Жизнь Будды

15. ВРАЩЕНЬЕ КОЛЕСА

Благоговейно молчащий,

Блеском сияя лучистым,

Свет изливая прекрасный

И не сравнимый ни с кем,

Полный достоинства, шел он,

Словно толпой окруженный,

Юного Брамана встретил,

Упага имя его.

Видом великого Бхикшу

Был поражен этот Браман,

Скован почтительным чувством,

Стал он у края пути.

Сжавши ладони, смотрел он,

Был он обрадован в сердце

Зрелищем тем беспримерным

И Совершенному рек:

«Полчища тех, что — повсюду,

Чар никаких не имеют,

Грех их пятнает заразный,

В людях изящества кет.

Сердце великого мира

Всюду охвачено смутой,

Ты лишь один успокоен,

Лик твой как Месяц горит.

Вид твой такой, что как будто

Влаги испил ты бессмертной,

Ты красотою отмечен,

Как человек, что велик.

Мудрости сила могуча,

В этом ты царь полновластный,

Мудрое что-то ты сделал,—

Кто твой владыка? Ты — кто?»

И отвечал Совершенный:

«Я не имею владыки,

Нет и почетного рода,

Нет у меня и побед.

Самонаученный этой

Мудрости, самой глубокой,

Сверхчеловеческих знаний

Сам я душою достиг.

Что подлежит познаванью,

Мир чему должен учиться,

Сам, чрез себя и собою,

Это постиг я вполне.

Это зовется Самбодхи,

Меч этой мудрости острый,

Меч тот разрушил семейство

Всех ненавистных скорбей.

Это главнейшей победой

В мире зовут справедливо.

Весь Бенарес будет слышать,

Как загудит барабан.

Остановиться нельзя уж!

Имени я не имею,

Радости я не желаю,

Голос глаголющий я.

Что возвещаю я,— правду,

Что я ищу,— лишь свободы,

Освобожденья от пытки

Всех и всего, что живет.

Некогда данную мною

Выполнить клятву хочу я,

Жатва той клятвы созрела,

Ныне я выточил серп.

Пышность, корысть и богатство,

Все это брошено мною.

Имени я не имею,

Имя мне все же дают:

Я Справедливый Владыка,

Также — Великий Учитель.

Глянув на скорби бесстрашно,

Также я — Храбрый Боец.

Также — Благой я Целитель,

Ибо целю я недуги.

Путеводитель Благой я,

Всем указующий путь.

Сумрак ночной разгоняя,

Светит лампада собою,

Самолучистым сияньем,—

Так и лампада моя.

Тени в ней личного чувства

Нет, а одна самосветность.

Дерево древом буравя,

Вызовешь верный огонь.

Ветер в пространстве свободный

Движется — собственной силой.

Землю вскопаешь глубоко —

Влаги дойдешь ключевой.

Самопричинности в этом

Дышит устав непреклонный,

Все совершенные Муни

Этот устав соблюдут.

В светлых краях Бенареса

Первое будет вращенье,

Тот оборот Правосудья,

Весь кругоход Колеса».

Упага, юноша-Браман,

«О!» воздохнул, удивленный,

И, понижая свой голос,

Странную мудрость хвалил.

Все, что с ним было, припомнил,

Как он пришел к этой встрече,

На поворотах дороги

Он удивленный вставал.

Каждый был шаг ему труден.

Шел Совершенный неспешно,

До Бенареса дошел он,

До превосходной страны.

Два там, в средине, потока,

Реки сливались, мерцая:

Варана — имя прохладной,

Имя пленительной — Ганг.

Светлые пажити, рощи,

Много цветов разноцветных,

Много плодов золотистых,

Мирно пасутся стада.

Тихая это обитель,

Нет в ней докучного шума,

Старые Риши там жили,

Чтя невозбранный покой.

Это блестящее место

Сделалось вдвое светлее,

Воспринимая сиянье

Вновь воссиявших лучей.

Там пребывал Каундинья,

Дасабалакасиапа,

Вагипа, Асваджит, Бхадра,

Плоть истязали они.

Видя, как Будда подходит,

Сидя, они говорили:

«Это идет Гаутама,

Он осквернился мирским.

Путь он суровый оставил,

Ныне же снова нас ищет,—

Мы уж, конечно, не встанем

И не промолвим привет.

И освежений обычных

Мы уж ему не предложим,

Ибо обет он нарушил,

Гостеприимства лишен».

