Глаз осьминога

Глава 16 Секреты лабиринта

Когда старший матрос спросил, кто из дозорных желает отправиться в дополнительный обход, Зигрид предложила свою кандидатуру. Ей не хотелось сидеть без дела и предаваться грустным думам. На этот раз она отправилась в темную зону с некой отстраненной целеустремленностью, решив исследовать все закоулки заброшенной территории. А ведь даже самые выносливые дозорные тщательно их избегали.

Когда Зигрид собиралась, старший матрос вручил ей банку с игнитом, похожим на жука насекомым, выведенным в результате сложного биологического скрещивания.

— Он лучше тебя определит, близко ли отравленная вода, — стал утверждать матрос. — Тебе нужно лишь держать его в руках. От малейшей капли воды жук сходит с ума и начинает светиться. Так ты сразу поймешь, что находишься в менее чем десяти метрах от протечки.

Зигрид взглянула на неподвижно лежащее в банке насекомое и скривилась. Игнит походил на большого таракана. На очень большого таракана.

В обычной жизни игнит не переносил влагу и жил в засушливых местах. Лаборанты «Блюдипа» изменили его генетический код таким образом, что жук перестал переносить именно морскую воду. Как только насекомое чувствовало протечку, оно начинало светиться, как светлячок, от его надкрыльев шел жар, который должен был высушить источник влаги. В природе игнит таким образом иссушал дождевые осадки. Став красным, как раскаленный уголек, он сам был защищен от капель, ведь они мгновенно высыхали, едва попадая на его раскаленный панцирь.

Когда насекомое выходило из себя, оно светилось, как карманный фонарик. Его тело раскалялось, и контуры насекомого начинали расплываться в окружавшем его светящемся сиянии. Если протечка была значительной, насекомое так разогревалось, что сгорало с сухим потрескиванием. Но это происходило лишь в случае крайней опасности, когда океанская вода потоком текла в трюм.

Зигрид шла по коридору и держала банку, как фонарь. Насекомое в ней казалось не более живым, чем майский жук, насаженный на булавку энтомолога.

В туннеле было жарко и влажно. Дозорная дышала с трудом, ей казалось, что она находится в бане.

Сначала все шло как обычно, в проходах не обнаруживалось ничего особенного. Нигде не разошлись швы сварки, каучуковые накладки крепко держались.

Зигрид шагала и шагала, пока ее не одолела усталость. Тогда она решила прилечь поспать в заброшенной каюте, дверь в которую дозорная предварительно открыла и заблокировала.

По тому же сценарию все шло и на следующий день. И на третий тоже. А потом вдруг, когда Зигрид добралась до труднопроходимой зоны, игнит заблестел. Внезапно стал светиться слабым зеленым светом, окружившим его призрачным ореолом. А усики насекомого застрекотали, словно между ними, как между двумя полюсами натянутой дуги, пробегал электрический ток.

Зигрид замерла, посмотрев на ставшую похожей на фонарик банку. Насекомое вертелось вокруг своей оси, пытаясь оказаться «лицом к врагу». Его усики показывали на источник влаги так же точно, как стрелка компаса указывает север. Надо было лишь следовать за насекомым.

Судя по всему, вода текла за сваленными в кучу металлическими листами обшивки, мешавшими проходу. Зигрид постояла в нерешительности, посмотрела на карту. Она достигла места, которое топографы не отразили на карте. Перед нею находился отсек, где гнутые балки, изломанные части перегородок были свалены так, что образовалась непроходимая баррикада. Словно кто-то хотел помешать доступу в эту часть подводной лодки.

Дозорная протянула руку, потрогала металлические куски обшивки, топорщившиеся в разные стороны, как изогнутые клинки. Чтобы пробраться вперед, ей пришлось бы ползти через металлический лес с острыми колючками. Ей этого совсем не хотелось, но игнит неистовствовал в банке. А значит, где-то рядом была вода. За нагромождением балок находилась брешь, сквозь которую океан, капля за каплей, затекал внутрь подводной лодки.

Зигрид нашла в какой-то пыльной каюте два старых покрывала, изорвала их на ленты и обмотала себе руки и ноги. Затем, несмотря на жару, замоталась с ног до головы — чтобы не порезаться, и, опустившись на пол, поползла сквозь нагромождение стальных обломков. Причем ставила банку перед собой, чтобы идущий от нее свет служил ей ориентиром.

