Жена за один пенни

Глава четвертая

В тот же день после обеда Лиз загорала на лужайке, под окнами дома, когда зазвонил телефон. Нигель быстро взял трубку.

Это наверняка Грета, подумала Лиз. Ей захотелосьподойти к окну и послушать их разговор, но она быстро одернула себя и осталась лежать, перевернувшись на живот, чтобы загар был ровным. К ее удивлению, вскоре появился Нигель, и Лиз подумала, что если бы она и решила подслушивать, то он бы, несомненно, застал ее за этим занятием.

— Это твоя подружка? — не утерпев спросила Лиз проходящего мимо Нигеля.

Он остановился, и она бесстрашно подняла голову.

— Объясни, кого ты имеешь в виду? — резко сказал он, нетерпеливо и высокомерно глядя на жену.

— Она заходила сюда через пару дней спустя после твоего отъезда. И, по-видимому, ужасно огорчена твоей женитьбой.

Нигель нахмурился.

— Как, черт побери, она узнала об этом? — тихо сказал он сам себе, так что Лиз с трудом поняла слова.

— Слуги, — коротко ответила она, и Нигель мрачно кивнул. Он посмотрел на Лиз. Она была почти раздета, как во время визита его кузена.

— Ты разговаривала с Гретой? Почему ты мне раньше не сказала?

— У нас пока не было времени обсуждать твои амурные дела, — едко ответила Лиз, наслаждаясь внезапным гневом, вспыхнувшим в его глазах. — Мы занимались менее приятными вещами!

Нигель окинул взглядом всю ее фигуру, и по какимто причинам, которые Лиз сама не смогла бы объяснить, она быстро перевернулась на спину. На губах Нигеля появилась изумленная улыбка, и он направился к воротам. Лиз проводила взглядом его высокую фигуру пока он не скрылся из виду, гадая, куда он направился. К Грете? Но какого черта она должна терять время на размышления о том, когда он пошел! Ее это никогда не интересовало, так же, как и она не интересовала его.

Почему же он женился на ней? Лиз чувствовала, что никогда не найдет ответа на этот вопрос. Что за упрямый человек! Он вынудил ее выйти замуж и теперь не хочет сказать почему. Что бы ни говорил Нигель, Спирос сказал правду. Когда появилась вероятность, что помолвка Артура и Вивьен будет расторгнута, Нигель решил опротестовать завещания, и это было единственной целью его приезда в Англию.

Лиз некоторое время раздумывала над этим, пока ей внезапно не пришла в голову мысль, заставившая ее резко сесть. Может быть так, что тот поцелуй пробудил у Нигеля аппетит к чему-то большему?.. Он так страстно прижимал ее к себе. Лиз стала думать, что предложение о женитьбе могло возникнуть из его примитивного желания… Сейчас, когда она сидела на солнце и лишь жужжание насекомых нарушало разлитый вокруг мир и покой, до нее стало смутно доходить, что произошло. Предположим, Нигель решил… Но он поселил ее в отдельную комнату. Если бы ЭТО было его намерением, он бы с самого начала устроил все по-другому.

Лиз нетерпеливо встала и пошла в дом, чтобы одеться.

Выходя из спальни, она услышала телефонный звонок и сняла трубку.

— Нигель? — донесся с другого конца провода резкий голос. — Где же ты?

— Мужа нет дома. Ему что-нибудь передать?

— Я уже звонила раньше и сказала, что желаю его видеть. Почему он не пришел?

Лиз отняла трубку от уха. Значит Нигель поехал не к Грете. Лиз слегка улыбнулась. Если Грета разговаривала с ним таким тоном, то понятно, почему он к ней не поехал.

— Где он? — Голос Греты сорвался на крик. — Где?

— Боюсь, я не могу сказать, где мой муж, — ответила наконец Лиз. — Хотите, чтобы я ему что-нибудь передала? — снова спросила она.

Маленькая пауза.

— Да, передайте, что я приеду к нему сегодня вечером…

Грета внезапно замолчала, затем Лиз услышала, как она сказала совсем другим тоном:

— Нигель! Ты пришел! Нигель, почему ты?.. — Снова пауза, затем в трубке раздались гудки.

