Глубокая разведка

ГЛАВА 15

Сразу после завтрака Лена облачается в свой костюм из голубой кожи, в белые туфельки с серебряными ремешками и начинает планировать день:

— Начнем с главного. А главное, на сегодняшний момент, — деньги. Цепь, как вчера договорились, пойду продавать я. Естественно, туда, где вчера наследил Андрей, соваться не стоит. Но не исключено, что и возле других скупок пасутся такие же бригады. Поэтому не мешает подстраховаться. Пойдем втроем: я, Андрей и Толя.

— А я? — недовольным тоном спрашивает Наташа.

— А ты с Виром займешься благоустройством нашего Временного пристанища и продовольственным вопросом. Кстати, друг мой, — спрашивает у меня Лена, — сколько у тебя осталось после вчерашнего кутежа и обмывки арендного договора?

— Негусто, — признаюсь я, выворачивая карманы и выкладывая на стол наличность. — Эта хижина обошлась нам недешево, но она того стоит. А денег действительно маловато. Тем более что я не знаю еще местных цен.

— Зато я уже знаю. Денег и в самом деле маловато.

— Тогда, Наташа, ты прикинь, что нам нужно. Я имею в виду не только продукты, но и всякую бытовую мелочь, вплоть до туалетной бумаги. Пройдись с Виром по магазинам и составь смету. Заодно пусть он попрактикуется в русском языке. А нам эти деньги потребуются на такси. Хватит? — спрашивает она у меня.

— Смотря куда ехать. Но, если мы не поедем в другой город, должно хватить.

— Итак, мы готовы, — говорит Лена. — Но только чего-то мне не хватает. Не пойму, чего.

— Перчаток тебе не хватает, — ехидно говорю я. — Белых, лайковых и длинных, минимум до половины локтя. Успокойся. Здесь отсутствие у женщины перчаток не является нарушением общепринятых норм. Скорее их наличие по такой погоде является неким шиком.

— Я это уже заметила и беспокоюсь не об этом. Сумочки мне не хватает. Цепь-то я могу унести и в кармане, а вот сумма, которую я за нее намерена получить, в карман не войдет. Не нести же ее в руках.

— Опять расходы непредвиденные, — вздыхаю я, — придется разоряться.

Мое невинное предложение приобрести обычный пластиковый пакет или, по крайней мере, спортивную сумку Лена с негодованием отвергает: «Может быть, еще вещмешок предложишь?» Нам приходится отправиться в галантерейный магазинчик, где Лена долго изучает ассортимент женских сумочек и прохаживается с ними перед зеркалом. Не знаю, как на это реагировали продавцы, но я уже начинаю терять терпение, когда она наконец останавливает выбор на сумочке серебристого цвета из тисненой кожи на длинном ремешке. Когда я узнаю, сколько мне предстоит выложить за эту покупку, глаза мои лезут на лоб, и мне хочется выразиться по меньшей мере трехэтажно.

— Брось скупердяйничать! — реагирует Лена на изменившееся выражение моего лица. — Эта сумочка лучше всего подходит к моему костюму и как раз в моем стиле. Мы же не в Монастыре, где я могла бы сотворить на синтезаторе любую нужную мне вещь.

— В том-то и дело! Ты, подруга, не упустила случайно из виду, что здесь за все надо платить? А нам еще такси брать надо.

— Фи, Андрей! Какой же ты жмот и зануда! Неужели ты в Миру был таким? Если бы я это знала, ни за что не стала бы связывать с тобой свою судьбу. И этот человек в свое время перевел все свое денежное содержание малознакомой беженке![8]

— Успокойся. В один конец нам на такси хватит. А на обратную дорогу деньги у нас будут.

С моей подругой трудно спорить, особенно когда она прибегает к своей убийственной логике и приводит примеры из прошлых операций. Выразив свой безмолвный протест тягостным вздохом, я «чехлюсь».

Завершив экипировку, мы ловим такси и просим отвезет нас к ювелирной скупке, где-нибудь в соседнем районе. Когда мы прибываем на место, Лена оставляет нас в машине: «Ждите», и походкой королевы, встречающей иноземных посланников, направляется в ювелирный магазин. Две личности, дежурящие у входа, безропотно уступают ей дорогу, повинуясь величественному движению бровей.

Пока Лена обрабатывает скупщика, я внимательно, по секторам, изучаю окрестности на предмет присутствия подозрительных личностей. В поле зрения попадает нечто знакомое, уже виденное. Присмотревшись, я узнаю вчерашнего знакомца, Толяна. Он сидит на скамеечке, в тени кустиков, напротив входа в ювелирный магазин и потягивает из алюминиевой баночки какое-то безалкогольное пойло: не то пепси, не то фанту.

Не успеваю я принять решение, как из дверей магазина появляется Лена. Она идет все той же величественной походкой, беззаботно помахивая сумочкой, которая содержит сумму, вполне достаточную, чтобы из-за нее пошли на преступление. Одарив своей улыбкой золотых дел мафиози, она, звонко постукивая шпильками туфелек, проходит к такси и усаживается рядом со мной на заднее сиденье. Успеваю заметить, что один из мафиози сделал какой-то знак Толяну.

— Все в порядке, — говорит Лена, — поехали.

Я начинаю следить за Толяном. Пока наша машина трогается, он спокойно сидит на своем месте и прикладывается к баночке. Проследив глазами за нашей «Волгой», он отбрасывает банку и бежит к стоящей неподалеку серой «восьмерке». Та сразу трогается с места и устремляется за нами.

— Что это ты крутишь головой, как летчик во время боя? — интересуется Лена.

