Жокей в маске

Глава 28 ЖОКЕЙ В МАСКЕ

– Держу пари на полмиллиона франков! – заявил Мэксон.

Это произвело сенсацию. Даже для богачей, членов жокей-клуба, собравшихся этим вечером обсудить предстоящие скачки, пятьсот тысяч франков были далеко не пустяком. Однако, как и подобает аристократам, все сделали вид, что ничего не слышали.

Сегодня клуб был полон. На следующий день предстоял розыгрыш Большого приза муниципалитета. Не оставалось уголка, где бы не обсуждали предстоящий заезд. И немудрено – сумма приза была огромна. Но даже не это было главным. Больше всего любителей скачек интриговало то, что на решающий заезд вновь заявили лошадь, вызвавшую недавно столько кривотолков – Каскадера.

Какие только слухи не ходили вокруг серого в яблоках жеребца! После случая с «раздвоением» Каскадера было предпринято расследование. Стало ясно, что одна из лошадей – подставная и, следовательно, подлежит дисквалификации. Но поскольку сразу после заезда и фаворит, и его жокей исчезли неизвестно куда, почтенной комиссии некого оказалось сравнивать. Конюхи в один голос утверждали, что ту лошадь, которую они видят, привели в паддок еще до того, как победитель пересек финишную черту. А за случайное падение не дисквалифицируют. Жюри ограничилось штрафом с конюшен и призывом к усилению бдительности.

И вот теперь Каскадер снова будет участвовать в скачках. В кулуарах жокей-клуба ходили разговоры о том, что если лошадь смогли подменить один раз, то в следующий раз это сделают так ловко, что комар носа не подточит. Как знать, кто на этот раз появится на дорожке – безродная кляча или чистокровный скакун? Тот, кому известен ответ, сможет поживиться.

И вот среди этих разговоров в гостиной клуба возник спор, закончившийся предложением пари на полмиллиона. Мэксон утверждал, что Каскадер не имеет никаких шансов на победу. В качестве фаворита он называл Примевера, рысака-трехлетку. Граф Мобан с легким раздражением заметил, что имеет несколько больше оснований оценивать шансы собственной лошади, чем американец, который ее и вблизи-то не видел.

Пожалуй, Мэксону для сохранения остатков своей репутации не стоило ввязываться в спор с графом, но в последнее время он не мог себя сдерживать. Если американец слышал, как Мобан говорит «белое», можно было с уверенностью сказать, что Мэксон думает – «черное». В обществе уже поговаривали о том, что в соперничестве с потомственным французским аристократом заморский миллионер явно проигрывает.

Сегодня Мэксон, похоже, особенно нервничал – ведь после завтрашних скачек будет объявлено имя нового президента жокей-клуба. Оставалось всего двадцать четыре часа!

– Держу пари на полмиллиона франков, что ваша лошадь придет первой! – запальчиво повторил Мэксон, и эти слова эхом прокатились над притихшей гостиной.

Посетители продолжали говорить вполголоса, чтобы не пропустить ответ. Само предложение выглядело странно – оно шло вразрез с традициями клуба. Здесь не принято было заключать пари на людях. Для таких дел существуют букмекеры, тем более, когда речь идет о такой сумме. Причем, букмекер имеет право отказаться принимать пари, если уверен, что один из спорщиков совершает явную глупость. Поэтому в принародном заявлении Мэксона многие усмотрели провокацию. Возможно, граф Мобан подумал о том же. Некоторое время он задумчиво смотрел на собеседника, потом вдруг улыбнулся.

– Полмиллиона… А не маловато, друг мой?

Американец нахмурился:

– Вам мало?

– Именно так, – спокойно подтвердил граф. – Я предлагаю в залог миллион. Причем, если проиграю, то обязуюсь выплатить деньги сразу после заезда. Но, предупреждаю, я собираюсь выиграть!

По гостиной пронесся изумленный шепот. Даже старожилы не могли припомнить, чтобы кто-нибудь сорвал такой куш на тотализаторе. Миллион франков! Только Мэксон не повел и бровью.

– Кто жокей? – деловито осведомился он.

Мобан небрежно пожал плечами:

– Пока не знаю. Да и какая разница? Эта лошадка может выиграть, даже если на спине у нее будет мешок с булыжниками.