Лиз тоже повесила трубку, позволив себе слегка улыбнуться. Ей нечего было беспокоиться о сексуальных потребностях Нигеля. Грета их удовлетворит, как, по словам Спироса, она это делала последние два года.

Позже заехал Спирос, и Лиз предложила ему остаться на чай.

— А где Нигель? — спросил Спирос, завидев Лиз на террасе. — Я знаю, что он вернулся. Мать видела его машину.

В глазах Лиз появилось озорство, и она сказала:

— Он поехал к любовнице.

— К кому?.. — Спирос мгновение смотрел на Лиз, потом пожал плечами. — Да, я полагаю, он должен был к ней поехать. Интересно, как она это воспримет, я имею в виду то, что он ее бросил.

Из его тона можно было понять, что Грета никогда не пользовалась расположением Спироса.

— Может быть, — пробормотала Лиз, когда они сели за стол, — он ее не бросит.

— Вы имеете в виду, что она вцепится в Нигеля? — Спирос покачал головой. — Вы еще мало знаете Нигеля.

Если он решил бросить Грету, то он ее бросит.

— Но, может быть, у него нет намерений ее бросать?

Слова вырвались раньше, чем Лиз сообразила, что их говорить не следует, и она взглянула в лицо своему собеседнику, чтобы понять, какое они произвели на него впечатление. Было очевидно, что Спирос и удивлен, и озадачен. Он, казалось, долго обдумывал ее предположение, прежде чем произнес:

— Конечно же, он ее бросит. — Спирос, нахмурившись, посмотрел на Лиз. — Вы так спокойны насчет Греты. Разве англичанки не ревнивы? Греческая женщина устроила бы такую бурю, если бы узнала, что муж пошел проведать бывшую любовницу.

Лиз заколебалась. Она так ненавидела мужа, что с удовольствием дала бы волю своей злости и рассказала Спиросу всю историю, но она, конечно, воздержалась, вспомнив слова Нигеля.

— Я не ревнива, — ответила наконец Лиз, чувствуя, что Спирос все еще озадаченно смотрит на нее.

Они больше не сказали об этом ни слова, потому что в этот момент появился Нигель и направился к ним через лужайку, будто прекрасный бог из давних времен. Его стройное тело, словно на крыльях, двигалось в каком-то плавном ритме, а лицо удивительно напоминало лицо самого Аполлона. За спиной Нигеля во всем великолепиии возвышались горы. Нереальность этой картины так подействовала на Лиз, что, несмотря на всю неприязнь к Нигелю, в ее воображении пронеслись мысли, которые могли лишь польстить ему. Его фигура не вязалась с их земным миром.

Несомненно, в его облике было неоспоримое благородство, которого Лиз никогда не встречала в мужчинах. Он бы естественнее смотрелся на Олимпе, среди богов, подумала она. К изумлению Лиз, ее мысли на мгновение вышли из-под контроля, и она представила его своим любовником.

Властный и требовательный, он не будет пытаться обуздать свои примитивные инстинкты, или хотя бы смягчить их какими-нибудь уловками… Или будет? В конце концов, он не мальчик… От этих мыслей Лиз покраснела до корней волос. Она опустила голову и заставила себя не думать об этом.

Нигель подошел к ним. Лиз чувствовала, что он смотрит на нее, но не отважилась поднять головы, пока полностью не успокоилась.

Нигель сел. Между мужчинами завязался разговор. Спирос попытался что-нибудь разузнать о его женитьбе и рассказал, как все были удивлены этим событием — тети, дяди, кузины, включая тех, чью степень родства уже не так просто проследить. Ответы Нигеля были дружелюбны, но уклончивы, и Спирос оставил свою затею.

Для Нигеля, как вскоре поняла Лиз, не существовало никаких законов, кроме собственного мнения. И хотя некоторые его поступки удивляли родственников и друзей, они их принимали как должное и обсуждали лишь за его спиной.

Нигель повелительно хлопнул в ладоши, и появился Никос.

