Владимир Ильич поднялся рано и тихонько, чтобы не разбудить Надежду Константиновну с Марией Ильиничной, прошёл в кухню. Костюм сегодня на нём был надет затрапезный, штиблеты поношенные. И галстук не повязан.
На кухне вовсю кипел чайник, в кастрюльке дышала горячим паром картошка. Хозяйство Ульяновых в кремлёвской квартире вела Саня, двоюродная сестра рабочего Ивана Васильевича Бабушкина, которого царские жандармы расстреляли в 1906 году.
— Владимир Ильич, неужто и вправду собрались? — удивилась Саня.
— А это что? — спросил Владимир Ильич с лукавыми огоньками в глазах. Показал чайник на плите и кастрюлю. — Это что? Кто завтрак мне пораньше приготовил сегодня? Спасибо, Саня. Садитесь, вместе позавтракаем.
И с аппетитом принялся завтракать, а Саня, наливая в стакан ему крепкого чаю, всё дивилась:
— Вроде дело-то не по вас, Владимир Ильич. Ваша забота умом раскидывать.
— А если Советскому государству надо, чтобы и руками денёк поработать? — весело улыбнулся Владимир Ильич.
Живо покончил с завтраком и вышел из дому. Утро было свежее, чистое. Лёгкий ветерок шевелил ярко-зелёные листья деревьев. Белые облачка бродили в голубом небе.
В Кремле было не по-обычному оживлённо и людно. На обширной кремлёвской площади строились отряды курсантов — они жили и учились в Кремле. Были тут и сотрудники Совнаркома и ВЦИКа.
Было Первое мая.
Партия обратилась к народу с призывом организовать сегодня вместо праздничных демонстраций субботник.
Год назад рабочие Московско-Казанской железной дороги в субботу, после рабочего дня, не ушли домой. Остались в мастерских. Отремонтировали четыре паровоза и шестнадцать вагонов бесплатно. Ленин написал о первом рабочем субботнике статью под названием «Великий почин». Ленин назвал коммунистической эту бесплатную, по доброй воле, работу.
И вот в праздничный день Первого мая 1920 года был объявлен Всероссийский субботник. Во всех уголках нашей огромной России люди выходили на улицы или в цеха на заводах и сообща делали для общей пользы что-нибудь важное.
Кремлёвские курсанты выстроились недалеко от казармы, у древней Царь-пушки. Бронзовая Царь-пушка стоит на чугунном лафете. Возле сложены чугунные ядра. Из Царь-пушки никогда не стреляли, старинные мастера-оружейники отлили её всем на удивление, а врагам на страх. И поставили навечно в Кремле.
Курсанты выстроились, и начальник курсов объяснил, что надо делать. Очистить кремлёвскую площадь от брёвен, досок и всякого хлама. Привести Кремль в образцовый порядок.
— Есть привести Кремль в образцовый порядок! — согласно отозвались курсанты.
В это время подошёл Владимир Ильич. Подошёл своей быстрой походкой, в стареньком пиджаке и кепке, серьёзный и весь в каком-то подъеме, с радостным блеском в глазах.
— Поступаю в ваше распоряжение, — вытянувшись по-военному, отрапортовал Владимир Ильич командиру. — Прошу принять меня в расчёт для участия в субботнике.
— Займите место на правом фланге, — сказал командир.
Часы на кремлёвской башне отзвонили время серебряным звоном. Грянули медные трубы оркестра.
— Приступить к работе! — раздалась команда. Повторилась по отрядам.
Весело приступили люди к работе. Музыка веселила, солнечный день. И что Ленин вместе с ними работает, очень было курсантам приятно.
Брёвна были тяжёлые. Таскали одно бревно вшестером. Скоро курсанты заметили: Владимир Ильич всё старается с толстого конца бревно захватить.
— Не годится так, — решили курсанты. — Надорвётся Владимир Ильич.
— Товарищ Ленин, — сказал один, — не можем мы, товарищ Ленин, чтобы вы тяжести такие таскали!
— Вы же таскаете. А мне отчего нельзя? — возразил Владимир Ильич.
И спокойно к следующему бревну пошагал.
— Ступайте лучше, Владимир Ильич. Мы без вас здесь управимся, — поспевая за ним, уговаривал курсант.
— Нет уж, нет уж, не выпроваживайте. Всё равно не уйду.
— Да ведь вам пятьдесят годиков стукнуло, Владимир Ильич!
Выпалил такое курсант и смутился. Уж очень попросту они держатся с Лениным, будто с ровесником, своим братом, рабочим парнем.
Владимир Ильич обернулся, погрозил пальцем, смеясь:
— Если я вас старше, молодой человек, так извольте со мной не спорить.
Вспомнился Владимиру Ильичу другой май, когда они с Надеждой Константиновной были в Шушенской ссылке. Ещё были там ссыльные — финн Оскар Энгберг и поляк Ян Проминский. Втайне от урядников соорудили они красный флажок и Первого мая собрались на лугу. Пели:
День настал весёлый мая,
Прочь с дороги, горя тень!
Песнь раздайся удалая!
Забастуем в этот день!
И мечтали там, в ссылке, о будущем…
Вот оно, будущее. Народ свободный, трудится для себя. Красная Армия на фронтах перешла в наступление. Скоро разобьём интервентов и контрреволюцию, вышвырнем вон навсегда.
…Владимир Ильич вернулся с субботника в мокрой от пота рубашке. У одного штиблета оторвалась подошва.
— На тебя обуви не напасёшься, — сказала Надежда Константиновна.
И пошла доставать Владимиру Ильичу свежее бельё. А он, усталый и довольный, мылся в кухне под краном, отфыркивался, мотал головой, брызги летели в стороны.
Потом Надежда Константиновна приколола Владимиру Ильичу к пиджаку красную ленточку, и он поехал на Театральную площадь на закладку памятника Карлу Марксу и сказал там революционную речь. И ещё в этот день закладывали памятник «Освобождённому труду», Владимир Ильич и там речь говорил.
А вечером выступил на митингах в одном, втором, третьем районе. И поехал в рабочий дворец. В этот день Первого мая 1920 года в Москве открывался рабочий дворец.
Владимир Ильич радовался сегодняшней согласной работе на Всероссийском субботнике. Новым памятникам радовался. Новой культуре.
Руки и ноги гудели у Владимира Ильича от усталости. И было хорошо-хорошо.