Жестокие и любимые

– 12 –

0 лет

0 недель

1 день

Джеку не особо нравится, когда я забираю все одеяла в мыслимой Вселенной.

Или пялюсь на него, пока он спит.

Я знаю это по нескольким причинам: А. Я знаю Джека, и он не любит, когда его пожирают глазами, если, конечно, ему за это не платят. Б. Каждый раз, когда я тяну спутанные вокруг его ног одеяла на себя, он чуть сильнее гримасничает во сне. Поэтому я делаю то, что сделал бы любой порядочный человек, который уважает другого, – продолжаю тянуть.

Джек стонет и прикрывает глаза, восходящее солнце окрашивает его всклоченные волосы в золото. Яркий луч спускается по его груди, отбрасывая тени на обнаженный торс, шею, подбородок. Мне хочется уткнуться носом в изгиб между его шеей и плечом и жить там вечно. Такое сюрреалистичное чувство – словно в любую секунду мне под ухо раздастся трель раздражающего будильника, как в подростковых фильмах, и я проснусь в реальном мире, в своей реальной кровати, в одиночестве, холоде, печали и убеждении, что никто никогда меня не полюбит.

Но Джек целовал меня.

Целовал мои растяжки и шрамы.

Он относился ко мне с уважением, с благоговением даже, обращался со мной бережно, как с хрусталем.

Он поцеловал самую напуганную часть меня, открыв путь к освобождению от страха.

Он здесь, рядом. Даже не верится.

Не верится, что настолько красивый, величественный, умный, добрый и интересный парень захотел – сгорал от желания – со мной переспать.

Никто больше тебя не захочет.

Но Джек захотел меня, такой, какая я есть.

Кроме того, он остался после нашей близости, он все еще здесь, со мной, я не была настолько ужасной, чтобы он передумал и ушел. Он не плод моего воображения. Он здесь, он реален и пахнет в точности как его комната, и я растворяюсь в нем, пытаюсь растянуть каждую секунду роскошной золотой дымки, другими словами, блаженства этой теплой смятой постели с этим теплым растрепанным парнем, от которого я без ума.

Наконец Джек приоткрывает один сонный голубой глаз и, встретив мой распаленный взгляд, хрипло смеется.

– Доброе утро, моя жутко прекрасная.

– Я разрабатывала план, – говорю я, – как лучше всего убить тебя во сне.

Джек наклоняется и нежно целует мою ладонь.

– Делай это долго и мучительно. Обожаю страдания.

– Именно поэтому я убью тебя быстро и безболезненно. Сверну шею для верности.

Он тычет в мое предплечье.

– Ты не смогла бы свернуть мне шею, даже если бы попыталась.

Я вскарабкиваюсь к нему на бедра и пытаюсь обхватить руками его шею. Он слабо сражается со мной, а затем, смеясь, притягивает меня к себе.

– Моя порочная девочка.

– Помнится, раньше ты называл меня проказницей, – шепчу ему в ухо.

Он лениво поглаживает меня по спине.

– Как ты? Тебе больно?

– Я переломана надвое и никогда больше не смогу ходить, – невозмутимо отвечаю я.

– Да, – шипит он, сильнее прижимая меня к себе. – Теперь ты никогда не сможешь сбежать.

Я закатываю глаза и выпутываюсь из его объятий.

– Пойдем, мой ужасно великий. Нас ждет новый день, восхитительный и полный грядущего разочарования. И еды.

Он не встает, предпочитая наблюдать, как я натягиваю на себя шорты и футболку. Затем стонет и прячет лицо в подушке.

– Не хочу никуда идти. Хочу остаться здесь навсегда.

– Для «навсегда» у меня здесь недостаточный запас чипсов, – противоречу я и морщусь, поскольку острая боль пронзает низ живота. Джек вскакивает с постели и поддерживает меня рукой.

– Ты в порядке?

– Нет, все болит, я умираю.

– Я тебя предупреждал.

– Нет, не предупреждал! Не было никаких предупреждений! Только много грубой грязной болтовни!

– И смеха. Много хорошего смеха.

Я краснею, а он, заключив меня в объятия, тянет обратно в кровать и вздыхает в мои волосы.

– Прошли годы с тех пор, как я так смеялся. Спасибо.

