Жнец и его тень

Глава 2. ⟰ День, когда всё пошло не по плану

В погожий осенний денёк к старому дому подъехало сразу две машины: стильный грузовичок солидной транспортной компании, правда, укомплектованный обычными, ну почти что трезвыми грузчиками, и добротная семейная «газель», управляемая внуками Марфы Сергеевны.

— Это антиквариат, между прочим! — жнец, пожалуй, впервые за полторы сотни лет отчаянно сдерживался, чтобы не применить свои сверхъестественные способности в личных целях. — Да не трясите вы так стол, вы ему ножки оторвёте!

Грузчики кивали и исправлялись — ровно до следующего предмета меблировки. Жёлтые листья падали на крышу обречённого дома, как цветы на крышку гроба. Жнец, борясь с порочными желаниями всыпать бестолковым смертным по первое число, вымученно насвистывал похоронный марш.

— Иван Васильевич, — Марфа Сергеевна подкралась почти бесшумно, — я всё хотела, но как-то к слову не пришлось, спросить: а где вы работаете?

— Провожаю людей в последний путь, — машинально ответил жнец, с тревогой следя, как грузчик перебирает руками по дну великоватой для него коробки, — перестаньте подкидывать мою кофеварку! Вы хоть знаете, сколько она стоит!

— В похоронном бюро, значит, — по-своему истолковала этот ответ старушка. — Грустная служба, хоть и важная. Может, дадите визиточку? А то мне уж недолго осталось по земле бродить.

— Вы меня переживёте, Марфа Сергеевна! — вырвалось у жнеца, хоть умом он и понимал неправдоподобность этого утверждения. Но старшая по дому, что заставила бессмертного проводника душ завести паспорт, уже из-за одного этого факта виделась ему существом полумифическим.

Старушка хихикнула:

— Полно вам шутить, молодой человек. Так дадите телефончик?

— Простите. Я с этим переездом не успел заказать новые, — не имея ни малейшей потребности обзаводиться визитками, жнец вновь соврал ей.

— Ну ничего, — улыбнулась Марфа Сергеевна. — Если судьбе захочется, то сами собой пересечёмся.

— Бабушка! — замахал руками старший внук. — Садись в машину, мы всё погрузили!

— Будьте здоровы, Иван Васильевич, — она махнула рукой на прощание и бодро заковыляла к «газели», попутно ворча: — а сервиз мой хорошо упаковали? Знаю я вас, разгильдяев...

Они уехали первыми, а жнец ещё какое-то время стоял перед подъездом, пока грузчики, измученные непосильным трудом, курили скверно пахнущие сигареты. Он точно знал, что не забыл ни рабочих документов, ни милых сердцу сувениров, бесполезных, но служащих отличным поводом вернуться — но всё-таки испытывал сильное желание ещё раз войти в опустевшую комнату, проверить. Ненужное, нелогичное и какое-то... человеческое желание попрощаться. Но он не вернулся даже для того, чтобы просто запереть дверь.

Старый дом стоял чуть на отшибе, отгороженный от мира стеной стройных берёз. В просторном дворе по-прежнему покручивались скрипучие карусели. Когда-то там кипела жизнь, без страха играли дети. Но дом старел — и с ним старели его обитатели. И вот теперь настала пора ему вовсе отправиться в небытие. Как приходит срок для всего в этом мире.

Новое жилище не могло похвастаться уединением и тишиной: трёхэтажный особняк, разве что обнесённый каменным забором, стоял на верхней набережной, что была излюбленным местом для прогулок туристов и влюблённых парочек. Этот дом тоже был стар: построенный во времена поздней империи в стиле неоклассицизма, на фоне других исторических зданий с изящным декором он выделялся мрачной монументальностью.

Две веские причины заставили жнеца закрыть глаза на не слишком удачное расположение: про дом ходили слухи, что там живут призраки, что несколько отваживало других искателей длительной аренды (у экзальтированных же ловцов духов просто не хватало на неё денег), а хозяйка не имела ни малейшего желания возиться с официальными документами и только обрадовалась договору в стиле расписки от руки.

Грузовик остановился у двустворчатых парадных дверей, водитель дёрнул стояночный тормоз и попросил ключ.

Жнец за брелок вытащил связку из внутреннего кармана пальто и, удерживая её кончиками пальцев, протянул водителю. Тот же схватил ключи небрежно, задев ладонь.

