Гладиатор нового времени (СИ)

Холостяком Берт больше не был и все же потянулся к месту, где прежде чувствовал себя беспечным. Вот только было невозможно не заметить появления первой женщины в мужском царстве.

Накидывая на мотоцикл непромокаемый брезент, Берт размышлял. Он не знал, нравилось ли ему видеть ее здесь. На несколько мгновений он замер, прислушиваясь к своим ощущениям, затем, посмотрев поверх плеча на Корделию, усмехнулся. Она забористо выругалась, откинув с лица пряди мокрых волос, липших ко лбу.

Запоздало Берт подумал, что Корделия, маленькая и хрупкая, могла махом простудиться в отличие от него, закаленного солдата.

Поэтому он поспешил достать ключ, спрятанный за верхним дверным наличником, и отпер замок. В шутовском джентльменском жесте Берт пропустил свою даму вперед, и она быстро заскочила внутрь. Громко фыркая, словно мокрая зверушка, Корделия недобро покосилась на него.

Следом за ней в дом ворвался порыв холодного ветра, и Берт поторопился запереть дверь. Продолжая посмеиваться, он остался стоять на месте, наблюдая за Корделией. Она повернулась вокруг своей оси и осмотрела маленькую комнату с дровяной печью, парой простых шкафов, крошечным столом и двумя стульями.

— Что за дом? — спросила Корделия сквозь зубы, выбивавшие дробь.

У нее посинели губы, и Берт почувствовал вспышку вины за свое дурачество.

— Форт, — просто ответил он. — Мы приезжаем сюда, чтобы отдохнуть. О нем почти никто не знает. Такой вот маленький секрет. А теперь, — Берт стянул с себя мокрую футболку, — раздевайся, — сам он наклонился расшнуровать ботинки и, скинув их, взялся за ремень.

— Ты специально сделал так, чтобы я промокла, — прищурилась Корделия.

— Возможно, — протянул Берт, оставшись в одних трусах.

— Не думаю, что голышом я согреюсь, — заартачилась она. — На мне нет даже нижнего белья.

— Стоп. На тебе нет нижнего белья? — замер Берт. — И ты молчала?

Корделия посмотрела на него с укором.

— Не кипятись, я дам тебе одеяло, — он направился к шкафу, но едва взялся за дверцу, как снова замер. — Совсем нет? Черт. И как мне теперь не думать об этом?

— Ах ты ж засранец, — вздохнула Корделия.

Тряхнув головой, Берт достал из шкафа два одеяла — одно бросил на пол возле печи, второе — протянул Корделии. Под ее выразительным взглядом он сразу понял, что от него требовалось. С драматичным вздохом Берт отвернулся и поднял руки. Раздался шорох, и мимо пролетели сначала мокрая льняная кофта, затем брюки. Обе вещи с характерным хлюпаньем приземлились поверх одежды Берта. И пока он разглядывал образовавшуюся кучу мокрой ткани, Корделия выхватила у него одеяло.

— Теплее не стало, — капризно пробурчала она.

— Подожди немного, — он снова полез в шкаф.

— Я к тому времени окоченею.

— Смотри, что у нас есть, — он с ликованием вытащил наполовину опустошенную литровую бутыль с жидкостью насыщенного рубинового цвета. — Настойка.

Отвинтив крышку, Берт протянул бутылку Корделии. Она осторожно взяла ее и понюхала содержимое. Сморщив нос, Корделия все-таки поднесла горлышко к губам и на удивление женственно сделала глоток. Кто бы мог подумать, что можно изящно пить алкоголь крепче сорока градусов?

— Чтоб тебя, — уже ничуть не женственно закашлялась она. — Сам это пей, — Корделия пихнула бутылку Берту, но он толкнул обратно.

— Давай-давай, от одного глотка толку мало. Ты ведь хочешь согреться? — пить на голодный желудок — не лучшая идея, но иной у него не было. Если он правильно помнил, в одном из шкафов должна была остаться пара-тройка пайков, припрятанных на крайний случай. Что ж, видимо, крайний случай настал.

Корделия снова подняла бутылку и с оправданным опасением быстро сделала два больших глотка. Теперь она была готова к крепости пойла, поэтому не закашлялась, сумела удержаться, что, впрочем, не помогло ей избежать другой неприятности — внезапного удушья. Справившись и с ним, Корделия, неизменно морщась, сделала еще пару глотков, затем еще.

На этот раз Берт сам забрал у нее бутылку. Привычным движением он приложился к горлышку и хлебал жидкий огонь, пока не перехватило дыхание. Приятное жжение спускалось все ниже, растекаясь по телу. Что было весьма кстати, поскольку Берт тоже начал подмерзать. Закупорив бутылку с жалкими остатками клюквенной настойки на донышке, он поставил ее на стол и направился к печи, где лежала аккуратная вязанка предусмотрительно запасенных и, главное, сухих дров.

Открыв заслонку и найдя спички, Берт взялся за дело. К счастью, молодецкие забавы вроде купания в горной реке дали о себе знать, и он отогрелся быстрее, чем мог бы. Особенно когда организм признал привычный градус и приготовился к испытаниям, которым Берт подвергал его всякий раз в форте.

Спички оказались отсыревшими, поэтому Берту пришлось несколько раз чиркнуть по боковине коробка, прежде чем тонкие сухие ветки вспыхнули, чтобы спустя некоторое время поделиться языками пламени с поленьями. Сквозь тихий характерный треск Берт услышал шорох ткани. Видимо, Корделия у него за спиной устраивалась удобнее.

Плюхнувшись на задницу, она ойкнула. Наверняка в этот момент с нее чуть не упало одеяло, о чем Берт старался не думать. Ему не хотелось уподобляться животному, поэтому смотрел он исключительно на огонь.

Да и надежда уловить хотя бы проблеск ее тела казалась унизительной для него, привыкшего по первому требованию видеть желанных женщин полностью обнаженными.

Постойте-ка. Желанных? Он прислушался к ощущениям.

Да, однозначно, желанных.

— Тебе тепло? — решил отвлечься Берт.

— Не совсем, — промурлыкала Корделия чуть заплетающимся языком.

— Похоже, зря я тебя поил. Можно было просто дать тебе понюхать пробку.

— Есть другие идеи, как согреться, м? — еще игривее спросила она.

— Куколка, не дразни меня, — предостерег Берт. Напряжение последних дней достигло предела. Низ живота сковало, кровь хлынула к паху. Член напрягся даже под мокрой холодной тканью.

В голове понеслись сценарии того, как могут развиться события. Тело требовало поддаться соблазну, да и разум услужливо подкидывал аргументы. Разве муж не имеет права взять свою жену? Пускай Корделия еще не до конца поняла, но они теперь были неразрывно связаны, а Берт не собирался жить без секса. Значит, рано или поздно отношения перейдут в горизонтальную плоскость. И чем раньше это произойдет, тем лучше.

Не удержавшись, Берт обернулся. Корделия сидела на полу, завернувшись в одеяло, но не особо старалась прикрыться. Было видно ее ключицу — Боже, Берт обожал женские ключицы! — и бледную кожу между грудями.

— А кто сказал, что я дразню? — похоже, Корделия верно истолковала его взгляд. — Тем более, я так и не поблагодарила тебя… — она облизала губы.

Берт узнал это движение. Корделия облизывалась, когда хотела большего, как тогда в гамаке. Вполне возможно, она не играла, даже если не совсем понимала, о чем просила.

Он больше не мог сохранять хладнокровие. После суда и побега Берт чувствовал себя как в финале хорошей драки. Ему хотелось получить свою награду, заслуженный трофей.

— Значит, секс из благодарности? — выгнул он бровь. — Согласен!

Берт бросился вперед так быстро, что Корделия невольно пискнула. В мгновение ока он придавил ее к полу, заодно распахнув одеяло. Первым делом Берт впился взглядом в маленькие груди с бледно-розовыми сосками. Лишь затем он все-таки посмотрел ей в лицо, но не увидел ни недовольства, ни сопротивления. Корделия просто разглядывала его широко распахнутыми светло-голубыми глазами.

Она выглядела растерянной, что заводило сильнее неприкрытой плоти. Берт решил сделать все возможное, чтобы к концу путешествия разрушить стены, возведенные Корделией вокруг себя. Какой в них толк, если он теперь располагал всеми средствами, чтобы их снести к чертям собачьим? Подняв руку, он кончиками пальцев провел от ее шеи к ключице и потер выпирающую косточку, залюбовавшись ею. Изящная и хрупкая. Спустившись ниже, Берт погладил кожу над грудями.

