Глазастик и ключ-невидимка

Глава 9. СТАРЫЙ ПЕГАШ. И ГЛАВНОЕ: МАЛЕНЬКИЙ ВИХРИК

— Что же теперь будет с джинном? — Катя от огорчения чуть не плакала. — Вдруг они откроют термос? Ведь пропадёт, пропадёт джинн! Да он просто умрёт со страху, очутившись во дворце.

— Может, они вовсе и не откроют термос. Зачем он им? — пробовала утешить её Глазастик. Но голос её звучал не очень уверенно. — Ну, улыбнись. Мне так нравится, когда ты улыбаешься. Улыбаешься…

Но Катя не могла улыбнуться.

— И Ниточку они увезли, — печально сказала Глазастик. — Вдруг король захочет жениться на Ниточке? Она такая красивая. Но ведь она любит Трота.

— Кто это… Трот? — спросила Катя.

— Жених Ниточки. Он очень хороший. Он замочных дел мастер.

— Как это замочных дел мастер?

— О!.. — Глазастик посмотрела через голову Кати в окно. — Трот… Ты не знаешь! Трот придумывал такие замки, которые никто не мог открыть. А какие он мастерил ключи! Один раз он сделал ключ из стекла, другой раз ключ из воды. Правда, правда! А потом Трот придумал замок из воздуха и запер им мои сны. Он сделал много-много таких замков, и Главный Сборщик Улыбок уже не мог по ночам пробираться в наши сны и отнимать улыбки, которые нам снятся. Но король приказал сломать все замки для снов. Сломать… После этого прошло немного времени, и Трот пропал. С тех пор мы ничего о нём не знаем. И если у Ниточки утром волосы не так сияют, я знаю, ночью она плакала. Плакала…

Откуда-то издалека прилетели печальные звуки скрипки.

— Слышишь? — Глазастик чутко повернула голову на тонкой шейке. — Это грустный скрипач. Он стал такой лёгкий, что давно уже летает над городом.

За окном послышался тревожный, предупреждающий свист.

Кто-то прозрачный, еле различимый, на мгновение приник к окну. Катя успела разглядеть волосы, взметнувшиеся, как бесцветные языки пламени, круглые глаза, вздёрнутый нос. Над носом плавали веснушки, словно горсть бисера.

— Это Вихрик! — Глазастик беспомощно оглянулась на Катю. — Неужели прилетел большой ветер? Уже? Скорее, скорее запереть дверь. Запереть дверь…

Но было уже поздно. Дверь широко распахнулась, гулко стукнув о стену, будто вошёл кто-то наглый и властный.

— Это он… ветер! — Глазастик скорчилась на полу, обхватив обеими руками ножку стола.

Ветер вмиг выдул из дома всё тепло. Косяком влетели снежинки, покатились по полу.

Катя, задыхаясь от ветра, обняла Глазастика. Сзади в спину Кате всеми когтями вцепился кот Васька.

Ветер неумолимо потащил Глазастика к порогу. Глазастик застонала. Катя увидела её закрытые глаза, бледное запрокинутое лицо.

И вдруг всё стихло. За окном зазвенели, рассыпаясь, ледяные хрупкие столбы.

— Я ещё… тут? Ещё тут? — Глазастик приоткрыла глаза.

«Нет, нельзя вот так просто сидеть и ждать, — в отчаянии подумала Катя. — Надо дядю Алёшу найти, сказать, чтоб он поскорее…»

— Если бы я ещё следов не оставляла… — Катя закусила губу.

Глазастик посмотрела на неё:

— А не побоишься?

— Да пойми ты, мы с дядей Алёшей вдвоём… Всё-таки вдвоём легче.

— Не вдвоём, а втроём, — возмущённо воскликнул кот Васька. — И я с тобой. Я тут не останусь ни за какие сливки!

Глазастик стояла посреди комнаты, бессильно опустив руки. Лицо её стало совсем бледным, почти голубым. А плечи такие узенькие…

— Если ты уйдёшь, я, наверно, улечу, — негромко проговорила Глазастик, глядя куда-то в сторону. — А может быть, это и лучше. Пусть уж скорее… Ведь всё равно…

— Нет, не всё равно. — Катя стиснула кулаки. — Глупая, плохая, как ты могла такое подумать? Неужели я тебя тут брошу одну! Нам бы только дядю Алёшу разыскать. Но я проваливаюсь в снег.

