Жесткий контакт

1

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ – ВЕЧЕР, ГОЛИАФ

« Голиаф» . Моя ладонь лежит на нижней половине буквы «Г» . Краска облупилась с ржавой металлической поверхности хвостового оперения корабля. Это ржавое ведро не красили годами. И уж точно не красили последние сорок восемь часов.

Я убираю руку, цепляюсь за альпинистскую верёвку. Мои ноги, обутые в нескользящие водные мокасины, заперты. Мой вес приходится на один из узлов, завязанных через каждые три фута, чтобы обеспечить опору для рук и ног. Верхний конец верёвки закреплён на резиновом крюке. Перекинут через перила и крепко прижат к стойке. Натяжение создаётся моим весом. Мой акваланг, грузовой пояс и ласты висят, закреплённые внизу верёвки. Они лежат под поверхностью воды, где их легко найти.

Абордаж — проще не бывает. Обычная схема «зацепись и поднимись» — волнение моря один балл, лёгкий штиль, судно стоит на месте. Когда корабль-цель движется — волнение моря пять баллов, 9-футовые волны — становится по-настоящему захватывающим.

Мы со Стейном обнаружили аномальные сигналы транспондера « Голиафа ». В любое другое время эти аномалии могли бы быть безобидными. Но мы ищем пропавшее судно, груженное золотом на два миллиарда долларов. Мы не можем позволить себе игнорировать что-либо.

В чёрном неопреновом гидрокостюме я сливаюсь с тенями. С маски для дайвинга, надетой на макушку, капает вода. Затаив дыхание, я прислушиваюсь к звукам шагов на палубе. Тишина.

« Голиаф» — небольшое грузовое судно водоизмещением шесть тысяч тонн. Экипаж такого судна должен состоять из двенадцати-пятнадцати человек. Сейчас середина вечера, и команда, вероятно, находится в салоне. Корабль в безопасности в Порт-Кимосе, на северо-западном побережье Родоса. На вахте должны быть два человека. Один на мостике, другой в машинном отделении.

Я осматриваю палубу юта, затем палубу колодца. Две спасательные шлюпки висят на шлюпбалках, по одной с каждого борта. Там же находятся шкафы для краски и дымовые трубы.

Вдоль центральной линии расположены грузовые люки номер три и четыре. Иллюминаторы в надстройке светятся оранжевым светом, погружая палубы в глубокую тень.

На поясе у меня висит водонепроницаемая сумка. Внутри — пистолет Heckler & Koch Mark 23, фонарь с капюшоном и водонепроницаемая радиостанция для выживания. Я держу Mark 23 в правой руке, фонарик — в левой. Курок Mark 23 снят с боевого взвода, в патроннике патрон. Фонарь выключен. Большой палец слегка лежит на кнопке.

Лучший способ попасть в трюмы — через надстройку.

По обеим сторонам имеются внешние трапы, ведущие в салон.

Затем они переключаются обратно и переносят вас на крылья мостиковой палубы.

Я делаю шаг вперёд, пересекаю ют и спускаюсь по трапу на колодезную палубу. Подхожу к овальной водонепроницаемой двери, которая подперта. Останавливаюсь в вестибюле, напрягая чувства в поисках любых признаков угрозы. Держу Mark 23.

низко у моей ноги.

Внутри мои глаза привыкают к полумраку. Столы и стулья прикручены к палубе. Шкафы прикручены к переборкам. Иллюминаторы открыты для циркуляции воздуха. Внутренний трап ведёт наверх, в салон. Из дешёвого телевизора доносятся приглушённые греческие голоса.

По левому борту, второй внутренний трап ведёт в недра корабля. Я иду к нему, цепляясь левым плечом за полуоткрытую дверцу шкафа. Боль пронзает руку.

Дверца шкафа распахнулась, открывая целый арсенал. Я убираю Mark 23 обратно в пластиковый футляр, накрываю фонарик ладонью и включаю его. Кожа между пальцами светится красным. Я направляю фонарик внутрь шкафа, позволяя немного света проникнуть внутрь.

Эти люди держат Heckler & Koch на плаву. Моряки на этом корабле любят боевые винтовки G3, пистолеты USP и пистолеты-пулеметы MP5. G3 — это винтовка НАТО калибра 7,62 мм/.308, подходящая для длительной стрельбы. MP5 и USP хороши для ближнего боя. 9-мм патрон, на мой взгляд, маловат.

Остановит обычных негодяев, грызунов и надоедливых родственников. Никогда не стреляйте в человека с тяжёлым оружием малокалиберной пулей.

Я насчитал полдюжины G3 и столько же MP5. Автоматы USP лежат на полке.

Пистолеты USP калибра 9 мм сложно отличить от бундесверовских P8. Я беру один и рассматриваю его предохранитель. На USP большой палец вниз — огонь, на армейских P8 — большой палец вверх. Эти пистолеты — коммерческие USP, а не военные.

На полу шкафа стоит большая коробка. Из простого струганного дерева. Номер партии выбит сбоку, по бокам — верёвочные ручки. Я поднимаю крышку.

Внутри находится деревянный лоток с пятнадцатью осколочными гранатами М67. Глубина ящика позволяет разместить два лотка, всего тридцать гранат.

«Голиаф» — пиратский корабль. С таким количеством смертоносного вооружения его команда, должно быть, сущий головорез.

Я затыкаю фонарь и спускаюсь по трапу в трюм. Корабль — консервная банка. Ступени трапа — стальные решётки, а переборки — покрытый ржавчиной металл. Чтобы воздух мог циркулировать, водонепроницаемые двери распахнуты. Если корабль получит пробоину в таком состоянии, он затопит и затонет без следа.

Все четыре трюма пусты. В воздухе пахнет ржавой водой. Я освещаю пространство фонариком, рассматриваю огромные коричневые завесы коррозии, которые сочятся с потолка и заливают переборки. Лужи на стальном полу покрываются рябью. Единственный двигатель продолжает работать, обеспечивая электроэнергией корабль.

«Голиаф» не перевозит груза.

Снаружи я поднимаюсь по правому трапу, смотрю в освещённые иллюминаторы салона. Мужчины смотрят телевизор и играют в карты.

Я поднимаюсь на мостик. С высоты трёх этажей над палубой передо мной простирается бескрайний простор торгового порта Порт-Симос. В трёхстах ярдах слева от меня длинная коса отделяет торговый порт от зоны отдыха. На этой косе я спрятал свой «Зодиак». На другом берегу меня ждёт Штейн в отеле «Голден Парадайз». Он выходит на залив с вершины трёхсотфутовой скалы.

На мостике должен быть человек. Я напрягаю слух, прислушиваюсь к шёпоту волн о борта корабля. Я на правом крыле.

Внутри мостика темно, если не считать тусклого света из отсеков радиосвязи и навигации.

В воздухе витает лёгкий запах сигаретного дыма. Мостик пуст, но на левом крыле стоит тёмная фигура. Он прислонился к гребню.

Вишенка его сигареты светится.

У меня нет глушителя, поэтому я кладу Mark 23 и фонарик в пластиковый пакет. Достаю нож – обоюдоострый Cold Steel OSS. Открываю дверь на мостик и иду к левому крылу. Мужчина стоит ко мне спиной. Крепкий парень, с широкими плечами и мощными бицепсами. Весит на тридцать фунтов больше меня. В правом набедренном кармане брюк у него засунут 9-мм пистолет USP.

Подхожу к нему сзади, зажимаю левой рукой его нос и рот. Вонзаю нож в шею. Остриё входит в правый бок и выходит из левого. Я бью ножом вперёд. Вырываю всё – пищевод, трахею, сонные артерии, яремные вены – наружу. Он булькает под моей рукой. Чёрные фонтаны разбрызгиваются по расчёске. За считанные секунды его мозг умирает от нехватки кислорода.

Мужчина обвисает. Я тащу его на мостик и кладу в угол. Вытираю руки и клинок о его куртку, убираю нож обратно в ножны.

Радиоотсек манит. Я закрываю фонарь и осматриваю помещение. На корабле установлены три современных радиостанции, охватывающих весь спектр передачи.

Моя радиостанция для выживания работает как в сотовом, так и в спутниковом режиме.

Покрыт слоем пластика, водонепроницаем до 90 метров, имеет функцию дистанционной зарядки.

В остальном ничем не отличается от мобильного телефона. Фотографирую электронику. Сенсор настолько чувствителен, что можно снимать в темноте без вспышки.

В навигационном отсеке я фотографирую GPS-оборудование и транспондеры AIS. Корабли и самолёты передают сигналы, указывающие их местоположение. Эти сигналы содержат название судна, его местоположение, курс и скорость.

Всего по два. Я неторопливо фотографирую каждое устройство и настройки на циферблатах. В углу стола с транспондером стоит ноутбук. Цифровой бортовой журнал « Голиафа ». Ноутбук слишком большой, чтобы поместиться в мою водонепроницаемую сумку. В нём есть ридер microSD с картой на один терабайт. Я вытаскиваю карту и бросаю её в сумку. Не знаю, есть ли в ноутбуке внутренний жёсткий диск. Я достаю нож. Вставляю лезвие между верхней и нижней половинами блока и раздвигаю их. Снимаю клавиатуру, обнажаю материнскую плату. Жёсткого диска нет.

Разобранный ноутбук лежит на столе, словно выпотрошенный таракан. Открываю журнал, фотографирую записи за последнюю неделю. Кладу вместо радиостанции в водонепроницаемом пакете Mark 23 и запечатываю его.

Пора идти. Я возвращаюсь на мостик. Спускаюсь по трапу на левом крыле, пробираюсь на корму, спускаюсь по тросу и выхожу.

«Панайотис?»

На правое крыло ступает огромная чёрная фигура. Он поднялся по правому трапу, как и я. Видит меня через стекло иллюминатора мостика, думает, что я вахтенный.

Я не вижу его лица. Только крупный силуэт на фоне огней Порт-Симоса. Он пробирается на мост…

— тянется за пистолетом.

Я ныряю через дверь на левое крыло. Раздаётся треск выстрела, и от палубы разлетаются искры. Я запрыгиваю на трап, хватаюсь руками и ногами за поручни и скатываюсь вниз.

«Нико!» — кричит мужчина позади меня. «Христос! Левый борт!»

Нет смысла устраивать перестрелку. У него в салуне как минимум полдюжины людей с автоматическим оружием. Я натягиваю маску на глаза и нос. Он стреляет снова, но я всё ещё чёрный призрак в своём гидрокостюме. Пуля скользит по металлу.

Я подхожу к поручню, хватаю маску обеими руками и прыгаю в гавань ногами вперёд. Я с грохотом ударяюсь о воду. Несмотря на обтекаемость, мне всё равно приходится бороться, чтобы маска не соскочила с лица.

Поворачиваюсь, плыву под водой к корме. Выныриваю на поверхность, наполняю лёгкие.

"Там!"

Отвесная металлическая стена борта « Голиафа » возвышается надо мной. Высоко, словно светлячки, сверкают вспышки выстрелов. Два оружия с чрезвычайно высокой скорострельностью. MP5. Судя по тому, как эти парни из них стреляют, MP5 ужасно неточны. Они выбрасывают свинец с чудовищной скоростью. Попадание есть попадание, будь то прицельное или простое везение. Движущаяся мишень, я швыряю воду.

«Василий! Тащи гранаты!»

Ругаясь, Нико и Христос меняют магазины. К ограждению бежит ещё одна фигура — Василиос.

Пираты всаживают в меня ещё два магазина. Я наполняю лёгкие и ныряю. Бьюсь изо всех сил, пытаясь погрузиться. Раздаётся глухой удар. Мощный удар закладывает уши и сдавливает грудь. Словно надуваешь полиэтиленовый пакет, завязываешь его узлом и разрываешь обеими руками. Давление почти выбивает из меня дыхание.

С трудом затаив дыхание, ныряю под корпус. Слава богу, «Голиаф» пуст, и осадка у него небольшая.

Снова взрывы. Меня забрасывают глубинными гранатами. Сотрясения ощущаются дальше, но всё равно трясут. Так моряков пытали в девятнадцатом веке. Это называлось «протаскиванием киля». Я плыву изо всех сил, молясь, чтобы пираты не догадались, что я делаю.

Их лидер не дурак. У него люди по обоим бортам корабля, и они ждут меня по правому борту.

«Вот! Он здесь!»

Снова автоматная очередь. Я задыхаюсь, ныряю и плыву к носу. Выныриваю, выхватываю ещё огонь, наполняю лёгкие.

Рывок к носу был ложным. Я разворачиваюсь и плыву под водой к корме. Если я смогу добраться до акваланга, у меня будет шанс. Если они доберутся до кормы раньше меня, заметят ли они крюк и верёвку? Им остаётся только забросить крюк в гавань. Баллон пойдёт на дно, и я его никогда не найду.

Я стараюсь не думать. Изо всех сил мчусь к корме. Следую за бортом корабля. Когда он начинает изгибаться, я понимаю, что почти на месте. Впереди…

Большая тень руля. Внутри руля — большой винт «Голиафа ».

Там, рядом с рулём, болтаются мой акваланг, регулятор и акваланг. Я хватаю баллон за горлышко, зажимаю резиновый загубник зубами, поворачиваю вентиль. Сплевываю грязную воду, выдыхаю и вдыхаю благословенный воздух. С трудом натягиваю ремни баллона, хватаю грузовой пояс и ласты. Не натягивая их, ныряю так глубоко, как только могу. Дно может быть метров на тридцать.

Ещё один взрыв. Акваланг — это жизнь, но ребризер замкнутого цикла был бы лучше. Они будут искать мой след. Нет пузырей — нет проблем, а я оставляю много пузырей.

Я переворачиваюсь на спину и смотрю вверх. Луна ещё не взошла, и небо над водой чёрное. Там, на поверхности, я вижу пляшущие огни. На надстройке установлены прожекторы, и пираты используют их, чтобы выследить мой след из пузырьков.

Шансы растут в мою пользу. Если они не спустят вельбот и не проведут тщательный поиск, вряд ли они найдут мой след. Ещё менее вероятно, что они его сохранят, раз уж нашли.

Я сажусь на дно, надеваю грузовой пояс, снимаю мокасины и надеваю ласты. Дно гавани усеяно всяким хламом. Чувствую рядом с локтем зазубренный край разбитой бутылки. Вода не особо холодная, но я надел полностью чёрный гидрокостюм для маскировки, а также…

Защищаюсь от случайного мусора. Пристегиваю мокасины к поясу и смотрю на светящийся циферблат компаса, закреплённого на запястье. «Зодиак» ждёт меня на косе, отделяющей нас от порта отдыха. Он в нескольких сотнях ярдов к востоку.

Сначала я плыву к входу в гавань. Это чтобы сбить с толку преследователей, если они заметят мой след по пузырькам. Через двести ярдов я останавливаюсь и оглядываюсь. Огни моих преследователей далеко, рядом с « Голиафом» . Должно быть, они уже нашли мой канат и крюк. Они знают, что у меня акваланг. Как они отреагируют?