Корделия задышала тяжелее. Он завороженно наблюдал, как на бледной коже проступал румянец, заливая плечи и горло. Она тоже наслаждалась происходящим. Не встретив сопротивления, Берт сжал ее левую грудь, почувствовав ладонью учащенное биение сердца.

Также его удивила собственная реакция. Он уже подрагивал всем телом. Опершись на локоть, Берт погладил маленькие груди и провел большим пальцем по напряженным соскам. Корделия вздрогнула и вздохнула. Желая добиться бурного отклика, Берт большими и указательными пальцами сдавил сосок. Чувство триумфа от ее вздоха — чуть более громкого — было непередаваемым.

Не впервые тело Берта отзывалось на близость Корделии, но из раза в раз порыв пресекался на корню. И вот теперь она наконец-то была в его руках, принадлежала ему во всех смыслах. Плоть к плоти.

Берт чувствовал себя победителем — гладиатором, выигравшим бой. Пускай в начале знакомства она считала его своей собственностью, зато в итоге оказалась под ним, и он мог брать ее, как и когда заблагорассудится. Больше всего на свете Берту сейчас хотелось наплевать на прелюдии и взять то, что ему причиталось по закону, но идти напролом было нельзя.

Как постелешь, так и выспишься. Он не желал стелить ледяное супружеское ложе, значит, должен был утвердить свою власть иным способом.

Спустившись ниже, Берт раздвинул Корделии ноги и устроился между ними. Она попыталась свести бедра, но он не позволил.

— Берт, — напряженно и тихо окликнула Корделия.

— Да? — столь же тихо ответил он.

— Иди сюда, — просительно позвала она, покраснев сильнее.

Ранее Корделия казалась уверенной в себе и вдруг застеснялась? Прекрасно. Застенчивость лишь добавляет огня. И тем интереснее становится процесс.

Опустив взгляд, Берт осмотрел светлые, мягкие, аккуратно подстриженные завитки между ног Корделии и осторожно провел пальцем по розовым припухшим складкам. Она задрожала и снова попыталась свести ноги.

— Куколка, ты же сама меня раздразнила, — Берт не отводил взгляда от своей цели, наслаждаясь видом. Она была изящной и маленькой. Везде. Он боялся даже подумать о том, каково будет оказаться внутри. — К чему теперь стесняться?

— Мне не по себе. Иди сюда, — она протянула ему руку, призвав подняться и устроиться сверху.

— Подожди немного. Мне нравится смотреть. Изучать то место, куда я скоро протолкну член. Ведь будет непросто, да? Но у нас с тобой нет выхода. К тому же я уверен, что на самом деле ты любишь, когда на тебя смотрят, — набухшие мягкие складки лишь доказали его правоту. — А если я сделаю так?

Берт раздвинул их большими пальцами, открыв своему взору увлажнившийся вход. Дернувшись, Корделия попыталась прикрыться ладонью, но он быстро поймал ее руку.

— Знаешь, на что я сейчас смотрю? — лениво протянул Берт, сжав ее пальцы. — Конечно, знаешь. Теперь я видел всю тебя, — она промолчала и отвернулась, задрожав сильнее. — Да, тебе нравится. К чему нервничать? Неужели ты?.. — прежде он не задумывался, что Корделия могла быть девственницей, но теперь у него проскочила такая мысль. — Хотя не отвечай, я сам проверю. Тем более, мне не терпится узнать, такая ли ты узкая, какой выглядишь.

Берт поднес ко рту средний и указательный пальцы, облизал и опустил вниз. Плавно, но настойчиво он вошел ими в обволакивающее тепло. Никакой преграды не было, и все же Берт на всякий случай раздвинул их внутри тугой плоти. Закусив губу, Корделия застонала от неприкрытого наслаждения.

— Карт-бланш, — прошептал он. — Теперь я знаю, что у тебя нет причин для девичьей стеснительности.

Как и любому мужчине, ему, возможно, хотелось бы стать первым, но сегодня он ни в малейшей степени не жалел, что в данном случае это не так. Оно и к лучшему. Сейчас Берт не мог не потребовать от нее полной самоотдачи… не потребовать всего и сразу.

Изогнув пальцы в тисках ее тела, он нашел крошечную шершавую выпуклость и надавил на нее. Корделия выгнулась и открыла рот в беззвучном крике. С тихим смехом Берт продолжил массировать чувствительное место. Она окончательно попалась на крючок. Начав покачиваться навстречу его руке, Корделия шумно задышала.

Он точно знал, когда настал тот самый момент. У нее задрожали ноги, бедра приподнялись, пальцы смертельной хваткой впились Берту в ладонь.

Без предупреждения ослабив напор, он просто ждал, упиваясь своей властью.

— Почему ты остановился? — хрипло выдавила Корделия.

— Посмотри на меня, — велел Берт.

Она была на самом краю, где стираются все приличия и запреты. Замечательный миг, когда похоть рушит доводы разума, заставляя стремиться к пику любой ценой.

Вот и сейчас, пересилив смущение, Корделия неуверенно посмотрела на Берта.

— Нет, — покачал он головой. — Приподнимись, — в подтверждение своих слов Берт потянул ее за ладонь, которую до сих пор держал.

— Мы так не договаривались, — выдохнула Корделия, но все же приподнялась и оперлась на локоть свободной руки.

— Я не припоминаю, чтобы мы вообще вели переговоры, — Берта развеселило, как старательно она отводила взгляд. — Теперь тебе нужно выбрать. Можешь смотреть мне в глаза или на то, как я вхожу в тебя пальцами.

Не дав Корделии возразить, он для убедительности снова потер чувствительное место внутри нее. Взъерошенная, тяжело дышавшая, с лихорадочно блестевшими глазами и напряженными сосками она чуть не вынудила Берта броситься к ней, ворваться в нее по самые яйца и сотрясти чертову хижину. Увы, в который раз ему пришлось посадить инстинкты на цепь.

Корделия опустила взгляд туда, где ее пронзали его пальцы, и он возобновил ласки. Жестко двигаясь в ней, Берт прижал большой палец к подрагивавшему бугорку плоти чуть выше. Не прошло и пары минут, как она застыла в преддверии облегчения, забывая даже вдыхать.

От первого же спазма Корделия повалилась на спину и взметнула руку, предплечьем заглушив вскрик. Берт очень хотел ее слышать, но лишь удвоил усилия, разминая скользкую плоть пальцами, орошенными теплой влагой, и распаляясь все сильней. Лишь когда Корделия затихла, он вытащил пальцы, чем сорвал с ее губ стон. К тому моменту Берт уже чувствовал себя животным, не способным справиться со своими инстинктами.

В его груди разливался болезненный жар, перекрывавший кислород. Осторожно освободившись от хватки Корделии, Берт мельком взглянул на руку. Усмехнулся, заметив на своей коже полукруглые следы от коротких ногтей.

На этот раз он решил держать ее руки у нее над головой. Не только потому, что в ней крылось куда больше страсти, чем казалось на первый взгляд, но и чтобы не позволить ей приглушать вскрики.

Едва Корделия отдышалась, как Берт разделся и навис над ней, втиснувшись между ее ослабевшими ногами. Она не возражала и ничего не говорила, с трепетом наблюдая за ним. Он и сам знал, как выглядел — задыхающийся, дрожащий, с диким взглядом.

— Скажи, что хочешь меня, — приказал Берт. Ему требовалось услышать согласие и признание капитуляции.

— Хочу, — тихо выдохнула Корделия. Подняв руки, она запустила пальцы ему в волосы и потянула его вниз. Тогда же болезненно налившаяся головка члена коснулась скользкой, влажной, мягкой плоти между бедер Корделии.

Берт напрягся в ожидании и предвкушении.

Внезапно тишину леса разорвал автомобильный гудок.

Корделия под Бертом дернулась от неожиданности и попыталась выбраться из-под него. Он навалился сверху, не собираясь отпускать ее так легко. Не теперь, когда перед глазами все плыло от дикой похоти.

Следом послышался шорох шин по ухабистой дороге.

Стиснув зубы, Берт не мог сделать ничего, кроме как зарычать от безысходности.

Незваный гость вот-вот начнет ломиться в дверь.

Корделия потерла кончиками пальцев затылок Берта и вопросительно заглянула ему в лицо. Он вздохнул и отвернулся.

Глава 24. Страж

Приближение незваных гостей развеяло блаженное марево. Не до конца понимая, что происходит, Корделия ощутила себя беззащитной. Обнаружила, что была абсолютно раздета. Смутилась, припомнив все, случившееся вот только что.

