Гидра-2. Криминальные истории 60-х

ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ ПРАВОМ

От Комитета народного контроля трикотажного объединения к нам поступил материал о приписках в раскройно-швейном цехе, — сказал прокурор, передавая папку с бумагами следователю. — Комитет считает, что там, возможно, совершено преступление. Я согласен с этим мнением. Прошу вас все тщательно проверить, и, если предположение подтвердится, виновные должны быть привлечены к уголовной ответственности.

— Хорошо. Я немедленно займусь этим делом. — Следователь Сазонов взял папку и вышел из кабинета.

Следователь, долго и внимательно изучал переданные прокурором документы, делал выписки, заметки. В письме Комитета народного контроля сообщалось о том, что в цехе, начальником которого является Глазов М.П., в течение последнего полугода допускались приписки в нарядах. Общая сумма их составляет около восьми тысяч рублей. Наряды с приписками, в основном, составлялись мастерами Основиной Т.К. и Карпухиным П.Н. В письме указывались номера этих нарядов.

«Что делать? — традиционный вопрос, возникающий перед следователем в начале расследования. — Прежде всего необходимо выяснить порядок составления нарядов. Наверное, нужно поговорить с начальником цеха. Он одновременно даст характеристику мастерам, составлявшим наряды, их деловым и личным качествам».

На следующий день перед Сазоновым сидел моложавый ухоженный мужчина, благоухающий одеколоном «В полет». Следователь попросил его рассказать о порядке составления нарядов, принятии выполненной работы, движении полуфабрикатов и готовой продукции. Он также поинтересовался, что за люди мастера Осно-вина и Карпухин.

— Наряды выписывают мастера каждому рабочему на выполнение той или иной работы. После того как она сделана, мастер принимает ее и закрывает наряд, который поступает после этого в отдел труда и заработной платы. — Глазов посмотрел на следователя, который записывал его показания, помолчал некоторое время и продолжал: — К нам в цех поступает трикотажное полотно. Оно раскраивается на детали, а затем швеи-мотористки их сшивают. Готовая продукция — верхний женский трикотаж — принимает ОТК. Далее она поступает на склад. Вот и все. — Он опять взглянул на следователя, помолчал. — О мастерах. Карпухин — молодой работник. Он пришел к нам после окончания института. Работает два года. Толковый, исполнительный. Поначалу слабо разбирался в производстве, но сейчас освоился. Вполне справляется со своими обязанностями. Комсомолец. Активный. Самодеятельность в цехе организовал. Секретарь цехкома комсомола. Основина давно работает. Выросла на предприятии. Сначала была швеей-мотористкой. Потом окончила техникум и вот уже несколько лет работает мастером. Она производство знает очень хорошо. Подскажет, поможет любой работнице.

Сазонов молча писал.

— Вы обсуждали этот случай в коллективе?

— Да, у нас было совещание руководства цеха.

— И к какому выводу пришли?

— Решили, что имеют место приписки. У нас и раньше были единичные случаи. Основина и Карпухин отрицают, говорят, что не приписывали.

— И что решили?

— Пока ничего. Ждем результатов расследования.

Сазонов молча посмотрел на Глазова, продолжал писать. Закончив писать, он попросил Глазова прочитать написанное и, если все правильно, расписаться. Внимательно прочитав протокол допроса, тот подписал его и, попрощавшись, вышел.

«Ждут окончания расследования. Они там работают и не знают, что у них происходит. А я должен во всем разобраться. Легко сказать. Как это сделать? — Сазонов подошел к столу, взял сигарету, не спеша размял ее, закурил. — Но, с другой стороны, я за свою работу получаю заработную плату и обязан все выяснить. Они создают продукцию, выполняют свои производственные обязанности. И, может быть, действительно ни Основина, ни Карпухин, ни рабочие, ни, наконец, начальник цеха не знают, как это случилось. Возможно, кто-то все это делает помимо них. А может быть, и у кого-то из них рыльце в пушку, но не хотят признаться. Факт приписок налицо. И я должен установить, кто и зачем это сделал. — Сазонов долго стоял посреди комнаты, курил. — Необходимо поехать в объединение, ознакомиться с обстановкой, поговорить с рабочими».

