Глоток страха

6

Никто не ожидал, что Эльза закатит истерику. Хотя многие были знакомы с ее привычкой превращать все вокруг себя в театр абсурда. Но на этот раз экзальтированная дизайнерша, похоже, перестаралась.

А как славно начиналось! Отдельным фестивальным мероприятием проходил показ сумок дизайнерши Эльзы. Просто Эльзы, без фамилии — так модно. Казалось бы, что общего между женскими сумками и мультипликацией? Это смотря какие сумки. Ведь у Эльзы не вещи, а перформансы. В банальном сумочном формате она умудрилась создать свой отдельный мир.

Можете себе представить сумочку в виде домика из сказки Андерсена, с островерхой крышей и готическими оконцами? Нет? А сумку — чашку кофе, с ручкой в виде ложки, да еще с привязанными на веревочке кусками рафинада? И кубики-то будто настоящие, сахарные. Или недавняя коллекция. Открываешь сумочку, а это нарядная квартирка со спаленками, гостиной, кабинетиком и даже каминчиком. На диванах и в креслах гости сидят. Другую сумку-квартирку откроешь — перед тобой горничная. Убирает хозяйское платье в шкаф, а сама хозяйка тут же, в розовом будуаре. И сжимает ее в объятиях страстный мужчина, и явно не муж. Вот так посмотришь и подумаешь, что у всякой вещи есть своя собственная личная жизнь, и не стоит в нее вторгаться…

Короче говоря, забавные сумки сотворяла Эльза, заставляя модниц покупать свежий шедевр по немаленькой цене. В рекламе такие вещи, понятно, не нуждались, однако Эдуард Ветров однажды сделал с Эльзиной сумкой крохотный мультик, очень смешной. Его крутили по всем каналам, и многие думали, что это рекламный ролик.

Вот почему никого не удивил показ-аукцион сумок от Эльзы на фестивале мультфильмов. Удивила сама Эльза: едва закончилось мероприятие, она принялась метаться, театрально подвывая и заламывая руки: «Погубили! Погубили бедя!» Срывала с вешалок платья и швыряла их в ошеломленных зрителей. Сдергивала с навесных карнизов роскошные ткани, драпирующие подиум в глубине зала, и резала их ножницами. Искусственные цветы и плетеные корзины топтала ногами. Даже для такой нервной особы это было уже слишком!

Правда, когда помощники дизайнерши увидели Лученко, они вздохнули с облегчением: Вера Алексеевна, психотерапевт и давняя знакомая Эльзы, справится. И действительно, она умудрилась буквально за пару минут утихомирить истерику дизайнерши…

Весьма немногие, в том числе Лученко, знали историю известной сумочницы. Это теперь показаться в обществе без Эльзиной сумки стыдно, словно без одежды вовсе. А несколько лет назад о ее существовании никто и не догадывался. Один из глянцевых журналов сообщал по секрету, что дизайнерша — якобы жена какого- то невозможно богатого итальянского графа. И граф этот, дескать, женившись на Эльзе и увезя ее в Италию, взял и запер ее дома со всей своей многочисленной итальянской родней. От скуки и гама запертая Эльза сделала свою первую сумочку.

Надо заметить, добрая Эльза в начале своей сумочной карьеры раздаривала свои маленькие шедевры направо и налево. Но однажды в доме графа кончились деньги. С графьями это бывает. Толи в карты итальянский муж проигрался, то ли еще что, но только пришлось графине заняться дизайном сумок для пополнения истончившегося семейного бюджета. Так женское рукоделие превратилось в прибыльный бизнес.

