Журнал «Вокруг Света» №04 за 1991 год

Рафаэль Сабатини. Колумб

Продолжение. Начало см. в № 1 , 2 , 3 / 91.

Н о, я надеюсь, вы не рассердитесь на меня, если она откажется. Многие приглашали ее, но она ни разу не согласилась. Слишком уж скромна эта Беатрис Энрикес.

— Многие? — нахмурился Рокка. — Возможно. Но мы то придворные. Скажи об этом Беатрис, мой добрый Загарте. Скажи ей это. И добавь, что в ее же интересах проявить учтивость по отношению к нам.

— Нет, нет, — вмешался Колон, — не принуждайте ее. Мы должны уважать не только красоту девушки, но и ее добродетель.

Загарте поклонился.

— Заверяю вас, я сделаю все, что в моих силах.

Когда он ушел, Галлино презрительно хмыкнул.

— Сколько суеты из-за какой-то танцовщицы.

Колон ответил суровым взглядом.

Рокка счел нужным вмешаться, стыдя Галлино за циничность, и венецианцы все еще ломали комедию, когда Загарте ввел Ла Хитанилью.

— Господа мои, мне пришлось объяснить ей, что приглашение от придворных их величеств должно расцениваться как приказ.

— И мы благодарим Бога за то, что Ирена оказалась такой послушной, — Рокка назвался сам и представил своих спутников.

Каждому она чуть кивнула. На Колоне ее взгляд задержался, а он поклонился ей как принцессе.

— Я почитаю за счастье лично поблагодарить вас за ту радость, что вы доставили нам.

Ла Хитанилья не приняла его любезности.

— Я пою и танцую не ради благодарности. Мне за это платят.

— Каждый артист, мастерство которого достойно оплаты, живет на заработанные деньги, но ремесло свое не бросает только потому, что не видит в мире ничего более достойного. Я думал... я надеялся... что сказанное в полной мере относится и к вам. Загарте внес в кабинет большое блюдо под крышкой. Галлино указал на него.

— Друзья мои, давайте посмотрим, что находится под этой крышкой.

Мориск опустил блюдо на боковой столик и снял крышку. С жаркого из голубей поднялся ароматный пар. Тут служанка принесла тарелки, а юноша — корзину с бутылками.

Колон пододвинул стул, с улыбкой приглашая Ла Хитанилью садиться.

— Вы заставляете нас стоять, — мягко укорил он девушку.

Их взгляды встретились, и ее гордость чуть смягчилась от искреннего восхищения, которое она увидела в глазах Колона. И Ла Хитанилья поблагодарила его за внимание к ней.

— Для меня это большая честь, — пробормотал Колон.

— Сказал змей, предлагая Еве яблоко, — хохотнул Рокка. — Остерегайтесь его, сладкозвучная Ева. Скромники — самые большие соблазнители.

— Я это учту, — улыбнулась Ла Хитанилья.

Рокка перенес стул к столу и начал веселиться, рассказывая забавные, а зачастую скабрезные истории. Но ни в ком не нашел поддержки: Галлино просто не умел поддерживать светскую беседу, Беатрис сидела, иногда улыбаясь, но глаза ее затянула дымка, Колон, занятый мыслями о сидящей рядом красавице, пропускал слова Рокки мимо ушей.

Беатрис осушила свой стакан и поднялась.

— Я принесу гитару, чтобы расплатиться песней за столь щедрое угощение.

Когда она вышла за дверь, Рокка повернулся к Колону.

— Я сослужил себе плохую службу, пригласив вас сюда. Те надежды, что были у меня, рассеялись как дым. Девушка не смотрит ни на кого, кроме вас. Колон посмотрел ему прямо в глаза.

— Если у вас честные намерения, я сейчас же уйду.

— Честные! — Рокка рассмеялся, и Галлино тут же присоединился к нему. — Она же танцовщица!

Колон пожал плечами, не желая продолжать разговор.

— Наш добрый Рокка так привык к победам, — проскрипел Галлино, — что перестал верить в добродетель. Но я согласен с вами, синьор. Если он решится попытать счастья с этой девушкой, думаю, его тщеславию будет нанесен жестокий удар.

— Не хотите ли пари? — взвился Рокка.

— Постыдно, синьор, — одернул его Колон. — Разве можно на это спорить?

— Черт побери! Если вы настроены так серьезно, я оставляю вам поле боя, друг мой.

— Вы не так меня поняли... — начал Колон, но появление Ла Хитанильи прервало его объяснение.

Она спела две короткие любовные песенки, простенькие, но близкие сердцу андалузцев. Этим она окончательно покорила Колона.