Я не собираюсь плыть в Турцию. Я меняю направление и гребу к косе, где спрятал «Зодиак».

Миссия выполнена.

OceanofPDF.com

2

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ – ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР, ПОРТ-ЦИМОС

В двух милях к западу от Порт-Симоса, на вершине высокой скалы, возвышается отель Golden Paradise, возвышающийся над Эгейским морем. Этот эксклюзивный курорт рассчитан на состоятельных и избалованных. Только такие отели и предлагает Аня Штайн, заместитель директора ЦРУ и внучка человека, который подарил Гарварду Центр Штайна. Я помогаю ей с мелочами, например, пробираться на пиратские корабли. Команды этих кораблей – жуткие головорезы, вооружённые автоматами, пистолетами-пулеметами и ручными гранатами. Это у меня получается лучше всего, и благодаря своему мастерству я достойна номера в отеле такого уровня.

Пляж протяженностью в двести ярдов безлюдный. Пункты проката лодок и снаряжения для дайвинга закрыты. Взошла луна, и её холодный свет отражается от лифта на краю скалы. Клетка из стекла и стали движется внутри железного портала, закреплённого на скале шестифутовыми железными шипами. Клетка висит на самом верху портала, где её двери открываются на ровную лужайку перед отелем. Это логично — последний, кто уходил с пляжа, вышел бы из лифта наверху. Когда я шёл на пляж ранним вечером, я поднялся по винтовой каменной лестнице. Мне не хотелось, чтобы кто-то в отеле задавался вопросом, почему лифт работает долго после того, как все ушли с пляжа.

Ещё нет одиннадцати, и огни отеля манят. Я перекидываю ласты через плечо и надеваю мокасины. Вытаскиваю «Зодиак» из прибоя на пляж. Несу снаряжение в пункт проката.

Хижина осталась в том же состоянии, в каком я её оставил несколько часов назад. Я взломал замок и взял необходимые акваланг, грузила и ласты. Я надел свой гидрокостюм, взял с собой водонепроницаемую сумку с оружием, фонариком и рацией. Теперь я закрываю дверь. Когда утром сотрудники вернутся, они обнаружат, что замок взломан, но ничего не пропало.

Я выхожу за угол хижины. В дальнем конце пляжа дорога от Порт-Симоса начинает подниматься по каменистому обрыву вглубь острова. Оттуда дорога поднимается выше, чтобы подойти к отелю сзади.

Машина остановилась, чтобы выпустить двух мужчин. Сначала они идут ко мне, а затем переходят на бег. Включив фары, машина набирает скорость и поднимается на холм.

Они собираются попытаться осуществить вертикальный охват. Двое выведут меня на берег, двое — отрезать мне путь к отступлению наверху.

Не нужно быть гением, чтобы понять, что произошло. Когда пираты потеряли меня из виду, им пришлось выяснить, откуда я приплыл. Я мог появиться только из трёх мест: с другого корабля в гавани, с доков торгового порта или из рекреационного порта. В торговом порту слишком многолюдно, чтобы я мог доплыть до « Голиафа» незамеченным.

Оставался порт для отдыха. В порту для отдыха пришвартованы прогулочные катера и яхты. « Голиаф» недавно в порту. Пираты наверняка уничтожили бы все суда, которые там были, ещё до своего прибытия. Вероятно, они отправили группы проверить яхты, которые я мог использовать в качестве базы. Но один вариант перевесил все остальные — отель «Голден Парадайз». На эту базу я мог бы незаметно прилететь с моря.

Капитан пиратов – настоящий молодец. Он решил, что у меня где-то спрятана лодка. Вероятно, на косе, разделяющей два отсека гавани. Мне придётся доплыть от «Голиафа» до косы. Оттуда вернуться в отель. Они обогнули изгиб гавани и направились к «Золотому Парадайзу». Прибыли как раз вовремя, чтобы увидеть, как я выхожу из арендованной хижины.

Я бросаюсь к пульту управления лифтом и нажимаю кнопку вызова. Сверху раздаётся свист, и клеть начинает опускаться. Я тянусь к водонепроницаемой сумке на поясе и выхватываю Mark 23. Поворачиваюсь лицом к своим нападающим.

Бегать по песку – не самое приятное занятие, но они отлично справляются. Они пройдут весь пляж от дороги до лифта меньше чем за минуту. Они догонят меня задолго до лифтовой кабины. Я разворачиваюсь и бегу к каменной лестнице, по которой спускался ранее вечером. Поднимаюсь по ней, перепрыгивая через две ступеньки.

Квадроциклы горят, я оглядываюсь. Я уже на полпути, а мужчины уже у подножия скалы. Один из них, не раздумывая, поднимается по лестнице и лезет следом за мной. Другой стоит на берегу, поднимает пистолет и стреляет.

Треск пистолетного выстрела теряется на ветру. Вспышка, и пуля врезается в каменную скалу позади меня. Я бросаюсь на железные поручни элеваторного портала. Направляю «Марк-23» на человека на пляже и открываю ответный огонь.

Пуля высекает искры из балки рядом со мной, и я вздрагиваю. Мужчина на лестнице стреляет.

Нелегко попасть в человека в чёрном гидрокостюме, карабкающегося по ступеням на чёрный утёс. Но я буду медленной мишенью, подставляя пиратам спину. Я протискиваюсь между железными балками, пригибаясь под поперечинами.

Еще больше пуль лязгают о металл.

Визг электрической лебёдки становится громче. Я поднимаю взгляд, смотрю на тень опускающейся кабины лифта. Если я слишком сильно наклонюсь внутрь портала, меня разорвёт пополам. Я прижимаюсь к балке, когда лифт проезжает мимо меня. Пустая стеклянная кабина проплывает мимо, словно вытянутый стеклянный колпак. Каркас из нержавеющей стали блестит, как полированный хром на кабриолете Thunderbird пятидесятых годов.

Я поддаюсь инстинкту и ступаю на крышу клетки. Спокойно, словно схожу с бордюра. Машина везёт меня к мужчине на ступеньках.

Пират смотрит вверх и вниз, влево и вправо. Он не видит меня на крыше лифта. Думает, я всё ещё прячусь за балками в тридцати футах над ним.

Лифт подъезжает к нему на ступеньках. Я поднимаю свой Mark 23 и направляю его ему в лицо.

"Привет."

Пират дергает головой и смотрит на меня. В этот момент его глаза расширяются, и я нажимаю на курок. Пуля 45-го калибра с экспансивной пулей пробивает чёрную дыру в переносице. Кожа на его лице трескается и сплющивается, когда ломаются кости. Труп откидывается назад и исчезает из виду, пока лифт продолжает падать.

И что теперь? Стрелок внизу отходит от основания лифта, чтобы посмотреть, что происходит. Я стреляю дважды. Пират съеживается и спешит обратно к основанию платформы.

Лифт мягко приземляется. Мужчина запрыгивает внутрь.

Лифт со свистом возвращается к вершине скалы. Раздаётся металлический лязг, и пуля пробивает потолок лифта прямо у меня на глазах.

Ноги. Я отступаю в сторону, цепляюсь за стальной трос. Если он использует один из патронов USP « Голиафа », то это 9-мм пуля НАТО. Скорострельный, с высокой пробивной способностью, с низкой останавливающей силой.

Я направляю свой Mark 23 на пулевое отверстие. Потолок лифта — круг диаметром не менее двух метров. Я сознаю, что двое других пиратов мчатся в машине на бешеной скорости по извилистой дороге, ведущей к отелю. Поездка не из лёгких, но время поджимает, и они могут опередить нас на вершине.

На полпути лифт опасно накренился. Пират открыл передние двери и пытается вылезти, чтобы посмотреть на меня. Смелый ход.

Между стенами лифта и порталом всего пара футов. Я сегодня утром пару раз ездил на лифте. У основания есть металлический бортик шириной в дюйм. Он пытается выскользнуть из двери, уперевшись ногами в этот бортик. Одной рукой он опирается на дверной косяк, другой сжимает пистолет.

Раздаётся скрежет, когда край рамы лифта царапает рёбра портала. Сноп искр сверкает на поверхности скалы. Вес человека нарушает равновесие клетки. Выругавшись, он забирается обратно.

Мы почти наверху. Не хочу попасть под перекрёстный огонь между этим парнем и пиратами в машине. Я хватаюсь за трос лифта левой рукой. Одной рукой я, конечно же, смогу удержать вес достаточно долго. Я скрещиваю лодыжки вокруг троса, откидываюсь назад и направляю Mark 23 на разъём между тросом и крышей лифта.

Я стреляю один раз, второй, третий. Первый выстрел промахивается и пробивает дыру в стали. Второй ударяет по кабелю и отскакивает. Третий выстрел делает своё дело. Я не вижу, как пуля входит. Всё, что я вижу, — это обрыв кабеля в футе над разъёмом.

Освобождаясь от веса лифта, трос практически вырывает мою руку из сустава. Я держусь изо всех сил, наблюдая, как лифт падает. Сначала он падает медленно, затем набирает скорость. Человек внутри не кричит. Интересно, каково это, если он испытывает отрицательную перегрузку.

У основания портала поднимается облако чёрно-белой грязи, а затем раздаётся тошнотворный звук автомобильной аварии. Жуткий грохот взрывающегося металла и стекла, от которого неживые материалы конструкции сплавляются с человеческой плотью и костями.

Я засовываю Mark 23 обратно в сумку, поднимаю свободную руку и хватаюсь за кабель. Вытягиваю ногу, чтобы убедиться, что могу дотянуться до портала.

Носком мокасина я задеваю железо, словно кручу педали велосипеда. Затем, когда меня протаскивают мимо, я хватаюсь за одну из поперечин. Отпускаю трос и обхватываю стальную балку руками.

Поднимите глаза и посмотрите, как конец троса блестит в лунном свете, мерцающем сквозь отверстия в мостике. Мне нужно преодолеть ещё пятнадцать футов, прежде чем я доберусь до вершины скалы. Я перепрыгиваю с мостика обратно на ступеньки.

Каждая мышца и косточка в моём теле болят. Я, пошатываясь, поднимаюсь наверх, осматриваю открывшуюся картину. Отель «Золотой рай» находится в двухстах ярдах к западу от лифта. Это просторное двухэтажное здание. Одна цементная дорожка ведёт от лифта на веранду. Другая, обрамлённая перилами, вьётся по краю обрыва. Через каждые девять-восемь метров стоят бинокулярные телескопы с монетоприемником.

Отель выглядит тихим, спокойным и гостеприимным. Ветер и удалённость отеля не позволяют персоналу и гостям слышать выстрелы или грохот лифта.

Я бегу к отелю. Поворачиваю голову на рычание мотора. Двое других пиратов уже прибыли на своей машине, четырёхдверном седане «Мерседес».

Они останавливаются на дороге в ста ярдах от меня, поворачивают фары в мою сторону и спешиваются.

Моя рука тянется к пластиковому пакету, доставая «Марк-23». Я ожидаю выстрелов. Вместо этого мужчины стоят рядом с машиной и смотрят на меня. Я не могу разглядеть их лиц. Они — чёрные силуэты в ярком свете фар. Один мужчина среднего телосложения. Другой крупнее. Инстинктивно я понимаю, что это тот самый человек, который прервал меня на « Голиафе» . Капитан пиратов.

Подъездная дорога к отелю выходит на утёс. Из лучших номеров открывается вид на океан. Не отрывая руки от багажника Mark 23, я направляюсь к отелю. Обхожу его сзади. Прохожу мимо беседки на лужайке между отелем и утёсом.

Мой номер-люкс находится на первом этаже. Французские двери распахиваются на террасу с видом на Эгейское море. Окна в дверях изнутри закрыты деревянными жалюзи.

Стайн и Эш Хардинг-Джеймс живут на одном этаже. Мы со Стайном смотрим на океан, Хардинг-Джеймс — на другую сторону. В наших номерах темно. Мы договорились, что они подождут меня в баре отеля. Я вхожу в свой номер с террасы и запираю французские двери. Держу жалюзи закрытыми, а свет в гостиной выключенным. Захожу в туалет, закрываю дверь и включаю свет.

Снимаю гидрокостюм, переодеваюсь в повседневную одежду: штаны цвета хаки и спортивную рубашку. Засовываю Mark 23 за пояс и натягиваю рубашку поверх.

Открываю ящик, достаю два запасных магазина и запихиваю их в набедренный карман.

Я провожу пальцами по волосам. Смотрю себе в глаза в зеркале.

Убедись, что я выгляжу презентабельно. Да, я в полном порядке. Я достаю из водонепроницаемой сумки свою радиостанцию и карту памяти microSD. Рацию я кладу в другой набедренный карман. Карту я кладу в ладонь и сжимаю в кулаке.

Пора выпить чего-нибудь покрепче.

OceanofPDF.com

3

ВТОРОЙ ДЕНЬ – РАННЕЕ УТРО, ПОРТ-ЦИМОС

Бар Seaview примыкает к главному обеденному залу отеля Golden Paradise.

В ресторане отеля имеются те же панорамные окна, что и в ресторане отеля.

Панорамные окна с видом на Эгейское море. Имеется антресольный этаж, основной этаж и раздвижные двери, ведущие на просторную террасу для обедов на открытом воздухе.

Ресторан и бар Seaview отделяет бар Long Bar. Он покрыт цинком и тянется на милю. Бармены и барменши одеты в чёрные брюки со стрелкой, белые рубашки с длинными рукавами и чёрные галстуки-бабочки. Они работают бок о бок.

Круглые столики расставлены по всему залу Seaview на разумном расстоянии друг от друга. Потолок зеркальный. На стеклянных столешницах мерцают свечи, создавая впечатление, будто весь зал плывёт по океану света.

Пространство ресторана и бара расположено по центру. С точки зрения ближнего боя это означает, что люди попадают в помещение через главный вход в середине длинной стены — той, что напротив панорамных окон. Кухня находится за распашными дверями с одной стороны от Seaview.

Штейн и Эш Хардинг-Джеймс сидят за столиком у панорамных окон. Штейн, стройная и бледная в своём фирменном чёрном костюме, выпрямляется и ловит мой взгляд. Я киваю в сторону кухни и иду к столу. Я сажусь спиной к панорамным окнам. Оттуда мне виден главный вход и двери кухни. Если на нас нападут через главный вход,

Двери, мы можем сбежать через кухню. Если на нас нападут из кухни, мы можем сбежать через главные двери.

Я подаю знак официантке и прошу бутылку бурбона. Ко мне присоединяются Штейн и Хардинг-Джеймс. Тело Штейн – это стройные линии и изящные изгибы. Она одевается как модель для модного журнала для женщин. Её пиджак сшит на заказ, чтобы скрыть пистолет SIG P226 в кобуре-скелете. Небольшой чёрный портфель висит на двух длинных изящных пальцах. Он как раз подходит для небольшого ноутбука.