Мэксон не стал колебаться:

– Что ж, увидим. Жокей действительно роли не играет. Я принимаю пари.

Церемонно поклонившись друг другу, соперники разошлись в разные концы гостиной. Гордость не позволила ни одному из них предложить оформить пари документально. Обоих окружили любопытные.

– По-моему, вы зря так рискуете, мсье, – говорил один из сторонников американца. – Я слышал, что Каскадер в прекрасной форме.

– Это еще не факт! – возражал другой. – Зато представьте себе, что выиграет Примевер. Даже если Мобан и сможет уплатить миллион, что сомнительно, это все равно не пойдет на пользу его репутации. Безрассудство не к лицу аристократу!

Мэксон не отвечал. Выглядел он несколько удивленным собственной горячностью. Конечно, потеря миллиона не разорит его. Но стоило ли вообще сейчас заключать это пари? Все-таки скоро выборы. И к тому же Мобан обязался заплатить сразу после заезда. Мэксон, правда, не давал публично подобного обещания, но оно как бы само собой подразумевалось. И это было весьма неприятно. Даже миллиардеры порой испытывают нехватку наличности, и Мэксон сейчас находился в таком положении. Некоторым в этой гостиной было известно, что он ждет крупных денежных поступлении из Америки лишь на следующей неделе. Это значит, что если он проиграет пари, то у него останется пятьдесят – шестьдесят тысяч франков, не более. Почти ничего, если учесть его траты.

Мэксон едва заметно усмехнулся. Мало того, что он очертя голову заключает пари, не имея достаточных средств, так он еще делает это не по собственной воле! Не далее как сегодня утром один человек сказал ему:

– Мы почти у цели. Остается только выманить волка и захлопнуть ловушку. Но волк выходит из лесу, только если он зол или голоден. Я прошу вас рискнуть. Вынудите графа Мобана пойти на такое пари, чтобы потерянная сумма разорила его.

Этим человеком, конечно, был Жюв. Увидев колебания американца, он добавил:

– Я понимаю вашу нерешительность. Но у нас нет другой возможности. Не имея фактов, мы вынуждены идти на риск.

– Хорошо, – согласился Мэксон. – Я буду спорить на пятьдесят тысяч.

Однако граф Мобан оказался человеком азартным. И пари было заключено на миллион.

На следующий день, около половины третьего, Жюв, стоя возле весовой на ипподроме в Отей, рассеянно следил за скачущими лошадьми. Вскоре к нему подошел Мэксон.

Его холодная сдержанность пропала, он побледнел и запыхался.

– Что с вами? – воскликнул Жюв.

Американец отвел его в сторону и, оглянувшись, прошептал:

– Помните пари, которое я заключил?

– Конечно. На миллион, верно?

– Да… И если я проиграю, заплатить нужно будет сразу после заезда.

– Ну да. А что, что-нибудь изменилось?

– Изменилось. Я не смогу заплатить за проигрыш.

Жюв вздрогнул:

– Что такое? Вы не взяли с собой денег?

Слова еще не сорвались с губ инспектора, как он уже знал ответ на свой вопрос. И не ошибся. С трагическим видом Мэксон распахнул полы пиджака. С левой стороны подкладка была аккуратно надрезана.

– Теперь понимаете? – спросил американец.

Жюв молчал.

– Деньги лежали у меня в бумажнике, – сказал Мэксон. – Еще десять минут назад они были там!

Инспектор безнадежно махнул рукой:

– Если уж не везет, так во всем. Вас снова обокрали. Хотел бы я знать, кто!

– Не понимаю, – недоуменно произнес Мэксон. – Как можно это проделать незаметно?..

– Среди воров есть настоящие фокусники, – усмехнулся Жюв.

– Вы думаете, что это опять Фантомас?

– Все может быть.

– Но где он прячется, этот таинственный злодей? Как его узнать?

Жюв промолчал. С минуту он о чем-то размышлял, затем спросил:

– Вы видели графа Мобана на ипподроме?

– Да, несколько минут назад, – вспомнил Мэксон. – Мы с ним столкнулись в проходе.

Глаза полицейского блеснули, и он поспешил отвести взгляд в сторону.

– Постарайтесь успокоиться, – сказал Жюв, положив руку на плечо собеседнику. – В конце концов, о том, что деньги украдены, знаем только мы с вами, да еще, пожалуй, вор. Но мы ведь пришли сюда, чтобы выиграть! Пусть Мобан бережет кошелек!

