. Утопая пальцами в воздушной мякоти, отломила ломоть, поднесла к носу, шумно вдохнула кисловато-терпкий аромат. Дети потянули руки.

Отламывая ещё и ещё, Елизавета раздала всем по кусочку. Кириковна снова расплакалась.

– Лизонька, пусть Господь тебя благословит, – прошептала сквозь слёзы. – Я ж словно умерла и в рай попала.

Дети, молча опустошив тарелки, гуськом сонно побрели в комнату.

– Коленька, сыночек, сегодня ступай за перегородку. Теперь снова будешь спать вместе с нами. Кровать широкая, поперёк ляжем. А на твоё место бабушку положим.

– Угу, – буркнул Коля.

Скоро дети притихли.

– Говоришь, здесь в окру́ге мало пустых домов? А кто живёт-то? В основном поляки? – поинтересовалась Кириковна.

– Как вы догадались? – удивилась Елизавета.

– А с чего им бежать-то? Их, что до войны немчики не особо трогали, что нынче. Они ж подпевалы. Сколько раз наблюдала, как фашистов этих хлебом-солью встречали да приговаривали: «Проходите, родненькие, мы вас та-ак долго ждали».

– Наверное… Но меня такое не коснулось. От тех поляков, с кем судьба свела, только доброе видела. Если бы не соседи со всей округи, мы с детьми не выжили бы.

В окно тихонько постучали. Елизавета встревожилась. Выключив свет, через стекло всмотрелась в темноту.

– Свои, – проговорила и пошла отпирать. – Здравствуйте, пани Хладынская, – тихо поприветствовала соседку.

Та переступила через порог, но дальше не пошла.

– Пани Лиза, зовите меня Юлией, так душевнее, – прошептала, глядя в лицо. – Так вот, я на минутку. С доброй вестью. В доме Мруковых, что прямо напротив, ищут няньку для деток. Я сразу про вашу Наденьку вспомнила. Завтра же ведите её. Просите. Не откажут. Вас все за доброту любят, никто не оттолкнёт.

Елизавета принялась благодарить, а взгляд гостьи, скользнув через плечо, приподнял брови в немом вопросе.

– У нас в семье пополнение, – охотно объяснила Елизавета и шёпотом добавила: – Подобрали несчастную в перелеске. Собралась там умирать. Нельзя же было её оставить.

– Ох-ох-ох, – вздыхая, покачала головой пани Хладынская. – Вот ведь как вы на помощь кидаетесь, себя не помня. Да воздастся добром за добро… Ну, завтра стукнете мне в окошко, когда с Надей дело решится. А пока доброй ночи.

Елизавета задвинула засов. Присела напротив Кириковны.

– А вы говорите – подпевалы. Каждый выживает как может, но при этом и плечо не гнушается подставить.

***

Поутру Елизавета подняла Надю первой. Та спросонья забормотала под нос что-то невнятное, но, поняв, в чём дело, быстро собралась.

Скоро мама с дочерью уже стояли у соседской калитки и слушали заливистый лай, доносившийся из-за забора.

– А-а, пани Лиза! Доброго здоровьица! – приветственно воскликнула хозяйка.

Розовощёкая толстушка с косой, заплетённой в три пряди; в атласной юбке до пят, собранной под грудью, больше напоминала дореволюционную русскую барышню, чем польку.

Елизавете довелось познакомиться с Ханной в первые дни обустройства на новом месте. Та принесла сандалии и ботиночки, из которых выросла её дочка Агнешка, бывшая на год старше Арины.

– Проходите, не бойтесь, – продолжала она, придерживая за цепь белую с рыжими пятнами собаку. —. Лайза у нас звонкая, но ласковая. Они с Наденькой быстро подружатся. Вы ведь в няньки пришли наниматься?

Елизавета кивнула.

– Пойдёмте ж, покажу и расскажу, что делать нужно.

Все трое вошли в просторный дом. Из прихожей показалась дорого обставленная гостиная. Однако хозяйка туда не повела. Свернула в небольшую, но уютную детскую.

