Гиперборея Юры Гагарина. Поехали!

Глава 14. Ковчег «Надежда»

32 октября 1342 г.

Гиперборея

Те времена, когда Ковчег звался кораблем-маткой «Надежда» и летал среди звезд, минули двенадцать веков тому назад. Тогда диск двух километров в диаметре выглядел совершенно иначе: новенький и блестящий, он выпускал фотонные паруса, ловил шепот далеких светил своими антеннами и торил первую тропу с умирающей Земли к Земле Обетованной, а на его борту надеялись на обещанное наукой и технологиями чудо двести тысяч людей. То самое чудо, которое совершила научная группа «Шамбала» и Первый Пилот Константин Гагарин.

Они не могли взять с собой ни картин, ни статуй, ни садов, ни дворцов. Ни единой птицы или зверя не поместилось в Ковчег, кроме счастливой кошки по имени Мурка. Но при этом Ковчег привез на новую родину самое важное: людей и память. Всю память о тысячелетиях побед и поражений, свершений и ошибок. Книги, фильмы и музыку. Чертежи, схемы и формулы. Генетический материал миллионов жизненных форм. И — мечту. О мире, о чистом небе и зеленых деревьях, о реках с прозрачной водой и детях, множестве счастливых детей.

Мечту об Утопии.

И все, чтобы эту Утопию построить.

Ковчег был не единственным. Были и другие. Но долетел к живой, ждущей своих людей планете, только один. И только с одной планеты началась жизнь самой молодой, самой быстро развивающейся, самой активной расы галактики. Возможно, не самой мудрой и не самой технологически продвинутой, но какое это, в самом-то деле, имеет значение, если они живы и все еще идут вперед?

Констанс Гагарин, дальний потомок Первого Пилота Константина Гагарина и нынешний джедай-ламама, глава Единой Церкви, старался изо всех сил, чтобы мудрости у молодой, дерзкой и резкой расы все же прибавлялось. Хотя бы понемножечку.

Здесь и сейчас, в 1342 году Космической эры и 1209 году от посадки «Надежды» на прекрасную планету Гиперборея, мало кто знал достоверно, почему та первая тропа среди звезд вела лишь в одну сторону. Священный Бортжурнал, одобренный Вселенским Собором, содержал в себе вполне стройную версию: люди не смогли вернуться на Старую Землю, потому что спасали цивилизацию от слишком злобного и могущественного Врага, пришедшего Извне. Врага, который уничтожает все на своем пути, с которым невозможно договориться, который не понимает концепции «мир». Враг не смог последовать за Ковчегом, потому что его звездные тропы совершенно иные, как, впрочем, и у каждой разумной расы.

Однажды люди сумели сбежать от Врага и основать новую цивилизацию. Но Извне пришел следующий Враг: Джаббанат. Джаббов люди победили и отогнали от своих планет, но Враг никуда не делся. Враг не дремлет. И потому люди должны быть готовы не только к мирному процветанию, но и к защите своей новой родины.

Очень стройная, лестная для людей версия. Даже слишком лестная, ведь согласно ей на Старой Земле до прихода Врага царили мир, гармония и процветание. В течение многих-многих лет. Единое государство, единый язык, единое стремление к счастью и просвещению для всех.

Вот только почему из такого мирного, гармоничного и прекрасного во всех отношениях материала, причем самых лучших его образцов, получилось то, что получилось…

У Констанса была своя, неортодоксальная версия. Не во всем совпадающая, а местами и вовсе не.

Констанс очень уважал бритву Оккама (даже из уважения вырастил себе бороду, ведь бритва в докосмические времена предназначалась именно для бороды; впрочем, версия Юрочки о врожденном троллизме тоже имела право на существование), и позволил себе не множить сущности. Допустил, что Враг расы людской вовсе никого не искал, и не натыкался на Землю случайно, и вообще всегда был, ровно сколько люди существовали как разумный вид — столько и он существовал. И звался не агрессивным жукером, как любит пугать главком Осман при планировании бюджета. И не жадным джаббом, в чем уверен министр финансов. А людем обыкновенным.

