Жизнь чудовищ в Средние века

Поскольку возвышенная природа одарила существованием все, что только было ею сотворено в различных частях света на изумление и диво роду человеческому, пусть подобные чудеса послужат во славу Бога, сотворившего все сущее и открывшего оное для постижения человеческим разумом. Сколь велико блаженство, когда человек познает Своего Создателя и непрестанно размышляет о том, как предстать перед Ним и узреть Его Славу!

О том, как Александр покорил нечистые народы

Македонский царь Александр одержал в восточных странах победу над народами — племенами обликом страшными, пищей своей отвратными, деяниями своими ужасающими, и покорил он их не столько человеческой силой, сколь божественной. Сражаясь с ними, Александр увидел множество народов, вступивших в битву. Шедшие впереди войска боевые собаки, обессилевшие, как и воины Александра, отягощенные оружием, не могли сражаться с людьми. Александр дал своим воинам свиней, предназначенных сражаться с людьми. Среди прочего он увидел неисчислимое множество воинов, облаченных в доспехи из дубленой кожи, искусных во владении луком и стрелами, сидящих на одногорбых и двугорбых верблюдах, сопровождаемых множеством слонов. И были там люди, у которых собачьи головы; и одноглазые, у которых всего лишь один большой глаз на лбу; и еще одноногие, стоящие на одной ноге, а когда падают навзничь, то укрываются тенью своей ноги, используя ее вместо навеса, а еще такие, у которых голова меж лопаток и рот на груди, а глаза у них на затылках, и называются они тартарами, но сами они не вступают в сражение, но ведут с собой зверя мантикору, у которой лицо человека, тело и лапы львиные, хвост скорпиона и три ряда зубов, она питается человеческим и звериным мясом. Эти люди не то что травы и деревья, сами камни приводят в ужас.

Увидев это, Александр понял, что ему не следует посылать людей сражаться, а поэтому пошел на хитрость: с помощью тысячи железных обсидиановых зеркал направил на войско врагов отражение солнечных лучей, а каждое синклитное зеркало, сделанное из индийского железа, было хорошо начищено и отбрасывало на сто локтей вперед огненные лучи, так что выжигало все на пространстве десяти миль. Вот каким образом с помощью хитрости он сжег лагерь и людей, животных и одежды и, разбив врагов, одержал победу.

Осталось только двадцать два царя, у каждого из которых было восемьсот вождей, а у каждого из вождей — сто тысяч воинов. Когда победитель Александр увидел их, всем недовольных противников добрых нравов, он отвернулся от них и повелел их собрать в долине Каспия. Обратившись к небу, он смиренно просил Творца, чтобы столь отвратительные племена были заключены среди гор Каспия, Кавказа и Северных отрогов. Всемогущий Бог услышал его молитвы и соединил горы, оставив проход шириной в пятнадцать двойных шагов. Этот проход Александр искусно обустроил медными вратами, синклитом и камнями, так чтобы племена эти не могли выйти и никто к ним проникнуть не мог. И эти врата были запечатаны так, что ни железом разрубить, ни огнем расплавить, ни открыть их с помощью какой-либо хитрости было невозможно. Вот как были заперты двадцать два их царя, у каждого из которых было по восемьсот вождей, а у каждого вождя — по сто тысяч воинов. И среди них было два главных царя: Гог, который сражался мечом, и Магог, который предсказывает, проклинает и благословляет.

О племенах

И первый из этих двадцати двух царей прозывается Аногиг, его племя — это худые люди ростом двенадцать локтей. Которые сражаются с грифами.

Второй, Агем, — царь агротов и браматов, которые, отдав дань Богу в этой жизни, бросаются в огонь из любви к жизни последующей.

Третий, Каненацтен, — царь кинокефалов, носящих на человеческом теле собачью голову.

Четвертый, Депар, — царь тервеллов, которые своих родителей, изнуренных старостью, рубят на куски и съедают, а тот, кто отказывается это делать, считается у них нечестивцем.