— Помнишь, я рассказывал вам о вчерашнем Толяне, якобы десантнике? — говорю я ей по-чешски. — Так вот, он сейчас едет за нами на той серенькой «восьмерке».

— Интересно, — Лена тоже переходит на чешский. — Значит, эта бригада работает во всех районах. Я думаю, нам нет резона показывать им, где мы живем. Забери деньги, мне оставь самую малость и высадите меня там, где я укажу. А сами езжайте домой кружным путем. Проверьте только, нет ли хвоста.

— Что ты задумала?

— Ты вчера угостил его, его же зельем. А я сегодня затуманю ему мозги и заморочу голову. Ручаюсь, он будет чувствовать себя нисколько не лучше, чем вчера.

— Будь осторожна. Это опасные люди. И он наверняка не один.

— Не переживай. Ты меня знаешь.

Через три квартала Лена останавливает машину, отдает мне сверток с деньгами и выходит. Я, хоть и уверен в своей подруге, решаю подстраховаться. Мы оставляем такси, проехав еще два квартала, и пешком возвращаемся назад. Дойдя до летнего кафе, в которое зашла Лена, мы занимаем позицию в скверике, откуда прекрасно видно и Лену, сидящую за столиком, и все кафе, и прилегающее к нему пространство.

Моя подруга выглядит на все сто пятьдесят. Если бы я ее не знал, подумал бы: «Та еще штучка!» Небрежно откинувшись на спинку пластмассового кресла, Лена закинула ногу на ногу. Она покручивает ножкой в белой туфельке и белом чулке, виднеющемся из-под приподнявшейся голубой кожаной штанины. В правой руке она держит бокал с каким-то золотистым напитком, покручивая его и любуясь, как со дна поднимаются пузырьки. Пальцами левой она небрежно расправляет длинные волосы и размещает их так, чтобы они падали на грудь. Вид у нее несколько томный. Серебристая сумочка небрежно брошена на столик. Видно, что женщина устроилась основательно и решила провести здесь не две-три минуты. Судя по взглядам, которые она время от времени бросает в каком-то неопределенном направлении, женщина кого-то ожидает. Но она пришла намного раньше назначенного срока и не ждет, что этот кто-то придет в ближайшее время.

— А вот и мой тезка, — говорит Анатолий.

Из стоящей в ста метрах «восьмерки» выходит Толян и неспешно направляется к кафе. Я внимательно осматриваюсь. Вроде бы никого больше из моих вчерашних знакомых не видно. Впрочем, в отличие от Толяна, они сегодня вряд ли смогли выйти на работу. Зализывают раны. Но вполне могут быть и другие, кого я еще не знаю.

Толян присаживается неподалеку от Лены, и какое-то время поглядывает на нее. А моя подруга, заметив внимательные взгляды, разглядывает его через бокал с золотистым напитком и мило улыбается. Время побери! Ленка играет опасную игру. Толян подходит к ней и что-то говорит. Лена, подумав несколько секунд, кивает. Толян идет к стойке бара и что-то заказывает. Через несколько минут он подходит к Лениному столику с двумя бокалами вина и двумя вазочками с мороженым. Я ни на минуту не сомневаюсь, что и вино, и мороженое, которое он предлагает Лене, уже приправлено тем самым зельем, каким он пытался вчера глушануть меня. Как поведет себя Ленка?

А она как будто ни о чем и не догадывается. Мило улыбается, что-то говорит, берет в руки предложенный бокал и так же начинает любоваться игрой воздушных пузырьков, поблескивающих под лучами солнца. Она подносит бокал к губам, потом снова что-то говорит и показывает на него Толяну. Тот что-то отвечает, отпивает из своего бокала и опять что-то говорит Лене. Лена снова подносит бокал к губам. Мне кажется, что она уже сделала глоток или даже два. Но Лена что-то продолжает говорить. Толян слушает, кивает, отхлебывает из своего бокала и еще раз кивает. А Лена говорит и говорит. Интересно, что она задумала и чем все это кончится. Не такая Ленка муха, чтобы так просто залететь в паутину. Скорее наоборот. В роли мухи сейчас выступает как раз Толян.

Но неожиданно в игру паука, точнее, паучихи, с мухой вмешивается третье лицо. Даже не одно, а сразу два. Двое весьма накачанных, остриженных наголо молодых людей, одетых в одинаковые серые костюмы, подходят к столику и что-то говорят Толяну. Он меняется в лице и медленно встает. Он явно недоволен. Но так же отчетливо видно, что он весьма не уверен в себе. Он что-то говорит качкам, пытается их в чем-то убедить. Но один из крутых делает резкий жест рукой, и Толян, несколько раз кивнув, покидает кафе, даже не попрощавшись с Леной. А та с интересом наблюдает эту сцену, ожидая дальнейшего развития событий.

Один из крутых остается возле столика, вроде как часовой, а другой выходит из кафе и направляется к стоящему неподалеку «Мерседесу». Я заметил, как эта машина подъехала несколько минут назад. Качок открывает дверцу, и из «Мерседеса» выходит высокий, худощавый, начинающий седеть мужчина. Пока он идет к кафе, я разглядываю это новое действующее лицо внимательней. Нет, он не худощавый. Скорее поджарый. Шагает он уверенно. Так простые смертные не ходят. Так вышагивают те, кто ощущают себя хозяевами жизни. Те, кто справедливо считает, что им все позволено и что они ни в чем не встретят отказа. Интересно, что ему нужно от Лены? Впрочем, это очевидно. Анатолий приподнимается, но я похлопываю его по колену и усаживаю назад. Наш черед вмешаться в происходящее еще не пришел.