И прямо здесь и сейчас, в изумительных садах Кафедрального Ковчега, ни разу после посадки не поднявшегося в небо, Констанс все больше в этом убеждался.

Люди обыкновенные, с некоторой вероятностью считающие себя лучшими представителями расы, сидели в плетеных креслах, распивали изысканные чаи, улыбались друг другу и Констансу ласковыми улыбками крылатых акул. Люди ждали исполнения обещаний. Или хотя бы ответов. Для начала.

Но вряд ли хотели принять те ответы, что были у Констанса.

Впрочем, а куда им деваться с Ковчега-то?

— Костя, вот только избавь от своих проповедей! — отставляя на парящий рядом с ней поднос недопитую чашку розового чая, вздохнула изящная милюдь, сделавшая бы честь передаче «Знойные ночи Пальмиры».

Сулемана Тошиба, глава «Верфей Тошиба» и матриарх рода, была ровесницей Констанса. Фигуристая, белокожая и черноглазая, в свои сто семьдесят она была не совсем юна, но определенно прекрасна и могущественна.

— Сулечка, разве я хоть слово сказал? — От своей чашки Констанс оторвался лишь на требуемое для реплики время. Тонкий аромат и нежный, с легкой горчинкой вкус успокаивал нервы и весьма способствовал просветлению.

— И не начинай даже. Я же вижу, тебя распирает.

— Выпей еще чашечку, Суля. — Констанс широким жестом указал на самовар, и тот немедля подплыл к уважаемой гостье.

— Сулечка не совсем права по форме, но по сути я согласен. За проповедью мы можем и в головид заглянуть, — укоризненно покачал головой Руслан Армстронг, отец нынешнего премьера.

Высокому, загорелому почти до черноты, ясноглазому и улыбчивому, ему бы нашлось место в рекламе парусного клуба для начинающих миллионеров, хотя свой первый триллион тащ Армстронг сделал лет сто тридцать назад.

— Ты два месяца кормил нас завтраками, Костя, — поддержал ласково-укоризненный тон Натан Галкин, в последние шестьдесят из своих ста шестидесяти лет предпочитающий имидж зрелого льва и чем-то на льва похожий: то ли крупными янтарными глазами, то ли буро-рыжей с проблесками золота гривой, то ли ленивой вальяжностью движений. Правда, любой здравомыслящий лев, завидев тащ Галкина, удрал бы от этого хищника без оглядки.

— Костя, я поддержала твои завиральные идеи о Мишенькином наследстве, но моя дочка хочет знать, сколько ей еще поить мужа валерьянкой? И где, позволь тебя спросить, мой внук Юрочка? Такой хороший мальчик, такой многообещающий! Вот кому я бы со спокойной душой оставила корпорацию лет через тридцать. И не говори мне, что он действительно разбился. Я тебя умоляю, без пяти минут «Легенда» — и авария флаера! Не смешите мои тапочки! — Лиза Эйнштейн сердито стукнула тростью по газону: она единственная из собравшейся компании носила седину и благородные морщины (целых четыре штуки), наслаждаясь ролью бабушки счастливого семейства. Совершенно мирной, невинной и не имеющей никакого отношения к оружейным производствам «Эйнштейн Тех».

Констанс и сам хотел бы знать, где прячется Юра. С другой стороны, тогда сложнее было бы делать печальное лицо и рассуждать о воле Великой Силы и счастье нового рождения, когда Михаил снова спрашивает: а не появился ли на горизонте его блудный сын?

Нет. Не появился и не появится года три как минимум. По крайней мере, Констанс очень на это надеялся (разумеется, поделившись своей надеждой с Кобой ака искин всея ЕЦы «Ковчег», а уж там все в воле Великой Силы). Хватило же мальчику ума (и помощи Великой Силы, да) удрать, замести следы и инсценировать свою гибель! А что Михаил тут же «поверил», похоронил сына и загреб в наследство вожделенный «Авангард» — к лучшему. Зря Адам хотел оставить все Юре, такая ноша его бы сломала.

