Глаза Чужого мира (Сборник)

ЧУЖОЙ МИР

На высоком берегу реки Кзан, в том месте, где раньше стояли древние развалины, Юкуну, Смеющийся Маг, построил себе дом по своему вкусу: эксцентричное сооружение из крутых фронтонов, балконов, открытых галерей, куполов, а также трех спиральных башен из зеленого стекла, сквозь которое сиял алый солнечный свет, преломляясь и вспыхивая самыми невероятными красками.

Позади дома и через всю долину низкие холмы простирались, словно дюны, до самого горизонта. Солнце отбрасывало скользящие полумесяцы черной тени; в остальном холмы были нетронутыми, пустыми и безлюдными. Кзан, берущий начало в Старом Лесу к востоку от Олмери, протекал внизу, а потом, в трех лигах к западу, сливался с рекой Ском. Здесь с незапамятных времен стоял Азеномей, город, известный в настоящее время лишь благодаря своей ярмарке, на которую стекался народ со всей округи. На Азеномейской ярмарке Кугель поставил палатку для продажи талисманов.

Кугель был человеком, наделенным множеством разнообразных способностей, с характером одновременно податливым и упрямым. У него были длинные ноги, ловкие руки, проворные пальцы и вкрадчивая речь. Его волосы были черными, как самый черный мех; они росли низко надо лбом, резко отступая назад над бровями. Быстрые глаза, длинный любопытный нос и насмешливый рот придавали несколько худощавому и костлявому лицу живое, искреннее и приветливое выражение. Кугель испытал множество злоключений, благодаря которым набрался ловкости и рассудительности, научился действовать как с показной храбростью, так и украдкой. Раздобыв где-то старый свинцовый гроб — и избавившись от его содержимого, — Кугель наделал множество свинцовых бляшек.

Эти-то бляшки, с оттиснутыми на них подходящими к случаю знаками и рунами, он и продавал на Азеномейской ярмарке.

К несчастью для Кугеля, не далее как в двадцати шагах от его палатки некий Фианостер поставил свое, большее по размеру заведение; его товар, более разнообразный, обладал вполне очевидной чудодейственной силой, так что когда Кугель останавливал какого-либо прохожего, чтобы подробно описать достоинства своих амулетов, тот чаще всего показывал предмет, купленный у Фианостера, и шел дальше своей дорогой.

На третий день ярмарки Кугель продал только четыре амулета по цене, едва превышающей стоимость самого свинца, в то время как Фианостер прямо-таки разрывался, чтобы успеть обслужить всех клиентов. Охрипнув от бесплодных призывных криков, Кугель закрыл свою палатку и осторожно подошел к лавке Фианостера с целью осмотреть ее конструкцию и запоры на дверях.

Заметив это, Фианостер кивком подозвал его:

— Входи, друг мой, входи. Как идет твоя торговля?

— Честно говоря, не очень хорошо, — ответил Кугель. — Я озадачен и разочарован, поскольку мои талисманы нельзя с первого взгляда назвать бесполезными.

— Я могу развеять твое недоумение, — сказал Фианостер. — Твоя палатка занимает место древней виселицы и впитала в себя вредные субстанции. Но, кажется, я заметил, что ты осматриваешь места соединения бревен, из которых сделана моя лавка. Ты сможешь лучше увидеть это изнутри, но сначала я должен укоротить цепь, на которой сидит леопард, разгуливающий ночами по всему помещению.

— Не стоит, — сказал Кугель. — Мой интерес был поверхностным.

— А что касается испытываемого тобой разочарования, — продолжал Фианостер, — то не стоит долго ему предаваться. Посмотри на эти полки. Ты заметишь, что мои запасы серьезно уменьшились.

Кугель кивнул головой и спросил:

— Но какое отношение это имеет ко мне?

Фианостер указал на стоящего по другую сторону улицы человека в черных одеждах. Человек был невысок, с желтой кожей и лысым как колено черепом. Его глаза походили на сучки в доске, широкий рот кривился в постоянной ухмылке.

— Вот стоит Юкуну, Смеющийся Маг, — сказал Фианостер. — Вскоре он зайдет в мою лавку и попытается купить некий красный том, записную книгу Дибаркаса Майора, ученика Великого Фандааля. Моя цена явно выше той, которую он собирается заплатить, но Маг терпелив и будет торговаться по меньшей мере часа три. В течение всего этого времени в его доме никого не будет. Там хранится обширная коллекция магических предметов, инструментов, а также разных редкостей, талисманов, амулетов и книг. Я жажду приобрести подобные предметы. Нужно ли мне продолжать?

— Все это очень хорошо, — сказал Кугель, — но оставит ли Юкуну свой дом без охраны или прислуги?

Фианостер широко развел руками.

— Почему бы и нет? Кто осмелится украсть что-нибудь у Юкуну, Смеющегося Мага?

— Вот именно эта мысль меня и останавливает, — ответил Кугель. — Я человек предприимчивый, но не склонный к глупому безрассудству.

— Там можно заработать состояние, — заявил Фианостер. — Слепящие взор, выставленные напоказ бесценные чудеса, а также талисманы, амулеты и эликсиры. Но помни, я ни к чему не принуждаю, я ничего не советую; если тебя там застукают — ты просто слышал, как я восхвалял богатства Юкуну, Смеющегося Мага! Вот он идет. Быстро повернись спиной, чтобы он не мог увидеть твоего лица. Три часа он здесь пробудет, это я тебе гарантирую.

Юкуну вошел в лавку, и Кугель быстро наклонился, будто бы заглядывая в бутыль с заспиртованным гомункулусом.

— Приветствую тебя, Юкуну! — воскликнул Фианостер. — Почему ты медлил? Я отказался от щедрых предложений по поводу некой красной книги, и все из-за тебя! И вот еще — обрати внимание на этот ларец! Он был найден в склепе неподалеку от руин древнего Каркода. Ларец все еще запечатан, и кто знает, какие чудеса в нем могут храниться? Моя цена — скромные двенадцать тысяч терций.

— Интересно, — пробормотал Юкуну. — Эта надпись... дай-ка я посмотрю... Гм-м. Да, это не подделка. Ларец содержит обожженные рыбьи кости, которые использовались в течение всего Великого Мотолама как слабительное. Он стоит, возможно, десять или двенадцать терций как антикварная вещь. У меня есть ларцы старше этого на много эпох, восходящие к Веку Зноя.

Кугель неторопливо прошел к двери, вышел на улицу и начал расхаживать взад-вперед, обдумывая в деталях предложение, сделанное ему Фианостером. На первый взгляд дело казалось стоящим: здесь был Юкуну; там был дом, ломящийся от заключенного в нем богатства. Несомненно, от простой разведки не может быть никакого вреда. Кугель направился на восток вдоль берега Кзана.

Изгибы башен из зеленого стекла вырастали на фоне синего неба, алый солнечный свет запутывался в спиральных завитках. Кугель остановился и внимательно оглядел местность. Кзан бесшумно тек мимо. Неподалеку, полускрытая за черными тополями, бледно-зелеными лиственницами и склоненными плакучими ивами, стояла деревня — дюжина каменных хижин, в которых жили матросы с барж и крестьяне, обрабатывающие прибрежные террасы: люди, целиком поглощенные своими собственными заботами.

Кугель изучил подход к дому: извивающуюся дорожку, вымощенную темно-коричневыми плитками. Наконец он решил, что чем более открытым будет его приближение к дому, тем менее сложные объяснения придется ему давать, если таковых от него потребуют. Он начал подниматься по склону холма, а дом Юкуну возвышался над его головой. Добравшись до внутреннего двора, Кугель остановился, чтобы еще раз осмотреть окрестности. За рекой, насколько мог видеть глаз, расстилались холмы, теряющиеся в дымке у горизонта.

Кугель бодро подошел к двери, постучал, но не получил ответа. Он задумался. Если у Юкуну, как у Фианостера, было сторожевое животное, то, может быть, если его подразнить, оно издаст какой-нибудь звук. Кугель начал имитировать разные голоса: рычать, мяукать, лаять.

Внутри было тихо.

Он осторожно подошел к окну и заглянул в зал, задрапированный светло-серой тканью. В зале не было ничего, кроме табурета, на котором под стеклянным колпаком лежал дохлый грызун. Кугель обошел дом вокруг, исследуя по пути каждое окно, и наконец добрался до большого зала старинного замка. Кугель ловко взобрался по грубым камням, перепрыгнул на один из вычурных парапетов и в один миг попал в дом.

Он очутился в спальне. Шесть химер, которые поддерживали кровать, стоящую на небольшом возвышении, повернули головы и свирепо взглянули на незваного гостя. В два осторожных шага Кугель достиг арочного проема, ведущего в соседнюю комнату. Здесь стены были зелеными, а обстановка — черной с розовым. Он прошел через комнату на балкон, окружавший центральный зал; из эркеров в верхней части стен струился свет. Внизу стояли витрины, сундуки, полки, стойки, на которых были разложены всевозможные предметы: это и была чудесная коллекция Юкуну.

Кугель замер неподвижно, настороженный, как птица, однако не нарушаемая ничем тишина успокоила его — это была тишина пустого дома. Тем не менее он нарушил границы владений Юкуну, Смеющегося Мага, и следовало соблюдать бдительность.

Кугель спустился по изгибу винтовой лестницы в огромный зал и застыл, очарованный, воздавая Юкуну дань безмерного восхищения. Однако времени было в обрез; нужно было быстро красть и убираться. На свет появился мешок; Кугель блуждал по залу, придирчиво выбирая те предметы, объем которых был маленьким, а ценность — большой: горшочек с раскидистыми рогами — если их пощипывали, то горшочек начинал испускать облака замечательных газов; рог из слоновой кости, сквозь который звучали голоса из прошлого; маленькую сцену, на которой стояли чертики в разнообразных костюмах и готовы были выполнить всяческие смешные трюки; нечто, похожее на гроздь хрустальных виноградин, каждая из которых позволяла увидеть расплывчатое изображение одного из демонических миров; палку, из которой прорастали сладости, все с похожим вкусом; старинное кольцо с выгравированными на нем рунами; черный камень, опоясанный девятью зонами непостижимого цвета.

Кугель проходил мимо сотен кувшинов с порошками и жидкостями; воздерживался он и от сосудов с заспиртованными головами. Наконец он подошел к полкам, уставленным многочисленными томами, фолиантами и книгами; здесь он выбирал очень заботливо, отдавая предпочтение тем книгам, что были переплетены в пурпурный бархат, — этот цвет был характерным для Фандааля. Кугель отобрал также фолианты с рисунками и старинные карты; от потревоженной кожи поднимался запах плесени.

Потом Кугель вернулся к передней части зала мимо витрины, в которой была выставлена дюжина маленьких металлических сундучков, опоясанных очень древними, проржавевшими металлическими полосами. Он выбрал три из них наугад; они были необычно тяжелыми. Прошел он и мимо нескольких массивных механизмов, назначение которых хотелось бы исследовать, однако время поджимало, и пора было пускаться в путь, назад, в Азеномей и в лавку Фианостера...

Кугель нахмурился. Во многих отношениях эта перспектива казалась несколько непрактичной. Фианостер вряд ли захочет платить полную цену за товар или, точнее, за товар Юкуну. Неплохо было бы закопать некоторую часть добычи в уединенном месте...

Этого алькова Кугель раньше не замечал. Мягкий свет, словно вода, струился за хрустальной панелью, отделяющей альков от зала. В глубине алькова, в нише, стоял какой-то хитроумный и очень привлекательный предмет. Насколько Кугель мог разглядеть, это было похоже на миниатюрную карусель, на которой кружилась дюжина прелестных куколок; они были совсем как живые. Этот предмет, несомненно, был очень ценным, и Кугель с удовольствием отметил, что в хрустальной панели есть проход.

Он шагнул туда, но на расстоянии двух футов путь преграждала вторая панель, образовывая коридор, который, очевидно, и вел к волшебной карусели. Кугель уверенно пошел вперед, но тут же был остановлен еще одной панелью — ее Кугель не видел до тех пор, пока не наткнулся. Он пошел в обратную сторону и, к своей радости, нашел несомненно правильный вход в нескольких футах сзади. Однако этот новый коридор привел Кугеля, после нескольких поворотов под прямым углом еще к одной сплошной панели. Кугель решил воздержаться от приобретения карусели и покинуть замок. Он повернулся, но обнаружил, что слегка запутался.

Он пришел слева — или все-таки справа?

... Кугель все еще пытался найти выход, когда Юкуну вернулся домой.

Задержавшись у алькова, Юкуну уставился на Кугеля взглядом, полным насмешливого удивления.

— Что это у нас тут? Гость? А я был так неучтив, что заставил тебя ждать! Однако я. вижу, что ты не скучал, и мне не нужно чувствовать себя пристыженным.

Юкуну позволил себе хихикнуть. Потом он сделал вид, что только что заметил мешок Кугеля.

— Что это? Ты хочешь показать мне какие-то вещи? Замечательно! Я всегда стремлюсь пополнить свою коллекцию, чтобы не отставать от ускользающего времени. Ты был бы удивлен, если бы узнал, сколько негодяев пытаются меня ограбить! Например, продавец старья из той безвкусной лавчонки — ты не представляешь себе, какие неистовые усилия он к этому прилагает! Я терплю его только потому, что до сих пор он не осмеливался проникнуть в мой дом. Однако что же ты? Выходи сюда, в зал, и мы сможем осмотреть содержимое твоего мешка.

Кугель грациозно поклонился.

— С радостью. Как ты и предположил, я действительно дожидался твоего возвращения. Если я правильно припоминаю, выходить нужно здесь...

Он шагнул вперед, но снова был вынужден остановиться. Кугель удрученно-насмешливо пожал плечами.

— Похоже, я повернул не в ту сторону...

— По-видимому, да, — сказал Юкуну. — Взгляни наверх, и ты увидишь на потолке декоративный рисунок. Если ты приглядишься к изгибам линий лунок, ты найдешь путь в зал.

— Конечно!

И Кугель проворно шагнул вперед в соответствии с полученными указаниями.

— Минуточку! — воскликнул Юкуну. — Ты забыл свой мешок!

Кугель неохотно вернулся за мешком, потом снова пошел вперед и наконец появился в зале.

Юкуну учтиво повел рукой.

— Если ты пройдешь сюда, я с радостью осмотрю твой товар.

Кугель бросил задумчивый взгляд в глубь коридора, ведущего к центральному входу.

— Не хотелось бы злоупотреблять твоим терпением. Мои безделушки не стоят такого внимания. С твоего позволения, я откланяюсь.

— Ни в коем случае! — пылко воскликнул Юкуну. — У меня редко бывают посетители, и большинство из них — жулики и воры. Смею тебя заверить, я обращаюсь с ними сурово! Я настаиваю, чтобы ты, по меньшей мере, слегка перекусил. Поставь свой мешок на пол.

Кугель осторожно опустил мешок и заявил:

— Недавно я кое-чему научился у одной морской ведьмы из Белого Альстера. Мне кажется, тебя это заинтересует. Мне нужно несколько локтей прочной веревки.

— Ты возбуждаешь мое любопытство!

Юкуну протянул руку; одна из панелей скользнула в сторону; моток веревки прыгнул волшебнику на ладонь. Потирая лицо, словно в попытке скрыть улыбку, Юкуну протянул веревку Кугелю, который с величайшей заботливостью развернул ее.

— Я попрошу тебя о помощи, — сказал Кугель. — Ничего особенного — нужно всего-навсего вытянуть одну руку и одну ногу.

— Да, конечно.

Юкуну протянул руку с вытянутым пальцем. Веревка обвилась вокруг рук и ног Кугеля, стянув его так, что он не мог пошевелиться. Ухмылка чуть не расколола пополам большую мягкую голову волшебника.

— Какое удивительное развитие событий! По ошибке я взял Ловца Воров! Для твоего же собственного удобства я бы посоветовал тебе не напрягаться, поскольку Ловец Воров сплетен из осиных лапок. А теперь я осмотрю содержимое твоего мешка.

Он заглянул внутрь и испустил негромкий крик ужаса.

— Ты ограбил мою коллекцию! Я вижу некоторые из моих самых ценных сокровищ!

Кугель скорчил гримасу.

— Естественно! Но я не вор; Фианостер послал меня сюда, чтобы забрать кое-какие предметы, и поэтом...

Юкуну жестом остановил его.

— Преступление слишком серьезно для легкомысленных отрицаний. Я уже высказал свое отвращение к грабителям и ворам и теперь должен свершить над тобой самое беспощадное и суровое правосудие — если, конечно, ты не сможешь предложить мне адекватное возмещение.

— Какое-нибудь возмещение несомненно существует, — подтвердил Кугель. — Однако эта веревка так трет мне кожу, что размышление становится невозможным.

— Это неважно. Я уже решил применить Заклятие Ужасного и Безнадежного Заточения, которое помещает объекты в полости, находящиеся примерно в сорока пяти милях под поверхностью земли.

Кугель в ужасе заморгал.

— В таких условиях никакое возмещение невозможно.

— Действительно, — задумался Юкуну. — По-моему, есть одна маленькая услуга, которую ты можешь мне оказать.

— Считай, что этот злодей уже мертв! — заявил Кугель. — А теперь убери эти мерзкие путы.

— У меня не было в мыслях какого-либо определенного убийства, — сказал Юкуну. — Пошли.

Веревка ослабла, позволив Кугелю проковылять за волшебником в боковую комнату, увешанную гобеленами с замечательным узором. Юкуну вынул из бюро небольшой ящичек и положил его на парящий в воздухе стеклянный диск. Он поднял крышку и сделал знак Кугелю. В ящичке было два углубления, выстланных алым мехом; в одном из них покоилась небольшая полусфера из дымчатого фиолетового стекла.

— Как знающий и много повидавший человек, ты, без сомнения, узнаешь этот предмет, — предположил Юкуну. — Нет? Ты, конечно, слышал о Войнах в Катце в Восемнадцатую Эру? Нет?

Юкуну удивленно пожал плечами и продолжал:

— Во время этих ужасных событий демон Унда-Града — он записан как 16–04 Зеленый в Ежегоднике Трампа — решил помочь своим принципалам и с этой целью просунул некоторые из своих органов из низшей вселенной Лa-Эр. Для того чтобы они могли воспринимать наш мир, их снабдили линзами, подобными той, которую ты видишь. Когда события приняли нежелательный оборот, демон перенесся обратно в Ла-Эр. Полусферы были сорваны и разбросаны по всему Катцу. Одна из них, как видишь, принадлежит мне. Ты должен добыть к ней пару и принести ее сюда; тогда твой проступок будет прощен.

Кугель задумался.

— Если нужно выбирать между вылазкой в демонический мир Ла-Эр и Заклятием Ужасного и Безнадежного Заточения, то это не так-то просто. Честно говоря, я не знаю, на что мне решиться.

Смех чуть не расколол большой желтый пузырь головы волшебника.

— Визит в Ла-Эр, возможно, окажется необязательным. Ты можешь добыть этот предмет в земле, некогда известной как Катц.

— Ну что ж, надо так надо, — проворчал Кугель, вконец недовольный тем, как заканчиваются его дневные труды. — Кто охраняет эту фиолетовую полусферу? Каково ее назначение? Как я попаду туда и как вернусь обратно? Каким необходимым оружием, талисманами и другими магическими аксессуарами ты берешься меня снабдить?

— Всему свое время, — сказал Юкуну. — Прежде всего я должен позаботиться о том, чтобы, оказавшись на свободе, ты проявлял неослабную преданность, усердие и целеустремленность.

— Не бойся, — заявил Кугель. — Я буду связан своим словом.

— Чудесно! — воскликнул Юкуну. — Это дает мне основную гарантию, значение которой я отнюдь не склонен преуменьшать. То, что я собираюсь сделать сейчас, будет, вне всякого сомнения, совершенно излишним.

Он покинул комнату и через минуту вернулся с закрытой стеклянной чашей, в которой находилось небольшое белое существо, состоящее сплошь из когтей, зубцов, колючек и крючков. Существо сердито извивалось.

— Это, — сказал Юкуну, — мой друг Фиркс со звезды Эчернар, и он гораздо умнее, чем кажется. Фиркс рассержен из-за того, что его разлучили с товарищем, который делит с ним чан в моей рабочей комнате. Фиркс поможет тебе быстро исполнить твой долг.

Юкуну шагнул ближе и ловко вытряхнул существо на живот Кугеля. Зверь мгновенно слился с внутренностями и занял свой пост, обвившись вокруг Кугелевой печени.

Юкуну отступил назад, заливаясь тем неумеренно ликующим смехом, благодаря которому чародей получил свое прозвище. Глаза Кугеля вылезли из орбит. Он хотел было открыть рот и разразиться бранью, но вместо этого сжал челюсти и закатил глаза.

Веревка развязалась сама по себе. Кугеля била дрожь; каждый мускул был скручен в тугой узел.

Смех Юкуну понемногу перешел в задумчивую усмешку.

— Ты говорил о магических аксессуарах. Как насчет тех талисманов, действенность которых ты превозносил в своей лавчонке в Азеномее? Разве они не смогут сковать бездействием врагов, растворить железо, воспламенить девственниц, даровать бессмертие?

— На эти талисманы нельзя полностью положиться, — ответил Кугель. — Мне потребуются действенные гарантии.

— Они у тебя есть, — сказал Юкуну, — в лице твоей шпаги, твоей способности искусного убеждения и проворства твоих ног. Тем не менее ты возбудил мое сочувствие, и я помогу тебе до некоторого предела.

Он повесил Кугелю на шею маленькую квадратную дощечку.

— Теперь ты можешь отбросить опасения умереть с голоду. Прикосновение этого могущественного предмета введет питательные вещества в дерево, кору, траву, даже изношенную одежду. Кроме того, он издает звон в присутствии яда. Итак, больше нас ничто не задерживает. Что ж, пошли. Веревка? Где Веревка?

Веревка послушно обвилась вокруг шеи Кугеля, и ему пришлось пойти вслед за Юкуну.

Они вышли на крышу старинного замка. Темнота уже давно окутала землю. Тут и там вдоль долины Кзана мерцали слабые огоньки, а сам Кзан казался неровной широкой лентой, темнее, чем сама тьма.

Юкуну указал на клетку.

— Это будет твоим транспортным средством. Полезай внутрь!

Кугель заколебался.

— Может, лучше сначала хорошо пообедать, выспаться, отдохнуть, а завтра утром, со свежими силами, отправиться в путь?

— Что? — заговорил Юкуну голосом, похожим на гудение рога. — Ты осмеливаешься стоять передо мной и заявлять о своих предпочтениях? Ты, тайком проникший в мой дом, укравший мои сокровища и оставивший все вверх дном? Понимаешь ли ты, как тебе повезло? Или, может, ты предпочитаешь Ужасное и Безнадежное Заточение?

— Ни в коем случае! — нервно запротестовал Кугель. — Я беспокоюсь только об успехе нашего предприятия!

— Тогда в клетку.

Кугель безнадежно обвел глазами крышу замка, потом медленно подошел к клетке и шагнул внутрь.

— Я надеюсь, ты не страдаешь провалами в памяти, — поинтересовался Юкуну. — Но если это с тобой случится и ты начнешь пренебрегать своими первостепенными обязанностями, а именно — поисками фиолетовой линзы, Фиркс всегда будет под рукой, чтобы напомнить тебе о них.

Кугель сказал:

— Поскольку теперь я обречен на участие в этом предприятии и вряд ли вернусь из него, ты можешь выслушать мою оценку тебя самого и твоего характера. Прежде всего...

Но Юкуну жестом остановил его.

— Я не желаю слушать! Злословие ранит мое чувство собственного достоинства, а к похвале я отношусь скептически. Так что — в путь!

Он отступил назад, пристально вгляделся вверх, в темноту, затем выкрикнул заклинание, известное как Перемещение Тасдрубала. С высоты послышались глухой стук, удар и приглушенный рев ярости.

Юкуну отступил на несколько шагов, выкрикивая слова на каком-то древнем языке; и клетка со скорчившимся в ней Кугелем рванулась вверх и понеслась по воздуху.

Холодный ветер хлестал Кугеля по лицу. Сверху доносились хлопанье, поскрипывание огромных крыльев и зловещие стенания. Клетка раскачивалась взад-вперед. Внизу царила темнота, черная как смоль.

По расположению звезд Кугель понял, что путь его лежит на север, и некоторое время спустя почувствовал, как поднимаются снизу Горы Моренрон. Потом демон перенес его через пустыню, известную под названием Земли Падающей Стены. Раз или два Кугель мельком заметил огни одиноко стоящего замка и один раз увидел большой костер. В течение некоторого времени рядом с клеткой летел какой-то крылатый дух и заглядывал внутрь. Казалось, мытарства Кугеля его забавляют; а когда Кугель попробовал расспросить его о лежащей внизу земле, он разразился хриплыми криками веселья. Мало-помалу дух устал и попытался зацепиться за клетку, но Кугель пинками согнал его, и он отлетел прочь вместе с проносящимся мимо ветром, рыча от зависти.

Земля вспыхнула краснотой застарелой крови, а затем появилось солнце, дрожащее, словно простуженный старик. Землю заволокло туманом, Кугель едва смог разглядеть, что они пересекают землю черных гор и темных глубоких ущелий. Потом туман снова расступился и обнажил свинцовое море. Кугель пару раз взглянул наверх, но крыша клетки закрывала демона почти целиком, за исключением кончиков кожистых крыльев.

Наконец демон достиг северного берега океана. Он спикировал на полосу прибрежного песка, издал мстительный каркающий крик и уронил клетку с высоты пятнадцати футов.

Кугель выполз из-под обломков клетки. Бережно ощупывая свои синяки, он выкрикнул проклятие вслед удаляющемуся демону, а потом побрел прочь по песку и буйным колючим сорнякам, поднимаясь по пологому склону берега. К северу были видны болотистые пустоши и далекая беспорядочная гряда низких холмов, к западу и востоку — океан и безотрадная полоса песка. Кугель повернулся к югу и погрозил кулаком. Как-нибудь, каким-нибудь образом, он должен наслать отмщение на Смеющегося Мага! В этом он себе поклялся.

В нескольких сотнях ярдов к западу стояли остатки древнего волнолома. Кугель хотел было осмотреть его, но не успел сделать и трех шагов, как Фиркс вонзил свои шипы в печень. Кугель, закатывая в агонии глаза, повернул обратно и зашагал вдоль берега на восток.

Через некоторое время Кугель проголодался и вспомнил о талисмане, которым его снабдил Юкуну Он поднял кусок выброшенного на берег дерева и потер его дощечкой, надеясь увидеть, как тот превратится в поднос со сладостями или жареную птицу. Однако дерево просто размягчилось до консистенции сыра, сохранив при этом вкус плавника. Кугель отрывал зубами куски и глотал их, не жуя. Еще один зуб против Юкуну! Ох, и поплатится Смеющийся Маг!

Алый шар солнца скользил по небу на юге. Приближалась ночь, и Кугель наконец набрел на человеческое жилье: примитивную деревушку неподалеку от небольшой речки. Хижины были похожи на птичьи гнезда из грязи и прутьев, и от них отвратительно пахло помоями и отбросами. Между хижинами бродили люди, столь же неприятные и неуклюжие, как и их жилища. Эти люди были приземистыми, звероподобными и тучными; их жесткие, соломенного цвета волосы были сбиты в колтуны; лица напоминали комья глины. Единственной достойной внимания деталью — на которую Кугель обратил немедленное и пристальное внимание — были глаза: незрячие с виду фиолетовые полусферы, во всех отношениях подобные предмету, который требовался Юкуну.

Кугель осторожно подобрался к деревне, однако ее обитатели не обратили на пришельца почти никакого внимания. Если полусфера, которую жаждал получить Юкуну, была идентична фиолетовым глазам этого народа, то основная неопределенность задачи Кугеля была преодолена, а добыча фиолетовой линзы становилась просто делом тактики.

Кугель задержался, чтобы понаблюдать за жителями деревни, и обнаружил, что многое в них его озадачивает. Во-первых, они держали себя не как вонючие деревенщины, какими были в действительности, а с примечательным величием и достоинством, граничащими временами с надменностью. Кугель наблюдал за ними в недоумении: неужели все они выжили из ума? Во всяком случае, они, казалось, не представляли собой никакой угрозы, и Кугель направился вперед по главной улице деревни, шагая осторожно, чтобы не наступить в наиболее вонючие кучи отбросов. Тут один из жителей соизволил его заметить и обратился к нему хрюкающим гортанным голосом:

— Ну, господин хороший, что тебе нужно? Почему ты рыщешь в окрестностях нашего города Смолода?

— Я странник, — ответил Кугель. — Я прошу только, чтобы ты направил меня к постоялому двору, где я смогу найти пищу и приют.

— У нас нет постоялого двора; путешественники и странники нам неведомы. Однако я приглашаю тебя разделить с нами наше изобилие. Вон там стоит дом, обстановка которого будет достаточной для твоего удобства.

Он указал на полуразвалившуюся хижину.

— Ты можешь есть досыта; просто войди туда, в трапезную, и выбери все, что захочешь; мы в Смолоде никогда не скупимся.

— Покорнейше тебя благодарю, — сказал Кугель и хотел было продолжить свою речь, но его собеседник уже зашагал прочь.

Кугель осторожно заглянул в предоставленный ему сарай и после некоторых усилий убрал наиболее мешавший мусор и устроил себе спальное место на лавке. Солнце уже было на горизонте, и Кугель пошел в тот амбар, который был ему указан как трапезная. Доступные в деревне блага, описанные поселянином, оказались, как и подозревал Кугель, своего рода преувеличением. В амбаре по одну сторону лежала груда копченой рыбы, по другую стоял ларь с чечевицей, смешанной с семенами различных сорняков и злаков. Кугель взял порцию в свою хижину и мрачно сел за ужин.

Солнце село; Кугель отправился посмотреть, что деревня может предложить по части развлечений, но обнаружил, что улицы совершенно пусты. В некоторых хижинах горели лампы, и Кугель, заглядывая в щели, видел, как их обитатели ужинают копченой рыбой или ведут беседу. Он вернулся в свой сарай, разжег небольшой огонь, чтобы не замерзнуть, и изготовился ко сну.

На следующий день Кугель возобновил наблюдения за жизнью деревни Смолод и ее фиолетовоглазых обитателей. Никто, как он заметил, не ушел работать, к тому же поблизости от деревни, по-видимому, не было полей. Это открытие вызвало у Кугеля неудовольствие. Для того чтобы захватить один фиолетовый глаз, ему пришлось бы убить его обладателя, а для этого необходима была свобода от назойливого вмешательства.

Кугель сделал несколько осторожных попыток заговорить с жителями деревни, но они разглядывали его с таким видом, который в конце концов начал действовать Кугелю на нервы: можно было подумать, что они — милостивые владыки, а он — вонючая деревенщина!

После полудня Кугель пошел на юг и, пройдя примерно милю вдоль берега, набрел на другую деревню. Люди в ней были очень похожи на жителей Смолода, но их глаза казались обычными. Крестьяне были трудолюбивы; Кугель видел, как они возделывают поля и ловят рыбу в океане.

Кугель подошел к двум рыбакам, возвращающимся в деревню с уловом за плечами. Они остановились, рассматривая Кугеля без особого дружелюбия. Он представился им как странник и попросил рассказать о землях, лежащих к востоку, однако рыбаки выразили полную неосведомленность в этом вопросе, за исключением того факта, что земля там бесплодная, мрачная и опасная.

— Я сейчас гощу в деревне Смолод, — сказал Кугель. — Люди в ней кажутся мне достаточно приятными, но несколько странными. Например, почему у них такие глаза? Какова природа их недомогания? Почему они ведут себя с такой аристократической самоуверенностью и почему у них такие обходительные манеры?

— Их глаза — волшебные линзы, — неохотно проговорил старший из рыбаков. — Они позволяют видеть Чужой мир, так что почему бы их обладателям не вести себя как лордам? Я буду вести себя так же, когда умрет Радкут Вомин, ибо я унаследую его глаза.

— Неужели! — дивясь, воскликнул Кугель. — Неужели эти волшебные линзы можно отделять по желанию и передавать, как сочтет нужным владелец?

— Можно, но кто променяет Чужой мир на это? — Рыбак обвел рукой безрадостный ландшафт. — Я долго трудился, и теперь наконец пришла моя очередь вкусить наслаждений Чужого мира. После этого уже нет ничего, и единственная опасность — это смерть от переизбытка блаженства.

— Крайне интересно, — заметил Кугель. — Каким образом я мог бы претендовать на пару волшебных линз?

— Прилагай усилия, как все остальные из Гродза: занеси свое имя в список, потом трудись, чтобы обеспечить лордов Смолода пищей. Тридцать один год я сеял и собирал чечевицу, ловил сетью рыбу и коптил ее на медленном огне, а теперь имя Бубаха Анха стоит первым в списке. Ты должен проделать то же самое.

— Тридцать один год, — задумался Кугель. — Не такой уж короткий период.

А Фиркс беспокойно заворочался, причиняя печени Кугеля явное неудобство.

Рыбаки направились дальше, в свою деревню Гродз; Кугель вернулся в Смолод. Здесь он отыскал того человека, с которым разговаривал по прибытии в деревню.

— Господин, — сказал Кугель, — как ты знаешь, я путешественник из дальних земель, привлеченный сюда великолепием города Смолод.

— Это можно понять, — проворчал собеседник. — Наша пышность и богатство не могут не внушить зависть.

— А каково же происхождение этих волшебных линз?

Старец обратил свои фиолетовые полусферы на Кугеля, словно увидел его впервые, и заговорил неприветливым голосом:

— Это обстоятельство, на котором мы не любим задерживаться, но теперь, когда ты коснулся данной темы, в этом не будет особого вреда. В отдаленные времена демон Ундерхерд раскинул щупальца, чтобы наблюдать за Землей; на конце каждого находилась фиолетовая линза. Симбилис Шестнадцатый ранил чудовище, оно рывком убралось в свой мир, и линзы слетели. Четыреста и еще двенадцать линз было подобрано и принесено в Смолод, который тогда был таким же прекрасным, каким он теперь представляется мне. Да, я осознаю, что наблюдаемое мной — иллюзия, но ты тоже видишь лишь иллюзию, и кто может сказать, какая из них реальна?

— Я смотрю не сквозь волшебные линзы, — заметил Кугель.

— Правда, — пожал плечами старец. — Но это обстоятельство я предпочитаю игнорировать. Я смутно припоминаю, что живу в хлеву и поглощаю наигрубейшую пищу — однако субъективная реальность такова, что я обитаю в роскошном дворце и угощаюсь великолепными блюдами среди равных мне принцев и принцесс. Все это объясняется так: демон Ундерхерд смотрел из своего мира на наш, мы смотрим из этого мира на Чужой мир, который представляет собой квинтэссенцию человеческих надежд, страстных мечтаний и блаженных снов. Мы, населяющие этот мир, — как мы можем представлять себя кем-то иным, кроме как блистательными лордами? Такие мы и есть.

— Это очень вдохновляет! — воскликнул Кугель. — Как я могу получить пару этих волшебных линз?

— Есть два способа. Ундерхерд потерял четыреста и четырнадцать линз; мы владеем четырьмястами и двенадцатью. Две так и не были найдены и, по-видимому, лежат на дне в глубинах океана. Ты волен завладеть ими. Второй способ — это стать гражданином Гродза и обеспечивать лордов Смолода пищей, пока один из нас не умрет, что с нами изредка случается.

— Я так понял, что некий лорд Радкут Вомин захворал?

— Да, вон он. — Его собеседник указал на пузатого старика с вялыми, отвисшими губами; тот сидел в грязи перед своей хижиной. — Ты видишь, как он наслаждается покоем у стен своего дворца. Лорд Радкут перенапряг свои силы в избытке вожделения, ибо наши принцессы — наиболее обольстительные создания, так же как я — благороднейший из принцев. Однако лорд Радкут чересчур обильно удовлетворял свои желания и посему пострадал. Это урок для всех нас.

— Может быть, я могу предпринять какие-либо специальные меры, чтобы получить его линзы? — отважился Кугель.

— Боюсь, что нет. Ты должен пойти в Гродз и трудиться, как все остальные! Как делал и я в моем прошлом существовании, которое ныне кажется серым и примитивным... Подумать только, что я страдал так долго! Однако ты молод; тридцать или сорок, или пятьдесят лет — не слишком долгое время ожидания.

Кугель схватился руками за живот, чтобы успокоить раздраженно шевелящегося Фиркса.

— За такой долгий период времени солнце может померкнуть. Смотри! — Он указал на черную рябь, пробежавшую по диску солнца и, казалось, на мгновение покрывшую его коркой. — Оно гаснет на глазах!

— Ты чересчур боязлив, — заявил старец. — Для нас, лордов Смолода, солнце сияет изысканнейшими красками.

— В данную минуту это, может, и так, — согласился Кугель, — но что будет, когда солнце потухнет? Будете ли вы испытывать такое же наслаждение от мрака и холода?

Но старец его уже не слышал. Радкут Вомин боком свалился в грязь и, казалось, был мертв.

Нерешительно поигрывая ножом, Кугель подошел взглянуть на труп. Один-два искусных удара — минутная работа, не более того, — и он достигнет своей цели. Он качнулся вперед, но скоротечный миг уже миновал. Появились лорды Смолода и оттеснили Кугеля в сторону; Радкута Вомина подняли на руки и как нельзя более торжественно внесли в зловонные пределы его хижины.

Кугель тоскливо уставился в открытый дверной проем, подсчитывая шансы на успех той или иной хитрости.

— Пусть внесут лампы! — нараспев заговорил старец. — Пусть прощальный лучезарный свет окружает лорда Радкута в его усыпанном драгоценностями гробу! Пусть золотые горны затрубят с башен! Пусть принцессы облачатся в одеяния из венецианской парчи! Пусть пряди их волос скроют обольстительные лица, которые так любил лорд Радкут! А теперь мы должны провести бдение! Кто вызовется стоять у гроба?

Кугель выступил вперед.

— Я сочту это за великую честь.

Старец покачал головой.

— Это привилегия оставляется для равных ему. Лорд Маульфал, лорд Глус: возможно, вы согласитесь поучаствовать в этой церемонии.

Двое жителей деревни подошли к скамье, на которой лежал лорд Радкут Вомин.

— Далее, — возвестил старец, — следует объявить о похоронах и передать волшебные линзы Бубаху Анху, этому наиболее достойному из сквайров Гродза. И опять, кто уведомит этого сквайра?

— И опять, — сказал Кугель, — я предлагаю свои услуги, пусть только для того, чтобы хоть в небольшой мере воздать вам за гостеприимство, которым я наслаждался в Смолоде.

— Хорошо сказано! — проговорил старец. — Что ж, тогда поспеши в Гродз и возвращайся с этим сквайром, который своей верой и тяжким преданным трудом заслуживает возвышения.

Кугель поклонился и пустился бегом через пустоши по направлению к Гродзу. Добравшись до дальних от деревни полей, он стал передвигаться с осторожностью, пробираясь за травянистыми кочками и молодыми зарослями, пока наконец не нашел то, что искал: крестьянина, переворачивающего мотыгой влажную землю.

Кугель тихо подкрался и оглушил его искривленным шишковатым корнем. Потом он стащил с него одежды, кожаную шляпу, обмотки и обувь; потом ножом срезал жесткую бороду цвета соломы. Забрав это все с собой и оставив ошеломленного раздетого крестьянина лежать в грязи, Кугель понесся длинными скачками назад к Смолоду. В укромном месте он переоделся в украденную одежду, затем в некотором замешательстве исследовал отрезанную бороду и наконец, связав грубые, жесткие волосы в пучки, а пучки — между собой, смог набрать достаточно, чтобы соорудить косматую фальшивую бороду. Оставшиеся волосы он запихнул под свисающие поля кожаной шляпы.

Солнце уже село; тусклый темно-фиолетовый мрак скрывал землю. Кугель вернулся в Смолод. Масляные лампы мерцали перед хижиной Радкута Вомина, где стенали и причитали тучные, уродливые местные женщины.

Кугель осторожно выступил вперед, спрашивая себя, чего от него могут ожидать. Что касается его маскировки, она должна была либо оказаться эффективной, либо нет. Можно было только гадать, до какой степени фиолетовые линзы искажали восприятие; Кугелю ничего не оставалось, как только рискнуть проверить это на практике.

Он смело подошел к двери хижины и как можно более низким голосом выкрикнул:

— Я здесь, достопочтенные принцы Смолода: сквайр Бубах Анх из Гродза, который в течение тридцати одного года заполнял кладовые Смолода отборнейшими яствами. Теперь я здесь, чтобы просить о возвышении в дворянский ранг.

— Как и подобает тебе по праву, — произнес Старейшина. — Однако мне кажется, что ты не похож на того Бубаха Анха, что так долго служил принцам Смолода.

— Меня преобразили горе по поводу кончины принца Радкута Вомина и ликование по поводу надежды на возвышение.

— Это ясно и понятно. Подойди же и подготовься к свершению обрядов.

— Я готов прямо сейчас, — сказал Кугель. — Тебе стоит только отдать мне волшебные линзы, и я тихо отойду с ними в сторонку и буду наслаждаться.

Старейшина снисходительно покачал головой.

— Это противоречило бы обычаям. Для начала ты должен постоять обнаженным здесь, в павильоне этого могущественного замка, дабы прекраснейшие из прекрасных умастили тебя благовониями. Затем нужно будет воззвать к Эддиту Брэн Мору. А затем...

— Почтеннейший, — заявил Кугель, — удовлетвори одну мою просьбу. Прежде чем начнутся церемонии, надень мне волшебные линзы, чтобы я мог в полной мере осознать всю удивительность происходящего.

Старейшина задумался.

— Эта просьба необычна, но вполне обоснованна. Принесите сюда линзы!

Пришлось подождать некоторое время, в течение которого Кугель переминался с ноги на ногу. Минуты еле ползли; одежда и фальшивая борода вызывали невыносимый зуд. Вдруг Кугель увидел на окраине деревни несколько фигур, приближающихся со стороны Гродза. Одной из них почти наверняка был Бубах Анх, другая, казалось, недавно лишилась бороды.

Появился Старейшина; в каждой руке он нес по фиолетовой линзе.

— Сделай шаг вперед!

Кугель громко выкрикнул:

— Я здесь, сэр.

— Сейчас я смажу твой правый глаз снадобьем, которое освятит соединение глаза с волшебной линзой.

Бубах Анх за спинами толпы возвысил голос:

— Стойте! Что происходит?

Кугель повернулся, ткнул в его сторону пальцем.

— Какой шакал прерывает торжество? Уберите его отсюда прочь!

— Действительно! — не допускающим возражений тоном воскликнул Старейшина. — Ты позоришь себя и принижаешь величие церемонии.

Бубах Анх втянул голову в плечи, на мгновение устрашенный.

— Принимая во внимание, что нас прервали, — заявил Кугель, — я согласен просто взять волшебные линзы на хранение до того времени, когда эти мужланы смогут быть соответствующим образом наказаны.

— Нет, — возразил Старейшина. — Подобная процедура невозможна.

Он стряхнул несколько капель прогорклого жира в правый глаз Кугеля. Но теперь поднял крик крестьянин с обрезанной бородой:

— Моя шляпа! Моя блуза! Моя борода! Неужели на свете нет справедливости?

— Тихо! — зашипела толпа. — Это торжественное событие!

— Но я Бу...

Кугель воскликнул:

— Надевай мне волшебную линзу, лорд! Не будем обращать внимания на этих деревенщин.

— Ты называешь меня деревенщиной? — взревел Бубах Анх. — Я узнаю тебя теперь, негодяй. Остановите церемонию!

Старейшина заговорил непреклонным тоном:

— Теперь я надеваю тебе правую линзу. Ты должен пока держать этот глаз закрытым, чтобы предотвратить разлад, который перенапряжет мозг и вызовет ступор. А теперь левый глаз.

Он шагнул вперед с притиранием, но Бубаха Анха и безбородого крестьянина уже было не удержать.

— Задержите церемонию! Ты жалуешь дворянский ранг самозванцу! Я — Бубах Анх, тот самый достойный сквайр! Тот, кто стоит перед тобой, — бродяга!..

Старейшина осмотрел Бубаха Анха с недоумением.

— Действительно, ты похож на того крестьянина, который в течение тридцати одного года доставлял в Смолод пищу. Но если ты — Бубах Анх, то кто это?

Безбородый крестьянин тяжело выступил вперед.

— Это бессовестный подлец, который украл одежду с моего тела и бороду с моего лица.

— Он преступник, бандит, бродяга...

— Стойте! — воскликнул Старейшина. — Вы выражаетесь неподобающим образом. Вспомните, что он был возведен в ранг принца Смолода.

— Не совсем! — крикнул Бубах Анх. — У него один мой глаз. Я требую, чтобы мне отдали второй!

— Неприятная ситуация, — пробормотал Старейшина. Он обратился к Кугелю: — Хоть ты и был прежде бродягой и головорезом, теперь ты принц и на твоих плечах лежит ответственность. Каково твое мнение?

— Я предлагаю содрать живьем кожу с этих шумных деревенщин. Потом...

Бубах Анх и безбородый крестьянин с криками ярости прыгнули вперед. Кугель, отскакивая назад, потерял контроль над своим правым глазом. Веко распахнулось В мозг Кугеля хлынули такие чудесные и возвышенные впечатления, что у него перехватило дыхание и сердце чуть не остановилось от изумления. Однако одновременно левый глаз показывал ему реальность Смолода. Это несоответствие было слишком диким, чтобы его можно было вынести. Кугель споткнулся и налетел на хижину. Бубах Анх встал над ним, занеся над головой мотыгу, но тут Старейшина ступил между ними.

— Тебя что, покинул разум? Этот человек — принц Смолода!

— Это человек, которого я убью, потому что у него мой глаз! Неужели я трудился тридцать один год ради какого-то бродяги?

— Успокойся, Бубах Анх, если таково твое имя, и вспомни, что в этом вопросе еще нет полной ясности. Возможно, произошла ошибка — вне всякого сомнения, честная ошибка, ибо этот человек теперь принц Смолода, а значит, воплощение справедливости и мудрости.

— Он не был таковым до того, как получил волшебную линзу, — стоял на своем Бубах Анх, — а именно тогда и было совершено преступление.

— Я не могу заниматься казуистическими размышлениями, — ответил старец. — Во всяком случае, твое имя стоит первым в списке, и при следующей роковой случайности...

— Лет через десять или двенадцать? — вскричал Бубах Анх. — Я что, должен продолжать трудиться и получить свою награду как раз тогда, когда солнце погаснет? Нет, нет, это невозможно!

Безбородый крестьянин выдвинул предложение:

— Возьми себе другую линзу. Таким образом ты будешь владеть по меньшей мере половиной того, что тебе причитается по праву и, следовательно, помешаешь этому наглецу обдурить тебя полностью.

Бубах Анх согласился.

— Я возьму для начала одну свою волшебную линзу. Потом я убью этого мошенника и заберу вторую, и все будет хорошо.

— Прекратите! — высокомерно произнес Старейшина. — Не подобает использовать такой тон по отношению к одному из принцев Смолода!

— Пфф! — фыркнул Бубах Анх. — Вспомни, откуда берется ваша пища! Мы, жители Гродза, не будем работать задаром.

— Хорошо, — сказал Старейшина. — Я считаю ваши грубые угрозы предосудительными, но не могу отрицать, что в ваших доводах есть некая доля истины. Вот левая линза Радкута Вомина. Обойдемся без взывания к Эддиту Брэн Мору, умащения и поздравительного гимна. Будь так добр, сделай шаг вперед и открой левый глаз — вот так.

Как и Кугель, Бубах Анх посмотрел двумя глазами сразу и, ошеломленный, отшатнулся. Однако он тут же схватился за левый глаз, опомнился и начал наступать на Кугеля.

— Теперь ты должен видеть, насколько бессмысленны твои фокусы. Отдай мне эту линзу и ступай своей дорогой, потому что ты никогда не сможешь воспользоваться ими обеими.

— Это не имеет никакого значения, — сказал Кугель. — Благодаря моему другу Фирксу меня прекрасно устраивает и одна.

Бубах Анх заскрежетал зубами.

— Ты думаешь, что сможешь надуть меня еще раз? Твоя жизнь подошла к концу. Не только я, но и весь Гродз ручается за это!

— Только не в пределах Смолода, — предупредил Старейшина. — Среди принцев не должно быть ссор: я предписываю вам соблюдать согласие! Вы, разделившие между собой линзы Радкута Вомина, должны разделить также его дворец, его одежды, имущество, драгоценности и свиту до той, надеюсь, отдаленной минуты, когда один или другой умрет, после чего оставшийся в живых получит все. Таков мой приговор. И говорить больше не о чем.

— Момент смерти этого наглеца, надеюсь, совсем близок, — прогрохотал Бубах Анх. — Та минута, когда он ступит за пределы Смолода, станет для него последней. Жители Гродза будут стеречь его хоть сотню лет, если понадобится.

При этих новостях Фиркс беспокойно заерзал, и Кугель, болезненно поморщившись, обратился к Бубаху Анху примирительным тоном:

— Мы могли бы пойти на компромисс. К тебе отойдет все поместье Радкута Вомина: его дворец, имущество, свита. А я получу только магические линзы.

Но Бубаха Анха это не устраивало.

— Если ты ценишь свою жизнь, отдавай линзу сию же минуту.

— Этого я не могу сделать, — сказал Кугель.

Бубах Анх отвернулся и что-то сказал безбородому крестьянину. Тот кивнул и удалился. Бубах Анх свирепо поглядел на Кугеля, потом подошел к хижине Радкута Вомина и сел на кучу мусора у двери. Здесь он начал экспериментировать со своей новой линзой, осторожно закрывая правый глаз и открывая левый, чтобы восхищенно разглядывать Чужой мир. Кугель подумал, что сможет воспользоваться его отрешенностью, и не спеша направился к окраине города. Бубах Анх, казалось, ничего не замечал. «Ха! — подумал Кугель. — Значит, все будет так легко! Еще два шага, и он затеряется в темноте».

Он бодро размял свои длинные ноги, готовясь сделать эти два шага. Едва слышный звук — ворчание, скрежет, шорох одежды — заставил его дернуться в сторону; острие мотыги метнулось вниз, рассекая воздух в том месте, где только что была Кугелева голова. В слабом свете, отбрасываемом лампами Смолода, Кугель мельком заметил мстительную физиономию безбородого крестьянина. Сзади подскочил Бубах Анх, выставив вперед тяжелую голову, словно бык. Кугель увернулся и проворно побежал назад в центр Смолода.

Разочарованный Бубах Анх медленно вернулся и снова занял свое место.

— Тебе никогда не удрать, — сказал он Кугелю. — Отдавай линзу, и сохранишь жизнь!

— Ни в коем случае, — с достоинством ответил Кугель. — Скорее тебе следует опасаться за твою собственную пропитую жизнь, которая подвергается еще большей опасности!

Из хижины Старейшины донесся укоризненный вопль:

— Прекратите ругаться! Я исполняю экзотические прихоти прекрасной принцессы, и не смейте меня отвлекать.

Кугель, вспомнив жирные складки плоти, ухмыляющиеся, заплывшие лица, спутанные, кишащие паразитами волосы, двойные подбородки, вздувшиеся вены и вонь, характеризующие женщин Смолода, еще раз подивился волшебной силе линз. Бубах Анх снова проверял, как видит его левый глаз. Кугель пристроился на скамейке и попробовал посмотреть правым глазом, предварительно прикрыв ладонью левый...

На нем была рубашка из гибких серебристых чешуек, обтягивающие алые панталоны, темно-синий плащ. Он сидел на мраморной скамье недалеко от ряда спирально закрученных мраморных колонн, заросших вьюнами с темной листвой и белыми цветами. По обе стороны высились в ночи дворцы Смолода, один позади другого. Неяркий свет обрисовывал арки и окна. Небо, мягкого темно-синего цвета, было усеяно большими сияющими звездами. Между дворцов были разбиты сады с кипарисами, миртом, жасмином, магнолиями и тисом; воздух был напоен запахом цветов и струящейся воды. Откуда-то донеслась, подобно дуновению, музыка: шепот нежных струн, вздох чудной мелодии. Кугель сделал глубокий вдох и поднялся на ноги. Он шагнул вперед, пересекая террасу. Дворцы и сады сместились в пространстве. Три девушки в белых воздушных платьях, стоящие на неосвещенной лужайке, разглядывали Кугеля через плечо.