— Принеси мне чай, — приказал Нигель. Он откинулся на спинку стула, разглядывая загадочно склоненную голову жены. Она наконец подняла глаза, надеясь, что цвет ее лица уже пришел в норму. Ее волосы золотистым облаком обрамляли лицо, на которое оборачивались, насколько помнила Лиз, все мужчины. Но их льстивые взгляды оставались ею незамеченными, и их вывод, что «с ней слишком трудно» нисколько не волновал ее. Напротив, она даже гордилась, что мужчины рядом с ней робеют. Однажды она посмеялась над обескураженным ухажером, который сказал, что небеса разверзнутся, когда она встретит свою половину.

— Надеюсь, когда это случится, я окажусь где-нибудь поблизости, — с горечью сказал он на прощание.

Это так развеселило Лиз, что она рассмеялась. Этот парень усердно старался пробудить в ней женскую мягкость, но, как и у всех остальных, у него абсолютно ничего не вышло.

— Тогда вам придется болтаться поблизости слишком долго, — ответила она уверенно и бессердечно…

Нигель продолжал смотреть ей в лицо, потом ощупал взглядом каждую линию и каждый изгиб ее тела. Лиз вновь покраснела, и в его глазах мелькнула насмешка.

Лиз поджала губы. Она с трудом контролировала себя, ибо ее эмоции и в лучшие времена были не предсказуемы. Если бы не Спирос, она бы сказала Нигелю, не выбирая выражений, чтобы он держал при себе свои насмешливые взгляды.

Однако Спирос сидел рядом, и все трое начали светскую беседу. Вскоре Спирос упомянул об их предполагаемой поездке в Афины. Глаза Нигеля странно заблестели, и Лиз почему-то почувствовала себя неуютно.

— Вы собрались ехать в Афины вместе… и оставаться там на ночь?

— Да. Я подумал, что ты будешь занят, но это ведь не имеет значения, правда? Если ты, конечно, не хочешь поехать с нами, — добавил Спирос, и черные брови его кузена изогнулись.

— Спасибо за приглашение, — ответил он, облокачиваясь на стол. Появился Никос с подносом.

Спирос выглядел несколько растерянным и начал извиняться:

— Я сказал что-то не то? Я имел в виду, что в этом нет ничего плохого, если мы с Лиз поедем в Афины. Мы ведь с тобой кузены.

Лиз пристально смотрела на Нигеля. Она же не его собственность! Какое ему дело, куда она едет и с кем? Это его не касается.

— Конечно, нет ничего плохого в том, что мы вместе поедем в Афины, — твердо сказала она. И добавила: — Нигель, как и я, человек широких взглядов. — Она кисло улыбнулась мужу. — Так ведь, дорогой?

Почти неуловимый звук достиг ушей Лиз, и она едва сдержала улыбку: Нигель скрежетал зубами.

Игнорируя ее вопрос, он очень мягко заметил:

— Я ужасно не люблю портить удовольствие другим, но я не позволю, чтобы моя жена разъезжала по Афинам с моим холостым кузеном. — Он бросил косой взгляд на Лиз и добавил: — В нашей стране так не принято, и Спирос отлично это знает.

— Нет! — с возмущением возразил Спирос. — С родственниками это принято.

— С родственниками, может быть.

— А разве Лиз мне не родственница?

— Родственница, но недостаточно близкая для таких путешествий.

Лиз разозлилась. Пока Спирос был здесь, она не могла достойно ответить Нигелю, и он это знал. Все, что она могла сделать, — это послать мужу красноречивый взгляд, который, к ее досаде, лишь позабавил его. Лиз непроизвольно сжала кулаки. Неужели ей придется терпеть этого невыносимого человека всю свою жизнь?

— Нигель, ты серьезно? — Спирос недоверчиво посмотрел на кузена. — Мы же останемся там всего на одну ночь…

— Лиз не поедет в Афины, — решительно отрезал Нигель. — Я не хочу больше об этом слышать.

Он налил себе чай и откинулся на спинку стула. Лиз почувствовала, что ее здерживаемый гнев сейчас выплеснется наружу, но усилием воли сдержала себя до ухода гостя.

