Жозефина

Глава 16. УЛЫБНИТЕСЬ! КАМЕРА!

Конечно, однажды это должно было случиться. Коль скоро все в доме имели отношение к шоу-бизнесу, не мудрено, что и Жози пошла по нашим стопам.

Специалисты утверждают, что средняя собака понимает пять-шесть слов или команд. Умная собака понимает от двадцати до тридцати: пирожное, прогулка, ужин, папа, мама, холодильник, прическа, сладкое, нет, молодец и еще несколько слов. Что касается Жози, то она не только усвоила все перечисленные слова и выражения, но в ее лексиконе также значились: спонсор, Нильсоны, долевое участие, лучшее эфирное время, пленка, летняя замена и прогон. Она знала, что выражение «отмена передачи» связано с материальными затруднениями, «13» не просто число, а цикл телевизионных передач, «26» означало первоклассный цикл передач, а «39» говорило сердцу зрителя: «Бросьте все, мы в эфире!»

И кто только не почесывал ей животик! Милтон Берль, Джек Леонард, Клифтон Фейдимен, Эрл Уилсон, Киф Брассел и ее крестный отец, всемирно известный трезвенник Джо Льюис. В сущности, к пузику Жози прикасалось такое количество прославленных рук, что его можно было бы сравнить с цементной стеной перед китайским театром Траумена, где голливудские знаменитости оставляют отпечатки своих пальцев. Скоро дойдет до того, думала я, что люди станут указывать на животик Жози и благоговейно шептать: «Здесь была Люсиль Болл».

Конечно, идя к нам в гости, мало кто заранее дрожал от нетерпения: «Где тут животик Жози? Я жажду почесать его!» Это получалось само собой, иногда даже против их воли. Они даже не отдавали себе отчета в собственных действиях. Жозефина взяла управление этим процессом в свои руки.

Едва появлялся гость, она устраивала ему сногсшибательный прием: ворковала, прыгала, выделывая вокруг гостя немыслимые па, как настоящая Катрин Мюррей. Лично мне казалось, что она переигрывает, но результат был всегда один и тот же: гость чувствовал себя польщенным. Откуда ему было знать, что она точно с таким же восторгом приветствует мойщика стекол и разносчика бакалеи.

Как только гость садился, Жозефина моментально была на своем рабочем месте, сворачиваясь клубком возле его ног. Если гость был нормальным экстравертом со здоровыми инстинктами, он начинал машинально поглаживать ей макушку. Если ему недоставало сообразительности, Жозефина пускала в ход подсказку, слегка тормоша его лапкой. Если же он по-прежнему не догадывался, удары этой крохотной лапки становились ощутимее. В конце концов, гость понимал, что лучше уступить. Большинство ухитрялось совмещать почесывание и поскребывание с приятной беседой.

Самый большой урожай почесываний выпадал на ее долю, когда Ирвинг устраивал прослушивание прямо в апартаментах. Обычно он делал это в студии или у себя в офисе, но иногда требовались вечерние прослушивания. Тогда возле нашей двери толпились честолюбивые молодые актеры и актрисы. А если вы честолюбивый молодой артист, мечтающий попасть в телешоу «Юные дарования», а у продюсера имеется пухленький пуделек, упорно настаивающий на том, чтобы ему почесали животик, – что вы предпримете? Да то же, что и остальные: станете тереть вышеупомянутый животик с таким рвением, будто это – ваше любимое занятие.

Как видите, Жозефина с детства купалась в лучах славы родителей, а потому неудивительно, что в ней рано проснулись актерские наклонности. Сам Бог велел ей попытать счастья на телевидении.

Сначала я не собиралась предпринимать какие бы то ни было шаги, связанные с ее карьерой, справедливо уповая на естественный ход вещей. Разве можно забыть трогательную историю о том, как Мервин Ле Рой случайно наткнулся на Лану Тернер, потягивающую кока-колу в аптеке? Или как Норма Ширер увидела детские фотографии Дженет Ли в охотничьей сторожке. Такое случалось сплошь и рядом. Только не с Жозефиной.

Она постоянно путалась под ногами у видных деятелей шоу-бизнеса, но как раз в те минуты, когда их творческое воображение отдыхало. Билли Роуз ни разу не подмигнул ей с многозначительным видом. И в этом не было ничего удивительного, потому что Билли до сих пор охотно рассказывал историю о том, как к нему явилась на прослушивание юная Мэри Мартин и он посоветовал ей вернуться в Техас, выйти замуж и нарожать кучу детишек. Билли сейчас больше всего интересовался театрами, особняками и собственными миллионами. Эйб Берроуз охотно почесывал Жозефине брюшко, но ему не приходило в голову занять ее в каком-нибудь мюзикле. Мой добрый друг Эрл Уилсон, посвящавший целые развороты хорошеньким толстушкам типа Джейн Рассел, Моники Ван Вурен или Джейн Мэнсфилд, ни разу не выкроил места в журнале для Жози. А ведь она стоит десятка таких, как они! Даже ее старый приятель Сидней Кингсли – и тот не подумал ввести ее в свое шоу!