Между нами ощущается нервное притяжение. Влечение, которое мы осознаём, но никогда не проявляем. Штейн, компетентный специалист в разведке, — застенчивая, шаловливая девушка. Не знаю, насколько хорошо мы поладим в постели. Не знаю, повредит ли такая встреча нашим рабочим отношениям.

Эш Хардинг-Джеймс — полная противоположность Стайну. Он высокий англичанин, чуть выше шести футов ростом. Он весит несколько лишних килограммов, но его сшитый на заказ костюм с Сэвил-Роу хорошо их скрывает. Они присоединяются ко мне за столиком, неся напитки.

Шотландский виски для Хардинг-Джеймса, джин-тоник для Стейна.

Штейн с подозрением посмотрел на меня. «Ты что-то имеешь против прекрасного вида на океан?»

«Конечно, нет», — говорю я. «Но у нас могут быть гости».

«Это Медуза ?» — спрашивает Штейн.

« Медуза» . Шеститысячное грузовое судно класса « Голиаф ». Судно пропало тридцать шесть часов назад с тридцатью тоннами золота на борту.

На основании аномальных данных транспондера Штейн выдвинул теорию о том, что «Медуза» была захвачена, затем перекрашена, перемаркирована и переименована в « Голиаф» .

Затем корабль направился в Порт-Саймос, своего рода украденное морское письмо , спрятанное на самом видном месте.

«Нет, это « Голиаф ». Золота на борту нет, но она определённо замышляет что-то недоброе».

Я рассказываю Штейну и Хардинг-Джеймсу о своей находке. Что пиратская команда пыталась меня убить и может ворваться в любой момент. Зажав карту microSD между большим и указательным пальцами, я передаю её Штейну.

«Это было в ноутбуке на мостике», — говорю я ей. «Жёсткого диска нет, так что, вероятно, там есть цифровой бортовой журнал. У меня есть фотографии бортового журнала, а также фотографии их GPS и транспондерного оборудования. Похоже, у них было по два экземпляра всего. Достаточно, чтобы скрыть своё местоположение и местоположение «Медузы ».

Западные державы годами вводят санкции против Кубы, Венесуэлы, Ирана и Китая. Война на Украине добавила Россию в список стран, находящихся в зоне нашего влияния.

В качестве грузов используются нефть, нефтепродукты и зерно.

Лица, уклоняющиеся от санкций, являются мастерами электронной войны.

В простейшем случае судно может просто отключить транспондер и исчезнуть. Однако это рискованно, поскольку судам большего размера необходимо постоянно держать транспондеры включёнными. Хотя кратковременная потеря сигнала транспондера часто происходит из-за атмосферных помех или сбоев в работе электроники, длительное молчание транспондера выглядит подозрительно.

Чтобы избежать такой слежки, нарушители санкций разработали сложные инструменты и методы для подмены сигналов транспондеров. Можно заставить судно исчезнуть или создать видимость там, где его нет. Нередко бывает так, что судно выглядит отходящим от мыса Горн, хотя на самом деле оно находится в Венесуэле, загружая санкционированную нефть или кокаин.

В громком деле грузовое судно, следовавшее из Гайаны в Гданьск, подозревалось в контрабанде партии кокаина, захваченной в Венесуэле. В Ирландском море у судна возникли неполадки в двигателе. На судно был высажен ирландский спецназ и конфискован в Корке. Неизвестная история заключалась в том, что электронное наблюдение показало, что судно ходило кругами у берегов Гайаны. На самом деле оно где-то в другом месте грузило наркотики. Когда судно возобновило нормальную работу транспондера и начало путь через Атлантику, власти отслеживали каждое его перемещение.

«Я немедленно подключу команду, — говорит Штейн. — Загружайте фотографии в облако компании».

Штейн открывает ноутбук на столе и вставляет карту памяти microSD в порт. Я загружаю фотографии с « Голиафа» , а Штейн загружает изображение карты. Она достаёт свою радиостанцию. Мы обе используем эти двухрежимные устройства вместо мобильных телефонов. Штейн печатает сообщение своей команде в Вашингтоне.

Официантка приносит мне стакан и бутылку бурбона. Я предлагаю немного Штейну и Хардинг-Джеймсу, но они качают головами. Наливаю себе крепкий, объёмом в три пальца, и выпиваю залпом. Во мне всё ещё чувствуется привкус гнилой портовой воды. Наливаю себе ещё, помешиваю сладкий, жгучий напиток во рту, прежде чем проглотить.

Хардинг-Джеймс прочищает горло. «Если этот корабль не « Медуза» , что, по-вашему, произошло?»

Я смотрю на наши отражения в панорамных окнах. За стеклом видны линии прибоя на пляже. Серебристый лунный свет мерцает на поверхности океана. Я едва различаю отголоски разделяющей нас косы земли.

из торгового порта. За ним, словно звёздное поле, разбросаны огни кораблей. Один из этих огней — « Голиаф» .

Что случилось? Хороший вопрос. Я мысленно перенесся на сутки назад. Штейн позвонила и сказала, что к ней пришёл англичанин с интересной загадкой.

ЭШ ХАРДИНГ-ДЖЕЙМС — причина, по которой мы на Родсе. Именно из-за него я сел на « Голиаф» и чуть не погиб. Он один из самых богатых людей на страховом рынке Lloyd's of London. Штейн организовал нам встречу во French's, эксклюзивном ресторане в Вашингтоне. Хардинг-Джеймс познакомил нас с рынком судоходства и страхования.

Страховая компания Lloyd's Names вносит средства в синдикаты, страхующие риски. Любой риск, который только можно себе представить, может быть застрахован. Риски политических выборов, риски потерь от пожара или наводнения. В данном случае – риск гибели судна и его груза. Lloyd's страхует морские риски уже сотни лет.

Хардинг-Джеймс пояснила, что страны БРИКС экспериментируют с новой валютой. Страны БРИКС — Бразилия, Россия, Индия, Китай и ЮАР — устали от торговых расчётов в долларах США. Вместо этого они проводят международные транзакции в своих национальных валютах.

Они планируют ввести собственную валюту БРИКС, обеспеченную золотом. Реализация этой мечты может занять десятилетия. Тем временем они экспериментируют с системой, в которой их торговые балансы — как профицитные, так и дефицитные — будут погашаться золотом. Золото перетекает из стран с дефицитом в страны с профицитом.

Высокие цены на нефть и газ обеспечивают России положительное сальдо торгового баланса, приближающееся к 1 триллиону долларов в год. По мере роста торговли положительное сальдо будет сокращаться, но на данный момент результатом является массовый приток золота в российскую казну.

Золото доставляется в Россию по железной дороге, морю и воздуху. Маршруты поставок из стран с дефицитом золота определяются случайным образом и держатся в секрете. Подробности тщательно охраняются. «Медуза» перевозила тридцать тонн золотых слитков 99,99% чистоты из Юго-Восточной Азии через Эгейское море в российский порт Таганрог на восточной оконечности Азовского моря.

Эш Хардинг-Джеймс внёс 50 миллионов долларов из собственных средств в синдикат, чтобы застраховать груз золота на 2 миллиарда долларов. Ветхий корпус « Медузы » был застрахован другим синдикатом на жалкие 15 миллионов долларов.

Медуза » должна была пройти через Суэцкий канал, войти в Эгейское море между Критом и Родосом, пройти вдоль островов Додеканес, через Дарданеллы и выйти в Чёрное море. Судя по сигналам транспондера, судно следовало по курсу, пока не достигло точки сразу за островом Кос. Там сигнал был потерян, и «Медуза» исчезла.

Когда судно перестало отвечать на повторные радиовызовы, ВМС и ВВС Греции начали поисково-спасательную операцию с воздуха и моря. Погода была хорошая, и причин для затопления «Медузы» не было . Поиск был сосредоточен на месте последнего известного контакта, но никаких обломков обнаружено не было. Радиус поиска был расширен, но безрезультатно.

Страховщики Ллойда, естественно, были обеспокоены. Ллойд использовал всё своё влияние, все имеющиеся в его распоряжении источники информации, чтобы найти « Медузу» . С течением времени шансы найти судно падали.

Хардинг-Джеймс был ведущим андеррайтером синдиката и мог потерять больше всех. Он позвонил своему другу Джейкобу Стейну, титану частного капитала на Уолл-стрит. Хардинг-Джеймс знал, что дочь Стейна, Аня, была руководителем высшего звена в Центральном разведывательном управлении. У неё был доступ к секретным данным американской радиоэлектронной разведки и спутниковым данным. Разве Соединённые Штаты не должны были заинтересоваться золотом на сумму 2 миллиарда долларов, предназначенным для России?

Хардинг-Джеймс завершил свое вступление, и Штейн продолжил рассказ.

Исчезновение «Медузы» было той загадкой, которая пробудила в Штейн занудство. Отец познакомил её с Хардинг-Джеймс. Она извлекла все доступные данные радиоэлектронной разведки и спутниковые данные из Агентства национальной безопасности, ЦРУ и Разведывательного управления Министерства обороны. Она заметила две аномалии в данных транспондера «Медузы ». Одна из них была нарушена у Карпатоса, на полпути между Критом и Родосом.

Затем произошла окончательная потеря сигнала на острове Кос.

Эти данные были у греческого флота. Греки не обратили внимания на аномалии в сигналах транспондера второго грузового судна, « Голиафа» .

« Голиаф» был поразительно похож на «Медузу» . Оба судна были небольшими грузовыми судами водоизмещением шесть тысяч тонн. Длина и ширина обоих судов были сопоставимы, поэтому их было бы сложно различить на спутниковых снимках. Когда спутники смотрят на корабли сверху, им достаточно знать только их длину, ширину и цвет палубы.

Штейн заметил «Голиаф» , направлявшийся из Кавалы (Греция) в Александрию (Египет). Сигнал транспондера «Голиафа» кратковременно прерывался через шесть часов после исчезновения « Медузы» . Аномалия произошла незадолго до того, как «Голиаф» достиг Порт-Кимоса.

У Штейн не было веских оснований подозревать « Голиаф» . Она знала лишь, что, за исключением « Медузы» , ни один другой корабль в Эгейском море не столкнулся с перебоями в работе транспондера в ту роковую ночь.

Штейн предположил, что «Медуза» была захвачена. Пираты подделали маршрут «Голиафа » от Кавалы до Коса. Затем они переименовали « Медузу» , поменяли флаг и перекрасили её, чтобы она выглядела как « Голиаф» . Они развернули её на «Голиафе ». След в сторону Порт-Симоса. Ложный след «Голиафа » был прерван только тогда, когда « Медуза» заняла его место и начала передавать данные от имени «Голиафа» .

настоящий «Голиаф» отключил свой транспондер и исчез.

Данные были отрывочными, но теория Штейн была реалистичной. Если она была верна, то какие-то очень умные и находчивые пираты украли два миллиарда долларов золота, оставив Ллойдс на крючке. Ставки были высоки. Людей убивали и за меньшие деньги.

Штейн пригласила меня поехать с ней и Хардингом-Джеймсом в Порт-Саймос.

Голиаф » простоял в гавани уже сутки. Мы могли легко слетать на Родос и осмотреть его.

«Эта твоя теория довольно шаткая», — сказал я ей.

«Я прав насчёт Голиафа . Я знаю это».

Штейн — игрок. Никто не может стать заместителем директора ЦРУ в тридцать пять лет, не рискуя. Её карьера была нетрадиционной. Юридический факультет Гарварда, ФБР, компания. Она бралась за задания, за которые никто другой не брался.

Колумбия, Украина, Афганистан, Ирак. Она участвовала в операциях с «Морскими котиками».

Команды и отряд «Дельта», DEVGRU и CAG. Я видел её выступление.

После ухода из Delta я занялся охраной руководства и контрактными заданиями для компании. Я много работаю для Stein.

«Это очень долгий путь, чтобы полагаться на интуицию».

«Да ладно, Брид. Что ты теряешь? Грецию, Эгейское море, романтику, гонорар находки...»

«Госпожа нашедшему?»

«Конечно. Это стандартная практика, если вы экономите страховой компании большую сумму». Штейн взглянул на Хардинг-Джеймса.

«Я уверен, мы сможем что-нибудь придумать», — сказал англичанин.

«Мне не нужны деньги».

Штейн не отрывала от меня взгляда. «Но ты сделаешь это».

"Почему?"

Она положила руку мне на предплечье и наклонилась ближе.

«Потому что я тебя об этом прошу. Ведь если я прав, мы с Хардинг-Джеймсом в одиночку столкнёмся с очень плохими парнями».

Электричество прикосновений Штейн сделало это. Она крепка, но в ней есть какая-то девичья наивность. Особенно когда она в режиме зануды. Мне не нужны деньги, но я не застрахован от обещаний Греции, Эгейского моря и…

романтика.

А вот и я.

Я ПЕРЕВОДЮ взгляд с Хардинг-Джеймса на Стайн.

«Думаю, ты была наполовину права», — говорю я ей. «„ Голиаф “ — пиратский корабль. Его след из Кавалы был настоящим. Должен был быть. Спутниковые фотографии позволили бы легко опознать судно в порту. Оно пошло на юг и встретилось с „Медузой“ той ночью. К востоку от Карпатоса, к западу от Родоса. Пираты, используя уловку — какая-то медицинская помощь, — проникли на борт».

«Первая аномалия Медузы », — говорит Штейн.

"Да."

« На «Медузе» была охрана, — говорит Хардинг-Джеймс. — Полдюжины бывших «морских котиков» и операторов специальной лодочной службы. Все были хорошо вооружены».

Пираты также были хорошо вооружены, и у них было преимущество внезапности. Думаю, они сокрушили охрану и команду. Затем они повели « Голиаф» на север, к Косу, выдавая себя за « Медузу ».

Штейн наклоняется вперёд в кресле. «В то время как „Медуза“ отключила свой транспондер и уплыла в другое место».

«Именно. Когда «Голиаф» , выдавая себя за « Медузу» , достиг Коса, он отключил транспондер, который использовал для имитации «Медузы» . В этот момент мир был обманут, решив, что « Медуза» исчезла. На самом деле её захватили шесть часов назад».

Штейн подхватил мою теорию. « Затем «Голиаф» вернулся на свой первоначальный курс к Порт-Саймосу и возобновил передачу.

сигнал транспондера».

«И этот переход создал аномалию, которую вы заметили на траектории Голиафа .

Ваша изначальная теория была в принципе верна. Она отличается от этой теории только реализацией.

«Но где же Медуза ?»

«Подумайте сами. «Медуза» и «Голиаф» — примерно одинаковые корабли. Скорость обоих около пятнадцати узлов, что составляет семнадцать миль в час. У «Медузы» было шесть часов с момента первой аномалии до потери сигнала. Это расстояние — наш радиус поиска. Я считаю, сто миль».

«Какую часть океана нам предстоит исследовать?»

Я не учился в колледже, но снайперы чертовски хороши в математике. «Площадь круга. Примерно тридцать тысяч квадратных миль».

"Боже мой."

