Жёстче мести

Глава 25

Проснулся, а в голове уже шум. Хоть к психоаналитику иди, пока эти внутренние разногласия не доконали. По прохладной постели стоило понять, что Авроры давно уже нет. Если она опять в оранжерее — закопаю прям там. Ни свет, ни заря несется туда. Чем ей там намазано — понять не могу.

Логикой понимал — от меня прячется. Так меня и дома почти целый день нет, хоть на обед-то можно зайти? Как не приду, ее порция еды нетронутая стоит в холодильнике.

Расслышал шум в ванной. Значит, недалеко сбежала. Смывает с себя меня. Пропиталась и хочет избавиться от этой вони. А я хочу понять, что у нее в голове. Чем она думала, когда пришла ночью в мою постель. Неужели ее страх настолько сбивает с пути, что она теряет направление и бежит прямо к огню?

И та история утром с Русланом и Глебом. Таким взглядом смотрела, жуть… Не молящим. Она и правда ждала моего решения. Отдам я ее на растерзание двум монстрам или нет. Ни капли сопротивления в тот момент у нее не было. Словно сломал.

Вот когда пыталась сбежать — понимаю, тут без предъяв. Да, разозлила вусмерть, но зато чувствовался ее порыв к жизни.

Ее слезы словно капали внутри меня. Не омывали, а падали на самую глубину и разбивались как стекло на мелкие кусочки, поражая мою душу. В тот момент мне казалось, что эта невидимая частица Авроры во мне.

Вспомнил, что когда мы вернулись из борделя, хотел еще за что-то наругать, но когда влетел к ней в комнату, услышал, как она плачет в душе. Внутри что-то защемило. Сквозь дверь чувствовал ее ненависть ко мне.

Когда обнимал во время кошмаров, у меня даже возбуждения не было, только страх. Как ей в голову пришло, что я ее трахал, пока она спала? Да и как она себе это представляет? Что я ее настолько аккуратно трахал, что она не проснулась или так крепко спала, что членом не разбудишь.

Я уже долго в своих мыслях, а ее все нет. Неужели настолько все плохо?

Утренний стояк и так всегда бодрый, а тут еще фантазия разыгралась. Представил ее красивое тело. Как капли воды стекают по округлым формам. По груди, животу, бедрам. Захотелось обхватить сосок губами и слизнуть капли. Я бы прошелся поцелуями по животу, спускаясь ниже.

— М-м! — чуть не заскулил от того, что вчера так ее и не вылизал.

Дверь распахнулась, и с паром в дверях показалась Аврора. Интересное у нее расслабление. На улице жара, а она сауну решила из душа сделать. Будто в доме нет оригинала.

Мое вот расслабление никак не наступало. Так и лежал перед ней, раскинув ноги со стоячим членом. Аврора замерла на месте, стоило увидеть картину. Даже смешная, что ли. Пухлые губы приоткрылись, со лба стекают капли воды. На голове тюрбан намотала. Я бы предпочел намотать ее волосы на кулак!

А как же ей шли мои футболки. Такие мини-платья, прикрывающие нужное, но показывая восхитительное. Ноги у нее шикарные. Вот есть же такие, вроде рост не велик, но ногами природа наградила. Для ее роста длинные, изящные. Точеные, подкаченные лодыжки. Миниатюрные ступни с крохотными пальчиками.

Если еще пару минут в своих мыслях поразглядываю мультяшку, кончу и без прикосновений.

— Через двадцать минут завтрак! — бросил, подрываясь с постели.

Пусть расслабится, а мне и самому душ не помешает.

Ушел в свою комнату и принял ледяной душ. Отлично помогает справиться со стояком. Если Авроре нужно было расслабиться, то мне охладиться. Все-таки мы с ней большие противоположности.

Спустился на кухню, сидит. Молодец, пунктуальность зачтена. Одетая, причесанные влажные волосы словно прилизаны. Ничего, скоро высохнут, и моя прическа вернется.