Пятый, Аподинеир, — царь адриов, которые питаются сырой рыбой и пьют соленую морскую воду.

Шестой, Ливий, — царь планиев, у которых по восемь пальцев на всех руках и ногах.

Седьмой, Лимий, — царь аримаспов, у них единственный глаз на лбу.

Восьмой, Паризей, — царь одноногих, которые опираются на одну ногу, а когда падают, то укрываются тенью своей ноги и используют ее вместо навеса.

Девятый, Деклетий, — царь безголовых, у которых нет шеи, они волосаты, и у них нос, глаза и рот на груди.

Десятый, Зармен, — царь бривов и сатиров, у которых головы рогатые, как у козлов, грудь у них человеческая, а тело, бедра и ноги — козлиные.

Одиннадцатый, Теблей, — царь кентавров, у которых голова и грудь человеческие, а тело лошадиное.

Двенадцатый, Кармакий, — царь бильбиев, которые питаются сырым мясом.

Тринадцатый, Калкон, — царь кинохов, у которых есть зверь центрокота, с телом осла, грудью и голенями льва.

Четырнадцатый, Амардей, — царь дандалов, у которых есть зверь крима, с ногами слона и челюстью кабана, у него два рога — пока одним он сражается, другой отводит в сторону.

Пятнадцатый, Гримардий, — царь элтиев и аниров, у них голова человеческая, тела слонов и львов.

Шестнадцатый, Анафагий, — царь черных мардангов, у них живет зверь мантикора. У нее лицо человеческое, три ряда зубов, тело и бедра льва, хвост скорпиона, кроваво-красные глаза, голос у нее шипящий. Она заманивает к себе сладкими звуками, питается мясом людей и зверей, передвигается очень быстро.

Семнадцатый, Анафагий, — царь альфаразов, у которых конские головы, они забавляются с луками и стрелами.

Восемнадцатый, Аланей, — царь мильвов, у них головы коршунов, ноги грифов, они такие сильные, что их ставят во главе прочих воинов.

Девятнадцатый, Тарабар, — царь мужей почтенных нравов, исключительно верных, ни о чем не заботящихся и поступающих так из любви к ближнему.

Двадцатый, Филоникий, — царь глоциев, у которых лицо человеческое, а тело бычье, у них живет зверь единорог, у него тело лошади, ноги слона, голова оленя, а посреди лба единственный рог, острый и блестящий.

Двадцать первый, Аритен, — царь леллов, у которых зверь кларос, ревущий подобно быку, своим рогом он пробивает железо, и его можно поймать только с помощью ямы-ловушки, и он вовсе не приручается.

Двадцать второй, Салтарий, — царь сирен, которые своим пением усыпляют людей, и когда передвигаются, кажется, движениями своих рук и ног они безмолвно поют и танцуют.

Цари и знать, называемые тартары Гога и Магога, происходят из колена Исмаила. Иоанн в Апокалипсисе говорит, что из-за грехов человеческих изыдут Гог и Магог и захватят землю. Так и в другом писании: придут исмаилиты и захватят святилище Бога. Посему когда они оказались запертыми вместе со своими зверями, то лисицы туда не попали, и вот одна негодная лисица принялась рыть ход под горой и пробралась к ним. Посмотрев на нее как на чудо, они последовали за нею и достигли врат и, увидев выход, Божьей силой закрытый вратами, попрали синклит и камни и вышли наружу с оружием, которое они, жестокие, заготовили, пока обитали внутри.