– Ай-яй-яй, какой же ты тогда эскорт? Это мне полагается благодарить тебя за секс. Или заплатить. – Я перегибаюсь через край кровати и шарю в поисках чего-нибудь, кроме пыли. Нахожу бюстгальтер, а там и монетку, которую мне дала Иветта, и кладу десять центов ему в ладонь.

– Вот. За твои услуги.

Джек рычит и нежно покусывает мою шею.

– Думаю, я стою немного дороже.

– Даже не знаю, – отвечаю я нараспев. – Сперва ты должен это доказать.

Он переворачивает меня на спину, и я вскрикиваю.

– Доказать это? – спрашивает он, прислонившись своим лбом к моему. – А что же тогда было прошлой ночью?

– Разминка, – решаю я. – Аперитив. Кроме… фу-у, пожалуйста, давай не будем привносить в это странные пищевые аналогии, не хочу быть сравненной с рестораном.

– Ты самый лучший ресторан в мире. Четыре звезды «Мишлен», – утверждает Джек, и я отталкиваю его. Он встает и, смеясь, натягивает джинсы. И именно в этот момент в комнату заходит Иветта и, конечно же, созерцает во всей красе член Джека. Она смотрит на него, затем на меня, наконец, на лицо Джека и кивает словно ценитель искусства.

– Девять из десяти.

* * *

Я, Айсис Блейк, решила, что секс – это хорошо.

У меня в голове есть крохотная толстенная книга о том, что такое «хорошо», а что такое «плохо», и секс за две недели уверенно перекачивал из раздела «плохо» в раздел «хорошо». Мы с Джеком постоянно курсируем из моего общежития в его, чередуясь, когда наших соседей по комнате нет, воруя минуты спокойствия и превращая их в бурный шквал. Я изучаю каждую его родинку, каждый малюсенький шрам из его детства, каждое слабое место. Надвигается так много огромных глупых проблем, пленка с Софией и видеозапись со мной в главной роли с камер слежения по-прежнему находятся в лапах у Безымянного, но я отбрасываю все это прочь и греюсь в своей новоиспеченной одержимости Джеком. Бывший Ледяной Принц боится щекотки за ушами, под коленками и на бедрах (его отточенных, аппетитных бедрах), тем не менее, он остался верен самому себе – все такой же спокойный, уравновешенный и рациональный. Близость со мной этого не изменила. На самом деле, стиль общения между нами совсем не изменился. Я думала, что секс разобщит нас или превратит в бесформенное слащавое месиво. Но нет. Я острю, он отвечает мне там же. Я запихиваю мармеладных мишек в его ворчливый рот, он удерживает меня от разборок с идиотом, который проехался мне по ботинку своим скейтбордом. Мы с Джеком ругаемся. Пререкаемся. Дискутируем о самом сложном и деликатном вопросе в истории.

– Санта реален, – говорю я, забирая свой буррито с прилавка с едой.

– Он нереален, – опровергает Джек, обходя работника кафетерия с полным подносом разных блюд.

– Два слова еще никогда никого ни в чем не убеждали.

– Нет, убеждали. «Это дерьмо», – произносит Джек.

– Что «дерьмо»?

– Приквел «Звездных войн».

– Ну вот, теперь ты прав, и я забираю свои слова обратно, потому что была неправа, ты полностью убедил меня всего двумя словами. Черт. Ненавижу ошибаться.

– А я обожаю быть правым, – отвечает он с придыханием, и я пинаю его под столом. Нет, не его, он слишком быстро убирает ногу, и я попадаю по деревянной ножке. Своей голенью.

– Ай.

Джек целует меня в макушку.

– Сама на себя беду накликала.

Я падаю лицом на стол в напускных рыданиях.

– У меня повсюду синяки. Я ферма синяков. Магнит. Сигнит. Однажды люди будущего, которые не будут знать, что такое синяк, поскольку технологии будут настолько развиты, что ни у кого никогда их не будет, придут ко мне, и я покажу им свою задницу. Это будет мой величайший вклад в развитие человеческой цивилизации.

Это настолько впечатляет Джека, что он делает глоток содовой.

Иногда я ловлю его улыбку, когда несу какой-нибудь глупый вздор. Но это единственное, что действительно изменилось.