— А теперь, — начала Лиз, как только Спирос вышел, — может быть, ты объяснишь, в чем дело? Мы договорились, что каждый из нас пойдет своей дорогой. Я не вмешиваюсь в твои дела, а ты, будь добр, не вмешивайся в мои. Я поеду с тем, с кем захочу.

— Так получилось, — Нигель взял сандвич, — что я пригласил в субботу вечером нескольких друзей. Естественно, тебе придется быть дома.

Лиз подозрительно посмотрела на него:

— Я в это не верю.

— Ты хочешь сказать, что я лгу? — Тон Нигеля был угрожающе спокойный.

— Я думаю, ты придумал это прямо сейчас в качестве объяснения, почему не позволил мне поехать со Спиросом.

— В объяснениях просто нет необходимости. Если я сказал, что ты никуда не поедешь со Спиросом, значит, ты никуда не поедешь. А я как раз это и сказал: ты не поедешь!

Здравый смысл потонул в охватившей Лиз ярости, и злые, необдуманные слова сорвались с ее губ:

— Как ты смеешь мне приказывать? Я тебе не покорная жена и не любовница, жаждущая, чтобы ею командовали. Если ты хочешь тиранить кого-нибудь, то отправляйся к Грете. Она явно испытывает от этого удовольствие, иначе бы не старалась изо всех сил удержать тебя!

Последовало напряженное молчание. В глазах Нигеля появился стальной блеск, и по спине у Лиз пробежал холодок. Она невольно сжалась на стуле. Нигель аккуратно поставил чашку на стол, неспешно поднялся, обошел вокруг стола и остановился, глядя на жену сверху вниз тяжелым, как у змеи, взглядом. Затем легким движением поднял ее и тряс так долго, пока у нее кровь не застучала в голове.

— Еще раз заговоришь со мной таким тоном, и на тебе живого места не останется. — Его голос был удивительно тих. — В моей стране женщины уважают своих мужей, и я требую, чтобы ты научилась уважать меня.

Отпуская Лиз, Нигель резко толкнул ее, пригвоздив к стулу. Сердце Лиз бешено колотилось.

— Я, думаю, тебе следовало бы извиниться.

Он все еще стоял около нее. Это было для Лиз слишком, и она сказала прерывающимся от бешенства голосом:

— Можешь сразу отбросить эту мысль, извинений от меня ты не услышишь.

У него засверкали глаза. Как у дьявола, подумала Лиз и поразилась, как же она была глупа, что согласилась выйти за него замуж. Но, подписывая брачный контракт, она не представляла, что он поведет себя так непредсказуемо. Их союз представлялся чисто коммерческой затеей и не должен был повлиять на их жизнь. По необходимости она должна жить в Греции, и это все… по крайней мере Лиз считала, что это все. Почему он повел себя, как ее хозяин?

Она должна научиться уважать его, уверял он, наверняка так и считая. Здесь у Лиз не было иллюзий. Конечно, она никогда не будет его уважать, но Нигель, несомненно, верил, что принудит ее к этому.

Наконец Нигель отошел и сел:

— Я с самого начала предупреждал тебя.

Раздражение, которое у Лиз вызывала его манера растягивать слова, сменилось холодным бешенством. Нигель откинулся на спинку стула. Его безукоризненно белая рубашка контрастировала с темно синей обивкой садового стула, на котором он сидел.

— Я также хочу предупредить тебя еще кое о чем, — добавил он, бросая на Лиз косой взгляд. — Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем физически наказать тебя. Я всегда был убежден, что женщин, как и животных, нужно бить, чтобы они слушались…

У Лиз стало такое лицо, что он рассмеялся. Казалось, с ней сейчас случится припадок, ибо ее щеки стали малиновыми, а кулаки конвульсивно сжимались и разжимались. И все же сквозь туман, охвативший ее голову, ей показалось, что Нигель говорит это не так серьезно, как хочет ее уверить. Неужели он издевается над ней? Лиз скрипнула зубами и, задыхаясь, сказала:

— Я не очень понимаю, что ты имеешь в виду, но если ты не прекратишь свои глупые игры…

— Игры? — Нигель вопросительно взглянул на нее.