Кугель невольно шагнул вперед. Затем, вспомнив о преступных намерениях Бубаха Анха, приостановился, чтобы проверить свое местонахождение. По другую сторону площади возвышался семиярусный дворец. На каждом ярусе, на каждой террасе, был свой сад с лианами и цветами, свисающими вниз вдоль стен. Сквозь окна Кугель мельком увидел богатую обстановку, сверкающие канделябры, мягкие движения облаченных в ливреи пажей. В павильоне перед дворцом стоял человек с соколиными чертами лица и подстриженной золотистой бородой, облаченный в охряные и черные одежды с золотыми эполетами и черные высокие шнурованные ботинки. Он стоял, опершись одной ногой о каменного грифона, сложив руки на согнутом колене, и глядел в сторону Кугеля с выражением задумчивой неприязни на лице. Кугель изумился: может ли это быть похожий миюм на свинью Бубах Анх? Может ли этот великолепный дворец с семью рядами террас быть лачугой Радкута Вомина?

Кугель медленно перешел площадь и оказался у какого-то павильона, освещенного канделябрами. На столах было разложено мясо, желе и пирожные всех сортов. Желудок Кугеля, питаемый только плавником и копченой рыбой, настоятельно толкнул его вперед. Кугель переходил от стола к столу, пробуя кусочки с каждого блюда, и находил, что все они — превосходнейшего качества.

— Я могу поглощать копченую рыбу и чечевицу, — сказал сам себе Кугель, — однако можно многое сказать в пользу волшебства, с помощью которого они становятся столь изысканными деликатесами. Воистину, можно придумать что-нибудь гораздо худшее, чем провести остаток жизни здесь, в Смолоде.

Фиркс, словно только и ждал этой мысли, немедленно вызвав в печени Кугеля серию агонизирующих судорог. Кугель с горечью выругал Юкуну, Смеющегося Мага, и повторил свои обеты мести.

Восстановив самообладание, Кугель неторопливо пошел туда, где окружающие дворец сады переходили в пейзажный парк. Глянув назад через плечо, он обнаружил, что принц с соколиным лицом, одетый в охряно-черные одежды, приближается к нему с явно враждебными намерениями. Во мраке парка Кугель заметил еще какое-то движение, и ему показалось, что он видит несколько вооруженных воинов.

Кугель вернулся на площадь, и Бубах Анх снова проследовал ко входу во дворец Радкута Вомина, где и остался стоять, свирепо глядя на своего соперника.

— Вне всякого сомнения, — сказал Кугель вслух, чтобы его слышал Фиркс, — сегодня уйти из Смолода не удастся. Естественно, я жду не дождусь доставить эту линзу Юкуну, но если меня убьют, то ни линза, ни превосходный Фиркс никогда не вернутся в Олмери.

Фиркс никак не проявлял свою активность «А теперь, — подумал Кугель, — где же провести ночь?» Семиэтажный дворец Радкута Вомина, несомненно, предлагал большое количество просторных помещений, где хватило бы места и ему, и Бубаху Анху. На деле же им пришлось бы ютиться вдвоем в хижине, состоящей из одной комнатушки, где постелью служила единственная куча влажного тростника. Задумчиво, с сожалением, Кугель закрыл правый глаз и открыл левый.

Смолод был таким же, как и раньше. Мрачный Бубах Анх стоял, ссутулившись, перед дверью в хижину Радкута Вомина. Кугель шагнул вперед и энергично лягнул своего соперника. От удивления и шока оба глаза Бубаха Анха открылись, и соперничающие импульсы, столкнувшись в его мозгу, вызвали паралич. Сзади, в темноте, безбородый крестьянин взревел и ринулся вперед, высоко подняв мотыгу, и Кугелю пришлось отказаться от своего плана перерезать Бубаху Анху горло. Он шмыгнул в хижину, закрыл дверь и задвинул засовы.

Теперь он закрыл левый глаз и открыл правый. Он очутился в роскошном холле дворца Радкута Вомина, портик которого был защищен опущенной решеткой из кованого железа. Снаружи золотоволосый принц в охряно-черных одеждах, прикрывая один глаз рукой, с холодным достоинством поднимался с плит, которыми была вымощена площадь. Взмахнув рукой в жесте благородного вызова, Бубах Анх перекинул плащ через плечо и удалился, чтобы присоединиться к своим воинам.

Кугель неторопливо прошелся по дворцу, с удовольствием осматривая обстановку. Если бы не назойливость Фиркса, можно было бы не торопиться в опасное путешествие назад, в долину Кзана.

Кугель выбрал роскошно обставленную комнату, выходящую окнами на юг, сбросил пышные одежды, заменив их на атласный ночной наряд, устроился на ложе, покрытом простынями из бледно-голубого шелка, и немедленно заснул.

Утром он с некоторым трудом вспомнил, какой глаз открывать. Он подумал, что было бы хорошо смастерить повязку и носить ее на том глазу, который в данное время не использовался.

При свете дня дворцы Смолода были более величественными, чем когда-либо, а площадь теперь была заполнена принцами и принцессами — все они были неописуемой красоты.

Кугель облачился в красивые одежды черного цвета с элегантной зеленой шапочкой и зелеными сандалиями. Он спустился в холл, повелительным жестом поднял решетку и вышел на площадь.

Бубаха Анха нигде не было видно. Остальные жители Смолода любезно приветствовали Кугеля, а принцессы проявляли в обращении с ним заметную теплоту, словно находили его хорошей партией. Кугель отвечал вежливо, но без особого пыла: даже волшебные линзы не могли заставить его забыть о том, что отличительной чертой женщин Смолода были отвратительные складки плоти, покрытые въевшейся грязью и спутанными волосами.

Он позавтракал в павильоне восхитительными яствами, потом вернулся на площадь, чтобы обдумать план будущих действий. Поверхностный осмотр парков показал, что воины Гродза стоят на страже. О том, чтобы бежать немедленно, не могло быть и речи.

Дворяне Смолода занялись своими делами. Одни разбрелись по лугам, другие плыли на лодках по восхитительным каналам, ведущим на север. Старейшина, принц с благородным и мудрым лицом, сидел в одиночестве на скамье из оникса, погруженный в глубокое раздумье.

Кугель подошел к нему. Старейшина оторвался от дум и поприветствовал его со сдержанной сердечностью.

— Моя душа неспокойна, — заявил он. — Несмотря на все доводы благоразумия и с учетом того, что ты, бесспорно, не знал наших обычаев, я все же чувствую, что была допущена некоторая несправедливость, и понятия не имею, как ее исправить.

— . Мне кажется, — сказал Кугель, — что сквайр Бубах Анх, без сомнения, достойный человек, проявляет отсутствие дисциплины, не совместимое с достоинством Смолода. По моему мнению, ему бы пошло на пользу поработать еще несколько лет в Гродзе.

— В том, что ты сказал, есть зерно истины, — ответствовал старец. — Небольшие личные жертвы иной раз необходимы для благополучия всех. Я уверен, что ты, если о том зайдет речь, с радостью отдашь свою линзу и заново станешь членом Гродза. Что значат несколько лет? Они упорхнут, как бабочки.

Кугель сделал учтивый жест.

— Или же мы могли бы устроить розыгрыш по жребию, в котором участвовали бы все, кто видит с помощью двух линз. Проигравший даровал бы одну из своих линз Бабуху Анху. Я, со своей стороны, обошелся бы и одной.

Старец нахмурился.

— Ну, такая возможность маловероятна. А пока ты должен участвовать в нашем веселье. Позволю себе заметить, что ты недурно выглядишь, и некоторые из наших принцесс бросают в твою сторону нежные взгляды. Вот, например, очаровательная Удела Наршаг... или же Зококса — Розовый Лепесток, и, кроме этого, жизнерадостная Илвью Ласмаль. Тебе не стоит мешкать. Мы здесь, в Смолоде, ведем жизнь, не ограниченную условностями.

— Очарование этих дам не ускользнуло от меня, — сказал Кугель. — Однако, к несчастью, я связан обетом воздержания.

— Несчастный! — воскликнул Старейшина. — Принцессам Смолода нет равных! Кстати, заметь — еще одна пытается завоевать твое внимание!

— Без сомнения, она призывает тебя, — сказал Кугель, и старец отошел посовещаться с упомянутой молодой женщиной, которая выехала на площадь в великолепном экипаже в форме лодки, шагающей на шести лебединых ногах. Принцесса возлежала на ложе из розового пуха и была достаточно красива, чтобы заставить Кугеля сожалеть о том, что привередливая память представляла перед мысленным взором спутанные волосы, бородавки, отвисшие губы и потные глубокие складки и морщины. Эта принцесса действительно была воплощением мечты: тоненькая и гибкая, с кожей цвета сливок, изящным носиком, сияющими мечтательными глазами и очаровательно подвижным ртом. Кугеля заинтриговало выражение ее лица, более многозначное, чем у других принцесс: задумчивое и в то же время своенравное; пылкое и одновременно недовольное.

На площади появился Бубах Анх, облаченный в воинственный наряд — латы и шлем — и опоясанный мечом. Старейшина подошел, чтобы переговорить с ним. Но тут Кугеля, к его неудовольствию, подозвала принцесса из шагающей лодки.

Он подошел к ней.

— Да, принцесса. Мне показалось, что ты приветствовала меня?

Принцесса кивнула.

— Я раздумываю о твоем присутствии здесь, в этих северных землях.

Ее голос был мягким и чистым, подобно музыке.

Кугель сказал:

— Я выполняю здесь одну миссию. Я останусь в Смолоде очень недолго, а потом мне нужно будет идти дальше на восток и на юг.

— Неужели! — отозвалась принцесса. — И какова же суть твоей миссии?

— Честно говоря, я был перенесен сюда злобой одного волшебника. Это ни в коем случае не было моим собственным желанием.

Принцесса негромко рассмеялась.

— Я вижу очень мало незнакомых людей. Я жажду увидеть новые лица и услышать новые голоса. Может быть, ты придешь в мой дворец, и мы поговорим о магии и о странных вещах, которыми полнится умирающая земля.

Кугель чопорно поклонился.

— Твое предложение очень лестно. Но обрати свой взор в другую сторону. Я связан обетом воздержания. Укроти свое неудовольствие, ибо это относится не только к тебе, но и вон к той Уделе Наршаг, к Зококсе и к Илвью Ласмаль.

Принцесса приподняла брови, откинулась на покрытое пухом ложе и слабо улыбнулась.

— Ну-ну. Ты суровый человек, жестокий, безжалостный человек, если отказываешь стольким умоляющим женщинам.

— Это так, и так оно и должно быть.

Кугель отвернулся и оказался лицом к лицу с приближающимся Старейшиной, за которым следовал Бубах Анх.

— Печальные обстоятельства, — объявил Старейшина обеспокоенным голосом. — Бубах Анх говорит от имени деревни Гродз. Он заявляет, что они не будут поставлять нам продукты, пока не будет восстановлена справедливость, которую они определяют как возврат твоей линзы Бубаху Анху и выдачу твоей персоны карательному комитету, который ждет там в парке.

Кугель беспокойно рассмеялся.

— Какой дикий взгляд на вещи. Ты, конечно же, заверил его, что мы, жители Смолода, скорее будем есть траву и уничтожим линзы, прежде чем согласимся на столь отвратительные условия?

— Боюсь, что я пошел на компромисс, — объявил Старейшина. — Я полагаю, что остальные жители Смолода оказывают предпочтение более гибкому решению проблемы.

Намек был ясен, и Фиркс начал раздраженно шевелиться. Для того чтобы оценить обстоятельства наиболее решительным образом, Кугель сдвинул повязку на правый глаз и посмотрел левым.

Несколько граждан Гродза, вооруженных серпами, мотыгами и дубинками, ждали на расстоянии пятидесяти ярдов: вне всякого сомнения, карательный комитет, о котором упоминал Бубах Анх. По одну сторону были хижины Смолода, по другую — шагающая лодка и принцесса такой.. Кугель изумленно уставился на нее. Лодка била все той же, как и раньше, она шагала на шести птичьих ногах, а на ложе из розового пуха сидела принцесса — если это возможно, еще более прекрасная, чем когда-либо. Но теперь на ее лице была не слабая улыбка, а холодное и неподвижное выражение.

Кугель сделал глубокий вдох и пустился бежать. Бубах Анх выкрикнул приказ остановиться, но Кугель не обратил на это ни малейшего внимания. Он понесся через пустыри, а карательный комитет бросился за ним следом.

Кугель ликующе расхохотался. У него были длинные ноги и хорошие легкие. Крестьяне же были приземистыми, флегматичными, с узловатыми мускулами. Он легко мог пробежать две мили за то время, что требовалось им, чтобы преодолеть одну. Он приостановился и обернулся, чтобы помахать им рукой на прощанье. К его смятению, от шагающей лодки отделились две ноги и бросились за ним вслед. Кугель припустил изо всех сил. Тщетно. Ноги прыжками пронеслись мимо, по одной с каждой стороны. Потом они развернулись и пинками заставили Кугеля остановиться.

Кугель угрюмо зашагал назад. Ноги скакали за ним. Перед самой окраиной Смолода Кугель сунул руку под повязку и снял магическую линзу. Когда карательный комитет набросился на него, он поднял линзу вверх.

— Не приближайтесь — или я разобью ее на куски!

— Стойте! Стойте! — завопил Бубах Анх. — Этого нельзя допустить! Послушай, отдай мне линзу и прими то, что ты по справедливости заслужил.

— Ничто еще не решено, — напомнил ему Кугель. — Старейшина не высказался ни в чью пользу.

Девушка приподнялась со своего сиденья в лодке.

— Высказываться буду я, Я — Дерве Корим из Дома Домбер. Отдай мне фиолетовую стекляшку, чем бы она ни была.

— Ни в коем случае, — заявил Кугель. — Возьми линзу у Бубаха Анха.

— Ни за что! — воскликнул сквайр из Гродза.

— У вас обоих есть по линзе, и вы оба хотите две? Что же это за бесценные объекты? Вы носите их на глазах? Дайте их мне.

Кугель вытащил меч.

— Я предпочитаю бежать, но буду сражаться, если придется.

— Я не могу бегать, — сказал Бубах Анх. — Я предпочитаю сражаться.

Он вынул линзу из своего глаза.

— А теперь, бродяга, приготовься к смерти.

— Минуточку, — сказала Дерве Корим.

У одной из ног лодки выросли вдруг тонкие ручки и схватили Кугеля и Бубаха Анха за запястье. Линзы упали на землю. Та, что принадлежала Бубаху Анху, ударилась о камень и разлетелась на куски. Он взвыл, как от боли, и прыгнул на Кугеля, который отступил перед этим нападением.

Бубах Анх ничего не знал о фехтовании. Он рубил и резал, словно потрошил рыбу. Однако ярость его натиска выбивала Кугеля из равновесия, и ему пришлось напрячь все силы, чтобы отразить атаку. К тому же, вдобавок к ударам и выпадам Бубаха Анха, Фиркс горько оплакивал потерю линзы.

Дерве Корим потеряла интерес к происходящему. Лодка зашагала прочь через пустыри, двигаясь все быстрее и быстрее. Кугель сделал выпад мечом, отскочил назад, отскочил снова и во второй раз пустился бегом через пустыри, а жители Смолода и Гродза выкрикивали проклятия ему вслед.

Лодка-экипаж трусила неторопливой рысью. Кугель, легкие которого уже разрывались, догнал ее, могучим прыжком подскочил вплотную, ухватился за покрытый пухом планшир и, подтянувшись, уселся верхом на борт.

Все было так, как он и ожидал. Дерве Корим посмотрела сквозь линзу и теперь лежала, в ошеломлении откинувшись назад. Фиолетовая линза лежала у нее на коленях.

Кугель схватил линзу, а потом на минуту загляделся на изысканно тонкое лицо женщины, спрашивая себя, стоит ли осмелиться на что-нибудь большее. Фиркс придерживался мнения, что нет. Дерве Корим уже начинала вздыхать и шевелить головой.

Кугель спрыгнул с лодки, и как раз вовремя. Успела ли Дерве Корим его увидеть? Он подбежал к кусту тростника, растущему рядом с прудом, и бросился в воду.

Отсюда он увидел, как шагающая лодка остановилась, и Дерве Корим поднялась на ноги. Она ощупала розовый пух, пытаясь найти линзу, потом осмотрела окрестности. Однако кроваво-красный свет заходящего солнца светил ей в глаза, когда она смотрела в сторону Кугеля, и принцесса увидела только тростник и отражение солнца в воде.

Рассерженная и угрюмая, как никогда раньше, она послала лодку вперед, и та, сначала шагом, потом рысью, потом скачками понеслась на юг.

Кугель вылез из воды, осмотрел магическую линзу, засунул ее в свой дорожный мешок и оглянулся в сторону Смолода. Потом он направился было на юг, но тут же остановился, вынул линзу, закрыл левый глаз и приложил ее к правому. Перед ним поднимались дворцы, ярус над ярусом, башня над башней, свисающие с террас сады... Кугель мог бы смотреть на это очень долго, но Фиркс начал проявлять признаки беспокойства.

Кугель вернул линзу в мешок и снова повернулся лицом к югу, начиная долгое путешествие назад в Олмери.

СИЛЬ

Солнечный закат в северных пустошах был скорбным процессом, медленным, как кровь, вытекающая из мертвого животного. Сумерки застали Кугеля бредущим по соляному болоту. Темно-красный свет полуденного солнца обманул его. Пустившись в путь через низко лежащие пустоши, он обнаружил под ногами сначала влагу, потом болотистую зыбь, а теперь со всех сторон была грязь и ряска. Кое-где попадались лиственницы и ивы; в лужах и озерцах болотной воды отражался свинцовый пурпур неба.

На востоке поднимались невысокие холмы. К ним-то и брел Кугель, перепрыгивая с кочки на кочку, осторожно пробегая по засохшей корке ила. Временами он оступался и растягивался в грязи или в гниющем тростнике, после чего его угрозы и брань в адрес Юкуну, Смеющегося Мага, достигали максимума.

Сумерки продержались до тех пор, пока, шатаясь от усталости, Кугель не добрался до склона восточных холмов, где его положение скорее ухудшилось, чем улучшилось. Несколько бандитов получеловеческого происхождения давно приметили его приближение и теперь набросились на него. Жуткая вонь достигла Кугеля даже раньше, чем звук их шагов. Забыв об усталости, он отскочил в сторону, и бандиты бросились за ним в погоню вверх по склону.

На фоне неба поднималась рассыпающаяся башня. Кугель вскарабкался по покрытым плесенью камням, вытащил меч и ступил в проем, который некогда был дверным. Внутри стояла тишина, чувствовался запах пыли и влажного камня. Кугель упал на колено и на фоне горизонта увидел, как три гротескные фигуры остановились у границы руин.

«Странно, — подумал Кугель, — хотя очень кстати — даже если, по случайному совпадению, во всем этом есть что-то зловещее. Эти существа совершенно очевидно боялись башни».

Последний признак сумерек исчез с неба. По косвенным признакам Кугель понял, что в башне живет привидение. Действительно, ближе к полуночи появился какой-то дух, облаченный в бледные одежды и серебряную корону — обруч, украшенный двадцатью лунными камнями на длинных серебряных стебельках. Дух, кружась, подплыл поближе к Кугелю, глядя на него пустыми глазницами, от взгляда которых человек может потерять разум Кугель вжался спиной в стену так, что кости затрещали. Он был не в состоянии шевельнуть ни одним мускулом.

Дух заговорил:

— Уничтожь этот форт. Пока камень соединяется с камнем, я должен оставаться здесь, даже если Земля остынет и полетит сквозь тьму.

— Я бы с радостью, — прохрипел Кугель, — если бы не те, снаружи, кто хочет моей смерти.

— В задней стене этого зала есть проход. Используй силу и сноровку, а потом выполни мое повеление.

— Можешь считать, что форт уже стерт с лица Земли, — горячо заявил Кугель. — Но какие обстоятельства обрекли тебя к столь тягостному заточению?

— Они забыты. Исполни мой приказ, или я прокляну тебя вечной тоской, подобной моей собственной.

Кугель проснулся посреди темноты. Все тело было сведено судорогой и ныло от холода. Дух исчез. Как же долго он спал? Кугель выглянул за дверь и обнаружил, что небо на востоке окрашено первыми отблесками зари.

После нескончаемого ожидания появилось солнце, послав пылающий луч сквозь двери на заднюю стену зала. Там Кугель обнаружил каменную лестницу, спускающуюся в запыленный проход, который через пять минут медленного продвижения на ощупь вывел Кугеля на поверхность. Он из укрытия осмотрел местность и увидел троих бандитов в трех разных точках; каждый из них прятался за разрушенной колонной.

Кугель вытащил меч из ножен и с величайшей осторожностью пополз вперед. Он подобрался к первой лежащей фигуре и вонзил сталь в жилистую шею. Существо широко раскинуло руки, поскребло пальцами землю и затихло.

Кугель высвободил лезвие и вытер его о кожаную одежду трупа. Подкравшись искуснейшим образом и с величайшей ловкостью, он зашел за спину второму бандиту. Умирая, монстр издал полный муки звук. Третий бандит подошел полюбопытствовать, что происходит.

Выскочив из укрытия, Кугель пронзил его насквозь. Бандит вскрикнул, вытащил свой собственный кинжал и сделал выпад, но Кугель отпрыгнул назад и швырнул в противника тяжелый камень, поваливший получеловека на землю. Тут бандит и остался лежать с перекошенным от ненависти лицом.

Кугель осторожно подошел к нему.

— Поскольку ты стоишь перед лицом смерти, скажи мне, что ты знаешь о спрятанном сокровище.

— Я ничего не знаю ни о каких сокровищах, — ответил бандит. — А если бы они и существовали, ты был бы последним, кто узнал бы о них, потому что ты убил меня.

— Это не моя вина, — сказал Кугель. — Это ты преследовал меня, а не я вас. Зачем вам это понадобилось?

— Чтобы есть, чтобы выжить, хотя и жизнь, и смерть одинаково бесплодны, и я одинаково презираю и то, и другое.

Кугель подумал.

— В таком случае тебе не стоит возмущаться по поводу моей роли в том переходе, который тебе сейчас предстоит. Вопрос о спрятанных ценностях снова становится актуальным. Возможно, ты хочешь сказать последнее слово по этому поводу?

— Я скажу последнее слово. Я покажу тебе мое единственное сокровище.

Существо порылось в кошельке и достало круглый белый камешек.

— Это камень из черепа демона, и в настоящий момент он содрогается от таящейся в нем силы. Я использую эту силу, чтобы проклясть тебя и навлечь на тебя немедленную смерть от язв.

Кугель торопливо убил бандита и уныло вздохнул. Ночь несла одни неприятности.

— Юкуну, если я выживу, ох, как ты мне за это заплатишь!

Кугель повернулся, чтобы осмотреть форт. Некоторые из камней упали бы от прикосновения руки; на другие потребовалось бы гораздо больше усилий. Он может и не дожить до того, чтобы выполнить эту задачу. Каковы были условия проклятия бандита? «Немедленная смерть от язв». Надо же было быть таким злобным. Однако проклятие духа-короля не менее жестоко: как оно там звучало? «... вечная тоска».

Кугель потер подбородок и медленно, серьезно кивнул, потом, возвысив голос, сказал:

— Господин дух, я, наверно, не останусь, чтобы выполнить твое повеление: я убил бандитов и теперь пойду. Прощай, и пусть вечность пройдет для тебя побыстрее.

Из глубин форта донесся стон, и Кугель почувствовал прикосновение неведомой силы.

— Я привожу в действие свое проклятие, — послышался шепот в его мозгу.

Кугель быстро зашагал на юго-восток.

— Замечательно. Все идет прекрасно. «Вечная тоска» точнейшим образом уравновешивает «немедленную смерть», и я остаюсь только с «язвой», которой, в лице Фиркса, я уже страдаю. Нужно работать головой, когда имеешь дело с проклятиями.

* * *

Он шел через пустоши до тех пор, пока форт не скрылся из виду и вскоре снова вышел к морю. Выйдя на береговую полосу, Кугель огляделся по сторонам и увидел лишь темный мыс на востоке и такой же мыс на западе. Кугель спустился к кромке моря и пошел на восток. Море, ленивое, серое, посылало вялые волны на гладкий, без единого следа, песок.

Впереди Кугель заметил темное пятнышко, через мгновение оказавшееся пожилым человеком, стоящим на коленях и просеивающим песок через сито.

Кугель остановился, чтобы посмотреть. Старик с достоинством кивнул ему и продолжил свою работу.

Любопытство в конце концов вынудило Кугеля спросить:

— Что ты ищешь так усердно?

Старик опустил сито и растер плечи.

— Где-то на берегу отец моего прадеда потерял амулет. Всю свою жизнь он просеивал песок, надеясь отыскать то, что потерял. Его сын, а после него мой дед, потом мой отец и теперь я, последний из рода, делали то же самое. Мы просеяли песок на всем пути от Силя, но до Бенбэдж Сталла еще целых шесть лиг.

— Эти названия мне неизвестны, — сказал Кугель. — Что это за место — Бенбэдж Сталл?

Старик указал на мыс, лежащий на западе.

— Древний порт, хотя сейчас ты увидишь там лишь разрушенный мол, старый пирс и пару хижин. А некогда барки из Бенбэдж Сталла курсировали по морю в Фалыунто и Мелл.

— Об этих районах я тоже ничего не слыхал, — признался Кугель. — А что лежит за Бенбэдж Сталлом?

— К северу земля становится все хуже и хуже. Солнце низко висит над болотами и трясинами. Там никто не живет, кроме нескольких жалких изгнанников.

Кугель обратил свое внимание на восток.

— А что такое Силь?

— Вся эта территория и есть Силь. Мой отец лишился права владеть ей, и она перешла к Дому Домбер. Все величие исчезло, остался только старый дворец и деревня. Дальше земля переходит в темный, полный опасностей лес — до такой степени уменьшились наши владения.

Старик покачал головой и вернулся к своему ситу.

Кугель какое-то мгновение наблюдал за ним, потом, бесцельно ковыряя пяткой песок, увидел блеск металла. Он нагнулся и поднял браслет из черного металла, сияющего пурпурным отливом. По окружности браслета были расположены тридцать вставок в форме карбункулов, и каждую окружало кольцо выгравированных рун.

— Ха! — воскликнул Кугель, демонстрируя браслет. — Посмотри, какая прекрасная вещь! Настоящее сокровище!

Старик положил наземь совок и сито и медленно поднялся на колени, а потом на ноги. Он качнулся вперед. Его голубые глаза округлились и застыли. Он протянул руку.

— Ты нашел амулет моих предков из Дома Слэй! Отдай его мне!

Кугель отступил назад.

— Ну-ну, твое требование возмутительно и неразумно!

— Нет, нет! Этот амулет мой. Ты поступаешь дурно, присваивая его. Неужели ты хочешь свести на нет труд моей жизни и четырех жизней, что прошли до меня?

— Почему бы тебе просто не порадоваться, что амулет найден? — раздраженно спросил Кугель. — Теперь ты освобожден от дальнейших поисков. Будь так добр, объясни, каково могущество этого амулета? От него исходит сильное волшебство. Какую пользу он приносит владельцу?

— Его владелец — я, — простонал старик. — Я умоляю тебя, будь великодушен!

— Ты ставишь меня в неудобное положение, — пожаловался Кугель. — Мое имущество слишком мало, чтобы позволить подобную щедрость, но я не могу считать это отсутствием великодушия. Если бы ты нашел амулет, ты отдал бы его мне?

— Нет, потому что он мой!

— Здесь мы с тобой расходимся во мнениях. Будь так добр, допусти на мгновение, что твое убеждение неверно. Твое зрение подтвердит, что амулет находится в моих руках, в моей власти и, короче, в моей собственности. Поэтому я был бы рад любой информации о его возможностях и способе употребления.

Старик воздел вверх руки и пнул сито с таким ожесточением, что порвал сетку, и сито укатилось по берегу к кромке воды, где его подхватила набежавшая волна. Старик невольно рванулся вытащить его, потом еще раз воздел руки к небу и затрусил прочь вдоль берега. Кугель с мрачным неодобрением покачал головой и повернулся, чтобы продолжить путь вдоль берега на восток.

Но тут произошла неприятная перепалка с Фирксом, который был убежден, что наиболее быстрый путь назад в Олмери лежит на запад через порт Бенбэдж Сталла. Кугель в отчаянии схватился руками за живот.

— Возможна только одна дорога. Через земли, которые лежат к западу и востоку. Что из того, что океан предлагает более прямой путь? У нас под рукой нет лодки; а проплыть такое огромное расстояние невозможно!

Фиркс в сомнении подверг печень Кугеля еще нескольким мучениям, но в конце концов все же позволил ему пойти вдоль берега на восток. Позади, на гребне прибрежной полосы, сидел старик. Совок свисал у него между коленями; невидящие глаза смотрели вдаль, в море.

Кугель шел вдоль берега, очень довольный событиями прошедшего утра. Он внимательно осмотрел амулет, от которого исходило мощное дыхание волшебства. К тому же это была вещь немалой красоты. Руны, вырезанные с величайшим искусством и изяществом, к несчастью, были выше понимания Кугеля. Он осторожно надел браслет на запястье и при этом нечаянно нажал на один из карбункулов. Откуда-то донесся замогильный стон, в котором звучала невыносимая мука. Кугель остановился как вкопанный и оглядел берег по обе стороны. Серое море, бледный песок, пучки колючих растений на прибрежной полосе. Бенбэдж Сталл на западе, Силь на востоке, серое небо над головой. Кугель был здесь один. Откуда же долетел этот могучий стон?

Кугель еще раз осторожно тронул карбункул, и снова вызвал стон муки и протеста.

Восхищенный Кугель нажал другой карбункул, и на этот раз породил вопль жалостного отчаяния. Голос был уже другим. Кугель недоумевал. Кто на этом мрачном берегу проявлял столь фривольное расположение духа? Он нажал на все карбункулы по очереди, в результате чего услышал целый концерт выкриков, охватывающих весь диапазон отчаяния и боли. Кугель критически исследовал амулет. Помимо вызывания стонов и всхлипываний, амулет не проявлял никакой заметной магической силы, и Кугелю в конце концов надоело это занятие.

Солнце достигло зенита. Кугель утолил голод водорослями, которые он сделал питательными, потерев их талисманом Юкуну. Пока Кугель ел, ему казалось, что он слышит голоса и легкий беззаботный смех; звук был таким неразборчивым, что вполне мог бы сойти за шорох прибоя. Неподалеку в океан выступала скалистая коса. Внимательно прислушиваясь, Кугель определил, что голоса доносятся с той стороны. Они были ясными, похожими на детские, в них звенело невинное веселье.

Кугель осторожно прошел по каменной косе. На дальнем ее конце, там, где поднимался океан и вздымалась темная вода, пристроились четыре большие раковины. Сейчас они были открыты; из них выглядывали головки, под которыми были видны обнаженные плечи и руки. Головки были круглыми и миловидными, с мягкими щечками, серо-голубыми глазами и пучками светлых волос. Существа окунали пальцы в воду и вытягивали из капель нить, которую они ловко сплетали в тонкую мягкую ткань. Тень Кугеля упала на воду. Существа немедленно скрылись за створками раковин.

— Что такое? — шутливо воскликнул Кугель. — Вы всегда закрываетесь при виде незнакомого лица? Вы так боязливы? Или просто буки?

Раковины оставались закрытыми. Темная вода закручивалась водоворотами над их волнистой поверхностью.

Кугель подошел еще ближе, присел на корточки и склонил голову набок.

— Или, может, вы гордые? И поэтому презрительно удаляетесь? Или у вас плохие манеры?

Ответа опять не последовало. Кугель, не меняя положения, начал насвистывать трели мелодии, услышанной на Азеномейской ярмарке.

Вскоре в раковине на дальнем краю скалы отворилась щелка, и сквозь нее на Кугеля посмотрели глаза. Он просвистел еще пару тактов, потом заговорил снова.

— Откройте свои раковины! Тут сидит чужестранец, который ждет не дождется узнать дорогу в Силь и разные другие важные вещи!

Еще в одной раковине открылась щелка; еще пара глаз блеснула из темноты.

— Возможно, вы невежественны, — насмехался Кугель. — Возможно, вы не знаете ничего, кроме цвета рыб и сырости воды.

Самая дальняя раковина открылась настолько, что внутри можно было разглядеть негодующее лицо.

— Мы вовсе не невежественны!

— И не ленивы, и не надменны, и не плохо воспитаны, — выкрикнуло второе существо.

— И не боязливы, — добавило третье.

Кугель кивнул с умным видом:

— Может быть, и так. Но почему вы так быстро спрятались, когда я всего лишь приблизился?

— Таков наш обычай, — сказало первое существо. — Некоторые обитатели моря с удовольствием поймали бы нас врасплох, поэтому разумнее сначала скрыться, а уже потом выяснять, что происходит.

Все четыре раковины были теперь открыты, хотя и не так широко, как тогда, когда подошел Кугель.

— Ну хорошо, — сказал он, — что вы можете мне сказать о Силе? Встречают ли там странников сердечно или прогоняют прочь? Можно ли там найти постоялый двор или путникам приходится спать в канаве?

— Такие вещи выше наших ограниченных познаний, — сказало первое существо. Оно полностью открыло створки раковины и высунуло бледные руки и плечи. — Люди Силя — если слухи, что ходят в море, соответствуют истине, — все как один замкнуты и подозрительны. Это относится и к их правительнице — девушке, принадлежащей к древнему Дому Домбер.

— А вон идет старый Слэй, — сказало другое существо. — Рано он возвращается в свою лачугу.

Третье существо покатилось со смеху.

— Слэй стар. Никогда ему не найти свой амулет, и, значит, Дом Домбер будет править Силем до тех пор, пока солнце не погаснет.

— Что такое? — невинно спросил Кугель. — О каком амулете вы говорите?

— С незапамятных времен, — объяснило одно из существ, — старый Слэй просеивал песок, а до него — его отец, и еще другие Слэи в течение многих лет. Они ищут металлический обруч, с помощью которого надеются вернуть свои старинные привилегии.

— Захватывающая легенда! — с энтузиазмом отозвался Кугель. — А какова сила амулета и как привести ее в действие?

— Слэй, возможно, сообщит тебе об этом, — с сомнением сказало одно из существ.

— Нет, потому что он угрюмый и вечно всем недоволен, — заявило другое. — Вспомни, какой у него бывает раздраженный вид, когда он просеивает совок песка и ничего в нем не находит.

— Неужели нельзя получить эти сведения в каком-нибудь другом месте? — озабоченно спросил Кугель. — Никаких морских сплетен? Никаких древних дощечек или наскальных знаков?

Морские существа весело рассмеялись:

— Ты спрашиваешь так серьезно, словно ты — Слэй. Подобными знаниями мы не обладаем.

Скрывая разочарование, Кугель задал еще несколько вопросов, но существа были бесхитростными и простодушными и не могли долго удерживать внимание на каком-то одном предмете. Пока Кугель слушал, они обсудили течение океана, вкус жемчуга, уклончивый нрав какого-то морского животного, которое они заметили в предыдущий день. Через несколько минут Кугель снова перевел разговор на Слэя и амулет, но опять морские существа были рассеянными, и их разговор был непоследовательным, словно у детей. Они, казалось, забыли о Кугеле и, обмакнув пальцы в воду, начали свивать из капель бледные нити.

Несколько ракушек и морских червей вызвали у них неодобрение своей дерзостью. Еще они говорили о большой урне, лежащей на дне моря на некотором расстоянии от берега.

Кугелю в конце концов надоели их разговоры, и он поднялся на ноги; при этом морские существа снова обратили на него внимание.

— Неужели ты уходишь так быстро? А мы как раз собирались спросить тебя о том, как ты попал сюда. На Большом Песчаном Берегу мало прохожих незнакомцев, а ты кажешься человеком, который много путешествовал.

— Это так, — сказал Кугель, — и мне придется пропутешествовать еще больше. Обратите внимание на солнце: оно уже начало спускаться по западной дуге, а я хочу сегодня заночевать в Силе.

Одно из морских существ подняло руки и показало Кугелю красивое одеяние, сотканное из водных нитей.

— Эту накидку мы предлагаем тебе в подарок. Ты, по-видимому, чувствительный человек, и тебе нужна защита от ветра и холода.

Существо бросило накидку Кугелю, и тот осмотрел ее, дивясь мягкости ткани и ее мерцающей прозрачности.

— Большое вам спасибо, — сказал он. — Ваша щедрость превысила все мои ожидания.

Он завернулся в накидку, которая тут же снова превратилась в воду и промочила его насквозь. Четверо существ залились громким, озорным, ликующим смехом. Кугель гневно шагнул вперед, и они плотно захлопнули створки раковин.

Кугель пнул раковину существа, бросившего ему накидку, ушиб ногу, отчего его ярость только усилилась. Он схватил тяжелый камень, с силой обрушил его на раковину и расколол ее. Выхватив из обломков пронзительно вопящее существо, Кугель зашвырнул его подальше на берег, и оно осталось лежать там, глядя на него; голова и маленькие ручки существа соединялись с бледными внутренностями.

Оно спросило слабым голосом:

— Почему ты так обошелся со мной? Из-за простой шалости ты отнял у меня жизнь, а ведь другой у меня нет.

— И, следовательно, это помешает тебе снова заниматься пакостями, — заявил Кугель. — Посмотри, ты промочил меня до нитки.

— Это было просто озорство, — голос морского существа угасал. — Мы, живущие на скалах, почти не знаем волшебства, однако мне дана власть проклинать, и вот что я провозглашаю сейчас: да не исполнится твое заветное желание, каким бы оно ни было. Ты лишишься надежды прежде, чем пройдет один-единственный день.

— Еще одно проклятие? — Кугель недовольно потряс головой. — Сегодня я уже свел на нет два проклятия; неужели на меня теперь наложено еще одно?

— Это проклятие ты не лишишь силы, — прошептало морское существо. — Я делаю его последним актом в моей жизни.

— Злобность — очень предосудительное качество, — беспокойно сказал Кугель. — Я сомневаюсь в действенности твоего проклятия; тем не менее тебе лучше очистить воздух от оставленной им ненависти и тем самым вновь возвысить себя в моих глазах.

Но морское существо больше не сказало ни слова.

Вскоре оно превратилось в дымчатую слизь, которую тут же поглотил песок.

Кугель пустился в путь вдоль берега, обдумывая, как лучше предотвратить последствия проклятия морского существа.

— Нужно работать головой, когда имеешь дело с проклятиями, — повторил он еще раз. — Зря, что ли, меня зовут Кугелем Хитроумным?

Однако никакая уловка не пришла ему в голову, и он продолжал идти по берегу, обдумывая проблему во всех ее возможных вариантах.

Уже можно было различить очертания мыса на востоке. Кугель увидел, что мыс покрыт высокими темными деревьями, сквозь которые то тут, то там мелькали белые здания.

Слэй появился еще раз. Он бегал взад-вперед по берегу, как умалишенный. Подбежав к Кугелю, он упал на колени:

— Амулет, умоляю тебя! Он принадлежит Дому Слэй! Он представляет нам власть над Силем! Отдай его мне, и я исполню твое заветное желание.

Кугель остановился как вкопанный. Хорошенький был парадокс! Если он вернет амулет, Слэй, очевидно, предаст его или, в самом лучшем случае, не выполнит свое обещание — допуская, что проклятие имеет силу. С другой стороны, если Кугель оставит амулет себе, его заветное желание все равно не исполнится — допуская, что проклятие имеет силу, — но амулет все же останется у него.

Слэй неправильно истолковал колебания Кугеля как признак готовности к уступкам.

— Я сделаю тебя грандом королевства! — горячо воскликнул он. — У тебя будет барка из резной слоновой кости, и две сотни юных дев будут служить твоим желаниям. Твои враги будут заточены во вращающийся котел — только отдай мне амулет!

— Амулет дает такую силу? — поинтересовался Кугель. — Неужели можно добиться всего этого?

— Можно, можно! — закричал Слэй. — Если умеешь читать руны!

— Ну хорошо, — сказал Кугель, — а в чем их суть?

Слэй уставился на него скорбным и обиженным взглядом.

— Этого я не могу сказать. Я должен получить амулет!

Кугель презрительно махнул рукой.

— Ты отказываешься удовлетворить мое любопытство. Я же, в свою очередь, осуждаю твои самонадеянные амбиции!

Слэй повернулся, чтобы взглянуть на мыс, где среди деревьев светились белые стены.

— Я все понял. Ты намереваешься самолично править в Силе!

«Бывают и менее привлекательные перспективы», — подумал Кугель, и Фиркс, обнаружив в этом долю истины, слегка сжал печень в нравоучительных целях. Кугель с сожалением отказался от своей мечты. Тем не менее она подсказала ему способ свести на нет проклятие морского существа.

— Если я должен лишиться исполнения своего заветного желания, — сказал сам себе Кугель, — то было бы разумно поставить себе новую цель, развить новый пылкий энтузиазм по меньшей мере на период в один день. Таким образом, я буду стремиться править в Силе, и это станет теперь моим заветным желанием.

Итак, чтобы не возбудить бдительность Фиркса, он сказал вслух:

— Я собираюсь использовать этот амулет, чтобы достичь крайне важных целей. Среди них вполне может быть правление Силем, на которое, как мне думается, я имею право благодаря моему амулету.

Слэй засмеялся безумным сардоническим смехом.

— Сначала ты должен убедить Дерве Корим в своих полномочиях. Она происходит из Дома Домбер, мрачного и жестокого. С виду она почти девочка, но уже выказывает жуткую бесцеремонность в обращении с людьми. Опасайся Дерве Корим! Она прикажет бросить тебя и мой амулет в пучины океана!

— Если ты боишься до такой степени, — резко сказал Кугель, — научи меня, как пользоваться амулетом, и я предотвращу эту беду.

Но Слэй упрямо потряс головой.

— Недостатки Дерве Корим хорошо известны. К чему менять их на заморские излишества какого-то бродяги?

За свою откровенность Слэй получил оплеуху, от которой, шатаясь, отлетел в сторону. Кугель продолжил свой путь вдоль берега. Солнце низко нависало над морем. Кугель ускорил шаг, беспокоясь о том, чтобы найти укрытие, прежде чем стемнеет.

Наконец он дошел до края песчаной полосы. Мыс возвышался над ним, а высокие темные деревья поднимались еще дальше в небо. Сквозь листву то тут, то там виднелась балюстрада, окружающая сады; чуть ниже — ротонда с колоннами вырастала над океаном на юге. «Действительно, величие!» — подумал Кугель и снова пристально осмотрел амулет. Его временное заветное желание — владычество над Силем — перестало быть просто удачной находкой. И Кугель задумался, не стоит ли ему выбрать себе новое заветное желание — например, стремление овладеть наукой скотоводства или непреодолимое побуждение превзойти всех в акробатических трюках... Он неохотно отказался от этого проекта. В любом случае сила проклятия морского существа еще не была очевидной.

Тропа покинула песчаный берег и начала виться среди кустов и пахучих декоративных растений: димфиана, гелиотропа, черной айвы, олеандра, — и клумб, на которых поднимались длинные стебли звездоцветника, тенистой верверики и ярких, как цветы, мухоморов. Песчаная полоса берега превратилась в ленту, исчезающую в темно-бордовой дымке заката, а мыс в Бенбэдж Сталле уже исчез из вида. Тропа перестала подниматься, пересекла густую рощу лавровых деревьев и вышла на заросшую травой овальную площадку, некогда плац для парадов или учений.

Вдоль его левой границы шла высокая каменная стена, разделенная надвое большим церемониальным портиком, который поддерживал очень древнюю геральдическую эмблему. Ворота были широко открыты, и за ними виднелась вымощенная мрамором аллея в милю длиной, ведущая ко дворцу: богато декорированному многоярусному сооружению с зеленой бронзовой крышей. Фасад дворца опоясывала терраса. Аллея и терраса соединялись между собой пролетом широких ступеней. Солнце уже исчезло; с неба опускался мрак. Не имея в перспективе лучшего убежища, Кугель направился ко дворцу.

Аллея некогда отличалась монументальной элегантностью, но сейчас все находилось в безобразном состоянии, которое сумерки наделяли меланхоличной красотой. Справа и слева простирались тщательно спланированные сады, ныне неухоженные и заросшие. Аллею обрамляли два ряда мраморных урн, украшенных гирляндами из сердолика и нефрита. По центру проходила линия постаментов, чуть превышавших рост человека. Каждый из них поддерживал бюст, опознать который можно было по надписи, сделанной рунами. Эти руны показались Кугелю такими же, как те, что были у него на амулете. Постаменты стояли на расстоянии пяти шагов один от другого на протяжении всей мили до самой террасы. Резьба на первых из них была стерта ветром и дождем, так что лица были едва различимы. По мере того как Кугель продвигался вперед, детали становились все более отчетливыми. Постамент за постаментом, бюст за бюстом; каждое лицо коротко поглядывало на Кугеля. Последний в ряду бюст, смутно различимый в угасающем свете, изображал молодую женщину. Кугель застыл на месте: это была девушка из шагающей лодки, встреченная им в северных землях. Дерве Корим из Дома Домбер, правительница Силя.

Одолеваемый мрачными предчувствиями, Кугель приостановился, чтобы оглядеть массивный портал. Он расстался с Дерве Корим не по-дружески; честно говоря, можно было ожидать, что она затаила на него обиду. С другой стороны, при первой встрече она пригласила его в свой дворец, используя при этом недвусмысленно теплые выражения. Возможно, ее обида улеглась, а теплота осталась. Кугель, вспомнив о ее замечательной красоте, нашел перспективу второй встречи очень привлекательной.

Но что, если она все еще обижена? Амулет должен произвести на нее впечатление, если только она не будет настаивать на том, чтобы Кугель продемонстрировал его применение. Если бы только он знал, как прочитать руны, все было бы проще некуда. Но поскольку эти сведения нельзя было получить от Слэя, приходилось искать их в другом месте, что на практике означало — во дворце.

Кугель стоял перед полосой невысоких ступеней, ведущих наверх, к террасе. Мраморные плиты давно растрескались; балюстрада вдоль террасы покрылась пятнами мха и лишайника: упадок, которому сумерки придавали скорбное величие... Стоящий вдали дворец, казалось, был в чуть лучшем состоянии. Над террасой поднималась очень высокая аркада с тонкими ребристыми колоннами и искусно вырезанным антаблементом, рисунок которого Кугель не мог различить в темноте. За аркадой были высокие стрельчатые окна, в которых виднелся тусклый свет.

Кугель поднялся по ступеням, терзаемый возобновившимися сомнениями. Что, если Дерве Корим посмеется над его претензиями, бросит вызов, призовет показать всю. его разрушительную силу? Что тогда? Стонов и выкриков может оказаться недостаточно. Кугель медленными шагами пересек террасу — его оптимизм таял по мере продвижения вперед — и остановился под аркадой; возможно, в конце концов будет разумнее поискать приюта где-нибудь в другом месте. Однако, оглянувшись через плечо, он заметил, как ему показалось, высокую неподвижную фигуру, стоящую среди постаментов. Кугель перестал думать о том, чтобы искать приют в другом месте, и быстро подошел к высокой двери: если представиться убогим странником, то, может быть, удастся избежать внимания Дерве Корим. На ступенях послышался осторожный шорох. Кугель настойчиво застучал в дверь дверным молотком. Звук гулко раскатился внутри дворца.

Прошла минута, и Кугелю показалось, что он снова слышит за спиной какие-то шорохи. Он постучал снова, и снова звук эхом отдался внутри. В двери открылось маленькое окошечко, и чей-то глаз внимательно осмотрел Кугеля. Потом глаз передвинулся наверх. Появился рот.

— Кто ты? — заговорил рот. — Что тебе нужно?

Рот скользнул в сторону, и показалось ухо.

— Я путник, я ищу укрытия на ночь, и как можно быстрее, потому что сюда приближается какое-то жуткое существо.

Глаз появился снова, внимательно поглядел на террасу, потом снова перевел взгляд на Кугеля.

— Каковы твои достоинства, где твои бумаги?

— У меня их нет, — сказал Кугель. Он глянул через плечо. — Я предпочел бы обсудить все внутри, поскольку это существо, ступенька за ступенькой, поднимается на террасу.

Окошечко захлопнулось, и Кугель остался смотреть на гладкую дверь. Он лихорадочно застучал молотком, вглядываясь назад, в темноту. Со скрипом и скрежетом огромная дверь отворилась. Невысокий коренастый человечек в пурпурной ливрее жестами заторопил его:

— Заходи, побыстрее!

Кугель шустро проскочил в дверь, которую лакей немедленно притянул на место и закрыл на три железных крюка. В ту минуту, когда он это делал, послышался треск, и на дверь снаружи нажали.

Лакей резко ударил по ней кулаком.

— Я снова натянул нос этому чудовищу, — удовлетворенно сказал он. — Если бы я чуть-чуть промедлил, оно бы тебя схватило, к твоему, как и к моему, горю. Это сейчас мое основное развлечение — лишать чудовище удовольствия.

— Неужели! — сказал Кугель, тяжело дыша. — А что это за существо?

Лакей выразил свое неведение:

— Ничего определенного не известно. Оно появилось здесь недавно и прячется по ночам между статуями. Оно отличается характером вампирическим и неестественно похотливым. У некоторых из моих приятелей были причины для жалоб. По правде говоря, все они умерли в результате его мерзких действий. Так что теперь, чтобы развлечься, я дразню чудовище и вызываю его неудовольствие.

Лакей отступил назад и внимательно оглядел Кугеля:

— А ты кто такой? Твои манеры, посадка головы, бегающие из стороны в сторону глаза выдают в тебе безрассудство и непредсказуемость. Я надеюсь, что ты будешь держать эти качества в узде, если они действительно существуют.

— В настоящий момент, — сказал Кугель, — мои желания просты: крыша над головой, постель, кусочек чего-нибудь на ужин. Если я получу это, ты обнаружишь, что я — олицетворение благодушия. Я даже помогу тебе в твоем развлечении. Вместе мы изобретем что-нибудь, чтобы доконать этого вурдалака.

Лакей поклонился:

— Твои желания могут быть исполнены. Поскольку ты путешествуешь издалека, наша правительница пожелает говорить с тобой и может даже проявить к тебе великодушие куда более щедрое, чем твои скромные требования.

Кугель торопливо открестился от подобных амбиций:

— Я низкого происхождения, мои одежды испачканы грязью, от меня воняет, мои речи банальны и скучны. Лучше не беспокоить повелительницу Силя.

— Мы исправим все, что сможем, — сказал лакей. — Будь добр, следуй за мной.

Он повел Кугеля по коридорам, освещенным факелами, и наконец свернул в какие-то покои.

— Здесь ты можешь помыться. Я почищу твою одежду и найду свежее белье.

Кугель неохотно снял с себя одежду. Он выкупался, подрезал мягкие густые спутанные волосы, сбрил бороду, натер тело пахучим маслом. Лакей принес чистую одежду, и Кугель, приятно освеженный, оделся. Натягивая куртку, он случайно коснулся амулета у себя на запястье и нажал один из карбункулов. Глубоко под полом раздался стон, полный глубочайшей муки.

Лакей подпрыгнул от ужаса, и его взгляд упал на амулет. Он уставился на Кугеля с разинутым от изумления ртом, потом сделался подобострастным.

— Мой дорогой сэр, если бы я знал, кто ты такой, я проводил бы тебя в почетные апартаменты и принес бы тебе прекраснейшие одежды.

— Я не жалуюсь, — сказал Кугель, — хотя, честно говоря, белье было не совсем свежим.

Он шутливо подчеркнул свои слова, постучав по карбункулу на запястье, и от ответного стона колени слуги застучали друг о дружку.

— Умоляю, пойми меня правильно... — с дрожью в голосе выговорил он.

— Не будем говорить об этом, — сказал Кугель. — Вообще-то я собирался посетить дворец, так сказать, инкогнито, чтобы посмотреть, как здесь ведутся дела.

