Жизнь коротка

Дорис Писерчи НАВАЖДЕНИЕ

Голая металлическая камера, непонятно откуда падающий свет… Если это сумасшедший дом, то стены покрывал бы мягкий войлок. Нет, скорее самая настоящая тюрьма. Кое-кто за это поплатится!

Дункан напряженно прислушался. Стояла закладывающая уши тишина, прерываемая лишь его дыханием. Он опять опустился на холодный пол. Каменноликий тюремщик, затолкавший его сюда, явно был садистом… Впрочем, сейчас надо благоразумно сохранять спокойствие и ждать, ничем не выдавая своего смятения.

Некоторое время Дункан сидел и думал, затем внезапно вскочил и бросился на дверь, замолотил по ней кулаками. Через несколько минут дверь открылась, и на пороге появился Каменноликий — квадратный, тяжелый, с пустыми глазами.

— В чем дело?

— По закону мне разрешается воспользоваться телефоном!

Уверенность моментально слетела с Дункана, когда Каменноликий нахмурился и произнес:

— Что такое «закон»?

— Не пытайтесь сбить меня с толку, — недоверчиво сказал Дункан. — Вы бросили меня в камеру, даже не объяснив, в чем моя вина. Я требую адвоката.

— Что такое адвокат?

Дункан яростно взглянул на него, и Каменноликий отступил, закрывая дверь.

— Сколько вы собираетесь меня здесь держать?! — закричал Дункан.

— Пока не придут они, — ответил тюремщик, и дверь захлопнулась.

Дункан сжал зубы и уставился в пол. Больше он не закричит, не доставит им удовольствия видеть его страх, знать, в каком состоянии его нервы.

Он потер ушибленную руку. Пока не придут они…

— Они, — мягко проговорил Дункан, пытаясь придать слову правильную интонацию, раскрыть его смысл. Кто это «они»? Наряженная для расстрела команда? Может быть, его расстреляют за сопротивление аресту?

«Прекрати! — приказал он себе. — Исключительную меру давно отменили».

Дункан, вероятно, заснул. Когда он открыл глаза, к нему двигались две высокие тени. «Они» пришли. Он вжался спиной в стену и с отчаянием подумал: «Если меня попытаются вытащить, я буду драться до конца».

Его не коснулись. Оба мужчины остановились в проходе и глядели на Дункана; затем один поднял руку и щелкнул пальцами. Каменноликий принес два складных стула.

Не сводя с узника глаз, гости сели; Дункан, в свою очередь, пристально изучал их. На вид им перевалило за пятьдесят, но оба были в хорошей форме. Он еще отметил их странную одежду — штаны из грубой ткани, рубашки и высокие тяжелые ботинки.

Обхватив колени руками, чтобы унять дрожь, Дункан сказал:

— Думаете прикинуться такими же тупоумными, как ваш охранник? Зря тратите время — я могу ждать сколько надо.

— Мы вовсе не собираемся прикидываться, — произнес один из них, и Дункан впился глазами в его лицо.

На румяных щеках говорящего выступили капельки пота, как будто он только что вышел из парной. Нельзя сказать, что было холодно, хотя, конечно, прохладнее, чем днем, когда Каменноликий вошел в дом Дункана и арестовал его.

— Кто вы? — спросил он, не ожидая ответа.

— Мое имя Рэнд. А это мистер Диверс.

Насколько Рэнд был розовощек, настолько Диверс был желто-бледен, словно из него выкачали всю кровь. Он выглядел измученным. Они оба выглядели измученными. Почему они так одеты? Где их форма?

Дункан сложил руки на груди и вызывающе посмотрел посетителям в глаза. Он скорее умрет, чем спросит, за что его арестовали!

Диверс нетерпеливо дернул головой, Рэнд заговорил снова.

— Мы хотим задать вам несколько вопросов, а потом, может быть, ответим на ваши. — Рэнд улыбнулся, но его улыбка казалась натянутой. Он чувствовал себя явно не в своей тарелке.

— Спрашивайте.

— Когда вы заметили пропажу личной бирки?

Опять! Он не хотел больше слышать об этом! Просто какая-то чушь… Дункан внезапно почувствовал неодолимую усталость, его потянуло ко сну.