— Моя дорогая, позволь тебя уверить, что я совсем не намерен играть с тобой в игры. Никогда в жизни я не был так серьезен. Либо ты будешь вести себя, как женщина, а не как мегера, либо навлечешь на себя такие последствия, — добавил он подчеркнуто мягко, — которые будут далеки от приятных.

Лиз смотрела на мужа, радостно сознавая, что ее сердце начинает биться ровнее. Ей уже пришлось испытать его силу, и она понимала, что не стоит пренебрегать этим опытом. Несмотря на бешенство, все еще владевшее ею, она мысленно поклялась быть впредь более благоразумной, чтобы не получать новые доказательства его силы.

Лиз все еще смотрела ему в глаза. Он озадачил ее. Этот мужчина, который приехал в Англию с явным намерением аннулировать завещания их прадедов, без видимой причины переменил свои планы и решил жениться на ней.

Женитьба… это ведь такой важный шаг. А он, как грек и приверженец греческой ортодоксальной церкви, прекрасно знал, что этим шагом навсегда связывает себя с Лиз, знал, что никогда больше не будет свободен и если встретит кого-нибудь другого и влюбится, его жизнь будет разрушена.

Да, его поведение действительно было очень странным, думала Лиз, все более чувствуя здесь какую-то тайну. Этот человек определенно был для нее загадкой. Наконец она вздохнула и сказала, не особенно надеясь получить ответ:

— Будь любезен, объясни, что все это значит. Получается, что твоя цель — перевоспитать меня, и мне крайне интересно узнать зачем.

Нигель бросил на нее пристальный взгляд.

— Значит ты согласна, что нуждаешься в перевоспитании? Это уже что-то. Может быть, теперь моя задача не будет такой трудной. Если ты осознаешь свои недостатки, полбитвы уже выиграно…

Его губы задрожали, потому что у Лиз был такой вид, словно она сейчас взорвется. Он был так холоден, так безумно высокомерен. Лениво откинувшись на стуле, он глядел на нее из-под полузакрытых век.

Глаза Лиз сузились. В чем же заключается его игра?

Может быть, он пытается командовать ею просто для развлечения? Но, насколько Лиз могла судить, его жизнь была достаточно наполнена. У него есть свое дело: он один из крупнейших в Греции производителей табака, кроме того, у него есть Грета… Зачем ему тратить время на жену?

Внезапно Лиз решила, что лучший способ борьбы с этим мужчиной — это не обращать на него внимания, держать себя в руках и не реагировать на его угрозы. Но, поскольку она была Лиз и ею никогда в жизни никто не командовал, на этот раз она не удержалась, чтобы не ответить на его дерзкие слова:

— Я не сомневалась, что ты сохранишь в тайне причину, по которой решил изменить мой характер, но с моей стороны будет справедливо предупредить тебя, что ты берешься за непосильную задачу.

— Ты так думаешь? Время покажет, дорогая, посильная это задача или нет.

Лиз стала искать, что бы ему ответить, но безуспешно. Тем временем Нигель переменил тему и сообщил ей, что за друзья приглашены к ним в субботу на обед.

— Будут три пары. Все мужья — греки, а две из жен — англичанки. Мужчины — мои друзья и партнеры по бизнесу, и я надеюсь, Лиз, что ты сделаешь мне одолжение и покажешь себя отличной хозяйкой. У тебя в этом должен быть большой опыт, судя по твоему дому в Англии, — добавил он.

— Может быть, я и сделаю это одолжение, — кисло проговорила Лиз, стараясь быть непринужденной, и Нигель бросил на нее предостерегающий взгляд.

— Ты сделаешь мне это одолжение, Лиз, — произнес он мягко.

— А если нет?

— Тогда потом ты будешь всем сердцем жалать об этом, — спокойно ответил Нигель.

Лиз теперь совсем успокоилась и откинулась на спинку стула. Она была заинтригована.

— Какие-то неясные угрозы…

— В них нет ничего неясного, уверяю тебя. Если ты разумная девушка, то ты постараешься, чтобы они не воплотились в жизнь.

— А что ты собираешься делать?