«Седой», как я мысленно окрестил новое действующее лицо, подходит к Лене, почтительно кланяется и что-то говорит ей. Та улыбается, кивает и отвечает. Седой еще раз почтительно кланяется, нагибается, берет Лену за руку и касается губами ее пальчиков. После этого он присаживается за столик и, после короткого разговора, подзывает одного из своих качков. Он отдает ему какие-то распоряжения. Качок срывается с места и летит к стойке бара. Через несколько минут он, как заправский официант, приносит поднос с напитками и закусками. Забавно наблюдать, как этот крутой хлопец быстро, почтительно и с глубоким знанием дела сервирует стол. Мне издалека плохо видно содержимое подноса. Но, судя по всему, там далеко не мороженое.

Седой и Лена выпивают, закусывают и оживленно беседуют. Лена часто смеется, но Седой только сдержанно улыбается. Сидят они довольно долго, а крутые качки за соседним столиком потягивают какой-то лимонад и следят, чтобы патрону с его собеседницей никто не мешал. Наконец Седой встает и еще раз почтительно целует Лене руку. Уже руку, а не только пальчики. Откланявшись, он направляется к своему «Мерседесу». Его шестерки вскакивают и следуют за ним. Один из них обгоняет патрона и раскрывает перед ним дверцу автомобиля. Все занимают свои места, и «Мерседес», резко взяв с места, уезжает.

Лена какое-то время задумчиво сидит за столиком, вертя в руках небольшой кусочек плотной бумаги. Допив вино, она встает и покидает кафе. Анатолий хочет выйти ей навстречу, но я опять останавливаю его. Толян не похож на людей, которые так просто отказываются от добычи. Наверняка, он сидит где-то поблизости в засаде и ждет, когда Лена останется одна. Разумеется, он теперь не будет выходить с Леной на прямой контакт. Он просто выследит, где она живет.

Так и есть. Лена ловит такси, и пока она договаривается с водителем, из-за угла осторожно выходит Толян. Он напряженно прислушивается к разговору, но ближе подойти не рискует. Лена садится в такси, а Толян, ничего не разобрав из разговора, направляется к ожидающей его «восьмерке». И тут ему навстречу выходим мы с Анатолием. Он бледнеет и пытается улизнуть, но не тут-то было. От хроноагентов еще никто из простых смертных не уходил. Я перехватываю его за руку.

— Здорово, Толян! Ты что, так вчера нагрузился, что уже друзей узнавать перестал? Да, нарезался ты вчера основательно. Я тебя дальше скверика ближайшего из той забегаловки дотащить не смог. Сидел рядом с тобой, сидел, потом за пивом пошел. Возвращаюсь, а тебя нет. Я уж думал, менты тебя подмели. Ты как, сам до дому добрался, или кто из знакомых помог? Да куда ты рвешься? Пойдем по пивку. Я угощаю. Ты же знаешь, я при деньгах. Вчера ты меня угощал, сегодня — я тебя. Пойдем.

Мы с Анатолием утаскиваем Толяна в то же самое кафе, где он пытался глушануть Лену. Там мы быстро накачиваем его до полной прострации. Он пьет безропотно, видимо, испытывая передо мной животный ужас. И немудрено. Оставив Толяна уткнувшимся мордой в стол, мы направляемся домой.

Лена встречает нас разъяренная как пантера:

— Где это вас Схлопка носила? Я вам такую сумму доверила, а вы где-то шляетесь!

Я рассказываю Лене, как мы наблюдали за ней и Толяном и за дальнейшими событиями, как мы отсекли от нее слежку, как накачали Толяна. Лена смягчается.

— Время побери! — ворчит она. — Это на меня не похоже. Так задумалась, что обо всем забыла. Хорошо, что вы меня подстраховали. Беру свои слова обратно.

— Ну, ладно. Отсекли мы этого Толяна, и Время с ним. Расскажи-ка нам лучше, о чем ты так долго и мило беседовала с седовласым джентльменом, которого сопровождали два мальчика, крутые, как яйца двухчасовой варки? Толян аж в лице переменился, когда они к нему подошли.

— Зовут этого седовласого джентльмена Геннадий Харитонович, фамилия — Герасимов. Его можно было бы расценить как обыкновенного кобеля и послать куда подальше, хоть в Схлопку. Если бы не одно обстоятельство. Вот, смотри, — Лена протягивает мне визитную карточку.

«Председатель областного общества крупных предпринимателей, — читаю я, — член законодательного собрания области. Кандидат в депутаты Государственной Думы. Председатель Акционерного Общества „Регионалнефтепродукт“».

— Ого! Вот это гусь!

— Еще бы не гусь! — соглашается Лена. — Я поразмыслила и увидела в этом перст судьбы. Этот Герасимов может стать для нас незаменимым источником весьма ценной информации. Из разговора с ним и по его поведению я поняла, что он к тому же еще и крупный мафиози.

— Вроде тех, кто ошивается у ювелирных магазинов? — спрашивает Анатолий.

— Да те по сравнению с ним шавки! Я, пожалуй, не ошибусь, если скажу, что эти Толяны и прочие делятся с Герасимовым своими трудовыми доходами. Ну, не с ним лично, а через его боевиков-охранников. Вы их видели. Этот Герасимов настоятельно просил меня о новой встрече. Я подумала-подумала, и, наверное, соглашусь.

— Ой, Ленка! — предостерегаю я. — Ты же умная женщина и знаешь, чем кончаются такого рода встречи. Такие личности, как этот Герасимов, только вначале просят. А дальше уже требуют. И требования их приходится волей-неволей выполнять. А что он будет от тебя требовать, ты знаешь.