Если называть вещи своими именами, то Эльза привела бомонд к некоему сумочному помешательству. Все возжелали ее сумок. Обычно, купив одну, тут же требовали других на все сезоны. Получив четыре разные сумки, просили еще для вечеринок и всяческих «пати». И так далее, пока не подбиралась своя сумочка к каждому туалету, к каждой паре обуви, шубке или брючкам. Благодаря феноменальному спросу Эльза процветала. Существовал ли на самом деле граф и процветал ли он, известно было только В. А. Лученко, а она никому не расскажет…

Итак, зал был декорирован под салон начала века. Там и тут стояли ширмы и деревянные зеркала с пуфами, обслуживающий персонал красовался в коротких черных платьицах а-ля Шанель. Нитки искусственного жемчуга украшали юные шейки девушек-моделей, которые дефилировали с изящными сумочками среди гостей. На аукцион-показ знаменитых сумок прибыли самые богатые и известные дамы города. Еще бы, сумки от Эльзы — это было настоящее событие даже для искушенного европейскими изысками Львова! И фестивалю мультфильмов от этого только польза. Ну, если не фестивалю, то его спонсору…

Для разогрева публики сначала предложили смешные и трогательные сумки-губы, сумочки-бабочки, сумки- животные. Они ушли с молотка в первые же минуты. А затем, под восторженный гул зала, вынесли перформансы. За них дамы уже были готовы заплатить настоящие деньги.

Певица Вожена сражалась с тремя дамами за обладание сумкой в виде японского домика для чаепитий. Вещь досталась ей, и Вожена не скрывала своей радости. Политик Инга Веселовская купила сумку-сад, похожую на альпийскую горку. Они с Боженой радостно демонстрировали друг дружке содержимое сумок. У певицы внутри чайного домика гейша угощала чаем самурая. А в недрах альпийской горки у Веселовской сидел очаровательный бархатный крот. И все внутренние отделения напоминали прорытые кротовые ходы.

Наконец, вынесли ту самую сумку, внутри которой разыгрывались сценки из личной жизни. За нее пошло настоящее сражение между условно слабым, но финансово сильным полом. Победу одержала жена очень богатого бумажного магната Вероника Абдулова. Другого исхода никто и не ожидал: денег у Абдуловой хватило бы на все сумки от Эльзы.

В конце шоу-показа-аукциона покупательниц пригласили на подиум. Креативная идея принадлежала Рудольфу Миркину, арт-директору Эльзы. То есть женская половина столичного бомонда должна пройтись со своими приобретениями перед многочисленными телекамерами. Диктат модельерши Эльзы и ее креатора Рудика почему- то всем понравился. Жены дипломатов, бизнес-леди и любовницы политиков сновали по подиуму, воображая себя этакими штучками, вроде топ-моделей. С улицы это выглядело неправдоподобно. Но кто создает вещи «от кутюр» в расчете на улицу? Самые диковинные и смелые предложения Эльзиного творческого гения не имели бы ни малейшего шанса на выживание без спроса этих богатых дам.

Когда почти все дамы, кроме госпожи Абдуловой, отправились по домам, разразился скандал.

— Оспади! Спаси и помилуй! — истерически вскрикивала Эльза, закрывая длинными бледными пальцами личико.

—Эльзочка, миленькая, что с тобой? — суетился вокруг нее арт-директор Миркин.

— Куда вы дели мою вещь? — надменно наседала на дизайнершу бизнес-леди.

— Подозревать бедя? Бедя, итальянскую графиню, как какую-то шпану?! — Эльза сморкалась в носовой платок. Слезы бурными потоками текли из ее накрашенных глаз. Ручьи прорезали в розовых румянах черные коридорчики. — Я этого де переживу! Я погибла! — Вдруг дизайнер- ша отняла руки от лица и повела себя совсем не по-дворянски, — Я ничего не брала, твою мать!!! — И взвыла на такой высокой ноте, что у всех заложило уши.

Звуковые эффекты она сопровождала вырыванием из головы своих выбеленных волос. Лишь когда в ее маленьких кулачках собралось уже приличное количество прядей, помощники графини начали хватать ее за руки и обмахивать программками аукциона.

—По-моему, нужно вызвать врача, — сказал кто-то.

Вот тут-то Вера и вмешалась.

— Врач уже на месте! Расступитесь! — громко и уверенно сказала она, проходя между людьми и склоняясь к сумочнице.

— Верочка! Какое счастье! Вы пришли! — Эльза, хватая доктора за руки, горячо зашептала что-то ей на ухо.