Так что на слова Лизы Констанс только развел руками: Великая Сила знает, что делает. Раз прячет мальчика, значит, так надо.

— Упертый параноик, — нахмурилась Лиза. — Как будто я могу причинить вред любимому внуку! Хоть сказал бы, что с ним все хорошо, старое сердце бы успокоилось. А знаешь что, Костя? Я уже начинаю сомневаться, что новые законы Адама об антропоморфных гардах так хороши, как вы оба нам пели. Не то чтобы я верила магистру Баринову, ультраправые как-то уж слишком радикально желают лишить нас благ цивилизации, но…

Еще двое, Олег Ньютон и Марк Королев, оба — воплощение Здорового Образа Жизни, поддержали предыдущих ораторов согласным бурчанием: соглашались они то ли с тем, что радикальная вера до добра не доводит, то ли с тем, что засиделся Констанс на своем посту, неясно. От партии в нарды ради такой мелочи они не оторвались.

— Еще немного терпения, дорогие друзья, — попросил Констанс. — Вы же хотите услышать новости из первых уст, а не от старого и совершенно некомпетентного в вопросах науки меня.

— Так Адам жив! Старый жук, уж я ему! — обрадованно погрозила тростью Лиза. — Такое милое надувательство… Олежек, мальчик мой, сколько ты потерял на тех акциях?

Мальчик Олежек, старше Лизы на пятнадцать лет, буркнул невнятное «ерунда, отстань»: партия в нарды шла к кульминации.

— И ты не предупредил, Костя? Не ожидал, не ожидал, — нахмурился Галкин.

— Лизонька, ты все еще надеешься слить ваши капиталы в финансовом экстазе? — нежно пропела тащ Тошиба. — Зря. Даже если Адик жив, к нам он не явится. А я тебе говорила, не доверяй ему свою Липочку. Эта семейка… Эта семейка тебя доведет!..

— И до чего же доведет дорогую матушку наша семейка, уважаемая Сулемана Рихардовна? — вклинился в разговор синеглазый красавец-брюнет с проникновенным баритоном, очень похожий на Адама Гагарина. Увы, только внешне. — Лиза, рад видеть тебя в добром здравии.

Констанс расплылся в улыбке, прикрытой бородой. Как удачно племянник зашел к нему обсудить кое-какие подробности управления наследием Адама! Ровно когда достойнейшие представители старых семей заглянули выпить чайку.

Вот пусть теперь и объясняется с акулами мирового капитализма, как так получилось, что папа пропал вместе со всеми своими разработками, не выполнив и половины обещаний. Его ж никто не заставлял поднимать лапу на папу, правда? А ведь эти добрейшие люди вложили в исследования Адама не только свои деньги, такой мелочи они и не заметят, но нечто куда более важное. Нет, даже не свою репутацию или влияние, хотя и это тоже. Изменение основополагающих законов Советской Демократической Империи — дело непростое, требующее множества телодвижений, которые эти добрейшие люди не слишком-то любят делать. Но сделали. Явно не ради красивых глаз Адама, хотя с глазами у братца всегда был порядок. В смысле, ясные-наглые-честные, образцовый Гагарин.

Так вот. Эти прекраснейшие люди вложили в Адама нечто куда более важное. Свои надежды. Самые-самые сокровенные, драгоценные, выпестованные мечты.

Ведь что сказал им Адам? Всего-то одно слово.

«Бессмертие», — шепнул Адам каждому из них на ушко. Потом подождал, когда до них дойдет. Потом подождал еще немножко, когда им станет невтерпеж получить от него продолжение и предложение. И еще чуть-чуть подождал. Самую малость. Пока вся эта банда аристократов духа не побежала за ним, роняя трости и теряя доску для нардов, с единственным воплем души: дай-дай-дай бессмертие, и побольше, побольше!