— О! Андрюша уже ревнует! Не беспокойся, милый. Свою цену я хорошо знаю, но ему ее никогда не назову, а то его кондрашка хватит. Пусть сам вычисляет и догадывается. А уж я-то сумею покружить ему голову и выжать его как губку. Вот увидишь, у него мы сможем узнать о местной жизни такое, что никогда и нигде больше не узнаем.

— Я в этом не сомневаюсь. Но, повторяю, будь осторожна.

— Когда-то я училась ходить босиком по раскаленным углям. У меня хорошо получалось. Не думаю, что работа с Геннадием Харитоновичем будет сложнее и опаснее.

Вот и все. Ленка приняла решение, и спорить с ней, переубеждать ее бесполезно. Только зря израсходуешь время и красноречие.

Поскольку дискуссия окончена, Наташа с Виром ведут нас в магазин, где они присмотрели нужную телеаппаратуру. Точнее, Наташа присмотрела, Вир в этом деле, естественно, ни в зуб ногой. Лена с Анатолием скупают в округе все газеты за последние дни. Заодно Лена присматривает компьютерную фирму, через которую она вознамерилась закупить нужную нам технику.

— Понимаешь, — объясняет она, — я нигде не видела рекламы этой фирмы. Значит, одно из двух: либо они не имеют достаточных средств на широкую рекламу, либо они в ней не нуждаются. И то, и другое нас устраивает. В первом случае они будут землю рыть, чтобы раздобыть нужную нам технику, а она довольно дорогая. Во втором случае им будет безразлично, для чего она нам понадобилась. У них и не такое заказывают. А заказ будет особенный и, боюсь, не так просто выполнимый. Я тут с Толей кое-что прикинула, посмотри.

Изучив список, я только головой качаю. У меня нет никакой уверенности, что здесь и сейчас можно найти такие мощные процессоры, память с такой скоростью считывания и жесткие диски такой емкости. Да и программное обеспечение под такую технику вряд ли еще разработано. Л уж про квантовые построители многослойного изображения здесь наверняка и не слышали. Лена выслушивает мои сомнения и соглашается.

— Очень может быть. Кое-что придется заменить и заказать то, что здесь есть. Но заказать лучшее. Что-то придется делать самим. Те же самые построители. Но я не сомневаюсь, что компоненты для них, если все хорошо разъяснить, нам достанут.

Предприятие, обнаруженное Леной, расположено в здании бывшего детского садика, неподалеку от оживленной улицы. Я уже успел заметить, что многочисленные детские сады используются по прямому назначению не более одного из пяти. С чем это связано? С падением рождаемости или с какими-то другими причинами, и что их породило? Это нам предстоит выяснить.

На террасе детского сада — вывеска, выполненная на ярко-голубом фоне: «Магазин-салон „КомТех“; Компьютеры — в каждый дом!» Мы поднимаемся по довольно крутым ступеням, проходим по террасе и оказываемся в торговом зале. На стеллаже-витрине сиротливо стоят два корпуса и монитор. Остальные ячейки пустые. В застекленном шкафу выставлены красочные, яркие коробки из-под материнских плат, процессоров, мыши и несколько ковриков.

Менеджер, молодой длинноволосый человек встречает нас обаятельной улыбкой и спрашивает:

— Что вас интересует?

— Мы хотим заказать у вас компьютер.

Лена улыбается не менее обаятельно, присаживается к столу, закидывает ногу на ногу и покачивает ножкой. Менеджер снова улыбается и спрашивает:

— Для домашней работы или для офиса?

— Для домашней работы. Но заказ будет особенный, — Лена снова улыбается.

— Мы в состоянии выполнить любой заказ, — улыбается менеджер.

Наивный! Он вознамерился превзойти Ленку в этом плане.

— Отлично, если так! Значит, мы не ошиблись, что пришли к вам.

Несколько секунд продолжается обмен улыбками, которые становятся все обаятельней. Наконец Лена, одержав в этом соревновании небольшую победу, достает из серебристой сумочки листок бумаги и протягивает его вконец покоренному менеджеру.

— Мы хотели бы заказать у вас компьютер примерно такого состава. Это будет первая часть нашего заказа.

Улыбка исчезает с лица менеджера, едва он пробегает состав техники, которую мы намерены приобрести. Брови его удивленно приподнимаются. Примерно с минуту он изучает список, поворачивается к монитору и начинает лопатить прайсы поставщиков. Через некоторое время он снова обращается к нам. Его улыбка, помимо обаятельности, приобретает оттенок смущения.

— Видите ли, часть устройств я пока вообще не могу найти, а то, что нашел, будет стоить… — Он мнется.

— Стоимость пусть вас не смущает. Мы готовы заплатить любую сумму. Поиски поставщиков того, что вы пока не нашли, будут оплачены отдельно. Тем более что мы не перешли еще ко второй части нашего заказа. Но давайте сначала покончим с первой частью. Вы беретесь за этот заказ?

Стоящий с безразличным видом у радиатора отопления начинающий седеть мужчина подходит ближе и тоже изучает список. Он переглядывается с менеджером.

— Извините, мы посовещаемся пару минут.

Они выходят на террасу, закуривают и о чем-то совещаются. Мы терпеливо ждем. Возвратившись, мужчина обращается к нам:

— Как я понял, стоимость вас не смущает? Лена с улыбкой кивает в ответ.

— В таком случае мы беремся за ваш заказ. Предлагаем следующий вариант. Вы, в качестве задатка, оплачиваете то, что мы уже сейчас в состоянии вам поставить. Остальная сумма будет выплачиваться по мере исполнения заказа. Устраивает?

