Жизнь Будды

2. ДВОРЕЦ

И вот чертог царя был весел,

И все родные были щедры,

Затем что был рожден царевич

Необычайной красоты.

Слоны, и кони, и повозки,

И драгоценные сосуды

Приумножались каждодневно

Везде, где в них была нужда.

Из недр Земли самоисторгнут,

Являлся блеск сокровищ скрытых,

И самоцветные каменья,

Придя из тьмы, впивали свет.

С вершины снежных гор спускаясь,

Слонов явилось стадо белых,

И вот, хоть были не ручными,

Пришли бесшумными они.

Не укрощенные рукою

Ничьей, но самоподчинившись

И непревзойденно прекрасны,

Явились кони всех мастей.

Их гривы в яхонтах сверкали,

Хвосты их были словно волны,

И рьяно так они скакали,

Как бы примчавшись на крылах.

Коровы, с телом тучно-стройным,

И с шерстью очень чистой в цвете,

И с молоком душисто-свежим,

Пришли, в числе — как облака.

Вражда и зависть уступили,

Давая путь покою мира,

Везде довольство возмогало

И единение сердец.

Был тихий воздух, дождик в меру,

Не слышно было вскриков бури,

Не выжидая часа, стебли

Взросли и дали урожай.

Созрела пятикратность злаков,

С зерном душисто-полнокровным,

У тварей всех родились чада,

Не повредивши их тела.

Все люди, даже те, что мыслью

Не знали Четырех Великих,

Являли светлый блик беззлобья,

Существовали без вражды.

Все люди с женами своими,

Все женщины, что были в мире,

Являли свет души глубинной,

Как люди самых первых дней.

Все Божьи храмы, все часовни,

Сады, ключи, криницы, рощи

В неукоснительное время

Являли всю свою красу.

Был неизвестен голод с жаждой,

Оружье бранное дремало,

Недуги скрылись, и повсюду

Лишь были дружба и любовь,

Взаимно нежа наслажденье,

Без оскверняющих желаний

Все соблюдали справедливость,

И был не слышен звон монет.

И все, кто мог, давали щедро,

Не помышляя о возврате,

Четыре правила свершая,

Желанной Высшим, чистоты.

Как в оно время Ману-раджа

Родил дитя, что называлось

«Блеск Солнца»,— злое прекратилось

И был расцвет во всей стране,—

Так ныне был рожден царевич,

И все приметы возвестили

Благополучие и счастье,

И был Сиддхартой назван он.

И ныне царственная матерь,

Царица Майя, видя сына

Таким отмеченного блеском,

В чрезмерном счастьи — умерла.

Вознесена была на Небо.

Праджапати же Гаутами,

Дитя подобное увидя,

Ему была как мать сама.

Как в свете Солнце или Месяц

Растут, крепчая понемногу,

Дитя росло в духовной силе,

Росло в телесной красоте.

Струило тело дух сандала,

Неоценимость аромата,

Дышало полностью здоровья,

Блестя в запястьях золотых.

Владыки-данники, узнавши,

Что у царя рожден наследник,

Дары послали: колесницы,

Коней, оленей и быков,

Одежды, ценные сосуды

И много разных украшений,

Но, хоть дары блистали ярко,

Царевич был невозмутим.

Еще был малым очерк тела,

Но сердце в малом было стойко,

И дух, для замыслов созревший,

Не мог быть тронут суетой.

И вот царевич стал учиться,

Но только что ему расскажут,

Уже все знал он без запинки

И превзошел учителей.

Отец, такого сына видя

И чувствуя его решимость

Уйти от всех соблазнов мира,

Стал вопрошать о именах

Тех, кто в его был славен роде

Среди утонченно-красивых,

И первою меж дев приязных,

Средь всех, была Ясодхара.

Она во всем была такая,

Чтобы пленен ей был царевич,

Чтоб это сердце было можно

Ей нежной сетью уловить.

Царевич, столь от всех далекий,

Душой и с виду — чарователь,

И дева, в прелести любезной,

Столь утонченна и нежна,

Всегда тверда и величава

И весела и днем и ночью,

Полна достоинства и чары,

Спокойствия и чистоты,—

Как некий холм, легко взнесенный,

Как белизна осенней тучки,

Тепла — по времени или же

Согласно часу — холодна.

Со свитою поющих женщин,

Чьи слышны голоса согласно

И неприятного нет звука,

Но все забвение дают,

Подобные Гандхарвам Неба,

Они желанными все были

И увлекали нежно сердце

Зовущей очи красотой.

Так, слыша сладкие напевы,

Прекрасный юный Бодгисаттва

Жил во дворце своем высоком,

Где вечно музыка слышна.

А царь-отец, во имя сына,

В свершенье Правого Закона,

В своем дворце жил чистой жизнью,

Изгнав из сердца темноту.

Не осквернял себя чрезмерным

Хотеньем, видя в том отраву

И мысли те любя, чрез кои

Покорены сердца людей.

Тех обращая, в ком безверье,

Мир направляя к просветленью,

Хотел всеобщего покоя,

Что нашим детям мы хотим.

Он также был благоговейным,

Пред духами сжигал он жертвы,

И, сжав ладони рук в молитве,

В себя впивал он блеск Луны.

Купался в чистых водах Ганга,

Купая сердце в водах веры,

Стремясь не к малым совершеньям,

Чистосердечно мир любя.

Горя сочувствием к живому

И понимая мудрость духов,

Служа добру, себя явил он

Как мудрый зодчий на Земле.

С самим собою в полном мире,

Являя в членах соразмерность,

Блюдя покой глубокий сердца,

Он совершения свершил.

Меж тем царевич жил в согласьи

С Ясодхарой, своей супругой,

И время шло своим порядком,

Сын Рагула им был рожден.

И мыслил царь: «Мой сын, царевич,

Теперь уже дитя имеет,

Престол наследованьем точным

Вполне надежно укреплен.

И так как сын мой сына любит,

Как я люблю его любовью,

Он не захочет дом оставить,

А будет праведным царем».

Так превосходнейшую карму

Он уготовал лучезарно,

Как Солнце тысячами в мире

Шлет светоносные лучи.

И лишь хотел, чтоб сын, являя

Свои достоинства, был славен,

Чтоб, светлое снискавши имя,

«Рожденный Богом» звался он.