Раньше секс был странной, пугающей смесью из кружевных трусиков и дам, которые все время кричат в порно, словно им больно, к тому же меня всегда беспокоили неловкие вопросы типа «а что, если я забавно пахну?» или «а что, если во время близости мой подбородок под любым углом выглядит жирным?». Раньше я думала, что мне придется сбривать все начисто, быть гладкой, как дельфин, каждый день своей жизнь ради парня, чтобы не вызывать у него отвращения. Раньше я злилась на секс, ненавидела его, презирала, потому что единственный человек, которого я думала, что люблю, использовал его для того, чтобы причинить мне боль. Секс был мечом, которым я не хотела порезаться снова, тигром, который уже однажды меня покалечил, и я бы скорее с радостью отправилась в яму из едких смол, чем вошла бы вновь в то тигриное логово.

Так что, полагаю, Джек Хантер – это яма из едких смол. Но мы и так это знали.

– Протестую, ваша честь, – вмешивается Джек, – я не омут из основных кислот.

Я целую его в щеку и встаю.

– Пойду в библиотеку, подразню животных глупее меня. Парней...

– Не поощряй их. – Он закатывает глаза. – Они могут воспылать к тебе страстью, и тогда мне придется с ними покончить.

Я посылаю ему многозначительный взгляд, и он вздыхает.

– Деликатно. И в соответствии с гуманной процедурой ООН.

Джек подается вперед для поцелуя, и я склоняюсь к его устам. Он игриво покусывает мою нижнюю губу, а затем отстраняется.

– Увидимся позже.

– Твоя комната или моя?

Он понимающе ухмыляется.

– Вообще-то, на сегодняшний вечер я запланировал кое-что другое.

– О, правда?

– Я должен представить отчет своему начальству. Но мы стараемся не выделяться, все должно выглядеть естественно. Так что она зарезервировала нам столик на ужин. Если ты пойдешь со мной, это будет выглядеть еще более натурально.

– Дай подумать… нет, черт возьми! Ты приведешь меня к ЦРУ, и они похитят меня для экспериментов. Нет уж, спасибо. Кинематограф меня на эту тему просветил.

– Никто тебя не похитит. Зато угостит крем-брюле.

Я обдумываю это предложение ошеломительно длинные две с половиной секунды.

– Хорошо, я согласна.

– Встретимся в моей комнате в восемь, и надень платье.

– Вот как, ты просто хочешь увидеть меня в платье, извращенец.

– Я хочу увидеть тебя во всем. И без ничего, – с ухмылкой отвечает он.

В библиотеке гораздо тише, а атмосфера не столь пропитана сексуальностью, чем там, где бы ни был сейчас Джек, но я потерплю. Ради одного благого дела.

Вот она, занимается. Подхожу к ней и с шумом хлопаю руками по ее столу. Хизер подпрыгивает, роняя книгу.

– Господи Иисусе! Айсис, ты меня напугала!

– А ты напугала меня, – спокойно произношу я, – когда заперла в комнате с парнем, который меня изнасиловал.

Она замирает, широко распахнув глаза.

– Он… он что?

– Изнасиловал меня, – повторяю я. Теперь эти громко оглашенные слова придают мне прилив энергии, реальности, уверенности в себе, – когда мне было четырнадцать.

– О-он… – Она прикусывает губу. – Я этого не знала, правда, Айсис, ты должна мне поверить. Он сказал, что это будет забавная шутка, я не знала…

– Даже если бы он этого не совершал, вот так вот запирать девушку с парнем – верх идиотизма, и ты это знаешь. Если я еще раз увижу, как ты это делаешь с любой другой девушкой, или услышу об этом… – Размышляя, отвожу взгляд, а затем вновь смотрю на нее и, улыбаясь, приподнимаю руку. – Смотри, я сделала это с собой. Выглядит как «Неделя Акул» в 3D. А теперь представь, на что я способна, когда разозлюсь на кого-то другого, это будет гораздо хуже! Наверное, будет больше крови, больше мяса! Ну что, страшно?

– Страшно. – Хизер сглатывает.

– Класс! Давай договоримся не воплощать это в жизнь, идет?

Она судорожно кивает, и я, напевая, покидаю библиотеку. Это только разминка. Следующая остановка – Безымянный. Он так долго был в моем списке, но только теперь у меня появились силы начать строить план его окончательной гибели. Только теперь у меня появилось мужество, чтобы направить все свое мрачное мастерство и ярость ему в горло. Теперь, когда я знаю наверняка, что Безымянный был неправ – что я всегда была прекрасной и достойной любви, – я могу с ним бороться, вместо того, чтобы прятаться. Похоже, Джек повлиял на меня больше, чем я думала. Я не ринулась выбивать дверь Безымянного и размазывать его по стенке, а это явный признак того, что я научилась контролировать свой гнев, как истинный Ледяной Принц. О боже. Докатилась.