При расставании, пока Рокка и Галлино рассчитывались с Загарте, он наклонился к Беатрис и прошептал: «Могу я прийти снова, чтобы услышать, как вы поете, увидеть, как вы танцуете?»

Ла Хитанилья склонила голову над гитарой, лежавшей у нее на коленях.

— Вам не требуется моего разрешения. Загарте примет вас с распростертыми объятиями.

— А вы — нет?

Беатрис подняла голову, их взгляды встретились, и. в глазах девушки Колон снова заметил поволоку. Затем она опять склонилась к гитаре.

— Какое это имеет значение?

— Я не приду, если вы не будете мне рады.

— Вы так настойчивы, — Беатрис вздохнула. — Но, верно, такой уж у вас характер, не так ли? — И прежде, чем он ответил, добавила: — Я буду рада вашему приходу. Да. Почему бы и нет?

Глава 13. В сети

На улице Рокка не смог сдержать распиравшего его раздражения.

— Я говорю одно, ты — другое! К чему этот разнобой?

— Потому что я хочу, чтобы она сама выбрала именно тот путь, который считает кратчайшим. Тише едешь — дальше будешь.

Колон едва дождался следующего дня, чтобы вновь прийти к Загарте. Он снял тот же кабинет, теперь уже только для себя, и просидел у окна весь спектакль, следя за каждым движением Ла Хитанильи.

Девушка приняла приглашение, переданное ей через Загарте, пришла и смутилась, увидев, что Колон один. Она подалась назад, но все-таки уступила его настойчивым призывам отужинать вместе.

Днем позже и еще через день он вновь приходил к Загарте, и Беатрис каждый раз приходила к нему на ужин. Отношения их становились все более близкими, но не выходили за рамки, преступить которые он, похоже, не решался.

Колон лез из кожи вон, чтобы развлечь Беатрис, она же выжимала из себя смех, хотя более всего ей хотелось плакать.

И Колон не мог это не почувствовать.

— Если я правильно понимаю, госпожа моя, жизнь жестоко обошлась с вами? — спросил он в один из вечеров.

— А разве жизнь к кому-то бывает добра? — уклонилась она от ответа. — Но что это мы все обо мне да обо мне... — девушка попыталась перевести разговор на другую тему.

Колон, однако, стоял на своем.

— Что же, у вас нет родственников?

— Есть. Два брата. Оба они уехали из Испании. Бродят где-то по свету. А теперь расскажите о себе.

— Обязанность хозяина — развлекать гостя. А в моей жизни нет ничего занимательного.

— Нет занимательного? Ведь вы же при дворе.

— Да, но не придворный. Я лишь проситель. Терпеливый проситель.

— А о чем же вы просите?

— Для их величеств моя просьба — пустяк. Столь ничтожная просьба, что они постоянно забывают о ней.

Речь идет о корабле, может, двух, на которых я собираюсь в неведомое. По профессии я — мореплаватель.

— Какая интересная профессия.

— Интересная, когда плаваешь. В гавани же я страдаю, сердце щемит от того, что впустую уходят месяцы и годы.

А обещания, которые мне дают, никогда не выполняются.

— Скажите мне, что за экспедицию вы готовите? Что вы хотите найти в нашем, как вы сказали, неведомом?

— Откуда мне знать, раз это неведомое?

Но отшутиться ему не удалось.

— Неведомое — всего лишь слово. Раз вы плывете туда, значит, на что-то надеетесь.

— Будем плыть на ощупь, как ходим в темноте.

— То есть вы выйдете в море без карты? — Глаза девушки широко раскрылись.

Ее изумление вызвало у Колона улыбку.

— О, карта есть. Если ее можно только назвать картой.

Что я могу вам сказать? Существует карта, нарисованная пером воображения. И водила его рука логики.

— Странная карта... Как портрет человека, которого художник в глаза не видел. И как бы мне хотелось взглянуть на нее!

Колон улыбнулся.

— На этой карте нет ни моря, ни суши. Лишь линии. Некоторые прямые, другие — изгибающиеся. Но хватит об этом! — Интонацией голоса, взмахом руки Колон показал, что эта тема закрыта. — Теперь вы знаете обо мне все, а я о вас — ничего. Почему вы плаваете под чужим флагом?

— Под чужим флагом? — Лицо Беатрис побледнело, голос дрогнул.

— Называете себя Ла Хитанилья, — пояснил Колон, — хотя у меня нет ни малейшего сомнения в том, что вы родились не цыганкой.

Беатрис облегченно рассмеялась.