— Это разумно, — согласился слуга. — Без сомнения, ты пожелаешь уволить гофмейстера Сармана и младшего повара Бильбаба, когда их прегрешения выйдут на свет. Что касается меня, то, когда твоя милость вернет Силю его былое величие, возможно, найдется какая-нибудь скромная синекура для Йодо, самого верного из твоих слуг.

Кугель милостиво повел рукой:

— Если такое событие произойдет — а именно таково мое заветное желание, — о тебе не забудут. А пока я тихо побуду в своих покоях. Ты можешь принести мне сюда подобающий ужин и к нему разнообразные отборнейшие вина.

Йодо почтительно поклонился.

— Как пожелает твоя милость.

Он вышел из комнаты. Кугель развалился на самом удобном ложе из тех, что стояли в комнате, и принялся изучать амулет, так быстро пробудивший верность Йодо. Руны, как и прежде, были абсолютно непонятными. Карбункулы производили только стоны, хоть и довольно занятные, однако малопригодные для практики. Кугель испробовал все призывы, принуждения, требования и приказания, которые входили в его поверхностные знания о колдовстве. Но все безуспешно.

Йодо вернулся в покои, однако без заказанного Кугелем ужина.

— Твоя милость, — заявил он, — я имею честь передать тебе приглашение Дерве Корим, прежней властительницы Силя, присоединиться к ней за пиршественным столом.

— Как это возможно? — спросил Кугель. — Она ничего не знала о моем присутствии. Помнится, я отдал тебе специальные распоряжения на этот счет.

Йодо снова изогнулся в поклоне.

— Естественно, я повиновался твоей милости. Ухищрения Дерве Корим превосходят мое понимание. Она каким-то способом узнала о твоем присутствии и поэтому передала приглашение, которое ты только что слышал.

— Хорошо, — мрачно сказал Кугель. — Будь так добр, показывай дорогу. Ты упомянул ей о моем амулете?

— Дерве Корим знает все, — двусмысленно ответил Йодо. — Сюда, пожалуйста, твоя милость.

Он повел Кугеля по старинным коридорам и наконец ввел через высокую узкую арку в большой зал. По обеим сторонам, казалось, выстроились, вооруженные рыцари в медных доспехах и шлемах из кости и гагата. Всего их было сорок, но только шесть доспехов были заняты живыми людьми, а остальные были установлены на подпорках. Атланты с неестественно вытянутыми телами и гротескно искаженными лицами поддерживали прокопченные потолочные балки; пол был покрыт пышным ковром с зелеными концентрическими кругами на черном фоне.

Дерве Корим сидела во главе круглого стола, такого массивного, что она казалась девочкой, печальной, задумчивой девочкой, необыкновенно изящной и красивой. Кугель с уверенным видом приблизился, остановился и коротко поклонился. Дерве Корим с мрачным смирением осмотрела его, задержав взгляд на амулете, потом глубоко втянула в себя воздух:

— К кому я имею привилегию обращаться?

— Мое имя не имеет значения, — заявил Кугель. — Ты можешь называть меня Высочайший.

Дерве Корим небрежно пожала плечами:

— Как хочешь. Мне кажется, я вспоминаю твое лицо. Ты похож на бродягу, которого я недавно приказала выпороть.

— Я и есть тот бродяга, — сказал Кугель. — Не могу сказать, что твое поведение не оставило у меня осадка обиды; и теперь я пришел сюда, чтобы потребовать объяснений.

Кугель нажал на карбункул, вызвав столь безутешный и печальный стон, что на столе задребезжал хрусталь.

Дерве Корим моргнула, и ее рот обмяк. Она сухо сказала:

— Похоже, я поступила необдуманно. Я не смогла разглядеть твою возвышенную сущность и посчитала тебя просто невежей и бездельником, каким ты и выглядишь.

Кугель шагнул вперед, поддел рукой маленький острый подбородок девушки и повернул к себе ее прекрасное лицо.

— Однако ты пригласила меня посетить тебя в твоем дворце. Припоминаешь?

Дерве Корим нехотя кивнула.

— Ну вот, — сказал Кугель. — Я здесь.

Дерве Корим улыбнулась и на краткий миг стала обаятельной.

— Да, ты здесь, и кем бы ты ни был — мошенником, бродягой или кем-то там еще — ты носишь амулет, с помощью которого Дом Слэй правил в течение двухсот поколений. Ты принадлежишь к этому роду?

— В свое время ты хорошо меня узнаешь, — сказал Кугель. — Я великодушный человек, хотя и склонный к капризам, и если бы не некий Фиркс... Но как бы там ни было, я голоден, и сейчас приглашаю тебя разделить со мной трапезу, которую я приказал этому превосходному Йодо поставить передо мной. Будь так добра, передвинься на пару мест, чтобы я мог сесть.

Дерве Корим заколебалась, при виде чего Кугель многозначительно поднес руку к амулету. Девушка живо подвинулась.

Кугель уселся на освободившееся место и постучал по столу:

— Йодо? Где Йодо?

— Я здесь, Высочайший!

— Пусть внесут ужин! Лучшие из яств, которые может предложить этот дворец!

Йодо поклонился и заторопился прочь. Вскоре появилась вереница лакеев с подносами и графинами, и стол был уставлен яствами, более чем отвечающими требованиям Кугеля.

Кугель достал амулет, которым снабдил его Юкуну, Смеющийся Маг, и который не только превращал органические отходы в пищу, но и предупреждающе звенел в присутствии ядовитых субстанций. Первые несколько перемен не были отравлены, и Кугель ел с аппетитом. Старые вина Силя также не вредили здоровью, и Кугель щедро угощался из кубков черного стекла, резной киновари и слоновой кости с инкрустациями из бирюзы и перламутра.

Дерве Корим почти не притрагивалась к пище и понемногу отхлебывала вино, все время задумчиво наблюдая за Кугелем. Были внесены новые деликатесы, и тут Дерве Корим наклонилась вперед.

— Ты действительно собираешься править Силем?

— Это мое заветное желание! — горячо заявил Кугель.

Дерве Корим придвинулась к нему поближе.

— Ты возьмешь меня тогда в супруги? Скажи «да». Ты будешь более чем доволен.

— Посмотрим, посмотрим, — общительно отозвался Кугель. — Сегодня — это сегодня, а завтра наступит завтра. Перемен будет много, это уж точно.

Дерве Корим слабо улыбнулась и кивнула Йодо:

— Принеси наше самое старое вино — мы выпьем за здоровье нового Повелителя Силя.

Йодо поклонился и принес матовый графин, покрытый паутиной и пылью. Он открыл его с величайшей заботливостью и разлил в хрустальные кубки. Кугель поднял свой кубок, и талисман предупреждающе загудел. Кугель резко поставил кубок на стол, посмотрел, как Дерве Корим подносит свой к губам, протянул руку, взял у нее кубок, и талисман загудел снова. Яд в обоих? Странно. Может быть, она не собиралась пить. Может быть, она уже приняла противоядие.

Кугель знаком подозвал Йодо.

— Пожалуйста, другой кубок... и графин.

Он налил третью порцию, и снова талисман показал присутствие яда. Кугель сказал:

— Хотя мое знакомство с превосходным Йодо было недолгим, я сим назначаю его на высокую должность Мажордома Дворца!

— Высочайший! — заикаясь, выговорил Йодо. — Это поистине особая честь.

— Тогда выпей старого вина, чтобы отпраздновать твое новое достоинство!

Йодо низко поклонился.

— С самой искренней признательностью, Высочайший.

Он поднял кубок и выпил. Дерве Корим безразлично наблюдала за ним. Йодо опустил кубок, нахмурился, конвульсивно содрогнулся, обратил изумленный взгляд на Кугеля, упал на ковер, вскрикнул, дернулся и остался лежать неподвижно.

Кугель, хмурясь, оглядел Дерве Корим. Казалось, она была так же изумлена, как и Йодо. Теперь она повернулась, чтобы взглянуть на Кугеля.

— Зачем ты отравил Йодо?

— Это было твоих рук дело, — ответил он. — Разве ты не приказала отравить вино?

— Нет.

— Ты должна говорить: «Нет, Высочайший».

— Нет, Высочайший.

— Если не ты — то кто?

— Я в недоумении. Возможно, яд предназначался для меня.

— Или для нас обоих. — Кугель знаком подозвал одного из лакеев. — Уберите останки Йодо.

Лакей сделал знак двум закутанным в капюшоны слугам, и они унесли несчастного мажордома.

Кугель взял хрустальные кубки и уставился на янтарную жидкость, но не стал делиться своими мыслями. Дерве Корим откинулась назад в кресле и долго разглядывала Кугеля. Потом она заговорила:

— Я озадачена. Ты не вписываешься в то, чему учит меня мой опыт. Я не могу решить, какого цвета у тебя душа.

Кугель был очарован тем, как оригинально она выразилась.

— Значит, ты видишь души в цвете?

— Да. Эта способность была мне подарена при рождении одной волшебницей, вместе с моей шагающей лодкой. Волшебница эта умерла, и я теперь одна.

У меня нет друга или кого-нибудь, кто думал бы обо мне с любовью. И поэтому я правила Силем без особой радости. А теперь ты здесь, и твоя душа сверкает множеством красок, как ни у одного из мужчин рода человеческого, которые представали передо мной.

Кугель воздержался от упоминания о Фирксе, чьи духовные выделения, смешиваясь с излучением его собственной души, несомненно, и вызывали разнообразие, отмеченное Дерве Корим.

— У этого явления есть причина, — сказал он. — И в свое время душа моя будет сиять чистейшим из всех мыслимых цветов.

— Я постараюсь помнить об этом, Высочайший.

Кугель нахмурился. В замечаниях Дерве Корим и в наклоне ее головы он заметил едва скрытую дерзость, которую находил несносной. Однако у него будет более чем достаточно времени исправить это после того, как он узнает способ применения амулета, что было сейчас делом первостепенной важности. Кугель откинулся назад, на подушки, и заговорил, словно лениво размышляя вслух:

— В это время, когда Земля умирает, повсюду можно отметить необычайные происшествия. Недавно в доме Юкуну, Смеющегося Мага, я увидел большую книгу, в которой перечислялись все труды по магии и все стили, какими могут писаться чародейные руны. Возможно, в твоей библиотеке есть подобные тома?

— Вполне может быть, — сказала Дерве Корим, — Четырнадцатый Гарт Хакст из рода Слэй был неутомимым исследователем и составил всеобъемлющий трактат на эту тему.

Кугель хлопнул в ладони.

— Я желаю немедленно видеть этот важный труд.

Дерве Корим удивленно взглянула на него.

— Неужели ты такой библиофил? Жаль, потому что Восьмой Рабель Зафф приказал, чтобы это самое руководство сбросили в море с мыса Горизонт.

Кугель скорчил кислую гримасу.

— А других трактатов под рукой нет?

— Без сомнения, есть, — сказала Дерве Корим. — Библиотека занимает все северное крыло. Однако неужели нельзя будет провести эти изыскания завтра?

И она, томно потягиваясь, исхитрилась изогнуть тело сначала в одной соблазнительной позе, потом в другой.

Кугель сделал глоток из черного стеклянного кубка.

— Да, с этим можно не торопиться. А теперь...

Его слова прервала женщина средних лет в просторных коричневых одеждах — очевидно, одна из низших служанок, — которая в этот момент вбежала в зал. Она истерически кричала, и несколько лакеев бросились вперед, чтобы поддержать ее. Захлебываясь мучительными всхлипываниями, она открыла источник своих страданий: гнусное действие, только что совершенное вурдалаком над ее дочерью.

Дерве Корим грациозным жестом указала на Кугеля:

— Вот новый Повелитель Силя. Он владеет могучим волшебством и прикажет, чтобы вурдалак был уничтожен. Не так ли, Высочайший?

Кугель задумчиво потер подбородок. Действительно, дилемма! Все слуги во главе с женщиной упали на колени:

— Высочайший, если тебе подвластно такое разрушительное волшебство, употреби его без промедления, чтоб уничтожить этого мерзкого упыря!

Кугель поморщился и, повернув голову, встретил задумчивый взгляд Дерве Корим. Он вскочил на ноги.

— Зачем мне нужно волшебство, если я могу держать в руках меч? Я разрублю это чудовище на части, член за членом!

Он сделал знак шести вооруженным воинам, которые стояли рядом в своих медных доспехах.

— Идем! Возьмите факелы! Мы отправляемся расчленять вурдалака!

Воины повиновались без особого энтузиазма. Кугель собрал их вместе и погнал к главному порталу.

— Когда я широко распахну двери, бросайтесь вперед с факелами, чтобы ярким сиянием осветить это отвратительное существо! Вытащите мечи из ножен, так, чтобы, когда я отшвырну его в вашу сторону, вы смогли добить его!

Воины, каждый с факелом и обнаженным мечом, выстроились перед порталом. Кугель отодвинул засовы и широко распахнул створки дверей.

— Наружу! Осветите вурдалака последним в его жизни светом!

Воины отчаянно бросились вперед, а Кугель с важным видом пошел сзади, размахивая мечом. Воины остановились на верхней ступени лестницы, неуверенно поглядывая на аллею, откуда слышались довольно мерзкие звуки.

Кугель оглянулся через плечо и увидел, что Дерве Корим внимательно наблюдает за ним из дверного проема.

— Вперед! — закричал он. — Окружите это презренное существо, настал его смертный час!

Воины осторожно спустились по ступеням. Кугель замыкал шествие.

— Рубите его от всего сердца! — выкрикивал он. — Вы все покроете себя неувядаемой славой! Человека, который не нанесет удар, я разнесу на части при помощи волшебства!

Мерцающий свет упал на постаменты, выстроившиеся в длинную линию, конец которой терялся в темноте.

— Вперед! — закричал Кугель. — Где это омерзительное чудовище? Почему оно не появится, чтобы получить то, что ему причитается?

И вгляделся в качающиеся тени, надеясь, что вурдалак к этому времени уже встревожился и убежал.

Рядом послышался слабый звук. Повернувшись, Кугель увидел спокойно стоящую высокую бледную тень. Воины разинули рты и немедленно пустились наутек по широким каменным плитам.

— Убей это чудовище волшебством, Высочайший! — закричал сержант. — Самый быстрый метод часто бывает самым лучшим!

Вурдалак двинулся вперед. Кугель, спотыкаясь, отступил назад. Вурдалак быстро шагнул вперед. Кугель отскочил за постамент. Вурдалак выбросил вперед руку. Кугель рубанул мечом и отскочил под защиту другого постамента, а потом с большой ловкостью помчался назад через террасу. Дверь уже закрывалась. Кугель бросился в сужающуюся щель, потом с усилием закрыл за собой тяжелую дверь и задвинул засовы в пазы. Вурдалак навалился всем весом на дверь, и засовы протестующе затрещали.

Кугель повернулся и встретился с ясным, оценивающим взглядом Дерве Корим.

— Что произошло? — спросила она. — Почему ты не убил вурдалака?

— Воины бежали вместе с факелами, — ответил Кугель. — И я не видел, ни что рубить, ни куда колоть.

— Странно, — задумалась Дерве Корим. — Мне казалось, что света более чем достаточно для столь незначительного упражнения. Почему ты не употребил силу амулета и не разорвал вурдалака на части?

— Такая простая и быстрая смерть не подходила для этого случая, — с достоинством заявил Кугель. — Я должен обдумать эту проблему не торопясь и решить, каким образом он лучше искупит свои прегрешения.

— Конечно, — сказала Дерве Корим. — Конечно.

Кугель шагнул назад в главный зал.

— Вернемся к пиршеству! Пусть вино течет рекой! Все должны выпить за приход к власти нового Повелителя Силя!

Дерве Корим сказала медовым голосом:

— Будь так добр, Высочайший, продемонстрируй каким-нибудь образом силу амулета, чтобы удовлетворить наше любопытство!

— С удовольствием!

И Кугель принялся нажимать карбункул за карбункулом, исторгая ропот и стоны, полные мучительной скорби и перемежающиеся время от времени воплем или вскрикиванием.

— А можешь ты сделать что-нибудь еще? — осведомилась Дерве Корим с кроткой, как у проказливого ребенка, улыбкой.

— Конечно, если сочту это необходимым. Но довольно! Пейте, все до одного!

Дерве Корим подала знак сержанту стражи:

— Возьми меч, отруби руку этому болвану и принеси мне амулет.

— С удовольствием, Великая.

Сержант шагнул вперед, обнажив клинок.

Кугель закричал:

— Стой! Еще шаг — и волшебство вывернет все твои кости под прямым углом!

Сержант взглянул на Дерве Корим. Она расхохоталась.

— Делай, что я тебе сказала, или страшись моей мести — какова она, ты знаешь.

Сержант содрогнулся и снова двинулся вперед. Но тут один из низших слуг бросился к Кугелю, и тот увидел под капюшоном морщинистое лицо старого Слэя.

— Я спасу тебя. Покажи мне амулет!

Кугель позволил нетерпеливым пальцам ощупать карбункулы. Слэй нажал один из них и выкрикнул что-то таким торжествующим и пронзительным голосом, что разобрать слова было невозможно. Воздух мощно содрогнулся, и у задней стены зала выросла огромная черная фигура.

— Кто причиняет мне муки? — простонала она. — Кто даст мне избавление от них?

— Я! — вскричал Слэй. — Пройди через зал и убей всех, кроме меня!

— Нет! — заорал Кугель. — Это я владею амулетом! Это мне ты должен повиноваться! Убей всех, кроме меня!

Дерве Корим вцепилась в руку Кугеля, пытаясь увидеть амулет:

— Ты ничего не добьешься, пока не сможешь назвать его по имени. Мы все погибли!

— Как его имя? — воскликнул Кугель. — Открой мне его!

— Не подходи! — заявил Слэй. — Я тут подумал...

Кугель нанес ему удар и отпрыгнул за стол. Демон приближался, останавливаясь время от времени, чтобы подхватить какого-нибудь воина и швырнуть его об стенку. Дерве Корим подбежала к Кугелю:

— Позволь мне посмотреть на амулет. Неужели ты вообще ничего не знаешь? Я прикажу ему!

— Ни в коем случае! — сказал Кугель. — Зря, что ли, я — Кугель Хитроумный? Покажи мне, какой карбункул, и прочти мне имя.

Дерве Корим склонила голову, прочла руну, потянулась, чтобы нажать на карбункул, но Кугель отбил ее руку в сторону:

— Какое имя? Или мы все умрем!

— Назови Ваниллу! Нажми здесь и назови Ваниллу!

Кугель нажал на карбункул:

— Ванилла! Прекрати это безобразие!

Черный демон и ухом не повел. Послышался еще один могучий звук, и появился второй демон. Дерве Корим вскрикнула от ужаса.

— Это был не Ванилла! Покажи мне амулет еще раз!

Но времени на это уже не было; черный демон надвигался на них.

— Ванилла! — взревел Кугель. — Уничтожь этого черного монстра!

Ванилла был низкорослым и широким, переливающегося зеленого цвета, с глазами, подобными алым огням. Он бросился на первого демона, и ужасный рев их встречи оглушил всех, глаза не могли уследить за неистовой схваткой. Стены сотрясались от столкновений и ударов могучих сил. Стол разлетелся в щепки под огромными вывернутыми ступнями. Дерве Корим отлетела в угол. Кугель подполз к ней и увидел, что она свалилась оглушенная, с остановившимся взглядом. Она была наполовину в сознании, но казалась лишенной воли. Кугель сунул амулет ей под нос:

— Читай руны! Выкликай имена: я испробую все по очереди! Быстрее, чтобы спасти наши жизни!

Но Дерве Корим только слабо пошевелила губами. За спиной Кугеля черный демон, взгромоздившийся верхом на Ваниллу, методически вырывал когтями клочья субстанции и разбрасывал их по сторонам, в то время как Ванилла ревел и орал, и поворачивал свою ужасную голову то в одну, то в другую сторону, рыча и кусаясь, нанося удары огромными руками. Черный демон глубоко погрузил лапы внутрь Ваниллы, схватил какой-то важный узел, и Ванилла превратился в искрящуюся зеленую слизь, разлетевшуюся на мириады частей. Каждая блестка и искра мелькала, мерцала и растворялась в камне.

Слэй, ухмыляясь, встал над Кугелем:

— Тебе нужна твоя жизнь? Отдай мне амулет, и я пощажу тебя. Промедлишь всего одно мгновение — и ты погиб!

Кугель снял с руки амулет, но никак не мог заставить себя отказаться от него. С внезапной хитростью он сказал:

— Я могу отдать амулет демону.

Слэй свирепо уставился на него сверху вниз.

— И тогда мы все погибли. Для меня это не имеет значения. Держу пари, ты этого не сделаешь. Если тебе нужна жизнь — амулет.

Кугель взглянул на Дерве Корим.

— А как насчет нее?

— Вместе вы будете изгнаны отсюда. Амулет, ибо демон уже здесь.

Черный демон возвышался над ними. Кугель поспешно протянул амулет Слэю, который издал резкий крик и коснулся одного из карбункулов. Демон заскулил, уменьшился в размерах и исчез.

Слэй отступил назад, торжествующе ухмыляясь.

— А теперь прочь — и ты, и девушка. Я сдержу данное тебе слово, не более того. Вы сохраните свои жалкие жизни. Убирайтесь!

— Исполни одно мое желание! — взмолился Кугель. — Перенеси нас в Олмери, в Долину Кзана, где я смогу избавиться от язвы по имени Фиркс!

— Нет, — сказал Слэй. — Я отказываю тебе в исполнении твоего заветного желания. Уходи немедленно.

Кугель поднял Дерве Корим на ноги. Она, все еще ошеломленная, не отрывала взгляда от разгромленного зала.

Кугель повернулся к Слэю.

— Вурдалак ждет на аллее.

Слэй кивнул.

— Это правда. Завтра же я изгоню его, а сегодня вызову ремесленников из низшего мира, чтобы восстановить зал и вернуть Силю былую славу. Прочь! Ты думаешь, меня интересует, что сделает с тобой вурдалак?

Его лицо налилось кровью, а рука потянулась к карбункулам амулета.

— Прочь сию же минуту!

Кугель взял Дерве Корим за руку и повел ее через зал к огромному входному порталу. Слэй стоял, широко расставив ноги, ссутулив плечи, наклонив вперед голову, и следил глазами за каждым движением Кугеля. Кугель отодвинул засовы, открыл дверь и шагнул на террасу.

Над аллеей стояла тишина. Кугель повел Дерве Корим вниз по ступенькам и в сторону, к буйно разросшемуся старому саду. Здесь он остановился и прислушался. Во дворце слышались звуки, говорившие о бурной активности: скрип, скрежет, хриплые крики и рев. Сверкали разноцветные огни. Вдоль середины аллеи двигалась высокая белая фигура, переходящая от тени одного постамента к тени другого. Вот она остановилась, чтобы в изумлении прислушаться к звукам и посмотреть на вспыхивающие огни. Пока она была поглощена этим занятием, Кугель увел Дерве Корим прочь, за темные валы листьев. В ночь.

ГОРЫ МАГНАЦА

Вскоре после восхода солнца Кугель и Дерве Корим вышли из стоящего на склоне холма коровника, где они, съежившись от холода, провели ночь. Воздух был пронизывающе холодным, и солнце — темно-бордовый шар в густом тумане — не давало никакого тепла. Кугель начал хлопать себя по плечам и приплясывать на месте, а Дерве Корим, вялая, с измученным, заострившимся лицом, осталась стоять у старого коровника.

Кугеля вскоре начала раздражать ее поза, намекающая на едва уловимое пренебрежение к его персоне.

— Принеси дров, — грубо приказал он. — Я высеку огонь, и мы позавтракаем с комфортом.

Не говоря ни слова, бывшая принцесса Силя отправилась собирать хворост. Кугель повернулся, чтобы рассмотреть неясно различимое пространство на востоке, автоматически призывая проклятия на голову Юкуну, Смеющегося Мага, чей гнев забросил его в эти северные пустоши.

Дерве Корим вернулась с охапкой прутьев. Кугель одобрительно кивнул. В течение короткого периода после их изгнания из Силя она держала себя с неуместным высокомерием, которое Кугель терпел, тихо усмехаясь про себя. Их первая ночь была изнуряющей и полной событий; после нее Дерве Корим изменила по меньшей мере свое поведение. Ее лицо, изящное, с точеными чертами, не совсем потеряло выражение задумчивой меланхолии, однако надменность превратилась — так же, как молоко становится сыром, — в новое, обостренное восприятие реальности.

Огонь весело потрескивал. Они позавтракали листьями рапунцеля и черными мясистыми дубильными орешками, а Кугель в это время задавал вопросы, касающиеся земель на востоке и юге. Дерве Корим могла сообщить ему только незначительные сведения, которые отнюдь не внушали оптимизма.

— Говорят, что этот лес бесконечен. Я слышала, что его называют по-разному: Великая Безлюдь, Восточный Лес, Жив Древ. На юге ты видишь Горы Магнаца, которые пользуются жуткой репутацией.

— В каком отношении? — спросил Кугель. — Это важно. Мы должны пересечь эти горы на пути в Олмери.

Дерве Корим покачала головой.

— Я слышала только намеки и не обращала на них особого внимания, потому что никогда не думала посетить этот край.

— Я тоже не думал, — пробурчал Кугель. — Если бы не Юкуну, я был бы где-нибудь совсем в другом месте.

Искра интереса оживила равнодушное лицо девушки.

— А кто такой этот Юкуну?

— Один мерзкий волшебник из Олмери. У него вместо головы вареная тыква, а с лица не сходит бессмысленная ухмылка. Он отвратителен во всех отношениях и зол на всех, как ошпаренный евнух.

Рот Дерве Корим шевельнулся в слабой холодной усмешке.

— И ты восстановил этого волшебника против себя.

— Пф! Это был сущий пустяк. Из-за глупой обиды он зашвырнул меня на север с невыполнимым поручением. Но не зря я Кугель Хитроумный! Поручение выполнено, и теперь я возвращаюсь в Олмери.

— А что, Олмери — приятная страна?

— Достаточно приятная по сравнению с запустением этого леса. Однако несовершенства там встречаются. Волшебство цветет пышным цветом, а правосудие не всегда одинаково для всех, как я уже упоминал.

— Расскажи мне еще об Олмери. Там есть города? И какое-нибудь население, кроме мошенников и колдунов?

Кугель нахмурился.

— Несколько городов там есть, печальные тени ушедшей славы. Там есть Азеномей, в том месте, где Кзан сливается с Потоком Ском; и Кайин в Асколаисе, и другие вдоль берега напротив Каучике, где народ отличается большим хитроумием.

Дерве Корим задумчиво кивнула.

— Я пойду в Олмери. В твоей компании, от которой, надеюсь, скоро смогу отойти.

Кугель искоса взглянул на нее, не одобряя то, чем попахивало это замечание. Однако прежде чем ему в голову пришло что-то конкретное, она спросила:

— А что за земли лежат между нами и Олмери?

— Они обширны и опасны и населены деоданами, а также лейкоморфами, вурдалаками. Больше мне ничего не известно. Если мы останемся в живых после этого пути, это будет поистине чудо.

Дерве Корим обернулась и с тоской посмотрела назад, на Силь, потом пожала плечами и погрузилась в молчание.

Скудная трапеза подошла к концу. Кугель откинулся на стенку коровника, наслаждаясь теплом костра; однако Фиркс не собирался позволить ему ни малейшей передышки, так что Кугель, гримасничая, вскочил на ноги:

— Идем, мы должны отправиться в путь. Злоба Юкуну не позволит ничего меньшего.

Они спустились вниз по склону, следуя изгибам того, что казалось древней дорогой. Пейзаж изменился. Поросшая вереском пустошь уступила место влажной пойме. Вскоре путники вышли к лесу. Кугель с недоверием разглядывал мрачные тени.

— Мы должны идти тихо и надеяться, что не разбудим какие-нибудь губительные силы. Я буду наблюдать за дорогой впереди, а ты — сзади, чтобы ничто не кралось за нами по пятам и не напало на нас со спины.

— Мы заблудимся.

— Солнце стоит на юге: вот наш проводник.

Дерве Корим снова пожала плечами.

Они вступили под сень леса. Деревья поднимались высоко над их головами, а солнечный свет, пробиваясь сквозь листву, только подчеркивал мрак. Выйдя к какому-то ручью, они пошли вдоль него и вскоре оказались на поляне, где текла полноводная река.

На берегу, неподалеку от пришвартованного плота, сидели четыре человека, одетые в лохмотья. Кугель критически оглядел Дерве Корим и сорвал с ее одежды украшенные драгоценными камнями пуговицы.

— Судя по всему, это бандиты, и мы должны усыпить их жадность, хотя они производят довольно жалкое впечатление.

— Лучше не связываться с ними, — сказала Дерве Корим. — Они животные, не более того.

Кугель возразил:

— Нам нужен их плот и их указания, которые мы должны будем у них потребовать. Если мы будем просить, они подумают, что у них есть выбор, и попытаются нас обмануть.

Он зашагал вперед, и Дерве Корим волей-неволей пришлось последовать за ним.

При ближайшем рассмотрении бандиты не стали лучше. Их волосы были длинными и спутанными, лица — грубыми, с глазами, похожими на жучков, и ртами, в которых виднелись испорченные желтые зубы. При всем при этом выражение лиц было достаточно мирным, и они наблюдали за приближением Кугеля и Дерве Корим скорее с опаской, чем с враждебностью. Один из них, по-видимому, был женщиной, хотя этот факт едва ли проявлялся в одежде, лице или утонченности манер. Кугель поприветствовал их с королевской снисходительностью, при виде чего они недоуменно заморгали.

— Что вы за люди? — спросил Кугель.

— Мы называем себя бузиаками, — ответил старший из мужчин. — Это и наше племя, и наша семья. Мы не делаем больших различий, будучи по складу характера несколько склонными к многомужию.

— Вы обитатели леса и знакомы с его дорогами и тропами?

— Это точное определение, — согласился бузиак, — хотя наши познания ограниченны. Не забывай, это Великая Безлюдь, которая тянется без конца на много лиг.

— Неважно, — сказал Кугель. — Нам нужно только, чтобы нас переправили через реку, а затем указали безопасную дорогу к южным землям.

Бузиак посовещался с остальной компанией. Все помотали головой.

— Такой дороги нет. На пути лежат Горы Магнаца.

— Это так, — сказал Кугель.

— Если бы я переправил вас через реку, — продолжал старый бузиак, — вы бы были, считай, покойниками, потому что этот район населен. Твой меч был бы бесполезным, а волшебство, которым ты владеешь, очень слабое — это я знаю наверняка, потому что мы, бузиаки, чувствуем магию, как звери чувствуют мясо.

— А как же нам тогда достичь цели? — спросил Кугель.

Бузиаки не проявили особого интереса к этому вопросу. Однако второй по старшинству взглянул на Дерве Корим, и внезапно его осенила идея. Он посмотрел за реку, словно обдумывая что-то. Но вскоре усилие оказалось слишком большим для него, и он сокрушенно покачал головой.

Кугель, внимательно наблюдающий за ним, спросил:

— Что тебя озадачило?

— Проблема не так уж и сложна, — ответил бузиак. — Но у нас мало практики в логическом мышлении, и любая трудность ставит нас в тупик. Я просто раздумывал, что из своих пожитков вы отдадите в обмен на то, что мы проведем вас через лес.

Кугель рассмеялся от всего сердца.

— Хороший вопрос. Но мне принадлежит только то, что вы видите, а именно: одежда, сапоги, плащ и меч, — и все это мне необходимо. Хотя, вообще-то, я знаю заклинание, которое может произвести парочку драгоценных пуговиц.

— Соблазн невелик. Тут поблизости, в одном склепе, драгоценности навалены кучей с меня ростом.

Кугель в задумчивости потер рукой челюсть.

— Щедрость бузиаков известна повсюду. Может, вы. проведете нас мимо этого склепа?

Бузиак равнодушно пожал плечами.

— Как хочешь, хотя этот склеп находится рядом с логовом огромной самки, у которой сейчас как раз течка.

— Мы пойдем прямо на юг, — сказал Кугель. — Ну же, давай отправимся немедленно.

Бузиак упорно не поднимался с земли.

— Ты не можешь предложить мне ничего привлекательного для меня?

— Только мою благодарность, а это немало.

— А как насчет женщины? Она немного костлява, но в общем-то привлекательна. Если ты все равно умрешь в Горах Магнаца, зачем пропадать еще и женщине?

— Правильно. — Кугель повернулся, чтобы взглянуть на Дерве Корим. — Возможно, мы сможем договориться.

— Что? — Принцесса задохнулась от возмущения. — Как ты осмеливаешься предлагать такое? Я утоплюсь в реке!

Кугель отвел ее в сторону.

— Меня не зря называют Кугелем Хитроумным, — прошипел он ей в ухо. — Доверься мне, я перехитрю этого болвана!

Дерве Корим с сомнением поглядела на него и отвернулась: слезы горечи и злости катились по ее щекам. Кугель обратился к бузиаку:

— Твое предложение, вне всякого сомнения, — сама мудрость; так что теперь мы можем пускаться в путь.

— Женщина пусть останется здесь, — сказал бузиак, поднимаясь на ноги — Мы пойдем по заколдованной тропе, и необходима будет строгая дисциплина.

Дерве Корим решительно шагнула к реке.

— Нет! — торопливо крикнул Кугель. — У нее очень сентиментальный характер, и она хочет убедиться, что я благополучно вышел на дорогу к Горам Магнаца, даже если это будет означать для меня верную смерть.

Бузиак пожал плечами.

— Мне все равно.

Он завел их на плот, отвязал веревку и начал, отталкиваясь шестом, пересекать реку. Вода казалась неглубокой, шест ни разу не ушел в нее больше чем на пару футов. Кугель подумал, что переправиться через реку вброд было бы проще простого.

Бузиак, наблюдавший за Кугелем, сказал:

— Река кишит стеклистыми рептилиями, неосторожный человек, ступивший в нее, немедленно подвергнется нападению.

— Неужели! — сказал Кугель, недоверчиво разглядывая реку.

— Точно. А теперь я должен предупредить тебя насчет тропы. Мы встретимся со всякими соблазнами, но если тебе дорога жизнь, не сходи с моего следа.

Они причалили к противоположному берегу. Бузиак сошел на землю и крепко привязал плот к дереву.

— Ну, теперь идите за мной.

Он уверенно углубился в гущу деревьев. Дерве Корим последовала за ним, а Кугель замыкал шествие. Тропа была настолько незаметной, что Кугель не мог отличить ее от нехоженого леса, но бузиак ни разу не заколебался. Солнце стояло низко над деревьями, Кугель видел его только изредка и мельком и понятия не имел, в каком направлении они идут. Так они продвигались вперед сквозь пустынный лес, где не было слышно даже птичьих криков.

Солнце, пройдя зенит, начало опускаться, а тропа не становилась более отчетливой. Кугель наконец крикнул бузиаку:

— Ты уверен, что идешь правильно? Похоже, что мы сворачиваем направо и налево наугад.

Бузиак остановился и объяснил:

— Мы, обитатели леса, — простой народ, но у нас есть такое особое свойство. — Он со значением постучал пальцем по своему кривому носу. — Мы чувствуем волшебство. Тропа, по которой мы идем, была проложена в столь далекие времена, что этого уже никто не помнит, и открывает свое направление только таким, как мы.

— Может, это и так, — дерзко сказал Кугель. — Но она, кажется, слишком уж кружит на одном месте; и где все те ужасные существа, о которых ты упоминал? Я видел только полевку и ни разу не почувствовал своеобразного запаха.

Бузиак озадаченно потряс головой.

— Не могу понять почему, но они все куда-то подевались. Надеюсь, ты не жалуешься? Давайте пойдем дальше, прежде чем они вернутся.

И он снова пошел вперед по тропе, которая была не более заметной, чем раньше.

Солнце опустилось совсем низко. Лес слегка поредел; алые лучи косо скользили между деревьями, сверкая на узловатых корнях, золотя опавшие листья. Бузиак вышел на небольшую поляну и обернулся с торжествующим видом:

— Я успешно достиг нашей цели!

— Как это? — спросил Кугель. — Мы все еще в самой гуще леса.

Бузиак показал на другую сторону поляны.

— Ты видишь четыре отчетливо различимых тропы?

— Похоже, что это так, — неохотно согласился Кугель.

— Одна из них ведет к южной опушке. Остальные углубляются в лесную чащу, обильно разветвляясь по дороге.

Дерве Корим всмотрелась в просветы между ветвями и испустила резкий крик.

— Вон там, в пятидесяти шагах отсюда, видна река и плот!

Кугель зловеще посмотрел на бузиака.

— Что ты об этом скажешь?

Бузиак кивнул с важным видом.

— Эти пятьдесят шагов не защищены волшебством. Я пренебрег бы своей ответственностью, если бы привел нас сюда прямой дорогой. А теперь...

Он подошел к Дерве Корим, взял ее за руку и снова повернулся к Кугелю.

— Ты можешь пересечь поляну, после чего я укажу тебе, какая тропа ведет к южной опушке.

После этого он занялся привязыванием веревки к талии Дерве Корим. Она отчаянно сопротивлялась и угомонилась только после оплеухи.

— Это для того, чтобы предотвратить внезапные прыжки в сторону или отклонения от тропы, — объяснил бузиак Кугелю, хитро подмигивая. — Я не очень-то быстр на ногу, а когда мне понадобится эта женщина, я не собираюсь гоняться за ней взад-вперед. Но разве ты не торопишься? Солнце садится, а с наступлением темноты появляются лейкоморфы.

— Ну что ж, какая тропа ведет к южной опушке? — прямо спросил Кугель.

— Перейди на другую сторону поляны, и я сообщу тебе это. Конечно, если ты не доверяешь моим указаниям, то можешь сделать свой собственный выбор. Но помни, я немало потрудился ради раздражительной и костлявой женщины. С этой минуты мы в расчете.

Кугель с сомнением поглядел на противоположную сторону поляны, потом на Дерве Корим, которая наблюдала за ним с тоской и смятением в глазах. Кугель бодро заговорил:

— Ну что ж, все, кажется, к лучшему. Горы Магнаца известны своими опасностями. По крайней мере, с этим грубияном и бандитом ты можешь ничего не бояться.

— Нет! — закричала она. — Освободи меня от этой веревки! Он лжец! Он обманул тебя! Кугель Хитроумный? Кугель Идиот!

— Подобные выражения вульгарны, — заявил Кугель. — Мы с бузиаком заключили сделку, то есть священный договор, который должен быть выполнен.

— Убей это животное! — закричала Дерве Корим. — Пусти в ход свой меч! Опушка леса не может быть далеко!

— Неверная тропа может завести в самое сердце Великой Безлюди, — возразил Кугель и поднял руку в прощальном жесте. — Гораздо лучше работать на этого волосатого бандита, чем рисковать погибнуть в Горах Магнаца!

Бузиак согласно ухмыльнулся и по-хозяйски дернул за веревку. Кугель заторопился через поляну. Проклятия Дерве Корим звенели у него в ушах, пока бузиак ее не успокоил — Кугель не видел, каким именно образом. Бузиак крикнул ему вслед:

— Так вышло, что ты приближаешься к верной тропе. Следуй по ней, и ты вскоре выйдешь к населенному месту.

Кугель обменялся с ним прощальным салютом и пустился в путь. Дерве Корим выкрикнула с истерическим весельем в голосе:

— Он называет себя Кугелем Хитроумным! Какая идиотская шутка!

Кугель, слегка встревоженный, быстро зашагал по тропе.

— Эта женщина — маньячка, — сказал он сам себе. — Ей не хватает ясности мысли и проницательности. Разве я мог поступить иначе, ради ее благополучия и своего собственного? Я — воплощение разумности. Глупо настаивать на обратном!

В каких-то ста шагах от поляны тропа вышла из леса. Кугель остановился как вкопанный. Всего сто шагов? Он поджал губы. По какому-то любопытному совпадению три остальные тропы также выходили из леса неподалеку, сливаясь в одну в том месте, где стоял Кугель.

— Интересно, — сказал он. — Я почти чувствую искушение вернуться, найти этого бузиака и потребовать некоторых объяснений...

Он задумчиво потрогал меч и даже сделал шаг или два в сторону леса. Однако солнце было уже низко, и тени заполняли просветы между узловатыми стволами. Пока Кугель раздумывал, Фиркс нетерпеливо провел несколькими шипами и крючками по печени, и Кугель отказался от намерения вернуться в лес.

Тропа вела через открытый участок местности; на юге, на фоне неба, вырисовывались горы. Кугель двигался вперед бодрым шагом, чувствуя за спиной темную тень леса и еще не совсем уверенный в том, что произошло. Время от времени, при какой-нибудь особенно беспокойной мысли, он резко хлопал себя по бедру. Какое безумие! Совершенно очевидно, что он уладил дела наилучшим образом! Бузиак был грубым и глупым. Как он мог надеяться провести Кугеля? Эта идея была неприемлемой. А что касается Дерве Корим, то, без сомнения, она вскоре смирится со своей новой жизнью.»

В то время, когда солнце начало садиться за Горы Магнаца, Кугель набрел на грубое поселение с таверной у перекрестка дорог. Таверна была прочным сооружением из камня и дерева, с круглыми окнами, каждое из которых было составлено из сотни маленьких голубых окошечек. Кугель приостановился у двери и оценил свои ресурсы, оказавшиеся весьма скудными. Потом вспомнил о драгоценных пуговицах, которые отобрал у Дерве Корим, и поздравил себя с такой предусмотрительностью.

Он протиснулся сквозь дверь в длинную комнату, освещенную старыми бронзовыми лампами. Хозяин таверны восседал за короткой стойкой, наливая грог и пунш трем посетителям, составлявшим на данный момент его клиентуру. Когда Кугель вошел в комнату, все повернулись и уставились на него.

Трактирщик заговорил достаточно вежливо:

— Добро пожаловать, странник. Чего пожелаешь?

— Сначала кружку вина, потом ужин и постель на ночь и, наконец, все сведения о дороге на юг, которые ты можешь мне сообщить.

Трактирщик поставил на стойку кружку с вином.

— Ужин и постель последуют в свое время. Что же касается дороги на юг, то она ведет во владения Магнаца — и этого вполне достаточно.

— Значит, этот Магнац — ужасное существо?

Трактирщик мрачно покачал головой.

— Люди, уходившие на юг, никогда не возвращались обратно. Ни один человек на нашей памяти не пришел на север. Я могу ручаться только за это.

Трое посетителей, поглощавших свои напитки за стойкой, торжественно кивнули в знак согласия. Двое из них явно местные крестьяне. На третьем же были высокие черные сапоги профессионального охотника за ведьмами. Первый крестьянин подал знак трактирщику:

— Налей этому несчастному кружку вина за мой счет.

Кугель принял угощение со смешанными чувствами.

— Я пью с благодарностью, хотя особо отказываюсь от определения «несчастный», дабы сущность этого слова не оказала влияния на мою судьбу.

— Как хочешь, — равнодушно ответил крестьянин, — хотя в эти грустные времена кто из нас не несчастен?

И в течение некоторого времени крестьяне спорили о починке каменной изгороди, которая разделяла их земли.

— Работы там много, но и польза немалая, — заявил один.

— Я согласен, — ответил другой, — но мне так не везет, что, как только мы завершим это дело, солнце погаснет, и вся работа пойдет насмарку.

Первый замахал руками, пренебрежительно отвергая приведенный аргумент:

— Это риск, на который мы должны пойти. Заметь: я пью вино, хотя я могу не дожить до того, чтобы опьянеть. Разве это меня останавливает? Нет! Я отвергаю будущее. Я пью сейчас и пьянею, как определяют обстоятельства.

Трактирщик рассмеялся и ударил кулаком по стойке:

— Ты хитер, как бузиаки, которые, как я слышал, стоят неподалеку лагерем. Возможно, странник встретил их?

И он вопросительно посмотрел на Кугеля, который неохотно кивнул.

— Я встретил этих людей: по-моему, они скорее тупы, чем хитры. Кстати, еще раз о дороге на юг: кто-нибудь здесь может дать мне какой-нибудь определенный совет?

Охотник за ведьмами сказал хриплым голосом:

— Я могу: избегай ее. Сначала ты встретишься с деоданами, жаждущими твоей плоти. Дальше простираются владения Магнаца, по сравнению с которым деоданы кажутся ангелами милосердия, если хоть десятая доля слухов истинна.

— Это обескураживающие новости, — сказал Кугель. — А другой дороги в южные земли нет?

— Вообще-то есть, — сказал охотник за ведьмами, — и я рекомендую ее тебе. Вернись на север по тропе, ведущей к Великой Безлюди, и иди на восток вдоль оконечности леса, который становится все гуще и все ужаснее. Не приходится и говорить, что тебе понадобятся крепкие руки и ноги с крыльями, чтобы спастись от вампиров и лейкоморфов. Пробравшись к дальнему краю леса, ты должен повернуть на юг, к Долине Джарада, где, по слухам, армия василисков осаждает древний город Мар. Если ты сможешь пробраться мимо бушующей битвы, то попадешь в Великую Центральную Степь, где нет ни воды, ни пищи и где обитают оборотни. После того как ты пересечешь степь, ты снова повернешься лицом к западу и теперь будешь пробираться по цепи смертоносных болот. За ними лежит район, о котором я не знаю ничего, кроме того, что он носит название Земля Зловещих Воспоминаний. Пройдя его, ты окажешься к югу от Гор Магнаца.

Кугель подумал пару минут.

— Дорога, которую ты обрисовал, может, и более безопасная и менее утомительная, чем прямой путь на юг, кажется мне неумеренно длинной. Я намереваюсь попытать счастья в Горах Магнаца.

Первый крестьянин осмотрел его с уважением.

— Я так полагаю, ты — известный волшебник. Из тебя так и сочатся заклинания.

Кугель, усмехаясь, покачал головой.

— Я Кугель Хитроумный, ни больше ни меньше. А теперь — вина!

Трактирщик вскоре принес ужин: тушеных улиток и сухопутных крабов с гарниром из дикой черемши и черники.

После ужина оба крестьянина выпили по последней кружке вина и отправились восвояси, а Кугель, хозяин и охотник за ведьмами устроились у очага, обсуждая разные интересные проблемы. Через некоторое время охотник за ведьмами поднялся и удалился в свою комнату. Перед уходом он обратился к Кугелю и сказал ему с добродушным видом:

— Я заметил твой плащ. Такого отменного качества вещь редко увидишь в этом диком краю. Поскольку ты считай что мертв, почему бы тебе не подарить этот плащ мне, человеку, который в нем нуждается?

Кугель коротко отверг это предложение и ушел в свою комнату.

Посреди ночи его разбудил скребущий звук, доносящийся от подножия кровати. Кугель вскочил на ноги и схватил какого-то невысокого человечка. Вытащенный на свет, незваный гость оказался мальчишкой-прислужником: он все еще сжимал в руке башмаки Кугеля, которые, вне всякого сомнения, намеревался присвоить.

— Что означает этот возмутительный поступок? — вопросил Кугель, отвешивая юнцу оплеуху. — Говори! Как ты осмелился предпринять подобное действие!

Прислужник начал молить Кугеля о пощаде:

— Какая тебе разница? Человеку, над которым висит рок, не нужна такая элегантная обувь.

— Я сам буду судить об этом, — сказал Кугель. — Ты что, думаешь, что я босиком пойду навстречу своей смерти в Горах Магнаца? А ну, пошел вон отсюда.

И он вытолкнул несчастного мальчишку так, что тот растянулся на полу.

Утром за завтраком Кугель заговорил об этом инциденте с хозяином, но тот не проявил особого интереса. Когда дело дошло до уплаты по счету, Кугель бросил на стойку одну из пуговиц Дерве Корим.

— Будь так добр, оцени по достоинству эту драгоценность, вычти свои издержки и дай мне сдачу золотыми монетами.

Хозяин осмотрел украшение, поджал губы и склонил набок.

— Общая сумма того, что ты мне должен по счету, в точности равна стоимости этой безделушки — никакой сдачи не будет.

— Что? — разбушевался Кугель. — Этот чистый аквамарин, окруженный четырьмя изумрудами? За пару кружек дрянного вина, кашу и сон, потревоженный злодейскими действиями твоего прислужника? Это что — таверна или бандитский притон?

Хозяин пожал плечами.

— Плата немного превышает обычную, но деньги, плесневеющие в карманах у трупа, не приносят пользы никому.

В конце концов Кугелю все же удалось выторговать у хозяина несколько золотых монет, а также пакет с хлебом, сыром и вином. Хозяин подошел к двери и указал ему дорогу:

— Здесь всего одна тропа, та, что ведет на юг. Горы Магнаца поднимаются перед тобой. Прощай.

Не без дурных предчувствий Кугель направился на юг. Какое-то время тропа вела мимо полей местных крестьян. Потом, когда с обеих сторон начали подниматься массивные предгорья, она сначала превратилась в узкую тропинку, а вскоре почти совсем исчезла, петляя вдоль высохшего русла реки рядом с зарослями шиповника, молочая, тысячелистника и златоцветника. Вдоль гребня холма, параллельно тропе, тянулась поросль низкорослых дубков, и Кугель, думая увеличить свои шансы пройти незамеченным, поднялся вверх по склону и продолжил путь под прикрытием листвы.

Воздух был чистым, небо — сияющего темно-синего цвета. Солнце поднялось в зенит, и Кугель вспомнил о провизии, которую нес в мешке. Он начал было садиться, но в этот самый момент увидел краем глаза метнувшуюся темную тень. Кровь застыла у него в жилах. Существо, вне всякого сомнения, собиралось прыгнуть ему на спину.

Кугель сделал вид, что ничего не замечает, и вскоре тень снова продвинулась вперед: деодан, выше и тяжелее Кугеля, черный как ночь, за исключением сверкающих белых глаз, белых зубов и когтей. Полоски кожи поддерживали на нем зеленую бархатную рубашку.

Кугель прикинул в уме наилучший план действий. Лицом к лицу и грудью к груди деодан разорвет его на куски. С мечом наготове Кугель мог бы рубить и колоть, и удерживать эту тварь на расстоянии, пока жажда крови у нее не возобладала бы над страхом боли и она не бросилась бы вперед, невзирая на раны. Может быть, Кугель более быстр, чем она, и сумел бы ее обогнать, но только после долгой и упорной погони... Существо снова скользнуло вперед и притаилось за осыпающейся каменной грядой в двадцати шагах ниже по склону от того места, где сидел Кугель. Как только зверь скрылся из виду, Кугель подбежал к гряде и вскочил на ее гребень. Здесь он поднял тяжелый камень и, как только крадущаяся тварь оказалась под ним, бросил камень ей на спину. Тварь свалилась и осталась лежать, дрыгая ногами. Кугель спрыгнул вниз, чтобы нанести последний удар.

Деодан дополз до скалы, привалился к ней и зашипел в ужасе при виде обнаженного клинка Кугеля.

— Останови свой удар, — сказал он. — Ты ничего не выиграешь от моей смерти.

— Только удовлетворение от того, что убью чудовище, которое пыталось сожрать меня.

— Бесплодное удовольствие!

— Удовольствия редко бывают другими, — сказал Кугель. — Но пока ты жив, просвети меня насчет Гор Магнаца.

— Они таковы, какими ты их видишь: суровые горы из древнего черного камня.

— А что ты знаешь о самом Магнаце?

— Я ничего о нем не знаю.

— Что? Люди на севере содрогаются при одном этом слове!

Деодан подтянулся и немного выпрямился.

— Это вполне может быть. Я слышал это имя и считаю его не больше чем старинной легендой.

— А почему путники идут на юг и никто, не идет на север?

— А зачем кому-либо путешествовать на север? Что же касается тех, кто идет на юг, то они обеспечивают пищей меня и моих товарищей.

И деодан еще немного выпрямился. Кугель подобрал большой камень, поднял его в воздух и бросил в черное существо. Чудовище опрокинулось на спину, сильно дергая ногами. Кугель подобрал еще один камень.

— Стой! — едва слышно воскликнул деодан. — Пощади меня, и я помогу тебе остаться в живых.

— Как это? — спросил Кугель.

— Ты хочешь пойти на юг? Другие, подобные мне, обитают в пещерах вдоль всего пути. Как ты можешь ускользнуть от них, если я не проведу тебя по дорогам, где они редко ходят?