Боль железными когтями впилась в сердце Елизаветы. Превозмогая страдания, она смотрела на кроватку, прикрытую сеткой свисающего палантина, под которым беспечно посапывал малыш; на коляску у противоположной стены, на стеклянные бутылочки, доверху наполненные желтоватым молоком.

В то время как пани Мрукова разъясняла Наде её обязанности, Елизавету одолевали мучительные мысли: «Если бы я не голодала, пока вынашивала Танечку, молоко было бы таким же густым и жирным… Сейчас бы моя девочка жила».

– Я, пожалуй, пойду, – проговорила она, чувствуя, что слабеет.

– Пани Лиза, подождите, – попросила хозяйка. – Хочу кое-что с вами обсудить.

– Да-да, я просто на двор выйду, здесь душно.

Лайза не залаяла, только дружелюбно завиляла пушистым хвостом. Елизавета погладила её за ушами, потрепала холку. Потом опустилась на крыльцо, уронила лицо в ладони, посидела с минуту, отгоняя сковывающие мысли. Подняла голову, осмотрелась. Отрешённо потекли мысли: «Какое большое хозяйство. Огромный участок. Куры и утки разгуливают в просторном загоне. Да и сам дом знатный, как у Фальковских, только достаточно ухоженный… Что до меня, надо снова на заработки отправляться, вчерашних продуктов надолго не хватит…»

– Пани Лиза! – окликнула из-за спины хозяйка. – Слышу, вы о пропитании печётесь. А я как раз собиралась об этом поговорить.

Елизавета поспешно встала с крыльца, одёрнула юбку.

– Храни вас Бог, пани Ханна, что взяли Наденьку.

– Не стоит. Мне нянька нужна. А у вас такая работящая и скромная девчушка. Считайте, мы друг другу помогли. Я-то собиралась и вам работу дать.

От волнения Елизавета покрылась мурашками.

– На огороде дел невпроворот, – продолжала пани Мрукова. – За птицей опять же уход требуется. Когда по дому помочь. Давайте так: сегодня хозяйство покажу, а завтра приступите.

Елизавета готова была броситься благодетельнице на шею, обнять, расцеловать, но сдержалась. Только молитвенно сложила на груди трепещущие пальцы и согласно закивала.

Пани Мрукова повела её по участку, показывая курятники, кормушки, садовый инструмент.

– А это что? – полюбопытствовала Елизавета, указав на аккуратно сколоченный домик у забора.

– Вы про стодоле? Там сено храним. Раньше была корова, пришлось забить. Но траву всё равно косим, сушим. Курам и уткам подстилка нужна. Да и в гнёзда подкладываем, где яйца несут.

Внутри бывшее стойло больше напоминало маленький летний дом. С порога Елизавету обдало терпким благоуханием высохших трав. Она окинула взглядом всё вокруг. Под потолком на деревянных сваях крепилась широкая лежанка. Образовавшуюся нишу заполняли аккуратно уложенные спрессованные тюки сена. «Другие и жильё хуже содержат», – подумала, поражённая чистотой.

Вернувшись домой, Елизавета обнаружила остаток семейства в полной готовности к завтраку. Накрыв, за столом рассказала об удачном начале дня и заключила:

– Так вот, завтра вместе с Наденькой я иду к пани Мруковой, а сейчас отправляемся на вчерашние участки.

Арина с любопытством взглянула на мать.

– А меня снова у той пани оставите?

– Нет, Аринушка. Это нехорошо. Она не обязана с тобой нянчиться. Спасибо, что хоть разок пожалела.

– Ну-у-у, я не хочу идти-и-и. Так далеко-о-о, не смогу-у, – заныла дочь.

– Не капризничай! Собирайся! – строго распорядилась Елизавета. – Хотя-я-я… Оставайся-ка дома. Бабушка Кириковна за тобой присмотрит.

– Как же так, Лизонька? Я… я тоже должна работать… – запротестовала та.

Но Елизавета остановила.

– Вы здесь больше нужны, поверьте, – мягко сказала, положив руку на плечо. – Аринке и правда трудно на такие дали ходить, а без присмотра я её на целый день не оставлю. Не зря же мне вас Бог послал. Теперь каждый будет заниматься своим делом.