Перед внутренним взором жнеца в бешеной круговерти пронеслись сменяющие друг друга картины: берег реки, длинная бечева, корабль, увлекаемый вперёд против течения толпой усталых мужиков — и безудержные загулы в кабаках, когда за окнами, кружась, падает пушистый снег...

Жнец прижал пальцы к вискам, избавляясь от остатков чужой памяти.

— А с прошлой жизни ты не очень-то изменился...

— Что, простите?..

— Я сказал, больше не прикасайтесь ко мне без моего разрешения... пожалуйста.

— Ладно, ладно, — водитель издал тихое «пфф» и соскочил на землю.

Ключ проскрежетал в замке, грузчики распахнули массивные двери, и из недр просторного холла на улицу вырвались облака многолетней пыли, заставив работяг натужно закашляться.

— Начальник, ты уверен, что хочешь здесь жить? — на всякий случай уточнил один из грузчиков.

Жнец кивнул. Обменявшись взглядами, в полной уверенности в сумасшествии клиента, грузчики стали выгружать из кузова мебель.

— Кофеварку... не уроните. И не переворачивайте... этот стул... — раздражение ушло, сменившись апатией: разве произойдёт что-то ужасное, даже если работяги переломают к чертям всё имущество? Это людям свойственно трястись над своими игрушками так, будто они участвуют в соревновании «кто собрал больше всего крутых штук — тот победил». Но откуда у жнеца такие чувства? Он что, пытается вспомнить, каково это — быть человеком? Зачем, это было слишком давно...

— Всё, — голос водителя выдернул его из задумчивости. — Расставлять сами будете?

— Да, спасибо, — жнец отсчитал несколько купюр и положил на капот грузовика. Грузчики обменялись короткими смешками, водитель с ухмылкой взял деньги, пересчитал и, убедившись, что всё правильно, завёл мотор.

Когда наконец за его спиной захлопнулась входная дверь, жнец присел на обмотанное полиэтиленовой плёнкой кресло и облегчённо откинулся на спинку, надеясь, что на этом его злоключения закончатся, и больше не придётся взаимодействовать со смертными кроме как по работе...

— Шеф! — пауза. — Шеф, кажется, именно вы мне пару месяцев назад рассказывали, что нельзя использовать силу в личных целях!

Жнец медленно повёл рукой в обратную сторону, и бронзовая фигурка индийского слона мягко опустилась обратно в коробку.

— Кинуть чем-нибудь тяжёлым в стажёра, который появляется прямо посреди моего дома и сразу начинает вопить — это не прихоть, а воспитательный момент, — это был максимум вежливости, на которую он в тот момент был способен.

— Ха, ну вы скажете тоже, — почему-то развеселился стажёр. — Вы не думайте, я всё понимаю. Для вас, наверное, это ужасный стресс. Но зато домик славный, большой такой, — он обошёл пирамиду коробок, сделал несколько шагов по пустому пространству, поднимая пыль, — неухоженный немного, но зато столько вариантов, что можно сделать! Вот здесь, например, слишком много свободного места. Можно построить аквадискотеку — прямо в холле. А что?

— Какая... к чертям... аквадискотека?!

Жнец в кресле растаял тёмным дымом, чтобы мгновение спустя оказаться прямо перед стажёром. Тот отскочил назад, выставив руки перед собой в защитном жесте, избегая прикасаться: жнецы не могли читать прошлые жизни друг друга, как делали это с людьми, но всё же старались следовать корпоративной этике.

— Шеф, спокойно, остыньте, у вас просто был плохой день, не надо, пожалуйста, меня пугать, мне страшно...

Жнец сжал и разжал кулак, справляясь с собой.

— Ладно, проехали. Что там у тебя?

Он был главным жнецом, заместителем начальника четвёртого отдела, а потому без особых усилий смог делегировать обучение новичка полевой работе младшим коллегам и тем самым сохранить себе остатки душевного равновесия. Но беспокойный стажёр всё равно постоянно попадался на глаза: в канцелярии, в конторе, в архивах. Теперь вот без вызова заявился к нему домой.

— Сверху новые списки прислали, — стажёр открыл сумку, вытащил оттуда папку, услужливо раскрыл и протянул жнецу. Листы содержали длинную таблицу имён, адресов и дат, возле некоторых строк стояли отметки-черепа. — Ребята, зная о вашей ситуации, разобрали самых срочных, а остальное велели отнести вам, ну вот, я принёс.

