Журнал 64

1

Карл Мёрк услышал о ночных событиях из новостей полицейской радиостанции по дороге из таунхауса в Аллерёд. Обычно работа коллег из отдела по борьбе с преступлениями сексуального характера не вызывала у него интереса, но этот случай он воспринял как нечто особенное.

Хозяйка эскорт-агентства подверглась нападению и была облита серной кислотой в собственной квартире на Энгхэвевай, персоналу ожогового отделения Королевской больницы пришлось нелегко. Теперь разыскивались свидетели, но пока безрезультатно.

К допросу уже привлекли несколько подозрительных литовцев, однако к утру стало ясно, что лишь один из подозреваемых может стать обвиняемым, но и к нему не смогли подкопаться – не хватало доказательств. При госпитализации пострадавшая заявила, что не может определить виновного, и в итоге пришлось освободить всю шайку.

Неужели ранее не было слышно ни о чем подобном?

На площади Полиции по дороге на парковку Карл встретился с Соломенной Сосулькой – Брандуром Исаксеном из «Стейшн-Сити».

– Ну что, выбрался пораздражать окружающих? – проворчал Карл мимоходом, как вдруг придурок остановился, словно слова полицейского прозвучали для него приветствием.

– На этот раз они добрались до сестрицы Бака, – холодно сказал Исаксен.

Карл взглянул на него затуманенными глазами. О чем, черт возьми, он толкует?

– Жаль, – промычал он, – от этого-то не убудет.

– Так ты слышал о нападении на Энгхэвевай? Она выглядит совсем неважно, – продолжил Исаксен. – Врачи Королевской больницы всю ночь трудились. Так, значит, ты знаком с Берге Баком?

Карл задумался. Берге Бак?.. Знакомы ли они? Вице-комиссар полиции из отдела А, выпросивший увольнение и несвоевременно отправившийся на пенсию? Этот лицемерный ублюдок?

– Мы с ним были примерно такими же близкими друзьями, как я с тобой, – произнес Карл.

Исаксен мрачно кивнул. Да уж, в симпатии друг к другу их нельзя было заподозрить.

– А сестру Берге, Эстер Бак, ты тоже знаешь? – поинтересовался Исаксен.

Карл взглянул на колоннаду, где семенила Роза с огромной, как чемодан, сумкой, болтающейся на плече. О чем эта дама думает, будь она неладна? Хочет провести отпуск в офисе?

Карл заметил, что Исаксен следит за его взглядом, и отвел глаза.

– Никогда не встречался с Эстер. Но она содержит бордель, верно? – ответил Карл. – Проститутки – сфера скорее твоей компетенции, нежели моей, так что оставь меня наконец в покое.

Исаксен выдавил:

– Тебе придется смириться с тем, что Бак неожиданно объявится в отделении и вмешается в дело.

Карл сомневался. Разве Бак ушел из полиции не из-за того, что ненавидел приходить на работу в участок?

– Ему будет оказан радушный прием, – ответил Мёрк. – Но только не у меня в подвале.

Исаксен провел пальцами по своим черным как смоль, слежавшимся после сна волосам.

– Ну нет, конечно. Ты там, у себя внизу, наверняка по горло занят шашнями с этой, верно?

Он мотнул головой в сторону Розы, уже скрывшейся на лестнице.

Карл затряс головой. Пускай Исаксен отправляется ко всем чертям: что за вздор? Шашни с Розой! Уж лучше уйти в монастырь в Братиславе.

– Карл, – обратился к нему охранник спустя полминуты. – Психолог Мона Ибсен оставила для вас кое-что.

Он с ликующим видом протянул Карлу в дверь серый конверт.

Мёрк с удивлением взглянул на него. Может, в конверте и вправду важные новости?

Охранник сел на место.

– Я слышал, что Асад пришел уже к четырем утра. Готов поспорить, это прекрасное время для обделывания своих делишек. Он что, готовит план террористического захвата полицейского управления, или как? – Парень рассмеялся на мгновение, но замолк, заметив свинцовый взгляд Карла.

– Спроси у него сам, – отчеканил тот, подумав о женщине, задержанной в аэропорту лишь за то, что та произнесла слово «бомба».

Вот уж поистине оговорка, достойная занять место на первых полосах.

Впрочем, тут дело могло обстоять намного хуже.