Ей вдруг стало невыразимо неловко перед Бертом за свое поведение.

Ведь она, одурманенная выпитым, просто хотела еще одного глотка радости, рассчитывая лишь на тихие игры под одеялом. И теперь Корделия вынуждена была признать, что недооценила силу желания Берта.

В этот момент она особенно остро осознала, что начала игру, в которой была не более чем новичком, что он и использовал в своих… в итоге и в ее интересах.

Впрочем, это не мешало ей хотеть его. И не только физически. Ей нравилось в нем почти все — в том числе и его властность, к которой он прибегал не только для удовлетворения собственных потребностей. Конечно, Корделия и раньше находила его привлекательным, но минут пятнадцать назад начала считать неотразимым.

Что ж, если наслаждение, которым Берт одарил ее, было его тактикой прибрать власть к своим рукам, да будет так. С ним Корделия впервые в жизни почувствовала себя желанной, и плевать на последствия.

Она неосознанно потянулась к нему, а он замер, силясь совладать с собой. Несколько мгновений оставался неподвижным. Потом все-таки оттолкнулся руками от пола и поднялся.

Вопреки намерению не смотреть, Корделия глянула на его бедра и сглотнула.

Едва утихшее желание снова накатило волной, стирая все хоть сколько-нибудь рациональные мысли.

Берту было проще. Похоже, он превосходил Корделию силой воли или же просто имел больше опыта по части сексуального желания и, следовательно, его укрощения. Подойдя к шкафу, Берт открыл дверцу и достал черные штаны. Он надел их и кинул Корделии черную футболку.

Она села и машинально натянула ее. В этот момент хлопнула одна автомобильная дверь, потом — другая. Послышались мужские голоса.

— Кто это? — прошептала Корделия.

Берт выглянул за дверь, на секунду впустив в дом холодный воздух.

— Мои ребята. Ну что? Поздороваемся с ними? — слабо улыбнулся он.

Корделия выразительно посмотрела на себя, одетую в одну лишь футболку, и Берт указал на одеяло.

— Закутайся, мы ненадолго.

Она послушалась, и вместе они вышли на крыльцо.

— Привет! — радостно замахал Леший, поспешив к ней. — Промокли? А мы тут решили поздравить, так сказать.

— Леший настоял, чтобы ехать прямо в дождь, — подойдя ближе, Феликс оценивающе осмотрел Корделию, и его взгляд ей ничуть не понравился. Она придвинулась к Берту. — Вас все ищут, — лениво сообщил Феликс.

— Надо думать, — почесал затылок Берт, поежившись от холода.

— И когда собираешься домой? — с наигранным равнодушием уточнил его друг.

— Скоро, — расплывчато ответил Берт.

— Ты в курсе, что вас хочет видеть Игнат? — последнее слово Феликс выплюнул с нескрываемым отвращением.

— Кто бы сомневался. И дальше-то что?

— Просто сообщаю, — все это время он не сводил глаз с Корделии.

Видимо, Берт тоже заметил его интерес и, сдвинувшись вбок, закрыл ее собой.

— Что-то не так? — ехидно спросил Феликс.

— А мы картошку привезли, будем готовить на углях! — выпалил Леший, стоявший по другую сторону крыльца, ближе к Корделии. Все посмотрели на него, как на ненормального. — Да, Корделия? Картошку! — он будто пытался отпустить шутку, понятную только им двоим.

Берт задышал тяжелее, и Корделия нахмурилась. Ей не понравилось, что Леший вел себя так, словно их связывали какие-то узы. Конечно, отчасти — только отчасти — он был прав, но в сложившейся ситуации лишь провоцировал Берта. Особенно если вспомнить, чем закончилась их последняя встреча в его доме.

— Да, Берт, Леший привез картошку, — ухмыльнулся Феликс. — Не одному тебе что-то привозить… или кого-то, — он бросал вызов? Похоже на то.

Это не слишком понравилось Берту. Неожиданно его дыхание замедлилось, тело расслабилось. Он спокойно спустился с крыльца, расправил плечи и, засунув руки в карманы, встал с Феликсом лицом к лицу. Наблюдая за ним, Корделия ни на миг не поверила в его спокойствие. Наоборот — от ощущения нависшей угрозы у нее по коже пробежали мурашки.

— Ты хочешь мне что-то сказать? — холодно спросил Берт.

— Мне ли тебе указывать? — насмешливо ответил Феликс, скопировав его позу.

— Слушай, Феликс. Мы с тобой не девочки в песочнице. Говори прямо.

— А о чем тут говорить? Игнат намекал, что ты умом тронулся. Поначалу я не верил и считал, что у тебя свои причины якшаться с ней. Я думал, что ты возишься с ней ради общего дела… выведать что-то хочешь, — Феликс кивком указал на Корделию, — но сейчас уже сомневаюсь.

— И что конкретно тебя не устраивает?

Корделия не видела лица Берта, но его голос звучал угрожающе.

— Меня не устраивает, что ты впутал нас черт-те во что.

Ей стало не по себе. Она так радовалась, сбежав от подозрений, ненависти и напряжения, но они сами ее нашли. У нее щемило сердце от того, что оппонентом был человек из ближайшего окружения. Вдруг Берт решит, что его друг и брат не ошиблись? Вдруг?..

— Что ты сказал? — обманчиво ласково уточнил Берт.

— Я сказал, что ты притащил домой потаскушку, — Феликс выразительно посмотрел на них, полуголых, — и нам теперь разгребать последствия.

— Возьми свои слова обратно.

— Мне запрещено высказываться? — вскинул голову Феликс.

— Тебе запрещено оскорблять мою жену.

— Берт, ты точно слетел с катушек. Может, тебя приложили сильнее, чем мы думали? Неужели у нее волшебная дырка, раз всего через пару дней ты начал считать ее родной?

Шагнув вперед, Берт встал с ним грудью к груди. Пускай Феликс был массивным и высоким, но Берт все равно крупнее. Он повел плечами так, что хрустнули позвонки.

— Из этой, как ты выразился, дырки появятся на свет мои сыновья, — Берт ткнул себя пальцем в грудь. — Мои! Поэтому подумай еще раз и забери свои слова обратно, пока не поздно.

Корделия опешила, и ей стало сложно дышать. Пока она боролась за следующий вдох, у нее в голове отбойным молотком стучали слова, сказанные после суда:

«В нашей семье не разводятся и не изменяют. Никогда. То есть, ты официально стала единственной сучкой, которую я буду драть до конца своих дней».

Берт был смертельно серьезен. Как тогда, так и сейчас.

Корделию бросило в холодный пот. Она уже лет десять не мечтала о замужестве. Тем более о детях, которых никогда не сможет родить. Корделия давно смирилась. И вот теперь Берт считал ее своей женой. Супругой до конца жизни. Она была с ним связана. Крепко и нерушимо.

Внезапно ей стали понятны его эмоции — Корделия практически почувствовала их, переданные по мостику новообразовавшейся связи. Безысходность, гнев, затем и смирение. Именно в этот момент значимость жертвы Берта бросилась ей в глаза. Он теперь принадлежал Корделии. Вот только почему-то она не испугалась, как, ей казалось, должна была. Наоборот, она испытала что-то вроде неуверенной радости: у нее появился тот, кому тоже можно принадлежать и не бояться отказа.

— Ты не можешь заставить меня передумать, — Феликс тем временем не собирался отступать.

— Но я могу заставить тебя заткнуться, — парировал Берт.

— Ты серьезно? Собрался драться со мной из-за бабы? С другом детства? — прошипел Феликс. — Такова цена твоей дружбы?

— Друг не станет оскорблять мою жену, — Берт был непреклонен. — Последний раз предлагаю тебе взять слова обратно, — на этот раз в его голосе сквозила горечь, и у Корделии снова защемило сердце.

— А иначе? — выплюнул Феликс. — Ударишь меня?

— Я не буду тебя бить, — поморщился Берт. — Но раз не хочешь по-хорошему… что ж, — он с измученным видом провел рукой по волосам, окончательно и бесповоротно их взъерошивая. Корделии показалось, собирался с силами. Потом выдохнул, расправил плечи. Произнес твердо: — На колени, страж. Сейчас ты дашь присягу своей новой госпоже.

Корделия не имела ни малейшего представления, о чем шла речь, но Феликс отшатнулся. Со своего места она не видела лица Берта, зато неотрывно наблюдала за его другом. На долю секунды глаза Феликса округлились. Но он тут же справился с собой. Выпрямился, придал лицу выражение полнейшего бесстрастия.

