Главный противник

Янки наглеют на глазах

Разгром общего врага – нацистской Германии положил конец добрым отношениям между Советским Союзом и Соединенными Штатами. С окончанием войны сберегшие свои силы США со спринтерской скоростью устремились к своей заветной цели – мировому господству. Единственным препятствием на этом пути была Советская Россия, мощь сухопутной армии которой нельзя было недооценивать. СССР не собирался добровольно отказываться от оплаченной миллионами жизней увеличившейся сферы своего влияния. Однако оказавшаяся у американцев к концу войны атомная бомба внушила им иллюзию всемогущества. Младенцу ясно, что варварское уничтожение никому не нужных японских городов Хиросимы и Нагасаки отнюдь не было вызвано необходимостью довершить военный разгром и без того уже побежденной Японии. Это была явная демонстрация силы, стремление запугать советское руководство, наглядно продемонстрировав Сталину мощь нового сверхоружия. По этой же причине американцы не только не пошли на установление международного контроля над этим чудовищным оружием, на чем настаивали многие творцы атомной бомбы, но постарались монополизировать его, засекретив даже от своего ближайшего союзника – Англии. Дружба дружбой, а табачок (пардон, бомбы) – врозь!

Планы использования атомной бомбы в качестве рычага давления на Россию зрели у американского руководства уже давно, за несколько лет до ее применения, еще при Ф.Рузвельте. Военный министр Г. Стимсон так суммировал свое впечатление от бесед с этим президентом по поводу перспектив атомного оружия, зашифрованного в записях под названием S-1: «Необходимо ввести Россию органически в лоно христианской цивилизации… Возможное использование S-1 для достижения этого…».[49] Вот тебе, бабушка, и Рузвельт – друг СССР, как его еще совсем недавно представляли наши историки. Да и сама «христианская цивилизация», загоняющая новообращенных в свое лоно, потрясая атомной бомбой, выглядит весьма специфически. Президент Рузвельт Библию-то хотя бы по праздникам открывал? Однако при Рузвельте эти планы хоть и вызревали, но подспудно. Неизбежный перелом в советско-американских отношениях совпал со сменой «богов» на вершине американского политического Олимпа. Президентское кресло после умершего Рузвельта занял Г. Трумэн, и, едва успев занять заветное место, он поспешил продемонстрировать свое отношение к союзнику. На встрече с В. Молотовым в Вашингтоне в апреле 1945 году Трумэн подчеркнуто резко обращался с советским министром, заодно показав провинциально-миссурийский уровень своего дипломатического этикета. Вслед за этим последовала попытка шантажа СССР, а заодно и Англии, внезапным прекращением поставок по ленд-лизу. Однако Япония к тому моменту еще не была разгромлена, союзник мог пригодиться, и новому президенту временно пришлось пойти на попятный.

В благодарность за верность союзническим обязательствам после разгрома Японии последовала новая попытка шантажа. 14 сентября 1945 года американская делегация под руководством М. Колмера посетила Москву, встретилась со Сталиным и вела с ним переговоры по поводу предоставления займа СССР. В обмен на экономическую помощь делегация выдвинула целый список требований. Советский Союз должен был сообщить, какая доля его производства идет на вооружение, предоставить американцам важнейшие данные об отечественной экономике и дать возможность проверить точность этих данных. (Кстати, косвенным образом выдвижение этих требований говорит о неудовлетворительной работе американской разведки, не сумевшей собрать достаточно данных об экономическом потенциале СССР. Наши американцам таких вопросов не задавали.)

Далее, Советский Союз должен был взять на себя обязательство не оказывать политической помощи Восточной Европе и доложить американцам содержание торговых договоров с этими странами. Как в СССР, так и в странах Восточной Европы, находящихся под его контролем, Кремль должен был гарантировать полную защиту американской собственности, право распространять американские книги, журналы, газеты и кинофильмы. Наконец, американцы настаивали на выводе советских оккупационных войск из Восточной Европы. В целом, Колмер и его коллеги требовали, чтобы в обмен на американский заем Советский Союз изменил свою систему правления и отказался от своей сферы влияния в Восточной Европе. Получив от Сталина все, что было положено получить в ответ на подобную наглость, обиженные члены делегации порекомендовали президенту и госсекретарю ужесточить американский подход к Советскому Союзу.

Окончательный перелом в двусторонних отношениях произошел в конце 1945 – начале 1946 года. За их стремительным ухудшением не успел угнаться даже госсекретарь Д. Бирнс, также бывший сторонником жесткого подхода к СССР. В декабре 1945 года в Москве произошло очередное заседание Совета министров иностранных дел держав-победительниц, приведшее, к неудовольствию вашингтонской администрации, к позитивным результатам. Бирнсу, сумевшему договориться с Советами, Трумэн отписал 5 января 1946 года: «Если России не показать железный кулак и не говорить с ней жестким языком, то неизбежна новая война. Русские понимают лишь один язык – «сколько у вас дивизий?». Письмо заканчивалось следующей фразой: «Я устал ублажать Советы».[50] 5 марта 1946 года Трумэн сопровождал английского экс-премьера У. Черчилля в Фултон, где последний произнес свою знаменитую речь о «железном занавесе». Не прошло и года после совместной победы над фашизмом, как бывшие союзники разругались в пух и прах. «Холодная война» была официально объявлена.

