Жена на один год

Глава 9

Пять лет назад

Лера

Глаза слипались так сильно, что я не видела записей на доске, сообщения от Наташи в телефоне и собственных закорючек в тетради. Последняя бессонная ночь вымотала меня полностью.

Не стоило все же идти на пары. Не так страшна была отработка, чтобы после тяжелой ночи пытать себя лекциями. Мозг категорически не желал впитывать никакую информацию. Он упорно требовал одного: «Спать!» Вот только времени на отработки или сон у меня сейчас не было.

После лекций стало еще хуже. Сидеть за столом и изображать студентку я еще могла. Но как добраться домой, и не в мою уютную квартиру рядом, а в поселок — придумать было сложно.

Вероятно, после очередной чашки эспрессо я бы вызвала такси. Вопрос денег с недавних пор в повестке дня больше не значился. Можно было раскошелиться хоть на собственную машину с водителем, хоть на целый автопарк «Неделька» с персональным снегоуборочным комбайном.

Но, к счастью, насиловать свой сонный мозг разговорами с таксистом не пришлось. Стоило выйти из учебного корпуса, на меня набросилась полная сил Наташа и всего в метре от нас остановился внедорожник Панова.

— Лера, ты в зеркало когда смотрелась? — возмущенно произнесла подруга, распахивая мне дверцу. — От тебя одна тень осталась.

— Нормальная я. Просто не выспалась.

Отбиваться от заботы в теплом уютном салоне машины было легко и приятно. От наслаждения я даже зевнула.

— Ты за приемными родителями на тот свет собралась? — Наташка не успокаивалась. — Так я не пущу! У меня лучшая подруга только одна, и искать альтернативу что-то не хочется. Нелегкое это дело.

— У тебя еще Лешка есть, — кивнула я в сторону коротко стриженной шевелюры за рулем.

— Лешка, он не «у меня»! Он общественный.

— Ага. Как достояние, — недовольно буркнул Панов.

— Рули давай! — Наташа по-царски махнула рукой в сторону нашего водителя. — Плохая у тебя интернатура, если в поликлинике за день не наговорился.

О том, что Лешка стоматолог, а не педиатр или терапевт, которым положено много разговаривать, Наташа словно забыла. Привычка использовать бывшего капитана волейбольной команды в качестве тяжелой силы не лечилась ни выпускным Лешки, ни его работой, ни попытками устроить личную жизнь.

Как и четыре года назад, в любой непонятной ситуации рядом с нами появлялся Лешка. По первому свистку он из молодого интерна-стоматолога превращался в водителя-грузчика-сисадмина-охранника. А стоило рабу раскрыть рот, Наташка одной фразой запечатывала его наглухо.

— Ну как ты, рассказывай? — Она взяла мою руку в свою. С тревогой заглянула в глаза.

От такого взгляда стандартное «нормально» само застряло в горле.

— Я ничего не тяну, — признание вырвалось со вздохом.

— Опять эти акционеры на тебя наседают?

Будто это ей не дают спать разными протоколами и важными бумажками, Наташка мгновенно вспыхнула.

— У меня голова скоро взорвется из-за этого банка. Не представляю, как Татьяна Егоровна справлялась. Я так никогда не смогу.

— Ты пятый год мединститут на «отлично» тянешь. Осилишь! Найми грамотного консультанта, и он поможет во всем разобраться.

— Конечно… — Я закусила губу.

— Лер, я ведь тебе уже давала контакт специалиста. Отец очень его хватил. Ну почему ты такая упрямая и пытаешься разобраться во всем сама?

— Не сложилось у меня с тем консультантом.

О том, что вместо консультации эта звезда современного менеджмента три часа полоскал мне мозг рассказами о себе прекрасном, я Наташе говорить не стала. А о том, что он посоветовал пойти на поводу у акционеров и провести массовое сокращение штата, не хотела даже вспоминать.

За полгода после смерти приемных родителей я столько раз была в главном управлении банка, познакомилась со столькими работниками, что и подумать не могла о том, чтобы выгнать кого-то из них на улицу.

Должен был быть другой выход. Мне всего-то стоило напрячь свой мозг, изучить километры бумаг, выстоять в битве против ушлого управляющего и не умереть в процессе от усталости. Пустяки!

— Все с тобой ясно. Не заслужил доверия, — Наташа поняла все без моих объяснений.

— Так может, продай этот банк. Я тебе уже столько раз говорил, — воспользовавшись остановкой на «красный», вмешался Лешка.

— Что консультант, что продажа… — Откинувшись на спинку сиденья, я закрыла глаза. — Итог будет один.

— Проклятие… — Наташка тоже откинулась рядом. — А в книжках пишут, что жизнь богатой наследницы — это малина.

— Скорее малиновые кусы. С колючками и без ягод.

— Ага. И с медведями. Шатунами.

— Точно. — Перед глазами встал управляющий.

— А все эти проклятые выборы. — Наташа прижала мою голову к своей и крепко обняла руками за плечи.