О том, что привычное не вызывает удивления

Вовсе не предосудительно верить в то, что не противоречит учению Церкви и добрым нравам. Нам известно, что все творения Бога чудесны, однако то, что мы видим постоянно и к чему привыкли, уже не вызывает у нас никакого удивления. Циклопы же все как один одноглазые, и наверняка для них не менее удивителен тот, у кого два глаза, чем для нас — они или те, у кого по три глаза. Мы считаем пигмеев нанами, а если кто-нибудь из обычных людей попадется им на глаза, они сочтут их гигантами. В стране же гигантов самые рослые среди нас будут казаться среди них нанами. Мы считаем черных эфиопов безобразными, а у них того, кто чернее, считают прекрасным. Мы не удивляемся в наших странах многому из того, что восточные народы сочли бы чудесами. В некоторых местах Фландрии на деревьях родятся птицы, соединяющиеся с деревьями своими головами. Когда же наступает время созревания, они тут же отделяются от веток и начинают летать, подобно прочим птахам. Их мясо едят на Четыредесятницу и вовсе не считают это чудом, ибо уже привыкли видеть подобное. На острове Фанат, рядом с Ирландией, не водятся змеи, ибо земля там убивает змей, откуда бы их ни привозили. На острове Сардиния не водятся ни змеи, ни волки. На острове Фула деревья никогда не покрываются листьями, и там шесть летних месяцев длится день, а шесть зимних месяцев — ночь. На острове Сицилия Этна постоянно извергает сернистое пламя. В Ионийском море находятся Сцилла и Харибда. В Ирландии есть место, которое называется чистилищем святого Патрика. Того, кто туда проникнет, если только он непрестанно не совершал покаяния, тут же хватают и убивают демоны, и он никогда уже не возвращается назад; если же человек покаялся и исповедался, то, войдя туда, увлекается демонами в огонь, и в воду, и на тысячу разных казней и тем очищается, и чем больше согрешил, тем более тяжкому подвергается наказанию, а те, что очищенными из этого места возвращаются, уже никогда больше не могут ни смеяться, ни забавляться, ни наслаждаться в этом мире. Но постоянно скорбят и, забыв о будущем, обращаются с плачем к прошлому.

Говорят, что в Бретани такой источник, что если водой из него полить расположенный рядом камень, то начнется дождь и раскаты грома. Прозрачные ключи пресной воды бьют как на море, так и на суше. Один из них, находящийся в Самарии, четыре раза в год меняет свой цвет. Он то зеленый, то кроваво-красный, то мутный, то чистый. И этим он вызывает удивление и восхищение у тех, кто за ним наблюдает. Источник Силоам, только преобразившись на три или четыре дня в неделю, дарует пресную воду из своих глубин. А еще рядом с горою Ливан между двумя городами, а именно Аштерофом и Рафоном, течет одна быстрая и полноводная река, которая называется Субботней, ибо шесть дней в неделю она вовсе не показывается, а на седьмой день на месте пересохшего русла разливаются ее воды. В округе Тира и Акры из морского песка, то есть из морского песчаника и гравия, искусные мастера получают самое чистое стекло. Красное море, которое, не замочив ноги, пересекли сыны Израиля, расположено на границе Египта и Аравии, и его воды из-за расположенной поблизости земли имеют кровавый оттенок и кажутся красными, однако собственный их цвет такой же, как и в других морях. В Персии есть одна река, которая каждую ночь обязательно замерзает, так что по ее льду люди и животные могут перебираться на другой берег, а днем превращается в воду. Как говорят, русло некоторых рек в восточных странах усыпано золотым песком. Наичистейший и прекрасный поток, берущий свое начало в восточных странах, прямо в Земном Рае, так полноводен, что подразделяется на четыре реки, которые тут же исчезают под землей и, протекая по скрытым во чреве земном руслам, в отдаленных областях снова появляются наружу. Так, Фисон, то есть Ганг, низвергается с одной из индийских гор, оттуда начинает свой путь по земле и течет, не сворачивая, прямо к морю. Гион, то есть Нил, неподалеку от горы Атлас выходит на поверхность, но вскоре снова поглощается землей и по неведомому руслу достигает Красного моря, а от берега Красного моря начинает свой путь по поверхности, извивается по Эфиопии и орошает землю Египта. Тигр и Евфрат появляются из одного и того же источника на склонах одной из гор Армении, сразу отделяются друг от друга и впадают в Средиземное море. Хотя упомянутый выше Райский источник дает начало четырем рекам, однако из-за различных свойств земли одни источники прохладные, другие горячие, а третьи зловонные из-за того, что в земле много серы. В Эпире есть удивительный источник: если в него погрузить горящий факел, он тухнет, а когда вынешь, зажигается снова. В Эфиопии у гарамантов течет источник, который столь холоден днем, что невозможно пить, и столь горяч ночью, что до воды не дотронуться. В восточных странах есть источник, из воды которого получается греческий огонь; если его поджечь, то затушить невозможно почти ничем, кроме уксуса, человеческой мочи и песка. Воду из вышеупомянутого источника сарацины ценят весьма дорого. Существуют воды, которые залечивают раны, есть воды, помогающие от болезней глаз, а иные делают голос более благозвучным. Есть источники, которые укрепляют память, есть и такие, которые наводят забвение. Некоторые усмиряют похоть, а другие разжигают страсть. Есть те, что бесплодным дают чадородие, и те, что плодовитых делают бесплодными. Есть реки, испив из которых овцы чернеют, и, наоборот, те, от воды которых они становятся белыми как снег. Есть озера, по которым ничто не может плавать, но все тонет, и другие, в которых все плавает и ничто утонуть не может. Есть озера, в которых воды трижды в день становятся горькими и трижды пресными. Есть горячие источники, которые исцеляют глаза и изобличают воров. Так, тот, кто отказывается клясться, что не крал, если он действительно виноват, от воды этой слепнет, а если на нем нет вины, то будет видеть ясно, как прежде. Это следует скорее считать великим чудом, а не явлением природы. Кроме того, есть некий источник, тихий и спокойный, но, если рядом с ним запоет свирель, он всколыхнется, разбуженный звуком, и, будто дивясь сладостному голосу, выйдет из своих берегов.