— Ты можешь это сделать?

— Если ты обязуешься сохранить мне жизнь.

— Превосходно! Но я должен принять кое-какие меры предосторожности. Охваченный жаждой крови, ты можешь забыть о нашем соглашении.

— Ты искалечил меня! Какие еще гарантии тебе нужны? — вскричал деодан. Тем не менее Кугель связал чудовищу руки и надел петлю на толстую черную шею.

Так они и двинулись в путь. Деодан, ковыляя и прихрамывая, повел Кугеля в обход над определенными пещерами. Горы поднялись выше. Ветер гудел и отзывался эхом в каменных каньонах. Кугель продолжал расспрашивать деодана о Магнаце, но добился только мнения, что Магнац — сказочное существо.

Наконец они дошли до песчаного плато, поднимающегося над низменностью, которая, как заявил деодан, находилась вне зоны обитания его собственного племени.

— А что лежит дальше? — спросил Кугель.

— Я не знаю. Это предел, дальше которого я не заходил. Теперь отпусти меня и иди своей дорогой, а я вернусь к своим.

Кугель покачал головой.

— Ночь уже недалеко. Что может тебе помешать последовать за мной и напасть на меня еще раз? Лучше я тебя убью.

Деодан грустно засмеялся.

— За нами следуют трое моих сородичей. Они держались в отдалении только потому, что я знаком приказал им отойти назад. Убей меня, и ты никогда не проснешься, чтобы увидеть утреннее солнце.

— Мы пойдем дальше вместе, — сказал Кугель.

— Как хочешь.

Кугель направился на юг. Деодан, хромая, тащился за ним по камням. Оглянувшись, Кугель увидел несколько черных фигур, передвигающихся в тени. Деодан многозначительно ухмыльнулся:

— Тебе лучше остановиться немедленно. Зачем ждать до темноты? Смерть вызывает меньше ужаса, пока сияет солнце.

Кугель ничего не ответил, но припустил вперед со всей скоростью, на которую был способен. Тропа из долины поднималась на высокогорный луг, омываемый холодными потоками воздуха. С обеих сторон росли лиственницы, баобабы и бальзамические кедры. В траве бежал ручей. Деодан начал проявлять беспокойство, дергать веревку, к которой был привязан, и хромать с притворной слабостью. Кугель не мог понять причин этого представления: местность, казалось, не таила в себе никакой угрозы — если не считать присутствия деоданов. Он начал терять терпение:

— Почему ты так тащишься? Я надеюсь найти убежище в горах до того, как стемнеет. Твоя медлительность и хромота меня задерживают.

— Тебе следовало подумать об этом до того, как ты меня искалечил камнем, — ответил деодан. — В конце концов, я сопровождаю тебя не по собственному желанию.

Кугель оглянулся. Три деодана, раньше прятавшиеся за камнями, теперь следовали за ними совершенно открыто.

— Неужели ты не можешь держать в узде неумеренные аппетиты своих сородичей? — спросил Кугель.

— Я не могу держать в узде даже свой собственный, — ответил деодан. — Только тот факт, что у меня переломаны конечности, мешает мне вцепиться тебе в глотку.

— Жить хочешь? — спросил Кугель, многозначительно поднося руку к рукояти меча.

— До некоторой степени, хотя не с таким страстным желанием, как настоящие люди.

— Если ты дорожишь своей жизнью хоть на йоту, прикажи своим сородичам повернуть назад и отказаться от этого идиотского преследования.

— Это было бы бесполезно. И, в любом случае, что для тебя жизнь? Взгляни, перед тобой возвышаются Горы Магнаца!

— Ха! — пробормотал Кугель. — А разве ты не утверждал, что все россказни об этой местности — сказка?

— Все так. Но я не уточнял природы этой сказки.

Пока они разговаривали, в воздухе послышался тихий звук, похожий на вздох. Оглянувшись вокруг, Кугель увидел, что три деодана упали, сраженные стрелами. Из расположенной неподалеку рощи вышли четыре молодых человека в коричневых охотничьих костюмах. У них были светлые, свежие лица, каштановые волосы, красивая осанка и, казалось, приятный нрав.

Тот, что шел впереди, крикнул Кугелю:

— Как вышло, что ты пришел с необитаемого севера? И почему ты идешь вместе с этим зловещим порождением ночи?

— Я не скрываю ответа ни на один из ваших вопросов, — сказал Кугель. — Во-первых, север вовсе не необитаем; несколько сотен человек еще остались в живых. А что касается этого черного гибрида демона и людоеда, то я нанял его, чтобы он в целости и сохранности перевел меня через горы, но я не доволен его услугами.

— Я сделал все, что от меня требовалось, — заявил деодан. — Освободи меня в соответствии с нашим уговором.

— Как хочешь, — сказал Кугель. Он развязал петлю, стягивающую шею существа, и оно заковыляло прочь, бросая через плечо свирепые взгляды. Кугель сделал знак старшему из охотников. Тот что-то сказал своим товарищам; они подняли луки и пронзили деодана стрелами.

Кугель коротко кивнул в знак одобрения.

— А кто вы сами? И как насчет этого Магнаца, который, по слухам, делает горы небезопасными для путешественников?

Охотники рассмеялись:

— Это просто легенда. Некогда здесь действительно жило ужасное существо по имени Магнац. Из уважения к традициям мы, жители деревни Вулл, все еще назначаем одного человека из своего числа служить Дозорным. Но это единственное, в чем проявляется вера в эту байку.

— Странно, — сказал Кугель, — что традиция распространяет свое влияние так широко.

Охотники равнодушно пожали плечами.

— Приближается ночь, пора поворачивать обратно. Мы приглашаем тебя присоединиться к нам, а в Вулле есть таверна, где ты сможешь провести ночь.

— Я с радостью воспользуюсь вашей компанией.

И они все вместе направились вверх по тропе. По дороге Кугель расспрашивал своих спутников о дороге на юг, но они мало чем могли ему помочь.

— Деревня Вулл расположена на берегах озера Вулл, несудоходного из-за водоворотов, и очень немногие из нас когда-либо бывали в горах к югу от него. Говорят, что они совершенно бесплодны и обрываются вниз в негостеприимную серую пустошь.

— Возможно, Магнац рыщет в горах за озером? — осторожно осведомился Кугель.

— Легенда ничего не говорит по этому поводу, — ответил охотник.

После часа ходьбы путники достигли Вулла, деревни, богатство которой изумило Кугеля. Прочные, надежные жилища были выстроены из камней и бревен, улицы были аккуратно вымощены и хорошо осушены. В деревне был рынок, амбар, ратуша, сокровищница, несколько таверн и ряд умеренно роскошных особняков. Когда охотники проходили по главной улице, их окликнул какой-то человек:

— Важные новости! Дозорный погиб!

— Правда? — с живым интересом переспросил старший из охотников. — А кто пока занимает его место?

— Лэфель, сын гетмана — кто же еще?

— И правда, кто же еще? — заметил охотник, и вся группа направилась дальше.

— А что, пост Дозорного пользуется таким почетом? — спросил Кугель.

Охотник пожал плечами:

— Его лучше описать как церемониальную синекуру. Без сомнения, завтра изберут постоянного человека на это место. Однако посмотри, вон там, в дверях ратуши!

И он указал на коренастого, широкоплечего мужчину в коричневых одеждах, отделанных мехом, и черной треуголке.

— Это Хайлам Вискод, сам гетман. Эй, Вискод! Мы встретили путника с севера!

Хайлам Вискод приблизился и вежливо поприветствовал Кугеля.

— Добро пожаловать! Чужестранцы — новость для нас. Наше гостеприимство к твоим услугам.

— Сердечное тебе спасибо, — сказал Кугель. — Я не ожидал найти подобную приветливость в Горах Магнаца, наводящих ужас на весь мир.

Гетман хохотнул.

— Неправильные представления бытуют повсюду. Ты вполне можешь посчитать некоторые из наших обычаев причудливыми и архаичными, как, например, наш Дозор Магнаца. Но иди сюда! Это наша лучшая таверна. После того как ты устроишься, мы поужинаем.

Кугеля отвели в уютную комнату, снабдили всем необходимым, и вскоре, чистый и освеженный, он присоединился к Хайламу Вискоду в общем зале. Перед ними был поставлен аппетитный ужин, а также фляга вина.

После ужина гетман повел Кугеля на прогулку по деревне, расположенной в приятном месте над озером.

Казалось, в этот вечер происходило какое-то особое событие; повсюду факелы выбрасывали в воздух языки пламени, а жители Вулла бродили по улицам, останавливаясь небольшими кучками и разговаривая. Кугель осведомился о причине столь очевидного волнения:

— Это потому, что ваш дозорный умер?

— Да, поэтому, — сказал гетман. — Мы относимся к своим традициям со всей серьезностью, и выборы нового Дозорного являются предметом общего обсуждения. Но смотри: вот общественная сокровищница, где хранятся все наши богатства. Не хочешь заглянуть внутрь?

— Я поступлю, как ты пожелаешь, — сказал Кугель. — Если ты захочешь осмотреть золото общины, я с радостью присоединюсь к тебе.

Гетман широко распахнул двери.

— Здесь хранится гораздо больше, чем золото! В этом ларе лежат драгоценные камни. На этой полке — старинные монеты. Эти тюки содержат тонкий шелк и вышитое полотно, с этой стороны стоят ящики с ценными пряностями, еще более ценными винами и бесценными тонкими яствами. Но мне не следовало бы использовать подобные эпитеты перед тобой, путешественником и бывалым человеком, который смотрел на настоящее богатство.

Кугель стал настаивать, что о богатствах Вулла ни в коем случае нельзя говорить пренебрежительно. Гетман с признательностью поклонился, и они направились дальше по эспланаде вдоль берега озера, казавшегося сейчас обширным темным пространством, освещенным слабым светом звезд.

Гетман указал на купол, поднятый на высоту пятисот футов с помощью тонкого столба.

— Можешь ли ты угадать назначение этой конструкции?

— Похоже, это пост Дозорного, — ответил Кугель.

— Правильно! Ты проницательный человек. Жаль, что ты так торопишься и не можешь задержаться в Вулле!

Кугель, подумав о своем пустом кошельке и о богатствах хранилища, вежливо поклонился:

— Я был бы не против такой задержки, но, честно говоря, я странствую в бедности и вынужден искать какой-нибудь заработок. Я тут подумывал о должности Дозорного, которая, как я понял, пользуется некоторым почетом.

— Да, это так, — сказал гетман. — Мой собственный сын стоит сегодня на страже. Не вижу причин, почему бы тебе не стать подходящим кандидатом на этот пост. Обязанности отнюдь не изнурительны. Честно говоря, это что-то вроде синекуры.

Кугель почувствовал, что Фиркс беспокойно заерзал.

— А как насчет жалованья?

— Оно превосходно. Дозорный пользуется огромным уважением здесь, в Вулле, поскольку, в чисто формальном смысле, он защищает всех нас от опасности.

— А конкретно, что он получает?

Гетман призадумался на минутку и начал отсчитывать на пальцах:

— Во-первых, он обеспечивается удобной дозорной башней, вместе с подушками, оптическим устройством, с помощью которого отдаленные предметы кажутся близкими, словно на расстоянии вытянутой руки. Жаровней для обогрева и хитроумной системой коммуникаций. Далее, он бесплатно обеспечивается пищей и напитками высшего качества — всеми, какие он пожелает, по его заказу. Далее, ему обычно присваивается дополнительный титул Хранителя Общественной Сокровищницы, и для упрощения дела ему даются полные права и власть распоряжаться всеми богатствами Вулла. В-четвертых, он может выбрать себе в супруги ту девушку, которая покажется ему наиболее привлекательной. В-пятых, ему присваивается титул барона, и все жители выказывают ему глубочайшее уважение при встрече.

— Неплохо, неплохо, — сказал Кугель. — Похоже, стоит поразмыслить о том, чтобы занять этот пост. А какая ответственность с ним связана?

— Такая, какую подразумевает его название. Дозорный должен нести дозор, потому что это один из старомодных обычаев, которые мы соблюдаем. Обязанности Дозорного вряд ли можно назвать тягостными, но ими нельзя пренебрегать, поскольку это означало бы фарс, а мы — народ серьезный, даже в том, что касается наших причудливых традиций.

Кугель рассудительно кивнул.

— Условия очень просты. Дозорный несет дозор. Вряд ли можно изложить что-либо более ясно. Но кто такой Магнац, с какой стороны его следует ожидать и как его можно опознать?

— Эти вопросы практически не имеют отношения к действительности, — ответил гетман, — поскольку Магнаца теоретически не существует.

Кугель взглянул вверх, на башню, потом на другую сторону озера и снова на общественную сокровищницу.

— В таком случае я выдвигаю свою кандидатуру на этот пост, при условии, что все так и есть, как ты сказал.

Фиркс немедленно вызвал серию мучительных судорог. Кугель согнулся пополам, схватился руками за живот, выпрямился и, извиняясь перед недоумевающим гетманом, отошел в сторону.

— Терпение! — начал он умолять Фиркса. — Умеренность! Неужели ты не имеешь понятия о реальностях жизни? Мой кошелек пуст, впереди лежит множество долгих лиг! Чтобы путешествовать более или менее быстро, я должен восстановить свои силы и заполнить кошелек. Я собираюсь работать на этой должности лишь такое время, которое понадобится, чтобы сделать и то, и другое, а потом — на всех парах в Олмери!

Фиркс неохотно уменьшил проявления своего недовольства, и Кугель вернулся туда, где его ждал гетман.

— Ничего не изменилось, — сказал Кугель. — Я посовещался сам с собой, и, мне кажется, я смогу соответствующим образом выполнять обязательства, налагаемые работой.

Гетман кивнул.

— Я рад это слышать. Ты увидишь, что мое изложение фактов было аккуратным и правдивым. Я, подобно тебе, обдумывал ситуацию и могу с полной уверенностью сказать, что никто другой в городе не претендует на столь достойный пост, и я сим назначаю тебя Дозорным Города!

Гетман церемонно вытащил золотую цепь и надел ее на шею Кугелю.

Они вернулись к таверне, и по дороге жители Вулла, заметив золотую цепь, осыпали гетмана настойчивыми вопросами.

— Да, — был его ответ. — Этот джентльмен продемонстрировал свои способности, и я назначил его Дозорным Города!

Услышав эту новость, горожане Вулла проявили необыкновенную сердечность и поздравили Кугеля так, словно он жил в их городе с самого рождения.

Все пошли в таверну. Было выставлено вино и сдобренное специями мясо. Появились музыканты, и начались чинные танцы и веселье.

По ходу вечера Кугель заметил необычайно красивую девушку, танцующую с молодым человеком, который утром был среди охотников. Кугель подтолкнул локтем гетмана и привлек его внимание к девушке.

— Ах да! Очаровательная Марлинка! Она танцует с юношей, за которого, как мне кажется, собирается выйти замуж.

— Но, вероятно, ее планы могут подвергнуться изменениям? — многозначительно осведомился Кугель.

Гетман хитро подмигнул:

— Ты находишь ее привлекательной?

— Да. И поскольку это оговаривалось в условиях моей работы, я сим объявляю это восхитительное создание моей избранницей. Пусть все церемонии будут выполнены немедленно!

— Так быстро? — изумился гетман. — Ну что ж, горячая кровь молодости не выносит промедления.

Он подал знак девушке, и та весело протанцевала к их столику. Кугель приподнялся и изогнулся в глубоком поклоне. Гетман заговорил:

— Марлинка, Дозорный Города находит тебя желанной и хочет взять тебя в супруги.

Марлинка, казалось, была сперва озадачена, потом позабавлена. Она шаловливо взглянула на Кугеля и присела в игривом реверансе.

— Дозорный оказывает мне великую честь.

— И более того, — тянул гетман, — он требует, чтобы брачные церемонии были выполнены сию же минуту.

Марлинка с сомнением посмотрела на Кугеля, потом оглянулась через плечо на молодого человека.

— Прекрасно, — сказала она. — Как хочешь.

Церемонии были выполнены, и Кугель оказался женатым на Марлинке, в которой, при ближайшем рассмотрении, он увидел восхитительно оживленное создание с очаровательными манерами и изысканной внешностью. Он обвил рукой ее талию.

— Пошли, — шепнул он, — давай ускользнем отсюда на некоторое время и отпразднуем наше супружество.

— Не так быстро, — прошептала Марлинка. — Мне нужно время, чтобы собраться с мыслями. Я слишком возбуждена!

Она высвободилась и бежала прочь.

Празднование и веселье продолжались, и Кугель, к своему великому неудовольствию, заметил, что Марлинка снова танцует с юношей, с которым раньше была помолвлена. У Кугеля на глазах она обняла этого молодого человека, проявляя все признаки страсти. Кугель вышел вперед, остановил танец и отвел свою молодую жену в сторону.

— Такое поведение вряд ли тебе подобает! Ты только час назад вышла замуж!

Марлинка, одновременно удивленная и растерянная, рассмеялась, потом нахмурилась, потом снова рассмеялась и пообещала вести себя более благопристойно. Кугель попытался увести ее к себе в комнату, но она снова объявила момент неподходящим.

Кугель глубоко и обиженно вздохнул, но утешился при воспоминании о других своих привилегиях: например, свободе действий в сокровищнице. Он нагнулся к гетману:

— Поскольку я теперь номинально страж общественной сокровищницы, было бы только благоразумно, если бы я в деталях ознакомился с богатством, которое должен охранять. Если ты будешь так добр и передашь мне ключи, я пойду и быстренько все проверю.

— Даже лучше того, — сказал гетман, — я сам провожу тебя и сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе.

Они перешли улицу и подошли к сокровищнице. Гетман открыл дверь и посветил Кугелю, который вошел и осмотрел ценности.

— Я вижу, что все в порядке, и, вероятно, было бы предпочтительнее подождать, пока я не устроюсь как следует, прежде чем предпринять подробную инвентаризацию. Но пока...

Кугель подошел к ларцу с драгоценностями, выбрал несколько камней и начал засовывать их в кошелек.

— Минуточку, — сказал гетман. — Я боюсь, что ты причиняешь себе неудобства. Вскоре тебя обеспечат одеждами из богатых тканей, подобающих твоему рангу. Наши богатства как нельзя более удобно хранятся здесь, в сокровищнице. Зачем беспокоить себя такой тяжестью или подвергаться риску потери?

— В том, что ты говоришь, есть доля истины, — заметил Кугель, — но я желаю заказать себе особняк с видом на озеро, и мне понадобятся кое-какие средства, чтобы оплатить стоимость постройки.

— Всему свое время, всему свое время. Строительные работы вряд ли смогут начаться до того, как ты осмотришь окрестности и выберешь наиболее подходящее место.

— Правда, — признался Кугель. — Я вижу, что меня ждут напряженные дни. Но теперь — назад, в таверну. Моя супруга чересчур уж скромна, и я не потерплю дальнейшего промедления!

Но когда они вернулись, Марлинки нигде не было видно.

— Без сомнения, она ушла, чтобы нарядиться в соблазнительные одежды, — предположил гетман. — Имей терпение!

Кугель недовольно сжал губы и еще больше раздосадовался, когда обнаружил, что молодой охотник тоже удалился.

Веселье нарастало. После многочисленных тостов Кугель слегка захмелел и был отнесен наверх, в свою комнату.

Рано утром гетман постучал в дверь и в ответ на зов Кугеля вошел в комнату.

— Теперь мы должны посетить дозорную башню, — сказал гетман. — Мой собственный сын охранял Вулл этой ночью, поскольку наша традиция требует непрерывной бдительности.

Кугель неохотно оделся и последовал за гетманом наружу, на холодный утренний воздух. Они подошли к дозорной башне, и Кугель был изумлен как ее высотой, так и элегантной простотой конструкции: изящный стержень взмывал ввысь на пятьсот футов и поддерживал купол.

Единственным средством подъема на башню была веревочная лестница. Гетман полез наверх, и Кугель последовал за ним. Лестница раскачивалась и плясала так, что у Кугеля закружилась голова.

Они целыми и невредимыми добрались до купола, и утомленный сын гетмана спустился вниз. Обстановка купола была менее роскошной, чем ожидал Кугель, и, честно говоря, казалась почти аскетической. Он указал на это гетману, который заявил, что все недостатки легко исправить.

— Просто скажи, что тебе требуется, и все будет сделано!

— Ну что ж, хорошо. Мне нужен будет толстый ковер на пол — зелено-золотые тона будут, наверное, наиболее удачными. Мне потребуется ложе, более элегантное и более просторное, чем эта расшатанная койка, которую я вижу у стены, поскольку моя супруга Марлинка будет проводить здесь большую часть своего времени. Здесь будет шкафчик для драгоценных камней и дорогих вещей, здесь отделение для сладостей, здесь поднос для духов и эссенций. В этом месте мне будет нужен табурет с приспособлением для охлаждения вин.

Гетман с готовностью согласился на все.

— Будет, как ты скажешь. Но сейчас мы должны обсудить твои обязанности. Они так просты, что практически не требуют разъяснений: ты должен караулить Магнаца.

— Это я понимаю, но, как уже было раньше, мне пришла в голову вытекающая из этого мысль: для того чтобы работать с наибольшей эффективностью, я должен знать, что или кого мне следует ожидать. Магнац сможет без помех прогуливаться по эспланаде, если я буду не в состоянии распознать его. На что же он похож?

Гетман покачал головой.

— Не могу сказать: эти сведения затерялись в тумане веков. Легенда сообщает только, что он был обманут и побежден одним волшебником и унесен отсюда прочь.

Он подошел к наблюдательному посту.

— Смотри: вот оптическое устройство. Оно работает по очень хитроумному принципу, увеличивая те сцены, на которые ты его направляешь. Время от времени ты можешь пожелать осмотреть достопримечательности нашей местности. Вон там — Гора Темус; ниже — озеро Вулл, по которому никто не может плавать из-за воронок и водоворотов. В той стороне находится Перевал Падагар, который ведет на восток, в сторону Мерс. Вон там едва-едва можно различить каменную пирамиду, воздвигнутую по приказу Гузны Великого, в то время когда он привел сюда восемь армий, чтобы пойти войной на Магнаца. Магнац воздвиг другую пирамиду — видишь тот огромный курган на севере? — чтобы засыпать их изуродованные трупы. А вон там — проход, прорубленный Магнацем сквозь горы, чтобы охлаждающий воздух мог циркулировать через долину. За озером лежат некие титанические руины — раньше это был дворец Магнаца.

Кугель осмотрел все достопримечательности через оптическое устройство.

— Судя по всему, Магнац был очень могущественным существом.

— Так утверждают легенды. А теперь — самое последнее. Если Магнац появится — смехотворная фантазия, вне всякого сомнения, — ты должен потянуть вот за этот прут, который ударяет в большой гонг. Наши законы строго-настрого запрещают ударять в гонг, кроме как при виде Магнаца. Наказание за подобное преступление невероятно сурово: по правде говоря, последний Дозорный подвел свой высокий пост и ударил в гонг без всякой на то причины. Не стоит и говорить о том, что ему был вынесен жестокий приговор, и после того, как он был разорван на части с помощью перекрещенных цепей, его куски были сброшены в водоворот.

— Что за идиот! — заметил Кугель. — Зачем лишаться такого богатства, прекрасного питания и почета ради дурацкой забавы?

— Мы все того же мнения, — заявил гетман.

Кугель нахмурился:

— Я озадачен его поступком. Он, наверное, был молод, раз так легко поддался легкомысленной прихоти?

— Даже этого нельзя сказать в его оправдание. Это был умудренный годами муж, которому было четырежды двадцать лет, трижды двадцать из которых он служил городу в качестве Дозорного.

— Его поведение становится тем более невероятным — таков был недоуменный комментарий Кугеля.

— Все в Вулле думают то же самое. — Гетман оживленно потер руки. — По-моему, мы обсудили все существенные детали; теперь я уйду и оставлю тебя наслаждаться выполнением твоих обязанностей.

— Минуточку, — сказал Кугель. — Я настаиваю на некоторых изменениях и усовершенствованиях: ковер, шкафчик, подушки, поднос, ложе.

— Конечно, — сказал гетман. Он перегнулся через перила и прокричал указания тем, кто стоял внизу. Немедленного ответа не последовало, и гетман вышел из себя.

— Какая досада! — воскликнул он. — Видимо, мне придется самому присмотреть за этим.

Он начал спускаться по веревочной лестнице.

Кугель крикнул ему вслед:

— Будь так добр, пошли наверх мою супругу Марлинку, поскольку есть кое-какие дела, которыми я бы хотел с ней заняться.

— Я поищу ее немедленно, — крикнул гетман через плечо.

Несколько минут спустя послышался скрип огромного подъемного блока; лестница была опущена на поддерживающей ее веревке. Посмотрев через перила, Кугель увидел, что сейчас поднимут подушки. Тяжелая веревка, на которой крепилась лестница, с грохотом пробежала по блоку, вытягивая за собой легкий шнур — едва ли толще, чем прочная бечевка, — и на нем поднялись подушки. Кугель осмотрел их с неодобрением: они были старыми и пыльными и вовсе не такого качества, как он себе представлял. Он непременно будет настаивать, чтобы обстановка в его куполе была несравненно лучшей по качеству, чем эти подушки. Возможно, гетман послал их только на время, пока не будут найдены подушки требуемой элегантности. Кугель кивнул: несомненно, так оно и было.

Он осмотрел горизонт. Магнаца нигде не было видно. Он пару раз взмахнул руками, пошагал взад-вперед и пошел посмотреть вниз, на площадь, где ожидал увидеть ремесленников, собирающих заказанные им аксессуары. Но никаких похожих приготовлений не было и в помине; жители города, казалось, занимались своими обычными делами. Кугель пожал плечами и пошел еще раз осмотреть горизонт. Как и прежде, Магнац оставался невидимым.

Кугель еще раз оглядел площадь, нахмурился, прищурился: не его ли это супруга Марлинка прошла мимо в сопровождении какого-то молодого человека? Он навел оптическое устройство на гибкую фигурку: это действительно была Марлинка, а молодой человек, сжимающий ее локоть с такой наглой интимностью, был тем самым охотником, с которым она некогда была обручена. Кугель, оскорбленный, сжал зубы. Такое поведение не может продолжаться! Когда Марлинка появится, он поговорит с ней на эту тему самым решительным образом.

Солнце достигло зенита. Веревка задрожала. Перегнувшись через перила, Кугель увидел, что его полуденная трапеза поднимается наверх в корзинке, и хлопнул в ладоши в предвкушении пиршества. Но когда он поднял тряпку, оказалось, что корзинка содержит только полбуханки хлеба, кусок жесткого мяса и флягу разбавленного вина. Кугель в шоке уставился на это жалкое пропитание и решил немедленно спуститься и навести порядок. Он прочистил горло и крикнул вниз, чтобы ему подали лестницу. Никто, казалось, его не услышал. Он крикнул погромче. Один или два человека с легким любопытством посмотрели наверх и пошли дальше по своим делам. Кугель сердито дернул за шнур и подтянул его к себе через блок, но не появилось ни толстой веревки, ни веревочной лестницы. Легкий шнур представлял собой бесконечную петлю и мог выдержать разве что вес корзинки с пищей.

Кугель в задумчивости сел и оценил ситуацию. Потом, еще раз направив оптическое устройство на площадь, он стал искать гетмана, единственного человека, к которому он мог обратиться за удовлетворением своих требований.

Ближе к вечеру Кугель случайно разглядывал дверь таверны как раз в то время, когда гетман, пошатываясь, выходил оттуда, вне всякого сомнения, сильно под хмельком. Кугель повелительно окликнул его. Гетман остановился как вкопанный, оглянулся по сторонам в поисках источника голоса, недоуменно потряс головой и продолжил свой путь через площадь.

Солнце стояло наискосок от озера Вулл. Водовороты казались крутящимися спиралями коричнево-черного цвета. Прибыл Кугелев ужин: тарелка с вареным луком и горшок с овсянкой. Кугель осмотрел ужин без особого интереса, потом подошел к перилам.

— Пошли наверх лестницу! — крикнул он. — Наступает темнота! В отсутствие света бесполезно караулить Магнаца или кого-либо еще!

Как и раньше, его слова остались без внимания. Фиркс, похоже, внезапно осознал ситуацию и наслал на Кугелевы внутренности несколько приступов резкой боли.

Ночь для Кугеля прошла беспокойно. Когда из таверны выходили гуляки, он окликал их и заявлял протест по поводу своего плачевного положения, но с тем же успехом он мог бы поберечь глотку.

За горами появилось солнце. Утренняя трапеза Кугеля была неплохого качества, но явно не соответствовала стандартам, обещанным Хайламом Вискодом, двуличным гетманом Вулла. Кугель в ярости проревел приказ тем, кто стоял внизу, но они не обратили на него внимания. Кугель глубоко втянул в себя воздух: похоже, ему оставалось надеяться только на собственные силы. А как насчет них? Зря, что ли, он был Кугелем Хитроумным? И он начал обдумывать различные способы спуститься с башни.

Шнур, на котором поднималась пища, был слишком тонким. Если его сложить вчетверо, чтобы он выдержал вес Кугеля, шнур опустится в лучшем случае на четверть расстояния до земли. Если разорвать и связать одежду и ремни, можно набрать еще двадцать футов, и он останется болтаться в воздухе. На стержне, поддерживающем купол, не было никакой опоры для ног. Имея соответствующие инструменты и достаточно времени, Кугель мог бы вырубить лестницу, спускающуюся по внешней стороне башни, или даже полностью срубить башню по кусочку и в конце концов превратить ее в короткий обрубок, с которого он мог бы спрыгнуть на землю... Этот проект был совершенно невыполнимым. Кугель в отчаянии повалился на подушки. Теперь все было ясно. Его одурачили. Он был пленником. Как долго предыдущий Дозорный оставался на своем посту? Шестьдесят лет? Перспектива отнюдь не была вдохновляющей.

Фиркс, который был того же мнения, начал яростно пихаться шипами и колючками, увеличивая горести Кугеля.

Так проходили дни и ночи. Кугель погружался в долгие и мрачные раздумья и разглядывал народ Вулла с величайшим отвращением. Время от времени он обдумывал, не ударить ли ему в большой гонг, как был вынужден сделать его предшественник — однако, вспомнив о наказании, Кугель воздержался.

Ему были теперь знакомы все детали города, озера и пейзажа. По утрам густой туман закрывал озеро; через два часа порыв ветра отгонял его в сторону. Водовороты со стоном всасывали воду, закручиваясь то тут, то там, и рыбаки Вулла отваживались отходить от берега лишь чуть дальше, чем на длину своих лодок. Кугель начал узнавать всех жителей деревни и изучил все их привычки. Марлинка, его вероломная супруга, часто пересекала площадь, но редко, если вообще когда-либо, думала о том, чтобы обратить свой взгляд наверх. Кугель хорошо приметил домик, где она жила, и постоянно следил за ним с помощью оптического устройства. Если она и флиртовала с молодым охотником, ее осмотрительность была просто замечательной, и мрачные подозрения Кугеля так и не были подтверждены весомыми доказательствами.

Качество пищи не улучшилось, и довольно часто о ней забывали совсем. Фиркс был раздражающе настойчивым, и Кугель мерил тесные пределы купола все более неистовыми шагами. Как-то раз, вскоре после заката и после особенно сильного увещевания со стороны Фиркса, Кугель вдруг перестал шагать и остановился как вкопанный. Спуститься с башни было пустяковым делом! Почему он ждал так долго? Действительно, Кугель Хитроумный!

Он разорвал на полоски каждый клочок ткани, который нашел в куполе, и из всего полученного сплел веревку двадцати футов длиной. Теперь нужно было подождать, пока город успокоится: еще час или два.

Фиркс атаковал его еще раз, и Кугель воскликнул вслух:

— Тихо, скорпион, сегодня мы убежим с этой башни! Твои напоминания излишни!

Фиркс прекратил свои нападки, и Кугель пошел осмотреть площадь. Ночь была прохладной и туманной — идеальной для его целей, — и жители Вулла рано улеглись спать.

Кугель осторожно поднял шнур, на котором доставлялась его пища; сложил его. вдвое, потом еще вдвое и еще вдвое. Таким образом получился канат, более чем способный выдержать вес человека. Кугель сделал на одном конце петлю, а другой конец крепко привязал к блоку. Потом в последний раз взглянул на горизонт и перелез через перила. Он спустился до конца каната, пролез в петлю и остался сидеть, раскачиваясь, на высоте примерно четырехсот футов над площадью. К одному концу двадцатифутовой веревки он привязал вместо груза свой башмак и после нескольких бросков захлестнул веревкой стержень колонны и подтянулся к нему. С величайшей осторожностью высвободившись из петли и используя веревку вокруг колонны как тормоз, он медленно соскользнул на землю. Потом он быстро отступил в тень и обулся. Как раз в то время, когда он поднимался на ноги, дверь таверны распахнулась, и оттуда вывалился Хайлам Вискод, пьяный в стельку. Кугель неприятно ухмыльнулся и последовал за шатающимся гетманом в боковую улицу.

Одного удара по затылку вполне хватило. Гетман свалился в канаву. Кугель немедленно навалился на него и ловкими пальцами вытащил ключи. Затем он направился к общественной сокровищнице, открыл дверь, проскользнул внутрь и наполнил мешок драгоценными камнями, монетами, бутылками с дорогими эссенциями, реликвиями и тому подобным.

Вернувшись на улицу, Кугель отнес мешок к пристани у озера и спрятал его под сетью. Теперь он отправился к домику своей супруги Марлинки. Прокравшись вдоль стены, он добрался до открытого окна и, перешагнув через подоконник, оказался в ее комнате.

Она проснулась, ощутив его руки у себя на горле. Когда она попыталась закричать, Кугель сильнее сжал пальцы, и у нее перехватило дыхание.

— Это я, — прошипел он. — Кугель, твой супруг! Поднимайся и иди со мной. Первый звук, который ты издашь, будет для тебя последним.

Перепуганная девушка повиновалась. По приказу Кугеля она набросила на плечи плащ и надела туфли.

— Куда мы идем? — прошептала она дрожащим голосом.

— Неважно. А теперь пошли — через окно. И чтоб ни звука!

Стоя на улице в темноте, Марлинка бросила полный ужаса взгляд на башню.

— А кто на страже? Кто охраняет Вулл от Магнаца?

— На страже никого нет, — ответил Кугель. — Башня пуста!

У Марлинки подогнулись колени, она тяжело осела на землю.

— Вставай! — сказал Кугель. — Вставай! Нам нужно идти!

— Но на страже никого нет! Это лишает силы заклинание, наложенное волшебником на Магнаца, который поклялся, что вернется, как только прекратится бдение.

Кугель поднял девушку на ноги.

— Меня это не касается. Я снимаю с себя всякую ответственность. Разве вы не пытались одурачить меня и принести в жертву? Где мои подушки? Где превосходная пища? А моя супруга — где была ты?

Девушка зарыдала, закрывая лицо руками, а Кугель повел ее к пристани. Он подтянул к себе рыбацкую лодку, приказал Марлинке забираться в нее и забросил внутрь свою добычу.

Отвязав лодку, он вставил весла в уключины и начал выгребать на середину озера. Марлинка была в ужасе.

— Водовороты затянут нас на дно! Ты что, потерял разум?

— Вовсе нет! Я тщательно изучил водовороты и точно знаю границы каждого.

Кугель двигался по поверхности озера к его середине, считая каждый удар весел и наблюдая за звездами.

— Двести шагов к востоку... сто шагов к северу... двести шагов к востоку... пятьдесят шагов к югу...

Так греб Кугель, а справа и слева от них слышались чмокающие звуки закручивающейся в воронку воды. Но потом опустился туман и закрыл звезды, и Кугелю пришлось бросить якорь.

— Все это неплохо, — сказал он. — Мы теперь в безопасности, а между нами еще много невыясненного.

Девушка отпрянула на другой конец лодки. Кугель шагнул на корму и присоединился к ней.

— Вот и я, твой супруг! Неужели ты не испытываешь безмерной радости оттого, что мы наконец одни. Моя комната в таверне была гораздо более удобной, но и лодка сойдет.

— Нет, — прохныкала она. — Не прикасайся ко мне! Церемония не имела значения, это был трюк, чтобы убедить тебя служить Дозорным.

— И, возможно, это продолжалось бы трижды двадцать лет, пока я не ударил бы в гонг от отчаяния?

— Но это не моих рук дело! Я виновата только в том, что веселилась! Но что станет с Вуллом? Никто не стоит на страже, и заклинание утратило силу!

— Тем хуже для вероломных жителей Вулла. Они потеряли свои сокровища, свою самую прекрасную девушку, а когда займется день, на них пойдет войной Магнац.

Марлинка испустила пронзительный вопль, который был заглушен туманом.

— Никогда не произноси это проклятое имя!

— А почему бы и нет? Я прокричу его через все озеро! Я сообщу Магнацу, что заклинание больше не действует, что теперь он может прийти для мести!

— Нет, нет, пожалуйста, нет!

— Тогда ты должна вести себя со мной так, как я рассчитываю.

Девушка, рыдая, повиновалась, и через некоторое время тусклый красный свет, просочившийся сквозь туман, обозначил рассвет. Кугель встал в лодке во весь рост, но все ориентиры были еще скрыты.

Прошел еще час; солнце было теперь высоко. Жители Вулла должны бы уже обнаружить, что их Дозорный исчез, а с ним и сокровища. Кугель тихо хихикнул, и тут ветерок развеял туман, открывая ориентиры, которые он выучил наизустью. Кугель бросился на нос и стал вытаскивать якорную веревку, но, к его раздражению, якорь за что-то зацепился.

Он дернул, напрягся и веревка слегка поддалась Кугель потянул изо всех сил. Со дна поднялось великое множество пузырей.

— Водоворот! — в ужасе закричала Марлинка.

— Здесь нет водоворотов, — пропыхтел Кугель и дернул еще раз. Веревка, казалось, ослабла, и Кугель начал выбирать ее. Выглянув за борт, он обнаружил, что смотрит в огромное бледное лицо. Якорь зацепился за ноздрю. На глазах у Кугеля веки существа дрогнули и поднялись.

Кугель отбросил в сторону веревку, подскочил к веслам и начал неистово грести к южному берегу.

Рука величиной с дом высунулась из воды, ощупывая воздух. Марлинка закричала. Поднялась мощная волна, чудовищный натиск воды бросил лодку к берегу, как щепку. Магнац приподнялся и сел в центре озера Вулл.

Из деревни донесся звук предупреждающего гонга, яростный перезвон.

Магнац поднялся на колени. Вода и ил стекали с его гигантского тела. Якорь, проткнувший ему ноздрю, все еще висел там, и из раны вытекала густая черная жидкость. Магнац поднял огромную руку и раздраженно шлепнул по лодке. Удар поднял стену воды, которая поглотила лодку и рассыпала сокровища, а Кугель и девушка кубарем скатились в темные глубины озера.

Кугель задрыгал ногами, рванулся и вытолкнул себя на бурлящую поверхность. Магнац поднялся на ноги и глядел в сторону Вулла.

Кугель подплыл к берегу и, пошатываясь, выбрался из воды. Марлинка утонула, и ее нигде не было видно. На другой стороне озера Магнац медленно брел по воде к деревне.

Кугель не стал больше ждать. Он повернулся и изо всех сил побежал вверх по склону горы.

ВОЛШЕБНИК ФАРЕЗМ

Горы остались позади: темные ущелья, горные озера, скалистые вершины, где гуляло эхо, — все это было теперь угольно-черной массой на севере. Некоторое время Кугель брел по краю невысоких округлых холмов, цветом и структурой напоминавших старое дерево, с густыми рощицами сине-черных деревьев вдоль гребня. Потом он нашел едва заметную тропу, которая после долгих извивов привела его на юг и наконец вырвалась на просторную темную равнину. В полумиле справа поднималась линия высоких утесов, немедленно привлекших внимание Кугеля и пронзивших его мучительной болью уже виденного. Он, заинтригованный, уставился на них. Когда-то в прошлом ему были знакомы эти утесы. Когда? Память не давала ответа.

Он устроился отдохнуть на невысокой, покрытой лишайником скале, но тут Фиркс потерял терпение и подбодрил его очередным спазмом. Кугель вскочил на ноги, стеная от усталости и потрясая кулаком в сторону юго-запада, где предположительно находился Олмери.

— Юкуну, Юкуну! Если бы я смог отплатить тебе хотя бы за десятую долю моих обид, мир счел бы меня жестоким!

Он направился по тропе вниз, под холмы, которые поразили его такими жгучими, но в тоже время смутными воспоминаниями. Далеко внизу простиралась равнина, заполняя три четверти горизонта красками, очень похожими на цвета покрытой лишайником скалы, только что покинутой Кугелем: черные заплаты лесов; серая россыпь камней там, где руины заполняли целую долину; невзрачные полосы серо-зеленого, лаванды, серо-коричневого; свинцовый проблеск двух широких рек, исчезающих в дымке у горизонта.

После короткого отдыха у Кугеля только занемели все суставы. Он прихрамывал, и дорожный мешок натирал ему бедро. Еще более мучительным был голод, сжимающий внутренности. Еще один зуб против Юкуну! Правда, Смеющийся Маг снабдил Кугеля амулетом, превращающим такие обычно несъедобные субстанции, как трава, дерево, волосы, земля и тому подобное в питательную пасту. К несчастью — и это могло дать представление о язвительном юморе Юкуну — паста сохраняла вкус исходного вещества, и за время перехода через горы Кугель не пробовал практически ничего, кроме молочая, белокрыльника, стручков акации, дубовых прутьев и дубильных орешков, а однажды, когда не было совсем ничего другого, некие отбросы, найденные в пещере бородатого фавна. Кугель ел по минимуму; его длинная худощавая фигура стала изможденной; скулы выступали, как жабры, черные брови, некогда выгибавшиеся столь самодовольно, теперь лежали плоско и безжизненно. Да, да, Юкуну должен был за многое ответить! И Кугель по дороге обсуждал сам с собой, какой именно будет его месть, если когда-нибудь он отыщет путь назад, в Олмери.

Тропа свернула вниз, на широкую каменистую равнину, где ветер вытесал тысячи гротескных фигур. При осмотре местности Кугелю показалось, что он видит среди выветренных форм некую закономерность. Он приостановился и оценивающе потер свой длинный подбородок. Рисунок улавливался с большим трудом — по правде сказать, он был настолько трудно уловимым, что Кугель задумался, не является ли он порождением его собственных фантазий. Подойдя поближе, Кугель различил новые сложные детали: извивы, ответвления, завитки; диски, седловины, скрученные сферы; складки и изгибы; веретена, кардиоиды, остроконечные копьеобразные выступы; самая трудоемкая, кропотливая и замысловатая резьба по камню, какую только можно было представить, — вне всякого сомнения, отнюдь не случайные усилия стихий. Кугель озадаченно нахмурился, не в состоянии представить себе мотивы столь сложного предприятия.

Он пошел дальше и мгновение спустя услышал голоса и звяканье инструментов. Он застыл на месте, внимательно прислушиваясь, потом двинулся дальше и наткнулся на группу примерно из пятидесяти человек, рост которых колебался от трех дюймов до более чем двенадцати футов. Кугель осторожно, крадучись, приблизился. Но, бросив на Кугеля один взгляд, работники перестали обращать на незнакомца внимание, продолжая долбить, высверливать, процарапывать, зондировать и полировать с преданностью и рвением.

Кугель наблюдал за ними несколько минут, потом подошел к мастеру, человеку трех футов ростом, который стоял за кафедрой и сверялся с разложенными перед ним планами, сравнивая их с ведущимися работами при помощи хитроумного оптического устройства. Он, казалось, замечал все сразу, выкрикивая инструкции, отчитывая, предостерегая от ошибок, наставляя менее искусных в обращении с инструментами. Для пояснения своих замечаний он использовал невероятно удлиняющийся указательный палец, который вытягивался на тридцать футов, чтобы постучать по участку скалы, быстро нацарапать схему и потом с такой же скоростью втянуться обратно.

Мастер отступил назад на пару шагов, временно удовлетворенный производимой работой, и Кугель шагнул вперед.

— Что это за замысловатые усилия и какова их цель?

— Работа такая, как ты видишь, — ответил мастер пронзительным и звучным голосом. — Из природных скал мы высекаем определенные фигуры по требованию волшебника Фарезма... Эй! Эй! — Крик был адресован человеку ростом на три фута выше Кугеля, бьющему по камню заостренной колотушкой. — Я замечаю чрезмерную самонадеянность!

Указательный палец выстрелил вперед.

— Будь очень осторожен на этом стыке; видишь, как легко тут крошится камень. Нанеси здесь удар шестой степени интенсивности по вертикали с помощью полусильной хватки. В этой точке удар четвертой степени интенсивности по направлению к паху. Потом используй рашпиль калибра одна четверть, чтобы убрать неровности.

Когда работа снова пошла так, как требовалось, он занялся изучением своих планов, покачивая головой и недовольно хмурясь:

— Слишком медленно! Резчики работают, словно в наркотическом дурмане, или же проявляют ослиную тупость. Только вчера Дадио Фессадиль — вон тот, трех локтей ростом, с зеленым платком, использовал для того, чтобы проделать отверстие в бусине небольшого вывернутого четырехлистника, замораживающий стержень девятнадцатого калибра.

Кугель удивленно покачал головой, словно никогда не слышал о такой вопиющей ошибке, и спросил:

— А чем побуждается эта неумеренная рубка камня?

— Не могу сказать, — ответил мастер. — Работы идут здесь триста и восемнадцать лет, но за это время Фарезм ни разу не объяснил своих мотивов. Они должны быть точными и определенными, потому что он проводит осмотр каждый день и сразу указывает на ошибки.

Тут он повернулся в сторону, чтобы проконсультироваться с человеком, едва доходившим Кугелю до колена. Тот высказывал сомнения насчет глубины некоего завитка. Мастер, справившись в указателе, разрешил проблему. Потом он снова повернулся к Кугелю, на этот раз откровенно оценивая его.

— Ты кажешься проницательным и ловким человеком. Не хотел бы ты наняться на работу? Нам не хватает нескольких резчиков категории пол-локтя или, если ты предпочитаешь занятие, требующее большего проявления силы, то нам как раз бы пригодился ученик камнедробилыцика ростом шестнадцать локтей. Твой рост легко приспособить в обоих направлениях, а перспективы для продвижения тут и там одинаковы. Как ты видишь, я отношусь к категории четырех локтей. Я достиг положения Наносящего Удары за один год, Создающего Формы — за три, Помощника Щебенщика — за десять и уже девятнадцать лет служу Главным Щебенщиком. Мой предшественник был из категории двух локтей, а до него Главный Щебенщик был ростом десять локтей.

Он продолжал перечислять преимущества работы, которые включали в себя питание, кров, отборные наркотики, привилегии нимфария, оклад от десяти терций в день и различные другие блага, в том числе услуги Фарезма как гадальщика и изгоняющего бесов.

— Кроме того, Фарезм содержит на свои средства академию, где все могут обогатить свой разум. Я, например, обучаюсь Идентификации Насекомых, Геральдике Королей Древнего Гомаза, Пению в Унисон, Практической каталепсии и Ортодоксальной Доктрине. Ты никогда не найдешь более щедрого хозяина, чем Волшебник Фарезм!

Кугель подавил улыбку при виде энтузиазма Главного Щебенщика. Однако в животе у него бурчало от голода, и он не стал сразу отвергать это предложение.

— Я никогда раньше не думал о подобной карьере, — сказал он. — Ты перечислил преимущества, которые были мне не известны.

— Это так. О них знают немногие.

— Я не могу сразу же сказать «да» или «нет». Это ответственное решение, и я думаю, что мне следует обдумать его со всех сторон.

Главный Щебенщик кивнул с выражением полного согласия.

— Мы поощряем осмотрительность у наших работников, так как каждый удар должен достигать желаемого эффекта. Для того чтобы исправить неточность размером не больше толщины ногтя, приходится убирать целый блок и вставлять новый блок в гнездо от старого, после чего все начинается заново. До тех пор пока работа не достигнет той же стадии, что была раньше, всем рабочим отказывается в привилегиях нимфария. Следовательно, мы не хотим, чтобы к группе присоединялись неблагоразумные или порывистые новички.

Фиркс, внезапно встревожившись, что Кугель предлагает задержку, выразил свой протест самым жутким образом. Кугель, схватившись за живот, отошел в сторону и на глазах недоумевающего Главного Щебенщика завел жаркий спор с Фирксом.

— Как я могу идти дальше без пищи?

Ответом Фиркса было колющее движение шипов.

— Это невозможно! — воскликнул Кугель. — Амулета Юкуну теоретически достаточно, но я больше не могу переваривать молочай. Помни, если я упаду мертвым прямо на дороге, ты никогда не встретишься со своим братом в бочке Юкуну!

Фиркс убедился в справедливости этого аргумента и неохотно успокоился. Кугель вернулся к кафедре, но Главный Щебенщик в это время отвлекся находкой большого турмалина, препятствующего изгибу некой сложной спирали. Наконец Кугелю удалось завладеть его вниманием.

— Пока я взвешиваю предложение о найме на работу и противоречивые преимущества уменьшения и удлинения, мне понадобится ложе, на котором я мог бы прилечь. Я желаю также испробовать описанные тобой привилегии в течение, наверное, дня, а может, и больше.

— Твоя осторожность похвальна, — заявил Главный Щебенщик. — Люди в наше время имеют обыкновение с ходу соглашаться на действия, о которых они позже сожалеют. Все было не так в дни моей юности, когда преобладали умеренность и рассудительность. Я устрою тебе допуск на жилую территорию, где ты сможешь убедиться в истинности всего, о чем я говорил. Ты обнаружишь, что Фарезм строг, но справедлив, и только у тех, кто обтесывает камень без всякой охоты, есть причины для жалоб. Но посмотри! Вот Волшебник Фарезм идет на свой ежедневный осмотр!

Вверх по тропе поднимался человек внушительного роста в просторных белых одеждах. Выражение его лица было благодушным, волосы похожи на желтый пух, — глаза обращены к небу, словно он был поглощен созерцанием чего-то несказанно возвышенного. Его руки были степенно сложены на груди. Он передвигался, не шевеля ногами. Рабочие, сняв шапки и кланяясь в унисон, нараспев произнесли уважительное приветствие, на которое Фарезм ответил наклоном головы. Завидев Кугеля, он приостановился, быстро оглядел работу, которая была завершена к этому времени, а потом неторопливо заскользил к кафедре.

— Все, кажется, сделано с приемлемой точностью, — сказал он Главному Щебенщику. — По-моему, полировка на нижней стороне Наружной Проекции 56–16 не совсем ровная, и я разглядел крошечный скол на вторичной опояске девятнадцатого выступа. Ни одно из этих обстоятельств, по-видимому, не имеет большого значения, и я не буду рекомендовать принятие дисциплинарных мер.

— Недостатки будут устранены, а на неосторожных работников наложено взыскание — это по меньшей мере! — с гневом и страстью воскликнул Главный Щебенщик. — А сейчас я хочу представить тебе возможное пополнение нашей рабочей силы. Он заявляет, что у него нет опыта по данной части, и он хочет подумать, прежде чем присоединиться к нашей группе. Если он изберет вступление в наши ряды, я предвижу обычный срок в качестве собирателя мусора, до того как ему будет доверена заточка инструментов и предварительная раскопка.

— Да, это соответствовало бы нашей обычной практике. Однако...

Фарезм легко скользнул вперед, взял левую руку Кугеля и провел быстрое гадание по ногтям. Его благодушное лицо стало задумчивым.

— Я вижу противоречия четырех видов. Тем не менее очевидно, что лучше всего твои способности будут проявляться где-нибудь в другом месте, а не в обработке камня и придании ему формы. Я советую тебе поискать другое, более подходящее для тебя занятие.

— Xoрошо сказано! — вскричал Главный Щебенщик. — Волшебник Фарезм демонстрирует свой непогрешимый альтруизм! Для того чтобы не отстать от него, я беру назад свое предложение о найме на работу! Поскольку теперь бессмысленно было бы устраиваться на ложе или проверять соответствующие привилегии, тебе не нужно будет больше тратить твое незаменимое время.