— Нет, — отрезал он. — Ты не можешь просто взять и все перечеркнуть.

— Или исполняй приказ, или убирайся, — Берт заговорил устало и безжизненно, словно внезапно ему на плечи упала вся тяжесть мира.

Ведомый чувством долга, он не мог не защищать свою жену. Она чувствовала его метания. Никто не должен оказываться в такой ситуации. Берт встал перед выбором и сделал его. Он выбрал ее.

Как бы Корделия хотела избавить его от этой необходимости…

И она могла.

Только Корделия шагнула вперед, как Леший схватил ее за плечи и удержал.

— Не вмешивайся, — быстро зашептал он ей на ухо. — Попадешь под горячую руку. Стой рядом со мной. Пусть сами разберутся. Это нас не касается.

— Не трогай меня, — Корделия вырвалась и так спешно бросилась к Берту, что запнулась на ступеньках. К счастью, она удержала равновесие, шагнула на холодную мокрую траву.

Подойдя ближе, Корделия приподнялась на цыпочки, но все равно не сумела дотянуться до уха Берта. Дабы привлечь к себе внимание, она погладила прохладную кожу между его лопаток.

— Берт, не надо, — отчаянно зашептала Корделия. — Он не со зла…

— Не лезь, — прорычал он, попытавшись скинуть ее руку, но она лишь продолжила гладить.

— Берт, не унижай его. Пожалуйста, — снова попыталась Корделия. — Он же тебя возненавидит… — едва слышно добавила она.

— Никто не имеет права оскорблять мою семью, — проворчал он.

— Феликс совершенно меня не знает и просто о тебе заботится, — принялась убеждать Корделия, интуитивно найдя слабину. Обойдя Берта, она встала перед ним и, дотронувшись до его груди, просительно заглянула ему в глаза.

Он перевел взгляд на деревья возле прогалины, шумно выдохнул и сглотнул.

— Радуйся, что у тебя такая добрая госпожа, — наконец прошипел Берт, посмотрев на Феликса. — Прочь с глаз моих. Капрал, — рявкнул он Лешему. — Свободны.

Развернувшись, Берт практически оттолкнул Корделию с пути и направился к дому, ни разу не обернувшись.

Она не решалась посмотреть на Феликса, зная, что увидит. Злость. Мужчины вроде него — да что там говорить, все мужчины — ненавидят снисходительность. Но сейчас речь шла не о нем и его чувствах, а о Берте.

Поэтому Корделия поспешила за ним, едва не роняя на ходу одеяло. Под двумя осуждающими взглядами проскользнув за дверь, она прикрыла ее и прижалась к ней лбом, пока не услышала хлопки автомобильных дверей и удаляющееся тарахтенье двигателя.

Развернувшись, Корделия обнаружила, что Берт стоял неподвижно и, скрестив руки на груди, наблюдал за ней. Под его тяжелым взглядом она поежилась.

— Больше никогда не спорь со мной на глазах моих людей, — прорычал Берт. — Уяснила?

— Я просто…

— Никогда не смей перечить мне в чьем-либо присутствии!

Корделия его не узнавала. Никак не могла сопоставить в своем разуме человека, с которым они дразнили друг друга и чьи пальцы несколько минут назад сводили ее с ума, с тем, кто стоял сейчас перед ней.

Берт был таким… холодным. Чужим. Незнакомым. Возможно, их связь была лишь иллюзией, и на самом деле Корделия вышла замуж за настоящего тирана. Но она отказывалась так думать, ведь иначе ее мир окрасится в черные краски мрачного будущего.

Корделия хотела вернуться в момент до приезда Феликса.

Подойдя к Берту, она положила ладони на его напряженные бицепсы, и одеяло упало с нее на пол.

— Я не хотела, чтобы вы ссорились. Особенно из-за меня. Феликс просто волнуется, — она потерла прохладную кожу под своими пальцами. — Вы ведь друзья.

— Для начала я — его капитан. Пока что. Если он забыл, кто здесь главный, я напомню, — прищурившись, Берт посмотрел на нее сверху вниз. — Ты в первый и последний раз вмешиваешься, когда я говорю со своими подчиненными. Тебе все ясно?

— Как прикажете, капитан, — попыталась пошутить Корделия, но он не улыбнулся, и выражение его лица не смягчилось ни на йоту. Решив изменить подход, она запрокинула голову и подалась к Берту. — Не будь таким холодным.

Ей не очень нравилось использовать свое тело в качестве аргумента, но раз он заинтересовался ею ранее, можно было вернуться к тому, на чем они остановились перед появлением незваных гостей. Для пущего эффекта Корделия потерлась о Берта, насколько позволяла его закрытая поза.

— Значит, я холодный? — недобро уточнил он.

— Как думаешь, мне удастся тебя согреть? — предложила Корделия, желая увидеть настоящего Берта. Ей было проще вынести его гнев после заседания, чем нынешнюю отстраненность. Отец и брат всегда отгораживались, если она была им неугодна или говорила что-то не то. Да, холод был хуже всего.

Вот только когда Берт опустил руки и грубо схватил Корделию за бедра, ей стало не по себе.

— И как же ты согреешь меня, куколка? — съехидничал он. Берт положил ладони ей на ягодицы и, болезненно сжав, притянул ее к себе. В то же время он ее приподнял, вынудив встать на цыпочки и потерять равновесие. Прижавшись к нему, она почувствовала у своего живота твердый член и попыталась отстраниться, но Берт лишь ухмыльнулся. — Значит, ты хочешь, чтобы стало жарко?

Глава 25. Прощение

Не на такое Корделия рассчитывала, но Берт не оставил ей выбора. Он не проронил ни слова, лишь крепко схватил ее и повалил на одеяла. Все с той же озлобленностью Берт втиснулся между ее ног и принялся расстегивать ширинку своих штанов.

— Берт, — прекрасно понимая его намерения, Корделия попыталась отползти назад.

Вскинув пылающий взгляд, он схватил ее за ногу и дернул обратно, тут же рухнув сверху. Из ее груди шумно вышел воздух, и ей ничего не оставалось, кроме как барахтаться, будучи пригвожденной к полу. Все ее попытки вырваться были жалкими и бесплодными.

Берт не осознавал, что творил. Он придавил Корделию, своим телом буквально заключив ее в клетку. Поняв бесполезность сопротивления, она крепко зажмурилась и приготовилась.

Внезапно ее пронзило болью вперемешку с сильнейшим жжением между бедер. Естественная смазка после оргазма до сих пор увлажняла вход, но лишь настолько, чтобы Берт сумел прорваться внутрь. Корделия дернулась и начала задыхаться, убеждая себя, что справится.

Вряд ли она могла оттолкнуть его, даже если бы захотела. К сожалению, остатки алкогольного дурмана рассеялись и не приглушали боль. Но она уговаривала себя тем, что в любом случае Берт должен был быстро кончить. Главное, немного потерпеть.

С тихим рычанием он протолкнулся глубже, и Корделия вскинула руки к его плечам. Берт повторил движение. На этот раз она все-таки вскрикнула и поняла, что не вытерпит. Корделия просто не могла так. Он брал ее не только мучительно, но и унизительно.

— Берт, хватит! — взвизгнула она, со всей силы вогнав ногти в его плечи.

— Да, именно, — прорычал он и, выйдя из нее, ворвался обратно.

— Прекрати, — Корделия толкнула его, но не смогла сдвинуть с места.

— Ты говорила, что хочешь меня, — опасно прищурился Берт, однако наконец-то услышал ее.

Она поняла, что сейчас нужно очень осторожно подбирать слова.

— Хочу, но не так, — медленно произнесла Корделия. — Берт, пожалуйста, успокойся, — взмолилась она. — Мне больно.

На секунду он обмер и, всмотревшись в ее лицо, шумно выдохнул.

— Нет, — в неверии тряхнул головой Берт. — Нет, — опершись на локти, он быстро откинул со лба Корделии прядь волос. Она знала, что теперь Берт видел слезы в ее глазах. Под его взглядом у нее задрожала нижняя губа. — Господи, что на меня нашло? Я… я тебя изнасиловал? — выдавил Берт.

— Нет, — покачала головой Корделия, не зная, что тут можно сказать. Она хотела Берта, просто не так. Пускай в тот миг Корделия чувствовала себя униженной, его шок унял часть ее боли.

— Врешь, — обвинил Берт и ослабел, словно из него откачали все силы. — Не знаю, о чем я думал. Просто мне показалось, что… — он изнеможенно опустился на Корделию. — Прости меня. Пожалуйста, прости. Я не буду тебя винить, если ты больше никогда меня к себе не подпустишь, — у него дрогнули плечи, что она почувствовала пальцами, все еще впивавшимися в них.