Ему даже ничего доказывать или демонстрировать не пришлось. Поверили с первого не то что слова, с первого слога. Потому что кто, как не Гагарин, сотворит новое чудо?

И вот тогда Адам снизошел к ним практически со святым откровением.

«Подарю я вечность самым достойным, во имя процветания Расы Людской», — сказал он.

«Обретут бессмертие духа и тела самые мудрые, сильные и способные вести людей за край галактики, к вершинам доброты и мудрости, к счастью для всех, и чтобы никто не ушел обиженным», — сказал он.

Вот именно такими словами, хоть в Бортжурнал записывай!

И ведь чистую правду сказал, засранец.

А уж как ему поверили! Как осознали себя самыми-самыми!

Даже не подумали о том, что имен будущих бессмертных не прозвучало. Действительно, зачем? И так же понятно!

Был бы братец аферистом, оставил бы всю эту шайку без штанов и триллионов.

Честно говоря, Констанс по-хорошему завидовал. Хоть он изо всех сил учился у старшего брата, но настолько убийственной харизмы и бескостного языка ему отрастить не удалось. Пришлось довольствоваться бородой. Уж очень удобно в нее ухмыляться.

В частности сейчас, когда лучшие люди галактики с добрыми улыбками рвут Мишеньку на нежный фарш.

А Мишеньке никуда не деться.

Если он нашел хоть что-то из тех самых разработок Адама, придется делиться. И если не нашел, придется изобретать что-то самому и опять же делиться. Вдруг изобретет? Откроет в себе научный талант? Вот Адам обрадуется, пусть и с некоторой вероятностью посмертно.

Даже немного жаль, что если Миша чего и найдет — то вот этим конкретным прекрасным людям эликсир бессмертия производства «Адам и Ко» вряд ли поможет.

Ну… Совсем немного жаль. Самую чуточку.

Хотя самому Констансу очень хотелось бы уйти в Великую Силу уже после того, как Адам добьется своей цели, и достойнейшие люди поймут, что это была за цель… Да. Увидеть выражения их лиц — и умереть с чистой совестью и неотягощенной кармой, чтобы родиться в обновленном мире и посмотреть, что из всего этого получится.

Или, как Ушедший, отправиться на вольную пенсию примерно с той же целью.

Умный был тащ. И мудрый. И в высшей степени гуманист, только благодаря его законам (и совсем чуть «откровениям») люди до сих пор не передрались между собой. Даже Империя с Республикой Чайнбриттой еще не поубивали друг друга, даром что достойнейшим людям с обеих сторон очень чешется.

Эти мудрость, ум и безусловная любовь к людям — крайне редкое сочетание, есть чему поучиться. Констанс с удовольствием с ним побеседует, когда сам выйдет на пенсию. Не все же только смотреть настоящее «священное писание», абсолютно случайно не потертое Вселенским Собором, когда обнуляли все КрИИ, до которых дотянулись. Вот прямо настолько случайно, что так и слышится на мостике Ковчега смех того, кого просили стать живым богом, но он предпочел стать богом Ушедшим.

О, сколько нового для себя открыли бы достойнейшие люди, если бы Констанс как-нибудь за чашечкой чаю предложил им взглянуть, что же на самом деле произошло восемьсот лет назад на пресловутом Вселенском Соборе, с которого началась та Империя, что есть сейчас. Может быть, осознав, кто же такой Ушедший, и кем на самом деле был когда-то Вечный Император Дао, безупречно правящий Империей из своего Мавзолея, они бы несколько изменили свое отношение… Впрочем, все это только вероятности.

Которые то ли сбудутся, то ли нет.

Пока же Констанс с гордостью оглядел великолепный яблоневый сад, раскинувшийся прямо над мостиком корабля-матки «Надежда». И вокруг — тоже сад. Он вырос вместо дюрастиловой обшивки, дефлекторных батарей и фотонных парусов, вместо антенн и локаторов, прямо из лабораторий и жилых кают, из двигателей и топливных отсеков, из трюмов и ангаров. Из всего, что тысячу с лишним лет назад выпустило, вырастило из себя сначала город, затем обитаемую планету, а вскоре и звездную империю.