— А, вы об этом! — Она взяла себя в руки. — Я взяла псевдоним, приличествующий моему нынешнему занятию.

— Почему вы взяли псевдоним?

— От нужды. Я могу прясть, вышивать, немного рисовать, и мне повезло, что среди ненужных достоинств, свойственных женщинам благородной крови, я обладаю музыкальным слухом и врожденным чувством танца.

— Повезло? Интересно. Разве сцена — место для женщины благородной крови?

— Я же не говорю, что отношусь к их числу. Лишь обладаю некоторыми их достоинствами.

О карте в тот день больше не говорили. На прощание Колон, как обычно, поцеловал Беатрис руку и спросил: «Не позволите прийти к вам завтра?»

Она рассмеялась, блеснув ровными белоснежными зубками.

— Сколько хитрости таится в вашем смирении.

Колон улыбнулся в ответ, пожал плечами.

— Кто ж не пойдет на хитрость, чтобы достигнуть своей цели? Нет, не хмурьтесь. Подумайте об этом перед тем, как мы встретимся вновь.

Колон ушел, оставив девушку в смятении, полную жалости к жертве, которая с готовностью подставляет шею под нож.

Миновав громадные бронзовые двери кафедрального собора Кордовы, бывшей мечети, построенной Абдер-рахманом и превращенной в христианский храм, Колон вышел в Апельсиновый сад, где оказался в кругу придворных. Рядом с ним возник Сантанхель и взял под руку. Они отступили под дерево, и тут к ним присоединились Кабрера и его супруга, графиня Мойя.

— Мой друг, — радостно воскликнула маркиза, — мой дорогой Кристобаль, насколько я знаю, уже близок конец вашего долгого ожидания.

Колон спросил себя, почему он так холоден, почему впервые голос маркизы не волнует, а красота не убыстряет биение его сердца.

— Ваша жена, — сказал он Кабрере, — мой ангел-хранитель.

Кабрера улыбнулся.

— Она покровительствует всем мужчинам, которые того заслуживают.

— А мужчины в ответ поклоняются ей, — бесстрастно заметил Колон.

Взгляд его да и мысли были обращены к Беатрис, только что вышедшей из собора. Следом за ней семенила женщина-мориска в белом бурнусе. Когда девушка поравнялась с первым фонтаном, перед ней появился какой-то мужчина и поклонился так низко, что его шляпа коснулась земли. Беатрис попыталась обойти мужчину, но тот вновь заступил ей путь.

Колон окаменел, у него перехватило дыхание. Маркиза, Кабрера и Сантанхель не могли этого не заметить и проследили за его взглядом.

Беатрис вновь отступила в сторону, резко дернула головой, капюшон чуть откинулся, открывая ее профиль. Губы девушки быстро зашевелились, и Колон легко представил себе, с какой яростью блеснули ее карие глаза. Незадачливого кавалера как ветром сдуло.

— Танцовщица у Загарте, — сухо прокомментировала графиня.

Едва ли Колон услышал ее голос. Но когда Беатрис продолжила путь, он дал волю чувствам.

— Этого типа следовало бы охладить, искупав в фонтане, — резко бросил он.

Кабрера усмехнулся.

— Я бы не советовал вам окунать его лично. Это граф Мирафлор. При дворе он пользуется немалым влиянием.

— Меня бы это не остановило.

— Но почему, Кристобаль? — изумилась маркиза. — Возможно ли, что и вы тоже прихожанин этого дешевого храма?

С трудом Колон сумел сдержать негодование.

— Я не заметил никакого храма, тем более дешевого, — ответил он ровным голосом.

— Но танцовщица!

— Каждый из нас силой обстоятельств становится тем, кто он есть. Лишь немногие сами определяют свою судьбу. Эта девочка зарабатывает средства к существованию своим пением и танцами. И только ум защищает ее от злобы этого мира.

— Вы станете жертвой своего рыцарства, — заметил Кабрера.

— Если и пострадаю, только не от его рук.

— Опасность для вас скорее будет исходить не от мужчин, но от женщины, которую вы так защищаете, — вмешалась маркиза. — Многие будут завидовать ее избраннику.— Такого леденящего холода в голосе и во взгляде Колон еще не слышал и не видел. Маркиза взяла мужа под руку, чуть кивнула: — Пойдем, Андреас.

Колон низко поклонился. Канцлер добродушно хохотнул.

— Удивляться тут нечему, Кристобаль. Маркиза, зная о той страсти, что пробудила в вас, посчитала, что вы навсегда остаетесь ее поклонником. И, естественно, ей неприятно, что вы дарите свое внимание кому-то еще. Неразумно, конечно. Но по-женски.