Она медленно их разжала, но ее руки так и остались в воздухе, не находя приюта. Искренность Берта породила в ее душе столь же глубокую рану, какую он ранее нанес своими действиями. Напряжение электризовало воздух, ставший тяжелым и горьким.

Берт казался совершенно подавленным. Корделия еще ни разу не видела его таким.

Сама она тоже ощущала страх, одиночество, сомнения и потерянность последних дней. Они холодили сердце, обнаженное пережитой агрессией.

После того, что Корделия увидела и узнала сегодня, ей стало ясно, сколько всего навалилось на Берта. Он имел право получить причитающееся ему по закону. Ради нее Берт швырнул на плаху свою жизнь. Родителей, друзей, положение в обществе… даже право любить и найти женщину по своему вкусу. Всего этого Берт лишился, чтобы спасти незнакомку.

Но здесь и сейчас друг у друга остались только они. Можно было страдать, а можно попробовать… хотя бы попробовать… пережить это с кем-то таким же запутавшимся, голым и уязвимым.

Поэтому Корделия запустила пальцы Берту в волосы и начала перебирать их, слегка массируя кожу головы. Позволяя ей это, он замер и даже немного расслабился.

— Зато ты не соврал, и у тебя действительно большой член, — истерично хохотнула Корделия. — Раз уж мы женаты, это плюс. В самом деле истребитель.

— Чего? Удовольствия? — обреченно уточнил Берт.

— В том числе, кстати.

— Нет, ты серьезно? — отстранился от нее он. — Как ты можешь сейчас шутить?

— Ты же молчишь, поэтому кто-то в нашей семье должен взять на себя тяжкое бремя отпускать пошлые шутки, — криво улыбнулась она, чтобы хоть немного разрядить обстановку. Почему-то слова «наша семья» ощущались на языке поразительно вкусно.

— Корделия! — прорычал Берт. — Я только что взял тебя силой, а ты смеешься?

— Если ты не заметил, я не сильно-то сопротивлялась.

Он начал отстраняться, но она подняла ноги и крепко обвила ими его талию. Движение отозвалось болью между бедер, и Корделия тихо зашипела. Тем не менее член внутри нее немного смягчился, и жжение пошло на убыль.

— Стоять! — строго приказала она. Корделия не хотела разрывать болезненную и навязанную, но все же утешительную связь с другим человеком. К ее изумлению, он замер и не задавал вопросов. — Давай полежим так.

— У меня нога болит, — откашлявшись, признался Берт с явной неохотой. — Не возражаешь, если я нас переверну?

Поняв его задумку, Корделия пятками подтолкнула его штаны вниз, и он скинул их.

— Держись крепче, — предупредил Берт. Она снова обвила его ногами, также обняв руками за шею. Теперь они оказались накрепко прижаты друг другу и стали ближе, чем за все время их знакомства.

Оттолкнувшись от пола, Берт привстал на колени и, перевернувшись, уселся на пол, усадив Корделию на себя. Он попятился к стене и привалился к ней.

— Удобно? — обеспокоился Берт.

— Удобно, — довольно выдохнула Корделия, прижавшись щекой к его груди. Из-за разницы в росте ей даже не пришлось пригибать голову, чтобы улечься на самое удобное место. Берт несмело обнял ее и положил подбородок ей на макушку.

Отчасти Корделия сожалела, что осталась в футболке, из-за которой они не могли прижиматься кожей к коже. Тем не менее она не была готова обнажаться, хоть Берт уже и видел ее всю. Ранее его властность лишила ее шанса прикрыться, но добровольно демонстрировать свое тело ей пока не хотелось. Корделия понимала, что отличалась от красавиц, конечно же, вившихся вокруг Берта.

Она всегда смотрела на других женщин с завистью. У них были округлые груди и бедра, стать, длинные ноги и густые волосы. Сама она чувствовала себя неловким угловатым подростком. В ту пару раз, когда Корделия втайне подпускала к себе мужчин — выбрав самых красивых и вежливых из имевшихся вариантов, — все закончилось быстро и прошло не очень хорошо. Ей хотелось узнать, вокруг чего столько шума, и найти немного радости, чтобы раскрасить скучные будни в лабиринте подземных тоннелей.

Вместо этого она лишь разочаровалась в сексе… до появления Берта.

Словно почувствовав направление мыслей Корделии, он начал гладить ее по волосам — едва ощутимо скользить по затылку кончиками пальцев.

— Почему ты назвал Феликса стражем? — шепотом спросила она, чтобы прервать затянувшееся молчание.

— Потому что он страж. Мой страж, — вполголоса ответил Берт, снова поцеловав ее в макушку. Казалось бы, незначительный жест, но он вызвал у нее волну нежности.

— Вроде телохранителя?

— Не совсем. Страж… это… даже не знаю, как объяснить. Статус, наверное.

— Военное звание? Вроде офицера?

— Нет. Стражами становятся по желанию. Если ты особенно близок с кем-то и хочешь его защищать, можешь стать его стражем.

— Все же телохранителем?

— Больше, чем телохранителем. Это и доверенное лицо, и правая рука, и брат, и друг. Стражи приравниваются к членам семьи. Например, если раненый солдат лежит в реанимации, к нему пустят только родных… и стража. Такой статус не дают кому попало. Стражей очень мало, и есть они только в нашей локации. Этакое ноу-хау.

— Поясни.

— На самом деле трактовка очень вольная. Если вкратце… когда началась война, мой дед еще даже подростком не был. Мой прадед Александр забрал его и еще несколько детей из интерната. Ну и леди Кэт, мою прабабку, куда же без нее…

Несколько секунд Берт помолчал, собираясь с мыслями.

— Так вот… В числе тех детей был друг моего деда. Слабый болезненный мальчик, поэтому о воинской службе не могло быть и речи. Но он все время крутился возле моего деда и однажды спас ему жизнь, вот только в больницу его к нему не пустили. Не родственник же… Александр тогда пошутил, что парень — настоящий страж, достойный всегда быть рядом…

— Твой прадед разрешил ему навестить друга в больнице? — живо заинтересовалась Корделия продолжением истории.

— И не только, — рассмеялся Берт. — В те годы военная мощь была только у нас, и как раз начались нападения на конвои с провиантом, поэтому слово Александра в совете было… мягко говоря, весомым. Он учредил самое настоящее звание. Как-то так сложилось, что оно не ушло дальше нашей семьи. Сейчас в локации лишь трое стражей — Феликс, Дог и моя мама.

— Твоя мама? — изумленно приподнялась Корделия, но он притянул ее обратно. Она хорошо запомнила изящную женщину в черной военной форме, стоявшую позади Филиппа. Неудивительно, что Дог стал стражем. Но первая леди локации!

— Что я могу сказать? Не все в нашем мире используется по прямому назначению, да? Мама стала папиным стражем, чтобы присутствовать там, куда обычную жену не пустят. Например, на заседания совета.

— Если Феликс мог тоже быть на заседании, почему сегодня ждал снаружи? — нахмурилась Корделия. — Зачем тогда становился стражем?

— Он сам захотел. Я отговаривал, пока не понял, что только обижаю его отказом, — повел Берт плечом. — Да и как-то спокойнее, когда человек, которому безоговорочно веришь, имеет все полномочия вытащить тебя из любого дерьма. Обычно Феликсу это удавалось. До недавнего времени. Теперь у него комплекс из-за того, что меня умыкнули прямо у него из-под носа. Думаю, он считает, что облажался как страж. Опять же, я могу только предполагать.

— И страж служит своему господину до конца жизни?

— Нет. Он может уйти. Поэтому-то я сегодня и поставил вопрос ребром: либо уходи, либо смирись. Не будь у Феликса выбора, я бы никогда так с ним не поступил. В первую очередь мы с ним просто друзья. Почему-то он упорно верит, что именно благодаря мне стал тем, кем является сейчас, — Берт едва заметно пожал плечами. — Ему иногда кажется, что быть друзьями — недостаточно, что быть телохранителем — значит иметь больше возможностей в случае, если мне вдруг понадобится помощь. Что ж… Раз для него важно таким образом зацементировать нашу связь, пускай.

— И что же у вас за связь? — пробурчала Корделия, не обрадовавшись тому, что у Берта были особые отношения с кем-то еще. Будь ее воля, здесь и сейчас она бы отняла его у всего мира.

— Ревнуешь? Очень мило, куколка, но я не по части мальчиков.