Уже на последних ступенях винтовой лестницы Мёрк понял, что у Розы день удался. Тяжелый запах гвоздики и жасмина пахнул ему в лицо и заставил вспомнить старушку из Восточного Брендерслева, щипавшую за задницу каждого мужчину, не обращавшего на нее внимания. Когда Роза источала подобные ароматы, у него начиналась головная боль.

Асад выдвинул версию, что она получила эти духи в наследство, однако кто-то из сослуживцев сказал, что подобные тошнотворные смеси по-прежнему доступны в индийских магазинчиках, хозяевам которых безразлично, придет ли этот покупатель еще хотя бы раз.

– Эй, Карл, иди-ка сюда! – прокричала Роза из своего кабинета.

Мёрк вздохнул. Что теперь будет?

Он проковылял мимо бедлама Асада, засунул нос в клинически стерильную комнату Розы и сразу заметил гигантскую сумку. Прежде она висела у девушки на плече. Насколько Карл понял, не только Розины духи сулили беспокойный день. В пользу этого говорила еще и огромная кипа бумаг, торчащих из сумки.

– Гм, – осторожно хмыкнул он, указывая на бумаги. – Это что такое?

Роза уставилась на него обведенными черным глазами, взгляд которых предвещал большие проблемы.

– Кое-какие старые дела. Они лежали на полицейских столах весь прошлый год, хотя должны были попасть к нам в первую очередь. Тебе наверняка знакомо такое разгильдяйство.

Последнюю фразу Роза сопроводила невнятным звуком, который мог быть интерпретирован как смех.

– Эти папки были по ошибке переданы в Национальный центр расследований. А я просто их оттуда забрала.

Карл поднял брови. Навалилась куча дел – так с какой стати она улыбается?

– Да-да, знаю, что ты сейчас думаешь. Плохие новости, правда, – опередила она его. – Но ты еще не видел вот эту папку. Она не из НЦР, а уже лежала на моем кресле, когда я пришла.

Роза протянула потрепанную картонную папку. Очевидно, девушка рассчитывала, что Карл тут же примется листать ее, но ошиблась. Дурные новости как-то не принято узнавать до утренней затяжки, к тому же всему свое время. Он, черт возьми, только что вошел.

Мёрк покачал головой, направился к себе в кабинет, бросил папку с делом на стол, а пальто повесил на стул в углу.

В офисе стояла духота, лампа мерцала чересчур интенсивно. Среду всегда сложнее всего было пережить.

Прикурив сигарету, Мёрк поплелся к каморке Асада, где все вроде бы выглядело как раньше. Молитвенный коврик разложен на полу, воздух пропитан миртом. Транзистор настроен на нечто напоминающее брачные крики дельфинов вкупе с церковными песнопениями, записанными на катушечный магнитофон с ослабленным приводным ремнем.

Стамбул к вашим услугам.

– Доброе утро, – поздоровался Карл.

Асад медленно повернул голову. Рассвет над Кувейтом, должно быть, менее ярок, нежели покрасневший нос бедняги.

– Боже всемогущий, Асад, что с тобой?! – выпалил Карл, отступая на шаг, обескураженный представшей его глазам картиной. Вероятно, грипп прочно овладел этим телом, все симптомы налицо.

– Началось вчера, – прохрипел тот.

Глаза у парня слезились как у собаки.

– Сейчас же отправляйся домой, немедленно, – отодвигаясь, приказал Карл.

Дальнейшее обсуждение не предполагалось. И все-таки Асад не послушался.

Мёрк вернулся в безопасную зону и задрал ноги на рабочий стол, впервые в жизни мечтая о том, чтобы совершить чартерный тур на Канары. Четырнадцать дней под зонтиком, а рядом полуодетая Мона – просто великолепно! И пусть грипп бушует на улицах Копенгагена, сколько ему вздумается.

Он улыбнулся своим мыслям, достал маленький конвертик от Моны и вскрыл его. Одного аромата было достаточно. Нежный и чувственный, сама суть Моны Ибсен. Густой и едкий запах парфюма Розы с ним не сравнится.

«Мой милый» – так начиналось письмо.

Карл улыбнулся. С тех пор как он лежал в больнице Брендерслева с шестью швами на боку после удаления слепой кишки, никто не обращался к нему так сладко.

Карл ощутил, как тепло разливается по его щекам. Какая женщина!

Прикрыв глаза, он сделал глубокую затяжку и попытался представить себе, что стоит за словом «сюрпризы». И улыбнулся в предвкушении чего-то волнующего.

– Чему ты тут лыбишься с закрытыми глазами? – прогремело позади него. – Ты не собираешься заглянуть в папку, которую я тебе дала?