Размахивая атомной бомбой

Новый внешнеполитический курс США, развернутый на 180 градусов по отношению к прежнему, начал более чем оперативно наполняться конкретным содержанием. Меморандум 329, подписанный в США 4 сентября 1945 года, то есть на следующий день после официального окончания Второй мировой войны, ставил для американских военных следующую задачу по отношению к их бывшему военному союзнику: «Отобрать приблизительно 20 наиболее важных целей, пригодных для стратегической атомной бомбардировки в СССР и на контролируемой им территории».[51] В приложении определялись критерии для отбора городов, предложенных Объединенным разведывательным комитетом. Цели для бомбардировок отбирались с учетом:

1) производственных мощностей, особенно производства самолетов и другого вооружения;

2) наличия государственных и административных учреждений;

3) наличия научно-технических учреждений..

Правда, относительно последнего пункта разведчики откровенно признавались в своей неосведомленности: «Мы располагаем лишь неполной информацией о расположении и функциях ведущих научно-исследовательских учреждений, находящихся в ведении Академии наук СССР (ее штаб-квартира в Москве). Эти институты, возможно работающие в контакте с ведущими университетами, представляют собой главные исследовательские центры. Следует полагать, что значительная часть этих учреждений расположена в отобранных для бомбежки районах».[52] Можно сколь угодно громко и яростно ругать Берия и его ведомство, но свою задачу они выполняли отлично. Созданный ими режим глобальной секретности помешал американцам точно наметить цели для возможного удара. Тогда янки пошли по простому пути. В списке советских городов, обреченных американцами на уничтожение, значились основные города и промышленные центры страны – Москва, Горький, Куйбышев, Свердловск, Новосибирск, Омск, Саратов, Казань, Ленинград, Баку, Ташкент, Челябинск, Нижний Тагил, Магнитогорск, Пермь, Тбилиси, Новокузнецк, Грозный, Иркутск и Ярославль. Кроме того, в качестве главной коммуникации планировалось также уничтожить и Транссибирскую магистраль. В то время в обреченных на уничтожение городах проживало 13 миллионов человек, которые, по мысли американских стратегов, должны были разделить страшную участь жителей Хиросимы и Нагасаки. Вот такая «христианская цивилизация»…

Если к августу 1945 года американцы располагали всего лишь двумя атомными бомбами, использованными против Японии, то уже к концу этого года их арсенал увеличился на порядок. По мнению аналитиков США, обрушив весь свой потенциал на выбранные цели, Соединенные Штаты смогли бы нанести такой разрушительный удар по промышленным источникам военной силы СССР, что он в конечном счете может стать решающим».[53] Не успел Советский Союз перевести дух после Великой Отечественной войны, разрушившей половину его европейской территории, как заокеанский союзник начал планировать ему гораздо более масштабное и страшное разрушение.

Единоличное обладание атомным оружием спровоцировало американскую «элиту» показать свое истинное лицо. Ядерный удар планировалось нанести в порядке не только самообороны, но и ничем не спровоцированного нападения. В 1945 году комитет начальников штабов в своем секретном докладе обсуждал желательность нанесения атомных ударов по СССР как в виде «возмездия», так и первыми. Этот комитет рекомендовал атомное нападение не только в случае выступления СССР, но и в том случае, если успехи врага в области экономики и науки указывали на создание возможностей «в конечном итоге напасть на США или создать оборону против нашего нападения».[54]

Итак, 13 миллионов советских мирных жителей должны были быть незамедлительно убиты даже в том случае, если бы американцам вдруг показалось, что Советский Союз может создать эффективную оборону против американского сверхоружия. Уже само законное общепризнанное право на самооборону расценивалось американскими военными как смертельная угроза, требующая незамедлительного возмездия. Оценивать же советские успехи в науке и экономике, а также вероятность «агрессии» должна была, естественно, разведка. Какого уровня была эта разведка, мы уже знаем.