— Я заметила, — многозначительно отозвалась Корделия, поерзав на нем.

— Просто не верится, — Берт запрокинул голову. — Мой член в женщине, и мы с ней обсуждаем Феликса. Как? Как я до такого докатился? — он постучался затылком о стену. — И вообще, почему мы разговариваем шепотом?

— Не знаю, — хихикнула Корделия. — Для интимности обстановки?

— Какая уж тут интимность, — фыркнул Берт.

— Мы ведь еще даже не целовались, — поддразнила она, — твой концерт после суда не считается.

— Тебе не понравилось? — наигранно обиделся он.

— Если ты всегда так целуешься, пожалуй, лучше нам воздержаться.

— И что же? Не дашь мне второго шанса?

Она посмотрела на него. Берт приходил в себя, его голубые глаза заблестели, губы изогнулись в уже знакомой усмешке. Не сдержавшись, Корделия провела кончиками пальцев по щетине у него на подбородке. Не ожидавший нежности, он замер, и она смутилась. Вдруг она перешла какие-то границы?

Медленно и осторожно Корделия попыталась отстраниться, но Берт удержал ее запястье.

— В таком случае я поцелую тебя сейчас, — прошептал он и, потянув ее на себя, вторую руку положил ей на затылок.

Губы Берта оказались сухими, теплыми и разомкнулись с медлительностью, продиктованной терпеливым ожиданием. Он предоставил Корделии право взять инициативу на себя. Мужской аромат с нотами алкоголя пьянил, и она крепче прижалась к Берту. Поняв растерянность Корделии, он утешительно провел рукой по ее волосам. Берт медленно отпустил ее запястье, чтобы освободившуюся руку положить ей на спину.

Вместе с тем он лизнул нижнюю губу Корделии, вырвав из ее груди вздох. Ничего в ее жизни не было столь интимным. Даже случившееся ранее не могло сравниться с поцелуем.

Похоже, Берт был солидарен с ней. В ответ на вздох Корделии он тихо застонал и углубил поцелуй, слегка надавив пальцами на ее спину.

Осмелев, она погладила его шею, скользнув ладонями вниз. Корделия чувствовала, как напряглись мышцы под ее пальцами. Плечи Берта были широкими, руки — сильными. Кто же знал, что всего лишь плечи и руки могут быть настолько сексуальны? Он соприкоснулся с Корделией языками, дав понять, что наслаждается ее действиями.

Спустившись ладонями еще ниже, Корделия вжала ногти в его кожу. Берт застонал, и давление у нее между ног возросло — то ли из-за ее собственного возбуждения, то ли из-за твердевшего члена.

Ощущение было странным и приятным. Грубо растянутая плоть увлажнялась сквозь остаточное жжение, и импульсы жара устремлялись вверх.

Берт со стоном оторвался от губ Корделии, и она в непонимании уставилась на него.

— Куколка, я не настолько благороден, чтобы не воспользоваться ситуацией, — он стиснул зубы. — Если не хочешь продолжать, тебе лучше слезть с меня.

Берт явно страдал от неудовлетворенного желания, отчего она возбудилась сильнее и сжала его в себе.

— Я чувствую, как ты намокаешь прямо на мне, — сощурившись, Берт откинул голову на стену и провел ладонями по оголенным бедрам Корделии, приподнимая на ней футболку.

Грязные слова подстегнули ее. Уму непостижимо, как быстро она возбуждалась, хотя Берт лишь разговаривал с ней, целовал и гладил. Корделия была не в силах отвести от него взгляда. Языки пламени оттеняли рельефы сильного мужского тела, каждое изменение в выражении лица. Она инстинктивно подалась вперед, буквально насаживаясь на Берта.

За это время его руки уже добрались до ее боков и поглаживали их.

— Разденься, — приказал он.

Ощутив сомнения Корделии, он провел ладонями вверх и большими пальцами задел ее соски. Острые импульсы проникли в самый низ ее живота.

— Ты ведь хочешь, чтобы я взял их в рот? — Берт потер соски настойчивей. — Нам обоим понравится, обещаю. Ты разденешься для меня, куколка?

Представив его рот на своих сосках, она, словно завороженная, медленно стянула с себя футболку. Первым порывом Корделии было прикрыться, но Берт не позволил. Он принялся ее разглядывать и, удержав за талию, заставил выпрямиться на нем. Член стал еще тверже, и Корделия почувствовала себя уверенней.

— Ты совершенно особенная, — искренне выдохнул Берт. — Наконец-то я могу сделать вот так, — неожиданно он выпрямился и приподнял ее. Теперь Берту достаточно было немного склониться, и его рот оказался как раз напротив ее сосков. Он лизнул один из них, взглянул на нее, прошептал: — Хочу почувствовать, как ты потечешь.

На следующие несколько минут Корделия забыла даже свое имя. Берт ни на секунду не прекращал по очереди терзать ее груди — сосать, лизать, натирать жесткой щетиной и увлажнять потертости языком. Периодически он прихватывал зубами напряженные пики. Корделия чувствовала, как из нее сочилась влага и стекала между телами, смачивая разгоряченную кожу.

Бесконечно лаская ее груди, Берт тоже млел, о чем не забывал говорить, выдыхая непристойности в налившуюся, потяжелевшую плоть. Корделия обвила руками его голову, лишь бы притянуть еще ближе. В какой-то момент напряжение сковало низ ее живота и больше не отпускало. В итоге она не могла больше сдерживаться, и с ее губ непрекращающимся потоком полились вздохи, все громче и резче.

Разрядка была близка, но Корделия задержалась, зависла на самом краю. Берт все понял и, отстранившись, прижался губами к ее уху.

— Готова? — спросил он, овевая ее кожу горячим дыханием.

Она заставила себя кивнуть. Берт ослабил хватку, и Корделия скользнула вниз, насадившись на него. Волна дрожи пронзила ее, заставив лихорадочно ухватиться за Берта.

Он снова откинулся на стену, и Корделия оперлась руками на его грудь. Она горела в огне. Никогда прежде ей не доводилось испытывать ничего подобного. Она могла сейчас лишь хватать ртом воздух и лихорадочно двигать бедрами в тщетных попытках усилить трение между ног. Тогда Берт вновь поразил ее, приподняв и опустив на себя.

Корделия не смогла сдержать вскрик. Услышав его — тихий и жалобный — Берт будто сошел с ума. Он начал приподнимать ее и пронзать собой в бешеном ритме. В его руках она была куклой, что по неведомой причине стало для нее последней каплей.

Все мышцы натянулись до предела, пальцы впились в грудь Берта, и Корделия сорвалась. Она больше не владела собой, охваченная судорогами экстаза. Вероятно, она бы упала, если бы Берт не держал ее за бедра, проводя через оргазм. Член прорывался через сокращавшиеся мышцы, усиливая и без того невыносимую кульминацию. Казалось, мучительное блаженство не закончится никогда.

Наконец сфокусировав зрение, Корделия посмотрела на Берта.

На его коже поблескивал пот, мышцы бугрились, лицо исказилось.

— Да, да! — вскрикнул он через пару секунд. Хватка на бедрах Корделии стала стальной, толчки потеряли ритм. Вонзившись еще глубже, Берт содрогнулся. Раз. Другой.

Пока он громко стонал, Корделия чувствовала, как член внутри нее пульсировал. От вида Берта в муках страсти ее охватил восторг. Разомкнутые губы, натянутые жилы на шее. В ответ на его наслаждение измученное тело Корделии выдало еще один запоздалый экстатический спазм.

Когда Берт ослаб у стены, она рухнула ему на грудь и прикрыла глаза. Оба вспотели, и взмокшие тела льнули друг к другу, источая запах секса.

— Не знаю, что у меня взорвалось, голова или яйца, — лениво сообщил Берт. — Не припоминаю, чтобы хоть раз так трахался.

— Угу, — с изумлением Корделия обнаружила, что ее голос напоминал мурлыканье.

— А ты та еще штучка, — хохотнул Берт, сжав ее бедро. — Знай я утром, чем закончится сегодняшний день, прожил бы его с большим энтузиазмом, — его слова прервались зевком таким заразительным, что она тоже зевнула.

— Не хочу возвращаться, — пробормотала Корделия.

— Да я и не планировал, — вздохнул Берт. — Останемся здесь?

— А где будем спать? — она приподнялась с его груди. — И как же Паштет?