Колон, однако, не видел за собой никакой вины.

— Остается только сожалеть, что я нажил нового врага. Но потакать маркизе я не намерен.

— Маркизе, разумеется, не понравилось, что вы обратили свой взор на другую женщину, но что подумают при дворе, если она открыто выразит свое недовольство?

Глава 14. Возвращение дона Рамона

Следующий день принес Колону новое разочарование. Вечером, как обычно, он пришел к Загарте, после спектакля попросил мориска пригласить к нему Беатрис, но получил ответ, что девушка прийти не может. Колона такой ответ не устраивал.

— Это еще почему? — взорвался он.

— У нее жуткий темперамент, ваше высочество. Если ее рассердить, она превращается в дикую кошку.

— Так рассердим ее. Показывай дорогу.

Как выяснил Колон в тот вечер, Беатрис занимала две комнатки на верхнем этаже. Одна служила костюмерной, и из нее вела дверь в крохотную спальню. На полу спальни лежал восточный ковер, у одной из стен стоял диван с яркими подушками. Беатрис встала, когда Колон возник в дверях, высокий, решительный.

— Вы, сеньор? Но я же просила...

— Я знаю, о чем вы просили. — Колон захлопнул дверь, оставив Загарте в костюмерной. — Такого ответа я не приемлю, потому и пришел узнать, почему мне отказано.

— Вы разговариваете со мной, будто я ваша собственность. — Девушка опустилась на диван. — Я, однако, вам не принадлежу. И будет лучше для нас обоих, если вы вернетесь к вашим друзьям при дворе.

— Беатрис! Что все это значит?

— Лучшего совета я вам дать не могу. — Она даже не посмотрела на него. — Эта очаровательная дама, вчера... Такая величественная, подруга королевы... Она подходит вам куда больше, чем я.

Колон подошел ближе, оперся коленом о диван, склонился над девушкой.

— Неужели я удостоился такой чести? Вы приревновали меня?

— Приревновала? Да. Я же не игрушка в руках придворного.

— Придворного? Я не придворный. Скорее одинокий мужчина, который любит вас.

Беатрис чуть слышно ахнула: столь неожиданными оказались его слова. Медленно подняла полные страха глаза.

— О чем вы говорите? Мы знакомы едва ли с неделю.

— Мне этого хватило, чтобы полюбить вас, Беатрис, и я не могу поверить, что вы не догадываетесь о моих чувствах к вам. Вы вернули мне мужество, прогнали прочь одиночество.

Теперь девушка смотрела на Колона с благоговейным трепетом. Глаза ее наполнились слезами.

— Судьба многого лишила меня, но даровала умение разбираться в людях, — произнося эти слова, Колон притянул к себе девушку.

Поначалу, захваченная врасплох, Беатрис не сопротивлялась, но когда губы Колона коснулись ее щеки, оттолкнула его от себя.

— Ах, вы слишком спешите. Дайте мне время. Дайте мне время.

Ее смятение удивило Колона.

— Время? Но жизнь так коротка. И времени у нас мало.

— Я... я должна увериться, — в отчаянии выкрикнула Беатрис.

— Во мне?

— В себе. Умоляю, если вы действительно любите меня, как говорите, оставьте меня сейчас.

Смятение, охватившее Беатрис, было столь велико, что Колону не оставалось ничего другого, как подчиниться. Поцеловав руку девушки, он ушел.

Несколько минут спустя Загарте, заглянув в спальню, застал Беатрис в слезах.

— Что случилось? — обеспокоился он. — Этот долговязый мерзавец обидел вас?

— Нет, нет. И не смей его так называть.

— Зря вы его защищаете. На вашем месте, Беатрис, я бы не тратил на него столько времени. Как мне сказали, за душой у него ничего нет. Он даже не придворный, а иностранный авантюрист, живущий на подачки. Да еще он ухлестывает за женщинами. Вот и маркиза Мойя...

Продолжить Беатрис ему не дала.

— Прикуси свой злобный язык, Загарте. А не то тебе его укоротят. Оставь меня одну. Уходи.

— Успокойтесь, моя девочка. Я еще не успел сказать, зачем пришел. Вас хочет видеть один очень важный идальго.

— А я никого не хочу видеть.

— Ш-ш-ш! Послушайте меня. Ему нельзя отказать. Он племянник главного инквизитора Кордовы. Только что вернулся в Испанию и утверждает, что он — ваш давний друг, граф Арияс.

— Пусть убирается к дьяволу!

— И это все? — В голосе Загарте сквозило раздражение.