Кугель скорчил кислую гримасу.

— Такое поверхностное гадание вполне может быть неточным.

Главный Щебенщик вытянул указательный палец на тридцать футов вверх в знак оскорбления и протеста, но Фарезм мирно кивнул:

— Это совершенно правильно, и я с радостью выполню более подробное гадание, хотя процесс потребует от шести до восьми часов.

— Так долго? — изумленно спросил Кугель.

— Это только необходимый минимум. Прежде всего тебе нужно будет обмотаться с ног до головы внутренностями свежеубитых сов, потом погрузиться в теплую ванну, содержащую некоторое количество тайных органических субстанций. Мне придется, конечно, сжечь мизинец твоей левой ноги и расширить твой нос так, чтобы в него мог пролезть жук-исследователь, который должен будет изучить пути, ведущие к сосредоточению твоих чувств. Давай вернемся ко мне в гадальню, чтобы иметь возможность начать процесс как можно быстрее.

Кугель, раздираемый сомнениями, пощипал себя за подбородок. Наконец он сказал:

— Я человек осторожный, и должен поразмыслить даже о том, стоит ли предпринимать подобное гадание. Следовательно, мне потребуется несколько дней покоя и созерцательной дремы. Жилая территория для твоих рабочих и прилагающий к ней нимфарий, по-видимому, предоставляют условия, необходимые для такого состояния. Следовательно...

Фарезм снисходительно покачал головой.

— Осторожность, как и любая другая добродетель, может быть доведена до предела. Гадание должно начаться немедленно.

Кугель попытался еще поспорить, но Фарезм был непреклонен и вскоре заскользил прочь вниз по тропе.

Кугель безутешно отошел в сторону, чтобы обдумать парочку уловок. Солнце приближалось к зениту, и рабочие начали гадать, какие блюда им подадут на обед. Наконец Главный Щебенщик подал знак. Все положили свои инструменты и собрались вокруг повозки, которая привезла пищу.

Кугель шутливо крикнул, что он может поддаться на уговоры и разделить с ними трапезу, но Главный Щебенщик не хотел и слышать об этом:

— Как и во всех других действиях Фарезма, здесь должна преобладать точность. Это будет неслыханным отклонением от нормы, если пятьдесят четыре человека поглотят пищу, предназначенную для пятидесяти трех.

Кугель не смог придумать уместного ответа и сидел в молчании, пока резчики камня жевали пироги с мясом, сыр и соленую рыбу. Никто не обращал на него внимания, за исключением одного человечка в четверть локтя ростом, чья щедрость намного превышала его рост и который хотел было оставить Кугелю некоторую часть своей пищи. Кугель ответил, что он вовсе не голоден и, поднявшись на ноги, побрел прочь через стройку, надеясь отыскать какой-нибудь забытый тайник с пищей.

Он рыскал тут и там, но сборщики мусора убрали все вещества, чуждые рисунку, до последней крошки. Так и не удовлетворив свой аппетит, Кугель добрался до центра работ, где заметил на одном резном диске очень странное распластанное существо: по сути это был студенистый шар, в котором плавали светящиеся частицы. Из них выходило множество прозрачных трубок или щупалец, истончающихся к концу и сходящих на нет. Кугель нагнулся, чтобы осмотреть существо, пульсирующее в медленном внутреннем ритме. Он потыкал в него пальцем, и из места соприкосновения кругами рассыпались маленькие яркие искорки. Интересно: существо с уникальными способностями!

Кугель вытащил из одежды булавку и ткнул ей в одно из щупалец. Оно запульсировало жалобным светом, а золотистые крапинки исчезли, потом снова вернулись. Заинтригованный более, чем когда бы то ни было, Кугель придвинулся поближе и начал экспериментировать, тыча то туда, то сюда и с величайшей заинтересованностью наблюдая за сердитыми искрами и вспышками.

Потом ему в голову пришла новая мысль. Существо проявляло качества, напоминающие как о кишечнополостных, так и об иглокожих. Наземная голотурия? Моллюск, лишенный раковины? И что самое важное, съедобно ли оно?

Кугель вынул свой амулет и приложил его к центральному шару и к каждому щупальцу. Он не услышал ни звона, ни гудения: существо было неядовитым. Он вытащил нож и попытался отрезать одно из щупалец, но обнаружил, что оно было слишком упругим и жестким. Неподалеку стояла жаровня, в которой поддерживался огонь для выковывания и заточки инструментов. Кугель поднял существо за два щупальца, перенес его к жаровне и пристроил на огонь. Он осторожно попробовал его, и когда ему показалось, что оно достаточно зажарилось, Кугель попытался его съесть. В конце концов, после многочисленных и унизительных усилий, Кугель запихал его целиком себе в рот, обнаружив при этом, что существо не имело ни вкуса, ни сколько бы то ни было заметной питательности.

Камнерезы возвращались к своей работе. Кугель бросил многозначительный взгляд на мастера и направился вниз по тропе.

Недалеко стояло жилище Волшебника Фарезма: длинное низкое здание из переплавленного камня, на котором поднималось восемь куполов странной формы из меди, слюды и ярко-синего стекла. Сам Фарезм праздно сидел перед жилищем, обозревая долину с безмятежным и всеохватывающим великодушием. Он поднял руку в спокойном приветствии:

— Я желаю тебе приятных путешествий и успеха во всех будущих начинаниях.

— Я, естественно, ценю твои чувства, — с некоторой горечью ответил Кугель. — Однако ты мог бы оказать мне более существенную услугу, разделив со мной свою полуденную трапезу.

Мирное благодушие Фарезма осталось неизменным.

— Это было бы актом ошибочного альтруизма. Чересчур обильная щедрость развращает получающего и исчерпывает его ресурсы.

Кугель горько рассмеялся.

— Я человек железных принципов и не стану жаловаться, хотя, за неимением лучшей пищи, был вынужден проглотить огромное прозрачное насекомое, которое нашел в центре твоего скального орнамента.

Фарезм резко повернулся к нему с внезапно напряженным выражением на лице.

— Ты говоришь, большое прозрачное насекомое?

— Насекомое, грибок, моллюск — кто знает? Оно не было похоже ни на одно существо, которое я видел до сих пор, а его вкус даже после тщательного прожаривания на жаровне был совершенно неразборчивым.

Фарезм взмыл на семь футов в воздух, чтобы обратить всю силу своего взгляда вниз, на Кугеля. Он заговорил низким хриплым голосом:

— Опиши это существо во всех деталях!

Недоумевая по поводу строгости Фарезма, Кугель повиновался.

— Оно было таким-то и таким-то по размерам. — Он показал руками. — По цвету это было что-то студенисто-прозрачное, переливающееся бесчисленными золотистыми крапинками. Они мерцали и пульсировали, если существо было потревожено. Щупальца, казалось, становились все более тонкими и исчезали, а не просто оканчивались. Существо выказывало определенную мрачную решимость, и переваривание его оказалось затруднительным.

Фарезм схватился за голову, впиваясь пальцами в желтый пушок своих волос, закатил глаза вверх и испустил трагический вопль.

— Ах! Пятьсот лет трудился я, чтобы заманить это существо, отчаиваясь, сомневаясь, размышляя по ночам, однако все же не оставляя надежды, что мои расчеты были точными, а мой великий талисман — действенным. И теперь, когда оно наконец появилось, ты нападаешь на него безо всяких иных причин, кроме как для того, чтобы удовлетворить свою отвратительную прожорливость!

Кугель, слегка обескураженный гневом Фарезма, стал уверять, что у него не было дурных намерений. Но Фарезма невозможно было успокоить. Он указал на то, что Кугель нарушил границы чужих владений и, следовательно, лишился права заявлять о своей невиновности.

— Самое твое существование — это зло, которое усугубляется тем, что ты довел сей неприятный факт до моего сведения. Благодушие побудило меня к снисходительности, что, как я вижу теперь, было серьезной ошибкой.

— В таком случае, — с достоинством заявил Кугель, — я немедленно избавлю тебя от своего присутствия. Я желаю тебе удачи на остаток дня, а теперь — прощай.

— Не так быстро, — сказал Фарезм как нельзя более холодным голосом. — Была нарушена точность. Совершенное зло требует противодействия, которое могло бы восстановить в силе Закон Равновесия. Я могу определить серьезность твоего проступка следующим образом: если бы я разорвал тебя в этот момент на мельчайшие частицы, то возмещение составило бы одну десятимиллионную долю от преступления. Поэтому требуется более суровое возмездие.

Кугель в глубоком отчаянии заговорил:

— Я понимаю, что был совершен проступок, и последствия его значительны, но вспомни о том, что мое участие было по сути своей случайным! Я категорически провозглашаю, во-первых, свою полнейшую невиновность; во-вторых, отсутствие преступных намерений; и, в-третьих, приношу тебе самые искренние извинения. А теперь, поскольку мне необходимо пройти еще много лиг, я...

Фарезм остановил его повелительным жестом. Кугель умолк. Фарезм глубоко втянул в себя воздух.

— Ты не можешь осознать бедствие, которое навлек на меня. Я объясню, чтобы ты не был удивлен строгостями, которые тебя ожидают. Как я уже мимоходом упоминал, появление этого существа было кульминацией моих титанических усилий. Я определил его природу, проштудировав сорок две тысячи книг, каждая из которых была написана шифром: задача, потребовавшая для исполнения сотню лет. В течение еще ста лет я разрабатывал узор, способный притянуть это существо к себе, и подготавливал точные инструкции. Потом я собрал камнерезов и в течение трех сотен лет придавал своему узору осязаемую форму. Поскольку подобное определяет категорию подобного, варианты и взаимозависимости создают условия для суперпревращения всех областей, качеств и интервалов в кристалло-тороидальный вихрь и в конце концов потенциируют проубиквитарное выпадение. Сегодня произошло сцепление событий; «существо», как ты его называешь, схлопнулось само в себе; а ты, по своей глупости и злобе, сожрал его.

Кугель с оттенком высокомерия в голосе указал на то, что «глупость и злоба», о которых упоминал волшебник, были в действительности обыкновенным голодом.

— И что такого необычного в этом «существе»? В любой рыбацкой сети можно найти кучу других, столь же уродливых.

Фарезм выпрямился в полный рост и свирепо глянул сверху вниз на Кугеля.

— Это «существо», — сказал он скрежещущим голосом, — это ВСЕОБЩАЯ СУЩНОСТЬ. Центральный шар — это все пространство, увиденное с изнанки. Трубки — это вихревые переходы в различные эпохи, и просто невозможно предположить, какие ужасные процессы ты вызвал своими толчками и тыканьем, своим поджариванием и жеванием!

— А как насчет последствий переваривания? — осторожно спросил Кугель. — Останутся ли различные компоненты пространства, времени и существования теми же самыми, пройдя по всей длине моего пищеварительного тракта?

— Пф! Подобное представление бессодержательно. Достаточно сказать, что ты нанес ущерб и вызвал серьезное напряжение онтологической ткани. Отсюда неумолимо следует, что ты обязан восстановить равновесие.

Кугель протянул к нему руки.

— Неужели не может быть, что произошла ошибка? Что это «существо» было всего лишь псевдо-ВСЕОБЩЕЙ СУЩНОСТЬЮ. И неужели нельзя предположить, что можно каким-то способом приманить сюда «существо» еще раз?

— Первые две теории абсолютно несостоятельны. Что же касается последней, должен сознаться, что некоторые отчаянные средства приходят мне в голову.

Фарезм сделал знак, и ноги Кугеля приросли к земле.

— Я должен пойти к себе в гадальню и осознать значимость этих горестных событий во всей полноте. Я вернусь, когда придет время.

— К этому времени я ослабею от голода, — беспокойно сказал Кугель. — И ведь действительно, корка хлеба и кусочек сыра могли бы предотвратить все эти события, за которые ты меня теперь упрекаешь.

— Молчать! — прогремел Фарезм. — Не забывай, что твое наказание еще не определено. Это верх бесстыдства и безрассудства — угрожать человеку, который и так борется с собой, чтобы сохранить разумное спокойствие!

— Позволь мне сказать хотя бы пару слов, — ответил Кугель. — Если ты вернешься после своего гадания и обнаружишь меня здесь на траве мертвым и иссохшим, выйдет, что ты зря потратил большое количество времени на определение моего наказания.

— В возвращении жизненной силы нет ничего сложного, — сказал Фарезм. — В твой приговор вполне может войти целый ряд различных смертей, являющихся результатом контрастирующих процессов.

Он направился было к своей гадальне, но потом вернулся и сделал нетерпеливый жест рукой:

— Идем. Легче накормить тебя, чем потом возвращаться за тобой на дорогу.

Ноги Кугеля вновь обрели свободу, и он последовал за Фарезмом через широкую арку в гадальню. В просторной комнате со скошенными серыми стенами, освещенной трехцветными многогранниками, Кугель поглощал пищу, которую сотворил Фарезм. А сам волшебник в это время уединился в рабочей комнате, где занялся своими гаданиями. По мере того как шло время, Кугель начал беспокоиться и три раза подходил к арочному входу. Каждый раз его задерживало Явление, которое показалось сначала в облике набрасывающегося вурдалака, потом как зигзагообразная вспышка энергии и, наконец, как два десятка сверкающих пурпурных ос.

Обескураженный, Кугель подошел к лавке и стал ждать, положив локти на свои длинные ноги и подперев ладонями подбородок.

Фарезм наконец появился снова. Его одежды были помятыми, а легкий желтый пушок волос вздыбился и торчал множеством маленьких иголочек. Кугель медленно поднялся на ноги.

— Я установил местонахождение ВСЕОБЩЕЙ СУЩНОСТИ, — сказал Фарезм голосом, подобным ударам огромного гонга. — Освободившись в возмущении из твоего желудка, она удалилась на миллион лет в прошлое.

Кугель с торжественным видом покачал головой.

— Позволь мне предложить свое сочувствие и свой совет, который звучит так: не отчаивайся! Возможно, «существо» решит снова заглянуть сюда.

— Кончай болтать! Необходимо вернуть ВСЕОБЩУЮ СУЩНОСТЬ. Идем.

Кугель неохотно последовал за Фарезмом в небольшую комнату со стенами, облицованными голубой плиткой, и потолком в виде высокого купола из синего и оранжевого стекла. Фарезм указал на черный диск в центре пола:

— Встань туда.

Кугель мрачно повиновался.

— В некотором смысле я чувствую, что...

— Молчать! — Фарезм шагнул вперед. — Обрати внимание на этот предмет!

Он продемонстрировал сферу размером с два кулака, исключительно тонко вырезанную из слоновой кости.

— Здесь ты видишь узор, который явился основой для моей великой работы. Он выражает символическое значение АБСОЛЮТНОГО НИЧТО, к которому по необходимости должна притягиваться ВСЕОБЩАЯ СУЩНОСТЬ, согласно Второму Закону Круптороидального Подобия Крэтинджея. Возможно, ты знаком с этим Законом?

— Не во всех деталях, — сказал Кугель. — Но могу я спросить, каковы твои намерения?

Губы Фарезма шевельнулись в холодной усмешке.

— Я собираюсь испробовать одно из наиболее действенных заклинаний, которые когда-либо были созданы: заклинание столь капризное, жестокое и чреватое такими последствиями, что Фандааль, Старший Волшебник Великого Мотолама, запретил его использование. Если я смогу обуздать его, ты будешь перенесен на миллион лет в прошлое. Там ты будешь находиться, пока не выполнишь свою миссию, после чего сможешь вернуться.

Кугель быстро сошел с черного диска.

— Я не тот человек, который нужен для выполнения этой миссии, какой бы она ни была. Я настоятельно рекомендую тебе послать кого-нибудь другого!

Фарезм проигнорировал его увещевание.

— Миссия, естественно, состоит в том, чтобы ввести этот символ в контакт с ВСЕОБЩЕЙ СУЩНОСТЬЮ.

Он достал клубок перепутанных серых нитей.

— Для того чтобы облегчить твои поиски, я наделю тебя этим инструментом, который соотносит все возможные вокабулы с каждой мыслимой системой значений.

Он сунул переплетение нитей в ухо Кугеля, где клубок тут же соединился с нервом, ответственным за выражение созвучий.

— А теперь, — сказал Фарезм, — тебе стоит послушать незнакомый язык в течение всего лишь трех минут, чтобы начать свободно изъясняться на нем. И еще один предмет, необходимый для увеличения шансов на успех: это кольцо. Обрати внимание на камень: если ты приблизишься к ВСЕОБЩЕЙ СУЩНОСТИ на расстояние лиги, огоньки, вспыхивающие внутри камня, укажут тебе путь. Тебе все понятно?

Кугель нехотя кивнул.

— Но нужно подумать о другом. Предположим, что твои расчеты неточны и что ВСЕОБЩАЯ СУЩНОСТЬ вернулась в прошлое только на девятьсот тысяч лет: что тогда? Я что, должен буду прожить всю свою жизнь в этой, возможно варварской, эпохе?

Фарезм недовольно нахмурился.

— В подобной ситуации возможна ошибка в десять процентов. Моя система вычислений редко позволяет отклонение больше чем на один процент.

Кугель начал делать подсчеты, но тут Фарезм указал ему на черный диск.

— Назад! И не смей больше сходить с него, или тебе же будет хуже!

Кугель, обливаясь потом, с дрожащими и подгибающимися коленями, вернулся на указанное ему место.

Фарезм отошел в дальний конец комнаты, где ступил внутрь кольца, свернутого из золотых трубочек, которые взметнулись вверх по спирали и охватили его тело. Он взял со стола четыре черных диска и начал перетасовывать их и жонглировать ими с такой фантастической ловкостью, что они слились у Кугеля в глазах в одно неясное пятно. Наконец Фарезм отбросил диски прочь; они повисли в воздухе, вращаясь и кружась и постепенно перемещаясь по направлению к Кугелю.

Потом Фарезм взял белую трубку, плотно прижал ее к губам и проговорил волшебные слова. Трубка утолщилась, раздулась и превратилась в огромный шар. Фарезм закрутил конец, громогласно прокричал заклинание и швырнул шар на вращающиеся диски, и все взорвалось. Кугеля окружило, схватило, дернуло во всех направлениях, потом сжало с той же силой: окончательным результатом был толчок в направлении, противоположном всем остальным с импульсом, эквивалентным прошествию миллиона лет. Среди слепящих огней и искаженных образов Кугель был перенесен за пределы своего сознания.

* * *

Кугель очнулся в сиянии золотисто-оранжевого солнечного света, такого яркого, каким Кугель его никогда раньше не видел. Он лежал на спине и глядел вверх, в небо, теплое и синее, более светлое и мягкое, чем небо цвета индиго собственного времени Кугеля.

Он ощупал свои руки и ноги и, не обнаружив повреждений, сначала сел, а потом медленно поднялся, моргая от непривычно яркого света.

Топография почти не изменилась. Горы к северу были более высокими и более суровыми, и Кугель не мог определить путь, по которому он пришел (или, точнее, по которому он придет). На месте Фарезмовой стройки сейчас был невысокий лес перистых зеленых деревьев, на которых висели грозди красных ягод. Долина была такой же, как и раньше, хотя реки текли по другим руслам, а вдали были видны три больших города. Воздух, поднимающийся из долины, доносил до Кугеля странный терпкий запах, смешанный с древними испарениями, исходящими от праха и плесени. Кугелю показалось, что вокруг висит какая-то, почти ощутимая, странная печаль. По правде говоря, он подумал, что слышит музыку: медленную жалобную мелодию, такую печальную, что на глаза Кугелю навернулись слезы. Он попытался отыскать источник музыки, но она тут же начала затихать и умолкла, и только тогда, когда он перестал вслушиваться, вернулась снова.

Кугель в первый раз посмотрел на утесы, поднимающиеся на западе, и теперь чувство «уже виденного» было сильнее, чем когда-либо. Он озадаченно подергал себя за подбородок. Этот раз был на миллион лет раньше того, второго, случая, когда он видел эти утесы, следовательно, по определению, должен был быть первый. Но это был одновременно и второй раз, потому что Кугель хорошо помнил свою первую встречу с этими утесами. С другой стороны, логику времени нельзя было оспорить, и с этой точки зрения данный пейзаж предшествовал тому, другому. «Парадокс, — подумал Кугель, — настоящая загадка!» Какая же встреча послужила фоном для пронизывающего ощущения, которое он испытал в обоих случаях?

... Кугель оставил эту тему как бесплодную и начал поворачиваться, когда его глаз уловил какое-то движение. Он снова взглянул вверх вдоль стены утесов, и воздух внезапно наполнился музыкой, которую он слышал раньше, музыкой тоски и возвышенного отчаяния. Кугель застыл в изумлении. Большое крылатое существо в белых одеждах летело на огромной высоте вдоль стены утесов. Его крылья были длинными, с ребрами из черного хитина, покрытого серой перепонкой. Кугель благоговейно наблюдал за тем, как существо спикировало в пещеру высоко на лицевой поверхности утеса.

Прозвучал гонг. Кугель не смог разобрать, с какой стороны. Обертоны заставили воздух содрогнуться, а когда они затихли, неведомая музыка стала почти слышимой. Вдали, над равниной, появилось одно из Крылатых Существ, несущее человеческую фигуру, пол и возраст которой Кугель не мог определить. Существо зависло в воздухе рядом с утесом и уронило свою ношу. Кугелю показалось, что он слышит слабый крик, а музыка была печальной, величественной, звучной. Тело, казалось, медленно падало с большой высоты и наконец ударилось об основание утеса. Крылатое Существо, избавившись от своего груза, скользнуло к карнизу у вершины утеса. Там оно сложило крылья и стояло, почти как человек, глядя вниз, на долину.

Кугель отпрянул за скалу. Заметили ли его? Он не мог быть уверенным. Он глубоко вздохнул. Этот печальный золотистый мир прошлого был ему не по душе. Чем скорее он сможет покинуть его, тем лучше. Он осмотрел кольцо, которым снабдил его Фарезм, но блестящий камень был похож на матовое стекло, и в нем не было тех мечущихся искорок, которые должны были указывать направление ко ВСЕОБЩЕЙ СУЩНОСТИ. Этого-то Кугель и боялся. Фарезм ошибся в своих расчетах, и Кугель никогда не сможет вернуться в свое собственное время.

Звук хлопающих крыльев заставил Кугеля взглянуть в небо, он отскочил назад, и, как мог, укрылся за скалой. Горестная музыка разрослась и утихла со вздохом, когда в лучах заходящего солнца крылатое существо зависло рядом с утесом и уронило свою жертву. Потом оно, сильно хлопая крыльями, приземлилось на карнизе и вошло в пещеру.

Кугель поднялся на ноги и, пригибаясь, побежал вниз по тропе сквозь янтарные сумерки.

Вскоре тропа нырнула в небольшую рощу, и здесь Кугель остановился, чтобы перевести дыхание, а потом продолжил путь более осмотрительно. Он пересек полоску возделанной земли, на которой стояла пустая хижина. Кугель подумал было о ней как об укрытии на ночь, но ему показалось, что изнутри за ним наблюдает какая-то темная фигура, и он прошел мимо.

Тропа вела прочь от утесов, через холмистые низины, и незадолго до того, как сумерки уступили место ночи, Кугель набрел на деревню, стоящую на берегу пруда.

Он подкрался к ней с опаской, но приободрился, увидев признаки опрятности и умелого хозяйствования. В парке рядом с прудом стоял павильон, предназначенный, вероятно, для музыкальных представлений и выступлений мимов или декламаторов. Парк окружали небольшие узкие домики с высокими фронтонами, коньки домов поднимались декоративными зубцами. Напротив пруда стояло более крупное здание с нарядным фасадом, здесь дерево перемежалось пластинками эмали красного, синего и желтого цветов. Три высоких фронтона служили зданию крышей; центральный конек поддерживал панель со сложным резным узором, в то время как на боковых были установлены ряды маленьких круглых синих светильников. Перед зданием стояла просторная беседка, укрывающая под своей сенью лавки, столы и свободное пространство. Все это было освещено красными и зелеными фонариками. Здесь отдыхали жители городка, вдыхая благовония и потягивая вино, в то время как юноши и девушки, высоко подбрасывая ноги, выделывали па эксцентричного танца под аккомпанемент волынок и концертино.

Осмелев при виде этой мирной сцены, Кугель подошел к беседке. Жители деревни принадлежали к типу, который никогда не встречался Кугелю раньше — невысокого роста, с крупными, в большинстве случаев, головами и длинными беспокойными руками. Их кожа имела сочный тыквенно-оранжевый цвет; глаза и зубы были черными; волосы, тоже черные, у мужчин гладко свисали вниз вдоль щек, заканчиваясь бахромой из синих бусинок, а женщины обкручивали их вокруг белых колец и крючков, в результате чего получались прически жуткой сложности. Челюсти и скулы этих людей были тяжелыми; длинные, широко расставленные глаза смешно выступали наружу. Носы и уши были длинными и хорошо подчинялись движению мышц, что придавало лицам большую живость. Мужчины носили черные юбки с оборками и коричневые кафтаны, а головные уборы состояли из широкого черного диска, черного цилиндра и еще одного диска, поменьше размером, к которому крепился позолоченный шар. На женщинах были черные штаны и коричневые жакеты с эмалевыми дисками у пупка, а на каждой ягодице был прикреплен искусственный хвост из зеленых или красных перьев, возможно указание на семейное положение.

Кугель шагнул в круг света. Все разговоры немедленно прекратились. Носы застыли в неподвижности, глаза уставились на пришельца, уши любопытно зашевелились. Кугель улыбнулся направо и налево, помахал руками в галантном всеохватывающем приветствии и сел за пустой столик.

За некоторыми столами послышалось изумленное перешептывание, слишком тихое, чтобы достичь ушей Кугеля. Вскоре один из пожилых горожан поднялся и, подойдя к столику Кугеля, проговорил что-то. Слов Кугель не разобрал, потому что из-за недостаточного объема информации Фарезмово приспособление пока еще не смогло определить смысл фраз. Кугель вежливо улыбнулся и широко развел руки жестом, выражающим доброжелательную беспомощность. Старец заговорил снова, несколько более резким голосом, и снова Кугель показал, что не способен понять его. Старец резко и неодобрительно дернул ушами и отвернулся.

Кугель подал знак хозяину, указал на вино и хлеб на ближайшем столе и обозначил свое желание, чтобы ему принесли то же самое.

Хозяин высказал вопрос, который, при всей его невразумительности, Кугель смог истолковать. Он вытащил золотую монету, и хозяин, удовлетворенный, повернулся прочь.

За столиками возобновились разговоры, и довольно скоро звуки обрели для Кугеля смысл. Наевшись и напившись, он поднялся на ноги и подошел к столу того старца, который первым заговорил с ним. Кугель уважительно поклонился.

— Позволишь ли ты присоединиться к твоему столику?

— Конечно, если таково твое желание. Садись. — Старец указал ему место. — Из твоего поведения я заключил, что ты не только глух и нем, но еще и страдаешь умственной отсталостью. Теперь ясно, по крайней мере, что ты можешь слышать и говорить.

— Заверяю тебя также в своей разумности, — заявил Кугель. — Поскольку я прибыл издалека и незнаком с вашими обычаями, то подумал, что лучше будет спокойно понаблюдать несколько минут, дабы нечаянно не нарушить правил приличия.

— Хитроумно, но необычно, — был комментарий старца. — Но тем не менее твое поведение не вступает в открытое противоречие с нормой. Mогу я осведомиться, какая нужда привела тебя в Фарван?

Кугель глянул на свое кольцо. Камень был матовым и безжизненным: ВСЕОБЩАЯ СУЩНОСТЬ явно была где-то в другом месте.

— Земля, где я родился, страшно невежественна. Я путешествую с целью узнать обычаи и манеры более цивилизованного народа.

— Неужели! — Старец некоторое время обдумывал этот ответ, потом кивнул со знанием дела. — Твои одежды и черты лица принадлежат к незнакомому мне типу. Где находится твоя земля?

— Она лежит в столь отдаленном краю, — сказал Кугель, — что до этого момента я даже не знал о существовании страны Фарван.

Старец удивленно прижал уши.

— Что? Славный Фарван — ты о нем не знаешь? Великие города Импергос, Таруве, Реверйанд — ты о них о всех не слышал? А как насчет знаменитого Семберса? Без сомнения, слава Семберса должна была дойти до тебя! Они изгнали звездных пиратов, они подвели море к Стране Платформ. Роскошь Дворца Падары не поддается описанию!

Кугель печально покачал головой.

— Даже слухи об этом необычайном великолепии не дошли до моих ушей.

Старец мрачно дернул носом — у Кугеля явно были не все дома — и сказал коротко:

— Все обстоит так, как я сказал.

— Я ни в чем не сомневаюсь, — торопливо сказал Кугель. — По правде говоря, я признаюсь в своем невежестве. Но расскажи побольше, поскольку мне, возможно, придется надолго задержаться в этих краях. Например, как насчет Крылатых Существ, что обитают на утесе? Что они за создания?

Старец указал на небо.

— Если бы у тебя были глаза бородатой неясыти, ты мог бы заметить темную луну, которая вращается вокруг Земли и которую нельзя увидеть, за исключением тех случаев, когда она отбрасывает свою тень на солнце. Крылатые Существа — обитатели этого темного мира, и их первичная природа неизвестна. Они служат Великому Богу Елисеа следующим образом: когда мужчине или женщине приходит время умереть, Крылатые Существа узнают об этом по полному отчаяния сигналу от богини судьбы умирающего. Вслед за этим они слетают к несчастному и переносят его в свои пещеры, которые на самом деле представляют собой волшебный проход в благословенную страну Биссом.

Кугель откинулся назад, и его черные брови поднялись несколько насмешливой дугой.

— Да неужели, — сказал он голосом, который показался старцу недостаточно серьезным.

— Не может быть никаких сомнений в истинности фактов, как я их изложил. Ортодоксальная религия ведет свое происхождение от этой аксиомы, которая берется за основание, и обе системы взаимно усиливаются: следовательно, каждая из них подтверждается вдвойне.

Кугель нахмурился.

— Без сомнения, все обстоит так, как ты утверждаешь, — но можно ли сказать, что Крылатые Существа последовательны и аккуратны в выборе жертвы?

Старец с досадой побарабанил пальцами по столу.

— Сия доктрина неопровержима, ибо те, кого забирают Крылатые Существа, никогда не выживают, даже если они с виду пышут здоровьем. Я признаю, что падение на скалы способствует смерти, но это милосердие Елисеа, считающего подобный способ даровать быстрое прекращение жизни более приемлемым, чем продолжение болезни, которая может оказаться мучительной. Эта система целиком и полностью направлена во благо. Крылатые Существа призывают к себе только умирающих, которых затем проталкивают сквозь утес в благословенную землю Биссом. Время от времени какой-нибудь еретик начинает доказывать обратное, и в таком случае... Но ты, я уверен, разделяешь ортодоксальное мнение?

— Всем сердцем, — заверил Кугель. — Правильность догматов вашей веры очевидна.

И сделал большой глоток вина. В тот момент, когда он ставил кубок на стол, в воздухе послышался тихий шепот музыки: бесконечно нежное, бесконечно печальное созвучие. Все, кто сидел в беседке, умолкли — хотя Кугель не был уверен, что он действительно слышал музыку.

Старец чуть ссутулился, подался вперед и отхлебнул из своего кубка. Только после этого он взглянул вверх.

— Крылатые Существа как раз сейчас пролетают над нами.

Кугель задумчиво потянул себя за подбородок.

— А как защититься от Крылатых Существ?

Вопрос был неуместным. Старец свирепо взглянул на своего собеседника — действие, которое сопровождалось закручиванием ушей вперед.

— Если человек должен умереть, появляются Крылатые Существа. Если нет, то ему нечего опасаться.

Кугель несколько раз кивнул.

— Ты рассеял мое недоумение. Завтра — поскольку, по всем признакам, и ты, и я находимся в отличном здравии — давай поднимемся на холм и погуляем взад-вперед рядом с утесом.

— Нет, — сказал старец, — и по следующей причине: атмосфера на такой высоте пагубна для здоровья. Мы, скорее всего, надышимся ядовитых испарений, что повлечет за собой ущерб нашему самочувствию.

— Я все прекрасно понял, — сказал Кугель. — Может, нам оставить эту зловещую тему? Потому что мы пока живы и до некоторой степени укрыты лозами, обвивающими беседку. Давай есть и пить, и наблюдать за весельем. Молодежь этой деревни очень ловко пляшет.

Старец осушил свой кубок и поднялся на ноги.

— Ты можешь делать, что тебе захочется. Что же касается меня, мне пора совершать Ритуальное Уничижение, поскольку данный акт является неотъемлемой частью нашей веры.

— Я вскоре тоже совершу нечто в том же духе, — сказал Кугель. — Желаю тебе получить удовольствие от обряда.

Старец покинул беседку, и Кугель остался в одиночестве. Вскоре несколько молодых людей, привлеченных любопытством, подошли к нему, и Кугель еще раз объяснил свое присутствие, хотя на этот раз он сделал меньшее ударение на варварской грубости своей родины, потому что к группе присоединилось несколько девушек, и Кугель разгорелся при виде экзотического цвета их кожи и волос и живости их поведения. Было подано много вина, и Кугель поддался на уговоры и попробовал станцевать местный танец, отличающийся множеством прыжков и подбрасыванием ног; что Кугель и исполнил без позора для себя.

Данное времяпрепровождение послужило близкому контакту Кугеля с одной особенно соблазнительной девушкой, которая заявила, что ее зовут Зиамль Враз. Когда танец окончился, она обняла Кугеля за талию, отвела назад к столику и уселась к нему на колени. Эта фамильярность не вызвала явного неодобрения среди остальных членов группы, и Кугель осмелел еще больше.

— Я еще не договорился о ночлеге. Возможно, мне стоит сделать это, прежде чем время станет слишком поздним.

Девушка подала знак хозяину.

— Ты, наверно, оставил комнату для этого остролицего чужеземца?

— Это так! Я представлю ее на его одобрение.

Он отвел Кугеля в приятную комнатку на первом этаже, в которой было ложе, комод, коврик и лампа. На одной стене висел гобелен, вытканный в пурпурных и черных тонах. На другой — изображение необычайно уродливого ребенка, который, казалось, был заточен или каким-то образом помещен в прозрачный шар. Комната Кугелю понравилась, он объявил об этом хозяину и вернулся в беседку, где гуляющие уже начали понемногу расходиться. Девушка по имени Зиамль Враз все еще была там и приветствовала Кугеля с теплотой, которая избавила его от последних остатков осторожности. Выпив еще кубок вина, он наклонился к ее уху:

— Возможно, я слишком тороплив; возможно, я слишком поощряю свое тщеславие; возможно, я вступаю в противоречие с общепринятыми в этой деревне правилами приличия — но есть ли какие-нибудь причины, по которым мы не можем удалиться в мою комнату и там поразвлечься?

— Абсолютно никаких, — сказала девушка. — Я не замужем и до того времени могу вести себя, как хочу, потому что таков наш обычай.

— Замечательно, — сказал Кугель. — Хочешь ли ты пойти впереди меня или потихоньку последуешь сзади?

— Мы пойдем вместе. Нет никакой необходимости таиться!

Они вместе прошли в комнату и проделали ряд эротических упражнений, после которых совершенно выдохшийся Кугель провалился в объятия сна, поскольку день выдался чересчур утомительным.

Посреди ночи Кугель проснулся и обнаружил, что Зиамль Враз нет в комнате. — факт, который по причине сонного состояния не вызвал у него особого огорчения, и он снова вернулся ко сну.

Его разбудил стук гневно распахнутой двери. Кугель сел на ложе и увидел, что солнце еще не встало и что делегация, возглавляемая вчерашним старцем, разглядывала его с ужасом и отвращением.

Старец указал на него во мраке длинным трепещущим пальцем.

— Мне казалось, что я обнаружил еретические идеи. Теперь это известно точно! Обратите внимание: он спит, не покрывая голову, и без благочестивого бальзама на подбородке. Девушка Зиамль Враз сообщила, что ни разу за время их уединения этот негодяй не воззвал к Елисеа!

— Вне всякого сомнения, еретичество! — заявили остальные члены делегации.

— Чего еще можно ожидать от чужестранца? — презрительно вопросил старец. — Посмотрите! Даже сейчас он отказывается сделать священный знак.

— Я не знаю никакого священного знака! — запротестовал Кугель. — Я ничего не знаю о ваших обрядах! Это не еретичество, это простое неведение!

— Я не могу поверить в это, — сказал старец. — Не далее как прошлой ночью я обрисовал тебе природу ортодоксальной доктрины.

— Ситуация плачевна, — сказал кто-то из членов делегации голосом, полным зловещей меланхолии. — Еретичество существует только из-за разложения Доли Правильности.

— Это неизлечимое и роковое омертвение, — заявил другой не менее горестным тоном.

— Это верно! Увы, это слишком верно, — вздохнул тот, что стоял у двери. — Несчастный!

— Идем! — воскликнул старец. — Мы должны разобраться с этим немедленно.

— Не беспокойтесь, — сказал Кугель. — Позвольте мне одеться, и я уйду из вашей деревни, чтобы никогда больше не возвращаться.

— Чтобы распространять в других местах свою презренную доктрину? Ни в коем случае!

Тут Кугеля схватили и голым выволокли из комнаты.

Потом его провели через парк к павильону в центре. Несколько человек из группы соорудили на платформе павильона загородку из жердей, и в эту загородку впихнули Кугеля.

— Что вы делаете? — закричал тот. — Я не желаю участвовать в ваших обрядах!

Никто не обратил на него внимания, и он стоял, выглядывая наружу через щели в своей клетке, пока несколько жителей деревни надували горячим воздухом большой воздушный шар из зеленой бумаги, к которому снизу были прицеплены три зеленых фонарика.

На западе засветились бледные отблески зари. Жители деревни, устроив все к своему удовлетворению, отошли к границам парка. Кугель попытался вылезти из клетки, но жерди были такого диаметра и вбиты на таком расстоянии, что ему не за что было ухватиться.

Небо посветлело. Высоко вверху горели зеленые фонарики. Кугель, скукоженный и покрытый мурашками от утренней прохлады, шагал взад и вперед по своей клетке. Вдруг он застыл на месте — сверху донеслась музыка. Она становилась все громче, доходя, казалось, до порога слышимости. Высоко в небе появилось Крылатое Существо. Его белые одежды тянулись за ним и хлопали по ветру. Оно устремилось вниз, и суставы Кугеля ослабели и обмякли.

Крылатое Существо зависло над Кугелевой загородкой, ринулось вниз, окутало Кугеля своими белыми одеждами и попыталось поднять его в воздух. Но Кугель ухватился за одну из жердей загородки, и Существо только напрасно хлопало крыльями. Жердь затрещала, захрипела, треснула. Кугель вырвался из удушающих складок плаща и с истерической силой дернул за жердь: та с треском раскололась. Кугель схватил один из обломков и ткнул им в Крылатое Существо. Острый кол пронзил белый плащ; Существо ударило Кугеля крылом. Кугель уцепился за одно хитиновое ребро и могучим усилием вывернул его назад, так что оно треснуло и сломалось. Разорванное крыло повисло. Крылатое Существо в ужасе сделало огромный скачок, который вынес и его, и Кугеля из загородки в павильон, а потом запрыгало вдоль деревни, волоча за собой сломанное крыло.

Кугель бежал сзади, обрабатывая летуна подхваченной на ходу дубинкой. Он мельком заметил, что жители деревни пялятся на него с благоговейным ужасом. Их рты были широко разинутыми и влажными, они, должно быть, кричали, но Кугель не слышал ни звука. Крылатое Существо запрыгало быстрее вверх по тропе по направлению к утесу. Кугель заработал дубинкой изо всех сил. Золотое солнце поднялось за дальними горами. Крылатое Существо внезапно повернулось лицом к Кугелю, и тот почувствовал на себе свирепый взгляд, хотя лицо, если это было лицом, было скрыто под капюшоном плаща.

Кугель, тяжело дыша, в замешательстве отступил, и тут ему пришло в голову, что, если другие нападут на него с воздуха, он будет стоять тут почти беззащитным. Так что он выкрикнул в адрес существа ругательство и повернул назад к деревне.

Все скрылись. Деревня была пуста Кугель громко расхохотался. Он зашел на постоялый двор, надел свою одежду и пристегнул меч. Потом вышел в пивной зал и, заглянув в кассу, обнаружил там некоторое количество монет, которые переложил в свой кошелек, где уже лежало костяное изображение АБСОЛЮТНОГО НИЧТО. После этого Кугель вернулся на улицу: лучше удалиться, пока поблизости нет никого, кто мог бы его задержать.

Его внимание привлекло мерцание света. Кольцо на пальце сверкало дюжинами мечущихся искорок, и все указывали на тропу, ведущую наверх, к утесам.

Кугель устало потряс головой, потом снова проверил мелькающие огоньки. Вне всякого сомнения, они направляли его назад, туда, откуда он пришел. Расчеты Фарезма все-таки оказались точными. Кугелю следовало действовать решительно, пока ВСЕОБЩАЯ СУЩНОСТЬ снова не уплыла из пределов досягаемости.

Он задержался только для того, чтобы найти топор, и заспешил вверх по тропе, следуя за мерцающими на кольце искорками.

Недалеко от того места, где он оставил Крылатое Существо, Кугель увидел его снова — теперь летун сидел на камне у дороги, низко надвинув капюшон на лицо. Кугель поднял камень и швырнул его в существо, которое внезапно рассыпалось в пыль, оставив только груду белых одежд в знак того, что оно все-таки существовало.

Кугель продолжал идти вверх по дороге. Он старался придерживаться тех укрытий, которые тропа предоставляла, но это ему не помогло. Над головой появились Крылатые Существа. Они ринулись вниз, хлопая крыльями. Кугель энергично заработал топором, ударяя по крыльям. Твари поднялись повыше и закружились над ним.

Кугель сверился с кольцом и был направлен дальше вверх по тропе. Крылатые висели над самой головой. Кольцо так и искрилось от интенсивности передаваемого сообщения: ВСЕОБЩАЯ СУЩНОСТЬ была здесь, она преспокойно сидела себе на камне!

Кугель подавил возбужденный крик, подступивший к горлу. Он вытащил костяной символ АБСОЛЮТНОГО НИЧТО, подбежал ближе и приложил его к желеобразному центральному шару.

Как и утверждал Фарезм, соединение было мгновенным. Кугель почувствовал, как одновременно с установлением контакта рассеивается заклинание, привязывавшее его к древним временам.

Внезапное снижение, удар огромных крыльев! Кугель был сбит с ног, окутан белой тканью, а поскольку одна его рука сжимала АБСОЛЮТНОЕ НИЧТО, он не мог действовать топором. Но тут топор был у него вырван. Кугель выпустил АБСОЛЮТНОЕ НИЧТО, схватился за скалу, дрыгнул ногами, каким-то образом высвободился и прыгнул за топором. Крылатое Существо подхватило АБСОЛЮТНОЕ НИЧТО, с которым была сцеплена ВСЕОБЩАЯ СУЩНОСТЬ, и унесло и то, и другое ввысь, к пещере у вершины утесов.

Кугеля растягивали могучие силы, вращающие его одновременно во всех направлениях. В его ушах раздался рев, в глазах затрепетали фиолетовые огни, и он упал на миллион лет в будущее.

* * *

Он пришел в себя в комнате, отделанной голубыми плитками. На губах чувствовался резкий вкус ароматического ликера. Склонившийся над ним Фарезм похлопал его по щеке и влил ему в рот еще немного жидкости.

— Очнись. Где ВСЕОБЩАЯ СУЩНОСТЬ? Как ты вернулся?

Кугель оттолкнул колдуна в сторону и, приподнявшись, сел на своем ложе.

— ВСЕОБЩАЯ СУЩНОСТЬ! — взревел Фарезм. — Где она? Где мой талисман?

— Я объясню, — сказал Кугель хриплым голосом. — Она была у меня в руках, а потом ее вырвало Крылатое Существо, служащее Великому Богу Елисеа.

— Расскажи, расскажи мне!

Кугель описал обстоятельства, приведшие сначала к обнаружению, а потом к потере того, что искал Фарезм. По мере того как Кугель говорил, лицо Фарезма становилось влажным от горя, а плечи опускались. Наконец он вывел Кугеля наружу, в тусклый красный свет угасающего дня. Вместе они внимательно осмотрели утесы, которые теперь высились над ними унылой и безжизненной стеной.

— В какую пещеру полетело то существо? — спросил Фарезм. — Покажи, если можешь!

Кугель ткнул пальцем.

— В ту, или, по крайней мере, так мне кажется. Все было в смещении, повсюду мелькали крылья и белые одежды...

— Оставайся здесь.

Фарезм вошел в свою рабочую комнату и вскоре вернулся.

— Я помогу тебе, — сказал он и подал Кугелю холодный белый огонек, закованный в серебряную цепочку.

— Приготовься.

Он бросил к ногам Кугеля небольшой шарик. Из него вырвался смерч и с головокружительной скоростью понес Кугеля наверх, к тому осыпающемуся карнизу, на который он указал Фарезму. Неподалеку был темный вход в пещеру. Кугель обратил пламя туда. Он увидел пыльный проход шириной в три шага и выше, чем он мог достать рукой. Проход вел в глубь утеса, слегка изгибаясь в сторону. В нем, казалось, не было никаких признаков жизни.

Держа лампу перед собой, Кугель медленно двигался по проходу. Сердце колотилось от страха перед чем-то, чего Кугель не мог определить. Он застыл на месте: музыка? Воспоминания о музыке? Он прислушался и не услышал ничего. Но когда Кугель попытался сделать шаг вперед, страх сковал ему ноги. Он высоко поднял фонарь и вгляделся в глубь пыльного прохода. Куда он вел? Что находилось в его конце? Пыльная пещера? Страна демонов? Благословенная земля Биссом? Кугель медленно шел вперед. Все его чувства были напряжены до предела. На горизонтальном выступе скалы он заметил высохший коричневый сфероид: талисман, который он брал с собой в прошлое. ВСЕОБЩАЯ СУЩНОСТЬ давно уже высвободилась и удалилась.

Кугель осторожно поднял талисман, хрупкий от времени в миллион лет, и вернулся на карниз. Смерч, по команде Фарезма, доставил Кугеля обратно на землю.

С ужасом думая о гневе волшебника, Кугель протянул ему иссохший талисман.

Фарезм взял его большим и указательным пальцами.

— И это все?

— Больше там ничего не было.

Фарезм уронил сферу. Она ударилась о землю и мгновенно рассыпалась в прах. Фарезм посмотрел на Кугеля, глубоко вдохнул, потом отвернулся с жестом невыразимого разочарования и зашагал назад, к своей гадальне.

Кугель с облегчением спустился вниз по тропе мимо рабочих, стоящих озабоченной группой и ожидающих приказаний. Они угрюмо глазели на него, а человечек ростом в два локтя швырнул в него камнем. Кугель пожал плечами и продолжал идти по тропе на юг. Вскоре он прошел мимо места, где раньше стояла деревня. Теперь это была пустошь, заросшая корявыми старыми деревьями. Пруд исчез, земля была твердой и сухой. Внизу, в долине, были какие-то руины, но они не отмечали местоположение древних городов Импергоса, Таруве и Рэверйанда, давно уже ушедших из людской памяти.

Кугель шел на юг. Позади него утесы таяли в дымке и вскоре исчезли из вида.

ПАЛОМНИКИ

Большую часть дня Кугель брел по угрюмой пустоши, где не росло ничего, кроме солончаковых трав. Потом, всего за несколько минут до заката, он вышел на берег широкой медлительной реки, рядом с которой проходила дорога. В полумиле справа стояло высокое сооружение из бревен, покрытое темно-коричневой штукатуркой, — вне всяких сомнений, постоялый двор. Это зрелище доставило Кугелю глубокое удовлетворение, поскольку он ничего не ел целый день и провел предыдущую ночь на дереве. Десять минут спустя он толкнул тяжелую, обитую железом дверь и вошел внутрь.

Он стоял в передней комнате. По обе стороны от него были окна со стеклами в форме ромбов, принявшими от возраста цвет жженой лаванды; заходящее солнце наполнило их тысячью отражений. Из пивного зала доносился оживленный шум голосов, звон глиняной и стеклянной посуды, запах старого дерева, навощенных плиток, кожи и кипящих котлов. Кугель шагнул вперед и обнаружил десятка два человек, собравшихся вокруг огня; они потягивали вино и обменивались хвастливыми рассказами о путешествиях.

Хозяин стоял за стойкой. Это был коренастый человек, едва доходящий Кугелю до плеча, с большой куполообразной лысой головой и черной бородой, свисающей на целый фут под подбородком. Его глаза были выпуклыми, с тяжелыми веками, выражение лица — таким же мирным и спокойным, как течение реки. Услышав просьбу Кугеля о ночлеге, он с сомнением потянул себя за нос.

— У меня и так уже все переполнено из-за паломников, идущих к Эрзе Дамату. Те, кого ты видишь на лавках, не составляют и половины всех, кого я должен разместить сегодня ночью. Если тебя устроит, я положу тебе матрас в передней. Больше я для тебя ничего не могу сделать.

Кугель издал вздох, полный беспокойства и неудовольствия.

— Это совсем не то, чего я ожидал. Я желаю получить отдельную комнату с хорошим ложем, видом на реку и толстым ковром, чтобы заглушить песни и выкрики, доносящиеся из общего зала.

— Я боюсь, что ты будешь разочарован, — сказал хозяин без особых эмоций. — Единственная комната, соответствующая этому описанию, уже занята вон тем человеком с желтой бородой, неким Лодермульком, тоже совершающим паломничество к Эрзе Дамату.

— Возможно, если ты скажешь, что это чрезвычайный случай, то сумеешь убедить его. Он освободит комнату и займет матрац вместо меня, — предложил Кугель.

— Сомневаюсь, чтобы он был способен на такое самопожертвование, — ответил хозяин. — Но почему бы тебе самому не спросить его? Мне, честно говоря, не очень хочется начинать разговор на эту тему.

Кугель, разглядывая резкие черты лица Лодермулька, его мускулистые руки и несколько снисходительный вид, с которым он прислушивался к разговорам паломников, был склонен согласиться с хозяином в оценке характера этого человека и не сделал ничего, чтобы подкрепить свою просьбу.

— Похоже, мне придется занять матрац. А теперь, что касается моего ужина: я хочу птицу, соответствующим образом набитую, приготовленную и обжаренную, с гарниром и теми закусками, какие позволяет твоя кухня.

— Моя кухня чересчур загружена, и тебе придется есть чечевицу вместе с паломниками, — сказал хозяин. — У меня есть только одна птица, и она также была заказана для Лодермулька, для его вечерней трапезы.

Кугель оскорбленно пожал плечами.

— Неважно. Я смою дорожную грязь с лица, а затем выпью кубок вина.

— На заднем дворе есть проточная вода и корыто, которое время от времени используется для этой цели. За отдельную плату я предоставляю притирания, благовонные масла и нагретые полотенца.

— С меня хватит и воды.

Кугель вышел на задний двор и нашел там водоем. Помывшись, он осмотрелся вокруг и заметил неподалеку от себя надежно построенный бревенчатый сарай. Кугель хотел было вернуться в дом, но потом остановился и еще раз осмотрел сарай; пересек разделяющий их двор, открыл дверь и заглянул внутрь, после чего в задумчивости вернулся в общий зал. Хозяин подал ему кружку с глинтвейном, и Кугель уселся с ней на лавке подальше от центра всеобщего внимания.

Лодермулька спросили, что он думает по поводу так называемых евангелистов-канатоходцев, которые отказываются ступать ногами на землю и ходят, куда им нужно, по канату. Лодермульк отрывистым голосом изложил заблуждения данной конкретной доктрины.

— Они считают, что возраст Земли — двадцать девять эпох, а не двадцать три, как это общепринято. Они полагают, что на каждый квадратный локоть земли умерло по две с четвертью миллиона человек, которые обратились в пыль, создав таким образом вездесущий темный покров перегноя, состоящего из человеческого праха, ходить по которому — святотатство. На первый взгляд этот аргумент кажется убедительным, но подумайте; прах одного иссохшего трупа, рассеянный на одном квадратном локте земли, образует слой толщиной в одну тридцать третью дюйма. Таким образом, результат представляет собой окутывающий земную поверхность слой спрессованного человеческого праха почти в милю толщиной, а это явно не соответствует действительности.

