Женщины времен июльской монархии

ПЫЛКИЕ ВЕЗУВИАНКИ ОТОЖДЕСТВЛЯЛИ СЕБЯ С РЕВОЛЮЦИЕЙ

Все началось 1 марта 1848 года. В этот день ошеломленные парижане смогли прочесть плакат следующего содержания:

«Гражданин Борм-сын, автор многих военных орудий, способных выпускать до трехсот ядер или орудийной картечи в минуту, создатель „греческого огня“ — зажигательной смеси, с помощью которой можно поджечь и пустить ко дну вражеский флот, а также изобретатель средства, благодаря которому две тысячи граждан в состоянии оказать сопротивление пятидесятитысячной вражеской армии, обращается

К ПАРИЖСКИМ ГРАЖДАНКАМ, МОИМ СЕСТРАМ ПО РЕСПУБЛИКЕ

Гражданки, Вам Республика обязана четвертью своего существования, потому что благодаря именно вашим увещеваниям ваши отцы, братья, друзья смогли противостоять картечи 4 февраля.

Вы оказали Отечеству, гражданки, неоценимую услугу, вот почему я обратился к временному правительству с просьбой создать женский полк и назвать его «Везувианским».

Срок службы в нем составит один год. Вступать в этот полк смогут незамужние женщины в возрасте от 15 до 30 лет.

Желающие записаться могут зайти в любой день с полудня до 4 часов дня на улицу Сент-Аполин, где будут записаны ваши фамилия, имя, профессия, возраст и личные просьбы.

Благоденствие и Братство!

Да здравствует, да здравствует и еще раз да здравствует Республика!

Борм-сын».

Г-ну Борму-сыну пришла, как мы видим, глубоко личная идея организовать вечера удовольствий…

Надо ли удивляться, что женщины валом валили на улицу Сент-Аполин, и автору «греческого огня» оставалось лишь выбирать. В конце концов он отобрал из них с полсотни, и они составили не только удалую фалангу, которая должна была бороться всеми доступными средствами за эмансипацию женщин, но и самый бурный, какой только можно вообразить, гарем.

Вот как современник описывает одно из собраний этого клуба-легиона везувианок:

«Гражданин Борм любит женщин и желает их эмансипации. Это благородная цель, и она уже принесла ему глубокую признательность всех наших сестер по Республике. Каждый вечер этот доблестный эмансипатор приглашает к себе домой молодых женщин, которых усердно наставляет. Его аргументы просты, но очень эффективны:

— Гражданки, — обращается он к ним, — что есть Свобода? Женщина. Что есть Равенство? Женщина. Братство? Женщина. Наконец, кто такая Республика? Тоже женщина. И вам еще хотят помешать участвовать в голосовании, помешать толкать колесницу Нации? Гражданки, временное правительство должно пасть. Да, надо, чтобы оно пало… к вам на колени…

Подобные речи приводили женщин в состояние, близкое к обмороку. На третьем собрании, чувствуя,

что его аудитория созрела, гражданин Борм-сын неожиданно посуровел и добавил:

— Гражданки, чтобы ваши права были признаны, нужно разбить все оковы, которые вас связывают и делают рабынями мужчин. Начните с самого варварского из всех оков рабства: с брака.

При этих словах глаза молодых женщин засверкали.

Откажитесь от пут, привязывающих вас к мужчине и держащих у него в кабале. Пользуйтесь своим телом как свободные люди. Докажите сами себе, что вы существа свободные, и тогда вы получите право называть •себя настоящими республиканками…

При этих словах молодые везувианки пришли в неописуемый экстаз.

— Этот поступок, — продолжал лицемерно г-н Борм-сын, — не должен, конечно, быть запятнан похотью. Речь может идти только о ритуале освобождения, и ни о чем больше…

После чего, опустив глаза, прибавил:

— Этот ритуал, гражданки, я готов выполнить вместе с вами ради Республики единой и неделимой.

И тогда везувианки, вдохновленные чистым порывом республиканских чувств, устремились к г-ну Борму-сыну и попытались сорвать с него одежду.

— Спокойно, спокойно, давайте по очереди, — строго урезонил их гражданин.

— Я! Я! Я! — кричали наперебой везувианки, мечтая улечься на алтаре Отечества.

Но г-н Борм-сын был методичен и благоразумен:

— По алфавитному порядку, — сказал он. И взяв за руку двух молодых женщин, на которых были помечены их инициалы, он повел их в личные апартаменты. Там, во имя Республики и в силу власти, которую он себе присвоил, он каждой по очереди дал возможность испытать одно из приятнейших ощущений бытия…

Вот так, каждую ночь, благодаря г-ну Борму-сыну, несколько молодых парижанок раскрепощались, не нуждаясь в членах временного правительства…

В ожидании, пока полк будет официально признан, пылкие ученицы гражданина Борма устроили в Бельвиде что-то вроде фаланстера. «Они там жили, питались и к тому же получали по десять франков в месяц», рассказывает Анри д'Альмера. В доказательство равенства полов их одежда, насколько возможно, была приближена к мужской. Большинство из них носило юбку, сюртук с эполетами и маленькое кепи на голове. Некоторые доходили до того, что надевали брюки. Все научились обращаться с оружием. Будучи военнообязанными с пятнадцати до двадцати лет, они сформировали три части: работницы, маркитантки и санитарки.

В один прекрасный день эти молодые гражданки с трехцветным знаменем в руках, на котором они сами вышили золотом «Везувианки», явились к городской ратуше, чтобы изложить свои требования.

А требования их были таковы:

1 — право голоса;

2 — обязательный брак для мужчин в двадцать шесть лет и для женщин в двадцать один год;

3 — обязательное участие мужчин в домашнем хозяйстве.

Представители временного правительства приняли их, иронически улыбаясь. После этого девушки вернулись в свой бельвильский фаланстер, распевая гимн, сочиненный каким-то шансонье.

Надо отметить, что эта акция оказалась их единственной политической манифестацией. Войдя во вкус бурных вечеринок, проходивших ежедневно в обществе г-на Борма-сына, молодые женщины очень скоро превратили свой фаланстер в весьма гостеприимное место, где все влюбленные Республики во имя равенства и братства могли приятно провести время…

Отныне везувианки, которым это название соответствовало все больше и больше, посвящали себя исключительно делу любви. Под предлогом увлечь своими идеями они зазывали к себе мужчин, которые возвращались от них домой совершенно обессиленными, чего никак нельзя было предположить по напыщенному стилю феминистских манифестов.

Каждый гражданин, приходивший высказаться в их защиту и готовый бороться за эмансипацию, тут же оказывался на огромной кровати и получал вознаграждение от одной или нескольких учениц г-на Борма-сына.

Однажды вечером наши горячие республиканки, устроившие более многочисленное и потому не особенно мирное собрание, куда, разумеется, были приглашены и мужчины, увидели, как один слушатель забрался на эстраду, служившую трибуной, и начал свою речь такими словами:

— Гражданки! Я не смогу быть кратким, предупреждаю сразу, потому что женщина — это такой предмет, о котором приятно говорить долго…

Никогда не знаешь, чем все может кончиться: обрадованные везувианки устроили ему овацию, потом на собственных руках с триумфом внесли в свою спальню, где в конце концов, если верить современнику, «с наслаждением раздели его, уложили на сваленные на пол матрасы, и втроем наградили его чудесным сувениром о первых узаконенных всеобщих выборах…»

К сожалению, те времена ушли в прошлое. В наше время женщины, занимающиеся политикой, не могут похвалиться подобным отношением к тем, кто защищает их права…