— Проклятые.

Вспоминать ничего не хотелось. Особенно события последних шести месяцев. Вымотали они меня. Но Наташины слова, усталость и ровный шум двигатели сами будто на машине времени вернули в прошлое.

В душное питерское лето, когда Николай Петрович проиграл выборы и свалился с инфарктом… когда Татьяна Егоровна, похоронив мужа, пристрастилась к алкоголю и успокоительным. А спустя месяц после смерти «отца» уснула и не проснулась.

В официальной прессе писали о трагической любви. Журналисты превратили смерть бывшего депутата и его жены в историю равную шекспировской драме о влюбленных.

Мне сочувствовали. Моими приемными родителями восторгались. Татьяну Егоровну посмертно сделали идеалом жены и матери. На два месяца ворота загородного дома превратились в мемориал, к которому несли цветы.

И только я, СанСаныч и врач, приехавший на вызов, знали правду — передозировка алкоголем и транквилизаторами.

«Мама» легко пережила смерть «отца». После того как закончилась публичная часть прощания с ним, она не сказала ни одного доброго слова о Николае Петровиче. Но пережить проигрыш в выборах не смогла.

Сочувствие партнеров по бизнесу, лишение всех депутатских льгот и уголовное дело, которое завела прокуратура, день за днем толкали ее в депрессию. Лучшими друзьями бывшей светской львицы стали бар и аптека. А моя поддержка так и не смогла превратиться в спасительный круг.

Благодаря полному приводу Лешкиного джипа до поселка мы добрались быстро и без происшествий. Не знаю, чем занималась Наташа, но я эти полчаса спала, прижавшись лбом к стеклу. Это был самый полезный сон — без сновидений. Погрузилась в него я так глубоко, забылась так качественно, что не с первого «мы приехали» смогла открыть глаза.

Лешка уже собрался переносить меня в дом на руках, но неизвестно откуда появившийся начбез его опередил.

— А ну грабли убрал! — СанСаныч в фирменной манере особо не расшаркивался.

В ответ Панов с Наташей хором промычали что-то вроде «Она спит». Но молодой, игривый Демон Второй уже сунул морду в салон и беспардонно лизнул меня по щеке.

— Спала, — тут же сонно уточнила я, как ребенка прижимая к себе наглого пса.

После такого радушного приема оставаться на ужин ни Наташа, ни Леша не захотели. У подруги нашлось сразу несколько дел, а Панов принялся так красноречиво зевать, что Демон Второй радостно облизнулся.

Дом встретил уже привычной тишиной и пустотой. В углу гостиной горел красным глазом робот-пылесос. Показывая, что она справилась со своей работой, на кухне сияла зеленой подсветкой посудомоечная машина.

Людей не было. После смерти родителей из прислуги почти никого не осталось. Верная хозяйке горничная уволилась сама. Ей было больно находиться в этих стенах, а у меня не нашлось сил доказывать, что я не хуже Татьяны Егоровны.

Садовник попросил о сокращении вслед за горничной. СанСаныч ворчал что-то про «два сапога», матерился про себя. Но я без споров выдала садовнику три оклада и пожелала удачи.

Третьим ушедшим должна была стать повариха. Каждый день после похорон хозяйки я ждала, что она зайдет ко мне в комнату и заведет уже знакомую шарманку. Но пожилая тетя Галина не шла.

Вместо заявления об увольнении каждое утро на кухонном столе появлялись все более вкусные завтраки, а на ужины — настоящие шедевры кулинарии.

В страхе, что лишусь последнего работника в доме, я прожила три месяца. Несколько раз даже пыталась завести разговор о повышении зарплаты. Но вначале Галина отмахивалась. Потом стала смеяться. А на четвертом месяце СанСаныч огорошил новостью о своей свадьбе и перенес вещи поварихи из ее комнаты в домик сторожей, который он уже давно превратил в свое персональное жилье.

Так я осталась одна. С завтраками, ужинами. Но без единой живой души рядом.

Обычно после пар в вузе меня это не тревожило. В тишине и покое приходить в себя было легче. Но сегодня почему-то задело.

Желание спать слегка притупилось. Пустота тяжелым грузом опустилась на плечи. Хоть было проси Лешку повернуть назад или умоляй Галину одни вечер побыть со мной в доме.

Если бы ни гора дел, связанных с банком, я бы, наверное, сама потопала в дом сторожа. Но проблемы не дали даже переодеться спокойно.

Как только я зашла к себе в комнату, тут же позвонил управляющий. А когда спустилась ужинать — по видеосвязи вызвал заместитель финансового директора. У первого и у второго повод для разговора был один. Они оба наседали на меня, вынуждая принять решение. И ни одного из них нельзя было послать подальше с их требованиями.

— Опять упырь звонил? — СанСаныч вошел в гостиную как раз к концу второго звонка.

Я положила трубку, отключила телефон и на несколько секунд задержала дыхание.