— Не совсем, — отвечаю я. — Нам хотелось бы знать конкретные сроки, в которые вы сможете разыскать для нас и поставить нужные комплектующие. Заодно узнать, в какую примерно сумму это обойдется?

— Для того чтобы прикинуть хотя бы приблизительную цену, нам потребуется не меньше…

— Стоп! — прерываю я администратора. — Мы заплатим любую цену, какую вы назначите, если скомплектуете нам компьютер за неделю. Самое большее за десять дней. Беретесь?

Администратор и менеджер в нерешительности смотрят друг на друга. Пауза затягивается, и Лена прибегает к крайнему средству:

— Жаль. А мы получили такие отзывы, будто для вас нет невозможного…

Она привстает и тянется к листу с комплектацией. Но менеджер опережает ее. Он подхватывает листок и снова садится к своему компьютеру. По выражению его лица ясно видно, что ему страсть как хочется спросить: а на хрена нам нужна такая машина? Но он спрашивает другое:

— А если мы не найдем того, что вам нужно, возможны замены?

— Разумеется, — соглашается Лена, — но при условии, что они не будут уступать по характеристикам. Я полагаю, вы сумеете скомплектовать технику с нужными нам параметрами даже из того, что сумеете найти.

Чарующая улыбка подводит итог переговорам. Менеджер, еще раз переглянувшись с администратором, соглашается:

— Хорошо. Мы принимаем ваши условия. Технику вы получите самое позднее через десять дней.

— Будем считать, что по этому вопросу мы договорились, — говорю я. — Подсчитайте, пожалуйста, сумму аванса. А мы тем временем перейдем ко второй части заказа. Анатолий, будь добр, покажи спецификацию.

После знакомства со спецификацией и объяснений Анатолия администратор с менеджером окончательно шалеют и уже совершенно не могут понять, кто мы такие и зачем нам нужна такая заумная техника. Совещаться они уже не уходят, а разговаривают при нас:

— Мне кажется, Сергей, — говорит в итоге администратор, — мы сможем выполнить этот заказ. В крайнем случае, я сам смотаюсь в столицу и использую старые связи. Обидно будет, если такой редкостный и выгодный заказ пройдет мимо нас. Вы ведь все равно не успокоитесь и будете искать в других местах, если мы не возьмемся?

— Несомненно, — подтверждаю я. — Техника эта нам крайне необходима. И чем скорее, тем лучше. А за ценой мы не постоим.

— Будем считать, что сделка состоялась. Пока Сергей обсчитывает заказ, я предлагаю спрыснуть слегка договор. Нет-нет, именно слегка и именно нашим традиционным способом. Дмитрий! — зовет администратор.

Из дверей с кодовым замком и надписью «Техническое помещение» выходит худощавый, коротко остриженный молодой человек. Вид у него довольно унылый и даже сонный. Администратор достает деньги.

— Сгоняй-ка, Дима, за пивком на соответствующее количество персон. И про себя не забудь. Сегодня мы проставляемся. Уж больно соблазнительный заказ нам эти товарищи предложили.

Тоскливое лицо Дмитрия оживляется, в глазах загорается огонек. Сразу видно, что такое поручение ему более всего по душе. Через несколько минут он появляется, отягощенный двумя пакетами. На стол выставляются бутылки пива, которые Дмитрий тут же мастерски откупоривает обычной отверткой. При этом раздается довольно громкий звук, а пробки с удивительной меткостью летят в корзину для бумаг. Лена с восхищением смотрит на работу Дмитрия. Она при всех своих талантах так не сумеет, это явно достигнуто длительной тренировкой. Администратор, заметив ее взгляд, поясняет:

— Это — наш фирменный способ открывания пива, а Дима — его главный исполнитель.

— Талант! — качает головой Лена.

Дмитрий, польщенный похвалой такой великолепной женщины, несколько смущается и, забрав свою бутылку, уходит в техническое помещение. Дверь он оставляет открытой. Я замечаю, что он усаживается там таким образом, чтобы во всех подробностях видеть восхитительную фигуру моей подруги. Мне остается только пожалеть его, что он наблюдает ее, скрытую, хоть и соблазнительно обтянутую голубой кожей костюма. Впрочем, Ленка способна свести с ума в любом виде, даже будучи в тулупе.

Мы отдаем должное пиву, которое, как я уже успел оценить, здесь весьма высокого качества. При этом мы беседуем на темы компьютерного бизнеса. Дмитрий внимательно следит за нами, и как только кто-то из нас допивает бутылку, он тут же своим коронным способом открывает очередную и подает почти галантно. При этом он всегда получает в награду Ленину улыбку. Жаль, что бутылок он принес только по три на человека. Он с удовольствием ловил бы эту улыбку до бесконечности.

А мы из разговора уясняем довольно интересную деталь. Компьютерных фирм в этом относительно небольшом городе более восьмидесяти. Конкуренция довольно жесткая. Но интересно нам не это. Все заказы идут от частных лиц. Компьютеры приобретаются для домашнего пользования: для учебы, игр, просмотра фильмов и прослушивания музыки. Если заказы поступают от организаций, то это, как правило, либо для бухгалтерии, либо для компьютерных салонов — игровых или Интернет-клубов. Очень редко поступают заказы на компьютеры для обработки изображений. А уж для научно-технических целей — никогда. Вообще с таким заказом, как у нас, они столкнулись впервые. Поэтому интерес, который они к нему проявили, вполне понятен.

Допивая вторую бутылку пива, Лена интересуется:

— Сергей, вы уже посчитали сумму аванса?

— Кроме второй части заказа. Чтобы обсчитать ее, нам потребуется уточнить цены. На это надо не менее двух дней. А по первой части — пожалуйста.

