Жизнь à la mode

Глава 14 СЕМЬ – СЧАСТЛИВОЕ ЧИСЛО

Я вновь на работе, заканчиваю книгу о китах, которая сегодня отправляется в печать. Проверяю каждую страницу, желая книге счастливого пути. На фотографиях резвятся, скользят в глубинах вод киты. В следующий раз я увижу рукопись уже в переплете и, как делаю всегда со своими книгами, подержу ее в руках, чтобы ощутить приятную тяжесть, вдохну свежий запах типографской краски. В то время как я в последний раз проверяю свою работу, коллеги кружат неподалеку, периодически издавая характерные звуки, имитирующие пение китов. Один из них, наверное, Карл, запевает «Нью-Йорк, Нью-Йорк» в манере Синатры, остальные же создают фон, постанывая, как влюбленные киты.

Когда шум стихает, баскетбольный мячик-оригами перелетает через перегородку, падает в корзину и приземляется на моем столе. На оранжевом боку написано «Приглашаю», но не сказано куда. Я рада, что меня вообще куда-то зовут, и весело подбрасываю в воздух невесомый мячик. Затем все-таки решаю выяснить, что меня ждет, и отправляюсь к Тому.

– Я слышал, ты сегодня сдаешь китов, – говорит Том.

– Да, я сделала для них все, что могла. И что это значит? – Показываю мячик.

– Рою подарили три билета на баскетбольный матч. Он пригласил нас.

– Три билета? А это не слишком?

– Но это же Рой, – улыбается Том.

Рой, как магнит, притягивает разнообразнейшие подарки: пончики, галстуки, билеты на баскетбол. Однажды кто-то подарил ему запонки с надписью «Рэй», но, если не присматриваться, это выглядит почти как «Рой». Хотя Рой все равно пока не придумал, что с ними делать.

– Людям нравится радовать Роя, – говорит Том.

Я разглядываю бумажный мячик.

– Ты больше не пытаешься создать теорию о мужчинах, женщинах и баскетболе?

– Нет, это приглашение не связано с особенностями полов. Но очень хорошие места.

– То есть это свидание?

Том несколько мгновений размышляет.

– Ты решишь этот вопрос потом. В зависимости от того, какая команда выиграет.

Встречаюсь с мамой в ресторане, который ей очень нравится. Здесь повсюду – и на полу, и на столах – рассыпаны стружки и опилки, для меня это немножко чересчур. Я вечно приношу потом домой кучу опилок, застрявших в рукавах и туфлях.

– Все равно, что обедать в амбаре, – ворчу я.

– Это так патриархально, – заверяет меня матушка.

– Это опасно для здоровья, – возражаю я.

Мама делает небрежный жест: ей не по душе мое недовольство. Мы ждем Джейни, но она опаздывает.

– Джейни, и вдруг опаздывает, – качаю я головой.

– Да, Холли, похоже, твоя маленькая сестренка наконец повзрослела.

Признаться, я испытываю облегчение оттого, что хоть раз, придя в ресторан, не застаю там нашу Джейни, деловито царапающую что-то в записной книжке и время от времени бросающую озабоченный взгляд на часы. Тем не менее, мысль о том, что Джейни изменилась, порождает во мне неуверенность, почти страх перед миром, допускающим такие перемены.

– Джейни опаздывает, – задумчиво повторяю я.

– Две дочери – это гораздо сложнее, чем ты полагаешь.

– Ну, сейчас-то с нами уже полегче. Мы хотя бы кормим себя сами.

– Ну, не знаю, не знаю. Вы обе одиноки. Это меня очень беспокоит.

– Мы весьма осторожны.

– Дело не только в этом, не в опасностях, подстерегающих вас. Я жила одна и знаю, что вас беспокоит не только незнакомец, возможно, скрывающийся за дверью, не только внезапные болезни. Вы волнуетесь потому, что одиноки, опасаетесь так и остаться наедине с собой, думаете, как жить дальше.

– Ну, у меня с личной жизнью сейчас все в порядке.

– И надолго?

– Кто знает?