Среди людей рождается множество таких, которые достойны удивления, но люди, постоянно общаясь с ними, уже не удивляются этому вовсе. В Британии некогда обитали люди хвостатые, а во Франции — рогатые. Мы видели еще и таких, которые лают, словно собаки. В Ломбардии дети родятся с жабами на лбу, а если кто родится без жабы, то мать его считается прелюбодейкой, зачавшей от чужака, и поэтому с мужем ее разлучают. В некоторых областях, а в особенности в отдаленных местах Бургундии, возле Альп, живут женщины с огромным горлом, доходящим до самой утробы, крупным, словно у амфоры или у тыквы. У некоторых сзади так опухают шейные железы, что все способствующее росту тела всасывает горб, и они оказываются низкорослыми, словно наны. Были такие, у которых на одном теле красовалось по две головы, видели мы и иных, безногих, и тех, у кого было на руке шесть пальцев. И люди, среди которых часто рождаются такие младенцы, вовсе этому не удивляются. От глухонемых происходят глухонемые дети, от прокаженных — прокаженные, однако от слепых не родятся слепые и от одноглазых — одноглазые, но от немых — немые. Ребенок, появившийся на седьмом или девятом месяце, не умирает. А если на восьмом, то никоим образом выжить не может. В западных землях в лесах ловят лесных людей, и они, оказываясь среди обычных людей, отказываются есть и умирают или убегают. Многие видели во Франции гермафродитов, или двуполых. Команы питаются сырым мясом и пьют конскую кровь.