Концепция первого удара была закреплена в 1945 году на официальном уровне – координационным комитетом, объединяющим представителей государственного департамента, военного и военно-морского министерств. Документ этого комитета СВНКК-282 гласил: «Мы не можем, допустить, чтобы возобладала ложная и опасная идея – дабы избежать занятия агрессивной позиции, мы позволили первому удару обрушиться на нас. В таких обстоятельствах наше правительство должно быстро добиваться политического решения, одновременно проведя все приготовления, чтобы в случае необходимости самому нанести первый удар».[55]

Однако концепции концепциями, но обсуждать возможность нанесения первого удара и реально нанести его – это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Реально неспровоцированная агрессия против суверенного государства, тем более бывшего союзника по антигитлеровской коалиции, тем более с применением атомного оружия, могла привести к непредсказуемым (точнее, вполне предсказуемым) политическим последствиям. В этом случае США могли оказаться не просто в «международной изоляции, но остальной мир мог сплотиться против них, как незадолго до того – против фашистской Германии. Это был как раз тот случай, когда альянс с Советами должен был показаться наименьшим злом. Так и небыл использован «последний довод королей», т.е. война. Зато «предпоследние доводы» применялись в полном объеме.

Уже предварительное планирование высветило для американского военно-политического командования одну неприятную деталь: СССР отличался как от Германии, так и от Японии несколько большим размером территории. Для успешного решения, будущих военно-стратетических задач Соединенным Штатам необходимо было иметь достаточное количество современных авиавоздушных и военно-морских баз вблизи советских границ. Это главное условие, без которого США не будут в состоянии в решающей степени воздействовать на СССР в военном, экономическом и политическом отношениях. (О «космической войне» тогда еще даже фантасты не писали.) Именно эта необходимость определила экспансионистскую политику США, стремившихся окружить Россию кольцом своих баз и готовых платить за это высокую цену. Только наши малахольные «демократы» могли всерьез утверждать, что война в Афганистане была внешнеполитической авантюрой без определенных целей (другое дело, что цели ее в полном объеме так и не были достигнуты). И афганская, и корейская, и вьетнамская войны были выполнением даже не «интернационального», а самого настоящего патриотического долга.

Для обеспечения глобальных военных планов против СССР была необходима соответствующая политико-дипломатическая поддержка, и она не замедлила последовать. Под предлогом «защиты демократии» в Греции и Турции, где шла острая внутриполитическая борьба, а сами страны географически представляли собой идеальные плацдармы для нанесения ударов по Советскому Союзу, 12 марта 1947 года была провозглашена «доктрина Трумэна». Одобренная конгрессом, она официально санкционировала одностороннее военно-политическое вмешательство США в дела других государств, что было кардинальным отступлением от прежних американских традиций. На большую политическую дорогу вышел новый «мировой жандарм». Спасши «демократию» в первых двух странах, американцы решили спасти всю Западную Европу от советского влияния, а для полной гарантии «спасения» включить ее в зону собственного влияния. С этой целью 5 июня 1947 года был провозглашен знаменитый «план Маршалла», в рамках которого американцами было выделено 12,5 миллиардов долларов. Сам автор честно признавал, что его план – реализация все той же политики «долларовой дипломатии», о чем он и поведал сенатской комиссии по иностранным делам 27 июля 1951 года: «Мы предлагаем доллары, чтобы вооружить не наших людей. Мы предпочитаем делать взнос не людьми, а долларами… Другая сторона (то есть Западная Европа. – Авт.) пусть думает о людях…»[56]

Расчет оказался верным и уже в 1919 году по обе стороны от Атлантики был создан военно-политический блок НАТО, нацеленный против СССР. Впервые в своей истории США вступили в военный союз с европейскими государствами в мирное время. Для оправдания этого еще в 1947 году была провозглашена доктрина «сдерживания». Ее автор, Д. Кеннан, писал, что «главным элементом любой политики Соединенных Штатов по отношению к Советскому Союзу должен быть элемент длительного, терпеливого, но твердого и бдительного сдерживания русских экспансионистских тенденций». Эта доктрина была призвана освятить создание Североатлантического и других военных блоков, которые в идеале должны были полностью окружить СССР и подчинить мир американскому диктату.

«Тоталитарная демократия» – мир по-американски

Следующей вехой по формированию американской внешнеполитической стратегии по отношению к Советскому Союзу стал 1948 год. В марте было установлено, что «разгром сил мирового коммунизма, руководимого Советами, имеет жизненно важное значение для безопасности Соединенных Штатов. Этой цели невозможно достичь посредством оборонительной политики». 18 августа того же года была утверждена секретная директива Совета национальной безопасности СНБ 20/1. Во вступлении четко констатировались насущные интересы Штатов: «Наши основные цели в отношении России, в сущности, сводятся всего к двум:

а) свести до минимума мощь и влияние Москвы;

б) провести коренные изменения в теории и практике внешней политики, которых придерживается правительство, стоящее у власти в России».[57]