С каждой секундой жук двигался все быстрее и все сильнее светился, издавая постоянное шипение, напоминавшее звук жарящегося на сковородке мяса. Зигрид с трудом пробиралась вперед.

Несколько раз ей пришлось сесть, чтобы проделать для себя проход. С помощью клещей, молотка, ножниц для резки металла она вырезала куски из железа, загибала острые углы. Ленты, которыми она обмотала себя, обтрепались, она поцарапалась, и у нее текла кровь. Стоило бы, конечно, надеть защитный костюм, но было уж очень жарко, и Зигрид боялась, что, облачившись в резиновый комбинезон, потеряет сознание.

Беспрестанное шевеление насекомого стало ее пугать. Где-то здесь, совсем рядом, в подводную лодку затекала морская вода — видимо, одна из старых заплат на корпусе сорвалась. Еще немного, и она услышит хлюпанье. А через пару-тройку метров окажется перед бассейном с ядовитой субстанцией. Там, в трюме, проеденном ржавчиной, наверное, уже сотни литров воды натекли. Теперь выбора нет, пора все-таки надевать гидрокостюм.

Когда игнит загорелся, Зигрид очень испугалась. Вот уже несколько минут он светился, как электрическая лампочка, испуская белое сияние. Затем послышался хруст, и насекомое превратилось в магниевый шар, от пламени которого почернели стенки банки. От перегрева стекло лопнуло. Когда огонь потух, на дне банки остался лишь обугленный комочек.

Зигрид вытерла лоб. Пот тек ей в глаза. Раз насекомое-мутант загорелось, значит, где-то рядом очень много воды. Моряки без устали повторяли: если игнит загорелся, нам скоро идти ко дну.

Там, где проход расширялся, дозорная заметила на полу голубой отсвет. Сначала она подумала, что доползла до лужи, и вздрогнула от страха, поскольку чуть было не дотронулась до нее рукой. Но присмотревшись повнимательнее, Зигрид поняла, что свет идет от одной из кают.

Она выпрямилась, колени ее дрожали. Опасность была здесь, совсем рядом, за изогнутой дверью. Полоска голубого света просачивалась сквозь замочную скважину — будто луч лазера разрезал темноту. Свет был столь густым, что и полоса казалась твердой.

На этот раз Зигрид оделась по уставу. Затянутая в резину, с быстро бьющимся сердцем, она стала приближаться к двери. Благодаря голубому сиянию, свет лампы уже не был нужен, но суеверный страх мешал ей выключить фонарь. Она остановилась перед дверью, кончиками пальцев дотронулась до ручки.

«Если открою, — заметались в голове мысли, — тысячи литров воды выльются оттуда и снесут меня. Каюта наверняка наполнена водой, которая плещется там, как в бассейне. Нельзя открывать дверь! Нельзя! Иначе морская вода побежит по коридорам и потопит „Блюдип“!»

Глупо, конечно, но она дрожала от страха. Каюта не могла быть наполнена водой, иначе под давлением дверь сорвало бы с петель. А сначала вода потекла бы через замочную скважину, как течет из крана.

Зигрид постаралась обуздать свое воображение, повторяя, что отблески света сыграли с ней злую шутку. Но от страха ей все казалось, что если по неосторожности повернуть ручку двери, то произойдет крушение подводной лодки. Решившись покончить с нерешительностью, она сжала зубы и открыла дверь. Ржавые петли взвизгнули…

Едва девушка переступила порог, как вздрогнула от неожиданности и замерла, вытаращив глаза. Голубой свет наполнял все помещение каюты, ослепляя, словно прожектор. А шел он из круглой дыры, вырезанной в корпусе лодки. Огромной дыры размером с иллюминатор и…

Зигрид прикусила язык, обозвав себя идиоткой.

Это и был иллюминатор!

Смотровое окно из закаленного стекла толщиной в тридцать сантиметров. Круглое отверстие, граничащее с бездной, обращенное к тайнам планеты Алмоа. Окно, открывающее секреты океана.

Через него свет морских глубин и проникал в лодку.

Дозорная стояла, скованная страхом.

«Это невозможно, — повторяла себе Зигрид. — Я должна поднять тревогу. Отверстие ослабляет структуру корпуса, ошибка проектирования. Надо предупредить капитана и заделать отверстие, заварить, укрепить металлические листы…»

Но пока ум дозорной перечислял этапы оповещения по тревоге и прочие необходимые действия, сама она стояла неподвижно, ослепленная голубым светом.