Жнец пролистал списки до конца, задумчиво приложил палец к одной из записей:

— Центральное кладбище, через десять минут. Я займусь этой.

— Шеф, я понял, — каким-то противным жалостливым тоном изрёк стажёр. — Вы — трудоголик. Могли бы взять выходной в связи с переездом...

— Думаешь, у смерти бывает выходной? — с горькой насмешкой отозвался жнец.

— Нет, я всё понимаю, у нас предприятие непрерывного цикла производства, но... смерть — это мы все! Нас только в четвёртом отделе пара десятков, а есть ведь ещё и другие. Что плохого, если кто-нибудь иногда отдыхает?

— Прекрати мысли человеческими категориями, стажёр, — жнец неодобрительно покачал головой. — Спасибо за списки, можешь идти.

Он вызвал серп и, опустив взгляд в документы, поставил печать напротив выбранного имени. А когда вновь посмотрел перед собой, стажёр всё ещё торчал там и переминался с ноги на ногу.

— Шеееф... а возьмите меня с собой? Мне пока не дают ключи от офиса, придётся торчать в приёмной, пока кто-нибудь не вернётся... Ну... или, может быть, я сегодня в отгуле до завтра?

Видят боги, больше всего хотелось жнецу в тот момент опровергнуть сказанное пару минут назад и действительно отправить стажёра на все четыре стороны. Но, как заместитель начальника отдела, он не имел права так поступить.

— Ладно, пошли, — сквозь стиснутые более, чем следует, зубы процедил жнец.

— Ура! — не стал скрывать своей радости стажёр, но одного взгляда хватило, чтобы он замолчал и вытянулся по струнке.

Жнец отряхнул от напа́давшей пыли свою форменную шляпу и, надев её, переместился на центральное кладбище.

У дальней ограды кто-то вымазал большой старомодный памятник красной краской и зажёг десяток свечей. На мраморной гробнице лежала девушка в белом платье, а волосы её были прижаты венком из чёрных роз. Над головой эфемерные часы отсчитывали последние минуты жизни: 4, 3:59... Часы, которые запускались с занесением имени в списки смерти — и останавливались с последним вздохом.

— О, великий Сатана, Князь мира сего, прими в объятия свои возлюбившую тебя превыше жизни и назови невестой...

Руки парня, сжимающие нож, тряслись, как в лихорадке.

— Наташк, ну не могу я так! Ты точно этого хочешь?

— Славик, не будь тряпкой! — прикрикнула на него девушка. — Я вернусь в этой мир невестой дьявола, мы же это обсуждали, суперсильной!

— Х-х-хорошо.... — Славик зажмурился и резко, чтобы не передумать, опустил лезвие вниз. Дрожащие руки и закрытые глаза не позволили ему нанести точный удар, нож миновал сердце и застрял между нижней парой рёбер. С тихим вскриком, душа воспарила над телом, всё ещё связанная с ним светящейся нитью. Она замерла, наблюдая, как по белоснежной ткани расползается алое пятно... а потом начала бестолково зажимать рану призрачными руками.

— Я передумала! Я не хочу! Славик, звони в скорую!

Тело пошевелилось, пальцы судорожно вцепились в рукоять ножа.

— Славик... скорую... — прошептали немеющие губы.

Парень, выйдя из ступора, начал суетливо искать в карманах телефон.

Душа, уверившись, что дело пошло, напуганной ланью обернулась к жнецам, чьи силуэты теперь отчётливо различала на фоне деревьев.

— Вы... вы скажете Сатане, что я не могу быть его невестой, ладно? Мне нужно назад.

— Нужно было думать раньше, — сообщил стажёр, и на лице его появилась очень неприятная, не понравившаяся главному жнецу улыбка. — Теперь поздно.

Он подался вперёд — шеф не успел его остановить, рука, потянувшаяся к воротнику пальто, схватила пустоту, — и взмахнул серпом. Светящаяся нить с треском лопнула, а тело обмякло, перестав бороться.

— Нет! — раненым волком взвыла душа. — Я не хочу, я не пойду!

И понеслась прочь, скользя вместе с потоками ветра.

— Останови её, идиот!

— Имя, нужно назвать её имя... — напуганный начальственным криком стажёр стал судорожно перелистывать списки, уронил их, листы разлетелись в разные стороны. Коротко ругнулся и припустил вслед за улепётывающей душой. Сначала он бежал, потом вспомнил, что умеет мгновенно перемещаться — облака чёрного тумана возникали то там, то тут — но душа петляла, как заяц, и стажёру никак не удавалось её настичь.