— Не знаю.

— Постарайтесь вспомнить, пожалуйста.

— Это была не бирка, а удостоверение личности. Я что-то искал в бумажнике, карточка выпала, и ее тут же смыло в канализационную решетку.

Подавшись вперед, Рэнд спросил:

— Где это случилось?

— Я кончил работу и шел домой.

— В каком городе? — быстро вставил Диверс.

— Идите к черту.

Диверс откинулся на спинку стула и посмотрел на Рэнда.

— Мы зря теряем время.

Дункан облизал пересохшие губы.

— Если вас интересует, кто я, возьмите мое свидетельство о рождении.

Они уставились на него, как будто он сказал что-то из ряда вон выходящее. Через секунду лицо Рэнда приобрело обычное равнодушное выражение, а Диверс неприкрыто ухмыльнулся.

— Где оно?

— У Каменноликого. Вашего тюремщика.

Рэнд взглянул на Диверса.

— Сходи.

Все еще ухмыляясь, Диверс поднялся.

— Повторяю, это бесполезно. Пора кончать.

Он вышел из камеры и скоро вернулся с клочком бумаги.

— Любопытно, где он ее подобрал? — проговорил Рэнд, мельком взглянув на бумажку.

— Кругом полно всякого мусора. Похоже на обрывок…

— Но почему он вообще стал искать?

— Откуда ты знаешь, что он делал до того, как его привели сюда? — возразил Диверс.

Дункан плотно сомкнул колени. Они разговаривают, будто его здесь нет! А свидетельство о рождении значит для них не больше, чем для Каменноликого. Арест. Неприятная была сцена…

— Минутку! — возмущенно заявил при аресте Дункан. — Пусть я потерял удостоверение личности, но разве я больше не существую? Что за чепуха? У меня есть права!

И Каменноликий спросил:

— Что такое «права»?

Да, именно это он и спросил. Тогда Дункан выхватил из бумажника свидетельство о рождении и сунул его под нос этому идиоту.

Каменноликий прочитал вслух запись в документе и спросил:

— Что такое «мать»? Что такое «отец»? Что такое «рождение»?

Дункан смотрел на Рэнда. Тот начал комкать свидетельство, потом передумал и сунул его в карман. Было очевидно, что эти двое принимают его за кого-то другого. За преступника. Надо немедленно все прояснить, иначе дело зайдет слишком далеко, если уже не поздно.

— Как выглядело ваше удостоверение личности?

«Это не может продолжаться бесконечно», — пронеслось в голове Дункана.

— Белое, примерно семь на пять. Там были записаны имя, адрес, отношение к воинской службе.

— Белое?

— Я же сказал — белое.

Диверс смотрел на него со скрытой враждой. Почему? У него не могло быть причины для ненависти. Он никогда в жизни не видел этого человека.

Рэнд закинул ногу на колено и стал отскребать ногтем грязь с подошвы ботинка.

— Как оно выглядело после того, как выпало из вашего бумажника?

Как выглядело? Он обреченно проводил взглядом плывущую в грязи белую карточку. «Черт побери!» Тогда он произнес это вслух. Потому что на миг ему померещилось, что перед тем, как провалиться в решетку, карточка изменила цвет и форму. Она показалась металлической и округлой, зеленой и странно незнакомой.

— Как будто бы зеленого цвета, — выдавил Дункан и осекся. — Нет, оно было белым. Я же говорил.

Пальцы Рэнда застыли на ботинке, и теперь уже он смотрел на Диверса с легкой улыбкой.

Диверс нахмурился и покачал головой.

— Это ничего не значит.

— Именно значит.

— Что за черт… — пробормотал Дункан и словно вышел из оцепенения. Подумаешь обронил удостоверение личности! Мало ли с кем могло случиться! — Не понимаю, почему это так вас волнует. Не так уж сложно установить, кто я такой.

— Мы знаем, кто вы, — многозначительно сказал Диверс.

— Тогда почему я под замком? — Голос Дункана прозвучал хрипло и надтреснуто. — По крайней мере свяжите меня с адвокатом.

Рэнд отвел взгляд.

— Боюсь, что это невозможно.

— Почему?