Люди говорят, что в первую очередь ты должен полюбить себя сам. И я пыталась. Видит Бог, я пыталась это сделать целых четыре года.

Но теперь, когда я знаю, что кто-то меня любит, стало гораздо легче набраться храбрости и полюбить себя самой.

Это не произойдет в миг.

Но начало уже положено.

* * *

В Огайо я взяла с собой лишь зеленое плиссированное платье, которое купила для выпускного вечера, но так и не надела. Выпускной я провела у могилы Софии, уминая холодную китайскую еду и плетя венки из цветов – моя маленькая дань памяти, ведь она уже никогда не сможет этого сделать.

Джек встречает меня в белой рубашке и брюках. Что за черт?

– Ты прекрасно выглядишь, – с улыбкой произносит он, и я делаю реверанс.

– Мы что, ужинаем в каком-то супермодном месте? – спрашиваю я, когда мы подходим к его седану. Подбираю подол платья и с изяществом пьяной курицы с огромным задом усаживаюсь на пассажирское сиденье.

– Не совсем. – Он выезжает со стоянки.

– А меня выпрут оттуда, если я пролью на себя суп? Потому что это одно из моих любимых занятий, повышает жизненный опыт неряхи.

– Пока ты не кричишь об инопланетянах, с тобой ничего не случится.

– Что? Это же моя традиционная молитва Богам десертов!

Он одаряет меня тяжелым взглядом, который, в общем-то, переводится как «пожалуйста, не надо кричать о пришельцах».

– Ладно, хорошо. Претворюсь нормальной. Только потом не удивляйся, когда я опрокинусь и умру от легочной эмболии, вызванной полнейшей скукой.

Свободной рукой он берет мою ладонь и, ухмыляясь, нежно ее целует.

Ресторан оказывается небольшим зданием из черного стекла в конце Главной улицы. Джек открывает мне дверь, и я проскальзываю внутрь. Хостес ослепительно улыбается нам и, после уточнения Джека насчет столика Ванессы, ведет нас через ряды столиков из темного дерева с зажженными свечами к кабинке. Там, помешивая чай со льдом, сидит женщина с идеально уложенными короткими каштановыми волосами и в модном синем шелковом платье. Она встает и выдавливает странную улыбку, когда наклоняется, чтобы меня обнять.

– Рада наконец познакомиться! – Она смеется, затем обнимает Джека, и мы все садимся. Что происходит?

– Гм, здравствуйте, – говорю я. – Я Айсис, и я в замешательстве.

– Джек много о тебе рассказывал, – с улыбкой разъясняет Ванесса. К нам подходит официант, и она поднимает взгляд. – Выпьете что-нибудь?

– Воды будет достаточно, спасибо, – отвечает Джек и смотрит на меня.

– Эм, просто колу.

Кивнув, официант уходит, и Ванесса с Джеком пристально смотрят ему вслед. Удивительно, что у бедолаги еще не начала кровоточить спина от такого внимания.

– Он информатор? – просматривая меню, тихо спрашивает Джек.

– Нет, – Ванесса качает головой, – но он следил за мной от отеля, так что надо быть начеку.

– Подождите, тот парень? – шепчу я. – Он выглядит совершенно нормальным.

Ванесса улыбается мне.

– Так и должно быть. Давайте слегка собьем его с толку бурным разговором, хорошо? – Она немного повышает голос: – Как учеба, Айсис?

– Я едва не завалила химию, – подыгрывая ей, отвечаю я. – Ненавижу ее, в тысячу раз больше, чем высшую математику. Кроме того, я пукнула на экзамене, и, похоже, профессор Браун это понял, потому что, как следует принюхавшись, сморщил нос и поставил мне тройку за якобы «неправильное определение» – надувательство чистой воды.

Ванесса смеется.

– Что ж, по крайней мере, ты знаешь, в чем не будешь специализироваться. – Она продолжает смотреть на меня, но понижает голос и на одном дыхании спрашивает у Джека: – У тебя есть запись?