На следующий день Сазонов долго наблюдал из конторки начальника цеха за работой участка, прошел на склад готовой продукции. Затем зашел в отдел труда и заработной платы, изъял все наряды, в которых был завышен объем работ. Эти наряды были подготовлены народными контролерами. Еще раз прочитал письмо Комитета народного контроля, осмотрел внимательно наряды. Оказалось, что приписки имелись в нарядах многих рабочих.

«Возможно, приписки производились с целью увеличения заработной платы, — подумал он. — Такое иногда встречается. Необходимо поговорить с этими рабочими», — решил следователь. Он вернулся обратно в конторку начальника цеха и попросил пригласить по очереди работниц, у которых были приписки. Первой вошла средних лет женщина, настороженно глядя на него, села к столу. Сазонов показал ей наряд, подписанный мастером Карпухиным, и попросил ее рассказать, как он был закрыт.

— Я не помню, как он был закрыт, — медленно говорила она, и было видно, что она усиленно пытается вспомнить. — Но я хорошо помню этот заказ на женские трикотажные кофты. Они всем нам очень понравились. С красивой отделкой и недорогие.

Следователь посмотрел на нее.

— В этом наряде завышен объем работ. На самом деле вы сделали меньше, чем здесь указано.

— Такого не может быть. Мастер этого не допустит. Карпухин — очень честный человек. Он никогда лишнего не запишет. И зачем, собственно? Что заработал, то и получай. Иначе никто ничего делать не будет. Деньги за так не платят.

— А Основина приписывает?

Нет, она еще более требовательна. Пока продукция не готова, она ни за что не подпишет наряда. Она говорит: «Один раз позволь, потом не будет отбоя». Я считаю, что правильно. Нашему брату только один раз дай слабинку — на шею сядут.

Аналогичные показания дали все опрошенные рабочие. Ни у одного из них не прозвучало даже намека на то, что мастера допускали приписки.

Допрошенные Основина и Карпухин категорически утверждали, что они не завышали объемов работ. Однако они не могли объяснить происхождение приписок.

Сазонов был в недоумении. «Если рабочие говорят правду, а не верить им нет никаких оснований, значит, приписок нет. Что же тогда есть? — Снова, в который раз он начал перечитывать документы, представленные народным контролем. — “Перерасход фонда заработной платы по цеху за счет приписок в нарядах составил более восьми тысяч рублей”. Необходимо разобраться в хозяйственном механизме образования фонда заработной платы, его расхода, связи с нарядами. Нужно изучить порядок определения результатов экономической деятельности предприятия. Побеседовать с работниками планово-экономического отдела, изучить литературу. Лучше начать со второго», — решил Сазонов. Он несколько часов провел в библиотеке, листая толстый труд под названием «Экономический анализ деятельности промышленных предприятий». После чего понял, что заключение Комитета народного контроля основано на сопоставлении планового фонда заработной платы цеха и его фактического расхода.

Однако такого сопоставления недостаточно. Необходим также анализ и количества произведенной продукции, использованных полуфабрикатов. Сазонов позвонил в Комитет народного контроля объединения. Ему сообщили, что по другим показателям — количеству произведенной продукции, расходу полуфабрикатов — цех уложился в плановые показатели. Перерасходован только фонд заработной платы. Перерасход произошел за счет приписок в нарядах.

В них указано, что работ и, следовательно, продукции произведено больше, чем на самом деле.