Интересно, почему люди напоминают мне о том, что я одинока? Я довольно много размышляю об этом, но считаю, что вполне успешно справляюсь с жизнью. Терпеть не могу думать о будущем, хотя и ничего не предпринимаю в этом направлении. Пьем молча лимонад, который принесли в огромных кувшинах, погруженные в мысли о жизни: моей – в маленькой квартирке, и маминой – в обществе с Ронни.

– Джош женится, – сообщаю я.

– А, – бросает мама и продолжает молча пить лимонад.

– «А» – это все, что ты хочешь сказать?

– Это хорошая новость?

– Понятия не имею. С мазохистской точки зрения, возможно, да. – Нервно разбрасываю стружки вокруг себя, и мама не делает мне замечания. – Ну и как совместная жизнь? – храбро спрашиваю я.

Мы с мамой никогда не обсуждали сексуальные вопросу и не собираемся обсуждать их сейчас. Но мы вступили в ту область, где само это слово – не говоря уже о невольных ассоциациях – может всплыть. Обилие стружек вокруг способствует непринужденности беседы.

– Мне нравится, – твердо заявляет мама.

Влетает Джейни, падает на стул и брезгливо смахивает стружки со своей салфетки.

– Знаете что? – ни с того ни с сего произносит она.

Мы с мамой переглядываемся: предвкушение, ужас, любопытство и чувство «дежа-вю» внезапно охватывают нас. Называйте это мистикой или жизненным опытом, но мы обе точно знаем, что последует за этим вступлением.

– Я помолвлена! – объявляет Джейни и торжественно поднимает бокал с лимонадом.

Мы с мамой приветственно поднимаем свои кувшины. Они довольно тяжелые, поэтому, когда мы чокаемся, издают звук, напоминающий колокольный звон.

– Поздравляю. Надеюсь, вы сначала поживете вместе, – осторожно советует моя современная мамочка.

– Он вам понравится, – продолжает Джейни, не обращая внимания на ее слова.

Если не ошибаюсь, это седьмая по счету помолвка Джейни. Семь – счастливое число.

– Поздравляю, – говорю я. – А где же кольцо?

– Пока его нет, – гордо отвечает Джейни. – Мы выберем его вместе.

– Мы знаем его? – интересуется мама.

– Это снова Джексон? – предполагаю я.

– Нет-нет, с ним все кончилось давным-давно. С чего это вдруг такая мысль пришла тебе в голову?

– Не знаю. Как тебе удается так быстро знакомиться с мужчинами?

И мы с мамой требуем, чтобы Джейни поделилась техническими секретами. Она вполне могла бы запатентовать их.

– Я знакомлюсь с мужчинами повсюду, – рассказывает Джейни. – В основном, конечно, в галерее, но и на концертах, на вечеринках, на вернисажах.

Я восхищена бурной жизнью Джейни, но, думаю, у нее остается не так много времени просто поваляться на диване.

– Вы должны быть открыты контактам, но разборчивы, – продолжает она.

– Ты записываешь? – поддразнивает меня мама.

– Запоминаю, – отзываюсь я. – Открыты, но разборчивы.

– О, Холли тоже знакомится с мужчинами, – говорит Джейни. – Только они не фиксируют свое присутствие.

Что она имеет в виду? Отметился ли Том, к примеру? Ну да, он работал в нашем издательстве почти год, прежде чем отважился громко поздороваться. Но в нашем офисе это не редкость.

– Ладно, – говорю я. – Но отчего такая стремительная помолвка?

Это бестактный вопрос. Эту черту, возможно, не следовало переступать. Но Джейни отвечает без всякого смущения:

– А зачем терять время?

Мы с мамой, не найдя достойного ответа, молча пожимаем плечами. Хотя наверняка можно найти не один, а даже несколько ответов, учитывая, сколько помолвок Джейни расторгла.

– Отлично, расскажи нам вкратце об этом парне, – просит мама.

– Ну, мы встретились в галерее. Его зовут Баки Ньюбери. Он играет в хоккей.

– Ради удовольствия?

– Ну, разумеется, ради удовольствия. И ради крупной суммы денег, которую нескромно обсуждать.

– Хоккей, – озабоченно произносит мама. – Это где они бьют друг друга палками, да?

– Нет, – сердится Джейни. – Они вовсе не бьют друг друга палками, хотя в игре порой возникают напряженные моменты.