В документе детально разрабатывалось основное направление действий вашингтонской администрации как в условиях мира, так и в условиях войны. (Для мирного периода эта директива предусматривала капитуляцию СССР в результате давления извне.) В докладе специального помощника президента К. Клиффорда «Американская политика в отношении Советского Союза», сделанном 24 сентября 1946 года, отмечалось: «Война против СССР будет тотальной в куда более страшном смысле, чем любая прежняя война… К генеральной цели – уничтожению или фатальному ослаблению Советского Союза – ведут два пути: война или… подрывная работа».[58] Рассматривая перспективы второго пути и его возможные последствия для России, разработчики СНБ 20/1 заранее обеспечивали себе алиби: «Во-вторых, мы обоснованно не должны испытывать решительно никакого чувства вины, добиваясь уничтожения концепций, не совместимых с международным миром и стабильностью, и замены их концепциями терпимости и международного сотрудничества…» Зная язык современной демократии, нетрудно понять, что «концепции терпимости и международного сотрудничества» – это когда выполняется воля Соединенных Штатов, а если где-то американскому плану переустройства мира дают отпор, то это «не совместимо с международным миром и стабильностью». И то верно, какой уж тут международный мир, когда ослушников закидывают бомбами, как это было тридцать лет назад во Вьетнаме или совсем недавно в Сербии. Конечно, концепции независимости с международным миром никак не совместимы. Читаем дальше. «Не наше дело раздумывать над внутренними последствиями, к каким может привести принятие такого рода концепций в другой стране, равным образом мы не должны думать, что несем хоть какую-нибудь ответственность за эти события… Если советские лидеры сочтут, что растущее значение более просвещенных концепций международных отношений несовместимо с сохранением их власти в России, то это их, а не наше дело. Наше дело работать и добиться того, чтобы там свершались внутренние события… Как правительство мы не несем ответственности за внутренние условия в России…»[59] Как США собирались добиваться уничтожения неугодных им советских концепций, мы уже знаем. Список городов, намеченных для ядерного удара, читали. Ну и чём это отличается от Гитлера?

В директиве более или менее четко определялась та внешнеполитическая обстановка, к созданию которой должны были быть направлены все усилия Америки в мирное время: «Речь идет, прежде всего, о том, чтобы сделать и держать Советский Союз слабым в политическом, военном и психологическом отношениях по сравнению с внешними силами, находящимися вне пределов его контроля».[60] При рассмотрении военного пути решения советской проблемы разработчики особо не вдавались в чисто военные детали, а сконцентрировали свое внимание на конечном результате. Отметив, что полная оккупация всей территории СССР в силу ее огромности нецелесообразна, они выделили несколько вариантов желательного урегулирования в зависимости от исхода боевых действий. «Если взять худший случай, то есть сохранение Советской власти над всей или почти всей нынешней советской территорией, то мы должны потребовать:

а) выполнения чисто военных условий (сдача вооружения, эвакуация ключевых районов и т.д.), с тем чтобы надолго обеспечить военную беспомощность (во многом выполнено в ходе «перестройки». – Авт.);

б) выполнение условий с целью обеспечить значительную экономическую зависимость от внешнего мира».[61] (Полностью выполнено в ходе «экономической реформы». – Авт.)

Особо подчеркивалось, что все эти условия должны быть жесткими и явно унизительными для коммунистического режима, напоминая этим Брест-Литовский мир 1918 года с Германией. (Впрочем, о таком унижении, которое было реально достигнуто после 1985 года, они и не мечтали.)

Эта секретная директива СНБ 20/1 для нас исключительно важна также и потому, что там впервые со всей определенностью дается понять, что смертельным врагом Соединенных Штатов является не только коммунистическая идеология и порожденный ею советский коммунистический режим. Врагом номер один США является сильная Россия как таковая, вне зависимости от формы ее политического устройства. Особенно наглядно это проявляется при рассмотрении американскими стратегами того исхода войны, при котором будет в принципе уничтожена Советская власть. Авторы документа задают и сами же отвечают на следующий принципиальный вопрос: «Так какие же цели мы должны искать в отношении любой некоммунистической власти, которая может возникнуть на части или всей русской территории в результате событий войны? Следует со всей силой подчеркнуть, что независимо от идеологической основы любого такого некоммунистического режима и независимо от того, в какой мере он будет готов на словах воздать хвалу демократии и либерализму, мы должны добиться осуществления наших целей, вытекающих из уже упомянутых требований. Другими словами, мы должны создать автоматические гарантии, обеспечивающие, чтобы даже некоммунистический и номинально дружественный к нам режим:

а) не имел большой военной мощи,

б) в экономическом отношении сильно зависел от внешнего мира,

в) не имел серьезной власти над главными национальными меньшинствами,

г) не установил ничего похожего на «железный занавес».

В случае если такой режим будет выражать враждебность к коммунистам и дружбу к нам, мы должны позаботиться, чтобы эти условия были навязаны не оскорбительным или унизительным образом. Но мы обязаны не мытьем, так катаньем навязать их для защиты наших интере-. сов».[62] Как показали последние события, в отношении к России американское руководство до сих пор руководствуется этим программным документом. И не стоит обольщаться: коммунистическая, демократическая или монархическая Россия всегда будет рассматриваться американскими стратегами как преграда на пути к мировому господству. Идеальным вариантом было бы, если бы здесь была ядерная пустыня с подземными рудниками.