«Теперь понятно, почему они могли это сделать именно так».

Штейн смотрит на меня. По её лицу пробегает осознание. Хардинг-Джеймс смотрит непонимающе. «Греческий флот, — говорит Штейн, — ищет не там».

« Возможно , поиски ведутся не там, где надо». Я начинаю получать удовольствие. «Если захват произошёл к западу от Родоса, как мы думаем, они ищут на северной окраине нашей зоны».

«Давайте вызовем полицию», — говорит Хардинг-Джеймс.

Я осушаю второй бокал бурбона. Наливаю ещё. «Нет. Теперь мы знаем о « Голиафе» . Штейн может приказать нашим спутникам следить за ним».

Штейн отпивает джин-тоник. Смотрит на рацию. «Я могла бы попросить ВМС Греции переориентировать поиски».

Я качаю головой. «Мы всё ещё действуем по наитию. Если я прав, « Медуза» затонула, как и команда, которая её забрала. Сейчас они заняты перегрузкой. Это значит, что они хорошо спрятаны и закрепились на месте. Сомневаюсь, что армада поисковых судов и самолётов найдёт её. Давайте сузим круг поиска сами, прежде чем привлекать кого-то ещё».

«Как вы собираетесь охватить зону поиска площадью тридцать тысяч квадратных миль?»

«Дай подумать. Пусть твоя команда поработает с данными. Это у них хорошо получается. Если они сузят зону поиска, мы сможем охватить её вертолётом».

«У нас проблема», — говорит Хардинг-Джеймс.

Мы со Стайном встречаемся с ним лицом к лицу.

«Пираты, с которыми вы столкнулись сегодня вечером, вероятно, попытаются убить вас снова.

Им не составит труда узнать, что мы с Аней заселились в отель одновременно с тобой. Они попытаются убить нас всех.

«Конечно. Что вы предлагаете?»

«У меня есть друг на этом острове. Афанасиос Кириос, греческий судоходный магнат. У него поместье в двадцати милях к западу отсюда. Прекрасное место под названием Эсперос. Думаю, он разрешит нам пожить у него».

«Это могло бы помочь, — говорит Штейн, — если вы думаете, что он согласится».

«Уверен, он так и поступит. У него также есть собственная служба безопасности, которая может быть полезна. Стоит ли нам рассказать ему о наших обстоятельствах?»

«Не думаю, что у нас есть выбор», — говорит Штейн. «Он рискует, укрывая нас. Несправедливо держать его в неведении».

Я качаю головой. «Дело не только в справедливости. Если нам нужна его помощь, он не сможет действовать эффективно, пока не узнает всю историю».

«Хорошо», — Хардинг-Джеймс допивает свой напиток. «Я позвоню ему утром».

«И ещё кое-что», — я кладу руку на рукоятку Mark 23 под рубашкой. «Мы сегодня не вернёмся в свои комнаты. Мы останемся вместе, здесь».

Эти люди с «Голиафа» не играют в игры».

OceanofPDF.com

4

ВТОРОЙ ДЕНЬ – УТРО, ПОРТ-ЦИМОС

«Хотите что-нибудь еще, сэр?»

Время закрытия уже прошло, и в ресторане уже темно. Наш столик — единственный в «Сивью» ещё занят. Симпатичная официантка разглядывает бутылку бурбона, в которой осталось всего четверть. Я внимательно следил за тем, как Штейн пытается поддержать свою команду.

«Нет, спасибо».

Штейн поднимает взгляд от ноутбука. «У вас есть обслуживание номеров?» — спрашивает она девушку.

«Да, мэм. Двадцать четыре часа».

«Принесите нам, пожалуйста, их меню. Попросите их обслужить нас здесь».

«Конечно, мэм».

Официантка кланяется, и молодой человек приносит нам меню обслуживания номеров. Штейн заказывает безалкогольные напитки и стопку клубных сэндвичей. Протягивает парню пачку пятидесятиевровых купюр. «Что бы мы ни заказали, счёт на мой номер».

Она говорит: «Это тебе. Дай мне знать, когда закончится».

Штейн — машина. Пробегает десять миль каждое утро, плавает час каждый вечер. Кажется, она вообще не спит. Сейчас она делает записи в блокноте в кожаном переплёте. Почерк у неё мелкий и аккуратный.

Хардинг-Джеймс, с затуманенным взглядом, пытается прийти в себя, словно человек, выныривающий из огромной глубины. Он снял куртку. Штейн же осталась в своей куртке, чтобы скрыть оружие. Складки на её костюме острые, как лезвия.

«Есть ли успехи?» — спрашиваю я.

Стайн кладёт свой Montblanc на блокнот. «Сейчас мы определяем проблему», — говорит она.

"Скажи мне."

«В зону нашего поиска входят все двести островов Додеканеса и многие из Киклад. Мы рассматриваем четыреста островов. Большинство из них необитаемы».

«Все это в пределах нашей зоны площадью в тридцать тысяч квадратных миль?»

«Да». Штейн закладывает руки за голову и потягивается. Её белая рубашка задирается, и я вижу её плоский живот. Пупок втянут, всего в четырёх дюймах от её груди. Она ловит мой взгляд, любит подразнить. «Проблема сложнее, чем мы думали. Речь идёт не просто о квадратных милях океана. Речь идёт скорее о милях береговой линии.

Тысячи миль, потому что у каждого острова есть побережье. Мы исключаем целый ряд скал. Также острова меньше определённого размера. Многое зависит от того, как пираты планируют перевозить украденное золото.

«Корабль, дорога или самолет».

Да. Крупные острова с аэропортами — весьма вероятные цели. Я уже поручил спутникам следить за всеми ними. «Медуза» разгрузит золото на побережье, а затем по дороге перевезёт его в аэропорт. Конечно, его можно будет хранить, пока пираты затаятся.

«Это кажется слишком простым».

«Это слишком просто, но нам нужно учесть все факторы. Я поручаю команде изучить спутниковые снимки с момента исчезновения « Медузы» . Всё, что похоже на корабль, пришвартованный у одного из наших островов с высокой вероятностью исчезновения».

Штейн заглядывает в блокнот. «Затем у нас есть несколько кандидатов второго уровня. Острова с достаточно длинной и изрезанной береговой линией, чтобы скрыть грузовое судно размером с Медузу . На этих островах нет аэропорта.

Однако «Медуза» могла выгружать золото на хранение, чтобы его позже мог забрать другой корабль».

«Я могу понять, почему грузовое судно избегает обнаружения с моря, но не с воздуха. Не похоже, что они смогут замаскировать корабль листвой».

Согласен. Скрыться с воздуха маловероятно, но возможно. Греческие острова вулканического происхождения. Эгейское и Средиземное моря тысячелетиями размывали эти берега. По всему побережью полно пещер.

Пещеры ».

«Достаточно большой, чтобы скрыть грузовое судно водоизмещением в шесть тысяч тонн?»

Штейн хмурится: «Возможно. Мы не можем этого исключать».

«В таком случае забудьте о спутниках и беспилотниках. Нам нужен вертолёт».

«Да. Мы ищем иголку в стоге сена, и стог сена нам ещё предстоит найти».

Мы молча смотрим друг на друга. Хардинг-Джеймс, кажется, снова вот-вот уснёт.

«Нефтяные танкеры осуществляют перевозки в открытом океане», — говорю я.

«Перевозка золота в открытом океане займёт двенадцать часов. Судя по периоду между первой аномалией транспондера и потерей сигнала, у «Медузы» их было всего шесть. Мы проверяем спутниковые снимки, но это не очень хорошая ставка. У нас есть разведывательное подразделение беспилотников на военно-морской базе в заливе Суда. Один дрон исследует Киклады, а другой — побережье Крита».

Беспилотники и спутники. Насколько я понимаю, Штейн пытается сделать всё возможное, лишь бы не переориентировать поиски ВМС Греции. Мне интересно, как она собирается сузить зону наших поисков. «А как насчёт радиоэлектронной разведки? Есть какие-нибудь подозрительные передачи?»

«У меня АНБ следит за всем. Тотальное наблюдение. За всеми передачами в этом районе. Телефоном, VoIP, текстовыми сообщениями, спутниковой связью.

Они проводят масштабную проверку всех сообщений, содержащих слова «Медуза» и «Голиаф» . Независимо или совместно, отдельно или в сочетании с такими словами, как «Киклады», «Крит», «Додеканес», «Родос», «Турция», «Турция», «Дарданеллы», «Босфор». Всё, что только может прийти в голову команде. Сначала ИИ проверит результаты, а затем наша команда использует функцию «Отметить один глаз».

Я не могу придраться ни к чему, что сделал Штейн. Современный аналог старой надёжной обувной кожи.

Штейн качает головой. «У нас тут сплошная разведка, наблюдение, рекогносцировка. Ничто не должно нас миновать. Но пока что « Медузе» это удалось».

Молодой официант выкатывает серебряный сервиз на белую скатерть.

Очевидно, он освободился от главного обеденного зала. Он расставляет перед нами фарфоровые тарелки, стараясь не задеть ноутбук Штейн. Он явно обслуживает её, как королевскую особу. Он эффектно поднимает крышку с центральной тарелки.

Появляется стопка из полудюжины клубных сэндвичей.

Штейн ухмыляется: «Я не собираюсь делать это натощак».

Заместитель директора компании выглядит так, будто получает удовольствие от происходящего.

РАССВЕТ на греческих островах прекрасен, но все зависит от того, где вы находитесь.

Отель Golden Paradise расположен на северо-западном побережье Родоса, а остров ориентирован с юго-запада на северо-восток. Это означает, что из отеля восходящее солнце заслоняется большей частью острова. Отсюда открывается великолепный вид на закат.

Восходящее солнце окрашивает небо в насыщенный лососевый цвет. Несколько клочков облаков рассеются к утру. Небо посветлело: от темно-синего на западе до пастельного оттенка на востоке.

Мы со Стейном оставляем Хардинг-Джеймса в холле отеля. Через пару часов он позвонит своему другу Кириосу. Вряд ли он дозвонится до бизнесмена первым звонком, возможно, ему придётся ждать перезвона. Я вывожу Стейна на улицу, и мы прогуливаемся по вершине скалы, следуя за ограждением.

«Что там произошло?» — спрашивает Штейн.

Полицейские машины и карета скорой помощи образуют неровный полукруг вокруг каменных ступеней. Люди в форме осматривают машинное отделение лифта и фотографируют. На пляже собираются новые полицейские, которые окружают лифт. Стекло разбито, а стальной каркас погнут. Похоже, внутри клетки взорвалась бомба.

«Полагаю, лифт сломался».

«Вы имеете к этому какое-либо отношение?»

"Конечно, нет."

Штейн хмурится.

Скала изгибается к лифту пологой дугой. Я поворачиваю один из монетных телескопов. Он свободно вращается, охватывая пляж и большую часть вершины скалы. Я кладу в механизм немного денег и навожу телескоп на своё творение.

На пляже к полиции присоединились санитары скорой помощи. Они несут носилки. Один из мужчин указывает на дорогу в Порт-Саймос через пляж. Другой подносит телефон к уху.

Санитары хотят, чтобы скорая встретила их на дороге. Я их не виню. Они не собираются нести тело пирата по каменным ступеням на носилках. Нужно вынести два тела, и им придётся сделать два захода. Из искорёженных обломков торчит окровавленная рука. Я поворачиваю телескоп, чтобы рассмотреть людей на вершине скалы.

Санитары скорой помощи на вершине скалы садятся в машину и уезжают обратно по дороге. Они следуют тем же маршрутом, по которому капитан пиратов и его приспешник пытались отрезать мне путь.

Высокий мужчина в повседневной одежде наблюдает за полицией. Он похож на постояльца отеля, с лёгким любопытством наблюдающего за происходящим. Ростом он шесть футов, волосы рыжеватые, в хорошей форме. На нём брюки, спортивная рубашка и туфли на платформе. Через плечо и на груди у него перекинута коричневая кожаная сумка.

Я узнаю его по осанке, телосложению и профилю.

«У нас гости».

Штейн берет телескоп и осматривает скалу.

«Полковник Орлов, — говорит она. — Я живу и дышу».

«Русское золото, русский оператор. Поздороваемся?»

Полковник Максим Орлов из 45-го гвардейского полка специального назначения. Его шёпотом называли «мечом в руке Володи». Я впервые встретил полковника в Дебальцево, на востоке Украины, в 2014 году. Он консультировал ополченцев Донбасса. Я наблюдал за украинской армией. Город обстреливался обеими сторонами.

Попав под перекрёстный огонь, мы с Орловым независимо друг от друга нашли убежище в одном разбомбленном подвале. Он говорил по-английски лучше, чем я по-русски, и мы заключили шаткое перемирие. Когда обстрел закончился, мы разошлись.

Мы со Штейном идём к Орлову. Русский полковник оборачивается при нашем приближении и улыбается. «Штайн. Брид. Твоя работа?»

«Я всю ночь провалялся в постели, — говорю я ему. — Спал как младенец».

«Вероятная история».

Штейн переходит к делу: «Что привело вас сюда, полковник?»

«То же, что и вас». Орлов открывает кожаную сумку и достаёт пластиковый конверт размером одиннадцать на четырнадцать дюймов. Внутри — коричневый бумажный вкладыш, содержащий пакет толщиной в дюйм. «Мне поручено доставить вам этот пакет. Моё участие — просто вопрос удобства. Поскольку мы встречались, вы не усомнитесь в его происхождении».

Штейн принимает посылку. «Что внутри?»

«Спутниковые данные», — говорит Орлов, закрывая сумку. «Связь с радиоэлектронной разведкой. Есть место, где мы можем поговорить несколько минут?»

Мы идём к беседке за отелем. Садимся вместе на скамейку: Штейн — между мной и Орловым.

«Отличие, если позволите, — говорит Орлов. — Это не наше золото».

«Он следует в Таганрог».

«Право собственности не переходит к Российской Федерации, пока мы не подпишем договор о получении золота по факту поставки». Орлов откидывается назад. Принимает непринужденную позу. «До тех пор…

собственность стран с дефицитом. Это они купили страховку».

Штейн вертит пакет в руках. «Зачем всё это?»

«Конечно, нас интересует эта перевозка. Мы отслеживали « Медузу» через Суэцкий канал в Средиземное море. Не с помощью одного спутника, а с помощью многих. Целой сети».

«Это больше, чем сделали мы», — говорит Штейн.

«Не расстраивайся, Штейн. Ты не проявил особого интереса к Медузе .

Вы опоздали на игру не по своей вине.

«Ты знаешь, где находится корабль».

«К сожалению, нет. Но мы можем сузить ваш поиск. Корабль-призрак можно отследить с помощью спутниковой и радиоэлектронной разведки. Мы используем сеть спутников для триангуляции его АИС — автоматической идентификационной системы.

Сигналы транспондера. Но их можно замаскировать. Мы также отслеживаем другие микроволновые излучения. Например, метеорадар корабля. Здесь нет ничего нового. У Америки есть такая возможность. Вы бы ею воспользовались, если бы вас предупредили раньше.