И тогда Бог послал нам Анну Сосенко. Анна – женщина со множеством разнообразных талантов. Это она сочинила «Дорогой, я так люблю тебя!». В числе ее открытий – Хильдегард и другие. Она считается крупным знатоком живописи.

Но Жози полюбила Анну бескорыстной любовью. Анна – неутомимый чесальщик собачьих брюшек. К тому же у нее дома есть электрический гриль, с помощью которого она готовит отменные сосиски, запеченные в тесте. И вообще у нее всегда найдется что-нибудь вкусненькое типа икры или бутербродов с печеночным паштетом.

В один прекрасный день Анна, Жози и я сидели у нее на террасе и ничего не делали. То есть это мы с Жози ничего не делали, а Анна одной рукой смешивала мартини, а другой почесывала Жозефине брюшко. Как вдруг эту идиллию нарушил приход знакомого репортера. Само собой, Анна обрадовалась. Я тоже, потому что с удовольствием читала его статьи.

Что же касается Жозефины, то она немедленно зачислила его в соискатели. Ведь если он заменит Анну, та пойдет и приготовит свои волшебные бутербродики. Вот почему Жози встретила газетчика как родного. И этот человек, видевший нас впервые, был необыкновенно польщен.

И, разумеется, я тут же выступила с заявлением, которое пользовалось неизменным успехом:

– Господи, я еще не видела, чтобы она так себя вела! Она полюбила вас с первого взгляда!

Он не замедлил выдать стандартный ответ:

– Не знаю, в чем тут дело, но меня почему-то любят собаки.

Я устремила на него благоговейный взор.

– Нисколько в этом не сомневаюсь. Обычно Жози не очень-то жалует незнакомых. (Да она охотно увязалась бы за Хрущевым, угости он ее ливерной колбасой и почеши животик!)

А уж когда Жозефина приспособила нового гостя к процедуре чесания, даже Анна смекнула, что к чему, и подыграла:

– Надо же – она позволила вам чесать себе брюшко! Обычно этой привилегии удостаиваются только избранные!

Когда репортер ненадолго прервал это приятное занятие, чтобы опрокинуть стаканчик, Жози легким ударом лапки напомнила ему о том, что на самом деле составляло смысл ее жизни. Вместо того чтобы рассердиться, он был тронут:

– Какая она коммуникабельная!

Это был свежий комплимент, и даже я прониклась нежными чувствами к этому человеку. Вскоре мы уже обсуждали подробности будущей телевизионной карьеры Жози. Репортер настаивал на том, чтобы ему позволили взять это дело в свои руки. На прощание он произнес:

– У меня есть свой человек в высших сферах шоу-бизнеса!

Я не слишком серьезно отнеслась к этим словам, но на всякий случай дала ему наш телефон и заверила, что с благодарностью рассмотрю любое приемлемое предложение.

Сначала Ирвинг был против. С какой стати ей связываться с телевидением? Если мне нравится получать пинки в «Первой студии», это мое личное дело. Жози не нуждается в подобных способах самоутверждения.

Но я была настроена решительно. Мне захотелось внушить Жозефине, что существует еще что-то, кроме сладостей и почесывания животика. И потом, она сослужит добрую службу своей породе. Многие смотрят на пуделя как на балованную комнатную собачку – и только. Мне надоели привычные клише: «Если вам нужно глупенькое, тщеславное существо, чтобы наряжать и хвастаться им перед знакомыми, тогда пудель – именно то, что вам нужно». Или: «Дворняжки – самое то. У всех этих чистопородных – низкий умственный коэффициент».

Согласно «закону Джеки Куген», в случае чего я не имела права тратить гонорары Жози на собственные нужды. Все ее деньги должны были зачисляться на особый счет. На дивиденды я могла покупать ей сладости и игрушки. А если ей посчастливится стать звездой, я смогу нанять для нее специального чесальщика брюшка с почасовой оплатой.

Все друзья одобрили мое намерение добиться для Жози телевизионной карьеры. Особенно когда узнавали насчет дивидендов. И мы стали ждать звонка того репортера.

Звонка так и не последовало. Зато наш благодетель прислал письмо. К несчастью, редактор послал его освещать какие-то там волнения то ли в Индии, то ли в Африке, а может, в Китае – в общем, в одной из тех «точек», где постоянно имеет место какая-либо заварушка. Но он не забыл о Жози. Сразу по возвращении он позаботится о ее карьере.