– И они колотят друг друга, – уточняю я.

– Как интересно! – восторгается матушка. – Мужчина физического типа.

– В хоккее есть и интеллектуальная сторона, – защищается Джейни.

– Как в теннисе, – соглашается мама. – Где игроки после тридцати считаются пенсионерами и сидят на лавочке у дома, жалуясь на больные суставы.

– После того, как закончат выступать, – ревниво сообщает нам Джейни. – Баки собирается закончить колледж, а потом открыть детский спортивный центр. Он очень практичный.

– Практичный хоккеист, – вздыхаю я. – Bay. Все это так волнует.

– И с неплохим состоянием, – добавляет мама.

– Еще бы, – самодовольно заявляет Джейни, раскрывая меню. – А вы что думали? По-моему, Баки Ньюбери – один из самых привлекательных мужчин, каких я встречала.

Мы в гостях у Ронни, в новом доме мамы. Замечаю несколько предметов мебели из маминой обстановки. Они обрели место в коллекции Ронни и, надо сказать, удачно вписались в пространство. Комната вообще не похожа ни на жилище холостяка, ни на будуар – все в ней гармонично и соразмерно. Цветы и клетчатые пледы, папоротники и кактусы. Наше старенькое пианино в одном углу и грубые керамические горшки в другом свидетельствуют о том, что здесь живут два разных человека и мирно ладят друг с другом. Хотя я бы обошлась без здоровенной рыбины над камином. Сегодня вечером мама и Ронни устраивают большой семейный обед. Джейни пригласила Марию и Генри, чтобы Ронни продемонстрировал и им свое кулинарное мастерство.

– Отлично, – обрадовался Ронни. – Зачем готовить картошку на двоих, если можно сделать это на десять человек.

Мама признается, что не видит в этом высказывании никакой логики. Сама она не выносит готовить на большую компанию. Но на этот раз все легло на плечи Ронни. Он угощает жареными моллюсками с капустным салатом и картошкой фри, которую сам чистил и резал. Я точно это знаю, потому что сама всегда использую замороженные полуфабрикаты. Ронни подает блюда, взывающие к стружкам на полу, – настолько они патриархальные, почти деревенские. К счастью, в доме у моей матушки мусор недопустим.

– Я сам поймал моллюсков, – сообщает Ронни-рыбак.

– В Гудзоне? – в ужасе спрашиваем мы с Марией.

– Шутка, девочки, – похлопывает нас по спине Ронни.

Почетный гость, Баки Ньюбери, парень двадцати шести лет, ровесник Джейни, с волнистыми темными волосами, в веснушках и с ямочками на щеках. Мы с Марией сидим напротив него и время от времени толкаем друг друга под столом.

– Веснушки и ямочки, – благоговейно шепчу я.

– Обычно это ситуация или – или, – шепчет в ответ Мария. – От такого сочетания ладошки потеют.

– Как от острого соуса, – киваю я.

– Пикантно.

Баки предлагает тост:

– Я только хотел сказать, как счастлив, и Джейни, надеюсь, тоже. Она изменила мою жизнь. Я так счастлив, что пришел сюда познакомиться со всеми вами. Простите – я бестолково говорю.

Баки покраснел, и от этого веснушки стали еще заметнее. С маминого лица улыбка не сходила весь вечер, даже когда Ронни уронил жареную картошку ей на колени.

– Он похож на героя мультфильма, – чуть раньше шепнула она мне.

В ее устах это звучит как комплимент.

Баки и Ронни договорились отправиться вместе на рыбалку через пару недель, и сейчас Ронни дает наставления по поводу того, как правильно готовить рыбу-меч.

– Не пускай дело на самотек, – говорит он, – держи рыбу под контролем.

– В нашей семье рыбу буду готовить я, – обращается к Джейни Баки.

– А я буду делать салаты, – соглашается Джейни.

– Смотри не бери много салата ромэн, – наставляет Ронни, и Джейни тут же делает пометку в своем блокноте.

Я замечаю, что она позволяет Баки заглядывать в блокнот через плечо. Он тихо шепчет ей что-то на ушко, видимо, дает советы. Никогда прежде не видела, чтобы Джейни позволила кому-нибудь заглянуть в ее записи. Должно быть, это любовь.