Глазастик всплеснула тонкими руками.

— Пегаш! Наша старая грустная лошадь. Он не оставляет следов. Мы доедем на нём до дворца.

— Видишь, как ты всё хорошо придумала, — стараясь казаться весёлой, сказала Катя. — А он это… не лягается?

— Ой, что ты!

Пегаш оказался старым конём, с гривой цвета осенней палой листвы. Он понуро и равнодушно ждал, пока Катя неумело вскарабкается на седло. Глазастик уселась позади неё.

Катя почувствовала на своей щеке её слабое и частое дыхание.

Катя одной рукой держала поводья, другой прижимала к себе кота Ваську.

Пегаш неспешно трусил по улице.

— Видела бы моя Мурка, как я славно езжу верхом, — подбадривал себя кот Васька. — Настоящий кот-ковбой! А чем это пахнет так непривычно? Хотя, извините, чем может пахнуть от лошади, если не лошадью. Логично? Логично! Просто до сих пор я видел только нарисованных лошадей. А нарисованные лошади лошадью не пахнут.

Голова у Кати слегка кружилась. Она глядела прямо вперёд на дорогу. Раз только она оглянулась и увидела: Пегаш бежал по улице, не оставляя следов.

— Слышишь? — прохладно шепнула ей на ухо Глазастик.

Печальная и мягкая, как лунный свет, мелодия плыла над городом. И крупные розы-снежинки, казалось, позванивали в такт, подхватив эту мелодию, как бесконечный голубой оркестр.

Мимолётная тень прошла по лицу Кати. Она подняла голову.

Над улицей летел человек и играл на скрипке. И даже если его смычок касался воздуха — воздух пел под его смычком.

Скрипач был ещё совсем молодой, а волосы, как серебряный дождь.

Скрипач смотрел куда-то далеко, поверх острых крыш, страдальчески хмуря брови.

Длинный кусок тончайшего кружева, привязанный к его руке, мерцая, летел за ним и исчезал в путанице падающих снежинок.

— Видишь кружево? — спросила Глазастик. — Кружевница Миэль… Мне тётушка Ох рассказывала, Миэль часто сидела у окна и, подперев щёку кулачком, всё смотрела, смотрела, как падают снежинки. Однажды она задумалась так глубоко, что забыла затворить окно, и ветер унёс её. Она так и летела над городом, подперев щёку кулачком. А скрипач играл на скрипке у неё под окном. В руке у Миэль был моток тонких кружев. Скрипач успел ухватить его за конец, когда она улетала. Но моток всё разматывался, разматывался, и, наконец, Миэль отпустила его…

— Как грустно! — У Кати слёзы навернулись на глаза. — Тут у вас и вправду разучишься улыбаться.

— Нет, нет, не разучивайся! Пожалуйста, не надо! — в испуге воскликнула Глазастик. — Когда ты улыбаешься, я не знаю, но мне становится теплее. Теплее…

«Наверно, музыка не даёт скрипачу улететь, — подумала Катя. — Такая красивая! Она не пускает его от земли».

Снежинки всё падали и падали, и звуки скрипки затерялись за их однообразным звоном.

«А туда ли мы едем?» — хотела спросить Катя.

И тут она увидела высокие башни, островерхую крышу, такую крутую, что снег сполз с неё, открыв влажную, потемневшую черепицу.

Катя сразу узнала королевский дворец. Таким он был на рисунке Васи Вертушинкина.

Но теперь дворец мрачной сырой громадой нависал над ней, тяжёлый и недобрый, словно говоря ей, какая она маленькая и беспомощная.

Девочки слезли с лошади. Кот Васька совсем притих, примолк на руках у Кати.

— Пегаш, хорошая моя лошадка, домой, домой, — негромко приказала Глазастик.

Девочки пошли вдоль витой чугунной ограды. Вдруг Катя схватила Глазастика за руку.

У ворот они увидели рыжего стражника с алебардой.

Стражник стоял, вяло привалившись к воротам, и что-то тихо бормотал себе под нос:

— Значит, если я увижу мышь в золотой короне, теперь уж я не ошибусь: вправду я вижу мышь в золотой короне или мне только мерещится мышь в золотой короне…

Девочки попятились за угол, присели на корточки.

— Злющий, сразу видно, — хмуро сказала Катя. — Такой не пропустит.