Я преисполнилась пессимизма: ведь эти локальные войны никогда не кончаются. По мне, если без войн не обойтись, так уж лучше пусть раз в какое-то время грянет настоящая война. Тогда, по крайней мере, ясно, что к чему, и все стремятся положить конец этому безумию. Но эти постоянно тлеющие очаги напряженности совершенно выматывают.

Читая на второй странице какой-нибудь газеты о том, что горстка террористов взорвала административное здание, в результате чего пострадали четверо прохожих, я никогда не могу понять, кому мы сочувствуем: террористам или случайным жертвам. И с этим невозможно бороться, разве что в ООН произносятся какие-то речи, да еще время от времени то или иное государство жертвует пострадавшей стороне энную сумму денег плюс несколько устаревших истребителей. Только на этот раз они принесли в жертву Жозефину.

Я несколько дней дулась, пока наконец, Анна Сосенко не привела меня в чувство.

– Если хочешь, чтобы она сделала карьеру, не сиди сложа руки!

– То есть?

– Ну, например, распусти слух о том, что Жози очень талантлива. Люди встречают вас на прогулке, им и в голову не приходит, что у нее есть способности. – Анна немного помолчала. – А кстати, что она умеет делать?

– Ничего особенного. Она очень непосредственна.

Анна перевела взгляд на Жозефину, уплетавшую кусок осетрины.

– А, по-моему, она просто бездельница.

Не больше и не меньше! Ну, погоди, Анна, я тебе докажу! Я обзвонила весь город, и уже через неделю Жози получила приглашение участвовать в шоу Херба Шелдона. Нам позвонил один из его помощников.

– Что ей придется делать? – спросила я (ни малейшего волнения в голосе!).

– Ну… Мистер Шелдон хочет включить в передачу сюжет о домашних любимцах. Сначала он сам скажет несколько слов, потом представит вас, а вы представите Жозефину и чуть-чуть расскажете о том, как четвероногий друг согревает вашу жизнь. Само собой разумеется, камера будет работать на Жозефину.

Значит, все крупные планы будут у нее? Ну и плевать! Это же ее дебют, а не мой.

Я постаралась вложить в свой голос побольше энтузиазма.

– И сколько вы ей заплатите?

– Мы не платим денег за один показ.

Я заколебалась. Итак, меня лишают крупных планов, а Жозефину – заработка. Ассистент режиссера продолжал:

– Значит, мы ждем вас в следующий четверг в 8.30.

Восемь тридцать утра?!

Я тотчас пустилась в пространные объяснения относительно режима семьи Мэнсфилдов, включая Жозефину. В сущности, весь этот монолог можно было свести к одной фразе: «Поищите другую собаку!»

Он понял и повесил трубку.

Через десять минут позвонил Ирвинг. Ассистент из шоу Херба Шелдона успел связаться с ним и убедить в важности появления Жозефины на телеэкране.

– Все-таки для нее это хороший шанс, – заключил Ирвинг.

– Вот сам с ней и выступай! – вспылила я и тут же представила его ехидную усмешку.

– Кажется, я не трезвонил повсюду, какая она великая актриса!

Я разошлась. Ему что, не жалко бедную собаку? Она же не привыкла вставать раньше полудня. А если даже Жози удастся сделать над собой усилие, я лично за себя не ручаюсь! Или моя карьера не в счет? Торчать на экране в это время суток!

Следующая реплика Ирвинга положила конец этой плодотворной дискуссии:

– Да кто на тебя станет смотреть, если она будет рядом?

Пришлось вести Жози в салон красоты, где ее за десять долларов привели в порядок. Потом я занялась собственной прической. Накануне передачи я уже в десять часов потушила повсюду свет и попросила по телефону дежурную разбудить меня завтра в семь утра. В полночь мне все еще не удавалось сомкнуть глаз, а Жози как ни в чем не бывало играла с резиновой игрушкой в гостиной. Я встала, схватила ее и уложила рядом с собой в постель, объяснив, что необходимо спать – сию же минуту! Что касается Ирвинга, то он заперся в кабинете с книгой.

Жози с удовольствием прижалась ко мне и стала легонько похлопывать меня лапкой. Она решила, что наконец-то поняла, что от нее требуется. По какой-то неведомой причине она должна была находиться в моей постели. Жози не стала спорить, но побежала в гостиную и одну за другой перетащила в спальню все свои игрушки. В довершение ко всему она сунула мне в лицо мокрый мячик. Ее трудно было винить: для нее вечер был в самом разгаре. В два я приняла снотворное, а Жозефине дала полтаблетки аспирина и несколько капель виски. Только после этого нам удалось уснуть.

На следующее утро Жозефина прекрасно выглядела и была полна энергии. Я же чувствовала себя совсем разбитой. Однако мы кое-как добрались до студии.

Ирвинг заранее обзвонил всех своих друзей. Его мать оповестила о предстоящей передаче добрую половину Бруклина. Анна Сосенко, которая вообще никогда не спит, собиралась записать передачу на видеомагнитофон. Наши друзья в Северном Бергене, судья Розенблюм и его жена Фрэн, позаботились о рекламе в Нью-Джерси. Беа Коул подняла с постелей Парк-авеню, а ее дочь Карен – весь свой первый класс. Джойс Мэтьюз поставила будильник на 8.30, чтобы вместе с Вики и Тулузом посмотреть передачу.

В студии все были с нами очень милы. Не потребовалось никаких особых репетиций. Началась обычная суета с установкой камер так, чтобы все внимание было сосредоточено на Жозефине. Пока осветители возились с софитами, я держала Жози на руках. Внезапно студию залили яркие потоки света. Со всех сторон слышались реплики: «Наводи на глаза!», «Дай нижний свет, чтобы выделить нос!». Жози только зевала в ответ.

Она вдруг впала в такую апатию, что я запаниковала. В эти ранние утренние часы Жозефина привыкла спать. Она была типичной «совой». Чтобы немного расшевелить ее, я опустила Жози на пол. Вместо того чтобы немного подвигаться, она свернулась клубочком и моментально уснула. Я была на грани нервного срыва.

Режиссер изумленно воззрился на Жозефину.

– Она хоть очухается, когда начнется передача?

Я кивнула, изображая уверенность, которой вовсе не чувствовала.

Стрелка часов остановилась на девяти. Все напряглись. Передача вышла в эфир. Через каких-нибудь пять минут наш с Жозефиной выход!

Бывают артисты, которые потрясают на генеральной репетиции, но почему-то скованно держатся перед объективом телекамеры или большой аудиторией. Другие, наоборот, без аудитории выглядят вялыми и безжизненными. И только очутившись лицом к лицу со зрителями или, на худой конец, операторами в студии, как по волшебству, обретают вдохновение, становятся другими людьми – нет, богами!

Жозефина принадлежала к их числу!

Как только ее представили и камера поехала на нее, она пришла в чувство, открыла свои прекрасные глаза и вся засветилась, излучая необыкновенное обаяние. Она вздернула головку как раз под нужным углом. Когда камера приблизилась, чтобы дать крупный план, во мне тоже проснулась актриса. До сих пор это был ее бенефис. Но если я немного подыграю, это не повредит. Я прижала ее мордочку к своему лицу. Так мы обе окажемся в кадре!

Могла ли я думать, что Жозефина в мгновение ока обернется настоящей Этель Берримор, не желающей ни с кем делить свою славу? Едва «мама с дочкой» очутились в кадре, «дочь» встрепенулась и начала покрывать лицо «мамочки» нежными поцелуями. Это была чрезвычайно трогательная сценка – если не считать того, что лицо «матери» на глазах начало терять краски, превращаясь в размытое пятно. Заметив это, режиссер сделал знак второй камере, чтобы снимали сзади. В кадре оказались сияющая мордашка Жози во всей красе и мой затылок.

После того как загорелось табло, нас сразу же обступили и забросали вопросами. Как ее правильно зовут: Жозефина или Жози? Что является сценическим псевдонимом, а что – ее настоящим именем? Сколько ей лет? Сколько у нее детей? Ну, в общем, все, что люди обычно хотят знать о звездах. И никому не было дела до моей скромной особы.

Когда мы приехали домой, телефон звонил не переставая. Джойс сказала, что Лэсси ей и в подметки не годится. Миссис Эйхенбаум заверила меня, что животика почти не было видно. Ирвинг же заявил, что Жозефина убедительно доказала: жгучим брюнеткам тоже есть место на телевидении! Жаль только, что в том единственном кадре, когда меня показали, я выглядела очень плохо.

Остаток дня я провела, принимая поздравления для Жози.

– Как именно? – поинтересовалась я.

– Да ничего особенного. Как будто тебя умыли.

Поздно ночью, когда Ирвинг уже почти заснул, я не выдержала:

– Ирвинг, объясни, пожалуйста, что означают слова «как будто меня умыли»? Умыли – в каком смысле?

Он широко зевнул.

– В буквальном. Спокойной ночи. Я люблю тебя.

Мое сердце пронзила тревога.

– Ирвинг! А вдруг это отразится на моей карьере?

– Ну что ты говоришь, это просто смешно.

– Почему смешно? Он еще раз зевнул.

– Ты выглядела таким страшилищем, что тебя никто не узнал. Так что кончай болтать и давай спи.