Даже Генри, приятель Марии, оживленно болтает с Баки о чем-то, наверняка о хоккее.

– У Генри появился друг, – нежно проворковала Мария.

– Когда свадьба? – интересуется Ронни.

– Очень скоро. – Баки листает блокнот Джейни, и они вместе намечают дату.

– Летом – это прекрасно, – говорит мама.

– Сезон лосося! – Ронни в восторге. – Не забудьте лосося.

– Все любят лососину, – напоминаю я Джейни, и сестра, охнув, поспешно записывает это.

– Осторожнее, – предостерегает ее Мария, – иначе тебе придется надеть платье цвета лососины.

– Один шаг до телесного цвета.

– Но не слишком большой шаг.

– Тост за счастливую пару. – Ронни поднимается. – Пусть они обретут все радости, ожидающие их в океане жизни.

– Так сказать, – добавляет мама.

Счастливая пара обнимается с подлинным чувством. Джейни показывает антикварное обручальное кольцо с прекрасным камнем, и мы все принимаемся за десерт. Ронни испек пирог с ревенем.

– Неужели он действительно испек сам? – спрашивает у мамы Мария, пока Ронни выходит на кухню.

Мама кивает.

– Держись за него, Элисон, – советует ей Мария.

Джейни и Баки радостно обсуждают свадебный торт. Баки хочет, чтобы фигурка жениха на нем была в хоккейной форме. И моей чопорной консервативной сестре, похоже, эта идея по душе.

– А еще можно всех гостей одеть в хоккейную форму, – смеется Мария. – Ты шикарно выглядишь в джерси, – шепчет она мне.

– Под наплечниками будет чесаться, – отвечаю я.

– Зато у тебя будет свой номер.

– Это точно.

– Знаешь, – говорит Мария, – думаю, на этот раз твоя сестра все-таки выйдет замуж.

Я опускаю глаза, потому что на них наворачиваются слезы. Я всегда чувствовала ответственность за Джейни и как старшая сестра считала необходимым сделать все, чтобы малышка была счастлива. И вот это случилось. И отчего-то мне грустно.

Мария берет банку со взбитыми сливками, поливает сверху мой кусок пирога и передает сливки дальше.

– Это старый итальянский обычай, – говорит она, – передавать друг другу взбитые сливки на семейной вечеринке по поводу помолвки. Это означает, что все женщины за столом обретут счастье прежде, чем углеродные выбросы разрушат озоновый слой.

– А ты заметила, – вздыхаю я, – что мы последнее время постоянно едим пироги?

– Ну что ж, – соглашается Мария. – Это наш путь.

Вечером роюсь в своей рабочей сумке в поисках научного чтения на ночь. Мне необходимо что-нибудь занудное, с гипнотически длинными словами, только тогда я усну. Наверное, я объелась пирога. Нахожу таинственный сверток с не менее таинственной надписью: «Для Холли. Не бомба. Моник». Сверток перетянут ленточкой, и ее приходится разрезать.

Моник попросила художественный отдел сделать для меня копии фотографий из книги про китов. Кроме того, она приложила к иллюстрациям кассету с записями песен китов, и я тут же вставляю ее в магнитофон. Номер один: «Вечер». Первый кит издает низкий чистый звук, второй подхватывает. И так они ведут свой неспешный проникновенный дуэт, а я укладываюсь на диван и разглядываю их фотографии. Я понимаю, что наверняка на фото совсем не те киты, но это не важно. Я слышу, как они плывут вперед, в вечернюю тьму, пока один не скрывается из виду, а второй продолжает песню в одиночестве. Это совсем не грустная песня, но меня она' почему-то повергает в печаль. Мелодия уходит все дальше и дальше в пространство Тихого океана. На фотографиях океанские воды кажутся холодными и мрачными. Но я вспоминаю, что это их дом и китам там спокойно, уютно и тепло. Кладу фотографии на столик рядом, прислонив одну из них к стакану с водой: пусть это будет первое, что я увижу утром. Надеюсь, это поможет. Затем засыпаю под музыку китов и океана.