Нигель бросил на нее насмешливый взгляд:

— В настоящий момент стараюсь своевременно предупредить тебя.

Лиз все еще была заинтригована. Никогда еще она не встречала такого тяжелого человека. Мужчины, которых она знала, поначалу всегда обольщались ее внешностью, но, узнав ее ужасный характер, спешили ретироваться. Тот единственный, который сказал, что с ней трудно иметь дело, просто выразил мнение остальных, более вежливых поклонников. Легкие смешинки зажглись в ее глазах, когда она подумала о тех бедолагах. И вдруг Лиз ощутила, что Нигель пристально смотрит на нее. Она подняла на него глаза, и по непонятной причине легкая краска залила ее лицо, сделав его еще прекраснее. Она сидела в тени виноградника, увивавшего внутренний дворик, но солнечные лучи проникали через листву, окрашивая волосы Лиз чистым золотом. Она заметила, как на шее у Нигеля запульсировала жилка, и отвела взгляд. Его рубашка была достаточно расстегнута, чтобы была видна загорелая грудь под массой черных волос, на которой покоился золотой крестик, свисавший с шеи на изящной цепочке. Это удивило ее, и хотя Лиз знала, что Нигель ходит в церковь, она не думала, что он носит крестик. Ее взгляд скользнул на его руки. Их тыльная сторона, так же как и запястья, тоже была покрыта волосами. Лиз подняла голову. Нигель пристально рассматривал ее. В глубине его серо-зеленых глаз затаилось странное выражение.

— Ты ставишь меня в тупик, — произнесла Лиз.

Она была вынуждена что-нибудь сказать, так как молчание затянулось и ей стало неуютно. — Должна признаться, я еще не встречала никого, хоть немного похожего на тебя.

Нигель от удивления наклонил голову. Очевидно, он не ожидал от нее такой прямоты.

— Я тоже не встречал таких людей, как ты, — ответил он с легкой усмешкой. — Ты заинтриговала меня с самого начала.

Лиз покраснела, вновь проживая в памяти охватившую ее ярость, когда он как в капкане сжал ее и поцеловал.

— Я не понимаю, чем могла заинтриговать тебя, — тихо произнесла она наконец, и Нигель сверкнул белозубой улыбкой.

— Не притворяйся, Лиз. Ты отлично знаешь, что ты очень сильно отличаешься от других девушек.

Она рассмеялась:

— Значит, мы оба сильно отличаемся от обычных людей?

— Возможно. — И затем со странной интонацией в голосе Нигель добавил: — Рыбак рыбака видит издалека.

Глаза Лиз округлились. Мысль, не дающая ей покоя, вновь пронзила ее.

— Почему ты женился на мне? — спросила она.

Он только пожал плечами:

— Зачем ты спрашиваешь, если сама знаешь? Женитьбы была нам обоим выгодна.

Лиз бросила на мужа предостерегающий взгляд.

— Это мне только показалось или я услышал в твоем голосе нотки страха? — вежливо осведомился Нигель.

— Страха? Конечно нет! Чего мне бояться?

Он насмешливо посмотрел на нее:

— Ты боишься, Лиз, хоть и стараешься не показать этого. Боишься, что я могу соблазнить тебя… — Он рассмеялся. — Нет, это не совсем подходящее слово, правда?

В конце концов, мы женаты. — Нигель снова расхохотался, его серо-зеленые глаза насмешливо блуждали по ее лицу. — Боже мой, как ты очаровательно краснеешь? Знаешь, в такие моменты ты сама женственность, желанная женственность…

— Прекрати! — Лиз покраснела еще больше, взбешенная тем, что не может контролировать себя. — Только попробуй что-нибудь сделать, и я тебя ударю!

— Ударишь? — Нигель поднял брови. — Это похоже на вызов, дорогая, и я принимаю его.

— Ты не знаешь моей силы.

— Ты пока не очень показывала ее.

Лиз знала, что он вспомнил, как тряс ее, и о том поцелуе, когда ей пришлось оставить свою тщетную борьбу.