— Колокольцева Наталья, год рождения две тысячи четвёртый! — не повышая голоса и не делая попыток подобрать документы, отчётливо произнёс главный жнец. — Иди ко мне!

Душа остановилась, безвольно опустила руки — и побрела к нему, как приговорённый идёт на плаху. На расстоянии в полшага чары ослабли, и она в истерике заколотила кулаками жнецу по плечам.

— Я должна была вернуться! Я могла вернуться! Я видела! А вы! Из-за вас!..

Стажёр, которого шеф одарил гневным взглядом, опустил глаза и, хлюпнув носом, стал подбирать разбросанные списки. Вслух же жнец произнёс:

— Твоя смерть — результат твоих собственных действий. Мы не обрываем жизнь — лишь провожаем людские души.

Мельтешение кулаков прекратилось, душа крепко задумалась.

— Я так понимаю, провожать меня во дворец Сатаны вы не собираетесь?

— Тут надо было пошутить, что ты же сама отказалась, но не буду таким жестоким, — вновь осмелел стажёр. — Сатана явно не выбирает невест из молоденьких дурочек, которые так легкомысленно относятся к жизни. С другой стороны, в Пекле, куда ты непременно попадёшь, как самоубийца, ты можешь попробовать познакомиться с ним на общих основаниях...

— Просто молчи, — прошипел главный жнец.

— В Пекло? Меня ждёт... Пекло? — на призрачных глазах навернулись слёзы.

— Не мне решать. Уповай на милость богов, — пожалуй, в исполнении жнеца это обозначало крайнюю степень сочувствия.

Повинуясь его силе, кладбище исчезло, сменившись туманной равниной. Рваной раной пересекала её огненная река, два берега соединял мост из красных камней. У его опор, свернувшись клубком, безмятежно спал трёхглавый дракон.

— Горыныч! Ах ты мой хороший мальчик! — стажёр радостно обнял дракона за ближайшую морду. Тот лениво вильнул хвостом в знак приветствия.

— Кхм... ты вообще-то ещё на работе, — холодно напомнил жнец, призывая на помощь всю свою выдержку.

— Виноват, шеф, — чтобы не встречаться с ним взглядом, стажёр спрятался жнецу за спину.

— Это Калинов мост, — стараясь больше не обращать на него внимания, жнец обернулся к душе и сделал приглашающий жест. — За ним начинается мир мёртвых. Разреши проводить тебя?

— Разве у меня есть выбор?

Где-то на середине моста душа, чуть замедлив шаг, обернулась к нему с грустной улыбкой:

— Не повезло вам с напарником. Сочувствую.

— Да... спасибо.

Внешне он ничем не выдал себя, но, кажется, это было последней каплей. Это ж насколько нужно быть профнепригодным, чтобы даже души жалеть начали?

Когда жнец вернулся с той стороны, стажёр воровато огляделся, словно боясь, что их подслушают:

— Я тут подумал... то есть, я хотел сказать, спасибо, что поддержали меня на кладбище. Выволочка в присутствии мёртвой души — это было бы очень обидно...

— Потому что, в отличие от тебя, репутация конторы для меня — не пустой звук... придурок, — тут жнец уже не сдержался, отвесил стажёру подзатыльник, так что шляпа сползла до самого носа.

Под негодующие вопли: «Ну шееееф!» — он, не оглядываясь, пошёл прочь, к длинному, тянущемуся далеко в лес серому зданию с узкими окнами. Трудно было понять сколько в нём этажей: то казалось, что один, а то — целых четыре. На угольно чёрной табличке по левую сторону от входа белыми буквами было выведено:

«Восточно-европейское управление смерти, отделы 1–10».

Жнец так хлопнул дверью, что табличка покачнулась. Ураганом пронёсся по коридору, влетел в кабинет четвёртого отдела, рывком отодвинул стул, не глядя — от всегда точно знал, что и где лежит на рабочем месте — вытянул из ящика бланк «служебная записка» и стал быстро писать, не отрывая ручки от бумаги.

Обычно он по десятку раз проверял каждую букву, но сегодня перечитал получившуюся докладную всего один раз. Видят боги, два месяца он честно пытался быть терпеливым шефом! Но сегодня он обязательно положит этому конец!