— Слова подбери сам, но смысл должен остаться тем же. — Загарте открыл было рот, чтобы возразить, но Беатрис вскочила с дивана с таким сердитым лицом, что мориск отшатнулся: — Ни слова больше! Уходи! Вон отсюда!

Загарте ушел, бормоча себе под нос, что только мусульмане знают, как указать женщине ее место.

Визит в Кордову дона Рамона живо напомнил Беатрис о подземелье, в котором сидел ее брат. И венецианские агенты едва ли бы нашли лучшее средство ускорить дело. Тем более, что сам Колон открыл ей дорогу к своему сердцу.

В тот вечер Загарте уговорил дона Рамона не беспокоить девушку, поскольку ей нездоровится. Но назавтра дон Рамон появился вновь, посмотрел спектакль и опять пожелал увидеться с Беатрис.

Загарте поднялся к девушке и передал просьбу посла.

— Не желаю я видеть это чудовище! — закричала Беатрис.

Загарте пошел на крайнюю меру.

— Тогда вам тут ни петь, ни танцевать.

Девушка засмеялась ему в лицо.

— И кто от этого проиграет? Сколько народу приходило посмотреть на спектакль до того, как я появилась на вашей сцене?

— Проиграем мы оба. Но для меня лучше прикрыть спектакль, чем остаться без головы, если они найдут в нем ересь. Я не хочу участвовать в аутодафе. И одного намека графа Арияса достаточно, чтобы отправить меня на костер. Разве вы этого не понимаете? Я всего лишь мориск, — и после короткой паузы Загарте добавил: — Я прошу от вас всего лишь благоразумия, Беатрис. Ради нас обоих!

Монолог этот оказался достаточно убедительным. Девушка, конечно, злилась на дона Рамона, но не хотела навлечь беду на маленького мориска.

— Хорошо, — вздохнула Беатрис. — Пусть он приходит.

Так дон Рамон попал в покои Беатрис, чтобы сыграть ту маленькую роль, что уготовила ему судьба.

Он постоял в двери, оглядывая Беатрис. На его губах играла легкая улыбка.

— Что вам угодно, сеньор? — сердито спросила Беатрис. — Почему вы столь назойливы?

Дон Рамон непринужденно шагнул вперед, улыбка его стала еще шире.

— Я, конечно, понимаю, что вы боитесь принять меня...

— Боюсь?!

— ...после того, как, ничего не сказав, убежали из Венеции. Так, моя дорогая Беатрис, не поступают с друзьями, которые не жалеют сил, чтобы помочь вам. — В голосе дона Рамона слышался упрек. Он взял руку Беатрис и, несмотря на слабое сопротивление, поднес к губам. Мгновение спустя Беатрис выдернула руку и ответила сухо и бесстрастно:

— Я не считала нужным отчитываться перед вами.

Я вам ничего не должна. Вы предлагали мне сделку...

грязную сделку. Вот и все.

— Какая неблагодарность! И сколь далеки вы от истины, — не смутившись; продолжил дон Рамон. — Хотя вы ничего и не обещали, я сделал все, что мог. Повидался с дожем. Попросил его об освобождении вашего брата, поступившись при этом достоинством посла, и даже добился обещания выпустить несчастного Пабло из тюрьмы. К сожалению, после нашего разговора, как сам дож сказал мне, открылись новые обстоятельства. И так как речь шла о безопасности государства, он не смог выполнить своего обещания. Но вы даже не поблагодарили меня за участие. Вы поступили нехорошо, Беатрис, покинув Венецию без моего ведома. И это после того, как я делом доказал вам свою преданность.

— Вы искали собственную выгоду в моей беде, — напомнила Беатрис дону Рамону. — Но теперь все это в прошлом. Я не прошу вас о помощи, граф Арияс, и не нуждаюсь в ней.

— Напрасно вы так думаете. Этот спектакль, в котором вы играете... Довольно рискованная, знаете ли, трактовка некоторых эпизодов жизни святых. Кое-кто может задуматься, нет ли тут ереси, а сцены с вашим участием могут показаться святотатством. Решение по таким вопросам выносит Святая палата, а Загарте к тому же мориск. К ним инквизиторы относятся с особым подозрением. Конечно, ваше наказание может ограничиться лишь публичным покаянием, но, кто знает, вдруг Святая палата сочтет, что преступление ваше куда серьезнее. Надеюсь, вы начинаете понимать, сколь необходим в такой ситуации верный друг, готовый заступиться за вас?

И дон Рамон улыбнулся, видя, как побледнело лицо Беатрис.

— В чем же выразится ваше заступничество? — спросила она.