«По документам действительно получается так, — думал Сазонов, положив трубку. — И на этом основании можно предъявить обвинение мастерам и дело направить в суд. Доказательств достаточно. Тем более подозреваемые никак не опровергают этого. Голословное отрицание своей вины может быть признано как форма защиты. Так. Но, с другой стороны, как быть с показаниями семнадцати рабочих, которые, будучи предупреждены об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний, категорически отрицали даже саму возможность приписок. Не все они положительно относились к мастерам, критиковали их некоторые действия, высказывали недовольство, но никто не подтвердил приписок. Сговор? Весь цех сговорился скрыть злоупотребления? Вряд ли. Где же истина?» Сазонов снова стал читать бумаги. «“На швейном участке раскройно-швейного цеха на протяжении последних двух кварталов обнаружены приписки”. Только на одном участке и только за последние полгода. Почему? Карпухин работает на участке два года, Основина — четыре. Раньше у них приписок не было. Может быть, причина в другом месте. Где?» — Сазонов очень хорошо запомнил прочитанное в книге: перерасход фонда заработной платы может быть абсолютным и относительным. Относительный перерасход выявляется путем соотношения фактического фонда с плановым в расчете на единицу продукции. — Это означает, — рассуждал он дальше, — что если допустить, что произведено продукции больше плана, то перерасхода фонда зарплаты не будет, следовательно, не будет и приписок. Но возникает вопрос: за счет чего? Количество полуфабрикатов определено планом. Для производства сверхплановой продукции необходимо дополнительное их получение. Так. Возможно, за счет экономии. Необходимо проверить эту версию. Как? Прежде всего: кто мог это сделать? Мастера? Народные контролеры проверяли количество поступающих на швейный участок деталей. Оно соответствует количеству их в готовой продукции. Для того чтобы произвести дополнительную продукцию, они должны состоять в сговоре с раскройным участком, чтобы он передавал неучтенные детали. Тогда там тоже должны быть перерасход фонда заработной платы и приписки. Но их нет. Значит, эти лишние детали появлялись где-то между участками. Кто-то координировал их работу и использовал экономию при раскрое на изготовление левой продукции, которую затем изымал. В результате получилось то, что мы и имеем». Сазонов закурил, встал из-за стола, вышел из кабинета на улицу и медленно пошел по тротуару. Ему почему-то показалось, что он находится на верном пути. Что главное сделано и теперь необходимо только найти того человека, который все это совершил. Он вспомнил начальника цеха, пытался представить его в роли преступника. Не получилось. «Это не важно. Начальник это сделал или нет, установить не сложно», — думал он. Но в том, что это был кто-то из руководителей цеха, следователь не сомневался.

На следующий день Сазонов снова был в трикотажном объединении. Там он сразу прошел на склад готовой продукции. Заведующая складом, полная, шумно дышащая женщина, посмотрела на него неодобрительно, стала поспешно убирать документы со стола.

— Расскажите, пожалуйста, как передается готовая продукция к вам на склад.

— Обыкновенно, — сказала она, не глядя на следователя. — После того как изделие примет ОТК, оно складывается и упаковывается, а затем передается на склад.

Следователь молча посмотрел на нее.

— Расскажите, пожалуйста, всегда ли готовая продукция на склад передавалась так или были какие-то отклонения. Возможно, ее передавалось больше, чем отражалось в документах, либо, наоборот, поступало меньше, а остальное передавалось позже.

Завскладом опять шумно задышала, глухо покашляла, бросила быстрый взгляд на следователя. Руки ее нервно двигались по столу.

— В этом нет никаких нарушений. Вся продукция проходит через склад в соответствии с накладными. — Она опять взглянула на следователя. — В конце месяца иногда бывали случаи, когда в план засчитывалась еще не законченная производством продукция, но после мы ее обязательно получали, как положено.

— Как это происходило? — спросил Сазонов.

— В конце месяца ко мне приходил Савелий Петрович и говорил, что цех не укладывается с выполнением плана. Просил в учетных документах склада отразить, что план выполнен. Не хватающую продукцию цех поставит в ближайшие дни. Я так и делала.

— А были случаи, когда на склад передавалась лишняя, сверхплановая продукция, но не оформлялась документально?

Сазонов спокойно смотрел на заведующую складом. Она тоже начала успокаиваться.

— Да, бывали. Иногда цех перевыполнял план, и Савелий Петрович просил не проводить по накладным всю продукцию, а часть придержать. Как бывает? Кто-то из рабочих заболел, не поставили сырье вовремя — план срывается. Недовыполнение можно перекрыть из запасов. Так тоже бывало.

— А как готовая продукция поставляется в торговлю из склада?

— К нам приходит машина, мы ее нагружаем и отправляем в магазин.

— Одна и та же?

— Да. Шофер — Иевлев Григорий, отчества не помню. — Она также назвала номер автомобиля.

— Савелий Петрович присутствует при погрузке продукции?

— Да, постоянно. Он же отвечает за продукцию: ее качество, сохранность, доставку. И поэтому часто сопровождает машины. У магазина иногда бывают претензии. Он их разрешает. У него дел много.