– А мне нравится химия, – громко говорит Джек, – но я не рассматриваю ее как будущую специальность. На третьем году она становится гораздо сложнее, так что я подумываю о более простых науках. – Вновь понижает голос. – Она на флешке в салфетке.

Ванесса сочувственно кивает.

– В вашем возрасте я променяла биологию на физику. Меньше противных клеток, больше четких цифр. Намного проще.

Она наклоняется, роняя салфетку на пол, и морщит нос.

– Черт.

– Вот, – Джек пододвигает ей свою салфетку, – возьми мою.

Ванесса улыбается и убирает ее к себе на колени.

– Спасибо. Готова к следующему семестру, Айсис? – плавно продолжает она.

– Если честно, я больше готова к креветкам в чесночном соусе.

– Конечно! Вы двое, должно быть, умираете от голода. Я не имела в виду, что в университете плохая еда! Наоборот, я слышала, у них прекрасный выбор.

– В основном буррито, но я не жалуюсь. Хотя иногда жалуется мой кишечник. Кстати говоря, мне нужно в дамскую комнату. Где…

Ванесса, улыбаясь, указывает в глубь зала.

– Слева от тебя.

Когда я проскальзываю мимо Джека, он ловит мою руку и сжимает ее.

– Ты в порядке?

– Э-э, я сейчас буду есть. Естественно, я в порядке.

Улыбнувшись, он отпускает мою руку. Направляясь к уборной, я ловлю на себе взгляд официанта, но едва он это замечает, как тут же отворачивается. Дилетант.

Здесь даже уборные вычурные. Мраморные столешницы, дорогое мыло, которое не пахнет так, как в кинотеатре. Разглядываю свое отражение в зеркале, мой макияж уже не похож на боевой раскрас енота, теперь он соответствует элегантной кошке, и понимаю, что повзрослела. Не намного. Но повзрослела.

Не намного, но это только начало.

* * *

Когда Айсис уходит, я поворачиваюсь к Ванессе.

– Она очень хорошенькая, – улыбаясь, произносит Ванесса. – Гораздо симпатичнее, чем я предполагала.

– Что?

– О, ничего. Из твоего описания ее по телефону у меня сложился совершенно другой образ. Обычно таким чувством юмора обладают девушки с самой заурядной внешностью.

Пропускаю ее двусмысленное оскорбление мимо ушей.

– Там признание Терранса, – прочистив горло, перевожу тему. – Он очень четко произносит оба имени.

Ванесса улыбается, тщательно просматривая свое меню – блеф, разнообразие блюд интересует нас в последнюю очередь.

– Признания наркодилера недостаточно. Но это хорошее начало. Нам бы еще установить кейлоггер⁸, и тогда они точно будут у нас в кармане.

– И как это сделать? – Хмурюсь. – Уилл меня опасается, я несколько раз пытался к нему подобраться, но он всегда ускользает. Кайл менее умный, но Уилл предупредил его обо мне. И теперь они оба меня избегают.

Ванесса пристально смотрит мне прямо в глаза – приказ сменить тему, я уже довольно хорошо изучил язык ее тела.

– Мы с ней встречаемся, – быстро говорю я. – Уже несколько недель. Она моя первая настоящая девушка за очень долгое время.

– Ах да, ты ведь всегда был плейбоем.

– Могу я принять ваш заказ? – Сзади подходит официант, и я улыбаюсь.

– Да, спасибо. Можно креветки в чесночном соусе для отсутствующей леди и филе лосося для меня.

Официант кивает, глазами сканируя каждый миллиметр нашего столика. Однозначно высматривает, как мы передаем друг другу доказательства. Я замечаю странную выпуклость на его поясе – умело скрытую, но для меня все равно очевидную, – и у меня внутри все холодеет. Пистолет.

Не следовало приводить сюда Айсис.

Ванесса постукивает пальцем по меню.

– А мне роллы с омарами. И салат. Спасибо.

Официант кивает, забирая наши меню, и живо уходит.

– У него оружие, – беспечно сообщает Ванесса, помешивая чай. Я киваю, подавляя страх.

– На поясе. Видел.

– И что теперь делать? – Она в задумчивости сжимает губы. – Не хотелось бы, чтобы тебя и твою прекрасную девушку ранили. Вы дети, а она и вовсе невинное гражданское лицо.

– Кто он?