— Не пропустит, — упавшим голосом повторила Глазастик. — Всё равно…

— А ты уже сразу своё любимое «всё равно», — огорчилась Катя. — Может быть, мы ещё что-нибудь придумаем!

— Придумаем! Придумаем! — послышался озорной голос.

И быстрый вихрь закружился вокруг девочек. Стоило ему чуть-чуть замедлить движение, и Катя разглядела круглую мальчишескую физиономию, руки с растопыренными пальцами и блестящие глаза.

— Это — Вихрик! Он хороший, тёплый. Познакомься! — сказала Глазастик.

— Я тёплый, тёплый, тёплый! — послышалось сразу со всех сторон.

— Здравствуй! — неуверенно сказала Катя, вертя головой, потому что Вихрик был как-то сразу и справа, и слева, и над ней.

— Я знаю, она не хочет дружить со мной, потому что я прозрачный! — с обидой просвистел Вихрик и остановился на мгновение. Катя успела увидеть, как углы его рта горько опустились.

— Неправда. Я с тобой дружу. — Глазастик протянула руку, и на короткий миг ей на ладонь опустилась прозрачная рука с растопыренными пальцами.

Но тут же Вихрик снова закружился, свившись в кольцо. Он сдул со лба Кати чёлку, сунул руку за воротник её пальтишка. Рука Вихрика была неуловимо быстрой, пальцы шевелились, щекоча её. Но Катя не была уверена, что у него только две руки.

Мелькнуло его лицо, всё в веснушках. Эти веснушки словно плясали у него на носу и на щеках.

— А ну-ка, посмотри получше, что это? Что это? — Вихрик потянул Катю за шарф. — Не отгадаешь!

— Разве не веснушки? — сказала Катя.

— Может, и веснушки! Может, и веснушки! — просвистел Вихрик. — А может, просто горсть песка. Просто горсть песка, которую я кручу-верчу у себя на носу, чтобы больше походить на мальчишку! — И добавил застенчиво: — Это я, чтобы понравиться Глазастику, чтобы она со мной дружила, дружила, дружила!

— А я и вправду с тобой дружу, — серьёзно сказала Глазастик.

Вихрик радостно взмыл кверху и тут же снова вернулся.

— Вы что-то говорили, а я забыл, забыл, забыл! — просвистел Вихрик, и голос его вдруг зазвенел печалью. — Я всё так быстро забываю. Всё вылетает у меня из головы!

— Мы не знаем, как нам пройти мимо стражника. Может, ты нам поможешь, Вихрик? — попросила Катя.

— Пусть Глазастик скажет: «Вихрик, помоги, помоги, помоги!» — с этими словами Вихрик кольцом завертелся вокруг Глазастика. Дунул ей в лицо.

— Помоги, пожалуйста, — кашляя, сказала Глазастик. — Ну какой ты! Зачем в лицо дуешь?

— Я умею, умею, умею, — послышалось сразу со всех сторон. — Я умею говорить на разные голоса, на всякие голоса!

Вихрик рванулся с места и вмиг очутился возле ворот.

— Рыжий Нос, Рыжий Нос! — послышался неизвестно откуда визгливый женский голос.

— Турнепс, милая, это ты? — вскинул голову Рыжий Нос, оглядываясь по сторонам.

— Это я, я, я, твоя Турнепс, — продолжал всё тот же визгливый голос. — Я принесла твои любимые пирожки с грибами, с грибами, с грибами!

— Мои любимые пирожки, — растроганно повторил Рыжий Нос. — А где мои пирожки? То есть, я хочу сказать, где ты, моя милая Турнепс?

— Я тут, тут, тут. — Теперь визгливый голос и вправду доносился откуда-то издалека. — Я жду тебя за углом, за углом, за углом. Пирожки ещё тёпленькие, тёпленькие!

— Тёпленькие!.. — умилился Рыжий Нос. Прислонив к воротам алебарду, он заспешил вдоль дворцовой стены и скрылся за углом.

Оттуда послышался свист, похожий на смех, и разочарованный голос Рыжего Носа:

— Турнепс, милая, где же ты?

Девочки не стали медлить. Схватившись за руки, они проскользнули в ворота.

— Спасибо! — шепнула Глазастик.

— Спасибо, спасибо, спасибо! Глазастик сказала мне «спасибо»! — ликуя, прозвенели взлетевшие кверху снежинки. Катя ещё успела заметить, как их подбрасывают сквозные, прозрачные руки Вихрика.