Случилась, оказывается, ужасная неприятность. Украли последний шедевр дизайнерши: сумку-книгу в нежной кожаной обложке из молодого теленка, с позолоченной застежкой-пряжкой и угловыми декоративными нашлепками, украшенную стразами. Внутри сумки-книги размещались бесконечные страницы-карманы, выполненные с присущей дизайнерше изобретательностью. Казалось, весь мир женских мелочей способен поместиться в эту сумочку.

Сумка не была выставлена на аукцион, хотя лежала среди остальных в специальной коробке. Дело в том, что Вероника Абдулова уговорила Эльзу продать ей сумку после показа. Потихоньку. Все эти страшные события последнего времени, убийства, как-то связанные с книгами… Они, бесспорно, щекотали нервы избалованным дамочкам, клиенткам дизайнерши. И конечно, появление такой сумки в конце аукциона вызвало бы просто невероятный ажиотаж. Так Рудик и задумал: появление книги-сумки, усыпанной стразами Сваровски, должно было стать кульминацией вечера. Однако хитрая Абдулова приехала за час до начала аукциона, углядела в новой коллекции самые яркие вещи и сумела уговорить Эльзу, чтобы та не выставляла свой последний шедевр для всех. Ясное дело, Эльза сдалась не сразу. Поныла. Поканючила, поотнекивалась. Но когда Вероника предложила за сумку баснословную цену, то… само собой, сдалась.

И вот теперь сумка исчезла! И Абдулова, самая выгодная клиентка Эльзы, может стать врагом. Кошмар! В глазах Эльзы этот кошмар был виден ясно и отчетливо.

В глазах Абдуловой было видно только одно: «Отдайте мне мою собственность, низкие люди, не уважающие чужого». Она не успела подумать, что сумку мог украсть кто-то посторонний, и наседала на Эльзу. А скорее всего, думать она и не собиралась.

Лученко же поступила очень просто, как всегда поступала в таких случаях: вначале отвлечь и успокоить, потом начать выяснения. Абдуловой она велела отойти в сторонку и подождать. Дескать, либо это недоразумение и сумочка найдется, просто поискать надо спокойно. Либо, если налицо действительно кража, пусть разбираются те, кому надлежит разбираться по закону.

Уверенность Веры подействовала, и Вероника Абдулова отошла.

Затем Вера переключилась на Эльзу. С ней проще всего — нужно поговорить несколько минут на знакомые ей темы, и она начнет соображать. Не клиническая дура все-таки.

Гостиничный зал для проведения конференций тем временем уже наполовину опустел. Остались самые любопытные из приглашенных и основные участники фестиваля. Ветров, чувствуя почему-то свою ответственность за сумочный показ, не уходил, и не уходили его ближайшие друзья. Батюк стоял, как всегда, окруженный группой собеседников, и что-то громко декламировал.

Лученко, поглаживая Эльзу по руке, завела с ней разговор о клиентах, о работе, о собственных сотрудниках, о фасонах сумок.

—Вы знаете, Верочка, стоит мне увидеть женщину, и я сразу понимаю, какой фасон сумки ей подойдет.

Вера это понимает. Похоже на ее подход к шитью, когда она смотрит на ткань и сразу же видит себя в готовой вещи…

— Вот смотрите, — тараторила почти успокоившаяся дизайнерша, — я предлагаю женщине несколько моделей, среди которых и та единственная, какую я с первого взгляда ей мысленно предназначаю. Просто, если я предложу только одну, правильную, она мне не поверит. Решит, что я недостаточно внимательна к ней. Вы, как психиатр, понимаете меня, Верочка, правда? Ах, у большинства людей отсутствует культура выбора и ношения сумок. Поэтому необходимо провести хотя бы некоторое время среди них, померить, почувствовать, что это такое…,

Лученко вполуха слушала, а сама думала: кто мог похитить сумку? И главное, зачем? Ведь сумка — вещь, которую нужно носить! Какой смысл в краже, если потом ее нельзя продемонстрировать? Хотя кто знает. Здесь было полно народу, полсотни человек, наверное, не считая девушек-моделей и Эльзиных сотрудников: администратора, менеджера, двух швей и арт-директора…

Вера вглядывалась в лица, сканируя чувства, вникая в эмоции, погружаясь в привычные переплетения человеческих реакций. Из-за театральности Эльзиных слов и жестов трагедия больше смахивает на фарс. А может, это тот самый, модный сейчас пиар-ход? И не было никакой кражи, а есть лишь нарочно созданный повод для раздувания имиджа? Что сильнее преступления может возбудить интерес клиентов?