Так согласившись, сидели,

Это решенье принявши.

Все подходил Совершенный,

Шел он неспешно — и вот!

Не сознавая движений

И нарушая решенье,

Все поднялись они вместе,

Сесть предложили ему.

Снять предложили одежду,

Вымыть и вытереть ноги

И вопросили с почтеньем,

Что он желает еще.

Так оказавши вниманье

И соблюдая почтенье,

Все же его Гаутамой

Звали они — по семье.

Тут, обращаясь к ним с словом,

Возговорил Совершенный:

«Не называйте, прошу вас,

Именем личным меня.

В том небреженье слепое —

Звать так достигшего правды.

Но, почитают ли, нет ли,

Дух мой спокоен вполне.

Все же прошу вас отречься

От неучтивости этой.

Миру — спасение в Будде,

Имя его — оттого.

Он ко всему, что живое,

С кроткой относится лаской,

Видит детей он в живущих,

Не презирайте ж отца».

Движимый сильной любовью

И состраданьем глубоким,

Так говорил он, но горды

Были они в слепоте.

И говорили, что раньше

Он в отреченьи был правом,

Но, ничего не достигши,

Тело и мысль распустил.

Как же, они вопросили,

Мог бы он сделаться Буддой?

Веры ему не давая,

Так сомневались они.

Высшую правду познавший,

Мудрости свет всеохватный,

К ним обратясь, Совершенный

Верный им путь указал.

Те, что, уча, неразумны,

Тело свое умерщвляют,

И неразумны другие,

Кем услаждается плоть.

Это две крайних ошибки,

Два заблужденья великих,

И ни одни, ни другие

К правде пути не нашли.

Будда сказал: «Кто чрезмерно

Плоть истязанием мучит,

Он вызывает страданьем

Спутанность мыслей своих.

Мысли больные не могут

Дать даже знанья мирского,

Мысли такие не могут

Силу страстей победить.

Кто засвечает лампаду,

Жидкой наполнив водою,

Он не сумеет, конечно,

Сумрак огнем озарить.

Также и тот, кто износит

Тело свое, не сумеет

Ни уничтожить незнанья,

Ни просветленность возжечь.

Тот, кто, огонь добывая,

Выберет древо гнилое,

Он ничего не получит,

Даром растратит свой труд.

Если же твердое древо

Деревом твердым буравишь,

Раз ты упорен в усильи,

Вспыхнет блестящий огонь.

Если ты мудрости ищешь

Не умерщвлением плоти

И не усладою чувства,

Жизни найдешь ты закон.

Кто потакает хотеньям,

Как же он будет способен

Сутры и Састры постигнуть,

Как он себя укротит!

Тот, кто, в смятенности трудной,

Ест, что к еде непригодно,

И умножает недуг свой,—

Он — услаждающий плоть.

Если огонь разбросаешь

По травянистой пустыне,

Пламя, раздутое ветром,

Сможет ли кто погасить?

Так и огонь возжеланья,

Так и пыланье хотенья.

Крайности обе отбросив,

Средней дороги держусь.

Всякие скорби окончив,

Все устранив заблужденья,

Я пребываю в покое,

Невозмутимость храня.

Виденье верного зренья

Ярче высокого Солнца,

Беспеременная мудрость

Есть внутрезоркость души.

Правое слово — чертог мой,

Правое дело есть сад мой,

Правая жизнь есть беседка,

Где я могу отдохнуть.

Путь надлежащего средства

В рощи такие приводит.

Правая память — мой город.

Правые мысли — постель.

Ровные это дороги,

Чтоб ускользнуть от рожденья,

Чтобы избавиться смерти,

Вечную боль победить.

Тот, кто из топкого места

Этой уходит дорогой,

Он достигает свершенья,

Мудро дошел до конца.

Он колебаться не будет

В сторону ту и другую,

Меж несосчитанных пыток

Двух перекатных веков.

Три многотрудные мира

Этим путем побеждают,—

Так разорвут паутину

Цепко сплетенных скорбей.

Этот мой путь беспримерный,

Раньше о нем не слыхали,—

Правый закон избавленья

Я, только я, увидал.

Этой дорогой впервые

Я разрушаю хотенье,

Душное полчище хоти,

Старость, и смерть, и недуг.

Все бесполезные цели,

Всякий источник страданья,

Все, что бесплодно, как помысл,

Уничтожается мной.

Есть и такие, что бьются

Против желаний — желая,

Обуреваемы плотью,

Плоти не видят своей.