— Понятно, — протянул начбез. — Значит, и упырь, и упырёныш. Бригадой ломать взялись.

— Я уже не знаю, что мне с ними делать? — сдалась я.

— По-прежнему требуют сократить штат? — СанСаныч невесело хмыкнул.

— Сокращение уже не актуально. У них новый план.

Безумно хотелось вычеркнуть оба разговора из памяти, но слова зама и управляющего уже засели на подкорке. От них в теплой комнате вдруг стало жарко. А сердце забилось так быстро, словно я бегу стометровку.

— Не скажу, что удивлен. — СанСаныч протер платком свою лысину и устроился в кресле напротив меня. — Они акулы. Если бы у Татьяны не было Петровича, её бы тоже съели. Порядок в банке держался исключительно на страхе перед боссом. А сейчас главное пугало пропало.

— Я эту роль не осилю точно.

— Куда тебе?! Пупок надорвешь!

— И тянуть резину больше не получится… — Упав в кресло, я обхватила голову.

Не верилось, что прошло всего два года с новогоднего торжества, на котором приемные родители принимали здесь элиту города. Каких-то двадцать четыре месяца с лишним…

Я помнила, как Николай Петрович заигрывал со своей новой ассистенткой. Почему-то мне казалось, что она похожа на меня.

Помнила звонкий смех Татьяны Егоровны, когда управляющий рассказывал ей как-то анекдот и нежно гладил по руке.

Помнила нарядных гостей.

Все эти чины, партнеры… Они виделись мне людьми с другой планеты. Теми, с кем я никогда не пересекусь. Ни в моей фантазии, ни в мыслях родителей этого и не должно было случиться.

Никто не готовил из меня преемника и не рассказывал о бизнесе. Я была всего лишь правильным фоном.

А теперь…

— У этих… — СанСаныч сделал паузу, пропуская слова, — … новый план?

— Да. И в этот раз, кажется, у меня нет шансов отвертеться.

— И что, если не секрет?

— Управляющий сказал, что на следующем собрании акционеров будет поставлен вопрос о принудительной продаже моей доли.

Словно с первого раза не услышал, СанСаныч потряс головой. Совсем как это делал прежний Демон. И переспросил:

— Они там совсем?.. Ку-ку.

— Зам финансового директора сообщил, что совет директоров нашел уже несколько оснований для такой продажи. Какие-то нарушения с моей стороны.

— Черти. А выход они предложили?

— Или я соглашаюсь на сокращение, или прощаюсь с банком. — Я устало пожала плечами.

Поскольку разговор с СанСанычем о банке был не первый, все нюансы он знал не хуже меня. Был в курсе и об управляющем — любимце «матери», которого я не могла сменить ни при каких обстоятельствах. Об аппетитах других акционеров, которые после смерти родителей серьезно выросли. И о моих безуспешных попытках найти толкового консультанта.

Последнее оказалось самым трудным. Все серьезные специалисты, и те, которых мне находила Наташа, и те, которых отыскивала сама, в мгновение ока превращались из моих консультантов в консультантов управляющего.

Для этого им даже не нужно было встречаться. Стоило мне рассказать ситуацию, назвать фамилии, как эти независимые эксперты вдруг резко меняли свои позиции и начинали петь общую с управляющим песню.

— Может, это все и к лучшему… — вздохнул СанСаныч. — Тебе меньше забот. Хоть институт закончишь спокойно.

— А потом до конца жизни буду виновата, что лишила людей работы? Ведь у многих кредиты. Льготные. Только для работников. Они их не потянут на новом месте. Да и работу найти сейчас… — пришел мой черед вздыхать.

— А какая альтернатива? Ты будущий врач, а не управленец.

— Иногда я уже сама не знаю, кто я.

— Может быть, мне все-таки позвонить ему? — осторожно начал СанСаныч.

Он не произнес фамилию, не назвал имя, но я вздрогнула всем телом, мгновенно понимая, о ком речь.

— Его им не подкупить, — продолжил начбез. — Да и в таких вопросах он как рыба в воде. Лучший. Сама знаешь.

— И ты думаешь после того, что у него случилось, он захочет кого-то спасать?.. — Я до боли закусила губу, отгоняя ненужные мысли.

— Уже полтора года прошло. — Лысая голова опустилась вниз. Взгляд белесых глаз уставился в ботинки. — У Никиты не было шансов спасти свою жену. Никто не предполагал, что убийцу его родителей выпустят условно-досрочно.

Словно прямо сейчас оказалась на кладбище вместе с сутулившимся, постаревшим на десяток лет Никитой Лаевским, я вся сжалась.

Полтора года словно и не было. Ощущения били наотмашь своей резкостью, а картинки перед глазами яркостью.

Незнакомые люди. Горы цветов. Серые тучи над головой… И отчаяние. Оно разрушало изнутри как коррозия.

Там, на кладбище, рядом с Никитой, мне тоже хотелось умереть. Обнять его и вдвоем спрыгнуть в ту же яму, в которую опустили гроб его беременной жены.