Не только среди людей, но даже среди примитивных животных и неодушевленных предметов есть чудеса, которые люди видят постоянно и часто и уже им не удивляются. Лисичка, чтобы поймать птиц, ложится навзничь на дорогу и притворяется мертвой и бездыханной. Муравей рассекает посредине хлебное зернышко, чтобы оно не проросло в земле. Олень, чтобы омолодиться, дышит в змеиную нору, и когда оттуда выползает змея, съедает ее и, утолив вызванную ее ядом жажду, вновь обретает молодость. Олени могут пересекать вплавь реки и, как говорят, упираясь в зад массивными рогами, оказывают поддержку друг другу; когда вожак обессилевает, его место занимает самый последний. Чтобы поймать мух, паук из своих внутренностей плетет тонкую сеть. Если волк увидел человека прежде, чем тот его заметил, человек хрипнет. А еще говорят, что если волк похитит овцу и пастухи станут его преследовать, он не наносит овце вреда своими зубами и сажает ее к себе на спину, чтобы израненная овца, передвигаясь на собственных ногах, не помешала его бегству. Если у обезьяны родится двойня, то одного она ненавидит, а другого обожает, и того, которого любит, носит на руках, а того, которого ненавидит, вешает на спину или на шею. Собаки — единственные, кто узнает свое имя и кто нежно привязан к своим хозяевам, за них собаки готовы принять смерть. Даже мучимые сильным голодом, они не притрагиваются к телам своих мертвых хозяев. Вместо того чтобы спокойно спать, они стерегут пристанище своего хозяина, проводя в бдении всю ночь. У кошки столь острое зрение, что она опережает блеск молнии в темноте ночной. Ласка охотится на змей и мышей, у нее горячая природа, и поэтому в домах, где она воспитывает потомство, ей приходится часто перемещаться с места на место, чтобы ее не поймали. Еж обладает такой мудростью, что как увидит ягодку на кусте или плод на дереве, подкатывается к нему, прижимается иглами и так уносит с собою. Если же он почувствует опасность, то тут же собирается в клубок и выставляет иглы. Агнец, едва родившись, уже распознает блеяние матери среди стада, завидев волка, даже если прежде его никогда не встречал, обращается в бегство, а когда увидит лошадь или другое животное, то не прячется и не пугается.