Роза стояла в дверях, сложив руки и склонив голову набок. И она не собиралась уходить, не дождавшись ответа.

Карл разогнал рукой дым и потянулся за папкой. Уж лучше сделать, как она хочет, иначе эта женщина будет торчать тут, пока не обратится в камень.

Внутри оказалось десять выцветших листов из суда Йорринга. Уже по первой странице Карл понял, что это такое.

Каким образом, будь оно неладно, это дело очутилось у Розы?

Мёрк быстро пробежал первую страницу, уже предвидя, в каком именно порядке последует изложение материала. Лето 1978 года. Мужчина утонул в реке Неррео. Владелец большого машиностроительного завода, страстный рыболов, ВИП-клиент всевозможных клубов и т. д. и т. п. Четыре пары свежих следов у складного стула для рыбалки. Поношенная сумка. Из снастей ничего не пропало. Катушек и удочек при нем обнаружено более чем на пятьсот крон. Прекрасная погода, ничего особенного при вскрытии. Ни сердечной недостаточности, ни тромба. Обычное утопление.

Не будь глубина реки в этом месте около трех четвертей метра, с самого начала констатировали бы несчастный случай.

Однако отнюдь не смерть вызвала интерес Розы, как понял Карл. И не то, что дело так и не было раскрыто и потому, естественно, лежало теперь у них в подвале. А тот факт, что к делу прилагался целый ряд фотографий, причем на двух из них была запечатлена почти полная копия Карла.

Карл вздохнул. Утопленника звали Биргер Мёрк, и это был его собственный дядя по линии отца. Веселый и щедрый человек, которым восхищались и его сын Ронни, и сам Карл. Все вместе они частенько куда-нибудь выбирались. Так случилось и в тот день: Ронни и Карл намеревались познакомиться с секретами и хитростями рыболовного дела.

Однако две копенгагенские девицы совершали велотур по Дании и в этот момент приближались к своей цели – Скагену. На них были тонкие майки, непристойно прилипшие к телу от пота.

Вид белокурых вертихвосток, мучительно преодолевающих очередной холм, так сильно поразил Карла и его кузена Ронни, что они побросали удочки и пустились со всех ног вслед за нимфами, подобно телятам, впервые в жизни очутившимся на лугу.

Когда спустя два часа они вернулись к реке, надолго запомнив девчонок в плотно прилипших к телу майках, Биргер Мёрк уже был мертв.

Полиция Йорринга проводила множество допросов и выдвигала одну криминальную гипотезу за другой, чтобы продвинуться в расследовании дела. И, несмотря на то что те две велосипедистки, являвшиеся единственным алиби для молодых людей, никогда так и не были обнаружены, Ронни и Карла освободили от дальнейшего судебного преследования. Отец Карла на протяжении нескольких месяцев пребывал в злости и отчаянии, однако иных последствий дело не имело.

– Карл, а ты тогда был весьма недурен… Сколько тебе было? – донесся от дверей голос Розы.

Карл уронил папку на стол. Это не тот момент жизни, о котором ему хотелось бы вспоминать.

– Сколько? Мне семнадцать, Ронни – двадцать семь. – Он вздохнул. – У тебя есть какие-то идеи насчет того, почему это дело сейчас всплыло?

– Почему?! – Она стукнула себя по лбу костяшками пальцев. – Эй, принц-очаровашка, проснись! Это ведь как раз то, чем мы занимаемся, правда? Роемся в старых нераскрытых делах об убийствах!

– Ну да. Но, во-первых, дело дяди было квалифицировано как несчастный случай, а во-вторых, оно ведь не само по себе выросло у тебя на столе, верно?

– Может, мне стоит поинтересоваться в полиции Йорринга, почему оно очутилось у нас именно теперь?

Карл поднял брови. А почему бы и нет?

Она развернулась на каблуках и зацокала по направлению к своим владениям. Сигнал был принят к сведению.

Карл уставился в пространство. Почему дело вдруг вернулось, будь оно проклято? Как будто и так из-за него уже не возникло массы проблем.

Мёрк в очередной раз взглянул на снимок, где он был запечатлен с Ронни, и кинул папку на стопку с прочими делами. Прошлое осталось в прошлом, надо жить настоящим, тут уж ничего не поделаешь. Тем более что четыре минуты назад он прочитал записку Моны, где она назвала его «мой милый». Надо все-таки правильно расставлять приоритеты.