Один из членов вышеупомянутой секты, который, за неимением доступа к привычным ему канатам, ходил в громоздких церемониальных ботинках, выступил с возбужденным упреком:

— В твоих речах нет ни логики, ни понимания! Как можешь ты высказываться так непреложно?

Лодермульк с угрюмым неудовольствием приподнял косматые брови.

— Я что, действительно должен разложить все по полочкам? Разве на берегу океана границу между землей и морем повсюду отмечает утес в милю высотой? Нет. Неравномерность видна повсюду. В океан выступают мысы. Чаще можно обнаружить пляжи чистого белого песка. Нигде ты не найдешь массивных валов серо-белого туфа, на которых зиждется доктрина твоей секты.

— Непоследовательная болтовня! — гневно воскликнул канатоходец.

— Что такое? — вопросил Лодермульк, выпячивая массивную грудь. — Я не привык к издевкам!

— Это не издевка, а твердое и холодное опровержение твоего догматизма! Мы утверждаем, что некоторая часть праха была сдута в океан, часть находится в виде взвеси в воздухе, часть просочилась сквозь расщелины в подземные пустоты, и еще часть была поглощена деревьями, травами и некоторыми насекомыми, так что не более полумили прародительских отложений покрывают землю, ступать по которой — святотатство. Почему не везде можно видеть утесы, о которых ты упоминал? Из-за влаги, выдыхаемой и выделяемой бесчисленными поколениями людей! Эта влага подняла уровень океана на такую же высоту, так что нельзя заметить ни обрыва, ни пропасти. В этом-то и заключается твое заблуждение.

— Ба, — пробормотал Лодермульк, отворачиваясь. — Где-то в твоих доказательствах есть изъян.

— Ни в коем разе! — заверил евангелист с той горячностью, которая отличала ему подобных. — И поэтому, из уважения к мертвым, мы ходим поверху, по канатам и гребням, а когда нам приходится путешествовать, используем специальную священную обувь.

Во время этого разговора Кугель вышел из комнаты. Круглолицый подросток в одежде носильщика приблизился к группе сидящих.

— Это ты, почтенный Лодермульк? — спросил он того, кого он так обозначил.

Лодермульк выпрямился в кресле.

— Я — он.

— Я принес известие от одного человека, который принес предназначенную тебе сумму денег. Он ждет в небольшом сарае за этим зданием.

Лодермульк недоверчиво нахмурился.

— Ты уверен, что этому человеку нужен был Лодермульк, мэр местечка Барлиг?

— Да, сэр, точно такое имя он и назвал.

— А что за человек передал тебе это известие?

— Это был высокий человек в просторном капюшоне, который назвался одним из твоих близких друзей.

— Неужели? — задумался вслух Лодермульк. — Может быть, Тайзог? Или, вполне возможно, Креднип... Почему же они не обратились ко мне непосредственно? Без сомнения, у них есть на то основательные причины.

Он поднял свое массивное тело с кресла и выпрямился.

— Думаю, надо посмотреть, в чем дело.

Он степенно вышел из общего зала, обогнул здание и посмотрел в сгущающихся сумерках на сарай.

— Эй, там! — крикнул он. — Тайзог? Креднип? Выходи!

Ответа не было. Лодермульк подошел и заглянул в сарай. Как только он шагнул внутрь, Кугель выбежал из-за угла, захлопнул дверь и задвинул засов и щеколды.

Не обращая внимания на приглушенные удары и сердитые крики, Кугель вернулся в общий зал и отыскал хозяина:

— Изменение в нашей договоренности: Лодермульк был вызван в другое место. Ему не понадобится ни его комната, ни его жареная птица, и он любезно заставил меня принять и то, и другое!

Хозяин потянул себя за бороду, подошел к двери и оглядел дорогу по обе стороны. Он вернулся медленным шагом.

— Невероятно! Он заплатил и за комнату, и за птицу и не стал настаивать на скидке.

— Мы уладили все к обоюдному удовлетворению. Чтобы вознаградить тебя за дополнительные усилия, я сейчас заплачу тебе лишних три терции.

Хозяин пожал плечами и взял монеты.

— Мне-то все равно. Идем, я отведу тебя в комнату.

Кугель осмотрел комнату и остался очень доволен.

Вскоре ему подали ужин. Жареная птица была выше всяких похвал, так же как и закуски, которые заказал Лодермульк и которые хозяин включил в ужин.

Перед тем как отойти ко сну, Кугель неторопливо вышел на задний двор и удостоверился, что засов на дверях сарая находится в хорошем состоянии и что хриплые крики Лодермулька вряд ли привлекут чье-либо внимание. Он резко постучал по двери и сурово крикнул:

— Тихо, Лодермульк! Это я, хозяин! Не кричи так громко. Ты побеспокоишь сон моих гостей.

Не дожидаясь ответа, Кугель вернулся в общий зал, где вступил в разговор с главным в группе паломников. Это был Гарстанг, худощавый и подтянутый человек с восковой кожей, хрупким черепом, глазами под тяжелыми веками и педантичным носом, таким тонким, что, если смотреть на него против света, он казался прозрачным. Обращаясь к Гарстангу как к опытному и знающему человеку, Кугель осведомился о дороге в Олмери, но Гарстанг был склонен считать этот край чисто воображаемым.

Кугель уверил его в противном.

— Олмери определенно существует. Я лично ручаюсь за это.

— Значит, твои познания более глубоки, чем мои собственные, — заявил Гарстанг. — Эта река называется Аск, земли по эту ее сторону — Сандан, по ту — Лилиэс. К югу лежит Эрзе Дамат, и ты бы мудро поступил, если бы отправился туда, а оттуда, возможно, на запад через Серебряную Пустыню и Песенное Море, где ты сможешь расспросить кого-нибудь еще.

— Я сделаю, как ты предлагаешь, — сказал Кугель.

— Мы все — рьяные гилфигиты и направляемся в Эрзе Дамат на Очистительный Обряд у Черного Обелиска, — сказал Гарстанг. — Поскольку дорога туда пролегает через пустоши, мы собрались вместе для защиты от непредвиденных опасностей. Если ты хочешь присоединиться к нам и разделять с нами наши привилегии и ограничения, то мы с радостью примем тебя.

— Привилегии самоочевидны, — сказал Кугель. — А вот что насчет ограничений?

— Просто повиноваться приказам старшего в группе, то есть меня, и оплатить свою долю издержек.

— Я согласен с этим без всяких оговорок, — сказал Кугель.

— Превосходно! Мы выступаем завтра на рассвете.

Гарстанг указал Кугелю других членов группы, которая насчитывала пятьдесят семь человек.

— Это Витц, оратор нашей маленькой группы, а вон там сидит Касмайр, теоретик. Человек с железными зубами — Арло, а тот, в синей шляпе с серебряной пряжкой, — Войнод, волшебник с немалой репутацией. Отсутствует в этой комнате почтенный, хоть и проповедующий агностицизм, Лодермульк, а также несомненно благочестивый Сабакуль. Возможно, они пытаются поколебать убеждения друг друга. Двое, играющие в кости, — это Парсо и Сайанэйв. Это Хант, а это Крэй.

Гарстанг назвал еще несколько человек, перечисляя их отличительные свойства. В конце концов Кугель, сославшись на усталость, удалился в свою комнату. Он опустился на ложе и немедленно заснул.

Посреди ночи его побеспокоили. Лодермульк, прорыв яму в земляном полу сарая, а потом подкопавшись под стену, обеспечил себе свободу и немедленно направился в дом. Прежде всего он подергал дверь комнаты Кугеля, которую тот побеспокоился закрыть.

— Кто там? — крикнул Кугель.

— Открой! Это я, Лодермульк. Это комната, где я желаю спать!

— Ни в коем случае, — заявил Кугель. — Я заплатил с королевской щедростью, чтобы обеспечить себе постель, и мне даже пришлось ждать, пока хозяин избавлялся от предыдущего постояльца. А теперь уходи! Я подозреваю, что ты пьян. Если желаешь покутить еще, разбуди виночерпия.

Лодермульк с топотом удалился. Кугель снова улегся.

Вскоре он услышал глухие удары и крики хозяина, которого Лодермульк схватил за бороду. В конечном итоге Лодермулька вышвырнули на улицу совместными усилиями хозяина, его супруги, носильщика, прислужника и других. После этого Кугель с облегчением вернулся ко сну.

Незадолго до рассвета паломники вместе с Кугелем поднялись и позавтракали, Хозяин был, казалось, в слегка угрюмом настроении и мог похвастаться несколькими синяками, но не задал никаких вопросов Кугелю, который, в свою очередь, не пытался завязать разговор.

После завтрака паломники собрались на дороге, где к ним присоединился Лодермульк, который провел ночь, шагая по двору взад-вперед.

Гарстанг пересчитал группу, потом громко свистнул в свисток. Паломники зашагали вперед, через мост, а потом направились вдоль южного берега Аска к Эрзе Дамату.

* * *

В течение трех дней паломники шли вдоль берега Аска. По ночам они спали под защитой частокола, созданного волшебником Войнодом из сложенных кольцом обломков слоновой кости — необходимая предосторожность, ибо за столбами, едва различимые в свете костра, виднелись существа, которые жаждали присоединиться к компании: тихо умоляющие деоданы, переминающиеся то на двух ногах, то на четырех и не находящие удобства ни в одном положении. Один раз какой-то вампоглот пытался перепрыгнуть через частокол; в другой раз три тролля объединились и начали расшатывать столбы — они отступали, бросались вперед и с натужным ворчанием били в частокол, а зачарованные паломники наблюдали за ними изнутри.

Кугель подошел поближе и ткнул горящей головней в одну из налетевших фигур, исторгнув у нее разъяренный вопль. В щель просунулась огромная серая лапа. Кугель отскочил назад как ошпаренный. Частокол выдержал, и вскоре чудовища перессорились между собой и удалились.

На третий день путники дошли до слияния Аска с могучей медлительной рекой, которую Гарстанг определил как Скамандер. Неподалеку рос лес высоких бальдам, сосен и иглистых дубов. С помощью местных дровосеков паломники срубили несколько деревьев, очистили их от веток и сучьев и доставили на берег реки, где связали из них плот. Когда все паломники погрузились, они оттолкнули плот шестами на середину реки, и он поплыл вниз по течению в тишине и покое.

В течение пяти дней паломники плыли по широкому Скамандеру; иногда берега были почти не видны, иногда плот скользил рядом с тростниками, окаймляющими берег. Путники, за неимением лучшего занятия, завязывали долгие диспуты, и разница мнений по каждому вопросу была примечательной. Очень часто разговор касался метафизических таинств или тонкостей гилфигитских принципов.

Сабакуль, наиболее благочестивый из всех паломников, изложил свое кредо во всех подробностях. По существу, он исповедовал ортодоксальную гилфигитскую теософию, по которой Зо Зам, восьмиголовое божество, создав космос, отрубило себе палец ноги, который потом и стал Гилфигом, а капли крови рассеялись и образовали восемь человеческих рас. Скептик Роурмоунд атаковал эту доктрину:

— А кто создал этого твоего гипотетического «создателя»? Другой «создатель»? Гораздо проще заранее предположить конечный продукт: в данном случае угасающее солнце и умирающую землю!

В ответ на это Сабакуль зачитал Гилфигитские Тексты и тем самым наголову разбил все доводы соперника.

Некто по имени Бланер упорно предлагал свою собственную теорию. Он верил, что солнце — это клетка в теле гигантского божества, которое создало космос в процессе, аналогичном росту лишайника на скале.

Сабакуль считал этот тезис слишком замысловатым.

— Если бы солнце было клеткой, то какова была бы тогда природа Земли?

— Микроскопическое животное, извлекающее пищу, — ответил Бланер. — Подобные взаимозависимые отношения известны повсюду и не должны вызывать изумление.

— А что тогда напало на солнце? — с презрением спросил Витц. — Другое микроскопическое животное, подобное Земле?

Бланер начал в деталях излагать свое кредо, но вскоре его прервал Праликсус, высокий худой человек с пронизывающими зелеными глазами:

— Слушайте меня! Я знаю все! Моя доктрина — это воплощенная простота. Существует большое количество возможных состояний и еще большее количество невозможных. Наш космос — это возможное состояние: он существует. Почему? Время бесконечно, а это значит, что каждое возможное состояние должно осуществиться. Поскольку мы обитаем в данной конкретной возможности и не знаем никакой другой, мы присваиваем себе качество исключительности. По правде говоря, любая возможная вселенная рано или поздно придет к существованию, и не один, а множество раз.

— Я придерживаюсь подобной же доктрины, хоть и являюсь правоверным гилфигитом, — заявил теоретик Касмайр. — Моя философия принимает как данное последовательность создателей, каждый из которых абсолютен сам по себе. Перефразируя ученого Праликсуса, если божество возможно, оно должно существовать! Не существуют только невозможные божества! Восьмиголовый Зо Зам, отрубивший свой Божественный Палец Ноги, возможен и, следовательно, существует, чему свидетельством Гилфигитские Тексты!

Сабакуль моргнул, открыл рот, чтобы заговорить, но потом закрыл его снова. Скептик Роурмоунд отвернулся и начал разглядывать воды Скамандера.

Гарстанг, сидящий в стороне, задумчиво улыбнулся.

— А ты, Кугель Хитроумный, в кои-то веки раз ты вдруг умолк. Какова твоя вера?

— Она находится скорее в зачаточном состоянии, — признал Кугель. — Я усвоил большое количество различных точек зрения, каждая из которых, отдельно взятая, заслуживала доверия: точка зрения жрецов Храма Телеолога; очарованной птицы, вынимающей записочки из картонки; постящегося анахорета, выпившего бутылку розового эликсира, который я предложил ему в шутку. Результирующие образы противоречили один другому, но отличались большой глубиной. Поэтому моя схема мироздания синкретична.

— Интересно, — сказал Гарстанг. — Лодермульк, а ты что скажешь?

— Ха, — проворчал Лодермульк. — Посмотри на эту прореху в моей одежде. Я бессилен объяснить ее присутствие! Существование этой вселенной озадачивает меня еще больше.

В разговор включились другие. Волшебник Войнод определил известный космос как тень области, где правят боги, существование которых зависит, в свою очередь, от физической энергии людей. Благочестивый Сабакуль объявил эту схему противоречащей Протоколам Гилфига.

Диспут продолжался довольно долго. Кугелю и паре других паломников, включая Лодермулька, это надоело, и они затеяли азартную игру с использованием костей, карт и фишек. Ставки, изначально чисто номинальные, начали расти. Лодермульк сначала немного выиграл, затем начал проигрывать все большие суммы, в то время как Кугель выигрывал ставку за ставкой. Вскоре Лодермульк швырнул кости наземь, схватил Кугеля за локоть и тряхнул его, в результате чего из-за манжета куртки выкатилось несколько дополнительных костей.

— Hv-ну! — рявкнул Лодермульк. — Что это у нас тут? Мне показалось, что игра ведется нечестно, и вот доказательство! Немедленно верни мои деньги!

— Как ты можешь так говорить? — вопросил Кугель. — Где это ты разглядел жульничество? Я ношу с собой кости — что из этого? Я что, должен был выбросить свою собственность в Скамандер, прежде чем начинать игру? Ты нанес ущерб моей репутации!

— Мне на это плевать, — парировал Лодермульк. — Я хочу только вернуть свои деньги.

— Это невозможно, — сказал Кугель. — Сколько бы ты ни бушевал, ты отнюдь не доказал неправомерности моих действий.

— Доказательства? — взревел Лодермульк. — Нужны ли еще какие-нибудь доказательства? Посмотри только на эти кости — они все перекошены, на некоторых из них с трех сторон стоят одинаковые отметки, другие и катятся-то с большим трудом, настолько у них одна грань перевешивает.

— Просто любопытные безделушки, — объяснил Кугель, потом показал на волшебника Войнода, который наблюдал за игрой. — Вот человек, взгляд которого настолько же остер, насколько подвижен его разум. Спроси, заметил ли он какую-нибудь незаконную махинацию.

— Я ничего не заметил, — заявил Войнод. — По моему мнению, Лодермульк слишком поторопился со своими обвинениями.

Гарстанг подошел к ним и услышал препирательства. Он заговорил голосом одновременно рассудительным и успокаивающим:

— Доверие — это основное в такой компании, как наша, где все мы — товарищи и правоверные гилфигиты. Здесь не может быть и речи о дурных намерениях или обмане! Без сомнения, Лодермульк, ты ошибся насчет нашего друга Кугеля!

Лодермульк грубо рассмеялся.

— Если такое поведение характерно для благочестивого паломника, то мне повезло, что я не связался с обыкновенными людьми!

С этим замечанием он отошел в угол плота, уселся там и уставился на Кугеля взглядом, полным угрозы и отвращения.

Гарстанг огорченно покачал головой.

— Боюсь, что Лодермульк оскорбился. Может быть, Кугель, если бы ты по-дружески вернул ему его деньги...

Кугель ответил решительным отказом.

— Это дело принципа. Лодермульк обрушился на самое ценное, что у меня есть, — мою честь.

— Твоя щепетильность похвальна, — сказал Гарстанг, — и Лодермульк повел себя бестактно. Однако ради дружественных отношений — нет? Ну что ж, тут я не могу с тобой спорить. Хм-хм! Вечно приходится беспокоиться из-за мелких неприятностей.

Он удалился, покачивая головой.

Кугель собрал свой выигрыш вместе с костями, которые Лодермульк вытряхнул у него из рукава.

— Огорчительное происшествие, — сказал он Войноду. — Ну и мужлан же этот Лодермульк! Он обидел всех. Никто больше не хочет играть.

— Возможно, это потому, что все деньги теперь в твоей собственности, — предположил Войнод.

Кугель осмотрел свой выигрыш с удивленным видом.

— Я и не подозревал, что выиграл такую существенную сумму. Может, ты согласишься взять себе вот эту долю, чтобы избавить меня от необходимости носить ее?

Войнод выразил согласие, и часть выигрыша поменяла владельца.

Вскоре после этого, пока плот мирно плыл вдоль по реке, солнце начало угрожающе пульсировать. На его поверхности образовалась похожая на налет пурпурная пленка, которая потом растворилась снова. Некоторые из паломников начали в панике бегать взад-вперед по плоту с криками:

— Солнце гаснет! Приготовьтесь, сейчас начнет холодать!

Однако Гарстанг успокаивающе поднял вверх руки.

— Успокойтесь все! Дрожь прошла, солнце такое же, как и раньше!

— Подумайте! — настойчиво убеждал всех Сабакуль. — Разве Гилфиг позволил бы этот катаклизм в то самое время, когда мы плывем, чтобы участвовать в религиозных обрядах у Черного Обелиска?

Паломники успокоились, хотя каждый по-своему истолковал событие. Витц, оратор, увидел здесь аналогию с затуманиванием зрения, которое можно излечить усиленным морганием. Войнод заявил: «Если в Эрзе Дамате все пройдет хорошо, я собираюсь посвятить следующие четыре года жизни разработке схемы восстановления силы солнца!» Лодермульк просто сделал оскорбительное заявление, смысл которого сводился к тому, что солнце может гаснуть, а паломники — пробираться на Очистительные Обряды на ощупь.

Но солнце продолжало сиять, как и раньше. Плот неторопливо плыл по широкому Скамандеру, берега которого были теперь такими низкими и настолько лишенными растительности, что казались далекими темными линиями. День прошел, и солнце, казалось, село прямо в реку, испуская сильное темно-бордовое сияние. Оно постепенно померкло и потемнело, когда солнце исчезло.

В сумерках паломники развели костер и собрались вокруг него на ужин. Они обсуждали тревожное мерцание солнца и много размышляли на эсхатологические темы. Сабакуль считал, что вся ответственность за жизнь, смерть, будущее и прошедшее лежит на Гилфиге. Хакст, однако, заявил, что он чувствовал бы себя спокойнее, если бы Гилфиг выказал себя более опытным в делах контроля за состоянием мира. На некоторое время разговор стал напряженным. Сабакуль обвинил Хакста в верхоглядстве, а Хакст использовал такие слова, как «легковерие» и «слепое уничижение». Гарстанг вмешался и указал, что не все факты еще известны и что Очистительные Обряды у Черного Обелиска могут прояснить ситуацию.

На следующее утро паломники заметили впереди большую плотину: линию крепких жердей, препятствующих навигации по реке. Только в одном месте был проход, и даже эта брешь была закрыта тяжелой железной цепью. Паломники позволили плоту подплыть поближе к проходу, а потом сбросили в воду камень, который служил якорем. Из стоящей неподалеку хижины появился дервиш, длинноволосый, с костлявыми конечностями, в изодранных черных одеждах. Потрясая железным посохом, он выскочил на плотину и угрожающе уставился на стоящих на плоту.

— Плывите назад, плывите назад! — закричал он. — Эта река находится под моим контролем! Я не позволяю никому плыть дальше.

Гарстанг выступил вперед.

— Прошу тебя о снисхождении! Мы — группа паломников, направляющихся на Очистительные Обряды в Эрзе Дамат. Если необходимо, мы заплатим тебе за то, чтобы проплыть через плотину, хотя мы надеемся, что ты, в своей щедрости, освободишь нас от этой дани.

Дервиш резко рассмеялся и взмахнул железным посохом.

— От моей дани никто не может быть освобожден! Я требую жизнь наиболее порочного в вашей компании — если только один из вас не сможет продемонстрировать свою добродетель, к моему удовлетворению!

Он стоял, широко расставив ноги, в хлопающих на ветру черных одеждах, и свирепо глядя вниз на плот.

Паломники беспокойно зашевелились. Каждый исподтишка взглянул на другого. Послышалось приглушенное бормотание, которое вскоре переросло в разноголосицу утверждений и притязаний. Наконец все перекрыл скрипучий голос Касмайра:

— Я не могу быть наиболее порочным! Моя жизнь была полна милосердия и аскетизма, и во время игры я не пользовался недостойными преимуществами.

Другой паломник выкрикнул:

— Я еще более добродетелен, поскольку питаюсь только высохшими бобами из страха отнять чужую жизнь.

Еще один:

— Я еще более безупречен, ибо живу только выброшенными стручками от этих бобов и корой, опавшей с деревьев, из страха уничтожить жизнь даже в растениях.

Еще один:

— Мой желудок отвергает растительную пищу, но я поддерживаю те же самые возвышенные идеалы и позволяю только падали попадать ко мне в рот.

Еще один:

— Однажды я проплыл по огненному озеру, чтобы уведомить одну старую женщину, что бедствие, которого она страшилась, вряд ли произойдет.

Кугель заявил:

— Моя жизнь — это бесконечные унижения, и я непоколебим в своем стремлении к справедливости, хоть мне самому и приходится несладко в результате моих трудов.

Войнод был не менее упорным.

— Это правда, я волшебник, но я посвящаю свое искусство исключительно помощи в человеческих горестях.

Теперь была очередь Гарстанга:

— Моя добродетель имеет характер квинтэссенции, ибо она была извлечена из знаний, накапливаемых веками. Как я могу не быть добродетельным? Я бесстрастен перед лицом обычных человеческих страстей.

Наконец высказались все, кроме Лодермулька, который стоял в стороне с угрюмой усмешкой на лице. Войнод указал на него пальцем:

— Говори, Лодермульк! Докажи свою добродетель, или будешь сочтен наиболее порочным, в результате чего потеряешь жизнь!

Лодермульк рассмеялся, повернулся и сделал огромный прыжок, доставивший его к самой крайней жерди плотины. Он вскарабкался на парапет и вытащил шпагу, угрожая ей дервишу.

— Мы все порочны. И ты не менее порочен, чем мы, раз навязываешь нам свое абсурдное условие. Опусти цепь, или приготовься к встрече с моей шпагой.

Дервиш выбросил вверх руки.

— Мое условие выполнено! Ты, Лодермульк, продемонстрировал свою добродетель. Плот может плыть дальше. В дополнение, поскольку ты использовал свою шпагу в защиту чести, я даю тебе в дар эту мазь, которая, если намазать ей клинок, позволяет разрезать сталь или камень так же легко, как масло. А теперь плывите. И пусть всем вам пойдут во благо очистительные молитвы!

Лодермульк принял мазь и вернулся на плот. Цепь опустилась, и плот беспрепятственно проскользнул мимо плотины.

Гарстанг подошел к Лодермульку, чтобы высказать сдержанное одобрение его поступка. Он добавил еще предостережение:

— На этот раз импульсивный, практически нарушающий субординацию, поступок способствовал всеобщему благу. Если в будущем возникнут подобные обстоятельства, тебе было бы неплохо посоветоваться с другими, уже доказавшими свою мудрость: со мной, Касмайром, Войнодом или Сабакулем.

Лодермульк безразлично пробормотал:

— Как хочешь, если только задержка не причинит мне лично каких-либо неудобств.

И Гарстангу пришлось удовольствоваться этим.

Другие паломники поглядели на Лодермулька с неудовлетворением и отошли в сторону, так что он остался сидеть сам по себе в передней части плота.

Подошел полдень, потом закат, вечер и ночь. Когда наступило утро, все увидели, что Лодермульк исчез.

Все были озадачены, Гарстанг провел расспросы, но никто не мог пролить свет на эту тайну, и в вопросе о том, что же явилось причиной исчезновения, не было общего согласия.

Странно, однако, что исчезновение всеми нелюбимого Лодермулька не смогло восстановить первоначальное оживление и дружеские отношения в группе. После этого каждый из паломников сидел в угрюмом молчании, бросая взгляды налево и направо. Не было больше ни игр, ни философских дискуссий, и объявление Гарстанга о том, что Эрзе Дамат находится всего лишь в дне пути, не вызвало большого энтузиазма.

* * *

В последнюю ночь на плот вернулось какое-то подобие былого товарищества. Оратор Витц проделал несколько вокальных упражнений, а Кугель продемонстрировал танец со скачками и высоким подбрасыванием колен, типичный для ловцов омаров из Каучике, где он провел свою юность. Войнод, в свою очередь, выполнил несколько простых метаморфоз, а потом показал собравшимся небольшое серебряное кольцо. Он знаком подозвал к себе Хакста:

— Дотронься до этого кольца языком, прижми его к своему лбу, а потом посмотри сквозь него.

— Я вижу процессию, — воскликнул Хакст. — Мужчины и женщины, идущие мимо сотнями и тысячами. Впереди идут моя мать и отец, потом бабушки и дедушки — но кто все эти остальные?

— Твои предки, — заявил Войнод, — каждый в характерном для него костюме, вплоть до первоисходного гомункулуса, от которого произошли мы все.

Он забрал кольцо и, порывшись в мешке, достал тусклый сине-зеленый самоцвет.

— Смотрите, я бросаю его в Скамандер!

И он швырнул самоцвет за борт. Камень сверкнул в воздухе и с плеском упал в темную воду.

— А теперь я просто протягиваю руку, и он возвращается!

И действительно, на глазах всей компании что-то влажно блеснуло в свете костра, и камень оказался у Войнода на ладони.

— С этим самоцветом можно не бояться нужды. Правда, он немногого стоит, но если его продать несколько раз подряд... Что же еще мне вам показать? Может быть, этот маленький амулет. Честно говоря, это эротическое приспособление — оно возбуждает интенсивные эмоции в той особе, на которую направлено действие. Использовать его нужно с осторожностью. У меня еще есть необходимое дополнение к нему: талисман в виде головы козла, выполненный по заказу императора Дальмасмиуса Нежного, который не хотел обидеть чувства ни одной из своих десяти тысяч наложниц... Что еще я могу показать? Вот: мой жезл, который может мгновенно соединить объект с любым другим. Я всегда тщательно запаковываю его, чтобы ненароком не сплавить штаны с ягодицами или кошелек с пальцами. Этот жезл можно использовать во многих целях... Что же еще? Давайте посмотрим... А, вот! Рог, обладающий особыми качествами. Если его вставить в рот покойника, он стимулирует произнесение двадцати последних слов. Вставленный трупу в ухо, он производит передачу информации в безжизненный мозг... А что у нас здесь? Да, кстати: небольшое устройство, которое уже доставило много удовольствия!

И Войнод показал куклу, которая продекламировала героический стих, спела несколько вольную песенку и завязала пикировку с Кугелем, сидевшим на корточках ближе всех и очень внимательно наблюдавшим за происходящим.

В конце концов Войноду надоело это представление, и паломники один за другим отправились спать.

Кугель лежал без сна, заложив руки за голову, глядя на звезды и думая о неожиданно богатой Войнодовой коллекции чародейских инструментов и приспособлений.

Убедившись, что все уснули, Кугель поднялся на ноги и осмотрел спящего Войнода. Как он и ожидал, дорожный мешок был надежно заперт и хранился у Войнода под мышкой. Кугель подошел к небольшому складу, где лежали припасы, достал некоторое количество жира и смешал его с мукой до получения белой пасты. Потом он сложил из куска плотной бумаги небольшую коробочку и наполнил ее этой пастой.

После этого он вернулся на свое место.

На следующее утро Кугель устроил так, чтобы Войнод, как бы случайно, увидел, что он натирает мазью клинок своего меча.

Войнод немедленно пришел в ужас.

— Этого не может быть! Я поражен! Увы, бедный Лодермульк...

Кугель знаком показал ему замолчать.

— Что ты говоришь? — пробормотал он. — Я просто защищаю свой меч от ржавчины.

Войнод с неумолимой решительностью покачал головой.

— Все ясно! Ради своей выгоды ты убил Лодермулька! Мне ничего не остается делать, как только сообщить эти сведения ловцам воров в Эрзе Дамате.

Кугель сделал умоляющий жест.

— Не будь таким торопливым! Ты все неправильно понял! Я невиновен!

Войнод, высокий угрюмый человек с пурпурными синяками под глазами, длинным подбородком и высоким узким лбом, предостерегающе поднял руку.

— Я всегда нетерпимо относился к убийству. В этом случае должен применяться принцип равноценности и необходимо безжалостное возмездие. Как минимум, злодей ни в коем случае не должен воспользоваться результатами своего проступка!

— Ты имеешь в виду мазь? — деликатно поинтересовался Кугель.

— Вот именно, — ответил Войнод. — Справедливость не допустит ничего меньшего.

— Ты суровый человек, — огорченно воскликнул Кугель. — У меня нет иного выхода, как только подчиниться твоему решению.

Войнод протянул руку.

— Тогда отдавай мазь, и поскольку тебя явно одолевают угрызения совести, я больше ничего не скажу об этом деле.

Кугель задумчиво поджал губы.

— Да будет так. Я уже умастил свой меч. Поэтому я пожертвую остаток мази в обмен на твое эротическое приспособление и вспомогательное устройство к нему, а также несколько менее важных талисманов.

— Я правильно расслышал? — разбушевался Войнод. — Твоя дерзость превосходит все! Подобные стимулянты бесценны!

Кугель пожал плечами.

— Эта мазь тоже не обыкновенный товар.

После небольшого спора Кугель уступил мазь в обмен на трубочку, выбрасывающую голубой концентрат на расстояние в пятьдесят шагов, и папирус, перечисляющий восемнадцать фаз Лаганетического Цикла. Этим ему пришлось удовольствоваться.

Вскоре на западном берегу показались внешние руины Эрзе Дамата: старинные виллы, ныне обвалившиеся и заброшенные среди разросшихся садов.

Паломники налегли на шесты, подталкивая плот к берегу. Вдали показалась вершина Черного Обелиска, при виде которой все испустили радостный крик. Плот пересек Скамандер наискосок и вскоре причалил у одного из разваливающихся старых пирсов.

Паломники быстро сошли на берег и собрались вокруг Гарстанга, который обратился ко всем:

— С чувством глубокого удовлетворения я могу теперь сложить с себя ответственность. Смотрите! Святой город, где Гилфиг издал Гностические Догмы! Где он высек кнутом Кэзью и разоблачил Ведьму Энксис! Вполне вероятно, что священная нога ступала по этой самой земле! — Гарстанг драматическим жестом указал на землю, и паломники, глянув вниз, начали смущенно переминаться с ноги на ногу. — Будь что будет, мы здесь! И каждый из нас должен чувствовать облегчение. Путь был утомительным и небезопасным. Пятьдесят девять человек вышли из Долины Фольгуса. Бэмиш и Рэндол были схвачены в Сагча Филд; у моста через Аск к нам присоединился Кугель; на Скамандере мы потеряли Лодермулька. Теперь нас пятьдесят семь, и все мы друзья, испытанные и верные, и очень печально сейчас распускать наше сообщество, которое все мы будем помнить всю жизнь! Через два дня начнутся Очистительные Обряды. Мы успели вовремя. Те, кто не растратил все свои капиталы в игре, — тут Гарстанг бросил суровый взгляд в сторону Кугеля, — могут поискать себе для ночлега комфортабельные постоялые дворы. Те, кто впал в нужду, должны будут пробавляться, как смогут. Теперь наше путешествие закончено. Наши дороги расходятся, хотя все мы обязательно встретимся через два дня у Черного Обелиска. Всего вам доброго!

Тут паломники разошлись. Некоторые отправились вдоль берега Скамандера к близлежащему постоялому двору, другие повернули в сторону и пошли в сам город.

Кугель подошел к Войноду.

— Как ты знаешь, я чужой в этих краях. Возможно, ты сможешь порекомендовать постоялый двор с большими удобствами по низкой цене.

— Это так, — сказал Войнод. — Я отправляюсь как раз в такое место — постоялый двор «Старая Дострийская Империя», расположенный на месте бывшего дворца. Если условия не изменились, там по не очень большой цене предлагают великолепные, роскошные покои и изысканные блюда.

Кугель одобрил перспективу. Вдвоем они отправились по улицам древнего Эрзе Дамата, мимо лепящихся в кучки хижин, покрытых штукатуркой; потом через район, где не было никаких зданий, а улицы образовывали шахматную доску с пустыми клетками; потом в квартал высоких особняков, все еще постоянно использующихся и расположенных в глубине замысловато спланированных садов. Люди в Эрзе Дамате были довольно красивыми, хоть и несколько коренастыми, чем народ Олмери. Мужчины носили только черное: туго обтягивающие панталоны и пиджаки с черными помпонами. Женщины были великолепны в своих платьях желтого, красного, оранжевого и яркорозового цветов, а их нарядные туфли были расшиты оранжевыми и черными блестками. Голубой и зеленый цвета встречались редко, поскольку считались приносящими несчастье, а пурпурный символизировал смерть.

Женщины демонстрировали в прическах высокие перья, а мужчины носили изящные черные диски, сквозь центральное отверстие которых торчала шевелюра. Казалось, в большой моде был смолистый бальзам, и за каждым, кого встречал Кугель, тянулся аромат алоэ, мирра или цинтии. В общем и целом, народ Эрзе Дамата выглядел не менее цивилизованным, чем народ Каучике, и гораздо более живым, чем вялые граждане Азеномея.

Впереди показался постоялый двор «Старая Дострийская Империя», который стоял неподалеку от Черного Обелиска. К разочарованию Кугеля и Войнода, все комнаты были заняты, и прислужник отказался впустить их.

— На Очистительные Обряды собралось множество благочестивых людей, — объяснил он. — Вам повезет, если вы найдете хоть какой-нибудь ночлег.

Так оно и оказалось: Кугель и Войнод ходили от одного постоялого двора к другому и везде получали отказ. Наконец они нашли приют на западной окраине города, у самой границы с Серебряной Пустыней, в большой таверне довольно сомнительного вида, которая называлась «Под Зеленой Лампой».

— Еще десять минут назад я не смог бы вас разместить, — заявил хозяин, — но ловцы воров схватили двух моих постояльцев, назвав их разбойниками и отъявленными мошенниками.

— Надеюсь, остальные твои клиенты не отличаются такими склонностями? — осведомился Войнод.

— Кто может сказать? — ответил хозяин. — Мое дело — обеспечить пищу, напитки и ночлег, не более того. Жуликам и головорезам хочется есть, пить и спать не меньше, чем ученым и ревнителям веры. Все когда-либо проходили через мои двери. В конце концов, я и о вас ничего не знаю.

Сгущались сумерки. Кугель и Войнод, не поднимая больше шума, устроились в таверне «Под Зеленой Лампой». Освежившись, они направились в общий зал, чтобы поужинать. Зал был довольно большим, с потемневшими от времени балками, полом, вымощенным темно-коричневой плиткой и многочисленными деревянными столбиками и колоннами — изрезанными и потрескавшимися — на которых стояли лампы. Постояльцы были людьми самого разного сорта, как намекал хозяин. Они могли похвастаться дюжиной разнообразных костюмов и цветов кожи. С одной стороны сидели тощие, как змеи, жители пустыни, в кожаных туниках; с другой — четверо с белыми лицами и шелковистыми рыжими чубами. В самом конце стойки сидела группа наемных убийц в коричневых штанах, черных плащах и кожаных беретах; из уха у каждого свисал сферический самоцвет на золотой цепочке.

Кугель и Войнод съели ужин приличного качества, хотя и несколько грубо сервированный, а потом остались сидеть, попивая вино и размышляя над тем, как провести вечер. Войнод решил отрепетировать страстные крики и благочестивое исступление, которые он собирался продемонстрировать во время Очистительных Обрядов. Тогда Кугель стал умолять его одолжить талисман для эротической стимуляции.

— Женщины Эрзе Дамата предстают в самом выгодном свете, а с помощью этого талисмана я расширю свои познания об их способностях.

— Ни в коем случае, — сказал Войнод, поплотнее прижимая к себе дорожный мешок. — И причины не требуют дальнейших объяснений.

Кугель мрачно нахмурился. Претенциозные представления Войнода о самом себе казались особенно нелепыми и отвратительными из-за его нездоровой, изможденной и угрюмой внешности.

Войнод осушил свою кружку с педантичной бережливостью, вызвавшей еще большее раздражение Кугеля, и поднялся на ноги.

— А теперь я удалюсь к себе в комнату.

В тот момент, когда он поворачивался, один из наемных убийц, с важным видом пересекающий комнату, толкнул его. Войнод набросился на него с язвительными наставлениями. Бандит не захотел их проигнорировать:

— Как ты смеешь использовать такие слова по отношению ко мне! Вытаскивай меч и защищайся, или я отрежу тебе нос!

И он выхватил свой собственный клинок.

— Как хочешь, — сказал Войнод. — Минуточку, я найду меч.

Он подмигнул Кугелю, умастил клинок мазью и повернулся к противнику:

— Готовься к смерти, приятель!

Он величественно прыгнул вперед. Бандит, заметивший приготовления Войнода, понял, что имеет дело с волшебством, и стоял, оцепенев от ужаса. Войнод взмахнул мечом и проткнул его насквозь, а потом вытер лезвие шляпой убитого.

Сидящие у стойки приятели бандита начали подниматься на ноги, но остановились, когда Войнод с замечательным апломбом повернулся к ним лицом.

— Осторожнее, вы, петухи с навозной кучи! Посмотрите на лицо вашего приятеля! Он умер, сраженный моим волшебным клинком, который сделан из неумолимого металла и режет камень и сталь как масло. Смотрите!

И Войнод ударил мечом по столбу. Лезвие, наткнувшись на железную скобу, разлетелось на дюжину кусков. Войнод остался стоять в полном замешательстве, зато бандиты ринулись вперед.

— Ну, что ты теперь скажешь о своем волшебном клинке? Наши клинки сделаны из обычной стали, но кусаются больно!

И через минуту Войнод был разрезан на куски.

Теперь убийцы повернулись к Кугелю.

— А как насчет тебя? Хочешь разделить судьбу своего дружка?

— Ни в коем случае, — заявил Кугель. — Этот человек был всего лишь моим слугой и носил мой дорожный мешок. Я — волшебник. Поглядите-ка на эту трубку! Я выпущу голубой концентрат на первого же, кто начнет угрожать мне!

Убийцы пожали плечами и отвернулись прочь. Кугель прибрал к рукам мешок Войнода, а потом жестом подозвал хозяина:

— Будь так добр, убери эти трупы. А затем принеси мне еще кружечку глинтвейна.

— А как быть со счетом твоего товарища? — брюзгливо осведомился хозяин.

— Я заплачу все полностью, не беспокойся.

Трупы были отнесены на задний двор. Кугель выпил последнюю кружку вина, после чего удалился в свою комнату и там разложил на столе содержимое мешка Войнода. Деньги отправились в его собственный кошелек; талисманы, амулеты и инструменты он упаковал в дорожный мешок; мазь отбросил в сторону. Довольный результатами дневных трудов, Кугель откинулся на ложе и вскоре заснул.

На следующий день Кугель побродил по городу, поднялся на самый высокий из восьми холмов. Вид, расстилающийся перед ним, был одновременно унылым и величественным. Слева и справа катились могучие воды Скамандера. Улицы города разграничивали прямоугольные кварталы руин, пустырей, оштукатуренных хижин бедняков и дворцов богачей. Эрзе Дамат был самым большим городом из всех, что когда-либо видел Кугель, гораздо более обширным, чем любой город в Олмери или Асколаисе, хотя в настоящее время большая его часть лежала в покрытых плесенью руинах.

Вернувшись в центральную часть города, Кугель отыскал будку профессионального географа и, оплатив услуги, осведомился о наиболее безопасной и быстрой дороге в Олмери.

Мудрец не стал давать торопливого и непродуманного ответа, а достал несколько карт и справочников. После глубокого раздумья он обернулся к Кугелю:

— Вот мой совет. Следуй по течению Скамандера на север, к Аску, потом продолжай путь вдоль Аска, пока не наткнешься на мост на шести опорах. Здесь повернись лицом к северу, пройди вдоль Гор Магнаца, после чего окажешься перед тем лесом, что известен под названием Великой Безлюди. Иди на запад через этот лес, и дойдешь до берега Северного Моря. Здесь ты должен будешь построить лодку, обшить ее кожей и вверить свою судьбу силе ветра и течения. Если благодаря случаю ты достигнешь Земли Падающей Стены, то путь оттуда на юг в Олмери будет относительно легким.

Кугель нетерпеливо дернул плечами.

— Это примерно та дорога, по которой я пришел сюда. А другого пути нет?

— Вообще-то есть. Отчаянный человек может решиться и рискнуть пройти через Серебряную Пустыню, после чего он окажется у Певчего Моря, на другом берегу которого лежат непроходимые пустоши, примыкающие к Восточному Олмери.

— Ну что ж, это кажется приемлемым. Как я могу пересечь Серебряную Пустыню? Там ходят караваны?

— Зачем? Там нет никого, кто мог бы купить перевозимый таким образом товар — только бандиты, предпочитающие захватить все добро. Для того чтобы устрашить этих бандитов, требуется отряд как минимум в сорок человек.

Кугель вышел из будки. В близлежащей таверне он выпил флягу вина, обдумывая, как лучше собрать отряд в сорок человек. Паломников, конечно, было пятьдесят шесть — нет, пятьдесят пять после смерти Войнода. И все же, такой группы вполне бы хватило...

Кугель выпил еще вина и стал размышлять дальше.

Наконец он заплатил по счету и направил свои стопы к Черному Обелиску. Вероятно, называть его «Обелиском» было не совсем точно, ибо это был огромный клык из однородного черного камня, поднимающийся над городом на высоту сотен футов. У его основания было вырезано пять фигур, смотрящих в разные стороны; каждая из них представляла Верховного Приверженца какой-либо конкретной веры. Гилфиг стоял лицом к югу, его четыре руки протягивали различные символы, а ноги опирались на шеи погруженных в экстаз молящихся; пальцы ног были удлинены и загнуты кверху, что указывало на элегантность и изящество.

Кугель обратился за сведениями к проходящему неподалеку прислужнику:

— Кто является Высшим Иерархом Черного Обелиска и где я могу найти его?

— Предтеча Хальм является этой персоной, — ответил прислужник и указал на великолепное здание неподалеку. — Внутри этого сооружения, усыпанного самоцветами, ты можешь найти его святилище.

Кугель пошел к указанному зданию и после долгих жарких объяснений был препровожден пред очи Предтечи Хальма — человека средних лет, довольно плотного и круглолицего. Кугель махнул рукой помощнику верховного жреца, который с такой неохотой привел его сюда:

— Иди! Моя весть предназначена лишь для ушей Предтечи.

Предтеча сделал знаки, и жрец удалился. Кугель придвинулся вперед.

— Я могу говорить, не боясь, что меня подслушают?

— Так оно и есть.

— Прежде всего, — сказал Кугель, — знай, что я — могущественный волшебник. Смотри: трубка, которая выбрасывает голубой концентрат! А здесь — свиток, перечисляющий восемнадцать фаз Лаганетического Цикла! Вот этот инструмент — рог, который позволяет мертвым разговаривать, а использованный другим образом, может передать информацию в мертвый мозг! У меня в изобилии есть и другие чудеса!

— Действительно, интересно, — пробормотал Предтеча.

— Мое второе откровение таково: некогда я служил составителем благовоний в Храме Телеолога в далеких краях, где узнал, что каждая из священных статуй сооружается так, чтобы жрецы, в случае необходимости, могли совершать действия, приписываемые самому божеству.

— Почему бы и нет? — благодушно осведомился Предтеча. — Божество, контролирующее каждый аспект существования, склоняет жрецов совершать подобные действия.

Кугель выразил согласие с этим замечанием.

— Поэтому я предполагаю, что статуи, вырезанные на Черном Обелиске, в некотором отношении подобны другим.

Предтеча улыбнулся.

— Какую конкретно из пяти ты подразумеваешь?

— Конкретно — изображение Гилфига.

В глазах Предтечи появилось отсутствующее выражение. Казалось, он размышляет.

Кугель указал на различные талисманы и инструменты.

— В благодарность за услугу я передам некоторые из этих приспособлений на попечение твоего ведомства.

— А что это за услуга?

Кугель объяснил во всех подробностях, и Предтеча задумчиво кивнул.

— Ты не мог бы еще раз продемонстрировать свои магические товары?

Кугель сделал это.

— Это все твои приспособления?

Кугель с неохотой выложил эротический стимулятор и объяснил функции вспомогательного талисмана. На этот раз Предтеча энергично покивал головой.

— Я думаю, что мы можем достичь соглашения. Все будет так, как захочет всемогущий Гилфиг.

— Значит, мы договорились.

— Договорились.

На следующее утро группа из пятидесяти пяти паломников собралась у Черного Обелиска. Они распростерлись перед фигурой Гилфига и приготовились к своим обрядам. Внезапно глаза статуи сверкнули огнем, и рот открылся.

— Паломники! — раздался металлический голос. — Идите и исполните мое повеление. Вы должны отправиться через Серебряную Пустыню к берегам Певчего Моря! Здесь вы найдете святилище, перед которым должны будете преклониться. Идите! Через Серебряную Пустыню, со всей возможной скоростью!

Голос затих. Гарстанг заговорил дрожащим голосом:

— Мы слышим, о Гилфиг! Мы повинуемся!

В этот момент Кугель метнулся вперед.

— Я тоже слышал это чудо! Я тоже совершу это путешествие! Идемте, отправляемся в путь.

— Не так быстро, — сказал Гарстанг. — Мы не можем бежать вприпрыжку, подобно дервишам. Нам понадобятся припасы, а также вьючные животные. Для этого потребуются некоторые средства. Кто сможет внести их?

— Я предлагаю двести терций!

— А я — шестьдесят терций, все мое богатство!

— А у меня, кто потерял девяносто терций, играя с Кугелем, осталось только сорок терций, которые я сейчас и вношу.

Все продолжали в том же духе, и даже Кугель внес в общий фонд шестьдесят пять терций.

— Хорошо, — сказал Гарстанг. — Значит, завтра я сделаю соответствующие приготовления, и на следующий день, если все пойдет хорошо, мы покинем Эрзе Дамат через Старые Западные Ворота!

* * *

Наутро Гарстанг, в сопровождении Кугеля и Касмайра, отправился добывать необходимое снаряжение. Их направили на тягловый двор, расположенный в одной из ныне пустующих зон, окруженных бульварами старого города. Стены из глиняных кирпичей, смешанных с украшенными резьбой обломками камня, окружали территорию, откуда доносились всевозмож ные звуки: вопли, выкрики, низкое мычание, гортанный рык, лай, визг и рев — и сильный запах, состоящий из компонентов, сочетающий в себе аммиак, силос, дюжину сортов навоза и примесь подгнившего мяса.

Пройдя под порталом, путешественники вошли в кабинет, выходящий окнами на центральный двор, где в загонах, клетках и загородках содержались столь разнообразные животные, что Кугель был просто изумлен.

Смотритель двора вышел к ним. Это был высокий человек с желтой кожей и множеством шрамов. У него не хватало носа и одного уха. На нем была туника из серой кожи, подпоясанная в талии, и высокая черная шляпа в форме конуса с ушными клапанами.

Гарстанг изложил цель их визита.

— Мы — паломники, которые должны отправиться в путешествие через Серебряную Пустыню. Хотели бы нанять вьючных животных. Нас пятьдесят или более человек, и нам предстоит пройти по двадцать дней в каждом направлении и провести, возможно, дней пять в отправлении религиозных обрядов. Пусть эта информация направляет тебя в твоих размышлениях. Естественно, мы ожидаем, что получим наиболее крепких, трудолюбивых и послушных животных, находящихся в твоем распоряжении.

— Все это очень хорошо, — заявил смотритель, — но моя цена найма идентична цене продажи, так что вы с таким же успехом можете воспользоваться своими деньгами в полной мере, что выразится в праве на владение животными, по поводу которых будет совершаться сделка..

— А цена? — поинтересовался Касмайр.

— Это зависит от вашего выбора. Каждое животное идет по своей собственней стоимости.

Гарстанг, разглядывая территорию двора, удрученно покачал головой.

— Признаюсь, что я в замешательстве. Все животные здесь совершенно разного вида, и ни одно, похоже, не подходит ни под какую-то четко определенную категорию.

Смотритель признал, что так оно и есть.

— Если вы согласитесь выслушать меня, я могу все объяснить. Эта история занимательна от начала до конца и поможет вам лучше управляться с вашими животными.

— Значит, мы получим двойную пользу от того, что тебя выслушаем, — вежливо сказал Гарстанг, хотя Кугель начал нетерпеливо жестикулировать.

Смотритель подошел к полке и снял с нее фолиант в кожаном переплете.

— В прошедшем тысячелетии Безумный Король Кутт приказал устроить для своего личного развлечения и для изумления мира зверинец, каких еще не видывали. Его волшебник Фоллиненс сотворил для этого группу уникальных животных и уродов, используя самые безумные комбинации различных видов плазмы. Результаты этого вы видите.

— Неужели зверинец просуществовал так долго? — в удивлении спросил Гарстанг.

— Конечно, нет. От Безумного Короля Кутта ничего не сохранилось, кроме этой легенды и записной книги волшебника Фоллиненса. — Здесь он постучал по кожаному переплету фолианта, — Она описывает его необычную системологию. Например... — он открыл книгу, — Так... гм-м. Вот высказывание, чуть менее пространное, чем остальные, где он анализирует полулюдей. Это не более, чем короткий набор заметок:

«Гэд — гибрид человека, химеры, прыгающего насекомого.

Деодан — росомаха, василиск, человек.

Эрб — медведь, человек, веретенница, демон.

Грув — человек, очковая летучая мышь, необычная разновидность.

Лейкоморф — неизвестно.

Базил — фелинодор, человек, оса».

Касмайр от изумления хлопнул в ладоши.

— Значит, Фоллиненс создал этих существ к последующему ущербу для человечества?

— Конечно, нет, — сказал Гарстанг. — Это больше похоже на упражнения в пустых раздумьях. Дважды он признается, что не знает ответа.

— В данном случае я склоняюсь к такому же мнению, — заявил смотритель, — хотя в других местах он проявляет меньше сомнений.

— А как те животные, что находятся перед нами, связаны со зверинцем? — спросил Касмайр.

Смотритель пожал плечами.

— Еще одна из шуточек Безумного Короля. Он выпустил всю свою коллекцию в окрестностях города, чем вызвал повсюду беспорядки. Существа, наделенные эклектической плодовитостью, стали даже еще более странными, и теперь они в больших количествах бродят по Равнине Опароны и Лесу Блэнвальт.