Мэксон слабо улыбнулся:

– Неважное утешение. Признаться, я все меньше верю, что выиграю это пари.

– Почему? – насторожился Жюв.

– Пойдемте, увидите сами.

Они прошли к паддоку. Там уже шла подготовка к решающему заезду. Лошади, отобранные для борьбы за Большой муниципальный приз, прохаживались по кругу. Вдалеке виднелся серый в яблоках жеребец, еще не оседланный. Мэксон стиснул руку инспектора.

– Посмотрите! – прошептал он. – Сила из него так и брызжет! Клянусь, это та самая лошадь, которая однажды уже выиграла скачки.

Жюв прищурился, вглядываясь.

– Это настоящий скакун! – продолжал бубнить американец. – Перед тем как показать лошадей комиссии, их снова подменили. И дисквалифицированной оказалась кляча, у которой сроду и не было никакой квалификации! Потому Мобан и согласился на пари.

Инспектор закусил губу. Судя по всему, Мэксон был близок к истине.

«Боже, это уж слишком! – в смятении думал полицейский. – Сначала его дважды обокрали, теперь он отдаст Мобану еще миллион, да к тому же получит репутацию не только человека, ничего не смыслящего в лошадях, но и неплатежеспособного должника!»

Одним словом, ситуация складывалась более чем скверная. Причем, возникали серьезные опасения, что граф Мобан продумал ее заранее. Жюву хотелось кричать на весь ипподром:

«Я знаю, кто это такой! Я сорву с него маску!»

Но, увы, он не мог позволить себе такого безрассудства. Факты – упрямая вещь, а именно их-то и не хватало. Небольшая надежда оставалась лишь на то, что этим утром Фандору удалось узнать что-то новое. Но пока журналиста не было видно.

На трибунах собрались почти все члены жокей-клуба. Они азартно обсуждали лошадей, участвующих в заезде на Большой муниципальный приз. Тут нашлось о чем поспорить – животные были как на подбор. Ни один знаток не мог сказать с уверенностью, кто окажется победителем.

Но, конечно, наибольшее внимание привлекали Примевер и Каскадер. Жокей Примевера Вилли, ветеран конюшен Бриджа, был уже в летах, но отличался огромным опытом и железным хладнокровием. Кто поскачет на Каскадере, пока не было известно.

Что касается серого в яблоках жеребца, то он не пользовался большой популярностью среди широкой публики. Комиссия, расследовавшая случай с мнимой победой Каскадера, отчитывалась только перед членами жокей-клуба, остальным же без всяких объяснений вернули их ставки. В памяти игроков осталось одно – лошадь обманула их надежды, за что и была дисквалифицирована. Сегодня на Каскадера не поставил почти никто, кроме нескольких опытных лошадников.

Зато кассы были забиты ставками на Примевера. Если судить по количеству принятых клерками денег, этот жеребец оказался признанным фаворитом.

И вот наконец лошади принялись выстраиваться на линии старта. На табло появились имена жокеев. В толпе зашумели – на Каскадере должен был выступать любимец завсегдатаев.

– Люсьен Белар! – зашумели зрители. – Люсьен Белар снова выступает!

Стартер взмахнул флажком, и жокеи пришпорили своих скакунов. Заезд начался.

Это было великолепное зрелище. Освещенные ярким осенним солнцем лошади, казалось, стлались над землей. Жокеи в разноцветных шапочках сидели на их спинах, как влитые.

Первое препятствие все двенадцать преодолели с легкостью, почти одновременно. Публика одобрительно загудела. Лошади приближались, и вскоре можно было уже разглядеть, кто есть кто. В толпе послышались удивленные восклицания. Зрители на трибунах приподнимались на цыпочки и спрашивали друг друга:

– Кто это? Кто скачет на Каскадере?

С задних рядов доносилось:

– Как кто? Посмотрите на табло! Там написано – Люсьен Белар!

– Тогда почему он в маске? – отвечали им. – От кого он прячется?

– Может, у него рожистое воспаление? – хохотнул кто-то.

– Типун вам на язык! – крикнул мужчина из первого ряда. – Грех шутить такими вещами. Да и вообще, это вовсе не Люсьен Белар. Этот малый гораздо выше и шире в плечах.