— Помогал ли он грузить?

— Да, иногда носил сам коробки и пачки.

Следователь записал ее показания. Она их прочитала и расписалась.

— Где я могу найти Савелия Петровича?

— Он работает заместителем начальника цеха. Но сейчас, кажется, в отпуске.

— О нашем разговоре, — сказал на прощание Сазонов, — никто не должен знать.

— Хорошо, я никому ничего не скажу.

«Так, — думал Сазонов, — манипулирование с готовой продукцией, о котором рассказала заведующая складом, является условием для совершения хищений. Однако это пока лишь версия, и не более. Но если хищения действительно имели место, то кто их совершал? Заведующая? — В начале допроса у Сазонова мелькнула такая мысль. — Может быть, она специально дала такие показания, чтобы навести следствие на ложный путь? — думал он далее. — Возможно. Чтобы убедиться в этом, необходимо проверить правильность ее показаний, и в первую очередь в отношении Савелия Петровича. Если показания не подтвердятся, значит, это сговор и попытка запутать следствие. Если они соответствуют действительности, значит, она не причастна к преступлению. Одновременно появятся веские основания подозревать заместителя начальника цеха в хищении готовой продукции. Для начала следует допросить водителя Иевлева».

Водитель Иевлев оказался средних лет степенным мужчиной с неторопливыми движениями. Густая черная шевелюра его начала седеть. Совершенно белыми были виски. Он, уверенно ступая, вошел в кабинет, поздоровался. Сазонов пригласил его сесть, предупредил об ответственности за заведомо ложные показания и попросил рассказать о порядке получения продукции на складе объединения, ее погрузке, перевозке и выгрузке в магазине. Иевлев глухо покашлял в кулак, посмотрел на следователя.

— Я уже давно работаю по обслуживанию этого объединения. Перевожу продукцию с разных складов, в том числе и из цеха верхнего женского трикотажа. По договору объединение обеспечивает грузчиками. Как правило, грузили рабочие склада. Помогал и Савелий Петрович, невысокий полный мужчина. По-моему, он работает там снабженцем или экспедитором. — Иевлев посмотрел на следователя, но тот писал, не поднимая головы, помолчал некоторое время. — Он часто сопровождал груз, когда машина шла в универмаг. Завскладом выписывала накладные, и я вез товар в магазин. Там по накладной сдавал. Вот и все.

— В универмаге кто принимал товар?

— Заведующая складом или… Я точно не знаю, кем она работает. Зовут ее Тамара Сергеевна. Кудрявая блондинка, вся в золоте. Там Савелий Петрович тоже помогал разгружать продукцию.

— А на торговой базе Савелий Петрович помогал разгружать машину? — спросил Сазонов.

— Нет. Он туда никогда не ездил. Он объяснял это тем, что основные претензии к продукции высказывает универмаг, иногда возвращает продукцию как бракованную. Поэтому он должен сдать ее в порядке в торговлю.

— А были случаи возврата продукции в вашем присутствии?

— Нет, не было. Был один случай, когда одна пачка оказалась лишней. Может, мне показалось. Тамара Сергеевна и Савелий Петрович сказали, что все правильно. Я не стал пересчитывать. Мне главное, чтобы не было недостачи.

Сазонов записывал его показания. Закончив писать, он передал протокол Иевлеву, попросил его прочитать и подписать. Тот деловито и сосредоточенно прочитал написанное, расписался, попрощался и вышел.

«Показания заведующей складом подтвердились, — думал следователь. — Появились веские факты, свидетельствующие о причастности к преступлению заместителя начальника цеха. Та пачка, которая, как кажется Иевлеву, была лишней, могла быть похищенной Савелием Петровичем со склада объединения и привезена среди других Тамаре Сергеевне для продажи. Логично. Необходимо срочно провести ревизию на складе универмага». Он тотчас составил постановление о производстве ревизии, позвонил в отдел борьбы с хищениями социалистической собственности районного отдела внутренних дел, договорился с инспекторами о немедленном выезде на склад универмага. Через полчаса он и работники милиции были у склада.