— Ну так, а как насчет нас? — поинтересовался Кугель. — Нам нужны вьючные животные, послушные и неприхотливые, а не уроды и монстры, какими бы занимательными они ни были.

— Некоторые из моего обширного поголовья способны выполнять такие функции, — с достоинством ответил смотритель. — Эти идут по самой высокой цене. С другой стороны, всего за одну терцию вы можете получить длинношеее существо с большим животом, отличающееся невероятной прожорливостью.

— Цена очень привлекательна, — с сожалением сказал Гарстанг. — К несчастью, нам нужны животные, которые могли бы нести пищу и воду через Серебряную Пустыню.

— В таком случае нам нужно иметь в виду более конкретную цель. — Смотритель принялся рассматривать своих подопечных. — Высокий двуногий зверь, вероятно, менее свиреп, чем это кажется с первого взгляда...

В конечном итоге они собрали караван, насчитывающий пятнадцать животных, и договорились о цене. Смотритель привел зверей к калитке; Гарстанг, Кугель и Касмайр приняли их в собственность и умеренным шагом повели пятнадцать разносортных существ через улицы Эрзе Дамата к Западным Воротам. Здесь Кугеля оставили присматривать за караваном, а Гарстанг и Касмайр отправились покупать припасы и другие необходимые вещи.

К наступлению сумерек все приготовления были закончены, и на следующее утро, когда первые бордовые лучи солнечного света коснулись Черного Обелиска, паломники отправились в путь. Животные несли корзины с пищей и бурдюки с водой. На всех паломниках были новые туфли и шляпы с широкими полями. Гарстанг не смог нанять проводника, но зато приобрел у географа карту, хотя на ней был показан лишь маленький кружок, обозначенный как Эрзе Дамат, и более крупная территория с пометкой «Певчее Море».

Кугелю дали вести одно из животных, двенадцатиногое существо двадцати футов длиной с маленькой, глупо ухмыляющейся детской головкой и все покрытое рыжевато-коричневым мехом. Кугеля это поручение раздражало, потому что животное дышало вонью ему в затылок и несколько раз подходило так близко, что наступало Кугелю на пятки.

Из пятидесяти семи паломников, сошедших с плота, сорок девять отправились на поиски святилища на берега Певчего Моря, и это число почти тотчас же уменьшилось до сорока восьми. Некто Тохарин, сошедший с тропы по естественной надобности, был укушен чудовищным скорпионом и гигантскими скачками умчался на север, хрипло вопя, пока вскоре не скрылся из вида.

День прошел без дальнейших инцидентов. Земля была сухой, серой пустыней, усеянной камнями и родившей только железную траву. К югу простиралась гряда низких холмов. Кугелю показалось, что он видит одну или две фигуры, неподвижно стоящие на гребне. На закате караван сделал привал. Кугель, вспомнив о бандитах, которые, по слухам, водились в этом районе, убедил Гарстанга поставить двух часовых: Липпельта и Мирк-Мэйсена.

Наутро часовые исчезли без следа, и паломники почувствовали тревогу и подавленность. Они стояли, сбившись в беспокойную кучку, и оглядывались по сторонам. Пустыня была плоской и бесцветной в темном слабом свете зари. На юге виднелось несколько холмов, и только их гладкие вершины были освещены; во всех остальных направлениях земля была плоской до самого горизонта.

Вскоре караван тронулся в путь, и теперь их осталось только сорок шесть. Кугеля, как и прежде, приставили к длинному многоногому животному, которое теперь завело моду бодать Кугеля своей ухмыляющейся физиономией между лопаток.

День прошел без каких-либо событий. Мили впереди стали милями позади. Первым шагал Гарстанг с посохом в руке, за ним Витц и Касмайр, за которыми следовало несколько других. Дальше шли вьючные животные, каждое из которых отличалось своим собственным характерным силуэтом: одно приземистое и извивающееся; другое высокое, на двух ногах, почти с человеческой фигурой, если не считать головы, которая была маленькой и сплюснутой, как панцирь краба-мечехвоста. Еще одно, с горбатой спиной, казалось, подпрыгивало или скакало на шести негнущихся ногах; другое было похоже на лошадь, покрытую белыми перьями. За животными тянулись остальные паломники. Бланер, как обычно, шел последним в соответствии с преувеличенным самоуничижением, к которому он был склонен. На привале в этот вечер Кугель вытащил расширяющуюся ограду, которая некогда была собственностью Войнода, и окружил паломников надежным частоколом.

На следующий день путешественники пересекли гряду невысоких гор, и здесь на них напали бандиты. Однако это, казалось, была всего лишь разведка боем, и единственной жертвой оказался Хакст, который был ранен в пятку. Но два часа спустя произошло более серьезное событие. Когда они проходили под склоном горы, оттуда сорвался большой камень и прокатился через весь караван, убив одно животное, а также канатоходца Андла и скептика Роурмоунда. В течение ночи умер и Хакст, несомненно отравленный ранившим его оружием.

С мрачными лицами паломники двинулись в путь и почти сразу же были атакованы из засады бандитами. К счастью, путешественники были настороже, и в результате бандиты бежали, оставив дюжину убитых, в то время как караван потерял только Крэя и Магастена.

Теперь среди паломников начало раздаваться недовольное ворчание, и взгляды поворачивались на восток, к Эрзе Дамату. Гарстанг попытался поднять упавший дух:

— Мы — гилфигиты! Гилфиг сказал! На берегах Певчего Моря мы отыщем священное место! Гилфиг всеведущ и всемилостив. Те, кто пали в служении ему, немедленно переносятся в райский Гамомер! Паломники! На запад!

Приободрившись, караван снова отправился в путь, и день прошел без особых происшествий. В течение ночи, однако, три вьючных животных высвободились из своих пут и удрали из лагеря, и Гарстангу пришлось сократить паек для всех.

На седьмой день пути Тимфокс съел пригоршню ядовитых ягод и умер в судорогах, после чего его брат Витц, оратор, впал в безумие и стал бегать вдоль вереницы животных, поминая всуе имя Гилфига и вспарывая ножом бурдюки с водой, пока Кугель наконец не убил его.

Два дня спустя изможденные путники набрели на источник. Несмотря на предупреждение Гарстанга, Сайанэйв и Арло бросились на землю и начали пить воду огромными глотками. Почти тут же они схватились за животы, давясь и задыхаясь, их губы приобрели цвет песка, и вскоре они умерли.

Неделю спустя пятнадцать человек и четыре животных преодолели подъем и взглянули вдаль на спокойные воды Певчего Моря. Кугель выжил, и вместе с ним Гарстанг, Касмайр и Сабакуль. Перед ними лежало болото, питаемое небольшим ручьем. Кугель проверил воду амулетом, которым его снабдил Юкуну, и объявил ее безвредной. Все напились до отвала, поели тростника, превращенного в питательную, хоть и безвкусную субстанцию тем же амулетом, и уснули.

Кугеля разбудило предчувствие какой-то опасности. Вскочив, он увидел, что тростники зловеще шевелятся. Он разбудил своих приятелей, и все приготовили к бою оружие, однако то, что шевелилось в тростниках, встревожилось и исчезло.

Полдень уже давно прошел. Паломники спустились к унылому берегу, чтобы оценить ситуацию. Они посмотрели на север и на юг, но не увидели никаких признаков святилища. Разгорелись страсти. Началась ссора, успокоить которую Гарстанг смог только посредством искуснейших убеждений.

Потом Бальк, который бродил вдоль берега, вернулся в необычайном оживлении:

— Деревня!

Все пустились туда, с надеждой и охотой, но деревня, когда путники подошли к ней, оказалась очень бедной — кучка тростниковых хижин, населенных людьми-ящерицами. Они вызывающе скалили зубы и били по земле жилистыми голубыми хвостами. Паломники возвратились на старое место и уселись на дюнах, глядя на невысокие волны Певчего Моря.

Гарстанг, ослабевший и согнувшийся от перенесенных лишений, заговорил первым, пытаясь вдохнуть оживление и бодрость в свой голос.

— Мы дошли до места назначения, мы восторжествовали над ужасной Серебряной Пустыней! Теперь нам нужно только определить местонахождение святилища и совершить наши обряды. Потом мы сможем вернуться в Эрзе Дамат, к будущему, где нам уготовано блаженство!

— Все это очень хорошо, — пробурчал Бальк, — но где искать это святилище? И справа, и слева от нас — все тот же унылый берег!

— Мы должны вверить себя руководству Гилфига, — заявил Сабакуль. Он нацарапал стрелку на куске дерева, дотронулся до нее священной лентой и воззвал:

— Гилфиг, о Гилфиг! Укажи нам путь к святилищу! Сим я бросаю вверх указатель с отметкой!

И он подбросил щепку высоко в воздух. Когда она упала, стрелка показала на юг.

— Мы должны идти на юг! — воскликнул Гарстанг. — На юг, к святилищу!

Но Бальк и несколько других отказались подчиняться.

— Неужели ты не видишь, что мы устали до смерти? По моему мнению, Гилфигу следовало бы направить наши стопы к святилищу, а не бросать нас в жертву неуверенности!

— Гилфиг и так направил нас! — ответил Сабакуль. — Разве ты не видел, куда показала стрелка?

Бальк рассмеялся каркающим сардоническим смехом.

— Любая щепка, подкинутая в воздух, должна упасть на землю, и она может с тем же успехом указать на юг, что и на север.

Сабакуль отшатнулся в ужасе.

— Ты богохульствуешь!

— Вовсе нет. Я не уверен, что Гилфиг услышал твои призывы, или, может быть, ты дал ему недостаточно времени, чтобы отреагировать. Подбрось щепку сто раз. Если она в каждом случае укажет на юг, я потороплюсь пойти туда.

— Хорошо, — сказал Сабакуль. Он снова воззвал к Гилфигу и подбросил щепку, но когда она ударилась о землю, стрелка показала на север.

Бальк ничего не сказал. Сабакуль моргнул, потом побагровел.

— У Гилфига нет времени на игры. Он указал нам путь один раз и счел это достаточным.

— Я не убежден в этом, — сказал Бальк.

— И я.

— И я.

Гарстанг умоляюще поднял вверх руки.

— Мы проделали долгий путь. Мы трудились, радовались, сражались и страдали вместе — давайте теперь не будем увязать в разногласиях!

Бальк и остальные только пожали плечами.

— Мы не собираемся пускаться вслепую на юг.

— Что же вы тогда собираетесь делать? Идти на север? Или возвращаться в Эрзе Дамат?

— Эрзе Дамат? Без еды и только с четырьмя вьючными животными? Пф!

— Тогда давайте пойдем на юг на поиски святилища.

Бальк снова упрямо пожал плечами, при виде чего Сабакуль рассвирепел.

— Пусть будет так! Те, кто идет на юг, — сюда. Те, кто хочет связать свою судьбу с Бальком, — туда!

Гарстанг, Кугель и Касмайр присоединились к Сабакулю; все прочие остались с Бальком — эта группа насчитывала одиннадцать человек — и теперь перешептывались между собой, а четыре оставшихся верными паломника наблюдали за ними с опаской.

Одиннадцать отступников вскочили на ноги:

— Прощайте.

— Куда вы пойдете? — спросил Гарстанг.

— Неважно. Ищите свое святилище, если вам так хочется. Мы займемся своими делами.

Попрощавшись как можно короче, они направились к деревне людей-ящериц, убили всех мужчин, подпилили зубы женщинам, нарядили их в одежды из тростника и провозгласили себя лордами этой деревни.

А Гарстанг, Сабакуль, Касмайр и Кугель шли в это время на юг вдоль берега. С наступлением ночи они разбили лагерь и поужинали моллюсками и крабами. Утром они обнаружили, что четыре оставшихся вьючных животных сбежали, и теперь путники остались одни.

— Это воля Гилфига, — сказал Сабакуль. — Нам нужно только найти святилище и умереть.

— Мужайтесь! — пробормотал Гарстанг. — Давайте не будем поддаваться отчаянию!

— А что еще нам осталось? Увидим ли мы когда-нибудь снова Долину Фольгуса?

— Кто знает? Давайте сначала свершим наши обряды в святилище.

С этими словами они пошли дальше и шагали весь остаток дня. К наступлению ночи они чувствовали себя слишком усталыми, чтобы сделать что-либо, кроме как повалиться на песок.

Перед ними расстилалось море, плоское, как стол, и такое спокойное, что заходящее солнце отбрасывало не дорожку, а, скорее, свое точное отражение. Моллюски и крабы снова обеспечили путникам скудный ужин, после чего они устроились на ночлег прямо на песке.

Где-то после полуночи Кугель проснулся от звуков музыки. Подскочив, он посмотрел на море и увидел, что на воде возник призрачный город. В небо поднялись тонкие башни, освещенные сверкающими пылинками белого света, медленно скользившими вверх и вниз, взад и вперед. По аллеям неторопливо прогуливалась самая веселая и нарядная толпа, какую только можно было иредставить. В белых сияющих одеждах и с рожками, издающими нежные звуки. Мимо проплыла барка, выстланная шелковыми подушками и приводимая в движение гигантским парусом из василькового шелка. Лампы на носу и у руля освещали палубу, заполненную гуляющими: некоторые пели и играли на лютнях, другие пили из кубков.

Кугелю до боли хотелось разделить их радость. Он кое-как поднялся на колени и позвал незнакомцев. Музыканты опустили свои инструменты и стали разглядывать его, но тут баржа уплыла прочь, подталкиваемая огромным голубым парусом. Вскоре город замерцал и исчез, оставив вместо себя лишь темное ночное небо.

Кугель уставился во тьму. Горло его сжалось от горя, какого он никогда не испытывал раньше. К своему удивлению, он обнаружил, что стоит у кромки воды. Рядом с ним были Сабакуль, Гарстанг и Касмайр. Все вглядывались друг в друга сквозь тьму, но не обменивались ни словом. Потом все отошли в глубь берега и вскоре уснули на песке.

Весь следующий день они мало разговаривали и даже избегали друг друга, словно каждый из четырех желал остаться наедине со своими мыслями. Время от времени то один, то другой поглядывал без особого энтузиазма на юг, но никому, казалось, не хотелось покидать это место, и никто не заговаривал об уходе.

День прошел, а паломники так и не вышли из полуоцепенелого состояния. Солнце село, и наступила ночь. Но никто из путников даже не пытался заснуть.

В полночь вновь появился призрачный город. На этот раз праздник был в самом разгаре. В небе расцветали чудесные затейливые фейерверки: кружева, сети, взрывы звезд красного, зеленого, голубого и серебристого цвета. Вдоль набережной прошла процессия призрачных девушек, наряженных в костюмы, переливающиеся всеми цветами радуги, призрачных музыкантов в просторных красно-оранжевых одеждах, кувыркающихся призрачных арлекинов. В течение нескольких часов над водой разносился шум гулянья. Кугель вошел в воду по колено и стоял так, глядя на празднество, пока все не успокоилось и город не исчез. Когда Кугель отвернулся, остальные последовали за ним на берег.

На следующий день все чувствовали слабость от голода и жажды. Кугель хрипло пробормотал, что им нужно идти дальше. Гарстанг кивнул и сказал осипшим голосом:

— К святилищу, святилищу Гилфига!

Сабакуль кивнул. Его лицо, некогда пухлое, было изможденным, со впавшими щеками. Глаза подернулись пеленой и затуманились.

— Да. — Его дыхание вырывалось со свистом. — Мы отдохнули. Надо идти дальше.

Касмайр тупо кивнул.

— К святилищу!

Но никто не пошел на юг. Кугель добрел до гребня прибрежной полосы и уселся ждать наступления ночи. Глянув вправо, он увидел человеческий скелет, сидящий в позе, похожей на его собственную. Содрогнувшись, Кугель повернулся налево. Здесь был второй скелет, на этот раз разрушенный временем и погодой, а за ним еще один — просто куча костей.

Кугель поднялся на ноги и рысцой побежал к остальным.

— Быстро! — закричал он. — Пока у нас еще есть силы! На юг! Идемте, иначе мы умрем, как те, чьи кости лежат наверху!

— Да, да, — пробормотал Гарстанг. — К святилищу.

И тяжело поднялся на ноги.

— Идемте! — позвал он остальных. — Мы уходим на юг!

Сабакуль поднялся и выпрямился. Касмайр сделал вялую попытку встать и снова свалился на песок.

— Я останусь здесь, — сказал он. — Когда вы дойдете до святилища, заступитесь за меня перед Гилфигом. Объясните ему, что чары одолели силу моего тела.

Гарстанг хотел остаться и уговорить Касмайра, но Кугель указал на заходящее солнце.

— Если мы подождем до темноты, мы пропали! Завтра у нас не останется сил!

Сабакуль взял Гарстанга за руку.

— Мы должны уйти отсюда до наступления ночи.

Гарстанг сделал последнюю попытку уговорить Касмайра.

— Мой друг и товарищ, соберись с силами. Вместе мы пришли из далекой Долины Фольгуса, спустились на плоту по Скамандеру и пересекли ужасную пустыню! Неужели мы должны расстаться прежде, чем дойдем до святилища?

— Идем к святилищу! — проскрипел Кугель.

Но Касмайр отвернулся. Кугель и Сабакуль увлекли Гарстанга прочь. По его иссохшим щекам катились слезы.

Шатаясь, они шли вдоль берега на юг, отводя глаза от ясной, гладкой поверхности моря.

Умирающее солнце опустилось за горизонт, взметнув ввысь разноцветный веер лучей. Разбросанные высоко в небе клочки облаков горели спокойной желтизной на фоне странного бронзово-коричневого неба. Опять появился город, и никогда не казался он таким великолепным, как в эту ночь. На шпилях играли отблески заката; вдоль набережной прогуливались юноши и девушки с цветами в волосах; время от времени они приостанавливались, чтобы взглянуть на троих путников, идущих по берегу. Закат погас. В городе засверкали белые огни, и по воде разнеслась музыка. Долгое время она преследовала троих паломников, но наконец начала замирать вдали и утихла совсем. Однообразное и гладкое море простиралось на запад, отражая последние коричнево-оранжевые сполохи.

Примерно в это время паломники нашли ручей со свежей водой, неподалеку от которого росли ягоды и дикие сливы. Здесь путники остановились на ночлег. Наутро Кугель сделал ловушку, в которую попалась рыба, а также поймал на берегу несколько крабов. Трое паломников с новыми силами пошли на юг, все время высматривая впереди святилище, в появление которого Кугель почти уже начал верить, настолько сильна была убежденность Гарстанга и Сабакуля. Однако по мере того, как они продвигались вперед, именно благочестивый Сабакуль начал отчаиваться, подвергать сомнению искренность полученного от Гилфига повеления, терять уверенность в неотъемлемой добродетели самого Гилфига.

— Чего мы добились этим мучительным паломничеством? Неужели Гилфиг сомневается в нашей набожности? Вне всякого сомнения, мы доказали ее присутствием на Очистительных Обрядах. Зачем он послал нас так далеко?

— Пути Гилфига неисповедимы, — сказал Гарстанг. — Мы все-таки пришли сюда. И должны продолжать, продолжать и продолжать искать!

Сабакуль застыл на месте и оглянулся назад, туда, откуда они пришли.

— Вот мое предложение. Давайте воздвигнем на этом месте каменный алтарь, который и станет нашим святилищем. Потом исполним обряд. Когда требования Гилфига будут удовлетворены, мы сможем обратить лица к северу, к деревне, где остались наши товарищи. И там, если нам повезет, мы сможем изловить наших вьючных животных, пополнить запасы и отправиться через пустыню. Может быть, нам удастся вновь добраться до Эрзе Дамата.

Гарстанг заколебался.

— В пользу твоего предложения говорит многое. И все же...

— Лодка! — закричал Кугель. Он показал на море, где в полумиле от берега плыла оыбацкая лодка, подгоняемая вперед квадратным парусом, свисающим с длинной гибкой реи. Лодка исчезла за мысом, поднимавшимся в миле к югу от того места, где стояли паломники. Кугель показал на деревню дальше по берегу.

— Замечательно! — объявил Гарстанг. — Эти люди могут быть нашими братьями-гилфигитами, а эта деревня — местом, где находится святилище! Идемте!

Но Сабакуль все еще противился.

— Неужели знания о священных текстах могли проникнуть так далеко?

— Необходимо соблюдать осторожность, — сказал Кугель. — Мы должны все очень тщательно разведать.

И он повел паломников за собой через заросли тамариска и лиственницы к месту, откуда можно было взглянуть сверху вниз на деревню.

Хижины были грубо построены из черного камня и служили приютом какому-то народу свирепой наружности. Черные волосы стояли иглами над круглыми лицами цвета глины; на плотных плечах, словно эполеты, росла грубая черная щетина. Как у мужчин, так и у женщин без разбора изо рта торчали клыки, а вся их речь состояла из хриплых рыкающих криков.

Кугель, Гарстанг и Сабакуль отступили назад со всеми возможными предосторожностями и, спрятавшись среди деревьев, начали совещаться приглушенными голосами.

Гарстанг наконец впал в уныние и не видел больше ничего, на что можно было надеяться.

— Я истощен как духовно, так и физически. Наверное, именно здесь я умру.

Сабакуль посмотрел на север.

— Я возвращаюсь, чтобы попытать счастья в Серебряной Пустыне. Если все пройдет хорошо, я снова доберусь до Эрзе Дамата или даже до Долины Фольгуса.

Гарстанг повернулся к Кугелю:

— А что будешь делать ты, раз мы нигде не можем найти святилище Гилфига?

Кугель показал на пристань, к которой было пришвартовано несколько лодок.

— Моя цель — Олмери, по ту сторону Певчего Моря. Я предлагаю реквизировать лодку и отправиться на запад.

— Тогда я прощаюсь с тобой, — сказал Сабакуль. — Гарстанг, ты идешь?

Гарстанг покачал головой.

— Это слишком далеко. Я не сомневаюсь, что в пустыне я умру. Нет, я пересеку море вместе с Кугелем и понесу Слово Гилфигово народу Олмери.

— Тогда я прощаюсь и с тобой тоже, — сказал Сабакуль. Потом он быстро отвернулся, чтобы скрыть эмоции на своем лице, и зашагал на север.

Кугель и Гарстанг смотрели, как коренастая фигура уменьшается вдали и исчезает. Потом они повернулись и начали разглядывать пристань. Гарстанга терзали сомнения:

— Лодки кажутся достаточно надежными для моря, но «реквизировать» значит «украсть»: действие, на которое Гилфиг смотрит с особым неодобрением.

— Никаких трудностей нет, — сказал Кугель. — Я положу на пристань золотые монеты — столько, сколько по чести может стоить лодка.

— Гарстанг с сомнением согласился.

— А как же насчет пищи и воды?

— После того как мы заполучим лодку, мы поплывем вдоль берега, пока не сможем достать припасы, а потом отправимся строго на запад.

На это Гарстанг согласился, и они оба принялись осматривать лодки, сравнивая одну с другой. Наконец они остановились на крепком суденышке десяти или двенадцати футов длиной, довольно широком, с небольшой кабиной.

С наступлением сумерек они прокрались к пристани. Все было тихо: рыбаки уже вернулись в деревню. Гарстанг поднялся на борт и доложил, что все в полном порядке. Кугель начал отвязывать линь, когда с конца пристани донесся яростный вопль и дюжина крепких рыбаков с топотом бросилась к лодке.

— Мы пропали! — воскликнул Кугель. — Беги что есть мочи, а еще лучше — уплывай!

— Это невозможно, — заявил Гарстанг. — Если это смерть, я приму ее со всем достоинством, на которое я способен!

И он поднялся на палубу.

Вскоре их окружили жители деревни всех возрастов, привлеченные шумом. Один из старейшин деревни осведомился суровым голосом:

— Что вы делаете здесь, пробираясь тайком на нашу пристань, и собираясь украсть лодку?

— Наши побуждения так просты, что проще не бывает, — ответил Кугель. — Мы хотим пересечь море.

— Что? — взревел старец. — Но как это возможно? В лодке нет ни воды, ни пищи, и она плохо снаряжена. Почему вы не подошли к нам, и не сказали, что вам нужно?

Кугель моргнул и обменялся взглядами с Гарстангом, потом пожал плечами.

— Я буду честен. Ваша внешность вызвала у нас такую тревогу, что мы не осмелились.

Это замечание вызвало в толпе смешанное веселье и удивление. Заговоривший с ними старец сказал:

— Мы все озадачены. Объясни, будь так добр.

— Хорошо, — сказал Кугель. — Могу я быть абсолютно откровенным?

— Конечно!

— Некоторые детали вашей внешности произвели на нас впечатление зловещих и варварских. Выступающие клыки, черные гривы, окружающие ваши лица, какофония вашей речи — и это только несколько примеров.

Жители деревни недоверчиво рассмеялись.

— Какая чушь! — воскликнули они. — Наши зубы так длинны, чтобы можно было разрывать жесткую рыбу, которой мы питаемся. Волосы мы носим таким образом, чтобы отпугивать некое ядовитое насекомое, а поскольку мы все глуховаты, то, вероятно, имеем склонность кричать. А в сущности, мы мирный и добрый народ.

— Вот именно, — сказал старец, — и чтобы убедить вас в этом, завтра мы снарядим нашу лучшую лодку и отправим вас в путь с добрыми пожеланиями. А сегодня будет праздник в вашу честь.

— Вот истинно святая деревня, — провозгласил Гарстанг. — Вы, случайно, не почитаете Гилфига?

— Нет, мы преклоняемся перед богом-рыбой Йобом, который, кажется, помогает так же хорошо, как и любой другой. Но давайте пойдем наверх, в деревню. Мы должны подготовить все к празднеству.

Они поднялись по ступенькам, вырубленным в камне утеса и ведущим на площадку, освещенную дюжиной пылающих факелов. Старец указал на одну хижину, более удобную, чем остальные.

— Здесь вы устроитесь на ночь. Я буду спать в другом месте.

Гарстанг опять счел необходимым высказаться по поводу великодушия жителей рыбацкой деревни, в ответ на что старец склонил голову:

— Мы пытаемся достичь духовного единства. И мы даже символизируем этот идеал главным блюдом наших церемониальных праздников.

Он повернулся и хлопнул в ладоши.

— Давайте готовиться!

Рыбаки повесили на треногу огромный котел, установили колоду с большим мясницким ножом, и теперь каждый из них, проходя мимо колоды, отрубал себе палец и кидал его в котел.

Старец объяснил:

— Этим простым обрядом, к которому, как мы, естественно, ожидаем, присоединитесь и вы, мы демонстрируем общность наших традиций и нашу зависимость друг от друга. Давайте встанем в очередь.

И у Гарстанга, и у Кугеля не было иного выбора, как отрезать по пальцу и бросить их в горшок вместе с остальными.

Праздник продолжался за полночь. Наутро жители деревни сдержали свое слово. Они приготовили особенно прочную лодку и нагрузили ее припасами, включая и пищу, оставшуюся от вчерашнего праздника.

Провожающие собрались на пристани. Кугель и Гарстанг выразили свою благодарность, потом Кугель поднял парус, а Гарстанг отдал швартовы. Ветер наполнил парус, и лодка заскользила по волнам Певчего Моря. Постепенно берег слился с дымкой на горизонте, и паломники остались одни. Со всех сторон их окружала только вода, отливающая темным металлическим блеском.

Наступил полдень, а лодка двигалась в пустоте стихий: вода внизу, воздух наверху; тишина во всех направлениях. День был долгим, ирреальным, как сон, и за меланхолическим величием заката последовали сумерки цвета разбавленного вина. Ветер, казалось, усилился, и всю ночь лодка шла на запад. На рассвете ветер стих. Кугель и Гарстанг уснули под лениво обвисшими парусами.

Этот цикл повторился восемь раз. На утро девятого дня мореплаватели заметили впереди низкую линию берега. После полудня они провели свое суденышко через волны, мягко разбивающиеся о широкий белый пляж.

— Значит, это и есть Олмери? — спросил Гарстанг.

— Я думаю, да, — сказал Кугель, — но не знаю точно, какая его часть. Азеномей может лежать на севере, западе или юге. Если лес вон там — тот же, что окружает Восточный Олмери, то нам будет лучше обойти его стороной, так как у него зловещая репутация.

Гарстанг указал вдоль берега:

— Посмотри: еще одна деревня. Если народ в ней похож на народ по ту сторону моря, то они помогут нам. Идем, скажем им, что нам нужно.

Кугель все еще медлил.

— Хорошо бы сначала разведать, как раньше.

— Зачем? — спросил Гарстанг. — В тот раз мы были только введены в заблуждение и запутались.

Он повел Кугеля за собой по берегу в направлении деревни. Подойдя поближе, они увидели жителей, расхаживающих по центральной площади: это были грациозные, золотоволосые люди, которые разговаривали друг с другом голосами, подобными музыке.

Гарстанг радостно подбежал к ним, ожидая еще более теплого приема, чем тот, с которым путники встретились на другом берегу. Однако жители деревни, не долго думая, опутали странников сетями.

— Почему вы делаете это? — воскликнул Гарстанг. — Мы чужестранцы и не собираемся причинять вам вред!

— Вы чужестранцы. Вот именно, — заговорил самый высокий из золотоволосых поселян. — Мы поклоняемся тому неумолимому богу, что известен как Данготт. Чужестранцы автоматически являются еретиками и потому скармливаются священным обезьянам.

С этими словами они потащили Кугеля и Гарстанга по острым прибрежным камням, а очаровательные деревенские дети весело приплясывали по обе стороны от процессии.

Кугель ухитрился вытащить трубку, которую он забрал у Войнода, и выпустил в своих мучителей голубой концентрат. Они в ужасе повалились на землю. Кугель смог выпутаться из сети. Вытащив меч, он прыгнул вперед, чтобы освободить Гарстанга, но тут жители деревни пришли в себя. Кугель еще раз привел в действие свою трубку, и они в страхе разбежались.

— Уходи, Кугель, — заговорил Гарстанг. — Я стар, и у меня уже мало сил. Беги без оглядки, ищи спасения, а я от души пожелаю тебе удачи.

— В обычных обстоятельствах таким бы и было мое решение, — признался Кугель. — Но эти люди довели меня до самопожертвенного безумия. Так что выбирайся из сети — мы убежим вместе.

И он еще раз навел страху своим голубым концентратом, пока Гарстанг освобождался от пут, а потом они вместе бросились бежать по берегу.

Жители деревни преследовали их с гарпунами. Первый же брошенный гарпун ударил Гарстанга в спину. Он упал, не проронив ни звука. Кугель резко повернулся и нацелил свою трубку, но заклинание уже выдохлось, и появился лишь прозрачный дымок. Нападавшие подобрали свое оружие, чтобы бросить его во второй раз. Кугель выкрикнул проклятие, вильнул в сторону, резко нагнулся, и гарпуны пролетели мимо и вонзились в песок.

Кугель в последний раз погрозил кулаком, затем припустил что есть мочи и скрылся в лесу.

* * *

Кугель шел через Старый Лес крадучись, шаг за шагом, часто останавливаясь, чтобы вслушаться, не хрустнет ли сучок, не раздастся ли тихий звук шагов или даже чье-нибудь дыхание. Эта осторожность, хоть и замедляла продвижение, не была чисто теоретической; по лесу бродили и другие существа с заботами и желаниями, сильно расходящимися с Кугелевыми. Как-то в течение целого ужасного вечера он убегал и в конце концов убежал от пары деоданов. В другом случае он внезапно очутился на самом краю поляны, где стоял в раздумьях лейкоморф: после этого Кугель стал еще более недоверчивым и осторожным, чем когда-либо. Он крался от одного дерева к другому, вглядываясь и прислушиваясь, и пробегал через открытые пространства нелепыми семенящими шажками, словно контакт с землей ранил ему ноги.

Как-то после полудня Кугель набрел на небольшую сырую прогалинку, окруженную черными мандуарами, высокими и зловещими, словно монахи в капюшонах. Несколько алых лучей, косо падавших на прогалину, освещали одиноко стоящую искривленную айву, на которой висел клочок пергамента. Стоя в тени на краю поляны, Кугель долго изучал обстановку, потом, шагнув вперед, снял пергамент. На нем неразборчивыми буквами было обозначено следующее:

«Мудрец Зараидес делает щедрое предложение! Тот, кто найдет это послание, может попросить и бесплатно получить часовую аудиенцию с целью выдачи благоразумного совета. В ближайшем холме открывается пещера. Мудреца можно найти внутри».

Кугель озадаченно изучил пергамент. В воздухе повис большой вопросительный знак: почему Зараидес раздает свои познания с такой небрежной щедростью? То, что выдается за бесплатное, редко бывает таким, как его представляют. Закон Равновесия должен торжествовать в той или другой форме. Если Зараидес предлагал совет и если отвергнуть предположение об абсолютном альтруизме — то он явно ожидал в обмен какую-то услугу: по меньшей мере, подъема самоуважения или знаний о каких-то отдаленных событиях или вежливого внимания при декламации од, или чего-нибудь в этом духе. Кугель перечитал послание, и его скептицизм только усилился. Он отбросил бы пергамент в сторону, если бы не испытывал реальную и настоятельную потребность в информации: в особенности о том, что касается наиболее безопасной дороги к дому Юкуну, а также метода обезвреживания Смеющегося Мага.

Кугель оглянулся вокруг, высматривая холм, о котором упоминал Зараидес. На другой стороне прогалины земля, казалось, поднималась, и Кугель, устремив взгляд вверх, заметил узловатые ветки и спутанную листву, как если бы на какой-то возвышенности росло несколько баобабов.

Со всей возможной бдительностью Кугель пошел через лес и вскоре был остановлен внезапно поднявшимся перед ним нагромождением серого камня, увенчанного деревьями и лианами: без сомнения, тот холм, о котором шла речь.

Кугель постоял немного, потирая подбородок, обнажив зубы в недоверчивой ухмылке. Он прислушался: тишина, полная и абсолютная. Держась тени, Кугель обошел вокруг холма и вскоре увидел пещеру: сводчатый проем в скале высотой в рост человека и шириной в размах вытянутых рук. Над ним висело коряво написанное объявление:

ВХОДИТЕ: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ВСЕМ!

Кугель оглянулся по сторонам. Ни звука, ни движения в лесу. Он сделал несколько осторожных шагов вперед, заглянул в пещеру и увидел там только темноту.

Он отступил. Несмотря на общую настойчивость вывески, Кугель не чувствовал стремления соваться в пещеру и поэтому присел на корточки и принялся внимательно наблюдать за ней.

Прошло пятнадцать минут. Кугель сменил позу. Тут он заметил, что справа приближается какой-то человек, использующий не менее замысловатые меры предосторожности, чем сам Кугель. Новоприбывший был среднего роста и одет в грубые крестьянские одежды: серые штаны, блузу цвета ржавчины и коричневую треуголку с торчащим вперед углом. У него было круглое, грубоватое лицо с коротким тупым носом, маленькими широко расставленными глазками и тяжелым подбородком, заросшим темной щетиной. В руке он сжимал пергамент, похожий на тот, что нашел Кугель.

Кугель поднялся на ноги. Незнакомец приостановился, потом подошел к нему.

— Это ты Зараидес? Если да, то знай, что я собиратель трав Фабельн. Я ищу богатые заросли дикого лука-порея. Кроме того, моя дочь томится и чахнет, не желая больше носить корзины. Поэтому...

Кугель предостерегающе поднял руку.

— Ты заблуждаешься. Зараидес не выходит из своей пещеры.

Фабельн хитро прищурился.

— А ты тогда кто такой?

— Я — Кугель. Как и ты, я ищу просвещения.

Фабельн кивнул с полным пониманием.

— Ты посоветовался с Зараидесом? Он точен и заслуживает доверия? И не требует платы, как говорится в его объявлениях?

— Верно во всех отношениях, — сказал Кугель. — Зараидес, который, по-видимому, всеведущ, испытывает радость чисто от того, что может передать свои знания. Все мои затруднения разрешены.

Фабельн искоса осмотрел Кугеля.

— А чего тогда ты ждешь рядом с пещерой?

— Я тоже собираю травы и сейчас формулирую новые вопросы, особенно касающиеся одной прогалины неподалеку, где в изобилии растет дикий лук-порей.

— Неужели! — воскликнул Фабельн, в возбуждении прищелкивая пальцами. — Тогда формулируй их потщательнее, а пока ты приводишь в порядок фразы, я зайду в пещеру и спрошу, почему моя дочь чувствует себя такой вялой.

— Как хочешь, — сказал Кугель. — Однако, может, ты обождешь — составление вопросов не займет у меня много времени.

Фабельн весело помахал рукой.

— За этот короткий период я зайду в пещеру, выйду из нее и уйду прочь, потому что я привык действовать быстро, можно сказать, даже резко.

Кугель поклонился.

— В таком случае прошу.

— Я буду краток.

И Фабельн шагнул в пещеру.

— Зараидес? — позвал он. — Где Мудрец Зараидес? Я Фабельн. Я хочу спросить кое о чем. Зараидес? Будь так добр, выйди ко мне!

Его голос стал приглушенным. Внимательно прислушивающийся Кугель услышал, как открылась и закрылась дверь, а потом наступила тишина. Кугель в задумчивости приготовился к ожиданию.

Прошло несколько минут... Час. Красное солнце спустилось по послеполуденному небу и спряталось за холмом. Кугель начал беспокойно ерзать. Куда подевался Фабельн? Кугель склонил голову набок: снова открылась и закрылась дверь? Действительно, вот появился Фабельн: значит, все прошло хорошо!

Фабельн выглянул из пещеры.

— Где собиратель трав Кугель? — Его голос был хриплым и отрывистым. — Зараидес не сядет за трапезу и не станет говорить о луке-порее, кроме как в самых общих чертах, пока ты не предстанешь перед ним.

— Трапеза? — с интересом переспросил Кугель. — Неужели щедрость Зараидеса простирается так далеко?

— Это так. Разве ты не заметил увешанный коврами зал, резные кубки, серебряную супницу? — Фабельн говорил с каким-то мрачным ударением, которое озадачило Кугеля. — Но входи же. Я тороплюсь и не желаю ждать. Если ты уже обедал, я так и скажу Зараидесу.

— Ни в коем случае, — с достоинством сказал Кугель. — Я сгорю от унижения, если так оскорблю Зараидеса. Веди! Я последую за тобой.

— Что ж, заходи.

Фабельн повернулся. Кугель последовал за ним в пещеру, где в ноздри ему ударил омерзительный запах. Он приостановился.

— Мне показалось, что я почувствовал какую-то вонь — и она вызывает у меня неприятные ощущения.

— Я заметил то же самое, — сказал Фабельн. — Но войди в дверь, и этот мерзкий запах рассеется!

— Надеюсь, что это так, — сварливо сказал Кугель. — Он испортил бы мне аппетит. Но где же...

В тот момент, когда он произносил эти слова, на него вдруг нахлынула волна маленьких быстрых тел с холодной и влажной кожей, отмеченной запахом, который Кугель нашел таким отвратительным. Вокруг Кугеля загомонили пискливые голоса. Кто-то выхватил у него меч и дорожный мешок. Открылась дверь. Кугеля затолкнули в нору с низким потолком. В свете мерцающего желтого пламени Кугель увидел, кто на него напал: существа вполовину ниже его ростом, с бледной кожей, острыми личиками и ушами наверху головы. Они ходили, чуть ссутулившись и наклонившись вперед. Их колени, похоже, были вывернуты не в ту сторону, как у настоящих людей, а обутые в сандалии ступни казались очень мягкими и гибкими.

Кугель потрясенно огляделся по сторонам. Неподалеку, скорчившись, сидел Фабельн и смотрел на него с отвращением, смешанным со злобным удовлетворением. Кугель увидел теперь, что шею Фабельна окружал металлический обруч, к которому была привязана длинная металлическая цепь. В дальнем конце норы жался к стене какой-то старик с длинными белыми волосами, на котором также был ошейник и цепь. В тот момент, когда Кугель увидел все это, крысолюди нацепили ошейник на его собственную шею.

— Прекратите! — испуганно воскликнул Кугель. — Что это значит? Я считаю подобное обращение предосудительным!

Крысолюди оттолкнули его и убежали прочь. Кугель увидел, что с острых задов у них свисают длинные чешуйчатые хвосты, странно торчащие из-под черных блуз.

Дверь закрылась. Трое пленников остались наедине.

Кугель сердито повернулся к Фабельну:

— Ты обманул меня! Ты заманил меня в плен! Это серьезное преступление!

Фабельн горько рассмеялся.

— Не менее серьезное, чем тот обман, который ты использовал по отношению ко мне! Меня схватили из-за твоей подлой уловки. Поэтому я сделал так, чтобы и ты не ускользнул.

— Это бесчеловечное коварство! — взревел Кугель. — Я присмотрю за тем, чтобы ты получил то, чего заслуживаешь!

— Пф! — сказал Фабельн. — Прекрати докучать мне своими жалобами. В любом случае, я заманил тебя в пещеру не только из коварства!

— Нет? У тебя были еще какие-то порочные мотивы?

— Все очень просто: крысиный народец в высшей степени умен! Тот, кто завлечет в пещеру двоих других, завоевывает себе свободу. Ты представляешь собой одно очко на моем счету. Мне нужно добыть второе, и я буду свободен. Разве это не так, Зараидес?

— Только в самом широком смысле, — ответил старик. — Ты не можешь засчитать этого человека себе. Если бы справедливость была абсолютной, ты и он закрыли бы мой счет. Разве не мои пергаменты заманили вас к пещере?

— Но не внутрь! — заявил Фабельн. — В этом существенная разница, которую необходимо отметить! Крысиный народец придерживается такого же мнения, и поэтому тебя не отпустили.

— В таком случае, — сказал Кугель, — я объявляю, что ты представляешь собой очко на моем счету, ибо я послал тебя в пещеру, чтобы проверить, с чем там можно столкнуться.

Фабельн пожал плечами.

— Это вопрос, который ты должен обсудить с крысиным народцем.

Он нахмурился и поморгал своими маленькими глазками.

— А почему бы мне не объявить себя самого заслугой на своем собственном счету? Этот вопрос следовало бы обсудить.

— Это не так, не так, — донесся пронзительный голос из-за решетки. — Мы засчитываем только те очки, которые были предоставлены после вашего пленения. Фабельн не записывается ни на чей счет. Однако ему присуждается одно очко, а именно особа Кугеля. У Зараидеса на счету нет никого.

Кугель потрогал обруч у себя на шее.

— А что, если мы не сможем предоставить двух пленников?

— Тебе дается месяц — не больше. Если ты ничего не добьешься за этот месяц, ты будешь съеден.

Фабельн заговорил голосом, в котором звучал трезвый расчет.

— Можно считать, что я практически свободен. Недалеко отсюда ждет моя дочь. Ей внезапно надоел дикий лук-порей, и, следовательно, я вполне могу без нее обойтись. Будет в высшей степени справедливо, если я освобожусь при ее посредничестве.

И Фабельн кивнул с важным видом, очень довольный собой.

— Будет интересно понаблюдать за твоими действиями, — заметил Кугель. — А где именно можно ее найти и каким образом можно ее позвать?

Выражение лица Фабельна стало хитрым и злобным одновременно.

— Я ничего тебе не скажу! Если хочешь заработать себе очки, придумай способ сам!

Зараидес жестом указал на доску, где лежали полоски пергамента.

— Я привязываю соблазнительные послания к крылатым семенам и потом рассеиваю их по лесу. Полезность этого метода сомнительна, поскольку он заманивает прохожих ко входу в пещеру, но не дальше. Боюсь, что мне осталось жить всего пять дней. Если бы только у меня были мои книги, мои фолианты, мои справочники! Какие заклинания, какие заклинания! Я расколол бы этот садок из конца в конец. Я превратил бы каждого из этих людей-грызунов во вспышку зеленого огня. Я наказал бы Фабельна за то, что он обошел меня... Хм-м. Вращатель? Зловещий Зуд Лагвайлера?

— Некоторые предпочитают Заклятие Безнадежного Заточения, — подсказал Кугель.

Зараидес кивнул.

— В пользу этой идеи говорит многое... Но все это пустые мечты. Мои заклинания были отобраны у меня и перенесены в какое-то тайное место.

Фабельн фыркнул и отвернулся. Из-за решетки послышался пронзительный голос, предупреждающий:

— Сожаления и оправдания — плохая замена очкам на вашем счету. Берите пример с Фабельна! Он уже может похвастаться одним баллом и планирует заработать второй завтра утром! Вот таких людей мы предпочитаем ловить!

— Это я его поймал! — начал доказывать Кугель. — Неужели у вас нет совести? Я послал его в пещеру, и его нужно записать на мой счет!

Зараидес выкрикнул со страстным протестом в голосе:

— Ни в коем случае! Кугель передергивает факты! Если говорить о чистой справедливости, то и Кугеля, и Фабельна нужно засчитать мне!

— Все будет, как было раньше! — крикнул пронзительный голос.

Зараидес воздел к небу руки и принялся с неистовым пылом заполнять клочки пергамента. Фабельн, ссутулясь, уселся на табуретке и погрузился в мирные размышления. Кугель, проползая мимо, подшиб у табуретки ножку, и Фабельн рухнул на пол. Он тут же вскочил и бросился на своего обидчика, а тот швырнул в него табуреткой.

— Соблюдайте порядок! — крикнул пронзительный голос. — Порядок, или на вас будет наложено наказание!

— Кугель выбил из-под меня табуретку, и я полетел на пол, — пожаловался Фабельн. — Почему его не накажут?

— Это было абсолютно нечаянно, — заявил Кугель. — По моему мнению, этого раздражительного Фабельна надо посадить под замок в одиночестве по меньшей мере на две, а лучше — на три недели.

Фабельн начал что-то бормотать, брызгая слюной, но пронзительный голос из-за решетки приказал успокоиться всем без разбора.

Вскоре им принесли пищу, грубую овсянку с отвратительным запахом. После еды всех заставили заползти в тесную нору на несколько более низком уровне, где их приковали цепями к стене. Кугель уснул беспокойным сном и проснулся, когда кто-то крикнул Фабельну от двери:

— Твое послание было доставлено — и прочитано с большим вниманием.

— Хорошие новости! — отозвался голос Фабельна. — Завтра я буду ходить по лесу свободным человеком!

— Тихо, — прокаркал Зараидес из темноты. — Неужели я должен каждый день исписывать пергаменты на благо всем, кроме себя самого, только для того, чтобы не спать по ночам из-за вашего гнусного злорадства?

— Ха-ха! — сдавленно рассмеялся Фабельн. — Послушайте голос волшебника-неумехи!

— Увы, мои пропавшие книги! — простонал Зараидес. — Ты бы запел совсем по-другому!

— А в какой стороне их можно найти? — осторожно осведомился Кугель.

— Об этом тебе нужно спросить у тех вонючих крысообразных. Они захватили меня врасплох.

Фабельн поднял голову и пожаловался:

— Вы что, собираетесь обмениваться воспоминаниями всю ночь напролет? Я хочу спать.

Взбешенный Зараидес начал ругать Фабельна так яростно, что крысолюди вбежали в нору и утащили волшебника прочь, оставив Кугеля и Фабельна наедине.

Наутро Фабельн проглотил свою кашу с лихорадочной скоростью.

— А теперь, — крикнул он в сторону решетки, — сними этот ошейник, чтобы я мог пойти и привести себе второй балл, поскольку первым был Кугель.

— Ба! — пробормотал Кугель. — Это бесчестно!

Крысолюди, не обращая внимания на протесты Фабельна, еще туже затянули обруч у него на шее, прикрепили цепь и вытащили его из норы на четвереньках. Кугель остался один.

Он попытался сесть прямо, но его шея уперлась во влажную землю, и он снова тяжело упал на локти.

— Черт бы побрал этих крысоподобных! Я должен каким-то образом от них удрать! В отличие от Фабельна, у меня нет семейства, из которого я мог бы черпать, а эффективность пергаментов Зараидеса находится под большим сомнением... Однако вполне можно предположить, что кто-то еще забредет сюда, подобно Фабельну и мне.

Он повернулся к дверце, за которой сидел остроглазый надсмотрщик.

— Я хочу подождать снаружи пещеры, чтобы набрать два необходимых очка.

— Это позволено, — объявил надсмотрщик. — Естественно, надзор должен быть строгим.

— Надзор — это понятно, — согласился Кугель — Однако я настаиваю на том, чтобы вы убрали цепь и обруч с моей шеи. Если принуждение будет настолько очевидным, даже самые доверчивые сразу повернут назад.

— В том, что ты говоришь, есть разумное зерно, — признал надсмотрщик. — Но что тогда помешает тебе дать деру?

Кугель засмеялся несколько натужным смехом.

— Неужели я похож на человека, который может обмануть доверие? И более того, зачем мне делать это, когда я могу с легкостью добывать очко за очком на свой счет?

— Мы сделаем кое-какие поправки.

Минуту спустя несколько крысолюдей ворвались в нору. Они ослабили обруч на шее Кугеля, схватили его за правую ногу и проткнули ему щиколотку серебряной спицей, к которой, пока Кугель орал от боли, прикрепили цепь.

— Теперь цепь незаметна, — заявил один из мучителей. — Сейчас ты можешь стоять перед пещерой и делать все, что в твоих силах, чтобы завлечь прохожих.

Все еще охая от боли, Кугель прополз по норе и к выходу из пещеры, где сидел Фабельн с цепью на шее, дожидаясь прихода своей дочери.

— Куда ты идешь? — подозрительно спросил он.

— Я иду прогуляться перед пещерой, чтобы привлечь прохожих и направить их внутрь!

Фабельн что-то кисло пробурчал себе под нос и начал вглядываться в просветы между деревьями.

Кугель вышел и встал у входа в пещеру. Он поглядел во все стороны, потом мелодично воскликнул:

— Тут поблизости никого нет?

Ответа он не получил и начал прогуливаться взад-вперед. Цепь, позвякивая, тащилась за ним по земле.

Какое-то движение за деревьями: мелькание желто-зеленой ткани, и из леса появилась дочь Фабельна с корзиной и топором в руках. При виде Кугеля она приостановилась, потом нерешительно подошла к нему.

— Я ищу Фабельна, ему понадобились кое-какие вещи.

— Я возьму их, — сказал Кугель, протягивая руку к топору, но крысолюди были настороже и быстро втянули его назад в пещеру.

— Она должна положить топор вон на тот дальний камень, прошипели они Кугелю в ухо. — Иди и сообщи ей об этом.

Кугель снова захромал к выходу из пещеры. Девушка озадаченно посмотрела на него.

— Почему ты отскочил назад таким странным образом?

— Я скажу тебе, — ответил Кугель, — и это очень диковинное дело, но сначала ты должна положить корзинку и топор вон на тот камень, куда вскоре придет Фабельн.

Из пещеры донеслось сердитое, протестующее бормотание, которое было тут же заглушено.

— Что это был за звук? — осведомилась девушка.

— Положи топор, и я тебе все расскажу.

Озадаченная девушка отнесла топор и корзину в указанное место и вернулась.

— Ну, где Фабельн?

— Фабельн умер, — сказал Кугель. — Его телом сейчас завладел один злой дух. Ни в коем случае не слушайся его, это мое предупреждение.

Тут Фабельн громко застонал и крикнул из пещеры:

— Он лжет, он лжет. Иди сюда, в пещеру!

Кугель предостерегающе поднял руку.

— Ни в коем случае. Будь осторожна!

Девушка с удивлением и тревогой поглядела в сторону пещеры, где в эту минуту появился Фабельн, жестикулирующий как нельзя более настойчивым образом. Девушка отступила назад.

— Иди, иди сюда, — закричал Фабельн. — Войди в пещеру.

Девушка затрясла головой, и Фабельн в ярости попытался разорвать свою цепь. Крысолюди торопливо втащили его назад в темноту, где он сопротивлялся так неистово, что им пришлось убить его и оттащить тело обратно в нору.

Кугель внимательно прислушался, потом повернулся к девушке и кивнул.

— Теперь все хорошо. Фабельн оставил на моем попечении несколько ценных вещей. Если ты зайдешь в пещеру, я передам их тебе.

Девушка недоуменно покачала головой.

— У Фабельна не было ничего ценного!

— Будь так добра, осмотри эти предметы.

Кугель вежливым жестом пригласил ее в пещеру.

Она шагнула вперед, заглянула внутрь и немедленно была схвачена крысолюдьми и утащена вниз, в нору.