— Такой разговор дорого бы стоил, — вставил Диверс, и в глазах его ярче прежнего сверкнула усмешка.

— Прекрати, — раздраженно бросил Рэнд.

Они поднялись и вышли в проход.

— Подождите! — отчаянно взмолился Дункан. — Выпустите меня. Выпустите! За что вы меня здесь держите? Я ничего не сделал! Если думаете, что я совершил преступление, то скажите хотя бы какое.

Рэнд покачал головой.

— Вы не совершали преступления.

— Ну хорошо, я ничего не понимаю, не понимаю, что происходит; я червь, а вы боги… Но выпустите меня!

— Не могу.

— Почему?!

— Потому что вы сумасшедший.

Дункан отпрянул как ужаленный, удалился о стену камеры и сильно ушиб спину и голову. Какой-то миг, как затравленный зверь, он дико озирался вокруг себя, затем повернулся к Рэнду.

— Я не верю вам! — выдавил он и подался вперед. Рэнд быстро отступил. — Это не сумасшедший дом. Здесь нет врачей. Где я? Что это за камера?

— Это кладовая — единственное место, куда мы могли вас поместить.

И дверь захлопнулась.

Дункан мерил шагами камеру. Ему показалось, что скоро он уже протрет пол. Какие странные стены. Трудно представить себе более гладкий металл. Как стекло.

Он постепенно успокаивался и обретал присутствие духа.

Пока что его не тронули и, вероятно, не тронут. По какой-то причине Рэнд и Диверс хотят, чтобы он сошел с ума, и постарались соответствующим образом все подстроить. Но его не проведешь. Это не тюрьма, значит, и полицейский участок — тоже обман. Очевидно, он действительно находится в кладовой, хотя, пожалуй, не всякий бульдозер снесет такую кладовку.

Наконец Дункан растянулся на холодном полу, подложив руки под голову. Рано или поздно эта чудовищная история выплывет, и тогда он поднимет такой шум, что Рэнд и Диверс кончат свои дни за решеткой.

Когда Рэнд вернулся, Дункан все так же лежал на полу и даже не повернул головы.

— Нам надо еще немного поговорить.

— Об удостоверении, разумеется, — сказал Дункан. Рэнд слабо улыбнулся.

— Между прочим, да. Вы же знаете, это очень важно.

— Я знаю только, что по виду вы нормальный человек. На кого вы работаете? Вы шпион? Зря стараетесь, у меня нет никаких секретов.

Рэнд вздохнул и прислонился к стене.

— Сосредоточьтесь на бирке. На карточке, я имею в виду. Что вы почувствовали, увидев, как она скользнула в решетку?

— Не помню.

— Постарайтесь вспомнить.

— Ничего не чувствовал. А что я должен был чувствовать?

— Думаю, вы лжете.

Дункан приподнял голову.

— Сделайте одолжение — уйдите.

— Поверьте, это крайне важно.

— Поверить вам? Хорошо!

— Вы почувствовали злость?

— Нет.

— Грусть?

— Конечно, нет.

— Радость?

— Уйдите!

— Обреченность?

Дункан сжал голову и повернулся на спину.

— Нан! — выкрикнул он.

— Кто это? — удивился Рэнд.

— Моя жена, идиот!

— Ваша жена?!

Его жена, его любящая жена…

— Что случилось? Ты упал? — спросила она.

Он только вошел в дом — уставший, голодный и уже начинавший злиться, потому что на столе не было еды. Она с ужасом уставилась на его грудь, затем подошла к телефону и вызвала полицию…

— Хотя бы принесите мне койку. Вам бы поспать на этом полу.

— Простите, — сказал Рэнд, — я не подумал, что вам может быть неудобно. Я пришлю НН… Каменноликого.

Рэнд ушел, а Дункан улыбнулся и поднялся на ноги. Если они хотят играть, пусть! Он не выйдет из игры.

Отворилась дверь, и вошел Каменноликий. Ничего не подозревая, он наклонился, опуская койку, и тут Дункан что было сил ударил его в основание шеи…

Он вышел из камеры и застыл: все вокруг изменилось. Куда-то исчез полицейский участок: его место заняло маленькое помещение со стальными стенами.