Улыбнувшись, Карл выудил из кармана мобильник и с досадой уставился на крошечные кнопочки. Если он решит послать Моне сообщение, ему потребуется десять минут на набор текста, а решит позвонить – придется примерно столько же прождать, пока она возьмет трубку.

Вздохнув, он приступил к написанию эсэмэски. Несомненно, технология изготовления мобильных клавиатур была изобретена пигмеем с пальцами не толще спагетти, а потому нормальный среднестатистический скандинав, набирая сообщение, ощущает себя бегемотом, играющим на флейте.

Проверив результат своих усилий, Карл со вздохом обнаружил целую череду опечаток. Мона ведь поймет смысл: жареный гусь нашел отклик в его сердце.

Не успел Карл отложить мобильник, в дверь просунулась голова.

На этот раз космы подстрижены, а вот кожаная куртка поистрепалась, но в остальном ее обладатель не изменился.

– Бак?! Какого лешего ты тут делаешь? – машинально воскликнул Карл.

– А ты как будто не в курсе, – ответил мужчина. – Я просто-напросто вне себя. Вот какого!

Он тяжело опустился на стул напротив, несмотря на протестующие жесты Карла. По глазам Бака было видно, что он явно не выспался.

– Моя сестра Эстер уже никогда не будет такой, как прежде. А подонок, плеснувший кислоту ей в лицо, отсиживается где-то в подвальном магазинчике на Эскильдсгэде и ухохатывается до коликов. Вероятно, ты понимаешь, что бывшему сотруднику полиции отнюдь не льстит то, что его сестра содержит бордель, но неужели ты считаешь, что ублюдку так просто сойдет с рук то, что он натворил?

– Понятия не имею, зачем ты пришел, Бак. Поговори с людьми в «Сити», или с Маркусом Якобсеном, или с кем-то еще из начальников, если ты недоволен ходом дела. Я не занимаюсь делами, связанными с применением насилия или с вопросами нравственности, ты прекрасно знаешь.

– Я пришел, чтобы попросить вас с Асадом отправиться туда и выбить признание из недоумка.

Карл был поражен. Бак совсем спятил?

– У тебя появилось новое дело, наверняка ты уже успел его прочесть, – продолжал Бак. – И оно пришло к тебе от меня. Несколько месяцев назад я получил это дело от одного старого коллеги из Йорринга и сегодня ночью подложил Розе.

Карл разглядывал парня, не зная, как отреагировать. Насколько он мог судить, варианта было всего три.

Подняться со своего места и засветить бедняге в глаз – первый вариант.

Дать пинка под зад – второй.

Но Карл предпочел выбрать третий.

– Да, папка лежит тут, – подтвердил он, указав в направлении бумажного ада в углу письменного стола. – А почему ты не отдал ее непосредственно мне в руки? Наверное, так было бы приличнее.

Бак слегка улыбнулся:

– Когда правила приличия в отношении друг друга приводили к какому-то результату?.. Ну уж нет. Я просто хотел удостовериться, что еще кто-то увидит это дело, чтобы оно вдруг «случайно» не затерялось, улавливаешь?

Тут два первых варианта вновь замаячили перед Карлом. Хорошо, что этот идиот больше не имеет права заходить сюда когда вздумается.

– Я придержал папочку до подходящего момента. Понимаешь?

– Конечно. И до какого момента?

– Мне нужна твоя помощь!

– Только не думай, что я прошибу череп предполагаемому преступнику по той причине, что ты помашешь у меня перед носом делом тридцатилетней давности. И знаешь почему? – Для наглядности Карл принялся считать по пальцам. – Во-первых, дело устарело. Во-вторых, это был несчастный случай. Мой дядя утонул. По-видимому, ему стало плохо и он упал в воду, – таково заключение следователя по данному вопросу. В-третьих, когда это произошло, ни меня, ни моего брата там не было. В-четвертых, в отличие от тебя, я порядочный полицейский и не стану колошматить подозреваемых направо и налево.

Карл на мгновение замер, почувствовав неловкость от сказанных слов. Насколько ему было известно, за Баком ничего подобного не числилось. По крайней мере, у Бака от изумления вытянулось лицо.

– И в-пятых! – Карл выставил вперед всю пятерню и сжал пальцы в кулак. – Если я и стану размахивать молотком, то разве что перед физиономией некоего гражданина, который строит из себя полицейского, хотя больше им не является.

Бак был серьезен.