Лученко внимательно вгляделась в удлиненное бледное лицо своей бывшей пациентки. Тогда, после возвращения из Италии, депрессия сделала из энергичной веселой Эльзы почти бестелесную тень, печальным взглядом и вечным укором в глазах похожую на спаниеля. Тогда потребовалось около месяца работы… А теперь она опять выглядит несчастной брошенной собачкой: длинные белые волосы висят, как ушки у длинноухих пород, грустные карие глаза покраснели — словно весь мир обижает несчастное существо.

Продолжая быстро прочитывать психологические портреты окружающих, Вера Алексеевна посмотрела на столпившихся вокруг девушек, на озабоченного арт-директора Рудольфа Миркина, на Абдулову. Совсем другой женский тип. Вероника напоминает какой-то плодово-ягодный сбор: персиковая нежность кожи, роскошный цвет здоровья и достатка. Носик немножко длинноват, но это ее не портит, он смотрится изящной уточкой, тонким перышком, каким писали во времена деревянных ручек. От нервного напряжения он слегка подрагивает. По бокам от носика высокие, несколько слишком выпуклые нежно-розовые щечки. Небольшие выразительные глаза в пушистых ресницах — будто вишенки проглядывают сквозь листву. Такое лицо очень хорошо смотрелось бы на фарфоре…

Вера не успела додумать свою мысль до конца. В зале появились трое мужчин. Один вышагивал впереди, огромный, смуглый до черноты и насупленный. За ним маячили двое, по виду охранники. Абдулова сразу кинулась к черному, зашептала что-то. «Муж, — поняла Вера. — Тот самый "бумажный король"».

—Я погибла, — обреченно и даже почти спокойно сказала Эльза.

— Ничего, не бойтесь, — машинально ответила Лученко.

Дизайнерша сжала ладони.

— У нее не просто муж, а настоящий крестный отец. Мафиози! Ему стоит только глазом моргнуть, и меня не будет! Причем и искать никто не станет. Вся прокуратура и ментура города подтвердят: не было. Абсолютно всевластен. Его все боятся… А вы говорите: не бойтесь! Да я с ума сойду! Он просто раздавит меня.

—Значит, он такой свирепый?

— О чем вы говорите?! Любой тигр по сравнению с Абдуловым просто невинный ягненок. Знаете, какое у него прозвище? Черный Абдулла. Это чудовище — бывший боксер. Его однажды в какой-то газете назвали «королем туалетной бумаги», он пришел в редакцию и все там растрощил голыми кулаками! Их главный редактор в этот момент лежал в больнице с аппендицитом. Так чудовище заявило, что это его счастье, а то лежал бы с черепно-мозговой травмой! Вот так вот!

—Да уж, милашка, — сказала Вера, рассматривая Черного Абдуллу как диковинку.

Если бы знаменитый Ломброзо увидел бизнесмена Абдулова, то, бесспорно, приказал бы его расстрелять без всякого суда и следствия. По крайней мере приговорил бы к пожизненному заключению. Внешность у бумажного короля была самая что ни есть разбойничья. Бритый череп, мощные надбровные дуги, сидящие глубоко под ними маленькие глазки, небритая выпирающая черная челюсть. Расплющенный нос делал лицо каким-то смазанным и оттого особенно угрожающим. И еще кулачищи, каждый величиной с дыню. «Н-да, — подумала Вера, — такого вечером в темном переулке увидишь и будешь заикаться всю оставшуюся жизнь».