Дункан подавил пробудившийся ужас. Пускай меняют декорации, это его не остановит!

Он осторожно, на миллиметр, приотворил другую дверь и, затаив дыхание, замер, прислушиваясь к разговору между Рэндом и Диверсом.

— Сознание — это функция разума, — говорил Рэнд, и в его голосе звучала злость. — Неужели ты не чувствуешь своей ответственности?

— Ну и что? У нас хватает других дел. Ты тянешь время.

— Черт возьми, он и так скоро пойдет в Распылитель.

Дункан проскользнул за дверь. Говорящие были скрыты от него стеной каких-то коробок. Он тихо пошел на звук голосов.

— Это случилось, потому что он потерял личную бирку. — Рэнд говорил монотонно, словно повторяя старый довод.

— И что же ты предлагаешь? — язвительно спросил Диверс.

— Не волнуйся, твои деньги будут целы… Потеряв бирку, он испытал потрясение: внезапно он стал никем. Невозможно!.. И он немедленно обратился к подсознанию. Не ухмыляйся, черт побери! Да, у него есть подсознание. Иначе откуда взялись эти воспоминания? Неужели ты не видишь?!

То, что видел Диверс, не имело никакого отношения к словам Рэнда. Его глаза расширились, лицо побелело. Рука дрогнула, и чашка с кофе упала на пол.

Неожиданно напрягшаяся спина Рэнда была единственным признаком того, что он тоже почувствовал неладное.

— Я моложе и сильнее вас обоих. Кроме того, мне нечего терять, — предупредил Дункан. — Не делайте глупостей.

— Не подходи! — выкрикнул Диверс, закрыв лицо руками и съежившись в кресле. — Где охранник?

— Он без сознания. Не волнуйтесь, я его не убил.

— О Боже, — простонал Диверс, и его глаза сверкнули в сторону Рэнда. — Все ты и твоя проклятая психология.

Рэнд медленно повернулся. Он был бледен, но казался спокойным.

Дункан вышел из-за коробок и наконец рассмотрел помещение. Его внимание привлекло содержимое открытого шкафа — теплая одежда, ботинки и пара странных костюмов наподобие водолазных. Он повернулся и увидел, что Диверс целится в него из пистолета.

Рэнд тоже заметил оружие и рявкнул:

— Убери!

Рука Диверса дрогнула.

Дункан сжал кулаки.

— Вы не имеете права стрелять в меня. Я не сделал ничего плохого. Я невиновен.

— Он прав, — сказал Рэнд. — Положи пистолет.

Диверс поколебался и швырнул оружие к ногам Дункана.

— Валяй. Бери. Ты же здесь главный.

— Мне не нужен пистолет. Я хочу уйти.

— Идти некуда, — странным голосом произнес Рэнд.

— Я хочу домой.

— Это…

— Заткнись. Пусть идет домой, — процедил Диверс сквозь стиснутые зубы.

— Неужели ты не можешь понять, что он страдает?

— Иди, — с усмешкой повторил Диверс. — Не слушай его. Он еще безумней тебя.

Дункан на негнущихся ногах подошел к двери. Уже у порога его окликнул Рэнд:

— Когда будете выходить, закрывайте все двери. На обратном пути тоже.

— Я не вернусь.

Рэнд тяжело опустился на край стула и склонил голову.

— Вернетесь. Заблуждение дало трещину, когда вы признали, что бирка была зеленой. Не вините нас… Мы не хотели.

Дункан замер, по спине пробежал холодок. Чего они добиваются? Очередной трюк, чтобы задержать его?

Он стремительно шел вперед, и эхо шагов гулко разносилось по стальному коридору. Вдоль стен стояли какие-то аппараты, но они не привлекали его внимания.

В лицо ударил свет, рука автоматически закрыла последнюю дверь. Он, вероятно, не туда попал, вероятно, где-то не там повернул. Потому что вокруг…

Пусть его вытаскивают из дома, пусть бросают в тюрьму и изощренно издеваются. И даже пусть подменяют полицейский участок стальной пещерой. Но нельзя же заменить один мир другим!

В ослепительно белом небе сверкало чужое солнце. Над каменистой почвой колыхался раскаленный воздух.