От бешенства и растерянности у нее перехватило дыхание. Лиз отвернулась, поражаясь, почему она позволяет этому мужчине так обращаться с собой. Это не походило на его прежние угрозы. Ей показалось, будто он просто старается взбесить ее и, возможно, посеять в ней страх.

Чувствуя на себе тяжелый взгляд Нигеля, она заставила себя поднять глаза. Но не увидев в его глазах ничего, кроме довольной усмешки, перевела взгляд на кустарник, отмечавший границу владений Нигеля, за которой расстилались вечные, неповторимые пейзажи Греции: море оливковых деревьев, разлитое по священной долине Амфисы, сверкающие ультрамарином воды Коринфского залива, снежные шапки Пелопоннесских гор…

Молчание становилось гнетущим. Странное нетерпение овладело ею… нетерпение и желание, еще такие неясные, словно обрывок сна, который проносится в голове в момент пробуждения.

Лиз поднялась:

— Я пойду в дом. — В ее голосе не было ни тени злобы, в глазах — никакого вызова. Она ощутила странный покой. Это походило на затишье после бури.

Взгляд Нигеля был ленив. Он сказал со странной интонацией в голосе:

— Я собираюсь на прогулку. Не думаю, что ты захочешь поехать со мной.

Нигель еще не договорил, как она утвердительно кивнула:

— Я… я… — и нахмурилась.

— Что, Лиз? — Он бросил на нее изумленно насмешливый взгляд. — Ты что-то хотела сказать?

Понял ли он ее мысли? Лиз сделала глотательное движение, призвала на помощь все свое отвращение к нему, все упорство и бесчувственность. Но ничего не получилось, и она вдруг услышала свой голос:

— Да, я бы тоже поехала.

Нигель какое-то мгновение смотрел под ноги, словно не желая обнаружить своих чувств, но она понимала, что он торжествует. К удивлению Лиз, это не взбесило ее. Нигель поднялся с кресла и с грациозностью кошки выпрямился.

Как он высок! Выше ее больше чем на голову. Как изящен, строен, мускулист, ни грамма лишнего веса.

Они направились к выходу. Гигантаская зеленая ящерица метнулась с дороги и спряталась за огромный камень.

Отовсюду доносился стрекот цикад. Солнце было еще ярким, но на чистом голубом небе уже появился серп луны.

— Куда ты желаешь отправиться? — любезно спросил Нигель и замедлил шаг, заметив, что Лиз с трудом поспевает за ним. — В деревню или, если хочешь, в Святилище? Или, может быть, просто посидим в отеле?

— Наверное, в святилище.

Окрестности, где располагался храм Аполлона, были действительно жилищем богов. По дикому, первозданному ландшафту скользили духи далеких предков, на чьих языческих алтарях некогда благоговейно совершались величественные культы.

Это священное место в те древние времена считали «пупом земли». Так было решено, когда Зевс, царь всех языческих богов, выпустил двух орлов: одного с места, где всходило солнце, а другого — где оно садилось. Орлы встретились в Дельфах, и тогда Зевс спустил с небес «пуп» и отметил это место. Ниже «пупа» располагалась пещера матери Земли, откуда произошла вся жизнь: по крайней мере, так считали древние греки. Пещеру охранял гигантский Пифон, которого убил Аполлон — любимый сын Зевса.

Над пещерой был построен великолепный храм Аполлона, и на протяжении тысячелетий это место на крошечном плато у подножия величественного Парнаса было самым священным в Греции, а культ бога солнца Аполлона — самым почитаемым.

Нигель и Лиз шли по Священной дороге, вдоль которой когда-то располагались сокровищницы, где хранились дары Аполлону от бесчисленных городов. Аллею украшали прекрасные статуи и сверкающие бронзой пальмы со свисающими золотыми финиками, а в ее конце возвышалась золотая статуя богини Афины.

Нигель рассказывал Лиз своим низким, густым голосом о местах, которые они проходили, о древних языческих культах, совершавшихся, когда Пифия вдыхала испарения из расщелины, дававшие ей, по преданию, провидческую силу.

От огромного храма мало что осталось, но развалин было достаточно, чтобы Лиз составила картину, каким храм был когда-то.

— Жаль, но это все, что осталось.