«Мы с тобой еще пообщаемся лично», — пообещал Ушедшему Констанс, точно зная, что эта вероятность сбудется. И жестом попросил достойнейших представителей старых семей немного тише объяснять юному Гагарину, в какое джаббье болото тот влип: пришел запрос по Астралу.

— Джедай-ламама, нужно твое вмешательство, — возникла перед всеми присутствующими голограмма пресс-секретаря: пользоваться внутренними Астральными проекциями Констанс не любил. — Ультраправые традиционалисты Романской епархии устроили беспорядки в Цезариуме, закидали центральный офис «Авангард Инк» снарядами со свинобразьей кровью, затоптали три с лишним десятка муниципальных псоглавцев и собираются сжечь чучело Адама Гагарина на площади перед Ковчегом.

Опять?! Шестой раз уже жгут чучело Адама и вопят о ереси. Видимо, стадность и глупость встроены в генетику слишком глубоко, раз даже Создатель не смог с этим ничего поделать.

— Надеюсь, полиция не пытается их остановить?

— Нет. Только оцепила путь следования демонстрации, чтобы не пострадали мирные граждане. В акции участвует больше ста тысяч людей. Более двадцати процентов несовершеннолетних.

— А магистр Романского обкома? Неужели в первых рядах вместе с тащ губернатором?

— Все не настолько плохо, папа, — ехидно усмехнулась Карина Гагарина. — Тащ магистр обкома всего лишь отсиживается на золотых песках Лунайленда под предлогом лечения застарелого радикулита, а губернатор улетел по срочным делам в столицу сектора.

— Ах, бедные, как же им обоим нелегко, — покивал Констанс.

— С романцами прямо сейчас говорит магистр горкома Надежда Лхаса, а со мной связался ее первый помощник. Если ты уже готов ей помочь…

— Давай пока одностороннюю связь, оценю обстановку, — велел Констанс, вставая.

Дальнейшие распоряжения шли молча, через Кобу: КрИИ Кафедрального Ковчега. Оценка обстановки и просчет ситуации — тоже. Констанс полностью отрешился от гостей, яблоневых садов и мыслей о вечном, сосредоточившись на насущном.

На утырках… простите, ультраправых традиционалистах.

Те вспучились после принятия (с подачи Адама) закона о пределах допустимого использования людского мозга для производства элементов кибертехники. То есть гардов и аватаров. Вал демонстраций прокатился по аграрным планетам, задел некоторые этнические миры и часть умеренно-производственных, таких, как Романия. Именно здесь, при попустительстве (попустительстве ли?) обкома Единой Церкви, беспорядки оказались самыми массовыми. Шутка ли, в столицу ради акции съехалось около десятой процента всего населения планеты! Из них более двадцати процентов несовершеннолетних — это же огромное количество детей, которым взрослые дебилы могут поломать психику, не говоря уж об опасности просто затоптать в такой-то толпе.

Потому и полиция не пыталась разогнать демонстрантов, лишь направляя их к Ковчегу, где их встретила магистр горкома и пытается с балкона-трибуны донести каплю ума.

Просматривая сводки Кобы о составе толпы, лозунгах и требованиях, о колебаниях настроения в ответ на речь магистра горкома, он слушал отчет об аккуратном изъятии неких личностей, подозреваемых в организации беспорядков. И оглядывал полупрозрачную толпу, заполонившую немалую площадь. Свободным осталось только возвышение с монументальным Первым Пилотом. Традиционный вариант, с откинутым шлемом и ребенком на руках.

Вот на этом возвышении, прямо у ног десятиметрового Константина Гагарина, энтузиасты уже складывали костер под привязанным к распорке тряпичным чучелом Адама Гагарина.