Но кое в чем откровенность заокеанских стратегов нам полезна. Она облегчает распознавание реально, а не на словах патриотической власти в нашей стране. Та власть, которая по этим четырем пунктам проводит политику, противоположную заявленной авторами директивы, может считаться пророссийской. Если же она выполняет их предписания, то она враждебна интересам России, что бы она при этом ни говорила, как бы ни крестилась и какие бы песни ни пела.

Впрочем, в утешение плачущим можно вспомнить не приветствуемого у нас ни коммунистами, ни демократами русского публициста Ивана Солоневича. Мысли по изучении курса русской истории его осенили примерно следующие. Было татарское иго. Где сейчас татары? А Россия стоит. Были поляки. Где они? А Россия стоит. Были немцы. Где сейчас Гитлер? А Россия стоит. Мы-то свои проблемы решим. Нам не привыкать строить на пепелищах. А что думают американцы делать со своим черным меньшинством, неуклонно превращающимся в большинство? С надвигающимся экономическим кризисом, грозящим в несколько раз снизить уровень потребления в обществе потребления? С ростом во всем мире антиамериканских настроений при том, что альтернативы – «коммунистической угрозы» – больше не существует?

,Но мы отвлеклись. Вернемся в 40-е годы. Параллельно с глобальным политическим планированием шло и чисто военное планирование третьей мировой войны. По приказу комитета начальников штабов к середине 1948 года был составлен план «Чариотир». Согласно ему, в первые тридцать дней планировалось сбросить 133 атомные бомбы на 70 советских городов, в том числе 8 атомных бомб на Москву и 7 бомб – на Ленинград. На втором этапе, который должен был продлиться еще два года, предполагалось сбросить на СССР еще 200 атомных и 250 тысяч тонн обычных бомб. Не успел год закончиться, как по американским штабам был разослан новый план «Флитвуд».

Однако во всех этих планах заокеанские стратеги были вынуждены учитывать тогдашний уровень ядерного оружия, которое в тот период могло уничтожать лишь города, но было относительно малоэффективно против обычных вооруженных сил. Это обстоятельство, помноженное на обширность Советского Союза, вынуждало американцев признать, что, несмотря на уничтожение своих основных центров, русские войска смогут перейти в наступление и занять ключевые районы Евразии, поскольку на суше Советская Армия была гораздо сильнее американской. При подобном раскладе сил третья мировая война могла затянуться на неопределенный срок, и ее исход был более чем туманен. Принцип «доллары вместо солдат» в данном случае был неприменим, воевать пришлось бы своими силами. По поводу боеспособности русской армии, только что с грохотом прокатившейся по Европе, ни у кого не было никаких иллюзий. Даже в случае полной победы потери американцев были бы колоссальны. А к военным потерям, как показал пример относительно бескровной вьетнамской войны, избалованное американское общество относилось резко отрицательно. Взбесившиеся от страха американские обыватели попросту скинули бы президента, как муху со стены.

Поскольку СССР тоже не собирался сидеть сложа руки и ждать, пока американцы исполнят свои стратегические планы, противостояние двух сверхдержав нарастало, и военный психоз постепенно становился нормой жизни. Так, оперативный план САК ЕВП 1-49, представленный комитету начальников штабов главнокомандующим американскими ВВС 21 декабря 1948 года, исходил уже из того, что война с Советским Союзом начнется до 1 апреля 1949 года. Стоит отметить, что почти к этой дате – а именно 4 апреля 1949 года – был официально образован военно-политический блок НАТО. Однако и этому плану не суждено было осуществиться – 25 сентября 1949 года ТАСС опубликовал официальное заявление о том, что Советский Союз располагает ядерным оружием.

Сначала американцы не поняли, что, собственно, произошло. Их первоначальная реакция была чисто механистической – новый план «Тройан», согласно которому начало войны передвигалось на 1 января 1950 года, а список целей расширялся до 100 советских городов, на которые в течение первых трех месяцев надлежало сбросить примерно 300 атомных бомб и 20 тысяч обыкновенных бомб. Однако постепенно осознание того, что мир переменился, что у Америки с СССР военно-стратегический паритет, пришло к американцам. Теперь в случае атомной войны участь Хиросимы и Нагасаки разделят не только советские, но и американские города.

Постепенно американцы стали понимать и другое: одним лишь массированным ядерным ударом третью мировую войну выиграть невозможно. Вывод о том, что одной атомной бомбы для победы над Советским Союзом явно недостаточно, нашел свое отражение в принципиально новом плане «Дропшот», разработанном комитетом начальников штабов по указанию правительства в 1949 году. Поскольку стало очевидно, что начать превентивную войну против СССР в 1950 году нельзя, ее начало в очередной раз перенесли – на сей раз на 1 января 1957 года.