Он протягивает распечатку. Лена быстро пробегает ее взглядом и достает из сумочки деньги. Сергей пересчитывает сумму и выписывает приходный ордер. Лена прячет его в сумочку.

— Значит, через два дня вы скажете, какой аванс мы должны заплатить по второй части заказа. Спасибо за пиво. До встречи.

Едва мы покидаем «КомТех», как Лена тут же ставит нам новую задачу:

— Думайте, ребята, как раздобыть деньги. Сумма будет весьма и весьма приличная.

— А что, — интересуется Анатолий, — золото у нас уже кончилось?

— Золота у нас, Толя, достаточно. Вопрос в другом. Сумма, как я сказала, получается приличная, золота под нее надо много. Могут возникнуть нежелательные, но вполне законные вопросы. В лоб их нам не зададут, но компетентные органы в известность поставят. Нам к себе внимание этих органов привлекать надо?

— Совсем ни к чему, — соглашаюсь я. — А разбивать сумму на малые партии и реализовывать по разным скупкам нельзя. Это все равно, что дать объявление: «Обладатели крупной партии золота принимают там-то. Прием круглосуточно». Слушай, а ведь ты, кроме золота, еще и камни сотворить хотела?

— И сотворила. Алмазы, рубины, сапфиры.

Я останавливаюсь и показываю на небольшое, но прилично выглядящее заведение. «Лев Пендельман. Ювелирная мастерская. Ремонт, продажа, скупка, изготовление на заказ». За большим окном видно несколько рабочих мест ювелирных мастеров. У порога дежурит охранник. Какое-то время Лена в раздумье смотрит на вывеску и на мастеров за окном.

— А что? Почему бы и нет? — говорит она.

Придя домой, Лена первым делом ревизует нашу казну. После недолгих размышлений она выбирает два бриллианта размером с горошину.

— Как думаешь, Лев Пендельман сможет купить у нас это?

— Почему бы и нет? Даже если и не сможет, то хотя бы подскажет, кому их можно предложить. Пойдем.

Вопреки моим представлениям, Лев Яковлевич Пендельман оказался вовсе не старым — лет пятьдесят пять, не большe, — отнюдь не лысым, лишь ослепительно седым, нисколько не обрюзгшим, скорее сухощавым. Он долго изучает сначала камни, потом нас с Леной. Его живые черные глаза останавливаются чаще на Лене, чем на мне. Цепкий, проницательный взгляд пожилого ювелира невольно заставляет меня вспомнить нашего шефа, Магистра Филиппа Леруа.

Я неверно оценил его излишнее внимание к Лене. Мне показалось, что это не более чем обычное мужское любопытство. В самом деле, столь яркая да еще так великолепно одетая молодая женщина невольно притягивает к себе мужские взгляды. Надо будет посоветовать подруге подобрать для себя что-нибудь менее броское из одежды, не столь выделяющее ее из общей толпы. Мы здесь не в Нуль-Фазе и не в «своей» Фазе-тюрьме. Кожаные костюмы здесь не такая уж и редкость, но вот таких костюмов голубого цвета я здесь не видел. Черных сколько угодно. Изредка попадаются коричневые или бордовые, очень редко — красные. А вот голубой, это как прожектор в кромешной тьме. «Вот она — я! Смотрите, какая я! Таких вы больше нигде не увидите!» В сочетании с другими внешними данными Ленки это действует на мужиков, как валерьянка на котов. Неслучайно этот Герасимов потянулся к ней, как железо к магниту. Только сомневаюсь, поймет ли меня подруга. В этом плане она — женщина своенравная. Однако Лев Яковлевич быстро убеждает меня, что мои мысли текут не в том направлении.

— Простите, сударыня, я плохо разобрал вашу фамилию, когда вы представлялись.

— Илек. Гелена Илек, — отвечает Лена.

— Чешка, — констатирует Лев Яковлевич. — Тогда все встает на свои места. Признаюсь, я хотел было уже послать вас с этими камнями куда подальше. Не люблю связываться с уникальными вещами непонятного происхождения. Но теперь до меня доперло.

— И что же до вас доперло? — интересуется Лена.

— Происхождение камней. И почему мне предложили их именно вы.

— Поделитесь своими выводами, пожалуйста.

— Дело в том, что у этих бриллиантов огранка, встречающаяся крайне редко. Это так называемая богемская огранка, которая использовалась в середине восемнадцатого столетия. Согласитесь, встретить такие камни в наше время в центре Руси — вещь невероятная. А то, что вы чешка, объясняет почти все. Насколько я знаком с историей Чехии, Илек — старинная дворянская фамилия?

— Да. Все мои предки служили на военной службе.

— Мне неинтересно, как эти камни оказались у вашего предка. Он мог выиграть их в карты. Мог захватить в качестве трофея. Мог получить в награду. А мог и просто кого-нибудь ограбить. Это его дело. Вот если бы ваша фамилия была не Илек, а, скажем, Ильина, тогда я бы мог подумать, что это или контрабанда, или краденая вещь, или плата за транзит наркотиков. В любом из этих случаев я бы не стал с вами связываться.

— Я понимаю так, что вы готовы приобрести у нас эти камни?

— Да. Но предупреждаю сразу, будут два нюанса. Первый. Я не смогу дать вам за эти камни больше двух третей их полной стоимости.

— Мы на большее и не рассчитывали.

— Очень приятно встретить таких понятливых клиентов.

— Разумеется. Мы же не на международном аукционе.