В это время Вероника, закончив шептать мужу на ухо, оглянулась на публику в зале, будто призывая людей в свидетели. Какой-то молодой человек решил, что она смотрит на него, и улыбнулся. Абдулов заметил эту улыбку, шагнул вперед и влепил парню рукой по физиономии. Не кулаком, а раскрытой ладонью. Причем один из охранников бизнесмена успел вцепиться в бицепс хозяина, ослабив удар. Но парень все равно рухнул на колени сидящих позади него как подкошенный. Несколько женщин дружно ахнули. Из носа молодого человека показался ручеек крови, он сидел на полу и тупо смотрел перед собой, ничего не соображая. Охранник Черного Абдуллы поднял его, усадил и сунул в нагрудный карман стодолларовую купюру.

В тишине прошелестело сдавленное: «Безобразие… Какой стыд… В общественном месте… Безнаказанность… Возмутительно!» Застучали откидные кресла, несколько человек поспешили выйти из зала. Первым гордо вышагивал Батюк, повторяя: «Возмутительно!» — впрочем, не очень громко. Среди них был и Мамсуров, он сделал озабоченный вид, разговаривая по мобильнику. Фестивальные охранники отвернулись, будто ничего не заметили.

Абдулов подошел к женщинам, выбрал взглядом Веру, нацелился в нее пристальной чернотой зрачков, как из танкового ствола, перевел прицел на Эльзу (у той задрожал подбородок) и буркнул:

— Если сумка сегодня же не найдется, вам и вашему бизнесу финиш. — Он сделал движение правым плечом, поднеся его к своему подбородку. «Рефлекторный жест», — мимолетно пронеслось в Вериной голове.

— Какое вы имеете право… так разговаривать?! — послышался голос Эдуарда Ветрова.

Он подошел к Абдулову, таща за собой маленькую Кармен, вцепившуюся в его безрукавку в тщетной попытке остановить.

— Вы… вы… — заикался покрасневший Ветров. — Немедленно прекратите!..

Черный Абдулла повернулся к нему, снова непроизвольно дернул правым плечом. Вновь пронеслось сдавленное «Ах!», кто-то закрыл глаза, кто-то отвернулся, девушки из Эльзиной свиты застыли с полуоткрытыми ртами, а Рудольф Миркин побледнел. Шведский гигант Олаф замер, шевеля губами, но не делая ни малейшей попытки вступиться. Было очевидно, что ни коренастая фигура, ни матросское прошлое Ветрова не спасут. Уже ясно представлялось, как гениальный Эдик лежит со сломанной челюстью, уже безнадежно поднял взгляд к потолку один из сопровождающих Абдулова молодчиков, а второй пожал плечами: кто станет останавливать стихию, цунами, лавину, землетрясение? Себе дороже.

Всего секунда прошла…

— Господин Абдулов! — громко и сердито крикнула Лученко. И еще раз послала мощный звуковой залп в эту черную спину: — Остановитесь!!!

Она действительно очень рассердилась. Конечно; не каждый раз Вера вот так вмешивалась в происходящее, даже когда ей хотелось восстановить справедливость. Но сейчас она испугалась за симпатичного ей Ветрова. И вообще, что за бандитизм?!

Черный Абдулла полуобернулся к женщине, которая посмела на него кричать, кивнул подбородком:

—Убрать ее за канаты. — И снова обернулся к красному, как свекла, Ветрову.

Охранники решительно взяли Лученко под локти и потащили к выходу. Хватка у ребят была стальная, как у бультерьеров: не освободишься. Но прошли они всего шаг. Почему-то у них онемели руки, бессильно упали вдоль туловища. Ну никак не пошевелить рукой!.. Парни растерялись. А Вера уже стояла между Абдуловым и Ветровым.

— Ваша Вероничка не получит свою сумочку… Если вы немедленно не перестанете изображать из себя взбесившегося гамадрила, — сказала она, глядя в переносицу Черного Абдуллы.

Из того будто воздух выпустили.

—Вероничка, — нежно повторил он. — А что? Где сумочка?..