Окно в стальной раме с болтами казалось глазом огромного спрута, которым тот прилип к стенке корабля. Глаз голубой, как безоблачное небо. Зигрид показалось, что она видит отражение летнего неба на дне колодца. Нечто текучее, мерцающее, лазурно-голубое…

Вопреки тому, что утверждали учебники по военной науке, подводный мир планеты Алмоа не был погружен во враждебную темноту. Настоящий внешний мир не сводился к отравленным водам чернильного цвета, населенным слепыми рыбами страшных форм, о которых так охотно рассуждали офицеры.

Зигрид стала приближаться к иллюминатору, вытянув руки вперед. Протечки нигде не было, нигде не струилась вода. Смотровое окно дало игниту «почуять» море, но обмануло его.

Она все еще не решалась дотронуться до стекла, приблизить лицо к волшебному отверстию.

Почему никто никогда не слышал об этом пункте наблюдения? Почему всему экипажу доказывали, что океан представляет собой темные глубины? Чего командование боялось?

От какой опасности хотело уберечь?

«Конечно же, командование знает о существовании иллюминатора, — лихорадочно размышляла Зигрид. — Это их тайная „обсерватория“. Единственное место, откуда можно наблюдать за настоящим океаном. Здесь нет экранов, нет электронного воспроизведения, нет трехмерного графического изображения… Реальность. Только реальность».

Ее руки дрожали. Помнят ли капитан «Блюдипа» и лейтенанты о существовании этой каюты? Или они, жертвы пожирающей их прогрессирующей старости, забыли, что у подводной лодки отнюдь не цельная оболочка, о герметичности которой офицеры рассказывали с такой гордостью? Или же как раз из-за иллюминатора отсек закрыли, а потом и завалили к нему доступ?

Скорее всего, верно последнее. Смотровое окно не заделали, чтобы оставить возможность наблюдения за окружающей лодку средой на случай поломки электронной системы, но все же держались от него подальше. А в конце концов забыли, что оно существует.

«Никто, — думала Зигрид в странном возбуждении, — никто не помнит об этом окне, я уверена. Капитан корабля почти выжил из ума, да и офицеры не лучше. Лишь я, я одна знаю…»

В шлеме было тяжело дышать, каждый вдох сопровождался хрипом. Ей вдруг захотелось снять защитный костюм. Резиновая оболочка на теле все портила! Зигрид хотелось остаться нагой, без одежды, в этом голубом свете, всего в нескольких сантиметрах от гигантской водной массы океана.

Она сорвала липкий комбинезон, отпихнула его ногой и прислонилась к окну, сама не зная, почему так поступила. Но вдруг ей стало легче дышать. Словно лопнул обруч, сковывающий ей голову. Исчезло ощущение давящей атмосферы подводной лодки.

«Оденься, — шептал ей голос разума. — Голубой свет перейдет на твою кожу, ты посинеешь. Оденься, пока не поздно».

Может, Зигрид и вправду сходила с ума, подвергалась неведомой опасности, но была просто не в состоянии оторваться от иллюминатора?

А ведь ей ничего не было видно. Ее расширившиеся от постоянного нахождения в темноте коридоров зрачки еще были слишком слабы, чтобы различить что бы то ни было в толще движущейся за бортом воды. У нее кружилась голова, ее укачивало.

И вдруг ее охватил страх. Страх, что она коснулась чего-то запретного. Что посмотрела в лицо божеству, сосланному в самый дальний угол железного храма.

Зигрид быстро оделась и пошла, пошатываясь, к двери. Затем тщательно закрыла ее за собой.

Никто не должен узнать, что смотровое окно существует. Никто.

Она была словно пьяная, ощущала легкость во всем теле, чувствовала себя неуязвимой. Сумерки больше не сжимали ее, как сжимают узкие доспехи с ржавыми соединениями. Она ощущала прилив сил.

Дозорная села на пол в узком коридоре, прислонилась к выгнутой стенке корпуса и стала смотреть на дверь. Голубой свет, словно вспарывающая ночь лунная игла, продолжал сочиться из замочной скважины. Зигрид чувствовала себя героиней, нашедшей сокровище. Очень опасное сокровище.