Первым принципиальным отличием этого плана от всех предыдущих было то, что он изначально предполагал: против Советского Союза на стороне США выступят все страны НАТО, которые поставят большинство наземных сил для будущих боев. (Все, что угодно, лишь бы воевать не своими руками!) В первый период войны предполагалось сбросить на СССР свыше 300 атомных и 250 тысяч тонн обычных бомб, которые должны были уничтожить до 85% советской промышленности. На втором этапе наступление с воздуха продолжается, а на третьем этапе при продолжающихся массированных бомбардировках в наступление переходят 250 дивизий НАТО общей численностью в 6 миллионов 250 тысяч человек. Всего же для выполнения плана «Дропшот» в полном объеме предусматривалось использование вооруженных сил стран-участниц численностью в 20 миллионов человек. Четвертый, заключительный, этап предусматривал оккупацию Советского Союза и его союзников силами 38 дивизий или 1 миллиона человек. Из них 23 дивизии должны были располагаться на территории нашей страны, которая заблаговременно подразделялась на четыре оккупационные зоны, которые, в свою очередь, делились на 22 подрайона.

Как видим, американские планы относительно России отличались от гитлеровских только одним существенным моментом – нацисты не предусматривали использование атомного оружия, и то всего лишь по той причине, что к тому времени оно не было еще изобретено.

Прекраснодушные вы наши…

Однако американцы были достаточными реалистами, чтобы понять: одной только военной силой СССР сломить не удастся. Поэтому вторым принципиальным отличием плана «Дропшот» было то, что в нем, наряду с чисто военными действиями, официально предусматривалось качественно новое явление – психологическая война, которую предполагалось вести как в мирное, так и в военное время. Задолго до реального появления в Советском Союзе «диссидентов», американский военный план предусматривал их использование – своих союзников по ту сторону фронта. «Диссиденты» рассматривались заокеанскими стратегами как эффективное оружие против СССР, занимая в их арсенале достойное место наряду с атомной бомбой. Соответствующий текст плана гласил: «Будет труднее применять методы психологической войны к народу СССР, чем к народу Соединенных Штатов… (Это что же, надо понимать, что в США, в числе прочих, разрабатывались и планы психологической войны против собственного народа? – Авт.) Но психологическая война – чрезвычайно важное оружие для содействия диссидентству и предательству среди советского народа; подорвет его мораль, будет сеять смятение и создавать дезорганизацию в стране…

Широкая психологическая война – одна из важнейших задач Соединенных Штатов. Основная ее цель – уничтожение поддержки народами СССР и его сателлитов их нынешней системы правления и распространение среди народов СССР осознания, что свержение Политбюро в пределах реальности… Эффективного сопротивления или восстаний можно ожидать только тогда, когда западные союзники смогут предоставить материальную помощь и руководство и заверить диссидентов, что освобождение близко…».[63] Что любопытно: в своих планах откровенные американцы фактически приравнивают диссидентство к предательству. И кто скажет, что они не правы?

Психологическая война занимала весьма важное место в общей стратегической концепции плана «Дропшот»: «Анализ: Начало или усиление психологической, экономической и подпольной войны, направленной как на дружественные, так и на вражеские группы или страны, сильно увеличит шансы на быстрое и успешное завершение войны, ибо поможет преодолеть волю врага в борьбе, поддержит моральный дух дружественных групп на вражеской территории, поднимет мораль дружественных стран и повлияет на отношение нейтральных стран в отношении союзников.

Этот тип войны может применяться и в мирное время как против СССР, так и дружественных стран, но она должна быть решительно усилена с началом боевых действий с максимальным использованием психологических последствий воздушного наступления. Она потребует участия всех видов вооруженных сил для оказания помощи другим ведомствам в ее проведении…

Задача: Добиться интеграции психологической, экономической и подпольной войны и военных операций».[64]

Таким образом, если наивные коммунисты еще допускали возможность «мирного сосуществования двух противоположных общественно-политических систем», то американские демократы напрочь отвергли возможность сосуществования США и СССР на одной планете. Примечательна и готовность использовать методы психологической войны не только против потенциального врага, но и против дружественных Америке стран, и даже, как мы видели, против собственного народа. Доводящий политиков до безумия призрак мирового господства поглотил все.