– Без понятия, но могу предположить. Судя по осанке, поведению и походке, военный. Произношение четкое, но есть едва уловимый акцент – явно англоговорящий русский. Я родилась в России. И знаю это наверняка.

– Значит, русский.

– Наемник, – уточняет она. – Может, привратники и хакерская группировка, но у них есть друзья с большими деньгами, и они, очевидно, узнали, что мы за ними охотимся, и решили нанять телохранителей для своих ребят, включая Уилла и Кайла.

Я едва сдерживаю смех.

– Это так нереально – телохранители для хакеров? Для членов королевской семьи, быть может, или для политиков. Но не для хакеров.

– Ты не понял, – быстро говорит Ванесса. – В тот момент, когда на сцену вышел серьезный товар – метамфетамин, героин, торговля людьми, – все изменилось. Наркотики и люди – это колоссальные деньги, а следовательно, огромные ставки. Эти телохранители нужны, чтобы защитить хакерские возможности Уилла и Кайла, а следовательно, и деньги. Незаконный оборот наркотиков и денежных средств финансируют семьдесят процентов всех закупок оружия на легальных и нелегальных рынках. Это не просто «хакеры» или «наркотики». Это власть. Финансируются восстания. Формируются группировки. Это обширная и запутанная паутина. Остановив этих двух ребят, мы спасем много невинных жизней.

– Нет, не спасем. Они просто обратятся к кому-то еще. Существует больше сотни таких, как они.

– Тогда мы уберем сотни. По одному за раз, – безапелляционно произносит Ванесса. Понятно, пора эту тему закрывать. Она отражает позицию правительства: неминуемое поражение, обернутое в иллюзию творения высшего блага.

– Как полагаешь, я установлю кейлоггеры на их компьютеры? – бормочу я. – Они за версту меня к ним не подпустят.

– Тогда найти того, кого подпустят. Кайл не так важен. Здесь главный Уилл. Поставь кейлоггер на его компьютер, и у нас будут все необходимые доказательства, чтобы предъявить обвинение им обоим. Ты вроде говорил, что Айсис его знает.

– Нет, – резко отвечаю я. – Даже не думай об этом.

– Она кажется сметливой девушкой. Уверена, она бы сделала это, если бы ты попросил. Похоже, она очень сильно тебя любит.

– Именно поэтому я и не позволю ей это сделать. – Я стискиваю зубы.

– И что же ты не позволишь мне сделать? – Вернувшись, Айсис проскальзывает мимо меня на свое место. – Сплетничали обо мне, пока меня не было? Десять миллионов лет заключения в темнице вам обоим.

Мы с Ванессой молчим. Айсис ерзает, привычно не перенося тишину.

– Я серьезно! Что вы про меня говорили?

– Ниче…

– Нам нужен кто-то, кто сможет прикрепить устройство на компьютер Уилла Кавано, чтобы мы собрали достаточно данных и арестовали его, – наклонившись, шепчет Ванесса. – И Джек говорил, что ты знаешь Уилла.

Я ожидаю, что лицо Айсис исказится от боли, но она лишь гордо задирает подбородок.

– Знаю. Я его ненавижу.

Ванесса улыбается.

– Изумительно. Тогда, вероятно, ты хочешь увидеть его за решеткой даже больше, чем мы.

– Или мертвым, – небрежно произносит она. Слишком небрежно. Настолько небрежно, что это пугает. – Я не привередлива.

Улыбка Ванессы растягивается чуть ли не до ушей.

Айсис задумчиво склоняет голову набок.

– Ты из правительства, верно?

– Да.

– Айсис, ты этим не занимаешься, – твердо говорю я.

– Конечно, милый, я просто пришла, чтобы полакомиться креветками в чесночном соусе и, может, десертом, – с улыбкой лепечет она. – Черт, к нам идет официант, быстро все притворяемся невозмутимыми. Кроме меня, поскольку я уже невозмутима. – Айсис достает свой телефон из сумочки и протягивает его Ванессе. – Вот мои фотографии с церемонии вручения дипломов. Я вон та, высокая, сексуальная сзади.

Ванесса смеется, листая снимки, пока официант подает нашу еду и уходит. Мы едим, продолжая фальшивую беседу, из-за которой по некой причине меня охватывает тревога. Ванесса слишком добра к Айсис. Я не позволю ей втянуть Айсис в то, что может причинить моей девушке вред. Уничтожение Уилла Кавано – это мое дело, только мое, не ее. Я совершил ошибку, приведя ее сюда, на линию огня.