– Ладно. Тогда скажу тебе, что один из моих бывших коллег из Йорринга пристрастился ездить в Таиланд. Четырнадцать дней в Бангкоке – сплошные удовольствия.

«И каким боком это меня касается?» – подумал Карл.

– Мой коллега узнал любопытные сведения от твоего кузена Ронни, любителя напиваться до беспамятства. – Бак и не думал останавливаться. – И знаешь что, Карл? Когда он набирается по полной, то начинает много болтать.

Карл подавил глубокий вздох. Ронни – известный недотепа. Неужели у него снова проблемы? Они виделись последний раз не менее десяти лет назад на дурацкой конфирмации в Оддере. Ронни тогда надрался в баре и принялся приставать к официанткам. Не очень удачно, конечно. Впрочем, стоит заметить, что одна из официанток оказалась довольно сговорчивой, да к тому же еще и младшей сестрой конфирманта. Скандал был вполне банальный, но тем не менее его надолго запомнили в оддерской части семейства. Да уж, Ронни никак не назовешь маменькиным сыночком…

Карл в знак протеста замахал рукой. Какого черта ему до выходок Ронни?

– Отправляйся к Маркусу и вешай ему лапшу на уши, если хочешь. Но ты его знаешь. Он скажет тебе то же самое, что и я. Нельзя нападать на подозреваемых и шантажировать бывших коллег столь старыми историями.

Бак откинулся на спинку стула:

– В том самом баре в Таиланде твой братец при свидетелях похвалялся тем, что укокошил своего отца.

Карл прищурился. Звучало не слишком правдоподобно.

– Да-да, пускай так. Значит, видимо, он пропил все мозги… Ну и доноси на него, если хочешь. Я точно знаю, что он не мог утопить отца. Потому что он был вместе со мной.

– Вот он и утверждает, что ты тоже принимал участие. Симпатяга у тебя кузен.

Карл поднялся с кресла.

– Иди-ка сюда, Асад, – басом заорал он прямо в лицо Баку.

Не прошло и десяти секунд, а парень уже стоял в дверях, шмыгая носом.

– Асад, мой дорогой гриппозный друг, будь добр, покашляй на этого идиота. Просто сделай глубокий выдох.

– Роза, что у нас там еще интересненького в стопке с новыми делами? – спросил Карл, входя в кабинет Розы.

Она выглядела так, словно собиралась схватить всю груду бумаг и сунуть ему в руки, однако Карл хорошо ее знал. Что-то уже привлекло внимание Розы.

– Дело о хозяйке девушек по вызову, которая подверглась нападению минувшей ночью, ассоциируется у меня с делом, только что пришедшим из Кольдинга. Оно лежало в той стопке, что я принесла из НЦР.

– Ты знаешь, что эта «хозяйка девушек по вызову» – сестра Бака?

Роза кивнула:

– Лично с ним не знакома, но слухи тут расползаются быстро. Не он ли только что заходил? – Она схватила верхнюю папку своими пальцами с выкрашенными черным лаком ногтями. – Слушай внимательно, Карл, иначе тебе самому придется штудировать это дерьмо.

– Да-да, – отозвался Карл, скользя взглядом по ее кабинету в серо-белых тонах.

Он уже начал скучать по розовому аду, царившему тут при Ирсе, фиктивной сестре-близняшке Розы.

– Дело о женщине по имени Рита Нильсен с «творческим псевдонимом», – Роза жестом нарисовала в воздухе кавычки, – Луиза Чикконе[2]. Под ним она действовала в восьмидесятые, когда устраивала так называемые, – тут снова возникли воздушные кавычки, – «эротические танцы» в ночных клубах в районе Треканта[3]. Несколько раз осуждалась за мошенничество, затем – за содержание публичных домов и сутенерство. Владела эскорт-агентством в Кольдинге в семидесятые-восьмидесятые, после чего словно сквозь землю провалилась в Копенгагене где-то в восемьдесят седьмом году. В ходе расследования летучий отряд первым делом отправился к воротилам секс-бизнеса Центральной Ютландии и Копенгагена – разбираться в ее исчезновении, – однако спустя три месяца дело было закрыто с пометкой о том, что, вероятнее всего, имело место самоубийство. Тогда появилось множество новых важных задач, так что тратить усилия на данное дело представилось нецелесообразным, – гласил отчет.

Роза положила папку на стол и состроила кислое выражение лица.

– Закрыто, как явно будет закрыто и сегодняшнее дело Эстер Бак. Может, ты знаешь людей, пребывающих в ярости от желания прищучить негодяя, сотворившего такой кошмар с бедной женщиной?