То, что США не прочь поживиться даже за счет своих официальных союзников, имеющих колонии (Англии, Франции, Голландии, Бельгии, Португалии, Испании), стало ясно все в тот же год. Укрепив свои позиции в Европе с помощью «доктрины Трумэна» и «плана Маршалла», навязав свою волю западноевропейским «маршаллизованным» правительствам, Вашингтон принялся за их колонии в «третьем мире». Официально это нашло свое отражение в «четвертом пункте» программы действий правительства США, провозглашенной Трумэном при приеме президентских полномочий на новый срок 20 января 1949 года. Этот пункт провозглашал намерение США оказывать технико-экономическую помощь колониальным странам при условии, что они будут «учиться демократии» у Америки. «Четвертый пункт» стал точкой отсчета американского колониализма. В разоренном войной мире разбогатевшей на войне Америке совсем нетрудно было таким образом устанавливать свое господство в отсталых странах, вытесняя оттуда прежних колонизаторов. Концепция психологической войны против Советского Союза сохранялась и в дальнейших американских планах. Так, 7 апреля 1950 года президенту Трумэну была представлена новая директива СНБ-68. Она рекомендовала, с одной стороны, резко увеличить военные приготовления США и их союзников, а с другой – «в целом сеять семена разрушения внутри советской системы, с тем чтобы заставить Кремль, по крайней мере, изменить его политику… Но без превосходящей наличной и легко мобилизуемой военной мощи политика «сдерживания», которая, по своему существу, есть политика рассчитанного и постепенного принуждения, не больше чем блеф».[65] Исходя из этого, рекомендовалось: «Нам нужно вести открытую психологическую войну с целью вызвать массовое предательство в отношении Советов и разрушать иные замыслы Кремля. Усилить позитивные и своевременные меры и операции тайными средствами в области экономической, политической и психологической войны с целью вызвать и поддержать волнения и восстания в избранных стратегически важных странах-сателлитах».[66]

Директива СНБ-68 определяла следующие конечные цели Америки:

«1. Мы должны быть сильными в утверждении наших ценностей в нашей национальной жизни и в развитии нашей военной и экономической мощи.

2. Мы должны руководить строительством успешно функционирующей политической и экономической системы свободного мира…

3. Но, помимо утверждения наших ценностей, наша политика и действия должны быть таковы, чтобы вызвать коренные изменения в характере советской системы, срыв замыслов Кремля – первый и важнейший шаг к этим изменениям. Совершенно очевидно, что это обойдется дешевле, но более эффективно, если эти изменения явятся в максимальной степени результатом действия внутренних сил советского общества…

Победу наверняка обеспечит срыв замыслов Кремля постепенным увеличением моральной и материальной силы свободного мира и перенесением ее в советский мир таким образом, чтобы осуществить внутренние изменения советской системы».[67]

На бумаге все эти планы и доктрины выглядели очень хорошо, однако против такого могучего и опытного противника, как Сталин, эти методы стоили немного. Америка уже три года официально проводила в жизнь доктрину «сдерживания» коммунизма, когда 25 июня 1950 года Северная Корея, за спиной которой стояли СССР и Китай, напала на Южную Корею, где господствовал проамериканский режим. Затянувшаяся на три года кровопролитная война наглядно показала примерное равенство сил двух сверхдержав и их союзников. Развязанная на Корейском полуострове локальная авантюра чуть было не переросла в полномасштабную третью мировую войну, поскольку американские военные, оказавшиеся неспособными одержать победу обычным вооружением, более 20 раз поднимали вопрос о нанесении ядерных ударов по территории СССР и КНР. Но не посмели.

Черный ход, ведущий к перестройке

Время шло, и внешнеполитическая доктрина США становилась все более и более жесткой. Республиканцы, теоретиком которых был Д. Даллес (брат будущего директора ЦРУ), раскритиковали недостаточно антикоммунистическую политику «сдерживания» и взамен нее провозгласили новый курс – на «освобождение» от коммунизма народов, находящихся «под советским господством». (Особенно пропагандировалось «освобождение» во время американской избирательной кампании 1952 года.)

Новая доктрина быстро наполнялась реальным содержанием – правда, пока что не военным, а всего лишь административным. 10 октября 1951 года Трумэн подписал Закон 1951 года о взаимном обеспечении безопасности, именуемый также Законом 165. В сто первую Статью этого закона вошла поправка сенатора Ч. Керстена об официальном ассигновании 100 миллионов долларов на подрывную деятельность против СССР и других социалистических стран. Эта огромная сумма (всему «третьему миру», по программе «четвертого пункта», в 1952 году США выделяли лишь 147 миллионов долларов) предназначалась для «любых отобранных лиц, проживающих в Советском Союзе, Польше, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии, Албании… или лиц, бежавших из этих стран, либо для объединения их в подразделения вооруженных сил, поддерживающих Организацию Североатлантического договора, либо для других целей».[68] В 1956 году конгресс принял решение об ассигновании дополнительно еще 25 миллионов на подрывную деятельность против социалистического лагеря. Кроме того, 20 июня 1952 года конгресс США принял новый закон, который разрешал использовать для финансирования вышеуказанной подрывной деятельности любые дополнительные суммы за счет средств, отпущенных на мероприятия Североатлантического блока. Нечего и говорить, что все эти колоссальные по тем временам средства проходили через ЦРУ и другие разведорганы.

Это, конечно, мелочи, когда речь идет о торжестве демократии и прав человека, но принятием Закона 165 правительство США грубо нарушило обязательства, которые оно приняло на себя в 1933 году, при установлении дипломатических отношений между нашими странами. В соглашении по этому поводу особо оговаривалось, что правительства США и СССР взаимно обязуются «не создавать, не субсидировать, не поддерживать военные организации или группы, имеющие целью вооруженную борьбу» против другой страны, и «предупреждать всякую вербовку, предназначенную для подобных организаций и групп».