Теперь, когда я обрел ее, я не собираюсь терять ее снова.

Мы заканчиваем с основными блюдами, и Айсис заказывает яблочный пирог. Ванесса оплачивает наш счет и одаряет меня улыбкой.

– Мне действительно нужно идти. Но вы оставайтесь, наслаждайтесь ужином.

– Куда ты идешь? – подняв глаза, интересуется Айсис с полным ртом пирога.

– Мне нужно кое о чем позаботиться. – Бросив взгляд на официанта, Ванесса кивает нам. – Доброй ночи.

– Пока! – Айсис яростно машет ей вслед, а затем смотрит на меня. – Она мне нравится.

Я вытираю начинку от пирога с ее щеки.

– Она оперативник. Ты ей не нравишься. Она просто притворяется.

Айсис сердито хмурится.

– Я бы смогла это сделать, ты же знаешь.

– Что сделать?

– Установить то устройство. Уиллу нравится мне докучать. Уверена, он бы впустил меня в свою комнату, если бы я постучалась.

– Айсис, нет. Ты не будешь с ним разбираться. Ты и так уже через многое прошла благодаря ему.

– Вот поэтому мне и нужно встретиться с ним лицом к лицу. – Она задумчиво слизывает со своего пальца взбитые сливки.

– Ты не станешь устанавливать устройство, – решительно заявляю я – Оставь это мне. Это моя работа, не твоя.

Она внимательно смотрит на меня своими невинными, широко распахнутыми темными глазами и пожимает плечами.

– Хорошо.

– Я серьезно, Айсис.

– Как сердечный приступ, – соглашается она. – Обещаю, я не стану в это лезть. Сделаешь все сам, детка. Фу-у. Я только что назвала тебя деткой? Ты ребенок. Плаксивый младенец. С красивой попкой.

Разве можно на нее злиться? Хоть напряженно, но я улыбаюсь.

– Если Уилл когда-нибудь к тебе сунется, будет угрожать, ты всегда можешь прийти ко мне, – прочистив горло, говорю я, когда мы садимся в машину. – Ты ведь это знаешь, верно? Я об этом позабочусь.

– Знаю, – безучастно отвечает она, глядя в окно.

– Я защищу тебя. Клянусь.

– Замолчи, – она наклоняется ко мне, – и поцелуй меня.

На вкус ее губы как яблоко и корица, они огнем выжигают все заботы из моей головы. До дома мы так и не доезжаем, под угасающее солнце я съезжаю на обочину в близлежащем парке. Айсис перелезает ко мне на колени, и мы пылко целуемся, пока последний луч не исчезает за деревьями. Моя рука скользит вверх по ее бедру, задирая платье, и ее запах и учащенное дыхание заполняют салон безумно соблазнительной дымкой. Когда Айсис находится на грани потери самообладания, она прячет лицо в изгибе моей шеи и покусывает кожу.

– Я люблю тебя, – шепчет она. – Я люблю тебя, глупый идиот.

Прекращаю свое оказание услуг в ее нижнем белье, и она возмущенно хнычет. Ее лоб и подбородок покрыты испариной. Заглядываю ей в глаза и наблюдаю, как ее затуманенный удовольствием взгляд искажается от неутоленного желания. Впиваюсь в ее губы.

– Прости, – выдыхает она. – Прости, что назвала тебя идиотом. Пожалуйста…

Я, смеясь, возобновляю свою работу, и она стонет.

– Мы оба идиоты, – шепчу ей в ухо.

Позже, гораздо позже, спустя несколько дней, когда мы опились телами друг друга и получили высшее наслаждение несметное количество раз, я возвращаюсь в тот ресторан и интересуюсь тем официантом. Хостес сообщает мне, что он не появлялся на работе с тех пор, как мы там ужинали. Я притворяюсь обеспокоенным другом, и она дает мне его адрес. Приезжаю в совершенно заброшенную квартиру с одним лишь матрасом на полу и запиской.

Джей,

Он больше тебя не побеспокоит. Я об этом позаботилась.

Ви.

Я нервно убираю записку в карман.

Этот мир тайн и крови был хорош, когда в нем был только я. Когда я один был погружен в него, он меня не пугал.

Но теперь, когда у меня есть Айсис, когда мне есть что терять, он совершено ужасает.