Вдали что-то двигалось, какие-то точки на мрачном горизонте, и Дункан с яростно колотящимся сердцем пошел в ту сторону. Он молился, чтобы это оказалась Земля, какая-нибудь неисследованная пустыня, но в глубине души уже знал, что это место не имеет ничего общего с его родиной.

Тело планеты было прорезано лощиной, и на дне ее работал гигантский механический комплекс. Экскаваторы зачерпывали породу и грузили в вагонетки. Вагонетки бежали по рельсам и скрывались за скалами.

Дункан резко остановился. Точки оказались не людьми. Это были насекомые — большие, похожие на муравьев существа, запросто ворочающие полутонные куски руды. Они трудились быстро и молча. Рабочие в лощине, операторы вагончиков, отдельные фигуры, копошащиеся у какого-то купола вдалеке, — все были муравьями.

Дункан шагнул вперед и упал, споткнувшись о камень. Над ним склонилось насекомое.

— Ты упал, — бесстрастно произнесло оно. — Я помогу тебе встать и проведу осмотр повреждений.

Две сильные трехпалые руки поставили его на ноги. В центре груди муравья находилась круглая зеленая пластинка с буквами АВТ. Выпученные горящие глаза медленно оглядели Дункана.

— У тебя нет бирки.

Дункан попятился.

— Ты насекомое, — прошептал он. — Ты ничего не знаешь. — Он сорвался на крик. — Ты глупое насекомое и ничего не знаешь! Глупая безмозглая тварь! — Он продолжал пятиться, снова споткнулся и упал. Муравей шагнул к нему, и он выкрикнул: — Не подходи!

— У тебя нет бирки, — повторил муравей. — Надо уведомить человека.

— Я человек, — всхлипнул Дункан.

— Ты ничто. Почему ты здесь?

Неожиданно между ними появился второй муравей, с буквами НН. Его рука поднялась и указала на грудь Дункана.

— Он потерявшийся. Оставь его, не смотри. Для нас его нет, он только для человека.

Дункан, пошатываясь, отошел за скалу. Муравьи проводили его взглядом и, бесстрастные, вернулись к работе.

Тут наконец до него дошел весь ужас происходящего. Чужое небо, чужое солнце, чужой воздух. Он существует, и планета существует, и эти два факта означают, что он дышит не кислородом.

Но он на Земле! Он землянин! У него маленький белый дом и жена по имени Нан с карими глазами. Их дети будут похожи на нее, когда родятся. Или уже родились? Солнце… солнце печет невыносимо.

Шатаясь, как слепой, натыкаясь на скалы, падая и подымаясь, он вернулся в туннель, закрывая за собой все двери.

Рэнд и Диверс внесли Каменноликого в свою комнату. Дункан остановился и посмотрел на то, что недавно казалось ему человеком. Он думал, что ударил человека. На самом деле он уничтожил гигантского муравья. Удар почти перерубил шею, в ране виднелась белая влажная ткань. На полу, как насмешливый глаз, лежала бирка с буквами НН.

Диверс при появлении Дункана торопливо отошел за стол и сел, подозрительно глядя на него. Рэнд, сцепив руки за спиной, стоял посреди комнаты, не в силах поднять глаза.

Дункан медленно приблизился к нему и опустил голову, готовясь услышать чудовищный приговор.

И все-таки он был не готов. Слова жгли, как огонь. Он не смотрел на Рэнда, но искал в его тоне ложь, тщился уловить тончайшее коварство, которое докажет, что все это обман, мистификация…

Но голос Рэнда звучал ровно и спокойно, искренне и жестоко, и лишь морщинки вокруг глаз выдавали его муку.

— Диверс и я — владельцы компании, известной на Земле под названием «Лаборатория ДНК». Мы создаем живые организмы, способные трудиться на непригодных для человека планетах. Большей частью мы производим крупных насекомообразных существ для разработки металлических руд.

Наши «насекомые» — трех типов, по-разному выращенные и обученные. ДКН и АВТ управляют рудопромывочными желобами и добывают сырье. НН предназначены для контроля. Несколько лет назад один из АВТ сошел с ума — решил, что он человек. Эти годы мы с Диверсом пытались выяснить, что сломало его психику. Теперь мы знаем — благодаря вам. Мозг наших созданий состоит из тех же белков, жиров и углеводов, что и человеческий, и ничем ему не уступает, хоть и рассчитан на другие условия.