— Вы хотите знать, чем я смогу вам помочь? Извольте, — дон Рамон распахнул камзол, чтобы девушка увидела вышитый на жилете красный кинжал с рукояткой в форме цветка лилии. — Я не только пользуюсь немалым влиянием в ордене святого Доминика, но еще и мой дядя, фрей Педро Мартинес де Баррио — главный инквизитор Кордовы. Мои свидетельские показания могут стать вам надежной защитой. Теперь вы понимаете, что...

— ...что ваше влияние может как спасти меня, так и погубить. Именно это я должна понять, не так ли, дон Рамон? Будем откровенны.

Полный презрения взгляд девушки разбился о добродушную улыбку графа.

— Почему вы так рассердились? — Дон Рамон шагнул к Беатрис, в голосе его появились просительные нотки. — Ну почему вы заставляете меня прибегать к таким средствам? Ведь достаточно одного вашего слова, и все мои богатства будут у ваших ног.

Внезапный шум за дверью вынудил его замолчать. «Но я говорю вашей светлости, что к ней нельзя»,— проверещал голос Загарте. «Прочь с дороги, Загарте! Прочь с дороги!» — прогремел чей-то голос. Затем дверь распахнулась, и на пороге возник мужчина.

Последовала немая сцена.

— Что вам угодно? — первым пришел в себя дон Рамон. — Что вам угодно и кто вы такой, сеньор?

Колон закрыл дверь.

— Поставим вопросы иначе. Кто вы такой и по какому праву спрашиваете меня?

— Я — граф Арияс, — дон Рамон надеялся, что его имя произведет должное впечатление, но ошибся.

— И что из того? Судя по вашему тону, вас можно принять за герцога.

Дон Рамон не поверил своим ушам.

— Да вы наглец, сеньор!

— Я лишь отвечаю на вашу грубость. Впрочем, я пришел к даме. До вас мне нет никакого дела.

— Но вы же видите, что сейчас вы — незваный гость. Сеньора Беатрис примет вас в другое время, если пожелает. — Дон Рамон взмахнул рукой, предлагая Колону выйти вон.

Однако тот не сдвинулся с места.

— Уйду я или останусь, зависит от сеньоры Беатрис.

Девушка словно очнулась и, движимая страхом, который вселил в ее душу дон Рамон, воскликнула:

— О, уходите, уходите! Пожалуйста, уходите!

Слова эти поразили Колона в самое сердце. И вся

переполнявшая его душевная боль выплеснулась во взгляде, брошенном на Беатрис.

— Вы слышали! — тут же взревел дон Рамон.

— Слышал, — эхом отозвался Колон.

— Так чего вы ждете? Убирайтесь отсюда, мерзавец!

Вот тут Колон и взорвался. Собственно, он давно уже весь кипел и лишь невероятным усилием воли сохранял внешнее спокойствие.

— Я не мерзавец! — Он сорвал с головы шапочку и ударил ею по лицу дона Рамона. Тот отшатнулся: — Я — Колон. Кристобаль Колон. И любой скажет вам, где меня найти.

Дон Рамон побагровел от ярости.

— Вы еще услышите обо мне! Ад и дьявол! Вас следует проучить! И, будьте уверены, вас проучат!

Но дверь уже захлопнулась за Колоном. Дон Рамон повернулся к Беатрис.

— Кто он? Кто этот негодяй?

— Уходите! — Беатрис переборола сковывавший ее страх.— Оставьте меня. Вы и так принесли мне много горя.

— Да? — оскалился дон Рамон. — Великий Боже и все святые! Я принес много горя, а? Ну что ж. Не остается ничего другого, как идти дальше. Доведем дело до конца. Ударить меня! Меня! — Он заметался по комнате. — Клянусь Богом, это был его последний удар!

Его ярость заставила Беатрис сжаться в комок.

— О чем вы? — воскликнула она. — Что вы задумали?

— Задумал? — Дон Рамон хрипло рассмеялся. — Мои люди знают, что нужно делать. Когда они с ним разберутся, у вас останется на одного друга меньше.

Глава 15. Наследство

Колон, пулей вылетев из харчевни Загарте, едва не столкнулся, с крупным разодетым мужчиной, который бесцеремонно схватил его за руку.

— Синьор Колон, что случилось? Куда это вы летите?

— Не сейчас... Не сейчас... — Колон выдернул руку. — Дайте мне пройти.

Рокка, поглаживая подбородок, следил взглядом за высокой фигурой мореплавателя, пока тот не скрылся за углом. Лицо его потемнело.