— Спать на полу, — пожал он плечами. — Если хочешь, можешь спать на мне. А Паштет сам справится. Лето же. Если не заметила, вдалеке у нас за домом лес. Это зимой псине сложно охотиться, а летом мелкой дичи хоть отбавляй. На худой конец, может, и Феликс покормит. Он обожает это мохнатое чудище.

— Вы же вроде как поссорились, — нахмурилась Корделия.

— Мы решаем проблемы по-своему. Если бы Феликс хотел уйти, сказал бы сразу. А так поворчит и успокоится.

Он помолчал некоторое время, как будто раздумывал, стоит ли возвращаться к прежней теме. Потом все-таки продолжил:

— Но, куколка, я серьезно. Никогда не спорь со мной у кого-либо на глазах. Наедине можешь говорить все, что вздумается. На публике мне нужно, чтобы жена всегда была на моей стороне. Всегда. Однажды мне потребуется защитить тебя, что будет сложно, если мои люди сочтут себя вправе нарушать приказы. Я должен поддерживать авторитет. А о каком авторитете речь, если меня не слушается даже собственная жена?

Корделия понимала, что Берт имел в виду.

И да, он был прав.

— Ладно, — все оказалось не так плохо. Просто не спорить на людях? Совсем не то же самое, нежели постоянно жить со склоненной головой.

Корделия снова зевнула и поморщилась, когда на спаде возбуждения у нее с новой силой заболело между ног. Как бы ей ни хотелось и дальше лежать на широкой теплой мужской груди, она приподнялась на коленях. Смягчившийся член выскользнул на свободу, и Корделия тихо зашипела.

— Больно? — встревожился Берт.

— Больно, — не стала врать она.

— Прости меня. Правда, — он поник, и на его лице отразилось прежнее раскаяние.

— Не надо, — потянувшись, Корделия прижала кончики пальцев к его губам и утомленно улыбнулась. — Хватит на сегодня сожалений. Просто больше так не делай, — добавила она.

Ложась спать, Корделия уже не гадала, как ей устроиться рядом с Бертом. Разумеется, у него на плече. Как же иначе? Теперь его близость не обескураживала и не вызывала неловкости. Наоборот, казалась естественной.

— Спокойной ночи, Берт, — Корделия потерлась щекой о поросль волос на его груди и закинула ногу ему на живот, чтобы облегчить жжение между бедер.

— Добрых снов, куколка, — свое пожелание он подкрепил поцелуем в макушку.

Глава 26. После шторма

Берт проснулся перед рассветом, когда ночная тьма еще только начала рассеиваться. Попытавшись потянуться, он обнаружил прижавшееся к нему маленькое тело и увидел на своей груди светловолосую голову.

Корделия.

Огонь потух, и она льнула к Берту в поисках тепла. Как бы ему ни хотелось обнять ее, сначала нужно было снова растопить печь. Бережно положив Корделию на одеяло, он как можно осторожнее, чтобы не зашуметь, закинул в топку дров и чиркнул спичкой.

Корделия лишь засопела и крепче завернулась в одеяло. Уверившись, что не разбудил ее, Берт вышел на улицу и прикрыл за собой дверь.

Лес погрузился в туман. Густой и белый, словно разлившееся в воздухе молоко, он стлался по земле и укутывал деревья. Создавалось впечатление, будто хижина плывет в небытие. Берту показалось, что они с Корделией остались одни во всей вселенной. Зависли в пустоте между мирами, что его более чем устраивало.

Сейчас ему не хотелось видеть никого, кроме нее. События последних дней сблизили их. Ее забота, прощение и принятие поразили его в самое сердце, вызвав непреодолимое желание быть рядом с ней. Порой она была раздражающей, упрямой и замкнутой, но не переставала изумлять. Особенная. Уникальная душой и телом. Вся его.

Однажды овладев ею, Берт уже не мог остановиться. Он навсегда запомнил текстуру ее кожи, запах волос с нотами дождя, прикосновения прохладных пальцев с короткими ногтями. Секс с Корделией был настоящей близостью, а не совокуплением. Она так изумлялась ощущениям, вызванным Бертом в ее теле, что ему не терпелось продолжить путешествие. Теперь ему хотелось узнать, как отреагирует Корделия, если вылизать ее между ног и ягодиц. Покраснеет ли, если взять ее сзади, заставив наблюдать за этим в зеркало.

От эротических картин член начал твердеть, и Берт покрепче сжал его, умоляя кровь отхлынуть от паха. До чего же хорошо было бы вернуться в хижину и устроить другой жаркий раунд, но Корделия наверняка еще не оправилась после вчерашнего.

За воспоминаниями последовало чувство вины. Накануне Берт банально сорвался и теперь терзался муками совести. Как такое могло случиться? Он никогда не терял самообладания в сексе. Просто Корделия была так близко, и не только в физическом плане…

Казалось, пропуск в рай уже в руках, но внезапно явился Феликс.

После небольшой конфронтации бурлящая энергия хлынула не в то русло. Прежде тихо клокотавшая внутри, она вышла из-под контроля, и Берт поддался низменному порыву. Но даже тогда Корделия поразила его своей реакцией, после чего разрешила ему вырвать из ее маленького хрупкого тела еще один оргазм. В итоге Берт все-таки заставил ее стонать. Теперь он хотел, чтобы она кричала под ним… или на нем… или…

Черт. Он не соврал, сказав, что такого секса у него никогда не было. Берт не знал, в чем дело — в чрезмерно затянувшемся возбуждении или в том, что заниматься любовью со своей женщиной — совсем другой космос.

«Заниматься любовью со своей женщиной…» — он усмехнулся нелепой формулировке, совершенно ему несвойственной.

Однако уже следующая мысль вернула его в реальность.

Берт осознал, что забылся и взял Корделию без предохранения. Когда ее соски оказались у него во рту, он растерял остатки предусмотрительности, в финале излившись в нее до последней капли. Теперь она могла быть беременной. Плохо. Очень плохо.

Еще вчера Берт даже не помышлял о том, что женится, поссорится с лучшим другом, лишится работы и призвания, останется калекой…

Слишком много дерьма для одной недели. Было бы фееричным поворотом судьбы, успей он еще и ребенка заделать. Берт любил мелких сопляков, просто ни разу не задумывался о том, чтобы завести своих. Ему нравилось играть с ними, но он никогда не примерял на себя роль отца. А сейчас…

В этом мире уже мог начинать свой путь его… сын? Дочь? В утробе совершенно незнакомой женщины. Его жены.

Незнакомка и жена — два понятия, которые не должны совмещаться.

Господи, сколько мыслей!

Тряхнув головой, Берт решил, что на улице холодновато для прогулок, поэтому он вернулся в домик к Корделии. Она проснулась и, щурясь спросонья, приподнялась на локте.

— Кто-то приехал? — встревоженно спросила Корделия заплетающимся языком.

— Нет, — успокаивающе улыбнулся Берт и, скинув штаны, голышом забрался к ней под одеяло. Она приятно удивила его, не побоявшись прохлады и прижавшись к нему. Теперь их лица оказались друг напротив друга. Протянув руку, он предложил свое плечо в качестве подушки, и Корделия с радостью устроилась на нем.

— Берт, — тихо позвала она, хоть он и так уже смотрел на нее.

— Да?

— Что будет дальше?

— Дальше мы вернемся домой, выстоим против всего мира и будем жить.

— То есть… — Корделия отвела глаза и пальцем начала обрисовывать контуры татуировок на его плече.

Они оба знали ответ, но Берт все равно решил дать ей столь необходимое подтверждение.

— Ты больше туда не вернешься. Никогда.

— Ясно, — одно короткое слово.

— Здесь ведь лучше, чем под землей? Тебе понравилось поле, природа.

— Только глаза болят, — Корделия демонстративно поморгала.

— От чего?

— От света. Никак не привыкнут.

— Почему не сказала? — возмутился Берт.

— Да как-то не до того было.

— Когда все закончится, я отведу тебя к врачу. Замечательная женщина. Ты ей понравишься. Кстати, она очень хочет с тобой познакомиться.

«И ничто ее не остановит», — усмехнулся он про себя, вспомнив о Маменьке.

— Она? — прищурилась Корделия.

— Да ты никак ревнуешь! — разразился Берт неуместным смехом.

— Ничего подобного. И зачем ей со мной знакомиться?

— Ее впечатлило, как ты поработала над моей ногой. Думаю, она захочет мастер-класс, — он тепло улыбнулся.

Она ничего не сказала, но насупилась. Продолжая смеяться, Берт перевернулся и, повалив Корделию на спину, навис над ней.