Никто ничего не понял. Только что на их глазах два здоровенных мужика схватили маленькую хрупкую женщину, но утащить почему-то не смогли. А она, как сумасшедшая, лезет тигру в пасть. То есть разговаривает с Черным Абдуллой так, как даже с нормальными, не такими опасными, но влиятельными людьми в этом городе не разговаривают: повелительно и уверенно.

—Я обещаю, — громко заявила Лученко, — что мы поищем сумку и через полчаса найдем. Только вы выйдите, пожалуйста. От греха. И подождите снаружи.

Абдулов двинул плечом к подбородку.

—Хорошо, — сказал он. — Лишь бы у Веронички была ее сумочка.

Это ласковое «Вероничка» в устах бывшего боксера и всемогущего бумажного магната изумило окружающих. Оно резало слух. Как если бы тигр, вырвавшийся на волю, вдруг принялся собирать цветочки и преподносить их прохожим, помахивая хвостом.

Абдулов на прощанье послал Ветрову свирепый взгляд исподлобья, кивнул Веронике, жестом показывая «жди», и пошел к двери. На мгновение лишь замедлил шаг, проходя мимо своих охранников.

— Уволены, — коротко бросил он им. — Пшли вон, тухляки.

И вышел.

Все дальнейшее немного смешалось. Визг Кармен: «Ты гений, но придурок! Ты же мог умереть!» — наложился, как в плохой фонограмме, на вскрик Завьяловой: «Верка, ты ненормальная! С ним даже Мамсуров ничего не может поделать!» Ветров сердито выкрикнул в ответ своей супруге: «Гений тоже мужчина! Вы все стояли и смотрели, и мне одному пришлось вмешаться!». Запоздало восклицал Рудольф Миркин: «Да как он смеет, негодяй…» Еще громче завопила Кармен: «Кому на фиг нужно твое благородство! Всем нужны твои фильмы, а не высокие моральные качества!!!»

Ветров побагровел. Только Олаф молчал, стараясь стать как можно незаметнее, и это у него плохо получалось.

В общую какофонию врезался высокий дискант Эльзы:

— Господи, Верочка Алексеевна! Как же вы его укротили? И где вы возьмете пропавшую сумку?

После этого вопроса стало тихо. Все посмотрели на Веронику Абдулову. Та спокойно сидела неподалеку на откидном кресле и подкрашивала губы, глядя в зеркало пудреницы. Муж ей сказал сидеть и ждать, и она ждала.

—Да, действительно, — сказала Лида ревниво. Она прекрасно заметила, как подруга кинулась защищать ее гениального Эдика. — Драку ты остановила, но зато навлекла на нас неудовольствие сильных мира сего.

Ее поддержала Кармен:

— Что скажет Мамсуров? А если ему придется теперь из-за конфликта с Абдуловым свернуть фестиваль?! — Она темпераментно топнула ногой. — И мы уедем без приза!

— Дура ты, — буднично сказал жене Ветров. — Спасибо, Вера… Но я бы и сам справился.

Лученко не стала никому ничего отвечать. Какой смысл? Что им объяснишь? Что она не стала бы так уверенно обещать найти сумку, если бы не знала уже, где искать? Зачем, если даже Лида не верит и не понимает. Подруга, много раз видевшая извлечение кролика из психологической шляпы фокусника. Они все даже не осознают, что просто озадачены и немного боятся. Среди них вдруг оказался странный человек. Не такой, как они. Который не боится и противостоит. На которого нельзя даже силой воздействовать. Который может что- то загадочное. Это раздражает. Изволь быть как все и не выделяться, тогда мы тебя примем. А иначе мы даже твою помощь станем отвергать.

Эх, вы, люди… Только Ветров нормально реагирует, но это понятно. Он и сам не такой, как все.

Вера молча прошла между людьми, тронула за локоть Миркина.

— Рудольф! Можно мне поискать сумочку вместе с вами?

— Со мной? — Секундное замешательство. Затем он снисходительно улыбнулся и сделал приглашающий жест. — Прошу!

Они прошли в отдельную комнату за кулисами конференц-зала, где было сложено все добро дизайнерши Эльзы.