«Вы не позволили бы нам узнать что-то действительно секретное».

«Конечно, нет. Мы можем гораздо больше, как доказали в бою.

Однако эти данные вас наверстают».

Я смотрю в глаза Орлова. Они пронзительно-голубые. «Зачем?»

«Вы работаете в Lloyd's of London».

«А какое это имеет отношение к делу?»

Штейн расслабляется. «Русские хотят, чтобы золото нашла страховая компания, а не Европейский союз», — говорит она.

«Браво, Штейн», — лучезарно улыбается Орлов. «Если золото найдётся, страховая компания заберёт свои деньги, золото вернётся владельцам, которые доставят его нам. Если нет , Ллойд выплатит, страны с дефицитом бюджета купят ещё золота и отправят его нам. Страховая компания проиграет. Но если греки найдут его и ничего не скажут, два миллиарда долларов попадут в какой-нибудь буржуазный фонд Евросоюза для подкупа».

«Это единственная причина?» — спрашиваю я. «Злоба?»

«Разве этого мало? Западные страны достаточно нажились за наш счёт». Орлов кладёт руки на колени и встаёт. «А теперь мне пора идти.

Моя роль здесь окончена».

Мы с Штайном наблюдаем, как Орлов быстрым шагом направляется к парковке отеля.

«Вы ему верите?» — спрашивает Штейн.

«Да, его история целостна».

«Ладно», — говорит Штейн. «Давайте зайдём внутрь и посмотрим, что у нас есть».

Я веду Штейна обратно в «Сивью», занимаю столик, который мы занимали вчера вечером.

Персонал открыл двери на террасу, и свежий ветерок ерошит тёмные волосы Штейна. В воздухе пахнет солью, и я слышу слабый шепот волн на пляже внизу.

Подходит тот же молодой человек, который обслуживал нас вчера вечером. Дневной персонал вливается. В ресторане и баре пересменка.

Мы заказываем кофе и сэндвичи на завтрак. Штейн предлагает парню ещё евро. Он качает головой и сияет. «В этом нет необходимости, мэм. Я всё ещё… как бы это сказать? Прихожу в себя после вашей щедрости».

Штейн открывает пластиковый конверт и выкладывает его содержимое на стол. Материалы разложены по трём небольшим стопкам. Фотографии, данные транспондеров и данные радиоэлектронной разведки. Мы изучаем каждую по очереди.

Фотографии лишь отчасти интересны. Есть чёрно-белые снимки «Медузы » , проходящей через Суэцкий канал. Есть ещё фотографии, пересекающие Средиземное море. Отдельный набор фотографий показывает « Голиаф» в порту Кавалы. Фотографии судна, пересекающего Эгейское море, и швартующегося в порту Кимос. Новой информации нет. Примечательно сходство « Медузы» и « Голиафа» . Одинаковая длина, ширина, одинаковое количество мачт и грузовых люков. Возможно, это однотипные суда. Мне кажется необычным для столь старых судов.

Я указываю на сходство со Стейном.

«Оба судна были построены в Скарамагасе, Греция», — Штейн сверяется со своими записями. «С разницей в пятнадцать лет. Всего было построено три десятка судов этого класса, так что сходство неудивительно. Это был достаточно распространённый проект, пока более крупные контейнеровозы не заняли большую часть перевозок. Такие суда, как «Медуза» и «Голиаф» , до сих пор используются для перевозки генеральных грузов на короткие расстояния».

«Кому они принадлежат?»

«Две фиктивные компании. Одна в Панаме, другая в ОАЭ. «Медуза» ходит под панамским флагом, « Голиаф» — под либерийским. В этом нет ничего необычного. Международный судоходный бизнес совершенно непрозрачен. Фиктивные компании, часто без почтовых адресов, создаются для владения одним…

Судно. Затем компании оказываются вплетены в скрытую сеть теневых офшорных компаний. Отследить бенефициарных владельцев практически невозможно.

Право собственности находится в странах, отличных от стран регистрации».

«И Ллойд страхует суда и грузы на таких условиях?»

«До тех пор, пока поступают страховые взносы. Lloyd's часто производит выплаты на тех же условиях, задавая минимум вопросов, если вообще задавая».

Откладываем фотографии и просматриваем данные транспондера.

«Это не сильно отличается от тех данных, которые у меня уже есть», — говорит Штейн.

«Вы ожидали, что это будет так?»

«Нет. Самое лучшее я приберег напоследок».

Штейн откладывает фотографии и данные транспондера в сторону. Вместе мы изучаем данные радиоэлектронной разведки.

«Это настоящее, — говорит Штейн. — Метеорологический радар. Спутниковая связь. Расшифровки КВ-радиопереговоров. Вы можете видеть, как продолжается радиоэлектронная разведка после первой аномалии в работе транспондера».

«Хотя и в меньшей громкости. На протяжении всего пути до Карпатоса и Родоса идёт интенсивный радиообмен. После первой аномалии в работе транспондера качество сигнала резко падает. Оно полностью исчезает после отключения транспондера».

«Можете ли вы прочитать координаты этих точек данных?»

«Думаю, да. Поддельные сигналы транспондера идут на север, к Косу. Похоже, эти сигналы метеорадара указывают путь строго на запад».

«В сторону Крита», — Штейн выпрямляется в кресле. «Полагаю, Орлов сократил нашу зону поиска вдвое».

«По крайней мере. Можете ли вы поручить своей команде синтезировать эти данные для нас?»

«Да», — Штейн встаёт, раскладывает материалы на столе и сканирует их телефоном. «Я попрошу их подготовить полный отчёт».

Я смотрю в панорамное окно. Эгейское море уже усеяно парусами.

Медленно — значит быстро. Переброска поисково-спасательных сил на юг лишь создаст путаницу и спугнет пиратов. Сужение зоны поиска позволит более целенаправленно действовать.

Из пакета Орлова становится ясно, что русские были повсюду на «Медузе» .

Детальность спутниковых снимков была ошеломляющей. Трудно представить, чтобы грузовое судно оставалось незамеченным у берегов острова.

Могли ли пираты действительно поместить «Медузу» в пещеру? Возможно, но только если они срубят мачты. Конечно, это возможно. К настоящему времени обшивка

« Медуза » — расходный материал. Пираты не задумываясь срубят ей мачты.

«Чем вы тут занимаетесь? Сидите тут как воры».

Это Хардинг-Джеймс. Крупный англичанин садится в кресло.

«Сужаю круг поиска», — говорит ему Штейн. «Ты говорил с Кириосом?»

«Конечно, я так и сделал», — Хардинг-Джеймс выглядит совершенно самодовольным. «Он пришлёт машину после обеда».

Я смотрю на Штейна.

«Команда работает круглосуточно, — говорит она. — Никто не спит, пока не будет отчёт».

OceanofPDF.com

5

ВТОРОЙ ДЕНЬ – ПОСЛЕ ОБЕДА, ЭСПЕРОС

Мы стоим у входа в «Золотой рай», разложив багаж на каменных плитах. Я несу свою обычную дорожную сумку. У Стайн — портфель и небольшая жёсткая ручная кладь. Чемодан Хардинг-Джеймс размером с пароходный сундук.

«Там достаточно места?» — спрашиваю я.

«Большинство вещей, необходимых путешествующему джентльмену».

Мы оборачиваемся на хриплый рёв мощного двигателя. Мощный внедорожник Bentley Bentayga мчится к нам по дороге в Порт-Саймос. Я делаю шаг назад, и моя рука зависает у самого задка моего Mark 23. «Бентли», не сбавляя скорости, сворачивает на подъездную дорожку отеля и с визгом тормозов останавливается в нескольких сантиметрах от багажника Хардинг-Джеймса.

Молодая женщина, которая выходит из-за руля, это…

Захватывающая дух. Рост 178 см. Не красавица, но привлекательная. Мягкие черты лица, румяные щеки, чувственный рот, сжатый в решимости. Кудри её подпрыгивают, длинные и непослушные, цвета ржавчины.

Она оглядывает нас с ног до головы, оценивает ситуацию. Подходит к Хардинг-Джеймс и протягивает руку. «Рада тебя видеть, Эш».

«Рада тебя видеть, Геката».

Молодая женщина поворачивается ко мне и Штейну: «Я Геката Кириос. Я обещала отцу, что отвезу вас в Эсперос».

Она рассказала отцу. Он её не спрашивал . Она не вызвалась.

«Это очень любезно с вашей стороны, госпожа Кириос», — говорит Штейн.

«Зовите меня Гекатой». Она произносит это как Хей-ка-ти. «Вы, должно быть, Штейн и Брид».

«Приятно познакомиться», — говорю я.

Геката берёт мою сумку и ручную кладь Стейна, по одной в каждую руку. Открывает заднюю дверь «Бентли» и бросает багаж на грузовой отсек. «Там недостаточно места для вашего багажника», — говорит она Хардинг-Джеймс. «Мы попросим отель отправить его».

Девушка обходит внедорожник, открывая пассажирские двери.

Она изучает меня. Оценивает мою способность к тяжёлым физическим нагрузкам. «Мистер Брид, можете сесть рядом со мной».

Как мило с ее стороны.

Вдали появляется четырёхдверный седан «Мерседес». Мчится к отелю. У меня сжимается живот. «У нас гости».

«Не обращайте на них внимания», — говорит Геката.

Мы забираемся в «Бентли». «Кто они?»

«Мои телохранители».

«Геката» жмёт на газ. V-образный восьмицилиндровый двигатель Bentley разгоняет автомобиль с нуля до шестидесяти миль в час за четыре секунды. Меня вдавливает обратно в сиденье, прежде чем я успеваю дотянуться до поясного ремня.

«У тебя есть имя, Брид?»

"Да."

Девушка выезжает с подъездной дорожки в скоростном заносе. Выпрямляет машину и разгоняется до восьмидесяти миль в час.

«Мы уже достигли конца взлетно-посадочной полосы?» Я пристегиваю ремень безопасности.

«Я предпочитаю более низкий центр тяжести, — говорит Геката. — Это машина моего отца».

«Это не прибрежная дорога».

«Не люблю ездить по городу», — говорит Геката. Руки её крепко сжимают руль, как у гонщика, руки прямые. Её голубые глаза не отрываются от дороги. «Поедем по горным дорогам».

Я смотрю в зеркало заднего вида со стороны пассажира. Отель исчезает вдали. Как и телохранители Гекаты.

Греция гористая страна, и Родос не исключение. Не думаю, что на острове есть хоть одна прямая автомагистраль. Единственный прямой участок бетона, который я видел с момента нашего прибытия, — это взлётно-посадочная полоса аэропорта недалеко от города Родос.

«Геката» замедляет ход на извилистой дороге, едва достаточно широкой для двух машин. Дорога окаймлена скалистыми склонами и крутыми обрывами. Bentley — стильный внедорожник, созданный для того, чтобы красоваться в модных лондонских районах. Эта модель была доработана, оснащена механической коробкой передач и создана для динамичного вождения. «Геката» разгоняется на прямых, тормозит перед поворотами и ускоряется на выходе из них. Она работает тормозами, сцеплением и переключением передач как настоящий профессионал. Не понимаю, как трансмиссия «Бентли» выдерживает такую нагрузку.

«Ты водишь как мужчина».

Геката улыбается: «Два года назад я выиграла ралли «Акрополис».

«Вы уже ездили по этому маршруту».

«Да», — Геката смотрит на часы. Она засекает время.

Я решил проверить её: «Сколько раз ты переключаешь передачи на этом маршруте?»

Геката отвечает не задумываясь: «Сто сорок семь целых две десятых на шесть миль».

«Пункт два?»

«Это средний показатель».

«Геката» замедляет движение, когда мы пролетаем по главной улице небольшой деревни. Выехав из населённого пункта, она выходит на редкую прямую. По обе стороны мелькают скалистые виноградники. «Местное вино из чимы очень хорошее. Виноделы делятся своим продуктом с моим отцом. Сегодня вечером на вечеринку придут многие».

«Какое это событие?»

Входя в поворот, Геката резко тормозит. Участок остался позади.

Мы снова несёмся по извилистым горным дорогам. «У меня сегодня день рождения.

Сегодня мне двадцать семь».

«Геката» ускоряется, выходя из поворота. В ста метрах впереди серебристый «Ситроен» выезжает на дорогу. Впереди стоит мужчина, махая нам рукой, чтобы мы остановились. Похоже, у него поломка, мужчина просит о помощи.

Ни за что. Вижу движение на скалистом склоне справа. Двое мужчин за рощей чахлых сосен.

В такие моменты нет времени на размышления. Люди не соответствуют обстоятельствам. Они опускаются до уровня своей подготовки, а подготовка происходит автоматически.

Машина «Гекаты» движется со скоростью восемьдесят восемь футов в секунду. Мы должны преодолеть расстояние до препятствия за три секунды. Предписанный порядок действий: нажать на тормоз и направить машину в передний угол

Препятствие на дороге, затем пройдите на большой скорости. От удара вражеская машина развернётся и её двигатель выйдет из строя.

Геката жмёт на тормоз, удерживая «Бентли» на прямой. Мы уже на две трети пути до блокпоста. Мужчина перед нами видит, что мы не успеем остановиться. Он поворачивается и бежит к друзьям.

Я тянусь, хватаю руль обеими руками и резко выворачиваю его вправо.

Нога Гекаты всё ещё на тормозе, и «Бентли» заносит в сторону. Воздух наполняется визгом шин, скользящих по асфальту. Мы врезаемся в «Ситроен» с грохотом, словно два металлических предмета сталкиваются на скорости тридцать миль в час. Мужчина оказывается зажатым между двумя машинами. Его лицо ударяется об окно Гекаты, и из носа и рта хлещет струя крови. Выдавливается из его измученного тела, словно кетчуп из пакетика.

Геката не пострадала, она оглушена. «Бентли» заглох. «Заводи машину», — говорю я ей. «Поехали».

Мой голос успокаивает девушку. Она смотрит на меня, поворачивает ключ зажигания и включает передачу. «Объезжай», — говорю я ей. «Объезжай».

Грохот автоматных очередей эхом разносится по склону. Две пули врезаются в лобовое стекло между моей головой и головой Гекаты. Пули изрешечивают капот «Бентли». Двигатель ревет. Стандартный 9-миллиметровый натовский патрон не имеет шансов пробить блок цилиндров.

Я достаю свой Mark 23, стреляю через лобовое стекло. Самовзводный, длинный первый взвод. Первый выстрел пробивает дыру в оргстекле, и я продолжаю стрелять.

Мои экспансивные пули 45-го калибра обладают небольшой пробивной силой, но первые три пули разлетаются в стороны и оставляют дыру, достаточно большую, чтобы прострелить. Куски коры отлетают от ствола сосны, защищающей стрелков. Один из них бросает оружие и подносит руки к лицу. Он падает назад.