— О, да! — кивает Лев Яковлевич. — И второе. Эту сумму я смогу приготовить вам только завтра. Поймите сами, деньги большие, и я, хоть и владелец ювелирной мастерской, такой суммой не располагаю. Весь мой капитал — в материалах. Вы ведь пришли с расчетом получить деньги, а не золото, жемчуг и тому подобное. Мне придется взять кредит в банке и обратиться за займом к коллегам.

— Но ведь ваши коллеги одновременно и ваши же конкуренты, — с сомнением говорю я. — Пойдут ли они на крупный заем?

— О! Конкуренция конкуренцией, но есть еще и цеховая солидарность. Профессиональная гордость, я бы так сказал. Когда они узнают, какие редкие камни мне предложили, они не только выложат деньги, но и предложат свои услуги при оформлении сделки в качестве свидетелей. Лишь бы самим посмотреть на такую редкость. Итак, у вас нет возражений по моим условиям?

— Нас вполне устраивает и сумма и сроки. Значит, послезавтра?

— Да, в это же время. Я вижу, Андрей Николаевич, у вас остались какие-то сомнения. Спрашивайте.

— Не сомнение, а простое любопытство. Вы сами сказала: камни редкие и дорогие. Вы приобретаете их и берете с этой целью кредит и займы, чтобы удовлетворить профессиональную гордость? Я сильно сомневаюсь, что вы сможете их быстро сбыть.

— И зря сомневаетесь. Вы, извините, по профессии кто будете?

— Военный. Летчик-истребитель.

— Понятно. Вряд ли в высоком небе вы сталкивались с обладателями крупных состояний. Поверьте мне, как ювелиру с большим опытом, за последние десять-пятнадцать лет появилось достаточное количество господинчиков с немалыми деньгами. И эти господинчики просто не знают, куда их девать. Происхождение этих состояний самое сомнительное. Но, увы, ОБХСС упразднили, а по нынешним законам, точнее, из-за отсутствия таковых, если человек платит налоги, то никто не должен интересоваться, откуда у него взялись для этого деньги. И упаси Господи попробовать заставить их вернуть нажитое неправедным путем! Тут вполне может вспыхнуть гражданская война. Хотя, — Лев Яковлевич вздыхает, — я не думаю, что это будет худший вариант для нашей несчастной Родины. Она столько пережила, что очередное потрясение сделало бы ее только крепче. Но я отвлекся. Не так давно меня посетил со своей молодой супругой некий ГОСПОДИНЧИК из этих скоробогатых. Как и подавляющее большинство подобных субъектов, господинчик подавлял окружающих своим исключительным интеллектом. Он не в состоянии отличить Гоголя от Гегеля, Гегеля от Бебеля, Бебеля от Бабеля и Бабеля от кабеля. Правда, кабеля от кобеля он с трудом отличит. Но зато фамилию свою пишет с ошибкой. Коровина изображает через «а». Считать он умеет до десяти… миллионов. Правда, считает не единицами, а тысячами. В нашем деле он редкостный эрудит. Он глубоко убежден, что если камень царапает стекло, то это — алмаз. Меня так и подмывало втюхать ему ограненные твердосплавные пластинки. Остановило только присутствие его молодой супруги. Он хотел сделать ей свадебный подарок.

Лев Яковлевич снова вздыхает и некоторое время молча смотрит на Лену.

— Вы знаете, пани, можно я буду вас так называть? Знаете, пани, я давно задумываюсь, почему дуракам так везет с супругами? Жена этого господинчика моложе его лет на десять, еще девочка. Но редкостная красавица и, самое главное и необычное для такого возраста и такой внешности, умница. У вас с ней есть что-то общее. Вы — это она в более зрелом возрасте. Почему такие прекрасные и умные девушки связывают свою судьбу с такими кретинами? Деньги, богатство? Увы! Скорее всего, именно так. Таким редкостным камням, — он кивает в сторону наших бриллиантов, — всегда требуется соответствующая оправа. Девушкам сейчас самостоятельно пробиться и найти подобающее место в жизни затруднительно. Вот они и вынуждены искать, как сейчас принято говорить, спонсоров. До сегодняшней нашей встречи я полагал, что исключений из этого правила уже нет. Да и вас, признаюсь, поначалу принял за такую же парочку. Думал: поймал котяра райскую птичку, посадил в золотую клеточку, причесал ей перышки и желает еще что-то в причесочку воткнуть. К счастью, я ошибся. Но вы мне скажите, пожалуйста, с чего все пошло? Я имею в виду не то, что у нас сейчас творится. Оттуда пошло такое отношение к женщине? И почему сами женщины стали так себя вести? Почему самая презренная профессия вдруг стала одной из самых престижных? Почему самая черная, извините, порнуха вдруг стала не только в порядке вещей, она стала даже назойливой. Почему отношения между мужчиной и женщиной вдруг упростились до уровня, простите, сморкания или отправления малой нужды? Откуда это пошло и кому это нужно? Помните, как писал поэт: «Если звезды на небе зажигают, значит, это кому-нибудь нужно!» А если это кому-то нужно, то какую цель преследует этот кто-то? По вашим лицам я вижу, что ответов на эти вопросы вы не знаете. Но вы задумались, и это — самое главное. Простите словоохотливого старого еврея, и до встречи. Жду вас послезавтра в этот же час.

Мы прощаемся со старым ювелиром и молча идем по улицам, думая, я уверен, об одном и том же. Лев Яковлевич, сам того не подозревая, затронул одну из самых существенных деталей и заострил на ней наше внимание. То, о чем он говорил, — отношения мужчины и женщины, низведение этих отношений до уровня отправления естественных надобностей, низведение женщины до уровня самки и, даже более того, до уровня туалетной бумаги — мы уже видели. Все это было ярко выражено в той самой Фазе, откуда мы забрали Вира. Неужели и эту Фазу ждет такое же будущее? Я смотрю на группу девушек, с хихиканьем рассматривающих какой-то яркий журнал, и мне становится не по себе. Замечаю, что Лена тоже смотрит на этих девиц и грустно улыбается.