Вера в комнате, набитой коробками, ничего искать не стала. Она сняла со стула какие-то разноцветные тряпки, удобно села и спросила:

— Зачем вы спрятали сумку-книжку?

—Да как вы смеете! — Миркину стало жарко в своем изысканном джемпере травяного цвета, надетом поверх белой рубашки. Он покраснел. — Никуда я ее не прятал!

— Я же не спрашиваю куда, — миролюбиво сказала Вера. — Сами извлечете. Я спрашиваю: зачем? Хотя это всего лишь для начала разговора… Я и так догадываюсь. Вот, возьмите. — Она протянула Рудольфу свою визитную карточку.

Миркин играл возмущение не очень убедительно. Плохой он актер. Любопытство пересилило наигранный протест, хотя он еще тянул, изучал надпись «психотерапевт», смотрел на странную женщину, чей бархатный взгляд, кажется, обволакивал не только тело, но и душу. Кто знает, на что она способна? Вон как ловко ускользнула от охранников этого бандита… И говорит так уверенно.

— Ну и что дальше? — Наигранное возмущение сменяется наигранной бравадой. — Расстрел с конфискацией?

— Нет, даже не позор с увольнением, — сказала Вера совсем не строго. — Ведь вы же не собирались подставлять

Эльзу, свою кормилицу. Хотя в бизнесе такой ход используют довольно часто.

—А вам-то какая разница?! — сорвался арт-директор, переходя на крик. — Можете взять!

Он отпер ключом нижний ящик гримировального столика, вытащил сумку-книжку и бросил Вере на колени.

— Не нужно кричать. Я просто помогаю, — спокойно сказала Лученко. — Между прочим, и вам.

Открылась дверь, в комнату впорхнула нетерпеливая Эльза.

—Вот, — протянула ей сумку Вера. — В суете вы засунули ее в дальний угол. Мы с Рудольфом поискали- поискали, да и нашли.

Забавная получилась сцена, словно из «Ревизора». Эльза не могла оторвать взгляд от своего изделия. В дверях виднелись любопытные лица: Лида с округлившимися глазами, Вероника Абдулова, закусившая губу от нетерпения, сотрудники дизайнерского дома Эльзы. Они загалдели, шумно выражая свое удивление и радость. Еще бы! Все так быстро и просто разрешилось! Счастливая Эльза передала не менее счастливой жене бумажного короля желанную сумку-книгу.

Все разошлись по своим делам: команда Эльзы собирать свои вещи, фестивальщики — продолжать мероприятия. Никто из них, похоже, отдыхать не собирался.

Завьялова робко придвинулась к подруге.

—Ты не пойдешь с нами на ночной показ? Эротическая анимация…

Вера усмехнулась краешком губ. Вот неугомонная секс-бомба! Но и она заробела, вон как формулирует: «Ты не пойдешь…»

—Не пойду.

Вера сильно устала. Просто как-то неоправданно сильно. И самочувствие препаскудное.

—Ты в своем репертуаре…

Лида знала, что у подруги иногда падает давление, и без того низкое, ничего особенного в этом не находила. Да и Вера сама посмеивалась: «Вегетососудистая дистония — это не болезнь, это состояние». На самом деле такие самочувствия, с разными вариациями в виде то головной боли, то головокружений или прочих «прелестей» нервной системы и сосудов часто посещали ее, и Вера всегда знала почему. Гиперчувствительность, расплата за природные способности.

—А ты в чьем? Спать хочу, устала. Тяжело с вами.

Да, сейчас что-то совсем плохо. Давит тяжесть, черные птицы мелькают в краях глаз, голова наливается болью, и жизнь кажется адом. Что-то будет еще. Что-то случится здесь, что-то очень плохое, и оно стучится ко мне, единственной, кто его чувствует. Не хочу знать. Не хочу чувствовать. Все равно оно случится, и никого не предупредишь, не спасешь, даже если сосредоточишься и увидишь будущее.

— Ну и глупышка! — не очень уверенно произнесла актриса в удаляющуюся Верину спину.