Идеи тайного проникновения и разложения противника были собраны и обобщены в начале 50-х в плане «глубокого подрыва», который предусматривал следующие мероприятия:

«1. Научно-исследовательская подготовка, то есть всестороннее изучение стран Восточной Европы с помощью широкой сети специальных учреждений.

2. «Психологическая обработка» объекта тайной войны – применение непрерывно действующей во все нарастающих масштабах и темпах системы подстрекательской пропаганды, направленной на то, чтобы максимально накалить атмосферу в данной стране. В частности, мыслилась широкая организация так называемой пропаганды шепотом с целью всяческого инспирирования контрреволюционных настроений.

3. Последовательное осуществление обширной программы различных мероприятий с целью маскировки ведущейся подрывной пропаганды (инсценировка представлений о якобы «революционных настроениях масс», будто бы выступающих против «коммунистической тирании»; маскировка контрреволюционной агентуры под «борцов за свободу» и т.п.).

4. Подготовка интервенции в страну – объект тайной войны (создание плацдармов, формирование на их территории военных контингентов и подготовка их для ведения «малой войны»; обучение тактике уличных боев и диверсионно-террористической деятельности; предварительная массовая заброска в эту страну подрывной агентуры; создание в ней опорных пунктов; мобилизация сил внутренней реакции и разработка плана взаимодействия с ней).

5. Осуществление интервенции по «испанскому» варианту (мероприятия по переброске через границу воинских формирований; снабжение сил контрреволюции вооружением, боеприпасами и специальным снаряжением).

6. Тактика «малой войны» в действии, провоцирование вооруженных столкновений и в результате их инсценировка «возмущения народных масс»; вооруженное нападение на заранее намеченные объекты (склады оружия, центральные партийные и государственные учреждения, органы госбезопасности и учреждения связи); раздача оружия всем желающим и вовлечение их в мятеж; освобождение из тюрем врагов народно-демократического режима и уголовных элементов и использование их в качестве участников «национальной революции»; организация «волны устрашения» – широчайшего террора против прогрессивных элементов путем убийств, грабежей, насилий; нарушение хозяйственной жизни страны с помощью провоцируемых забастовок («всеобщих», локальных, кратковременных, «итальянских»); срыв работы транспорта и средств связи; нарушение нормального снабжения населения продовольствием.

Все эти подрывные действия, по замыслу их организаторов, должны привести страну, против которой они направлены, в состояние полной анархии и хаоса, когда сравнительно легко можно было бы реализовать свои конечные цели – реставрировать в стране буржуазный строй. <…> Весьма показательной «новинкой» в «стратегии» и «тактике» американской разведки является ставка на внедрение своей агентуры в рабочие организации, создание псевдорабочих организаций, направляемых агентами контрреволюции, «политическая обработка» рабочих масс в ходе «малой войны», то есть контрреволюционных выступлений.

Особенно важной частью плана операции «Ход с черного хода» были тщательно засекреченные мероприятия, относящиеся к проникновению в систему государственной безопасности социалистических стран.

К разработке деталей этой крупномасштабной операции были привлечены сотни специалистов различных профилей, а в реализацию вовлечены десятки тысяч агентов».[69]

Большинство из этих планов были реализованы в свое время и в своем месте. Тут можно вспомнить и польскую «Солидарность», и «народные восстания» в Румынии, и многое, многое другое…

Одновременно в рамках доктрины «освобождения» шло массированное наращивание обычных и ядерных вооружений. Только прямые военные расходы в 1953 году в три с половиной раза превысили уровень 1950 года. К гонке вооружений были привлечены и союзники – на апрельском заседании совета НАТО в 1953 году американцы навязали своим соратникам по блоку концепцию «постоянного наращивания сил», согласно которой европейские государства должны больше были все больше и больше заботиться о своей обороне, прибегая к помощи США лишь в крайнем случае. Как будто в еще не оправившейся после войны Европе у властей не было других забот!

Видя, что войну в Корее выиграть все равно не удастся, вашингтонская администрация высокопарно заявила, что в своем планировании она не собирается опускаться до «локальных войн». В качестве панацеи от всех бед сразу доктрина «освобождения» предусматривала нанесение мощного ядерного удара по противнику, и Д. Эйзенхауэр громогласно заявил: «Коммунистов надо заставить понять, что, если они предпримут крупный агрессивный шаг, мы ударим избранными нами средствами в самый центр коммунистической мощи». Провозглашая, что любой мало-мальски значимый инцидент неизбежно приведет к третьей мировой ядерной войне, новая американская внешнеполитическая доктрина скоро загнала весь мир в тупик, ибо уже тогда было ясно, чем грозит нашей планете эта война.