— Дьявол! — пробормотал Рокка и твердым шагом вошел в ворота, пересек двор, быстро поднялся по ступеням, но по коридору, ведущему к комнатам Беатрис, уже крался на цыпочках. У двери он замер. До него донесся мужской голос.

— Поймите же, обожаемая Беатрис, сколь выгодно быть, моим другом и сколь опасно — врагом...

Фраза эта убедила Рокку, что его появление здесь более чем кстати. Он постучал в дверь, без малейших церемоний отворил ее и вошел.

Беатрис с поникшей головой сидела на диване, а над ней, словно чудовищный паук, как показалось Рокке, навис долговязый оливково-зеленый дон Рамон.

Рокка изобразил на лице удивление.

— Да, простит меня Бог, наверное, я помешал. О, извините меня, сеньора.

— Пожалуйста, заходите. Его высочество как раз собирались откланяться.

Дон Рамон побагровел, сначала потому, что ему вновь помешали, потом — что выставляют за дверь. Он вскинул голову.

— Я вернусь, но в более удобное время. Когда вам не будут докучать другие гости.

Дон Рамон подождал ответа, но Беатрис промолчала, и ему не оставалось ничего иного, как повернуться к Рокке, которого он в последний раз видел у дожа.

— О, сеньор... Я вас знаю. Вы из Венеции.

— У вашей светлости прекрасная память, — Рока поклонился. Он решил, что лесть еще никому не вредила. — Я служу при после.

— Каком после? Я знаю, что вы — агент государственных инквизиторов.

Внешне Рокка оставался невозмутим, хотя ситуация нравилась ему все меньше и меньше.

— О, я выполнял лишь отдельные специальные поручения. А теперь я на службе у посла Венецианской Республики при дворе их величеств королевы Кастильской и короля Арагонского.

— Странное назначение. — Глаза дона Рамона сузились. Он перевел взгляд на Беатрис, снова посмотрел на венецианца. — Очень странное.

— Мы с Беатрис — давние друзья, — пояснил Рокка. — Еще с Венеции.

— Я в этом нисколько не сомневаюсь. Дружба агента Совета трех может оказаться очень и очень полезной. Возможно, даже в Кордове. Об этом следует хорошенько подумать.

— Сеньор, я же сказал вам, что мое назначение в посольство никоим образом не связано с Советом трех.

— Вы-то сказали, — дон Рамон усмехнулся, — но вопрос все равно остается... Ну мне, пожалуй, пора.

Он холодно поклонился и вышел.

Беатрис и Рокка молча смотрели друг на друга, пока шага дона Района не затихли в глубине коридора.

— Чертовски неудачная встреча, — Рокка передернул плечами. — Интересно, о чем сейчас думает этот болван? — Но гадать не стал, а сразу перешел к главному: — Он что, угрожал тебе?

— Еще как. Достаточно одного его слова, чтобы послать меня на костер.

— Да, у тебя объявился страстный поклонник, — саркастически заметил Рокка. — А почему убежал Колон? Что произошло?

— Они поссорились. Наговорили друг другу гадостей. И этот дьявол поклялся, что его люди перережут горло Колону.

— Так, так... Значит, ему не чужды ни костер, ни кинжал... Разносторонний господин. Придется им заняться. — Он пристально посмотрел на Беатрис. — Колон вы летел отсюда в ярости. Он не поссорился с тобой из-за этого идиота?

Беатрис рассказала все, как было.

— Ваши отношения наладятся, едва Колон узнает, чем эта тварь грозила тебе.

— Он должен узнать немедленно. Его надо предупредить об опасности.

— То есть ты хочешь пойти сама и предупредить его? Великолепно! Такую возможность упускать нельзя. У вас сразу все пойдет как по маслу. Ты это понимаешь, не так ли?

— Да, — со вздохом ответила Беатрис.

— Не теряй времени, отправляйся. Отыщи Колона. Я надеюсь, ты сразу найдешь и то, что нам нужно. Подобная перспектива сразу улучшила его настроение. Но озабоченность вновь вернулась к нему, когда он пришел к мессеру Галлино и доложил о случившемся.

— Чертов болван, — закончил он, — смешал нам все планы, словно шмель, влетевший в паутину.

Смуглое лицо Галлино оставалось непроницаемым. Он сидел за столом, готовя очередное донесение Совету трех.

— Не вовремя он заявился. Опасный тип. Очень опасный. К счастью, мы предупреждены. Пока что он не причинил нам вреда.

— А что будет дальше? Он признал во мне агента

инквизиторов. Более того, для себя решил, что Беатрис — тоже агент и работает со мной в паре. Едва ли он будет скрывать свои мысли. Одно его слово дядюшке, и нам придется держать ответ.