— Так и ходишь босая? — усаживаясь за стол.

— Да я как-то забыла, — нервно и смущенно.

— По тебе не скажешь, что ты забывчивая.

Как же мне нравилось выводить ее из равновесия. При первой встрече была такая заносчивая, высокомерная, а гордости — выше крыши. И сейчас. Передо мной сидит Настенька из сказки «Морозко». Умиление просто.

Не ответила. Боится спровоцировать, что я опять начну перед ней членом махать. Нет, милая, просто голос меня не заводит, хоть он у тебя и ласковый.

Я не знал, о чем с ней поговорить. Молча приступил к завтраку, и Аврора последовала моему примеру. А это между прочим первый совместный прием пищи.

— У тебя такое интересное отчество, — достаточно неуверенно.

— Ульфович! — меня аж покоробило.

— Да, — восторженно. — Очень красивое.

— Никогда меня по отчеству не называй. Просто Виктор.

Вновь взгляд в тарелку, а какие были надежды разговорить меня. Хорошо! Так и быть.

— Отец из Норвегии. Ульф, что в переводе «волк». И как настоящий самец моногамен. А мать оказалась овечкой и в детстве укатила с другим.

С минуту молчала. Глаза подобрели, что ли. Еще жалости мне ее не хватало.

— Получается, тебя тоже растил отец?

А вот это стало внезапностью. Из всей кучи она нашла что-то общее между нами. Как же глубоко умеет смотреть. От нее и за броней не спрячешься. Обойдет и заглянет своими бледно-зелеными глазами в самое ретивое.

— Получается.

— Теперь мне стало больше понятно, — слишком довольная сама себе.

— Расскажи, что именно. Опять, что-то про луну и спутники? — а ведь красиво тогда сказала.

— Нет, — скромно заулыбалась. — Ты как я лишен материнской любви. У меня постарался восполнить ее отец. У тебя… — замолчала. — Прости, что опять о нем, — виновато.

Хоть и не договорила, а мысль верная.

С отцом отношения были тяжелые. Он безусловно любил мать и любит до сих пор. Я же не разделил его утраты. Пережил по-своему. Он вернулся на родину, а мы с братом с юных лет начали осваивать бизнес. Самый опасный, который смогли выбрать. Через что прошли — не описать. Торговать оружием с нелегальных подполок до законного основания — то еще препятствие.

— Пойдем покажешь, что натворила в оранжерее.

Поднялся из-за стола, допивая кофе. Кажется, цыпленок поседеет раньше времени.

— Ничего не натворила, — нагоняла по дорожке к оранжерее. — Все там хорошо. Мусор убрала, переставила немного, — бросил на нее выразительный взгляд. Сначала осеклась, но продолжила. — Вчера хотела кое-что подвязать, не успела.

— Почему же? — я вовсе не злился, хотелось поиздеваться.

— Ну… это из-за вчерашнего, — виновато опуская глаза вниз.

— Помощь нужна?

А вот с такой верой на меня еще никто не смотрел. Нет, милая, и не надейся, не стать мне ангелом и чудотворцем.

— Нужна. Там клематис и роза, никак не достать, чтоб подвязать, а лестницу я не нашла.

— Сейчас разберемся.

Когда зашли, Аврора ждала моей реакции. По мне вроде все отлично. Цветы тут всегда стояли произвольно, я не воссоздавал точную копию из детства. Просто образ. Только, показалось, чуть светлее стало.

— Ты молодец, — без улыбки. Не умею иначе.

— Спасибо, — зато Аврора не скупа. За благодарность отплатила милейшей, искренней улыбкой. У нее и ямочки есть на щеках. Кайф, а я и не видел. Конечно, а когда она мне улыбалась? Только слезы, страх и полуобморочное состояние.