Геката объезжает «Бентли» «Ситроен». Тело мужчины, которого она сбила, падает на землю. Голова и шея целы, но всё остальное раздавлено. Как лист, застрявший между страницами книги. Тело и боковина седана превратились в скользкую коричневую массу.

Бандиты вооружены MP5. Они славятся своей чрезвычайно высокой скорострельностью. Они расстреляли нас за считанные секунды. Оставшийся стрелок перезаряжается. «Пошли», — говорю я. — «Покажи нам, на что способна эта малышка».

Бум-бум-бум. Штейн опускает стекло. Стреляет из SIG, чтобы не дать стрелку съёжиться. Геката жмёт на газ, и мощный 4-литровый V-8 резко мчится вперёд. «Бентли» с грохотом отрывается от заграждения.

Стрелок всаживает вторую обойму в заднюю часть нашего убегающего «Бентли».

Геката — прирождённая гонщица. Через несколько секунд мы исчезаем из виду за следующим поворотом.

«Боже мой, — выдыхает Хардинг-Джеймс. — Они могли нас убить».

«Мужчины и раньше пытались меня похитить», — говорит Геката.

«Вы действительно думаете, что это была попытка похищения?» — спрашивает Хардинг-Джеймс.

«Этот человек хотел, чтобы мы остановились. Остальные бы вышли и держали нас под прицелом».

Не думаю. Совпадений не бывает. Если бы мы остановились, мы бы все были мертвы.

Геката едет лишь немного медленнее, чем когда мы выезжали из отеля. Должно быть, она потрясена произошедшим, но хорошо всё скрывает.

Из приборной панели раздаётся рингтон. Мобильный телефон Гекаты закреплён на держателе для громкой связи. Она тянется вперёд и нажимает кнопку.

« Не? »

Из телефона вырывается поток греческих слов. Геката отвечает стремительным огнём.

В начале разговора она отвечает на вопросы. Разговор завершается инструктажем мужчины на другом конце провода.

Геката отключает вызов.

«Мои телохранители наткнулись на засаду, — говорит она. — Двое боевиков мертвы, третий сбежал. Я приказала им избавиться от тел, а затем присоединиться к нам в Эсперосе».

«Как спасся третий мужчина?» — спрашивает Штейн.

«Автомобиль, который они использовали для блокпоста, был на ходу», — говорит Хеката.

Он сел в машину и проехал мимо наших людей, направляясь на восток. Двигаясь по правой стороне дороги, они не заметили повреждений на боковой части его машины.

«Мы не можем скрыть повреждения этой машины».

Пятна крови украшают внешнюю поверхность бокового окна «Гекаты».

«Мы скоро будем в Эсперосе. Мои телохранители уже позвонили, а отцу сообщили. Машина будет храниться в крытом гараже. Никто не заметит».

ВНУТРИ Родоса находится самый неорганизованный ландшафт, который я когда-либо видел.

Здесь всё ещё более неорганизованно, чем в Афганистане. Километры извилистых дорог и троп.

бродить по скалистым склонам холмов без всякого смысла и причины.

Мы поднимаемся на вершину холма, и внизу простирается весь Родос и Эгейское море. Слева мы видим очертания острова и вид на поселения и руины на вершинах холмов.

«Монолитос слева», — говорит Геката. «Эсперос прямо».

Я проследил за взглядом Гекаты и обнаружил, что смотрю на обширный комплекс, раскинувшийся высоко на скале. Площадь на вершине скалы могла бы покрыть дюжину футбольных полей.

С трёх сторон он окружён высокой белой стеной. На вертолётной площадке стоит вертолёт Bell Huey. На шесте развевается оранжево-белый ветроуказатель.

Из поместья открывается вид на узкий полумесяц белого пляжа. С этого расстояния я вижу пляж длиной в двести ярдов, обрамлённый с обеих сторон скалистыми обрывами. На синем океане видна точка — белая яхта, пришвартованная в ста ярдах от пляжа.

«Этот вертолет сегодня утром доставил меня в Эсперос», — говорит Геката.

«Эта яхта принадлежит моему отцу. « Григорио Фиди» . Это его гордость и радость».

Ближе к краю обрыва возвышается просторное здание, выкрашенное в сине-белый цвет. Должно быть, это главная резиденция. Между резиденцией и вертолётной площадкой находятся хозяйственные постройки поменьше. Должно быть, они предназначены для персонала и других хозяйственных нужд.

Нам требуется десять минут, чтобы спуститься по извилистой дороге к поместью Кириос.

Главные ворота сделаны из толстых стальных прутьев. Перед ними остановился серый «Ленд Ровер», блокируя въезд.

Из-за «Ленд Ровера» выходит мужчина и поднимает руку. Не могу понять, приветствие это или сигнал остановиться. Вероятно, и то, и другое. На нём белый льняной костюм и чёрный галстук. Пиджак достаточно свободный, чтобы спрятать пистолет в кобуре на левом бедре.

Геката обменивается парой слов с мужчиной. Он критически осматривает повреждения со стороны водителя. Наклоняет голову, чтобы взглянуть на меня, Стайна и Хардинг-Джеймса. Удовлетворённый, он выпрямляется и окликает мужчин, стоящих за воротами.

Мужчина в «Ленд Ровере» заводит двигатель и выезжает вперёд, чтобы проехать через ворота. Другие распахивают раздвижные ворота, и «Геката» проезжает. Проезжая мимо, я замечаю, что у мужчин на груди перекинуты карабины М4.

Я смотрю в зеркало заднего вида со стороны пассажира. Теперь, когда мы внутри, мужчины закрывают ворота, и «Ленд Ровер» сдаёт назад. Это заняло бы…

целенаправленная атака с использованием самодельного взрывного устройства, установленного на автомобиле, с целью прорыва этой обороны.

Прямо дорога ведёт к подъездной дорожке перед главным домом. Справа находится просторная парковка.

«Гости ещё не приехали, — говорит Геката. — У нас есть час до их прибытия».

Дорога поворачивает налево. «Геката» направляется к невысокому зданию, похожему на гараж.

Так и есть. Мужчина в джинсах и белой рубашке нажимает кнопку, и дверь открывается со скрежетом металлических планок. «Геката» заезжает в освещённый салон и паркует машину.

Я ожидал увидеть дорогие спорткары, но разочарован. Здесь есть серебристый седан Rolls Royce Phantom, ещё два внедорожника Bentley Bentayga, четыре Land Rover и джип. Изрезанная местность Родоса не располагает к дорогим колёсам. Сомневаюсь, что Phantom будет часто использоваться, да и то только на ровных прибрежных дорогах.

Мужчина открывает дверь и вытаскивает наш багаж. Мы выходим из гаража, и он закрывает дверь.

Геката шагает к большому дому. Вблизи я вижу, что сторона, обращённая к обрыву, тянется широкой террасой. Сине-белые деревянные перила украшены длинными цветочными ящиками. На террасе стоят столы, накрытые белой скатертью. В углу живой оркестр расставляет инструменты.

Афанасиос Кириос выходит из парадной двери и встречает нас с распростертыми объятиями.

Он игнорирует рукопожатие Хардинга-Джеймса. Обнимает англичанина и нежно касается его лица обеими руками. «Эш, мой дорогой друг! Рад тебя видеть! У тебя были проблемы на дороге. Это не из-за безумного вождения моей дочери?»

«Нет, Танос», — Хардинг-Джеймс обнимает его в ответ и высвобождается. «Боюсь, это пираты покушались на жизнь Брида прошлой ночью».

«Это было похоже на попытку похищения», — говорит Геката.

Кириос качает головой. «Нет, дорогая. Ты поймёшь, что в жизни нет случайностей».

Геката улыбается. «А что насчёт судьбы, отец? Судьбы?»

«Это нечто иное, — говорит Кириос. — Это воля богов».

Кириос — мужчина среднего роста, ненамного выше своей дочери. Крепкий, с широкой грудью и плечами. Волосы седые, коротко подстриженные.

Мех на его мускулистых предплечьях всё ещё носит оттенок меди Гекаты.

Ему лет шестьдесят, немного дряблый, но энергичный. Он носит белую рубашку с короткими рукавами и ярко-синий галстук.

Мужчина непритязателен, но излучает обаяние и магнетизм. Он берёт руку Штейн в обе свои. «Ах, прекрасная мисс Штейн. Можно называть вас Аней? Конечно, вы не будете возражать. Я Танос».

Я никогда не видела Штейн смущённой. Она даже краснеет. Геката смотрит мне в глаза через плечо отца. Похоже, ей это забавно.

Старик поворачивается ко мне, берёт за руку. «Мистер Брид. Я много о вас слышал. Вы недавно на нашем острове и успели убить четверых». Хватка Кириоса — железные тиски. Он старается не раздавить мне руку. Этот человек не провёл всю свою жизнь, перекладывая бумаги.

Я никому не рассказал о человеке, которого убил на « Голиафе» . Их пятеро, но кто считает? «Кажется, я прикончил троих. Твой «Бентли» убил четвёртого».

Старик от души рассмеялся. Одной рукой обнял меня за плечи, другой – за плечи Гекаты. Притянул нас к себе. «Он был настолько глуп, что встал на пути женщины-водителя».

Гекату коробит старомодный сексизм ее отца.

«Я думаю, с его стороны было глупостью встать на пути Кириоса», — говорю я.

Кириос отпускает Гекату и кладет обе мясистые лапы мне на плечи.

«Послушай его, — говорит он. — Будь осторожен, Брид. Ты начинаешь мне нравиться».

Геката придерживает входную дверь, и Кириос ведет нас в дом.

Геката позволяет мне идти впереди. Кладет руку мне на плечо и нежно сжимает. «Тебе уже нравится мой отец, да? У него одни друзья».

«Тео отнесёт ваши вещи в номера», — говорит Кириос. «Поднимитесь, пожалуйста, наверх и освежитесь. Эш, друг мой. В отеле говорят, что ваши вещи будут здесь через полчаса».

Просторная терраса отделена от дома стеклянными дверями от пола до потолка, которые раздвигаются по рельсам. Я чувствую на лице океанский бриз.

Слуги, одетые в черные брюки и белые куртки, несут еду из кухни на террасу.

«Вы выбрали идеальное время для прибытия в Эсперос», — Кириос раскинул руки, обнимая весь дом. «Сегодня день рождения Гекаты, и мы устраиваем вечеринку. Это даст нам возможность продемонстрировать наше гостеприимство».

У одной из стен находится каменный камин шириной целых три метра. На каминной полке висят фотографии Кириоса и его семьи. Есть недавние цветные фотографии.

Фотографии. Черно-белые фотографии пятидесятых и шестидесятых годов.

Отпечатки в сепии, датируемые периодом Второй мировой войны и более ранними годами.

На одной цветной фотографии Кириос и Геката стоят вместе на лужайке перед зданием, похожим на британский колледж. Геката одета в выпускную мантию. «Это мой выпускной в Кембридже», — говорит Геката.

«Там ты научился говорить по-английски?»

«Нет, мой отец отправил меня в международную школу до школы в Квинсе.

Колледж».

На другой цветной фотографии изображена красивая женщина с длинными каштановыми волосами.

Это было сделано в восьмидесятых. Забавно, как можно определить дату снимка по качеству цвета. Должно быть, это как-то связано с изменениями в бумаге и химическом процессе. Сходство с «Гекатой» поразительное.

«Это моя мать, — говорит Геката. — Она живёт в Афинах».

Вторая жена Кириоса. Они, должно быть, разведены или живут раздельно, но я не хочу совать нос в их дела. «Вы живёте в Афинах?»

«Да. Я управляю семейной монополией на паромные перевозки по островам, прибрежными грузоперевозками и чартерными рейсами».

«Существуют ли еще грузовые суда-бродяги?»

Геката смеётся: «О да, это растущий бизнес. Нужно взять на себя множество чартерных перевозок. Я веду эти дела из нашего офиса в Афинах. Помогаю отцу с международными перевозками нефти и грузоперевозками. Это его основные интересы».

На чёрно-белой фотографии изображён улыбающийся юный Кириос в окружении суровых мужчины и женщины. Молодой Кириос выглядит умным юношей, стремящимся угодить. Его манеры резко контрастируют с жестокостью в глазах его отца.

«Моих бабушек и дедушек, — говорит Геката. — Их уже нет. В то время, когда была сделана эта фотография, мою должность занимал мой дед. Он управлял эгейским бизнесом, а мой прадед — международным».

«Твой прадедушка?»

Геката подходит к краю каминной полки. Там, на фотографии в сепии, изображен пожилой мужчина с щеточкой усов. Ещё один мальчик, на этот раз – более молодой портрет деда Гекаты. Мужчина красив и суров. У мальчика те же жестокие черты, что и на более поздней фотографии.

«Где твоя прабабушка?»

«Её убили», — говорит Геката. Лицо девушки мрачнеет.

«Убили? Как?»

Мой прадед бежал из Турции в 1920 году. В то время они выгнали из страны многих православных христиан и евреев. Семья собрала вещи в телегу и уехала. Затем моя прабабушка вспомнила, что забыла икону. Она вернулась домой за ней. Мой прадед побежал обратно, чтобы сказать ей, чтобы она не беспокоилась. Он прибыл как раз вовремя, чтобы увидеть, как турецкие солдаты вытаскивают её из дома. Они поставили её к стене. Она прижимала икону к груди. Они выстрелили в неё — сквозь икону.

"Мне жаль."

Геката не отрывает от меня взгляда. «Почему? Это не твоя вина. Такова история моей семьи. Мой прадед бежал в Грецию. Работал на рыболовецких судах. Купил на свои сбережения старое британское грузовое судно. Заплатил за его сдачу. Оттуда он и построил свой флот».

«Нефтяной бизнес?»

«Да, но это уже другая история», — улыбается Геката. «Пусть отец расскажет тебе об этом. Скажу лишь, что он живёт в постоянном страхе остаться без гражданства. Истории о бегстве моего прадеда из Турции преследуют его. А теперь, думаю, тебе стоит подняться наверх и распаковать вещи».

Кириос и Хардинг-Джеймс вышли на террасу. Штейн поднялся наверх, а Тео готов проводить меня в мою комнату.

Мне не хочется расставаться с Гекатой. Меня захватывает история её семьи. Она оставляет меня с Тео и отправляется к отцу.

Из моей комнаты открывается вид на террасу и океан. Я смотрю вниз и вижу Кириоса, Гекату и Хардинга-Джеймса, стоящих у перил и смотрящих на море.

Подойди к моей сумке и выложи на кровать сменную одежду.

На дне сумки лежит коробка с пятьюдесятью патронами .45 калибра с полыми пулями и двумя запасными магазинами. Я достаю свой Mark 23 и вынимаю магазин. Передергиваю затвор и наблюдаю, как извлеченный патрон, вращаясь, падает на ложе. Проверяю магазин, патронник и циферблат затвора. Вставляю новый магазин в приклад и отпускаю затвор. Снимаю курок с боевого взвода и засовываю его за пояс.