Орел своих птенцов, подвесив на ветку, оставляет на солнце, тех, у которых зрачки остаются неподвижными, он оставляет и взращивает, как благородных, а тех, кто моргает, выбрасывает как выродков. Одряхлев от старости, он, взлетая ввысь, поднимается за облака, и от близости солнца его глаза застилает мрак, и он, исцелившись от недугов, устремляется вниз и бросается в воду, — вот так возвращается к нему молодость. Изогнувшимся клювом он с силой ударяется о скалу и, потеряв старый, обретает новый, пригодный для ловли добычи. Горлица, покуда жив ее спутник, никогда от него не отходит, и когда он умирает, то не сочетается ни с кем иным, но, горюя и плача, она сидит в одиночестве на ветках сухих деревьев. Ворон птенцов не взращивает, и только когда у них почернеют перья, он признает в них себе подобных. Журавли летают в строгом порядке: предводитель стаи голосом предупреждает остальных, чтобы они не нарушали порядок, когда же он хрипнет, его обязанности возлагаются на другого. Ночью они по очереди стоят на страже: держат в поднятой лапе камешек, и если заснут, звук упавшего камня их будит. В старости они чернеют. Когда аисты пересекают море, впереди летят черные вожаки. Они больше всех заботятся и пекутся о потомстве: чтобы лучше согреть птенцов и устроить для них удобное ложе, выдергивают свои перья. А со змеями они враждуют. Страус ест железо, а яйца, вовсе презирая свое потомство, оставляет в песке, там они согреваются теплом песка. Когда цапля летит высоко, это предвещает непогоду, она настолько боится дождей и бурь, что поднимается над облаками. Галка если обнаружит монету или золотой, крадет ее и прячет. Павлин, когда на него смотрят и хвалят, распускает хвост, выставляя напоказ свою красоту. Когда же кто-то замечает его уродливые ноги, то он сворачивает хвост. У павлина ужасный голос, походка простоватая, голова змеиная, грудь сапфирная, перья отливают рыжим, хвост длинный и глазастый. Ястреб как увидит, что птенцы могут начать летать, пищу им не приносит, но бьет их своими крыльями, выталкивает из гнезда, заставляет искать добычу, чтобы, повзрослев, они не остались медлительными. Лесной ястреб похищает домашних птиц и пожирает их тут же, прирученный же похищает лесных и приносит своему хозяину. Сизые голуби, потеряв своего спутника, остаются в одиночестве и уже больше не ищут никого иного, чтобы обрести в нем успокоение, и не заботятся о плотских узах. Голубь выращивает чужих птенцов, на воде различает тень ястреба, вьет гнездо высоко, где его не могут достать злые звери, воркует, а не поет, мертвечиной не питается, ест одно зерно, воздерживается от гнева, появляется только со всей стаей, никого не клюет. Удод — птица гадкая, увенчанная стоячим хохолком, она всегда обитает на кладбищах или на навозных кучах; если кто намажется ее кровью, то во сне ему привидится, будто его душат демоны. Ласточки никогда не достигают высшей точки своего полета. Хищные птицы на них не нападают, считая их как бы святыми. Ласточки никогда не едят сидя, но поедают пищу паря в воздухе. Им хорошо известно время их собственного появления. Петух различает часы ночи и, пред тем как запеть, машет крыльями, чем старше ночь, тем громче и звонче он поет. Куропатка — птица нечистая и лукавая, она похищает чужие яйца и высиживает их, но когда птенцы заслышат голос собственной матери, они оставляют ту, которая их высидела, и устремляются к той, которая родила. Если кто приблизится к их гнездам, они выходят ему навстречу, притворяясь, что у них поранено крыло или лапа, а когда им грозит опасность быть схваченными, тут же начинают передвигаться медленным шагом. После того как они увели человека подальше от своих гнезд, внезапно взлетают. Птенцы же, боясь попасться, лапами разрывают дерн на клочки и прячутся среди комков. Филин прячется днем и ищет пропитание ночью. Он боится птиц, ибо все птицы его преследуют, и если поймают, то разрывают на части. Коршун следует за войском, чтобы насытиться трупами мертвецов, охотно передвигается по земле, а поэтому некоторыми называется «пешеходом». Перепела в конце лета отправляются за море; как и люди, они страдают от падучей болезни. У лебедей белое оперение, а мясо черное, говорят, что они подлетают к играющему на кифаре и подражают его музыке своим пением.

Среди предметов неодушевленных есть также множество такого, к чему люди привыкли и не приходят от этого в удивление. Если на живое серебро сверху положить большой камень, оно окажет грузу сопротивление. Холодная вода, пролитая на холодный известняк, заставляет его нагреваться. Луч солнца белое превращает в черное, подобно человеческой коже, а черное превращает в белое, подобно льняной ткани; воск плавит и делает жидким, а глину твердой и прочной. Манна плавится на солнце и затвердевает от огня. Хрусталь сам по себе холоден, но если его обрызгать холодной водой под лучами солнца, то из него появится огонь. Движение воздуха приносит с собой холод, а движение земли и воды — тепло. Огонь, разделенный на множество частей, не уменьшается, от человеческого дыхания тухнет, но дыханием же и разжигается. Дыхание человека холодное согревает и, наоборот, то, что горячо, делает холодным. Земля, несмотря на огромные размеры, держится безо всякого фундамента или опоры.

Все изложенное здесь мы извлекли частью из деяний Александра Великого, а также из изречений Солина и карт мира. И если кому-то это все покажется невероятным, то мы никого не принуждаем этому верить: пусть каждый будет богат своим разумением. (Яков де Витри несколько иначе перечисляет свои источники: «Все изложенное здесь, не считая рассказа об исторических событиях, мы почерпнули частью из восточных историй и карт мира, частью из писаний блаженных Августина и Исидора, а также из книг Плиния и Солина. И если кому-то это все покажется невероятным, то мы никого не принуждаем этому верить: пусть каждый будет богат своим разумением»).