Эти источник заслуги

Сами себе прекратили.

В малых словах расскажу я

Их затемненный удел.

Как, угашая пожары,

Искру, порой, оставляют,

И, позабытая, тлеет,

Новым пожаром грозя,—

Так в отвлеченьи их мысли

«Я», как зерно, остается,

Скорби великой источник,

Движимый хотью вперед.

Злые последствия дела,

Деланье все пребывает.

Хочешь зерно уничтожить,

Влаги ему не давай.

Если земли и воды нет,

Если причин нет согласных,

Лист и росток не родятся,

Стебель не может взрасти.

Все многосложные цепи,

В разности жизней различных,—

Злое ли это рожденье,

Дэва ли будет рожден,—

Без окончанья повторы

И возвращаются в круге,

Это — от жаждущей хоти

Сгибы звена ко звену.

От высоты до низины,

От вознесенности к срыву —

Следствие это ущерба

В прежде свершенных делах.

Но уничтожишь зародыш,

Связи не будет сплетенной,

Действие дела исчезнет,

Болям различным конец.

Это имея, должны мы

Т о унаследовать также;

Это разрушишь, и с этим

Также окончится то.

Нет ни рожденья, ни смерти,

Старости нет, ни болезни.

Нет ни земли и ни ветра,

Нет ни воды, ни огня.

Нет ни конца, ни начала,

Нет середины, обманов,

Недостоверных учений,—

Верная точка одна.

Это предел окончанья,

Тут завершенность Нирваны.

Восемь дорог настоящих

К мудрости этой ведут.

В способе этом едином

Больше уж нет дополнений.

Мир ослепленный не видит,

Я же мой путь увидал.

Я прекращаю теченье

Токов, несущих страданье.

Истин высоких — четыре,

Мысля о них, ты спасен.

Это есть знание скорби,

Это есть — срезать причину,

Во избежанье завязок

В сложных узлах бытия.

Это когда уничтожишь,

Кончено также стремленье,

С уничтоженьем смятенья

Восемь открылось путей.

Так четверичная правда

Очи ума разверзает,

Через меня — избавленье,

Высшая мудрость — во мне»,

Члены семьи Каундиньи

Мудростью той напитались,

С ними же Дэвы, их сонмы,

Многие тысячи их.

Сдвинув туман ослепленья,

Чистый Закон увидавши,

Дэвы, а также земные,

Знали, что круг завершен.

Что надлежало, свершилось.

И, ликованьем исполнен,

Он вопросил Каундинью,

Голосом львиным сказав:

«Знаешь ли ныне?» И Будде

Вмиг отвечал Каундинья:

«Мощным Учителем данный,

Знаю великий Закон».

И потому его имя

Аньята есть Каундинья,—

Аньята — Знающий значит,

Верный устав он познал.

Между пошедших за Буддой

Первым он был в пониманьи.

Только ответ тот раздался,

Грянул ликующий вскрик.

Духи земли восклицали:

«Сделано точным свершеньем!

Видя закон сокровенно,

В день, что отмечен средь дней,

Осуществил Совершенный

Тот оборот во вращеньи,

Что никогда еще не был,—

Ход беспримерный свершен.

И человеки и Боги

Нежность росы получили,

Вот, перед всеми открылись,

Ныне, бессмертья врата.

То колесо — совершенно;

Спицы суть — правда поступков;

Ровный размах созерцанья —

Равный размер их длины;

Твердо-глядящая мудрость —

Есть на ступице насадка;

Скромность и вдумчивость мысли

Суть углубленья в гнезде;

Ось вкреплена здесь надежно;

Правая мысль есть ступица;

То колеса в завершеньи

Правды есть полный закон.

Полная истина ныне

В мире означила путь свой

И никогда не отступит

Перед ученьем другим».

Так в восхищеньи великом

Духи Земли ликовали,

Воздуха духи запели,

Дэвы вступили в тот хор.

Гимн они пели хваленья

До высочайшего Неба.

Дэвы тут Мира тройного,

Слыша, как Риши учил,

Между собой говорили:

«Дальше-прославленный Будда

Движет всем миром могучим,

Миру он точный рычаг!

Ради всего, что живое,

Создал устав он Закона,

Двинул во имя живущих

Светлое он колесо!»

Бурные ветры утихли,

Дымные тучи исчезли,

Дождь устремлялся цветочный

Из просветленных пространств.