Я подбираю рассыпавшийся патрон и открываю коробку с патронами. Наполняю наполовину пустой магазин, запихиваю его и второй запасной в набедренный карман.

Мой Cold Steel OSS лежит в чехле на липучках. Я достаю его из сумки, поднимаю штанину и пристегиваю чехол к правой голени, вверх ногами.

Опускаю. Натягиваю штанину на него. Так я могу беспрепятственно вытащить его из ножен.

Раздаётся стук в дверь. Я запихиваю коробку с патронами в вещмешок и туго затягиваю шнурок. «Входи».

Штейн толкает дверь и входит. Закрывает за собой дверь.

«Команда подготовила отчёт, — говорит она. — Данные Орлова сократили нашу область поиска как минимум на три четверти».

«Мы до сих пор не знаем, где находится Медуза ».

«Нет, но мы знаем, где он, скорее всего , спрятан».

"Покажите мне."

В моей комнате есть небольшой балкон. Я закрываю раздвижную дверь, чтобы нас не было слышно снаружи. Мы сидим рядом за круглым журнальным столиком между кроватью и балконом. Стайн открывает портфель и кладёт ноутбук на стол.

Она показывает карту Греции. Внизу изображены два острова — Крит и Родос — в устье Эгейского моря. Между ними находится остров поменьше, Карпатос. Между Карпатосом и Родосом отмечен крестик.

«Эта буква «X» — первая аномалия в записях транспондера « Медузы », — говорит Штейн. — Все данные указывают на то, что именно туда её и доставили».

"Хорошо."

«Поддельные показания транспондера показывают, что она движется на север. Мы знаем, что это ложь. Российские данные с её метеорадара показывают, что она движется с юго-запада. Она обогнула северное побережье Карпатоса, а затем направилась прямо к восточной оконечности Крита».

Крит — большой остров, расположенный почти прямо на линии запад-восток.

Северное побережье омывается Критским морем, частью Эгейского моря. Южное побережье омывается Ливийским морем, частью Средиземного моря.

«Куда она оттуда направилась? На север или на юг?»

«Вероятно, на юг. Северное побережье застроено. На северо-западе у НАТО есть военно-морская база в заливе Суда. Ираклион находится на северном побережье, как и множество пляжных курортов. Южное побережье гораздо более каменистое. Вдали от моря, на юге, развито меньше. Дороги больше похожи на козьи тропы. Курортов меньше. До пляжей трудно добраться».

«Что показывают спутниковые фотографии?»

Штейн хмурится. «Я перенаправил все имеющиеся у нас силы на Крит. Я также подключил дрон, который обследовал Киклады. Теперь оба дрона летают над Критом. Пока ничего».

«Не понимаю. Система разведки и наблюдении вездесуща. На поле боя даже в носу не поковыряешься, чтобы не попасть под обстрел дронов. Как мы могли пропустить шеститысячетонный грузовой корабль?»

«Он должен быть спрятан где-то в пещере».

Я качаю головой. «Это, должно быть, гигантская пещера. „Медуза“ имеет четыреста футов в длину, шестьдесят футов в ширину и сто футов от основания киля до верхушек мачт».

«Они могли бы срубить ее мачты».

«Да, могли бы. Теперь, когда у них есть корабль и золото, корабль можно выбросить. Всего пятнадцать миллионов».

«Завтра я закажу вертолёт, который заберёт вас. Вы сможете полетать на малой высоте и провести разведку над Критом. Осмотрите пещеры на побережье».

«А чем ты займешься?»

«Я обработаю данные с дронов и спутников. Мы можем что-то упустить».

«Да. Грузовое судно водоизмещением шесть тысяч тонн».

OceanofPDF.com

6

ВТОРОЙ ДЕНЬ – РАННИЙ ВЕЧЕР, ЭСПЕРОС

С террасы доносится гул разговоров и греческой музыки. Мы со Стайном спускаемся по лестнице и оказываемся в самом центре вечеринки. Состав гостей необычный. Гекате двадцать семь. Я ожидал увидеть толпу молодёжи. Вместо этого большинство — люди среднего возраста, в костюмах или элегантной повседневной одежде.

К нам присоединяется Хардинг-Джеймс с напитком в руке.

«Не совсем та вечеринка, которую ожидаешь от двадцатисемилетней девушки», — говорю я.

«Нет, это для исполнительного вице-президента по операциям компании Kyrios Shipping».

Слуга в ливрее протягивает нам серебряный поднос с напитками. Мы со Штайном принимаем по бокалу вина. Я смотрю на террасу и вижу, как Кириос и Геката обходят гостей. Они непринужденно себя ведут, смеются и шутят.

«Геката устроила вечеринку со своими друзьями в Афинах», — рассказывает нам Хардинг-Джеймс.

«Для неё это своего рода каминг-аут. Танос готовит её к тому, чтобы она заняла его место после ухода на пенсию. Это огромный шаг. Геката станет единственным генеральным директором Kyrios Shipping, которая не выросла на кораблях».

«У Кириоса никогда не было сына?»

«К сожалению, нет. Он очень любит Гекату. Она хотела пойти в политику. Сначала он сказал ей, что она должна взять на себя управление его бизнесом. Когда он окажется в надёжных руках, она сможет жить для себя».

«Это звучит неразумно».

«В средиземноморских культурах это не редкость. Слово патриарха — закон в семье. Кроме этого требования, Танос обожает Гекату. Она независима и своенравна, но уважает его желания».

«У Кириоса интересная семейная история».

«Да», — Хардинг-Джеймс кивает головой в сторону крепкого, хорошо одетого мужчины с чёрной бородой. Ему под шестьдесят, но он излучает силу и энергию.

Его шелковый пиджак был тщательно сшит так, чтобы скрыть силу его тела.

Он разговаривает с Кириосом. «Этот человек — Дракос. У его семьи не менее интересная история».

«Как же так?» — спрашивает Штейн.

Кириос и Дракос выросли вместе. Их деды были современниками. Старший Кириос покупал старые британские грузовые суда, спасая их от списания. Использовал их для перевозки грузов между островами. Дедушка Дракоса сколотил состояние, занимаясь контрабандой между Грецией, Россией и Турцией.

«Судовладелец и контрабандист».

«Партнёрство, заключённое на небесах», — говорит Хардинг-Джеймс. «Или в аду. Дед Кириоса наживал своё богатство, одновременно строя флот. Ходили слухи, что его корабли перевозили грузы с Дракоса, но никаких доказательств этому так и не было».

«Это продолжается и сегодня?» — спрашиваю я.

«Не думаю». Хардинг-Джеймс допивает вино. Проходит слуга, и англичанин ловко подменяет пустой бокал полным. «Но это продолжалось ещё долго. Во время Второй мировой войны дед Кириоса сделал ставку на перевозку нефти на танкерах из Северной Америки в Европу. Он купил танкеры и зарегистрировал их под панамским флагом».

«Сегодня под этим флагом ходит множество кораблей».

«Панамские правила были гораздо более либеральными, чем американские. Во время войны Панама сохраняла нейтралитет. Но она не позволяла американским судам ходить под своим флагом. Американцы были этим недовольны».

«Вы собираетесь рассказать нам, что Кириос плавал на своих танкерах под панамским флагом», — говорит Штейн.

«Да, я прав. Кириос дал огромные взятки панамскому правительству.

Взятки, включавшие процент от прибыли. Американцы были в ярости, и кто может их винить? Они отказались позволить танкерам «Кириоса» ходить под защитой своих конвоев. «Кириос» терял корабли из-за подводных лодок, но получал огромную прибыль и покупал новые. К концу войны он…

У него был самый большой флот нефтяных танкеров в мире. Он управлял танкерным флотом, а островной флот передал в управление своему сыну.

Я вижу закономерность. «Вот что Кириос делает с Гекатой».

«Да, это так. Это стало традиционным обучением управлению компанией. Он также позволяет ей управлять своей футбольной командой».

«Ты имеешь в виду футбол?»

Да. Греческие судовладельцы, такие как Кириос, владеют всеми футбольными клубами Греции. Одним телефонным звонком они могут вывести на улицы десятки тысяч людей и свергнуть премьер-министра. Вспомните интерес Гекаты к политике.

Геката присоединяется к отцу и Дракосу. Взрослая женщина берёт её за руку и целует в обе щёки.

«Когда дед Кириоса вышел на пенсию, он передал бизнес своему сыну.

Говорят, отец Кириоса предпринял шаги к тому, чтобы флот Кириоса стал полностью легитимным. Он дистанцировал этот бизнес от торговли с дракосами.

«Дракос действительно контрабандист?»

«Так говорят шепотом. Семья владеет торговой компанией. Торговля всевозможными товарами. Зерном, пшеницей, нефтью, нефтепродуктами. Всё, что люди покупают и продают. Десятилетиями только и говорили, что об оружии и наркотиках».

«Красочная группа».

Штейн пристально смотрит на меня.

«Всё в порядке», — смеётся Хардинг-Джеймс. «Кириос и Геката знают историю своей семьи, знают все истории и знают правду. Иначе они не смогли бы вести свой бизнес. Две семьи остаются дружными. Расскажу вам ещё одну историю».

«Пока что история Кириоса отлично подошла бы для чтения перед сном», — говорит Стайн. Она вся раскраснелась, и дело не только в вине.

Острова. Солнце. Романтика.

«Я вам вот что скажу, — говорит Хардинг-Джеймс, — а вы решайте сами. Было предпринято две попытки похитить Гекату. Обе провалились. В первый раз ей повезло. Похитители оказались некомпетентны. Одного убила полиция, другому удалось сбежать. Неделю спустя его нашли в доках Кавалы. Он висел на гике грузового судна. Вокруг его шеи была обмотана тонкая проволока. Его руки и ноги не были связаны, поэтому он умирал долго».

«Это сделал Кириос?» — спрашиваю я.

Хардинг-Джеймс пожимает плечами. «Это неважно. Было бесконечное множество домыслов. Если Кириос этого не сделал, его казнила семья Дракос».

«А что насчет второй попытки?»

«Кириос нанял телохранителей для защиты Гекаты. Они отразили вторую попытку. У похитителей не было шансов. Гекату раздражает постоянное присутствие телохранителей, но она осознаёт их ценность».

«Сегодня это было не похоже».

«Кириос беспокоится о своей дочери. Но бескровный ребёнок ему ни к чему».

Я скажу. Геката совсем не бескровна.

К нам подходят Кириос и Дракос. «Эш, ты рассказываешь нашим гостям истории, да? О наших прекрасных островах. О солнце, о море. Истории о… любви?»

Хардинг-Джеймс смеётся. «Эгейское море полно историй, — говорит он. — О любви и битвах. О королях и героях. О расцвете и падении империй».

«Поскольку лицо Елены отправило в путь тысячу кораблей, да?»

«Да. С тех пор, как Ахиллес сражался с Парисом. С тех пор, как Леонид защищал проход в Фермопилах».

«Пойдем», — говорит Кириос. «Позволь представить тебе моего друга Дракоса. Наши семьи знакомы уже много поколений».

Рука Дракоса похожа на руку Кириоса. Мозолистая, с крепкой хваткой. Пусть на нём и костюм за пять тысяч долларов, но он всю жизнь посвятил физическому труду.

«Наши семьи шли параллельными путями, — говорит Дракос. — Но Танос — из моря. Моя семья — скромные торговцы, которые покупают и продают товары».

«Ах, ты слишком скромен», — Кириос хлопает Дракоса по спине. «Без тебя моим кораблям нечем было бы набить брюха».

К нам присоединяется Геката. «Почему бы нам не поужинать?»

«Конечно, конечно, — говорит Кириос. — Давайте пообедаем вместе».

По периметру террасы расставлены прямоугольные столы. Группа занимает один из углов, у входа в гостиную.

Несколько круглых столов были расставлены по дуге рядом с местом, отведенным для танцев.

Кириос галантно подвинул стул для Штейн, и заместитель директора любезно приняла этот жест. Мы с хозяйкой уселись по обе стороны от неё.

Геката сидит между своим отцом и Дракосом, а бородатый мужчина сидит справа от меня.

Солнце садится, небо и море пылают на горизонте. Яхта Кириоса, « Григор Фиди» , белая, отливает бледно-оранжевым. Вода справа от нас темнеет до полуночно-синего цвета. Скоро, с наступлением сумерек, вода почернеет.

Я поднимаю взгляд и замечаю, что небо меняет цвет. Кроваво-красное на западе, тёмно-синее на востоке. Этот закат не продлится долго. Я откидываюсь назад, чтобы насладиться им, позволяя разговору унести меня прочь. Высоко на востоке яркий свет пронзает небо. Падающая звезда или спутник?

Если это спутник, то Григоро Фиди будет четко виден на его снимках.

Под прямым углом можно будет прочитать название, написанное на носу и корме. Спутник наш или российский? Кто бы им ни управлял, он сможет подсчитать количество гостей на террасе и прочитать номера автомобилей, припаркованных внутри стены.

Действительно ли пираты изуродовали «Медузу» и заточил ее в пещере?

Должно быть, так и было. Мы определили осторожный радиус поиска. Провели спутниковое и беспилотное наблюдение. Ничего не нашли.

Как еще они могли ускользнуть от наших всевидящих глаз?

OceanofPDF.com

7

ВТОРОЙ ДЕНЬ – ВЕЧЕР, ГРИГОРО ФИДИ

В ресторане Kyrios подают изысканный ужин с бесконечным выбором блюд. Греческий салат, шашлычки из курицы и баранины, дзадзики и целый ряд блюд из морепродуктов. Как и вино, морепродукты предоставлены местными рыбаками.

Старик и Геката – прекрасные хозяева, знакомящие нас с разными блюдами. Здесь представлен целый парад саганаки – закусок из морепродуктов. Саганаки с креветками и сыром – это свежие креветки, деглазированные в узо, политые томатным соусом и сыром фета. Подают на большой сковороде, которую держат за две металлические ручки.

Запечённая рыба, псари плаки, подаётся на тарелках с греческим лимонным рисом. Ассортимент мидий бесконечен.

После второго блюда Геката извинилась и перешла от одного стола к другому. Она приветствовала гостей и убедилась, что они наслаждаются едой.

Несмотря на свой суровый вид, Дракос играет свою роль, объясняя, как готовятся блюда.

Кириос раздаёт по кругу две огромные тарелки пасты с лобстером. Он заставляет нас пройти в обе стороны. Это не западная паста с лобстером, где мелкие кусочки мяса лобстера смешаны со спагетти. Паста с лобстером от Кириоса состоит из целых лобстеров, разделанных и тщательно приготовленных, выложенных на подложку из спагетти.

Группа исполняет греческую народную музыку. Музыканты играют на струнных инструментах, от лютни до гитары. Они также играют на барабанах и, иногда, на тамбуринах. Две женщины и мужчина поют по очереди.

«Эта песня такая грустная, — говорит Штейн, — но в ней есть чувство… доблести».