— Ты знаешь, что за журнал они рассматривают? «Откровение», журнал эротико-порнографического содержания для женщин. Господин Пендельман прав на все сто пятьдесят.

— Все это верно, — соглашаюсь я, — но скажи, ради Времени, зачем тебе понадобилось творить бриллианты с такой редкой огранкой? Да и откуда ты про нее узнала? Хорошо еще, что мы сразу попали на такого покладистого ювелира. А ведь могло получиться и по-другому. Хорошо, если бы нас просто послали в Схлопку с этими камешками. А то, могли бы и сообщить о странных посетителях куда следует.

— Временем клянусь, Андрей, я даже не подозревала, что существует такая богемская огранка. Я знаю о драгоценных камнях и способах их огранки ровно столько, сколько и ты. Мы с тобой учились по одной программе. Когда я их творила, я просто представила бриллианты такой ЧИСТОТЫ и такого размера. Видимо, синтезатор Старого Волка страдает повышенной чувствительностью. Вот он и уловил в моем подсознаний чешское происхождение и решил доставить мне удовольствие. А может быть, на родине Старого Волка алмазы гранят именно таким способом, и синтезатор настроен соответственно? Кстати, ты же был на его родине, я имею в виду планету Плей в системе Водолея. Ты не обратил внимания, как там гранят алмазы?

— Ага. Я там только этим и занимался. Ни до чего другого мне и дела не было. Ладно, проехали. Будем считать, что нам повезло и на этот раз.

Через день, в назначенное время, мы вновь посещаем заведение Льва Пендельмана. Кроме хозяина, нас ожидают еще два пожилых еврея. Это, как я понял, те самые ювелиры, которые ссудили словоохотливого Льва Яковлевича деньгами и выступают свидетелями сделки.

Ювелиры с неподдельным интересом и плохо скрываемым любопытством осматривают камни, свидетельствуют их чистоту, вес и ценность. После этого они переключают свое внимание на нас, большей частью на Лену. Под их изучающими взглядами я чувствую себя весьма некомфортно. Мне так и кажется, что сейчас они найдут в нас, словно в камнях, какой-нибудь дефект и объявят сделку недействительной. Но все кончается благополучно. Лев Яковлевич подписывает купчую и отсчитывает наличные купюрами крупного достоинства. Бриллианты он заворачивает в черный бархат и прячет в сейф.

Ему явно хочется еще побеседовать с нами, но мы лишаем его этого удовольствия и прощаемся. Нам пора в «Ком-Тех».

Анатолий уже ждет нас там. Он пьет с Сергеем пиво и беседует на компьютерную тему. Через открытую дверь техотдела видно, как Дмитрий ковыряется в компьютерном блоке и грустно поглядывает на беседующих. Он тоже не отказался бы от бутылочки пивка, но Анатолий допустил ошибку, он принес только две бутылки.

Я исправляю упущение нашего товарища, даю Дмитрию деньги и прошу принести пива из расчета по две бутылки на каждого. Он сразу преображается и отправляется к ближайшему киоску. Пиво он приносит на диво холодное, даже руки стынут, когда берутся за бутылку. Вновь продемонстрировав нам свое искусство откупоривания пива, Дмитрий первую бутылку галантно подает Лене.

— Ну, Сергей, — спрашиваю я, — вы подсчитали, во что нам обойдется спецзаказ?

— Дороговато обойдется, Андрей Николаевич, — смущенно говорит Сергей и протягивает мне распечатку. — Дешевле никак не получается.

Сумма действительно приличная, но мы, честно говоря, когда прикидывали, насчитали больше. Я протягиваю распечатку Лене. Она кивает, открывает сумочку и отсчитывает купюры.

— Так вы согласны? — с сомнением в голосе спрашивает Сергей.

— Конечно, — отвечаю я. — Более того, мы сегодня же оплатим и оставшуюся сумму за основной компьютер. Остается один вопрос, когда мы сможем получить заказ? Не скрою, хотелось бы поскорее.

— Я понимаю. Машина идет в Москву завтра утром. Наш администратор уже там, он подбирает комплектующие по спецзаказу. Утром он звонил оттуда и сообщил мне цены. Так как денежный вопрос уже решен, то через два дня, после обеда все должно быть уже здесь.

— Отлично! Теперь последний вопрос. Вы поможете нам все собрать, запустить и отладить на месте?

— С компьютером проблем не будет, а вот с этой техникой… — Сергей качает головой.

— Здесь вы будете работать вместе с Анатолием. Он соберет узлы сам, пока вы будете работать с компьютером. Главное, состыковать их с системным блоком и отладить всю систему в комплексе. Пивом мы вас обеспечим. А по завершении работы и коньяк будет с соответствующим оформлением. Согласны?

— Кто же отказывается от такого предложения? — разводит руками Сергей. — Тем более что работа обещает быть интересной.

Сразу же из «КомТеха» мы идем в магазин бытовой электроники, где покупаем два видеомагнитофона и три сотовых телефона. Сумма, полученная за бриллианты, позволяет нам не экономить на таких мелочах, как связь.

Два дня в ожидании техники мы работаем по согласованному плану, накапливаем информацию. Лена с Наташей сидят дома, просматривают телевизионные программы и записывают то, что считают интересным. Анатолий пропадает в библиотеках, изучает подшивки газет, журналов и некоторые книги. