Жестокий квест

Глава 9

В следственный изолятор Петелина явилась в форме майора юстиции, предъявила служебное удостоверение, расписалась в журнале посещений, и ее проводили в комнату для допросов. Вскоре туда привели скованного наручниками Семена Белькевича по кличке Резак. Рослый лысый мужчина с усами в виде подковы и развитыми мышцами возглавлял праворадикальное объединение «Набат». Белькевич обвинялся в совершении убийств мигрантов на почве национальной ненависти и вражды в составе организованной группы.

Резак пребывал за решеткой уже четвертый месяц. Его соратники по «Набату» находились на свободе. По версии Петелиной дружки Резака могли убить студента Миронова, как опасного свидетеля бойни на стройке.

Увидев привлекательную женщину в форме, Белькевич приободрился:

– У меня новый следователь? Наконец-то!

– А чем прежний плох? Возможно, я еще хуже, – решила подыграть Петелина.

– Ха! Женщины слушают, а не диктуют условия. Надеюсь, меня, наконец, выслушают и поймут.

Желание выговориться надо поощрять, решила следователь и задала общий вопрос:

– Гражданин Белькевич, как, по-вашему, за что вы арестованы?

– За стремление сделать Родину чище и лучше. Мы боремся за чистоту расы, чтобы на наших улицах были славянские лица и православные храмы.

– Какие методы борьбы вы используете?

– Болтовня и митинги не помогают, власть нас не слушает. Сами видите, на наших улицах всё больше чужаков. Поэтому мы вынуждены прибегать к радикальным мерам. Запугать и выгнать мигрантов – вот наша задача.

– Мигранты понятие широкое. Кого именно надо выгнать?

– Всех без разбора: таджиков, узбеков, киргизов и кавказцев заодно! – запальчиво ответил Резак.

– Как вы определяете, кто неугодный мигрант, а кто наш родной россиянин?

– Ха! По морде, по языку. Меня тошнит, когда слышу на улице тарабарскую речь.

– А если они сопротивляются?

Белькевич посерьезнел:

– В этом-то и проблема. Пока враги разрозненны, с ними можно справиться. Но если они объединятся, нам будет туго. Надо гнать чурок пока не поздно!

Петелина не стала спорить. Она пыталась выглядеть понимающим собеседником, провоцируя Резака на откровенность. Следователь выложила перед Белькевичем снимки убитых в бытовке рабочих.

– Позавчера на стройке в Москве убили четырех граждан Таджикистана. Если рассматривать массовую резню как акцию устрашения, то это сильный ход. Это сделали ваши единомышленники?

Белькевич внимательно рассмотрел снимки и остался доволен:

– Мир не без добрых людей. Но мои парни из «Набата» так не поступают.

– Только что вы заявляли обратное.

– Вы не читали мой манифест, – насупился Резак.

– Много дел. Просветите, – попросила следователь.

– Мы не лезем на стройки и грязные производства. Пусть чурки там вкалывают. Но если они вышли в наш мир, на наши улицы, в наши кафе, клубы, подкатывают к нашим девушкам – тогда держитесь!

– Белькевич, вы четыре месяца в заключении. Кто-то из ваших соратников мог проявить инициативу, отступить от принципов.

– Да уж, слишком долго я здесь. Но ножи не наш метод, – покачал головой Белькевич. – Достаточно биты.

– А как же прозвище – Резак? Такое впечатление, что вы им гордитесь.

Радикал нехотя признался:

– Хотелось выглядеть крутым, а то в школе Семой звали. Мы подлавливали мигрантов на улицах, запугивали, избивали, снимали на видео. Я, по сути, видеоблогер, нужна была подпись под роликами. А Резак – звучит круто!

– Видеоблогер? – усомнилась майор юстиции. – Вы признались, где закопали тело дворника из Узбекистана. Там его и нашли.

– Ребята перестарались. Дворник дохляком оказался, помер. Пришлось спрятать тело. Но я заявляю, что пальцем его не трогал, просто снимал.

– Другие тоже пальцем не трогали – только дубинками и ногами. А вы руководили.

– Сдался вам этот дворник! – разозлился Резак. – Приехал в столицу на всё готовенькое. Гнать таких надо, пусть наши люди работают.

– Курьера и продавца вы тоже убили, чтобы освободить место для безработных соотечественников?

– А вам глаза не мозолят сотни курьеров-азиатов? Шныряют туда-сюда, на наших девушек пялятся, шлюхами их считают. Может, они наркоту развозят.

– Мотив понятен – ненависть по национальному признаку, – спокойно констатировала Петелина. – Значит, вы не отрицаете убийства мигрантов из Средней Азии?

– Нет, я ни при чем! – спохватился Белькевич.

– В уголовном деле есть ваше признание.

Резак провел ладонью по железному столу, посмотрел на серые бетонные стены, окно с решеткой и с горечью в голосе произнес:

– Это тюрьма, тут свои законы.

Он подался вперед к Петелиной. В глазах появилась мольба и надежда. Резак сменил бахвальство на откровенность:

– Вам честно скажу, прежний следак уговорил признаться. Типа, ты хотел быть крутым? Станешь! Хочешь уважухи? Получишь! Мокруху повесим на подельников, а слава тебе. Так и получилось. О Резаке стали писать журналисты. У меня авторитет в камере и от администрации поблажки.

Петелина не оправдала надежды подследственного. Она ответила жестко:

– Курьеру Азису Тахирову ножом перерезали горло. Выходит, не только дубинки шли в ход. Резня для Резака не в новинку.

– Да не я это! Сказал же, признался ради авторитета. На суде буду отрицать.

– У следствия есть доказательства. Вы убежали с места убийства с подельниками. Вас зафиксировала видеокамера неподалеку. В урне нашли куртку с пятнами крови убитого курьера. А когда вас арестовали, было установлено, что куртка принадлежит вам.

– Всё не так!

– А как?

Белькевич заерзал на стуле и опустил взгляд:

– Мы били курьера втроем. Он отбивался, огрызался на своем языке, короче, оказался сильным, сука. Вырвался и хотел убежать. Но… – Резак судорожно потер горло, словно ему было трудно говорить.

– Что произошло дальше? – прервала молчание следователь.

Резак говорил и показывал жестами:

– Кто-то прошел мимо, припал к нему сзади, взмахнул рукой и кинул на меня. Я оттолкнул. Смотрю, курьер лежит без движения. Наклонился – из перерезанного горла кровь толчками.

– Вы думаете, судья поверит в эту сказочку?

– Так и было! Мы побежали, а тот с ножом ушел не спеша, как-то странно ушел.

– Что значит странно? – по инерции задала вопрос Петелина, хотя не верила Белькевичу.

– Хромал черт. И откуда он взялся на мою голову. Мне куртку пришлось выбросить.

Услышанное заставило следователя задуматься. Когда врут, не сообщают характерных примет, по которым можно отсеять подозреваемых.

– Что еще можете сказать о хромом?

– Лица не разглядел. А по фигуре – среднего роста, среднего телосложения. Блин, я был в шоке!

– Возможно, ваши подельники запомнили его лучше. Кто был с вами?

– Я не стукач, – заявил Белькевич и выпятил грудь.

Петелиной на телефон пришло сообщение от Астаховской. «Лена, ты была права, просматривается серия. Сегодня поговорим или мне завтра зайти?»

Речь шла про серийные убийства. Такую информацию лучше обсудить сразу и не по телефону. Астаховская теперь жила вместе с Лопахиным. К патологоанатому у следователя тоже были вопросы, и она написала в ответ: «я скоро заеду к вам».

Петелина засобиралась и вызвала конвоира.

Резак возмутился:

– Вы куда? Зачем приходили? Я думал, вы мне поможете. Вы же женщина! Мы не трогали женщин. Мы только одного закопали, а на меня уже троих повесили. И еще могут. Я не хочу в камеру!

– Белькевич, я не ваш следователь. Я веду другое дело.

– Ах ты сука!

Резак вскочил, громыхнув наручниками. Его урезонил вбежавший конвоир.