«Ага», — говорит Дракос. «Рад, что вы это заметили. Это клептика. Возможно, немного модернизированная, но она относится ко временам Греческой революции. Когда мы боролись с турками за независимость. Наши самые героические соотечественники бежали в горы и сражались с османами оттуда».

Это песни о любви, изгнании и бунте».

Кириос наклоняется вперёд. «Греки часто ссорятся, но объединяются против угнетателя. Это мне нравится в этих людях. Эти острова. Моя семья из Турции, вы знаете? Моего деда заставили уехать в 1920 году. С тех пор мы стали греками».

«Вашу семью выслали?» — спрашивает Штейн.

«Да. Многие евреи и православные были вынуждены уехать».

«Моя семья была вынуждена покинуть Советский Союз примерно в то же время, когда ваша покинула Турцию», — говорит Штейн.

«Ага», — Кириос наклоняется и кладёт руку на плечо Штейна. «Ты еврей?»

«Да, — говорит Штейн. — Мои предки были литовскими евреями. Они давно переехали в Соединённые Штаты. Нам там повезло».

Кириос откидывается назад и хлопает в ладоши. «Да. Соединённые Штаты. Страна свободы, да? Выпьем за наших американских друзей. И за англичан. Мой дорогой друг, Эш. Ваш великий лорд Байрон погиб в Миссолонги, сражаясь за нашу независимость. Ему было всего тридцать восемь лет».

Мы поднимаем бокалы и пьём за Америку и Великобританию. За героев Греции — от тех, кто сражался бок о бок с лордом Байроном, до Ахилла и царя Леонида. Кириос — очаровательный персонаж, и вино льётся рекой.

Наступила ночь. Григоро Фиди — скопление огней, плывущее по чёрному океану. Небо — бескрайнее звёздное поле. Я ищу падающие звёзды.

Или спутники.

«Ты очарован моей лодкой, Брид». Кириос откидывается назад и закуривает сигарету.

«Это прекрасный корабль».

«„ Григор Фиди “, — гордо говорит Кириос. — Это не самая большая суперъяхта в тех гаванях, которые мы посещаем. Но она прекрасна для тех целей, для которых я её и задумал».

«Вы это спроектировали?» — Штейн звучит ошеломленным.

«Я так и сделал», — смеётся Кириос. «Дорогая Аня, я крестьянин. Но я знаю, чего хочу, и знаю, чего не знаю. Я нанял лучших инженеров, лучших

Корабельные архитекторы. Сказал им, чего хочу. Заставил их построить. Денег не жалел.

Впечатлённый, Штейн ничего не говорит.

«Пойдем», — Кириос хлопнул себя по колену. «Я проведу тебе экскурсию по Фиди ».

«Прямо сейчас, Танос?» — удивлён Дракос.

«Конечно. Нас не будет всего час». Кириос достаёт из кармана мобильный телефон. Нажимает кнопку быстрого набора, даёт указания. «Пошли. Вельбот ждёт».

Кириос ведёт нас с террасы. Каменные ступени вьются от вершины скалы к пляжу внизу. Ступени подсвечены гирляндами цветных лампочек, натянутых на металлические ограждения.

«Не говори ей», — смеётся Кириос. «Однажды Геката выйдет замуж. Я устрою церемонию на пляже. Мы поставим беседки. Тёплой летней ночью процессия спустится по этим ступеням. Именно так освещённым».

«Разве он не потрясающий?» — Штейн хватает меня за руку одной рукой. В другой она держит наполовину полный бокал вина. Заместитель директора ЦРУ по особым ситуациям пьёт.

Через несколько минут мы уже на пляже. Справа — лодочный сарай и короткий пирс. Пирс залит тёплым светом натриевых ламп. Бело-голубой вельбот покачивается на воде. В лодке — два матроса в безупречно белой форме. Один на носу, другой на корме. Тот, кто на корме, управляет подвесным мотором.

Кириос кричит что-то по-гречески. Матрос на носу бросает нам верёвку. Вода из мокрой пеньки обрызгивает мне лицо, и я чувствую вкус солёной средиземноморской воды. Кириос ловит верёвку с ловкостью человека, всю жизнь проведшего в море.

«Осторожно. Будьте осторожны».

Дракос без труда забирается в лодку. Штейн, хоть и пьяная, всё же удерживает равновесие. Кириосу, Дракосу и мне приходится помогать Хардинг-Джеймсу сесть в лодку. На мгновение он оказывается одной ногой в лодке, а другой волочится по пирсу. Боюсь, мы его потеряем, но Дракос хватает англичанина за руку и втаскивает его в лодку.

Хардинг-Джеймс зарабатывает хорошие деньги, страхуя морские грузы, но, очевидно, он не проводит времени в море.

Матрос протягивает руку. Я не слишком горд, чтобы пожать её, и через несколько секунд я уже на борту. Кириос следует за мной.

Старик указывает нам, где сесть. Его наметанный глаз направляет вельбот. Матрос на корме заводит подвесной мотор, и через несколько минут мы уже направляемся к « Григору Фиди» . Я оглядываюсь на Эспероса. Большой дом освещён, и над водой до нас доносятся звуки музыки.

Через несколько минут мы пришвартованы рядом с «Фиди» . Здесь нет посадочного трапа. Экипаж, весь в белой форме, некоторые в сине-белых полосатых футболках, спускает посадочный трап. Это металлическая лестница, которая складывается вровень с палубой, но может быть опущена для пассажиров. Металлические ступени покрыты синтетическим нескользящим материалом с текстурой наждачной бумаги. Подняться на палубу легко.

«Сейчас я покажу тебе свою гордость и радость». Кириос касается руки Штейна правой рукой, а левой делает широкий жест. «Я это представил . И вот оно здесь. Нет ничего более захватывающего, чем воплощать идею в жизнь, правда?»

Григор Фиди» изящный и больше, чем я думал. Целых сто тонн и сто двадцать футов в длину. На корме развеваются два флага.

Флаг Греции и флаг компании «Кириос Шиппинг». Глядя вперёд, мы восхищаемся изящной длиной «Григорио Фиди ».

«Вы стоите над её двигателями, — говорит Кириос. — Четыре винта, четыре газовые турбины. Мощности достаточно, чтобы разогнать её до пятидесяти узлов. Ни один военный корабль не сможет её догнать. У нас достаточно топлива для радиуса действия в четыреста миль».

Он не шутит. Учитывая его размеры и характеристики, « Фиди» может послужить прототипом для целого класса высокопроизводительных ракетных патрульных катеров.

«Насколько горячи эти двигатели?» — спрашиваю я.

«Тысяча градусов Цельсия», — говорит Кириос. «Видишь воронки — для вентиляции и охлаждения. Я знаю, о чём ты думаешь, Брид. Любой самолёт или спутник с тепловизором без труда обнаружит Фиди» .

Но мы редко работаем на четырех винтах, и у нас есть резервные дизели с наддувом».

« Когда вы оперируете четыре винта?»

Кириос смеётся: «Когда я решаю побаловать себя».

На кормовой палубе сервированы стол, шезлонги и бокалы с вином. Кириос жестом приглашает нас угоститься. С бокалом в руке он ведёт нас вперёд. Трапы ведут на шлюпочную палубу и к ходовому мостику. Кириос указывает на них, но ведёт нас прямо в салон.

Просторный зал с мягким ковром, кожаными креслами, диванами и баром с богатым выбором напитков. На одной из стен — карта мира на огромном цифровом дисплее. Похожий на тот, что есть на Таймс-сквер.

«Нет такого уголка в мире, куда Фиди не смог бы отправиться», — говорит Кириос.

«При условии, что есть океан».

Старик улыбается, отпивает вино, смотрит на карту. «Эсперос — мой дом», — говорит он себе. «Но если мне когда-нибудь придётся уехать, у меня много домов».

«Почему ты ушёл?» — спрашивает Штейн.

«Зачем кому-то уезжать? Почему моя семья покинула Турцию? Почему твоя уехала из Литвы? Долг мужчины — заботиться о семье. Заботиться о ней, обеспечивать её, защищать. Мой долг — беспокоиться. Аня, мой долг — думать обо всём».

Фиди несложно , Брид. Но вот захватить её будет сложно».

Старик нажимает кнопку, и карта мира сдвигается в сторону. За ней – шокирующий арсенал. В скрытом шкафу, установленном в переборке, стоят стойки со снайперскими винтовками М14, карабинами М4 и пистолетами SIG P226. Мой взгляд привлекает глубокая ниша в переборке. Оливково-серые трубки сложены в специальной стойке.

«Боже мой. Это что…»

Кириос смеётся: «Джавелины и стингеры, Брид. Переупакованы, чтобы поместиться на борту. У «Фиди» есть противовоздушные и противокорабельные возможности».

На полке над ракетными шахтами находятся командно-пусковые установки (КПУ).

— для противотанковых ракет «Джавелин». Рядом с ними упакованы антенные блоки системы опознавания «свой-чужой» и блоки охлаждения аккумуляторных батарей для зенитных ракет «Стингер».

Это чрезвычайно сложное оружие.

«Где ты их взял?»

Кириос смеётся: «Брид, ты не наивен. Твои войны на Украине и в Афганистане разбросали это оружие повсюду. Солдаты, которым ты его даёшь, с нетерпением ждут возможности продать его по цене паспорта».

«Чтобы ими пользоваться, нужна тренировка».

«Конечно. Моих людей тренировали бывшие американские спецназовцы и британская специальная лодочная служба. Капитан и его товарищи — бывшие офицеры Кригсмарине».

Кириос снова нажимает кнопку, и панель закрывается. «Знаешь, самая большая проблема, с которой я сталкиваюсь, — это убедиться, что твоё оружие…

Работа. Срок службы охладителей ограничен, и их необходимо заменить. Мои поставщики продают мне больше BCU, чем ракет.

Я смотрю на магната. Он явно разбирается в тонкостях этого оружия, пусть даже и с практической точки зрения. В блоках охлаждения аккумуляторов содержится аргон, который просачивается из корпуса. Фактический срок годности блоков охлаждения аккумуляторов зависит от условий, но я бы менял их каждые полгода. Бывшие контрактники спецназа, работавшие у него на службе, наверняка сообщили ему об этой проблеме.

Кириос воздевает руки к небу. «Что мне делать? Я пытался найти британские ракеты, но у них ничего не осталось. Придётся где-то найти русские или шведские ракеты, да? Может быть, египтяне или турки мне их продадут. Эх… но я не люблю турок».

Старик смеется, хлопает меня по плечу.

Сходной трап ведёт вниз. «Это жилые помещения», — говорит Кириос. «Моя семья и гости спят в носовой части, команда — в кормовой. У нас с Гекатой отдельные каюты, и есть ещё две, в каждой из которых могут разместиться по два гостя».

Сегодня мы не будем посещать эти отсеки. Перед салоном, под ходовым мостиком, находится рубка. Именно здесь мы осуществляем маневрирование, управление судном и связь.

Рубка впечатляет. Здесь есть кресло капитана, ещё одно – рулевого, а третье – справа от рулевого. Пост рулевого устроен скорее как пульт управления самолёта, чем корабля. Судья сидит в удобном ковшеобразном кресле с поясным и плечевым ремнями безопасности. Одно это говорит о том, что « Фиди» способен на сложные манёвры. Традиционный штурвал заменён штурвалом, аналогичным тем, что используются на авиалайнерах Boeing. Правая рука рулевого естественным образом лежит на рычагах управления четырьмя газотурбинными двигателями.

Справа от рулевого находится еще одно ковшеобразное сиденье, в настоящее время пустующее.

На панели управления между этим сиденьем и рулевым расположены радиостанции «Фиди ». Перед вторым сиденьем, но так, чтобы рулевой их видел, расположены дисплеи радаров, GPS, AIS и другое навигационное оборудование.

«В нормальных условиях, — говорит Кириос, — на мостике находятся пять человек экипажа.

Капитан, рулевой, радист и два наблюдателя. Радист также управляет радаром и эхолотом. Сейчас наблюдатели находятся над нами, на ходовом мостике, и мы можем обойтись без радиста.

Узкий трап ведет на навигационный мостик.

«Там особо не на что смотреть, — говорит Кириос. — Если бы мы поднялись, нам пришлось бы оставить напитки. Пойдём, допьём их в салуне, а потом вернёмся на вечеринку».

Мы возвращаемся в салон и погружаемся в мягкие, как масло, кожаные сиденья.

Кириос и Дракос ведут непринужденную беседу со Штейном и Хардинг-Джеймсом.

Мои мысли переносятся к другому шкафу с его же стойками оружия. Шкаф на «Голиафе» , с его G3, MP5 и USP. И ручными гранатами.

Характер вооружения был аналогичен вооружению «Фиди» . Длинноствольные винтовки с достаточной дальностью стрельбы, чтобы быть эффективными на море. Карабины и пистолеты-пулеметы для ближнего боя. Личное оружие.

Похожее оружие, но приобретенное из других источников. Пиратская команда приобрела немецкое снаряжение. Кириос приобрёл американские винтовки и швейцарские пистолеты.

Возможно, существуют такие вещи, как совпадения.

OceanofPDF.com

8

ВТОРОЙ ДЕНЬ – ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР, ЭСПЕРОС

К тому времени, как мы вернулись в Эсперос, вечеринка была в самом разгаре. Многие гости пересели за столики, чтобы пообщаться. Музыка зажигательная, и пары вышли на танцпол. Раздаются крики « Хопа!» Я не говорю по-гречески, но это довольно легко понять. «Хопа» — это, должно быть, греческий вариант «Ура!»

Я падаю в кресло рядом с Хардинг-Джеймсом. Англичанин задыхается от подъёма. Я дышу тяжело, но быстро восстанавливаюсь. Как обычно, на Штейн физические нагрузки не действуют. Наоборот, она выглядит энергичной.

Штейн поворачивается ко мне: «Пошли, Брид. Потанцуем».

Заместитель директора вся сияет. Щёки у неё румяные от вина.

Это плохая идея. «Я отдыхаю, Штайн. Завтра будет напряжённый день».

«Потанцуем?» — Кириос оживляется и выпрямляется в кресле. «Хочешь потанцевать? Аня, я потанцую с тобой».

Штейн возражает. «Танос, я пытаюсь показать Бриду, как жить . Хочу узнать, есть ли у этой машины сердце ».

Что за фигня? Это что-то новое.

С танцпола раздаётся громкий треск. Я вздрагиваю, и моя рука тянется к рукоятке «Марк-23».

Хопа!

Кто-то бросил тарелку на кафельный пол.

Раздражённый, я расслабляюсь. Ослабляю напряжение в плечах.

На танцпол выходит пышнотелая брюнетка. Оставшись одна, она поднимает руки и раскидывает их в стороны. Покачивается в такт музыке. Её тело – сплошные изгибы, словно у греческой богини, словно ожившая скульптура. Она – словно извилистая симфония: бёдра покачиваются, ноги скрещиваются и распрямляются. С каждым шагом её лодыжки поворачиваются в точности так же.