Карл пожал плечами. Ярость он наблюдал сегодня утром на физиономии своего пасынка Йеспера, когда разбудил его в семь часов и заставил своим ходом добираться в Гентофт на курсы по подготовке к экзаменам.

– Как мне кажется, в деле не было ни единого намека на суицидальный исход, – продолжала она. – Рита Нильсен села в свой шикарный белый «Мерседес 500 SEC» и покинула дом в прекрасном настроении! А спустя два часа словно провалилась сквозь землю, и все.

Роза вытащила фотографию и бросила перед ним. На снимке была машина, наехавшая на бордюр, салон был совершенно опустошен.

Ну и тачка… По меньшей мере половине дрянных девчонок с Вестебро в убогих искусственных мехах пришлось изрядно поизвиваться. Не то что его подержанный служебный автомобиль.

– Последний раз ее видели четвертого сентября тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, а по кредитной карте можно проследить маршрут дамы от жилища в Кольдинге начиная с пяти утра: улица Фюна, где она заправила машину, далее паром через Большой Бельт и, наконец, Копенгаген: в киоске на Нёрреброгэде она купила сигареты в десять часов десять минут. После этого никто Риту не видел. Ее «мерседес» обнаружили по прошествии нескольких дней на Капельвай, бо́льшая часть автомобильного интерьера была обчищена. Кожаные сиденья, запасное колесо, автомагнитола, радио и так далее… Даже руль сняли. Осталось только несколько кассет и книг в бардачке.

Карл почесал подбородок:

– В то время не так много заведений принимали кредитные карты, и едва ли этим мог похвастаться киоск на Нёрребро. К чему весь этот геморрой с кредиткой? Ей явно пришлось засовывать свою карту в автомат, а затем еще вводить код, и все только ради какой-то несчастной пачки сигарет… Это требует терпения.

Роза пожала плечами:

– Возможно, она не доверяла наличным. А может, не любила прикасаться к деньгам… Или ей нравилось держать деньги в банке и получать проценты… Или у нее была купюра в пятьсот крон, которую продавец не мог разменять, и…

– Хватит, хватит. Довольно. – Карл замахал руками. – Только скажи мне: на чем основывается версия о самоубийстве? Женщина была неизлечимо больна или бизнес плохо шел? Может, поэтому она покупала сигареты по кредитке?

Роза пожала плечами. На ней был серый и слишком грубый свитер; видимо, его связала Ирса.

– Хм, хороший вопрос. Действительно странновато. Рита Нильсен, она же Луиза Чикконе, была состоятельной дамой и, судя по ее выстраданному послужному списку, не относилась к разряду дамочек, каких пнешь, они и свалятся. Ее «девочки» из Кольдинга называли хозяйку железной леди и настоящим борцом. Она скорее уничтожила бы все население земного шара, чем саму себя, по словам одной из них.

– Хм! – У Карла появилось некое предчувствие, и, хотя это раздражало его, интерес все же был пробужден.

Вопросы возникали своим чередом. Например, сигареты. Неужели человек станет покупать курево непосредственно перед тем, как совершить самоубийство? Ну да, возможно, чтобы успокоить мысли и все системы организма…

Дьявол! Жернова уже пришли в движение в его голове, а кто просил об этом? Стоило ему только сделать первый шаг – и вот теперь придется смириться с чрезмерным количеством работы.

– В отличие от большинства наших коллег, ты считаешь, что мы имеем дело с преступлением? В таком случае есть ли хоть какое-то указание на умышленное или непредумышленное убийство? – Он позволил своим вопросам немного повисеть в воздухе. – Помимо того что дело не закрыто, а приостановлено, чем ты руководствуешься?

Роза пожала плечами. Значит, у нее не было никаких доводов.

Карл взглянул на папку. Фото Риты Нильсен на первом же листе под скрепкой выражало неиссякаемую энергию. Худощавая нижняя часть лица, слишком широкие скулы. Глаза, излучавшие протест и боевой дух. Она наверняка класть хотела на тюремную пластинку, прикрепленную к ее груди. Явно не впервые фотографируется для полицейского архива… Нет, такую женщину не испугаешь тюремным заключением. Она была ярко выраженным борцом, как сообщили потаскушки из ее стойла.

С какой стати ей кончать с собой?

Мёрк подвинул папку к себе и открыл, проигнорировав кривую усмешку Розы.

Ну вот, эта дылда дала-таки ход очередному делу.