@∞dlG/#kb: Ох, Коба… Не думаю, что сейчас романцы понимают всю иронию ситуации.

@#kb: Поймут потом, Костя. До удачного момента приблизительно девять секунд. Восемь… Ты готов?

@∞dlG: Разумеется.

Магистр горкома тем временем вдохновенно убеждала толпу в том, что главное отличие людя от машины — не внешнее, а внутреннее, и обвиняющий внешнего врага в своих духовных проблемах, читай, оскорбляющийся по всякому удобному и неудобному случаю, сам рискует отрастить безмозглую песью голову.

За три секунды до вступления Констанс подумал, что она станет отличным магистром Романского областного комитета. Вон как ее слушают, даже забывают подкидывать экодрова. А вон те, вроде бы сливающиеся с толпой, пытаются ее переорать хотя бы для небольших частей толпы. Но их кун-фу явно слабее, ибо Великая Сила повелела церковным инженерам установить на площади Ковчега стационарное звуковое оборудование, которое даже с очень хорошим переносным не перебить.

Дождавшись логической паузы, Констанс попросил:

@∞dlG/NLhss: Ну, уступай место старой гвардии, Наденька.

@NLhss: Шеф!

Магистр горкома выдохнула с облегчением, но не сделала попытки покинуть свой пост на балконе.

@#kb: Удачи, Костя.

Коба активировал проекцию прямо на монументе. Заменил одного Костю Гагарина на другого. Выглядело, как будто Первый Пилот ожил.

— Здравы будьте, добролюди, — начал Констанс строго, по-отечески.

Все сводки, отчеты и прогнозы отступили, как и вечное сомнение: в самом ли деле он достоин быть духовным лидером триллионов людей по всей галактике? Справится ли? Поможет ли своим братьям и сестрам найти лучший путь?

Он просто был здесь, на Романии, видел перед собой людей — и говорил с ними, с теми, ради кого жил.

И, разумеется, он не видел, как Карина Гагарина, его младшая дочь и пресс-секретарь, смахивает слезу. Не слышал, как Миша Гагарин бурчит под нос что-то вроде «лучше бы моим отцом был ты, дядя». И не замечал, как его гости в садах Кафедрального Ковчега замолкают и слушают, сопровождая особо удачные с их точки зрения моменты кивками одобрения.

И, честно говоря, он просто отмахнулся от предложения то ли Карины, то ли кого-то еще заканчивать акцию.

@₡aᴳª: Папа, ты уже полтора часа им проповедуешь!

Все же это была Карина.

@∞dlG: Точно. Организуй раздачу горячей еды и чая. Здесь же дети, они наверняка устали и проголодались.

@₡aᴳª: Папа… Ты безнадежен.

А как все это переросло в хоровое исполнение песен из всенародно любимых фильмов, он и понимать не хотел. Просто пел вместе с детьми, облепившими монумент Гагарина, и вместе с магистром Надеждой, и с полицейскими, и с местными массмедийщиками, и с приехавшими со всех концов Романии людьми. Ведь они приехали не просто так, и вела их вовсе не обида — а надежда на счастье вот для этих вот детей!

Когда импровизированный концерт закончился, в садах Кафедрального Ковчега все так же сидели достойнейшие люди Империи, только лица у них были совсем другие. Не напоминающие ласковых крылатых акул. А Сулечка, добрая душа, сама подала Констансу чашку со свежим чаем, едва он рухнул на так удачно оказавшееся за спиной кресло.

Ушел, не дождавшись окончания проповеди, только Миша Гагарин, но и он прислал по Астралу сообщение:

@M.A.G.:[video.damp]: Это была твоя лучшая проповедь, дядя. Мы смотрели с Липочкой и детьми. Радио Га-га все еще поют твою любимую, про солнечные качели.

И только когда Констанс увидел счастливые мордашки своих самых младших внучатых племянников, прыгающих по дивану и вопящих: «Летят качели, летят!», — он осознал, что справился. Снова. И будет справляться еще и еще. Пока он нужен.