Наиболее дальнозоркие из зрителей тоже это разглядели. Фигуру не скроешь маской! Игроки заинтригованно переглядывались.

– Кажется, опять готовится какая-то пакость, – сказал один из них.

И оказался прав. Все произошло у третьего, самого безобидного препятствия. Это была невысокая изгородь, перемахнуть через которую ничего не стоит мало-мальски обученной лошади. Однако преодолеть это препятствие удалось только Каскадеру и Примеверу. Следующая лошадь внезапно упала. Жокей кубарем покатился по земле.

Не успели зрители посочувствовать ему, как такая же участь постигла одного за другим всех участников заезда. Над дорожкой поднялась туча пыли, раздались ржание и крики. Невозможно было определить, где всадник, а где лошадь.

Зрители на трибунах повскакивали. Никто ничего не понимал. Впечатление было такое, словно изгородь после прыжка Каскадера и Примевера вдруг стала выше на добрых полметра. Некоторым пришла в голову мысль о тонкой проволоке, которую неожиданно натянули над препятствием. На памяти старожилов такое случалось.

Из облака пыли появились четыре фигуры. Но эти люди совсем не походили на жокеев. Это были рослые мужчины в костюмах, заляпанных грязью. Зрители разглядели, что лица неизвестных закрыты черными платками. Мужчины перепрыгнули через ограждение и начали пробиваться сквозь толпу к выходу.

– Господа! – послышался женский крик. – Что же вы смотрите!

Несколько человек встали на пути неизвестных, пытаясь их задержать. Недолго думая, мужчины в масках выхватили револьверы и начали беспорядочную пальбу поверх голов. Смельчаки-добровольцы немедленно бросились врассыпную. Пронзительно завизжали женщины. Работая локтями и кулаками, неизвестные проложили себе дорогу к выходу и скрылись.

Против ожидания, этот беспрецедентный случай не отвлек внимания большинства присутствующих от скачек – слишком велик был главный приз, слишком много надежд связывали зрители с Примевером. Он лидировал вместе с Каскадером. Пять лошадей остались лежать на земле после свалки у препятствия, остальные продолжали гонку, но видно было, что шансы их равны нулю – упущено время, потеряна скорость.

Все следили за борьбой Каскадера и Примевера. Постепенно становилось ясно, что серый в яблоках жеребец выходит в фавориты. Некоторое время лошади шли ноздря в ноздрю, но перед рвом с водой Примевер шарахнулся в сторону, в то время как его соперник перескочил препятствие, даже не заметив его. Расстояние между скакунами стало увеличиваться.

На последнем повороте Примевер отстал уже безнадежно. Сзади его начинали поджимать другие лошади, а Каскадер приближался к финишной прямой. И тут снова произошло неожиданное.

Столб, на котором крепилось знамя ипподрома, вдруг покачнулся и рухнул прямо на двух несчастных жокеев, которые начали уже обходить Примевера. Их лошади попадали, и это, казалось, придало уставшему Примеверу новые силы. Его наездник с криком взмахнул хлыстом и рванулся вперед, настигая фаворита.

– Что за чертовщина… – послышалось в толпе. – Похоже, в этом заезде принимает участие нечистая сила. Вы посмотрите, что творится!

И действительно, происходящее напоминало заранее подстроенный спектакль. Из двенадцати лошадей, начинавших заезд, осталось только две. Семеро были покалечены, остальные, прихрамывая, сошли с дистанции. Гонку продолжали лишь Каскадер и Примевер.

Да и тут, судя по всему, исход был предрешен. Хоть Примевер и напрягал сейчас все силы, показывая чудеса скорости, ему не догнать было Каскадера, которому оставалось каких-нибудь триста метров до финиша. С трибун раздавались требования назвать имя жокея в маске. Жандармы метались туда-сюда, призывая публику сохранять спокойствие.

Пожалуй, единственным, кто не потерял голову, был граф Мобан. Плотно сжав губы, он стоял на трибуне, прямой и надменный. Если бы кто-нибудь посмотрел на него сейчас внимательно, то поразился бы произошедшей перемене. В глазах графа полыхал огонь, в чертах появилось мрачное величие. Седые волосы и бакенбарды казались чужими на помолодевшем лице. Не отрываясь, граф следил за Каскадером.