— Куколка, когда увидишь Розу, сама посмеешься, обещаю, — склонившись, он легко поцеловал ее в губы. Так естественно и просто. Словно они тысячу раз просыпались вместе. Ничего общего с их робким поцелуем накануне. — Неужели тебе здесь плохо? Со мной? — в ожидании ответа сердце Берта пропустило удар.

— Я еще не поняла, — зато честно.

— Разве раньше ты была счастлива?

— Сейчас я уже не так уверена. Теперь мне кажется, что я упускала столько всего. Возможности, мечты.

— И что же у тебя за мечты? — ему на самом деле было интересно. Корделия задумалась, не зная, стоит ли признаваться. — Ну же, куколка…

— Обещай не смеяться, — решилась она.

— Обещаю, — заверил Берт.

— Я мечтаю, чтобы кто-нибудь любил меня больше жизни и до самой смерти, — прошептала Корделия.

— Всего-то?

— Всего-то?! — ощетинилась она. — Все хотят быть любимыми.

— Раз так, я полюблю тебя… Как ты сказала? Больше жизни и до самой смерти.

— Берт, это не так работает.

— Почему?

— Нельзя полюбить по указке.

— Почему? — продолжил допытываться он. — По-моему, вполне логично. Ты мне нравишься, мы женаты, нам хорошо в постели. Что еще нужно? Естественно, со временем возникнет и любовь, — Берт задумался. — У меня — так точно. А что насчет тебя?

Корделия посмотрела на него, и впервые с момента знакомства он увидел в ее глазах настоящее тепло. Она открыто и без стеснения купала Берта в лучах своей души. А еще Корделия улыбнулась со всей нежностью, какую способна подарить женщина своему мужчине.

— Скажи мне, овчинка, ты стоишь выделки? — лукаво спросила она. — Думаю, я… — Корделия запнулась, — …тоже смогу полюбить тебя.

— Теперь твоя жизнь здесь, — посерьезнел Берт. — Можно начать все с чистого листа или страдать. Выбирать тебе.

— Я чувствую себя предательницей, — она отвела взгляд.

— Зря. Ты замужем. Я никому не дам тебя в обиду. Ты теперь под моей защитой и плевать, что было раньше.

— А ты умеешь вдохновлять, — слабо улыбнулась Корделия.

— Почему-то мне кажется, что тебе нужно еще немного вдохновения, — Берт отодвинул волосы с ее щеки и погладил мягкую кожу. Нежно целуя уголок губ Корделии, он впервые по-настоящему поверил, что все будет хорошо.

Эпилог

Леший шел сквозь туман, радуясь прохладе и влаге, освежавшей похмельное сознание. Деревья в белесом мареве напоминали черные кляксы, выплывавшие из клубов табачного дыма.

Но, помимо прочего, туман был прекрасным прикрытием.

Пройдя по тропинке, Леший остановился у поляны с несколькими кривыми пнями, корни которых, выпирая из земли, напоминали руки мертвецов, тянущиеся из могил. Отвратительное утро. Казалось, ничего не шло по плану. Люди были слишком глупы и недальновидны, потакая своим сиюминутным желаниям, за что Леший ненавидел их больше всего.

Вскоре в тишине леса послышалась топот бегущего человека.

Леший скривился. Сам он ни за что на свете не стал бы сейчас бегать. Словно бросая вызов здоровому образу жизни, Леший неспешно раскурил папиросу и выпустил в воздух струйки дыма через изуродованные ноздри. Два белых облачка тут же слились с густым туманом, вытеснив из него запах свежести.

Через несколько мгновений шаги бегуна зазвучали громче.

Из белого марева вырисовалась фигура.

Со скучающим видом привалившись к стволу ближайшего дерева, Леший снова затянулся.

Когда Гедеон остановился рядом, он осмотрел его. Несмотря на возраст, у вздорного старика даже не сбилось дыхание.

— Какое утро! — блаженно выдохнул лидер медицинской локации.

— Давай ближе к делу, — нахмурился Леший, смачно выдохнув табачный дым.

— Тебе придется забрать девчонку раньше, чем планировалось, — сообщил Гедеон.

— Сколько у меня времени?

— Два дня. Максимум три.

— Слишком мало, — покачал головой Леший, не видя ни единой возможности незаметно вывести человека из локации в разгар фестиваля. — Все будут круглосуточно смотреть на нее.

— В том и суть, — поучительно пояснил Гедеон, словно ребенку. — Она «сбежит» на глазах у всего совета, прямо из-под носа у Филиппа и его детишек. Тебе придется постараться, чтобы Берт ничего не заподозрил.

— Вообще-то мне обещали, что я больше никогда его не увижу, — отрезал Леший. — Так что разбирайтесь с ним сами.

— Планы изменились, — небрежно бросил Гедеон. — И за свою награду тебе придется потрудиться. Если, конечно, она тебе еще нужна.

— Мы так не договаривались.

— Придется немного испачкать руки. Николай заберет девчонку возле западных ворот. Зачистишь пост, и будем считать, что ты выполнил все условия сделки.

— Тогда я наконец-то получу то, что мне причитается?

— Разумеется, — отмахнулся Гедеон.

— Я хочу избавиться от шрамов и стать сильным, как один из ваших образцов. Не слабее Дога.

— Дог — не лучший экземпляр. У нас есть более продвинутые вакцины, прошедшие испытания на людях. Думаю, девчонку тоже можешь забрать себе. Главное, не убивай ее. Она единственный рычаг давления на нашего… ведущего ученого. А без него не будет и вакцины.

— Я присматривался к ней, но не сложилось. Я немного опоздал, и Берт ее уже поимел. Мне не нужны его объедки.

Тем более — Леший не сомневался — скоро у него появятся и другие варианты. С новой внешностью и неимоверной силой он заполучит любую женщину. Хотя Корделия все-таки была хорошенькой. Может, Леший и опробовал бы ее пару раз.

— Нам это только на руку, — пожал плечами Гедеон. — Так они будут правдоподобнее выглядеть вместе. Я сделал все возможное, чтобы подтолкнуть их, но мне все равно не нравится, как легко они согласились на брак. Она может привязаться к Берту. Чем раньше ты приступишь к делу, тем лучше, но для начала им нужно появиться на открытии фестиваля.

— Ладно. Надеюсь, ты позаботишься о том, чтобы меня никто не искал.

— Как всегда. Просто стреляй из чужого пистолета, сложи тела на посту и подожги. Я подпишу один из сгоревших трупов твоим именем. Еще и героем станешь, — язвительно усмехнулся Гедеон.

— Но это последний раз, когда я соглашаюсь. Я и так более чем заслужил свой приз, — разозленно прорычал Леший и, бросив папиросу себе под ноги, затушил ее каблуком.

— Конечно, — кивнул Гедеон и протянул раскрытую ладонь, чтобы скрепить договор рукопожатием.

Леший лишь пренебрежительно посмотрел на нее и, развернувшись, пошел прочь. Он уже пожимал Гедеону руку, передавая ему информацию, и потом снова, обещая подтолкнуть своего доблестного капитана прямиком в капкан. В тот день Леший рассчитывал больше никогда не увидеть его. Вот только Берт будто был бессмертным.

Леший жалел, что не сможет лично понаблюдать за падением великой правящей династии. Сцена будет что надо! Но его ждала новая прекрасная жизнь.

Немного пораскинув мозгами, он все же решил оставить Корделию себе.

Во-первых, ее брат был влиятельной персоной, породниться с которой выгодно.

Во-вторых, так называемый ученый… Если он нашел способ воспроизвести вакцину, значит, с ним лучше дружить. Неизвестно, что еще изобретет старик. Более того, Леший считал, что мужчина на склоне лет будет трястись над молоденькой девушкой, если она его любовница или…

Тогда расклад станет еще интереснее. Феликс правильно назвал Корделию. Вполне вероятно, ей по материнской линии передалось неумение понять, перед кем стоит раздвигать ноги. Наряду с неумением хранить верность. Просто поразительно, как быстро она забыла о своих корнях и переметнулась на другую сторону.

Теперь Леший устыдился того, что старался ей понравиться. Идиот. Но во всем можно найти плюсы. Считая его другом, Корделия пойдет с ним без лишнего шума. Осталось немного подождать и выбрать момент, когда Берта не будет рядом. Чертов Берт.

Лешему было поперек горла притворяться глуповатым дружелюбным уродцем, на фоне которого доблестный капитан выглядел еще выигрышней. Корделия не видела дальше его симпатичного личика, что не делало ей чести. Из-за собственной глупости она будет до скончания веков вымаливать прощение за то, что позволила Берту прикоснуться к ней.

Конец первого тома