— Очко номер один на моем счету, — крикнул Кугель снаружи. — Не забудьте отметить это!

— Добыча учтена должным образом, — послышался голос из пещеры. — Еще один такой балл, и ты будешь свободен.

Остаток дня Кугель расхаживал взад-вперед перед пещерой и глядел по сторонам в просветы между деревьями, но никого не увидел. С наступлением ночи его втянули обратно в пещеру и заперли в норе на низшем уровне, где он провел предыдущую ночь. Теперь нора была занята дочерью Фабельна. Обнаженная, вся в синяках, с пустым взглядом, она не отрывала от Кугеля взгляда. Он попробовал было втянуть ее в разговор, но она, казалось, лишилась дара речи.

Им подали вечернюю кашу. За едой Кугель украдкой разглядывал девушку. Она отнюдь не казалась непривлекательной, хотя в данный момент была растрепана и перепачкана. Кугель подполз к ней поближе, но запах крысиного народца был таким сильным, что вожделение улеглось, и Кугель вернулся на свое место.

Ночью в норе послышались негромкие, осторожные звуки: поскребывание, царапанье, скрежет. Кугель, сонно моргая, приподнялся на локте и увидел, как кусок пола потихоньку поднимается, позволяя слабому, туманному желтому свету просочиться в щель и упасть на девушку. Кугель завопил. Нору наводнили крысолюди с трезубцами, но было уже поздно: девушку похитили.

Крысолюди были в страшном гневе. Они подняли камень и начали выкрикивать в дырку ругательства и оскорбления. Другие стали лить туда цемент, не переставая браниться. Один из крысолюдей огорченно объяснил Кугелю ситуацию:

— Внизу живут другие существа. Они нас надувают на каждом шагу. В один прекрасный день мы потребуем отмщения, наше терпение не безгранично! Сегодня ночью тебе придется спать в другом месте на случай, если они предпримут еще одну вылазку.

Он ослабил Кугелеву цепь, но тут его окликнули те, кто цементировал дыру в полу.

Кугель незаметно двинулся к выходу и, когда увидел, что внимание крысолюдей занято другим, выскользнул в проход. Подхватив рукой цепь, он пополз в том направлении, которое, по его мнению, вело к поверхности, но, наткнувшись на ответвляющийся коридор, почувствовал, что запутался. Тоннель начал опускаться вниз и сужаться, сжимая Кугелю плечи. Высота тоже уменьшилась, и лаз начал давить сверху, так что Кугелю пришлось ползти вперед, извиваясь и отталкиваясь локтями.

Его отсутствие было обнаружено. Сзади послышались яростные вопли, издаваемые бегающими взад-вперед крысолюдьми.

Коридор резко повернул под таким углом, под которым Кугель никак не мог изогнуть свое тело. Извиваясь и дергаясь, он кое-как принял новую позу и теперь не мог двигаться вообще. Он выдохнул и с вылезающими из орбит глазами рванулся в сторону и вверх и очутился в более просторном коридоре. В одной из ниш он наткнулся на огненный шар, который забрал с собой.

Крысолюди приближались, выкрикивая приказания.

Кугель протиснулся в боковой коридор, который вел в кладовую. Первым, что попалось ему на глаза, были его меч и дорожный мешок.

Крысолюди ринулись в комнату, потрясая трезубцами. Кугель начал рубить и колоть мечом. Крысолюди, пища, отступили в коридор и собрались там толпой, которая качалась то вперед, то назад, осыпая Кугеля визгливыми угрозами. Время от времени кто-нибудь один выскакивал вперед, скрежеща зубами и потрясая трезубцем, но, когда Кугель убил парочку таких смельчаков, остальные отступили и начали совещаться приглушенными голосами.

Кугель воспользовался случаем, чтобы загородить вход несколькими тяжелыми сундуками, позволив себе таким образом минутную передышку.

Крысолюди пошли в наступление, пинаясь и толкаясь. Кугель ткнул клинком в щель между сундуками, вызвав вопль безмерного страдания.

Один из нападавших заговорил:

— Кугель, выходи! Мы народ справедливый и не питаем к тебе злобы. У тебя уже есть одно очко, и, вне всякого сомнения, скоро ты добудешь другое. Таким образом, будешь свободен. Зачем доставлять неприятности нам всем? Нет никаких причин, почему в наших, в сущности, не очень приятных отношениях, мы не заняли бы товарищескую позицию. Выходи же, и мы дадим тебе мяса к утренней каше.

Кугель вежливо сказал:

— В данный момент я нахожусь в слишком большом смятении, чтобы мыслить ясно. Я вроде бы слышал, что вы собираетесь отпустить меня без дальнейших обвинений или проблем?

В коридоре послышалось перешептывание, затем донесся ответ:

— Действительно, было сделано подобное заявление. Мы сим объявляем тебя свободным, и ты можешь приходить и уходить по своему желанию. Убери баррикаду от входа, опусти свой меч и выходи!

— А какие гарантии вы можете мне предложить? — спросил Кугель, внимательно прислушиваясь.

Крысолюди снова заговорили между собой резким торопливым шепотом, потом ответили:

— Не нужно никаких гарантий. Мы сейчас удаляемся. Выходи и иди вдоль коридора к своей свободе.

Кугель ничего не ответил. Подняв над головой огненный шар, он повернулся и осмотрел кладовку, в которой содержалось большое количество предметов одежды, оружия и инструментов. В том ларе, которым Кугель задвинул вход, он заметил стопку книг в кожаных переплетах. На обложке первой было напечатано:

ВОЛШЕБНИК ЗАРАИДЕС

Его рабочая книга: Осторожно!

Крысолюди снова окликнули его мягкими голосами:

— Кугель, дорогой Кугель, почему ты не вышел?

— Я отдыхаю и восстанавливаю силы, — ответил Кугель. Он вытащил книгу, перелистал страницы и нашел оглавление.

— Выходи, Кугель! — послышалась несколько более строгая команда. — У нас тут есть горшок с ядовитыми испарениями, которые мы собираемся выпустить в комнату, где ты так упрямо засел. Выходи. Тебе же будет хуже!

— Терпение! — крикнул Кугель. — Дайте мне время собраться с мыслями!

— Пока ты собираешься с мыслями, мы подготовим горшок с кислотой, в которую окунем твою голову.

— Хорошо, хорошо, — рассеянно сказал Кугель, погруженный в чтение. Послышался скребущий звук, и в комнату просунулась трубка. Кугель схватил ее и изогнул так, чтобы она смотрела обратно в коридор.

— Говори, Кугель! — послышался зловещий приказ. — Ты выйдешь или нам послать в комнату мощную струю вонючего газа?

— У вас нет такой возможности, — сказал Кугель. — Я отказываюсь выходить.

— Сейчас увидишь! Пустите газ!

Трубка запульсировала и зашипела; из коридора донесся крик, полный безумной муки. Шипение прекратилось.

Кугель, не найдя в рабочей книге того, что он искал, вытащил еще один том. На нем была надпись:

ВОЛШЕБНИК ЗАРАИДЕС

Его собрание заклинаний.

Осторожно!

Кугель открыл книгу и начал читать. Найдя соответствующее заклинание, он поднес поближе огненный шар, чтобы лучше осветить активирующие слова. Там было четыре строчки и в общей сложности тридцать одно слово. Кугель с усилием затолкнул их себе в мозг, и они улеглись там, как камни.

Какой-то звук позади? В комнату через другой вход хлынули крысолюди. Они крались вперед с нацеленными трезубцами, низко пригнувшись, с подергивающимися, белыми лицами, с прижатыми ушами.

Кугель сделал угрожающее движение мечом, потом на глазах у пораженных ужасом крысолюдей нараспев прочел заклинание, известное как Шиворот-Навыворот-И-Наоборот. Послышался могучий звук, словно что-то разорвалось: коридоры конвульсивно приподнялись и изогнулись, выворачиваясь наизнанку, извергая свое содержимое и разбрасывая его по всему лесу. Крысолюди, визжа, бегали взад-вперед. Еще там бегали какие-то белые твари, природу которых Кугель не мог определить при свете звезд. Крысолюди и белые существа яростно хватали и рвали друг друга, и лес был наполнен рычанием и зубовным скрежетом, пронзительными воплями и возбужденно кричащими тоненькими голосами.

Кугель тихо отполз в сторону и переждал ночь в кустах черники.

Когда наступил рассвет, Кугель осторожно вернулся к холму, надеясь завладеть Зараидесовыми трактатами и рабочими книгами. Повсюду валялось огромное количество мусора и множество маленьких трупов, но того, что он искал, нигде не было видно. Кугель с сожалением пошел прочь и вскоре набрел на дочь Фабельна, сидящую среди папоротника. Когда он к ней приблизился, она завизжала. Кугель поджал губы и неодобрительно покачал головой. Он подвел ее к протекающему неподалеку ручью и попытался вымыть, но она при первой же возможности вырвалась и спряталась под скалой.

* * *

Заклинание, известное как Шиворот-Навыворот-И-Наоборот, было такого древнего происхождения, что никто уже не помнил, откуда оно взялось. Неизвестный Облачный Всадник из Двадцать первой Эпохи составил архаичную версию; полулегендарный Базиль — Черная Паутина уточнил ее контуры, и этот процесс был продолжен Веронайфером Ласковым, который добавил к заклинанию усиливающий резонанс. Арчеманд из Глэйра прокомментировал четырнадцать его вариантов; Фандааль внес его в категорию «А», или «Усовершенствованное», своего монументального каталога, таким образом оно и попало в книги Мудреца Зараидеса, а Кугель, заточенный под холмом, нашел его там и произнес вслух.

Теперь, еще раз роясь в разнообразном мусоре, оставленном действием заклинания, Кугель находил всевозможнейшие предметы: новую и старую одежду; куртки, жакеты и плащи; старинные костюмы герольдов; брюки, расклешенные по последней моде Каучике или украшенные бахромой и кистями в стиле Древнего Ромарта, или пестрые, со вставленными клиньями, согласно экстравагантному вкусу Андромака. Там были всевозможнейшие башмаки, сандалии, шляпы, перья, плюмажи, эмблемы и гербы; старые инструменты и поломанное оружие; браслеты и брелоки; потускневшая филигрань, растрескавшиеся камеи; самоцветы, которые Кугель не смог не подобрать и которые, возможно, задержали его и не дали найти то, что ему было нужно: рабочие книги Зараидеса, разбросанные среди всего остального.

Кугель искал долго. Он находил серебряные чаши, костяные ложки, фарфоровые вазы, обглоданные кости и разносортные глянцевитые зубы, сверкающие среди листьев подобно жемчужинам, — но нигде не было томов и фолиантов, которые могли бы помочь Кугелю одолеть Юкуну, Смеющегося Мага. Как раз в этот момент Фиркс — существо, вынуждающее Кугеля подчиняться воле Юкуну, — сжал зазубренные конечности на Кугелевой печени. Кугель, не выдержав, воскликнул:

— Я только ищу наиболее прямую дорогу в Азеномей. Скоро ты воссоединишься со своим товарищем, живущим в бочке у Юкуну! А пока расслабься. Неужели ты испытываешь такую мучительную необходимость спешить?

В ответ на это Фиркс неохотно ослабил хватку.

Кугель безутешно бродил взад-вперед, искал между ветками и под корнями, вглядывался, щурясь, в просветы между деревьями, раздвигал ногой папоротники и мох. Потом около одного пня он увидел то, что искал: несколько фолиантов и книг, сложенных аккуратной стопкой. На пне сидел Зараидес.

Кугель шагнул вперед, разочарованно поджав губы. Зараидес наблюдал за ним с безмятежным выражением на лице.

— Ты, похоже, ищешь какой-то затерявшийся предмет? Потеря, надеюсь, не очень велика?

Кугель скупо покачал головой.

— Несколько безделушек куда-то запропастились. Пускай плесневеют под листьями.

— Ни в коем случае! — заявил Зараидес. — Опиши свою пропажу, и я вышлю поисковые колебания. Ты получишь свою собственность обратно через несколько минут!

Кугель запротестовал:

— Я не стал бы занимать твое время такими пустяками. Давай поговорим о другом. — Он указал на стопку томов, на которую Зараидес теперь поставил ноги. — К счастью, с твоей собственностью ничего не случилось.

Зараидес кивнул с мирным удовлетворением.

— Все теперь хорошо. Меня заботит только неравновесие, искажающее наши отношения.

Кугель отступил назад, и Зараидес успокаивающе поднял руку.

— Тебе не о чем беспокоиться. По правде говоря, все совсем наоборот. Твои действия предотвратили мою смерть. Закон Равновесия был нарушен, и я должен как-то отплатить тебе. — Он расчесал бороду пальцами. — Плата, к сожалению, должна быть по большей части символической. Я мог бы исполнить все твои желания и все еще не подтолкнул бы вверх чашу весов, опустившуюся под весом услуги, которую ты, хоть и непреднамеренно, мне оказал.

Кугель слегка повеселел, но тут Фиркс снова забеспокоился и заявил о своем существовании. Схватившись за живот, Кугель закричал:

— Прежде всего, будь так добр, извлеки из меня существо, которое раздирает мне внутренности. Некоего Фиркса.

Зараидес поднял брови.

— А что это за существо?

— Мерзкий субъект с далекой звезды. Он похож на клубок, переплетение, паутину белых шипов, колючек и когтей.

— Ничего особенно сложного, — сказал Зараидес. — Эти твари поддаются довольно примитивным методам извлечения. Идем. Мое жилище находится неподалеку отсюда.

Зараидес встал с пенька, собрал свои пособия и подбросил их в воздух. Они взмыли вверх, быстро заскользили над верхушками деревьев и вскоре исчезли из вида. Кугель с грустью провожал их взглядом.

— Ты удивлен? — осведомился Зараидес. — Это пустяк, простейшая из процедур, которая хорошо обуздывает пыл воров и разбойников. Давай отправимся в путь. Мы должны изгнать это существо, которое причиняет тебе такое беспокойство.

Он пошел первым, показывая путь между деревьями. Кугель последовал за ним, но тут Фиркс, с запозданием почувствовавший, что не все складывается в его пользу, заявил яростный протест. Кугель, сгибаясь пополам и прыгая боком, заставил себя потрусить, а потом побежать вслед за Зараидесом, который шагал вперед, ни разу не оглянувшись.

Свое жилище Зараидес устроил в ветвях огромного баобаба. Ступеньки поднимались к тяжело склонившейся ветке, которая вела к портику в деревенском стиле. Кугель вскарабкался по лестнице, прополз по ветке и попал в большую квадратную комнату. Обстановка была одновременно простой и роскошной. Окна выходили во все стороны на лес; пол был покрыт толстым ковром с черно-коричнево-желтым узором.

Зараидес знаком пригласил Кугеля в свою рабочую комнату.

— Мы избавимся от этого неудобства немедленно.

Кугель, спотыкаясь, проследовал за ним и, повинуясь жесту волшебника, устроился на стеклянном постаменте.

Зараидес принес ширму из полосок цинка и поместил ее у Кугеля за спиной.

— Это чтобы показать Фирксу, что рядом находится опытный волшебник. Подобные существа испытывают сильную антипатию к цинку А теперь простое снадобье: сера, настойка, некоторые травы — ручейник, горец, кассия, хотя эти последние, вероятно, не существенны. Выпей-ка... Фиркс, выходи! Прочь, ты, внеземная чума! Изыди! Или я засыплю все внутренности Кугеля серой и проткну его цинковыми прутьями! Выходи! Что? Мне, по-видимому, придется изгнать тебя промыванием? Выходи! Возвращайся на Эчернар, как сможешь!

В ответ на это Фиркс сердито ослабил хватку и вышел из груди Кугеля: клубок белых нервов и усиков, каждый со своим крючком или шипом. Зараидес посадил его в цинковый таз и накрыл цинковой сетью.

Потерявший сознание во время операции Кугель очнулся и обнаружил, что Зараидес с безмятежно-любезным видом ждет его пробуждения.

— Тебе повезло, — сказал волшебник. — Лечение едва подоспело вовремя. Эти зловредные демоны склонны распускать свои шипы по всему организму, пока они не вцепятся в мозг. Тогда ты и Фиркс сливаетесь в одно существо. Как в тебя попала эта зараза?

Лицо Кугеля слегка перекосилось от отвращения.

— Это произошло, когда я был в руках Юкуну, Смеющегося Мага. Ты его знаешь? — это потому, что Зараидес позволил своим бровям изогнуться высокой дутой.

— В основном по его репутации человека, склонного к юмору и гротеску, — ответил мудрец.

— Он просто-напросто шут! — воскликнул Кугель. — Из-за воображаемой обиды он забросил меня на север, где Солнце катится низко по небу и дает не больше тепла, чем лампа. Юкуну хотелось подшутить, но теперь я сам подшучу над ним! Ты заявил о своей бесконечной признательности, так что теперь, прежде чем перейти к моим основным желаниям, мы подобающим образом отомстим Юкуну.

Зараидес задумчиво покивал и расчесал пальцами бороду.

— Я дам тебе совет, Юкуну — тщеславный и чувствительный человек. Его самое уязвимое место — это его самолюбие! Отвернись от него, отправляйся в какую-нибудь другую местность! Этот акт гордого пренебрежения причинит куда более изощренные страдания, чем любое другое неудобство, которое ты можешь ему доставить.

Кугель нахмурился.

— Такое возмездие кажется мне слишком уж абстрактным. Если ты будешь так добр и вызовешь какого-нибудь демона, я дам ему все необходимые в отношении Юкуну инструкции. Тогда с этим делом будет покончено, и мы сможем обсудить другие материи.

Зараидес покачал головой.

— Все не так просто. Юкуну сам очень хитер, и вряд ли можно будет застать его врасплох. Он немедленно узнает, кто спровоцировал это нападение, и тогда тем отношениям сдержанной сердечности, которые меня с ним связывают, придет...

— Пф! — насмешливо воскликнул Кугель. — Неужели Мудрец Зараидес боится выступить за справедливое дело? Неужели он струсит и уклонится от встречи с таким робким и колеблющимся человеком, как Юкуну?

— Если ответить тебе одним словом, то да, — сказал Зараидес. — Солнце может погаснуть в любой момент. Мне вовсе не хочется провести эти последние часы, обмениваясь шутками с Юкуну, чье чувство юмора гораздо более развито, чем мое собственное. Так что теперь послушай. Через минуту я должен буду заняться выполнением неких важных обязанностей. А в качестве прощального знака благодарности я перенесу тебя в любое место по твоему выбору. Где это будет?

— Если это все, что ты можешь сделать, то отправь меня в Азеномей, в место слияния Кзана и Скома!

— Как пожелаешь. Будь так добр, встань на эту площадку. Держи руки вот так... Глубоко втяни в себя воздух и во время перехода не вдыхай и не выдыхай... Ты готов?

Кугель утвердительно кивнул. Зараидес отступил назад и выкрикнул заклинание. Кугеля дернуло вверх. Мгновение спустя его ноги коснулись земли, и он обнаружил, что идет по главному перекрестку Азеномея.

Он глубоко втянул в себя воздух.

— После всех испытаний, всех злоключений я снова в Азеномее!

Кугель оглянулся по сторонам, изумленно покачивая головой. Старые здания, террасы, выходящие на реку, рынок — все было таким же, как раньше. Неподалеку стояла лавка Фианостера. Кугель повернулся к ней спиной, чтобы его не узнали, и неторопливо зашагал прочь.

— И что теперь? — раздумывал он. — Сначала новые одежды, а потом удобства какого-нибудь постоялого двора, где я смогу оценить свое теперешнее положение во всех деталях. Если хочешь посмеяться вместе с Юкуну, следует браться за дело со всеми возможными предосторожностями.

Два часа спустя Кугель, вымытый, подстриженный, освеженный, в новых черно-зелено-красных одеждах, сидел в общем зале таверны «У Реки» перед тарелкой с перчеными колбасками и флягой зеленого вина.

— Задача справедливого воздаяния ставит чрезвычайно деликатные проблемы, — задумчиво бормотал он. — Я должен действовать с осторожностью!

Он налил себе вина из фляги и съел несколько колбасок. Потом он открыл кошелек и достал небольшой предмет, заботливо завернутый в мягкую тряпку: фиолетовую линзу, которую хотел получить Юкуну в пару к той, которая у него уже была. Он поднес было линзу к глазам, но остановил себя: она показала бы все окружающее в свете настолько благоприятном, хоть и иллюзорном, что ему могло бы захотеться никогда не снимать ее. И тут, пока он разглядывал глянцевитую поверхность, ему в голову пришла одна схема, настолько хитроумная, настолько теоретически эффективная и в то же время связанная с таким малым риском, что он немедленно бросил поиски чего-нибудь более подходящего.

В сущности, план был очень простым. Кугель предстанет перед Юкуну и вручит ему эту линзу или, точнее, линзу, очень похожую на нее. Юкуну захочет сравнить ее с той, которая уже ему принадлежит, чтобы проверить, как они действуют в паре, и неизбежно посмотрит сразу через две. Расхождение между реальным и иллюзорным миром потрясет его мозг и сделает его беспомощным, после чего Кугель сможет предпринять такие меры, какие сочтет нужными.

Были ли изъяны в этой схеме? Кугель не видел ни одного. Если Юкуну обнаружит подмену, Кугелю нужно будет просто извиниться и представить настоящую линзу и таким образом усыпить подозрения Юкуну. В общем и целом, шансы на успех казались превосходными.

Кугель неторопливо прикончил колбаски, заказал вторую флягу вина и с удовольствием обозрел пейзаж по другую сторону Кзана. Ему незачем было торопиться. По правде говоря, при ведении дел с Юкуну импульсивность была серьезной ошибкой, в чем Кугель уже убедился.

На следующий день, так и не обнаружив недостатков в своем плане, он посетил стекольщика, чья мастерская была устроена на берегах Скома в миле к востоку от Азеномея, в роще трепещущих желтых билибобов.

Стекольщик осмотрел линзу.

— Точный дубликат, такой же формы и цвета? Нелегкая задача — такой чистый и сочный фиолетовый цвет. Придать подобный цвет стеклу сложнее всего. Для этого нет никакой конкретной краски. Все зависит от догадки и случая. Однако... я приготовлю нужную смесь. Посмотрим, посмотрим.

После нескольких попыток он получил стекло требуемого оттенка и изготовил из него линзу, с первого взгляда неотличимую от волшебной.

— Замечательно! — заявил Кугель. — А теперь, какова твоя цена?

— Подобную линзу из фиолетового стекла я оцениваю в сто терций, — небрежно ответил стекольщик.

— Что? — оскорбленно воскликнул Кугель. — Я что, похож на идиота? Эта сумма слишком велика.

Стекольщик разложил по местам свои инструменты, штампы и тигли, не выказывая никакой обеспокоенности по поводу негодования Кугеля.

— Вселенная не проявляет истинной стабильности. Все переходит, течет, движется по кругу, испытывает приливы и отливы. Все охвачено изменчивостью. Моя цена, которая также является имманентной частью космоса, подчиняется тем же законам и изменяется согласно степени заинтересованности клиента.

Кугель в неудовольствии отступил назад, при виде чего стекольщик протянул руку и завладел обеими линзами. Кугель воскликнул:

— Что ты собираешься делать?

— Я верну стекло в тигель, что же еще.

— А как насчет той линзы, которая принадлежит мне?

— Я сохраню ее в память о нашем разговоре.

— Стой! — Кугель глубоко втянул в себя воздух. — Я могу заплатить твою непомерную цену, если новая линза так же чиста и совершенна, как старая.

Стекольщик осмотрел сначала одну, потом другую.

— На мой взгляд, они одинаковы.

— А как насчет фокуса? — заспорил Кугель. — Поднеси обе к глазам и посмотри сквозь них, а тогда уже скажешь!

Стекольщик поднял обе линзы. Одна из них позволяла заглянуть в Чужой мир, другая передавала вид Реальности. Потрясенный этим расхождением, стекольщик пошатнулся и упал бы, если бы Кугель, стремясь уберечь линзы, не подхватил его и не подвел к скамейке.

Забрав линзы, Кугель бросил стекольщику три терции.

— Все изменчиво, и таким образом твои сто терций перетекли в три.

Стекольщик, слишком ошеломленный, чтобы дать разумный ответ, что-то забормотал и попытался поднять руку, но Кугель уже вышел из мастерской и пошел прочь.

Он вернулся в таверну. Здесь он надел свои старые одежды, все в пятнах и дырах, и отправился в путь вдоль берегов Кзана.

По дороге он репетировал предстоящую встречу, пытаясь предусмотреть все мыслимые возможности.

Впереди солнечный свет пронизывал спиральные башни зеленого стекла: дом Юкуну!

Кугель приостановился, чтобы посмотреть вверх, на это причудливое сооружение. Сколько раз за время своего путешествия он представлял себе, что стоит здесь, совсем рядом с Юкуну, Смеющимся Магом!

Он поднялся по извилистой дорожке, вымощенной темно-коричневой плиткой. С каждым шагом нервы все больше напрягались. Он подошел к входной двери и увидел на тяжелой створке нечто, чего не заметил раньше; маску, вырезанную на старом дереве: изможденное лицо с запавшими щеками, провалившимся ртом, выпученными от ужаса глазами, оттянутыми назад губами и ртом, открытым в крике отчаяния или, может быть, вызова.

Рука Кугеля, поднявшаяся для стука, застыла. Он почувствовал, как холод охватывает его душу. Он отступил от полного муки деревянного лика и повернулся, чтобы проследить взгляд этих слепых глаз — через Кзан и вдаль над темными голыми холмами, поднимающимися и опускающимися, пока мог видеть глаз. Кугель снова прогнал в мыслях план операции. Был ли там изъян? Опасность для него самого? По-видимому, нет. Если Юкуну обнаружит подмену, Кугель всегда сможет заявить, что ошибся, и отдать настоящую линзу. Можно было добиться больших преимуществ при малом риске! Кугель снова повернулся к двери и постучал по тяжелой створке.

Прошла минута. Огромная дверь медленно отворилась. Из нее вылетел порыв холодного воздуха, несущий с собой терпкий запах, который Кугель не смог определить. Солнечный свет, косо падавший через плечо, проходил в дверной проем и падал на каменный пол. Кугель неуверенно заглянул в вестибюль, не решаясь войти без специального приглашения.

— Юкуну! — крикнул он. — Покажись, чтобы я мог войти в твой дом! Мне не нужны новые несправедливые обвинения!

Внутри что-то шевельнулось, послышался шорох медленных шагов. Из боковой комнаты вышел Юкуну. Кугелю показалось, что он замечает в облике волшебника какую-то перемену. Большая мягкая желтая голова казалась более рыхлой, чем когда-либо раньше: шея тонула в складках, нос свисал подобно сталактиту, маленький, словно прыщ, подбородок терялся под широким подергивающимся ртом.

На Юкуну была квадратная коричневая шапочка, каждый из углов которой был загнут вверх, блуза с рисунком из черных и коричневых ромбов, широкие панталоны из тяжелой темно-коричневой ткани с черной вышивкой — красивый наряд, который Юкуну носил безо всякого изящества, словно он был чужим для него и неудобным. К тому же Смеющийся Маг поприветствовал Кугеля довольно странным образом:

— Ну, приятель, какое у тебя ко мне дело? Ты никогда не научишься ходить по потолку, стоя на руках.

И Юкуну закрыл рот руками, чтобы скрыть смешок.

Кугель удивленно и недоверчиво поднял брови.

— Это не было моей целью. Я пришел по делу большой важности, а именно, чтобы доложить, что миссия, которую я возложил на себя в твоих интересах, успешно завершена.

— Замечательно! — воскликнул Юкуну. — Теперь ты можешь передать мне ключи от хлебного ларя.

— «Хлебный ларь»? — изумленный Кугель уставился на волшебника. Юкуну что, сошел с ума?

— Я — Кугель, которого ты послал на север для выполнения одного задания. Я вернулся с магической линзой, позволяющей заглянуть в Чужой мир!

— Конечно, конечно! — закричал Юкуну. — «БРЗМ-СЗЗСТ». Боюсь, я не очень ясно выражаюсь среди такого большого количества контрастирующих ситуаций. Все не совсем такое, как было раньше. Но сейчас я приветствую тебя, Кугель, конечно! Все прояснилось. Ты ушел, ты вернулся! Как поживает друг Фиркс? Надеюсь, хорошо? Я скучал по его обществу. Замечательный парень, Фиркс!

Кугель согласился без особого энтузиазма.

— Да, Фиркс был настоящим другом, неиссякающим источником ободрения.

— Превосходно! Заходи! Я должен принести угощение! Что ты предпочитаешь — «СЭМЗСМ» или «СЗК-ЗЕМ»?

Кугель с подозрением посмотрел на Юкуну. Поведение волшебника было более чем странным.

— Я не знаком ни с одним из тех блюд, о которых ты упомянул, и потому отклоню и то, и другое с благодарностью. Но посмотри! Волшебная фиолетовая линза!

Кугель продемонстрировал стекляшку, добытую им всего несколько часов назад.

— Превосходно! — объявил Юкуну. — Ты все сделал хорошо, и твое прегрешение — теперь я вспоминаю все, рассортировав различные обстоятельства, — сим объявляется аннулированным. Отдай мне линзу! Я должен подвергнуть ее испытанию!

— Конечно, — сказал Кугель. — Я со всем уважением предлагаю, чтобы ты, для того чтобы понять великолепие Чужого мира во всей его полноте, принес свою собственную линзу и посмотрел сквозь обе одновременно. Это единственный подходящий способ.

— Верно! О, как это верно! Моя линза! Так, где же этот упрямый негодяй ее спрятал?

— «Упрямый негодяй»? — осведомился Кугель. — Неужели кто-то копался в твоих ценностях?

— Если можно так выразиться.

Юкуну безумно хихикнул и, высоко подпрыгнув, выбросил обе ноги в сторону и пристукнул ими в воздухе, в результате чего тяжело шлепнулся на пол, откуда и обратился к потрясенному Кугелю:

— Все едино и не имеет больше значения, поскольку теперь все должно произойти по схеме «МНЗ». Да. Вскоре я проконсультируюсь с Фирксом.

— В прошлый раз, — терпеливо сказал Кугель, — ты достал свою линзу из шкафчика вон в той комнате.

— Молчать! — скомандовал Юкуну с внезапным раздражением. Он поднялся на ноги. — «СЗСЗ»! Я прекрасно знаю, где именно хранится линза. Все находится в совершенной координации! Следуй за мной. Мы сию же минуту узнаем сущность Чужого мира!

Он залился визгливым смехом, что заставило Кугеля снова поглядеть на него с изумлением.

Юкуну, шаркая ногами, прошел в боковую комнату и вернулся со шкатулкой, где лежала волшебная линза. Он повелительно махнул Кугелю:

— Встань точно вон на то место. И не двигайся, если тебе дорог Фиркс!

Кугель послушно поклонился. Юкуну вынул свою линзу.

— А теперь — этот новый предмет!

Кугель протянул ему стеклянную линзу.

— Поднеси их к глазам, обе сразу, чтобы ты мог сполна насладиться всем великолепием Чужого мира!

— Да! Так оно и должно быть!

Юкуну поднял обе линзы и приложил их к глазам. Кугель, который ожидал, что волшебник упадет, парализованный разладом впечатлений, протянул руку к веревке, которую захватил с собой для того, чтобы связать потерявшего разум колдуна, но Юкуну не выказывал никаких признаков беспомощности. Он всматривался сквозь линзы так и этак, всхрапывая самым странным образом.

— Чудесно! Великолепно! Этот вид доставляет истинное наслаждение!

Он убрал линзы от глаз и заботливо уложил их в шкатулку. Кугель мрачно наблюдал за его действиями.

— Я очень доволен, — сказал Юкуну, проделывая руками волнообразное движение, изумившее Кугеля.

— Да, — продолжал Юкуну, — ты все сделал хорошо, и посему твой неразумный и порочный проступок тебе прощается. А теперь остается только освободить моего незаменимого Фиркса. С этой целью я должен буду поместить тебя в чан. Ты будешь погружен в соответствующую жидкость на период примерно в двадцать шесть часов, чего вполне может хватить для того, чтобы выманить Фиркса наружу.

Кугель скривился. «Как можно разумно разговаривать с волшебником, который не только склонен к паясничеству и вспышкам гнева, но в придачу вполне может неблагоприятно повлиять на меня», — подумал он.

— Гораздо мудрее будет позволить Фирксу поездить во мне еще в течение некоторого времени, — вслух сказал Кугель.

Юкуну, похоже, благосклонно отнесся к этому предложению и выразил свое удовольствие с помощью крайне замысловатой джиги, которую исполнил с ловкостью, замечательной у человека с такими короткими ногами и несколько тучным телом. Он завершил представление гигантским прыжком и приземлился на шею и плечи, суча руками и ногами в воздухе, словно перевернутый жук. Кугель зачарованно наблюдал за ним, спрашивая себя, жив еще Юкуну или уже мертв.

Но волшебник, слегка помаргивая, легко возвратился в стоячее положение.

— Я должен усовершенствовать точность нажатий и уколов, — задумчиво сказал он. — Иначе происходят столкновения. Здесь среда совсем другого порядка, чем у «ССЗПНТЦ».

Он снова громогласно всхрапнул, откинув назад голову, и Кугель, заглянув в его открытый рот, увидел не язык, а белый коготь. Немедленно до него дошла причина странного поведения Юкуну. Каким-то образом существо, подобное Фирксу, проникло в тело волшебника и овладело его мозгом.

Кугель заинтересованно потер подбородок. Удивительная ситуация! Он принялся усердно и сосредоточенно думать. Самое важное было узнать, сохранило ли существо волшебное искусство Юкуну. Кугель сказал:

— Твоя мудрость потрясает меня! Я исполнен восхищения! Добавил ли ты что-нибудь к своей коллекции чародейных редкостей?

— Нет. У меня их тут полно, — заявило существо, говорящее ртом Юкуну. — Но теперь я чувствую потребность в отдыхе. Па, которые я только что исполнил, сделали покой необходимым.

— Простое дело, — сказал Кугель. — Наиболее эффективное средство для достижения данной цели — это сжать с максимальной силой Выступ Волевого Управления.

— Правда? — спросило существо. — Я попробую это. Подожди-ка! Это Выступ Противоположностей, а здесь Завиток Подсознательной Конфигурации... «СЗЗМ». Многое здесь меня озадачивает. На Эчернаре никогда так не было.

Оно пристально посмотрело на Кугеля, чтобы проверить, заметил ли он оговорку. Но Кугель напустил на себя равнодушно-скучающий вид, и существо снова принялось перебирать различные элементы мозга Юкуну.

— Ах да, вот! Выступ Волевого Управления... Теперь внезапное сильное нажатие!

Лицо Юкуну напряглось, мышцы обмякли, и тучное тело свалилось на пол. Кугель метнулся вперед и в один миг связал волшебника по рукам и ногам, залепив его большой рот пластырем.

Теперь уже Кугель исполнил свой собственный радостный танец с различными коленцами. Все было прекрасно! Юкуну, дом и огромная коллекция волшебных приспособлений были к его услугам! Кугель задумчиво посмотрел на беспомощную массу на полу и начал было вытаскивать ее наружу, где можно было со всеми удобствами отрубить большую желтую голову, но воспоминание о многочисленных оскорблениях, неудобствах и унижениях, которые ему пришлось пережить по вине Юкуну, заставило Кугеля приостановиться. Неужели Юкуну должен достичь забытья так быстро, не зная ни о чем и не испытывая угрызений совести? Ни за что!

Кугель выволок неподвижное тело в зал и сел рядом на лавку, размышляя.

Вскоре тело шевельнулось, открыло глаза, попыталось встать и, обнаружив, что это невозможно, повернулось, чтобы осмотреть Кугеля сначала с удивлением, потом со злобой. Изо рта послышались повелительные звуки, на которые Кугель ответил уклончивым жестом.

Через некоторое время он поднялся на ноги, осмотрел веревки и пластырь, как следует проверил их надежность, а потом отправился осматривать дом, действуя с большой осторожностью и постоянно проверяя, нет ли где ловушки, приманки или западни, которую Юкуну, будучи человеком со странностями, мог бы устроить, чтобы перехитрить или обмануть незваных гостей. Кугель был особенно бдительным при осмотре рабочей комнаты Юкуну и сначала потыкал везде длинным прутом, но если волшебник и расставил силки или наживки, ничего не было видно.

Проглядев полки в рабочей комнате, Кугель нашел серу, настойку и разные травы и из всего этого приготовил тягучий желтый эликсир. Потом он затащил дряблое тело в комнату, накачал его снадобьем, выкрикивая приказы и увещевания, и наконец, когда лицо Юкуну приняло еще более интенсивный желтый цвет от проглоченной серы, жидкость стала сочиться у него из ушей, а Кугель задохнулся и вспотел от усилий, существо с Эчернара, цепляясь когтями, выбралось из ходящего ходуном тела. Кугель поймал его в большую каменную ступку, растолок в порошок железным пестиком, растворил все серной кислотой, добавил ароматических солей и вылил полученную слизь в раковину.

Юкуну вскоре пришел в себя и уставился на Кугеля свирепым, неприятно пристальным взглядом. Кугель пустил в ход пары дурмана. Смеющийся Маг закатил глаза и вернулся в состояние апатии.

Кугель присел отдохнуть. Оставалась еще одна проблема: как лучше обезвредить Юкуну на то время, пока Кугель будет излагать ему свои претензии. В конце концов, просмотрев пару учебников, он запечатал рот волшебника с помощью мазка клеящей смеси, сковал его силу несложным заклинанием, а потом заточил его в высокую стеклянную трубу, которую подвесил на цепи в вестибюле.

После того как все было сделано и Юкуну снова пришел в себя, Кугель отступил назад с любезной ухмылкой.

— Наконец-то, Юкуну, дела начинают принимать правильный оборот. Ты не припоминаешь оскорбления, которым меня подверг? Какими грубыми они были! Я поклялся, что ты пожалеешь об этом! Сейчас я начинаю выполнять клятву. Я ясно говорю?

Выражение, исказившее лицо Юкуну, было достаточным ответом.

Кугель уселся, держа в руке кубок с лучшим желтым вином волшебника.

— Я собираюсь продолжить это дело следующим образом: я подсчитаю общую сумму тех тягот, которые испытал, включая сюда такие почти несоизмеримые величины, как простуда, холодные сквозняки, оскорбления, приступы страха, неуверенность, мрачное отчаяние, ужас, отвращение и другие невыразимые страдания, не меньшим из которых были услуги небезызвестного тебе Фиркса. Из этой суммы я вычту свою первоначальную неучтивость и, возможно, одно или два дальнейших улучшения, в результате чего останется внушительный баланс, требующий возмещения. К счастью, ты — Юкуну, Смеющийся Маг. Ты, вне всякого сомнения, получишь извращенное беспристрастное удовольствие от этой ситуации.

Кугель обратил вопрошающий взгляд вверх, на Юкуну, но ответный взгляд выражал что угодно, только не веселье.

— И последний вопрос, — сказал Кугель. — Установил ли ты какие-нибудь ловушки или приманки, с помощью которых я могу быть уничтожен или парализован? Одно моргание будет означать «нет», два — «да».

Юкуну только презрительно уставился на него из своей трубы.

Кугель вздохнул.

— Я вижу, что мне придется держаться настороже.

Забрав с собой вино в большой зал, Кугель начал осваиваться с коллекцией волшебных инструментов, предметов, талисманов и прочих редкостей. Теперь, что бы там кто ни говорил, это стало его собственностью. Взгляд Юкуну следовал за ним повсюду с беспокойной надеждой, которая отнюдь не действовала успокаивающе.

Дни шли, а ловушка Юкуну, если таковая существовала, не срабатывала, и Кугель наконец пришел к выводу, что ее не было вообще. За это время он проштудировал тома и фолианты Юкуну, однако результаты были разочаровывающими. Некоторые из томов были написаны на древних языках, неразборчивым почерком или с применением таинственной терминологии; другие описывали феномены, недоступные пониманию Кугеля; третьи излучали такое настойчивое ощущение опасности, что он немедленно их закрывал.

Один или два справочника оказались доступными пониманию. Их Кугель изучил с большим тщанием, заталкивая сопротивляющиеся слова одно за другим себе в мозг, где они катались и давили на виски, заставляя голову пухнуть. Вскоре Кугель оказался в состоянии овладеть несколькими самыми простыми и примитивными заклинаниями, некоторые из которых — а именно Зловещий Зуд Лагвайлера — он испробовал на Юкуну. Но в общем и целом Кугель был разочарован тем, что оказался лишен врожденных способностей. Квалифицированные маги могли запомнить сразу три или даже четыре наиболее могущественных заклятия. Для Кугеля выучить даже одно-единственное заклинание было задачей необычайной сложности. Однажды, пробуя применить Пространственное Перемещение к атласной подушке, он поменял местами некоторые части заклинания и сам был отброшен назад, в вестибюль. Раздраженный ухмылкой Юкуну, Кугель вынес трубу с волшебником во двор, приделал к ней пару консолей и повесил на них лампы, которые потом освещали площадку перед домом в течение ночи.

Прошел месяц. Кугель стал с большей уверенностью чувствовать себя владельцем дома. Крестьяне из ближайшей деревни приносили ему продукты, а Кугель в ответ предоставлял им те мелкие услуги, на которые был способен. Как-то раз отец Джинс, девушки, убиравшей спальню Кугеля, уронил ценную пряжку в глубокий водоем и стал умолять Кугеля вытащить ее. Тот с готовностью согласился и опустил в водоем трубу, в которой сидел Юкуну. Волшебник через некоторое время обнаружил местоположение пряжки, и ее потом вытащили крюком.

Этот эпизод заставил Кугеля задуматься над тем, как еще можно было использовать Юкуну. На Азеномейской ярмарке было устроено «Состязание Уродов». Кугель записал Юкуну участником, и, хотя волшебник и не получил первой награды, его гримасы были незабываемыми и вызвали оживленное обсуждение.

На ярмарке Кугель встретил Фианостера, продавца талисманов и волшебных приспособлений, который когда-то послал его в дом Юкуну. Фианостер с шутливым удивлением перевел взгляд с Кугеля на трубу, в которой сидел волшебник и которую Кугель вез обратно домой в тележке.

— Кугель! Кугель Хитроумный! — воскликнул Фианостер. — Значит, слухи говорят правду. Ты теперь — хозяин дома Юкуну и его большой коллекции инструментов и редкостей!

Кугель сначала сделал вид, что не узнает Фианостера, а потом заговорил как нельзя более холодным голосом.

— Абсолютная правда, — сказал он. — Юкуну решил принимать менее активное участие в делах этого мира, как ты видишь. Тем не менее дом кишит западнями и ловушками. Несколько изголодавшихся животных бродят в саду по ночам, и я установил крайне суровое заклятие, чтобы охранять каждый из входов.

Фианостер, казалось, не замечал холодности Кугеля. Потирая пухлые ручки, он осведомился:

— Поскольку ты теперь обладаешь обширной коллекцией редкостей, не продашь ли ты некоторые из второстепенных экземпляров?

— У меня нет ни нужды, ни намерения делать это, — сказал Кугель. — В сундуках Юкуну столько золота, что его хватит до того времени, когда солнце погаснет.

И оба, по многолетней привычке, взглянули вверх, чтобы проверить цвет умирающей звезды.

Фианостер вежливо помахал рукой:

— В таком случае я желаю тебе доброго дня. И тебе тоже.

Эти последние слова были обращены к Юкуну, который ответил только угрюмым взглядом.

Вернувшись в дом, Кугель занес Юкуну в вестибюль. Потом, поднявшись на крышу, оперся о парапет и уставился вдаль, на широко расстилающиеся холмы, поднимающиеся, словно волны на море. Он в сотый раз обдумывал странное отсутствие предвидения у Юкуну. Ему, Кугелю, ни в коем случае нельзя совершить подобную ошибку. И он огляделся вокруг, отмечая свои средства защиты.

Над ним поднимались спиральные башни зеленого стекла. Ниже косо уходили к земле крутые гребни и фронтоны, которые Юкуну считал эстетически правильными. Только лицевая поверхность старой центральной башни предлагала легкий доступ в дом. Среди скошенных внешних контрфорсов Кугель пристроил пластинки мыльного камня с таким расчетом, чтобы любой, кто захочет взобраться на парапет, наступил на них и соскользнул вниз, к своей погибели. Если бы Юкуну принял подобные меры предосторожности вместо того, чтобы устраивать сверхголоволомный хрустальный лабиринт, он не смотрел бы сейчас на белый свет из высокой стеклянной трубы — так размышлял Кугель.

А ему самому необходимо будет еще усовершенствовать другие средства защиты, а именно: использовать те ресурсы, которые можно извлечь с полок Юкуну.

Вернувшись в большой зал, Кугель проглотил обед, поданный Джинс и Скивви, двумя его хорошенькими служанками, и немедленно принялся за свои исследования. Сегодня они касались Заклятия Безнадежного Заточения, меры, которой в ранние эпохи оказывалось большее предпочтение, чем сейчас, и Средства Дальней Отправки, с помощью которого Юкуну перенес его в северные пустоши. Оба заклинания обладали немалой силой; оба требовали смелости и абсолютно точного контроля. Кугель сначала опасался, что он никогда не сможет проявить данные качества. Тем не менее он упорствовал и наконец почувствовал, что сможет применить либо одно, либо другое заклятие, по необходимости.

Два дня спустя произошло то, чего и ожидал Кугель: в дверь постучали, и это, когда Кугель широко распахнул створки, оказалось признаком нежелательного присутствия Фианостера.

— День добрый, — неприветливо сказал Кугель. — Я не очень хорошо себя чувствую и должен потребовать, чтобы ты немедленно удалился.

Фианостер вежливо поклонился.

— Известие о твоей мучительной болезни достигло моих ушей, и я был так озабочен, что поспешил сюда с успокаивающим средством. Позволь мне зайти внутрь, — с этими словами он попытался протолкнуть свою дородную фигуру мимо Кугеля, — и я отмерю тебе точную дозу.

— Я страдаю от душевной болезни, — многозначительно сказал Кугель, — которая проявляется взрывами страшной ярости. Я умоляю тебя удалиться, дабы я в момент неконтролируемого спазма не рассек тебя мечом на три части или, что еще хуже, не обратился к волшебству.

Фианостер беспокойно поморщился, но продолжал голосом, полным неиссякаемого оптимизма:

— У меня есть снадобье и от этого расстройства, — он вытащил черную флягу. — Сделай один-единственный глоток, и всех твоих тревог как не бывало.

Кугель схватился за рукоять меча.

— Похоже, придется говорить прямо и откровенно. Я приказываю тебе: уходи и не возвращайся больше! Я понимаю, чего ты хочешь, и предупреждаю тебя, что во мне ты найдешь менее снисходительного врага, чем был Юкуну! Так что теперь — прочь! Или я наложу на тебя Заклятие Гигантского Пальца Ноги, в результате которого вышеупомянутый член раздуется до размеров дома.

— Ах, значит, так! — в ярости вскричал Фианостер. — Маска сорвана! Кугель Хитроумный проявил свою неблагодарную сущность! Спроси себя: кто подбил тебя обобрать дом Юкуну? Это был я, и по всем законам чести я должен иметь право на долю богатства Юкуну!

Кугель выхватил клинок.

— Я услышал достаточно! Теперь я начинаю действовать!

— Стой! — И Фианостер высоко поднял черную флягу. — Стоит мне только бросить эту бутыль на пол, чтобы разлился гной, к которому я невосприимчив. Отойди же!

Но разъяренный Кугель сделал выпад и проткнул клинком поднятую руку. Фианостер страдальчески вскрикнул и бросил черную бутыль в воздух. Кугель подпрыгнул и с величайшей ловкостью поймал ее. Но в это время Фианостер, метнувшись вперед, нанес ему удар, так что Кугель, пошатнувшись, отступил назад и натолкнулся на стеклянную трубу, где сидел Юкуну. Она опрокинулась на камни и разбилась. Юкуну, морщась от боли, вылез из-под осколков.

— Ха-ха! — рассмеялся Фианостер. — Дело теперь принимает другой оборот!

— Ни в коем случае! — крикнул Кугель, вытаскивая трубочку с голубым концентратом, найденную им среди инструментов Юкуну.

Волшебник пытался осколком стекла прорезать печать, сковывающую его рот. Кугель выдул струю голубого концентрата, и Юкуну громко взвыл от боли сквозь склеенные губы.

— Брось стекло! — приказал Кугель. — Повернись к стене!

Он сделал угрожающее движение в сторону Фианостера:

— Ты тоже!

Он тщательно связал руки обоих своих врагов, потом, выйдя в большой зал, схватил рабочую книгу, которую перед тем изучал.

— А сейчас — оба во двор! — приказал он. — И двигайтесь поживее! Теперь события перейдут в нужное русло!

Он заставил обоих пройти на плоскую площадку за домом и поставил их на некотором расстоянии друг от друга.

— Фианостер, ты вполне заслужил свою судьбу. За твою лживость, жадность и ужасные манеры я налагаю на тебя Заклятие Безнадежного Заточения!

Фианостер жалобно заскулил и упал на колени. Кугель не обратил на него внимания. Проконсультировавшись в книге, он восстановил в памяти заклинание. Потом указывая на Фианостера и называя его по имени, проговорил наводящие ужас слова.

Но Фианостер, вместо того чтобы провалиться сквозь землю, сидел, скорчившись, как и раньше. Кугель торопливо сверился с книгой и увидел, что по ошибке переместил пару слов, тем самым придав заклинанию обратные свойства. И действительно, в тот самый момент, когда он осознал свою ошибку, со всех сторон послышались негромкие звуки, и предыдущие жертвы заклинания из всех эпох вырвались с глубины сорока пяти миль и упали на поверхность земли. Тут они и остались лежать, моргая в тупом удивлении; а некоторые вообще не двигались, поскольку были слишком вялыми, чтобы реагировать. Их одежда распалась в пыль, хотя на некоторых, заточенных в более позднее время, все еще сохранились какие-то лохмотья. Вскоре все, кроме наиболее ошеломленных и оцепеневших, начали делать осторожные пробные движения, хватаясь за воздух, ощупывая небо и дивясь солнцу.

Кугель хрипло рассмеялся.

— Кажется, я что-то сделал неверно. Но не беда. Я не ошибусь во второй раз. Юкуну, твое наказание будет соизмеримо с твоим преступлением, ни больше ни меньше! Ты против моей воли забросил меня в северные пустоши, в землю, где солнце низко стоит над горизонтом. Я поступлю так же с тобой. Ты навязал мне Фиркса, я навяжу тебе Фианостера. Вы будете вместе бродить по тундре, проникнете в Великую Безлюдь, проберетесь через Горы Магнаца. Не просите пощады, не выдвигайте оправданий! В этом случае я неумолим. Стойте спокойно, если не хотите, чтобы я снова выпустил в вас голубую погибель.

Тут Кугель обратился к Средству Дальней Отправки и заботливо разместил в голове все активирующие слова.

— Приготовьтесь! — крикнул он. — И прощайте!

С этими словами он нараспев проговорил заклинание, заколебавшись только в одном месте, где его одолела неуверенность. Но все прошло хорошо. Сверху, с большой высоты, послышался глухой удар и гортанный выкрик, когда пролетавший демон был остановлен в полете.

— Явись, явись! — воскликнул Кугель. — Место назначения то же, что и раньше: берег северного моря, и груз должен быть доставлен туда в целости и сохранности! Явись! Хватай обозначенных особ и неси их в соответствии с командой!

Огромные крылья взметнули воздух. Черная фигура с кошмарным лицом поглядела вниз. Она опустила когтистую лапу. Кугель был подхвачен и унесен на север — его снова подвело неправильно поставленное слово.

* * *

В течение одного дня и одной ночи летел демон, рыча и стеная. Где-то после рассвета он сбросил Кугеля на песчаный берег и с грохотом унесся.

Вокруг была тишина. Справа и слева простирался серый берег. Позади поднимался песчаный гребень с несколькими клочками солончаковой травы и колючек. В нескольких ярдах дальше по берегу лежала расколовшаяся в щепки клетка, в которой Кугель когда-то уже был доставлен на это же самое место. Кугель сидел, опустив голову и обхватив руками колени, и смотрел вдаль.