Стоявший возле весовой Мэксон рванул воротник и оглянулся по сторонам. Губы его побелели, на лбу выступили капли пота. Казалось, американец ищет пути к отступлению.

И вдруг зрители, на все лады костерившие Каскадера и его загадочного всадника, радостно заулюлюкали. Обстановка на дорожке снова изменилась. Серый в яблоках жеребец споткнулся и перешел на неуверенную, вялую рысь. Примевер стремительно догонял его!

Раздались аплодисменты.

– Не выдержал! – орали в толпе. – Куда тебе, вислозадому! Обгони его, Примевер!

Только несколько истинных знатоков недовольно нахмурились. От их наметанного взгляда не ускользнуло, что наездник нарочно сдерживает лошадь, мешая ей финишировать достойно.

– Посмотрите-ка, – негромко сказал пожилой господин своему соседу, – этот молодчик спятил. Еще немного, и он разорвет ей губы удилами!

Его собеседник медленно кивнул.

– Да, старается вовсю. Удивительно, как этого до сих пор никто не заметил!

Однако это уже увидели. Несколько наиболее горячих игроков с протестующими криками полезли через заграждение. Подоспевшие жандармы заработали дубинками. Над ипподромом стоял сплошной рев. Примевер стремительно настигал Каскадера, который едва двигался. До финиша ему оставалось всего несколько метров, но жокей не давал ему преодолеть их! Еще секунда, другая – и Примевер первым пересек линию финиша.

– Победа! – завопили в толпе. – Он выиграл заезд! Ура Примеверу!

Лицо Мэксона налилось кровью. Он несколько раз глубоко вздохнул и стал подниматься по трибунам. Подойдя к графу Мобану, он прохрипел:

– Вы проиграли. По условиям пари деньги должны быть выплачены немедленно.

Все члены жокей-клуба смотрели в их сторону. Не каждый день увидишь, как проигрывают миллион франков наличными! Неужели Мобан заплатит, тем самым признав, что заезд проходил без нарушения правил? По сравнению с чудовищным гамом, царившим вокруг, на этом пятачке было удивительно тихо.

Граф молчал. Потом повернул к Мэксону помертвевшее лицо и процедил:

– Ну что ж, радуйтесь. Вы выиграли. Получите ваши деньги.

Он усмехнулся и добавил:

– Это меня не разорит. Если захочу, я достану куда больше.

Небрежным жестом граф вынул пачку банковских билетов и протянул их американцу. Мэксон взял деньги и посмотрел на них так, словно в руках у него была бомба. Лицо его побагровело еще больше.

– Так-так… – прошипел он. – Благородный граф Мобан платит долги… Только вот своими ли деньгами он их платит?

Американец замахал рукой, призывая окружающих в свидетели.

– Это мои деньги! – взвизгнул он. – Я сегодня утром их пересчитывал и знаю номера банкнот. Полчаса назад они лежали здесь!

И Мэксон распахнул свой пиджак, показывая порезанный карман.

– Этот прохвост обокрал меня! Я немедленно передам его полиции!

Граф Мобан не стал ждать появления жандармов. Оттолкнув Мэксона, он с кошачьей ловкостью перемахнул через перила и спрыгнул на газон. Через минуту он скрылся в толпе. И в ту же секунду внизу раздался голос инспектора Жюва:

– Общий приказ – арестовать графа Мобана. И без церемоний! Это – Фантомас!

Тем временем толпа у въезда в паддок вовсю глазела на загадочного жокея, гарцевавшего на Каскадере. Тот так и не снял свою маску, несмотря на град оскорблений и угроз. Те же люди, которым он помог выиграть, теперь поносили его.

– Жулик! Тебя дисквалифицируют! Все видели, что ты нарочно придерживал лошадь!

Наконец жокею это надоело. Свистнул хлыст, и Каскадер рванулся вперед. Толпа бросилась врассыпную, и лошадь, легко перескочив через загородку, оказалась в паддоке. Не теряя времени, жокей передал ее конюху и, одолев забор с другой стороны, бросился к поджидавшему его автомобилю. Как только дверца захлопнулась, машина тронулась с места. Жокей снял маску и вытер потное лицо. Если бы его увидел сейчас работник конюшни в Мезон-Лафит, он тотчас же узнал бы Скотта. Человек более информированный сказал бы:

– Жером Фандор!