Когда они подходили к двери склада, оттуда вышла женщина со свертком под мышкой. Ее остановили, попросили показать, что у нее в свертке. Она испуганно развернула газету. Там лежал женский трикотажный костюм. Ее попросили вернуться. На складе находилась еще одна женщина, которая в тот момент, когда следователь вошел в склад, передавала полной блондинке деньги. Она также была задержана. Блондинка оказалась Тамарой Сергеевной Коневой, заведующей складом универмага. Она тотчас была отстранена от выполнения своих обязанностей, а склад опечатан.

Задержанные женщины рассказали, что они работают в продовольственном магазине, расположенном напротив универмага. Им позвонила Тамара Сергеевна и попросила зайти на склад. Сказала, что есть интересные женские костюмы. Они пришли и купили. Они также рассказали, что аналогичные случаи бывали и раньше.

Проведенной ревизией на складе были обнаружены излишки женских трикотажных костюмов производства трикотажного объединения. После этого была допрошена заведующая складом Конева. Она очень волновалась, лицо ее покрылось красными пятнами.

— Скажите, откуда у вас излишки женских трикотажных костюмов? — спросил Сазонов. Она задвигалась на стуле, поправила правой рукой прическу, сверкнув массивными золотыми кольцами, и молчала, видимо, не зная, что сказать. Молчал и следователь, внимательно рассматривая кончик пера своей ручки. Затем взглянул на нее. — Все трикотажные костюмы, и изъятые у покупательниц, и обнаруженные на складе, производства вашего трикотажного объединения. При этом они изготовлены в цехе, где работает Лопотков Савелий Петрович. — Конева вздрогнула, словно ее ударили. — Так откуда же они у вас?

Она хотела что-то сказать, но слова застряли у нее в горле. Она несколько раз кашлянула.

— Их привез Лопотков.

— Как?

— Вместе с товаром по накладной. Лишнюю коробку, пять костюмов. Попросил продать. Он сказал, что это сверхплановые костюмы, что они все равно не учитываются у них, поскольку перевыполнение плана не разрешается.

— Деньги от продажи оставались у вас?

— Нет, я их отдавала Савелию Петровичу. Он платил мне за работу — с каждого костюма по десятке.

— Сколько раз он привозил Вам такие товары?

— Наверное, раз десять. Я точно не помню. Но у меня записано.

Было установлено, что всего Лопотковым было похищено товаров на сумму 8 тысяч 200 рублей и привезено на склад Коневой, которая и продала их. Продажа осуществлялась по номинальной цене. Покупателям сообщалось, что есть дефицитные товары, которые и покупали их, чтобы не стоять в очереди. Как правило, это были работники продовольственных магазинов, ресторанов, ателье, парикмахерских, услугами которых, также на льготных условиях, пользовалась Конева.

Лопотков при допросе вначале пытался все отрицать. Он утверждал, что по договоренности с начальником юридического отдела объединения, чтобы не спорить в арбитраже по мелким претензиям торговой фирмы, он иногда заменял нестандартную, некачественную продукцию. Но затем под тяжестью предъявленных улик был вынужден признаться в содеянном и рассказал, что хищения он совершал, пользуясь доверием заведующей складом готовой продукции цеха, незаметно клал в машину лишнюю пачку или коробку с готовой продукцией. То же самое незаметно от водителя делал в магазине, сообщал об этом только Коневой. Хищения совершал только за счет экономии. Зная количество сэкономленных материалов в цехе и количество произведенной за счет экономии сверхплановой продукции.

Оказалось, что в раскройно-швейном цехе по инициативе одного рабочего была разработана новая, более экономичная система раскроя деталей женского верхнего трикотажа. Однако планирование деятельности цеха осуществлялось по старым нормам. Поэтому цех имел экономию трикотажа.

С целью установления количества похищенного планово-экономический отдел произвел перерасчет расхода трикотажной ткани на изготовление единицы продукции. В результате были установлены количество сэкономленного материала и количество произведенной из нее неучтенной продукции. Оказалось, что оно в целом соответствует количеству изделий, доставленных Лопотковым Коневой и проданных ею. Вина заместителя начальника цеха была доказана. Вскоре следствие было закончено и дело передано в суд.

Народный суд приговорил Лопоткова за хищение социалистического государственного имущества к лишению свободы. Была осуждена за соучастие и Конева. Ей также были назначена мера наказания, связанная с лишением свободы.