— Скажи, а что вот это за цветок? — подбежала к зеленым листьям с закрытыми бутонами. — Он не зацветает. Не понимаю, как правильно за ним ухаживать.

— Кадупул. Распускается в полночь, а к рассвету увядает.

— Никогда такой не видела.

— Этот цветок никогда не продавался, но считается самым дорогим в мире. Его невозможно купить, он занесен в Красную книгу.

— Как же ты…

— Я люблю все невозможное, — перебивая.

— А вот этот? И который рядом? — подбежала к следующим. Напоминала интересующегося ребенка, у которого период «что, как, почему».

— Да не знаю я, мультяшка. Какие-то сам привозил из командировок. Другие при строительстве дизайнер заказывал.

— Как ты меня назвал? — опешив.

— Мультяшка, — все-таки вывела на улыбку своим изумленным лицом. Глаза-бусинки лучились от света. А этот ее приоткрытый рот с пухлыми губами вообще умиление. — Ты свое имя слышала? — на полном серьезе.

— Конечно слышала, — вновь вот эта ее манера высокомерия. — Мое имя в переводе с латыни означает «утренняя заря», а не то, что ты там себе напридумывал.

— Как скажешь. Ничего я не придумывал. Просто это ж надо додуматься до такого.

— Прекрати!

Поднял руки вверх, сдаваясь. С именем и характером не повезло, но у нее много других достоинств.

— А почему я никого тут ни разу не видела? У тебя же должен быть садовник.

— Должен. Только на больничном уже месяц. Старик потянул спину и теперь поливкой занимается любой, кого попрошу, когда вспоминаю.

— А если пропадет такая красота? — с грустью.

— Новую сделают. Ландшафтные дизайнеры в очередь выстроятся, когда узнают, что тут все сдохло.

Так недовольно на меня посмотрела. Давай, строгая учительница, накажи за плохое поведение.

— Так тем более, ты есть на замену, чего переживать?

— Просто я не знаю, как за ними ухаживать, — все еще с печалью.

— Решила задержаться?

— Нет. Конечно нет. У меня учеба и работа, и вообще мне тут не место.

— Так нравится своя жизнь?

— Да. Я считаю, она вполне удачна. Впереди у меня карьера. О браке пока еще рано думать в силу вышесказанного. Жить пока отдельно не собираюсь, все-таки семейный дом — это ценно и дорого для меня, — опять умную включила. А ведь пучок больше не завяжешь.

— Ладно. Давай помогу чем надо и пойду. Я не могу тут торчать весь день, как ты.

Работали слаженно. Пришлось принести лестницу, чтобы подвязать розу. Я работал наверху, Аврора мельтешила внизу. Было видно, что ей приятно этим заниматься. И хомуты принесла, и как правильно сделать подсказала, и полить что-то успела. Как солнечный зайчик скакала по всей оранжерее. Меня тянуло тут все расхерачить. Не всегда, только когда задерживался больше, чем нужно. Словно почуяв, Аврора начала интересоваться:

— В детстве ты маме помогал с цветами?

— Да, — еле получилось выговорить нормально.

— А в шахматы она научила тебя играть?

— Да, — на это раз точно сквозь зубы.

— Ты решил воссоздать кусочек жизни из детства. Думаю, для тебя это много значило.

Решил, что лучше промолчу. Аврора вроде отвлеклась чьими-то корнями и отстала от меня. Еще три хомута и сваливаю на хрен отсюда.

— Я сейчас приду, — неожиданно заявила.

— Ты куда?

— Мне нужно отойти, — пятясь назад.

В чем дело? Ее отсюда не выгонишь, сидит в земле и ковыряется до темна. Обеды пропускает, а тут так резко понадобилось.

— Ты что, в туалет хочешь?

— Нет. То есть да, — смущенно.

— Понял, — кивнул, что свободна. Странная, конечно.

Краем глаза вижу стоит на месте.

— Виктор, — окликнула. — У меня месячные пришли.