— Думаешь, я это не предвижу? То, что он влез между Колоном и Беатрис, — пустяк. Колон влюблен, и рана эта быстро затянется. Но если Беатрис и тебя арестуют как венецианских шпионов...— Он пожал плечами. — Ты привел точный пример, Рокка. Шмель, влетевший в паутину... — Он откинулся на спинку стула, задумался.— Как же он нам мешает, наш дон Рамон де Агиляр, для которого отправить неугодного ему человека на костер или заколоть кинжалом — сущий пустяк. — Галлино вздохнул: — Ты знаешь, где живет этот дурак, не так ли?

— Выяснить это просто. А зачем?

— Мне кажется, и так все ясно. — Галлино пододвинул к себе чистый лист бумаги, обмакнул в чернильницу перо. — Подожди... — Он написал несколько строчек: — Вот. — И протянул лист Рокке.

Тот прочитал.

«Господин мой! Вы оставили меня в таком ужасе, что я не могу найти себе места. Мне не уснуть, пока я не помирюсь с вами. Умоляю вас немедленно прийти ко мне, и, поверьте, ваша покорная служанка, которая целует ваши руки, ни в чем вам не откажет».

Рокка нахмурился.

— Мысль дельная. Но почерк?

— А ты думаешь, она писала ему раньше?

— Едва ли. Нет, конечно, — Рокка вернул лист Галлино. — Не хватает ее подписи.

Галлино покачал головой, и губы его чуть разошлись в усмешке.

— Одни поймут все и без подписи. Другим она скажет слишком много. — Он сложил лист, запечатал его комочком воска, написал имя получателя. — А теперь прикажи подать ужин. Письмо пусть полежит.

В тот час, когда жители Кордовы готовились отойти ко сну, а на узких улочках встречались лишь редкие прохожие, закутанный в черный бурнус мужчина постучался в ворота мавританского дворца на Ронде. Привратнику он сказал, что принес срочное послание, которое может вручить только дону Рамону де Агиляру. Привратник впустил его во двор, где единственный фонарь освещал журчащий фонтан. Мужчина встал у самой стены, где его и нашел дон Рамон.

— Что за послание?

Мужчина молча протянул ему сложенный вчетверо лист бумаги.

Дон Рамон сломал печать и при свете фонаря прочитал записку. Его глаза блеснули, щеки зарделись пятнами румянца.

— Гонсало, шляпу и плащ! — приказал он.

— Я могу идти, ваша светлость? — пробормотал посыльный.

— Да. Нет. Подожди.

Привратник накинул плащ на плечи своего господина.

— Мне позвать Сальвадора или Мартина, чтобы сопровождать ваше высочество?

— Нет. Меня проводит он, — дон Рамон мотнул головой в сторону мужчины в бурнусе. — Возможно, я вернусь только утром. Мое оружие.

Привратник принес пояс с мечом и кинжалом. Приказав посыльному следовать за ним, дон Район выскользнул за ворота. Они тля по широкой улице. На чистом небе ярко сверкали звезды, над горизонтом только что поднялся узенький серпик луны. Лишь звук шагов нарушал тишину ночи да далекое бреньканье гитары...

На улице Беатрис даже не думала об опасностях, которые могут подстерегать одинокую женщину. Калье Атаюд находилась неподалеку, несколько прохожих, встретившихся на пути, не обратили на нее ни малейшего внимания.

У ворот в дом Бенсабата она дернула за цепь звонка. Изнутри донесся мелодичный перезвон. Дверь распахнулась, Бенсабат, в фартуке, вышел на порог, всматриваясь в темноту.

— Я ищу сеньора Колона. По срочному делу. — От быстрой ходьбы у девушки перехватило дыхание.

— Сеньора Колона? Понятно. — Бенсабат хохотнул, отодвигая засов. Приоткрыл воротину. — Заходите. Заходите, — указал на дверь слева. — Он там. Поднимитесь по лестнице.

Беатрис поблагодарила его, открыла указанную дверь, взбежала по ступенькам, постучалась.

— Входите! — раздался голос.

Девушка толкнула дверь.

Колон в рубашке и бриджах сидел за столом. Ярко горели две свечи в деревянных подсвечниках, перед ним лежала карта, на которой он что-то рисовал разноцветными чернилами. То есть собирался рисовать, потому что чернила уже высохли на кончике пера, а перед глазами стояло перекошенное страхом лицо Беатрис. В ушах звучал ее голос: «Уходите! Уходите!»

Продолжение следует

Перевод В. Вебера