Они стояли в храме. Несколько групп туристов блуждали неподалеку и жадно ловили каждое слово экскурсовода.

— Это тот самый храм?

— Конечно, нет. Первый храм был построен из дерева и сгорел во время пожара. Второй был разрушен землетрясением — здесь было много землетрясений, ты, наверное, знаешь. — Нигель улыбнулся, вопросительно посмотрел на Лиз сверху вниз и добавил: — Это не очень спокойное место, напротив… в общем, оно под стать твоему характеру.

Лиз послала ему из-под ресниц красноречивый взгляд. Он засмеялся, и Лиз поняла, что не может промолчать:

— Я скоро стану невосприимчивой к твоим колкостям, Нигель. Все, чего слишком много, перестает действовать.

Он снова засмеялся:

— У тебя ведь тоже есть жало. Но его можно вырвать.

— Ты так думаешь? Какой же ты наглый и самоуверенный!

Странно, подумала она, в их словесной перепалке совсем не было враждебности.

— Знаешь, Лиз, — Нигель повернулся и медленно направился к выходу из храма, — ты мне не поверишь, но ты единственный человек, который назвал меня наглым.

— Может быть, ни у кого другого не было на это причин?

Он ничего не ответил, а она, как ни старалась сдержать себя, тем не менее, поколебавшись, добавила:

— У некоторых людей не хватает мужества сказать то, что они думают.

Странно, но он не возразил, а только искоса лениво и безразлично посмотрел на Лиз:

— Я полагаю, под «людьми» ты подразумеваешь вполне определенного человека… женщину?

— Да, Грету. — Лиз нахмурилась. Ей почему-то было неприятно произносить это имя.

— Судя по всему, ты ее не любишь, — сказал Нигель все еще без всякого интереса, и Лиз почудилось, что он чего-то ждет.

— Я не чувствую ничего, кроме презрения, к женщинам, которые отдаются мужчинам до брака или хотя бы испытывают искушение отдаться.

Они подошли к ступенькам, и Нигель машинально взял Лиз под руку:

— Скажи мне, а ты когда-нибудь испытывала искушение?

— Конечно, нет! — воскликнула она возмущенно.

Он улыбнулся:

— Мне кажется, ты не совсем точно меня поняла. Я имею в виду, тебя искушал какой-нибудь мужчина?

— Тоже нет.

— В таком случае пока нет доказательств твоей неуязвимости, — мягко заключил он. — Мы все можем оставаться безгрешными, если искушение не встретится нам на пути.

Он говорил это со странной значительностью, и Лиз недовольно посмотрела на него. Губы Нигеля изогнулись в полуулыбке, словно он мысленно проживал какие-то фрагменты своей жизни.

— Увы, даже самые сильные из нас поддаются искушению, Лиз. Помни об этом всегда и проявляй больше понимания к окружающим тебя мужчинам… и женщинам, — подумав, добавил он.

Они шли в сторону огромного амфитеатра, в древние времена используемого только для религиозных действ. Затем стали подниматься по ступеням, которые на самом деле были сиденьями, и когда поднялись на самый верх, Лиз вдруг охватило такое спокойствие, какое она никогда раньше не испытывала. Здесь, в этом жилище давних богов, царил мир, и, несмотря на щелканье фотоаппаратов туристов, толпящихся в храме и на Священной дороге, Лиз стало так приятно, что она почувствовала необходимость повторить эту прогулку и прийти сюда с мужем еще раз.

Солнце уже садилось, когда они покинули святилище, и скалы, горящие огнем с одной стороны и укутанные тенью — с другой, медленно таяли под пурпурным небом.

— Ты собираешься куда-нибудь? — спросила Лиз, когда они вошли во дворик и дурманящий запах цветущих лимонов донесся до них из фруктового сада перед домом Нигеля. Там росли апельсины, мандарины, грецкий орех и персики.

— Ты имеешь в виду сегодня вечером? — Нигель посмотрел на нее сверху вниз: — Нет, хочу побыть дома.

Чему я радуюсь, подумала Лиз, но предпочла не вдаваться в детали и оставила свой вопрос без ответа.