Мы породили то, в чем сами не разобрались. Диверс и я хотели продолжать проверку, но правительство нуждалось в металле и заставило нас поторопиться. Да и мы не особенно возражали, никак не ожидая, что нашим насекомым известно что-нибудь, кроме того, чему их учили.

Несколько часов назад вы потеряли личную бирку — может быть, ее сорвало захватывающим контейнеры крюком или случайно отлетевшим камнем, — так или иначе, вы утратили ощущение личности, и мозг ваш немедленно придумал новую. Мы не понимаем, каким образом могли у вас появиться представления о Земле, о человеческой жизни и культуре. Но мы понимаем, что вы чувствуете себя человеком.

Я бы немедленно все прекратил. Нужно время, чтобы изучить наши творения, провести с ними все мыслимые психологические проверки и узнать в конце концов, кого же мы создали. Существо, удовлетворенное выполнением порученной работы, или обреченного на муки несчастного человека в облике чудовища. Но мне не дают времени. Остается только одно, и я искренне надеюсь, что это поможет. Отныне мы будем создавать работников, не наделенных личностью. Хочу думать, что, не имея представления об индивидуальности, они не смогут ее утратить. Больше я ничего сделать не могу.

Рэнд замолчал. Его плечи поникли.

Дункан поднес к лицу руку. Он видел морщины на ладонях, волосы на тыльной стороне, резко выступившие суставы. Он чувствовал, как сердце перекачивает кровь. Это наваждение — если только его ощущения и мысли можно назвать наваждением — просто так не исчезнет. Наконец он поднял голову.

— Что произошло с тем, другим?

— Он хотел умереть.

— Я тоже, — прошептал кто-то, и Дункан узнал свой голос.

— В куполе у лощины стоит Распылитель, — сказал Рэнд. — Там мы уничтожаем пустую породу.

Пустую породу? Умереть так — все равно что не жить, а он жил. Последние несколько часов он жил! Для смерти должна быть причина.

Он перерыл свою память и судорожно ухватился за единственную подсказку. Когда-то людей казнили за преступления — а он виновен в обмане. Возомнил себя человеком. Ложь. Его зачали в лабораторных установках, а родили на конвейере. Он заявил, что его дом Земля. Тоже ложь. У него нет дома.

Он виновен. Приговор — смертная казнь.

— Я готов.

Рэнд достал из стенного шкафа резиновый костюм и стал одеваться. Диверс с безразличным видом сидел за столом, наблюдая за поднимающейся к потолку струйкой сигаретного дыма. Когда Дункан двинулся с места, его голова дернулась.

— У нас с вами есть общая черта, — проговорил Дункан. — Нам обоим не хватает человечности.

Лицо Диверса напряглось. Он начал что-то отвечать, потом вдруг замолчал и отвернулся.

Рэнд посадил Дункана в маленькую открытую машину и вел ее все дорогу до купола. Яркий свет резал глаза, но Дункану виделось желтое ласковое солнце. На каменистой равнине он видел раскачиваемую ветром траву. Серый кролик выскочил из норы, на миг принюхался, затем юркнул обратно.

Распылитель был больше и шире человека. Дункан заглянул в его прозрачную дверь и увидел, как мерцает внутри воздух, подобно воздуху пустыни.

Рэнд опустил руку ему на плечо.

— Вы слышите меня? — Его лицо было бледно за маской костюма, а рука заметно дрожала. — Вам надо только войти и закрыть дверь.

Дункан шагнул вперед.

Рэнд сжал свою руку.

— Постойте. Пусть наваждение исчезнет!..

Дункан подумал, что это могло быть и с приговоренным к смерти на Земле. Придет священник; а потом врач предложит заглушить страх. Как разрешено законом.

Но он не желал легкой смерти.

Дункан шагнул внутрь и своей рукой закрыл дверь — думая о солнце.

Он еще мысленно крикнул: «Я человек!..»

Разрушительные силы добрались до человеческой плоти за резиновой оболочкой тела, и его смерть была болезненной и мучительной. Как он и хотел.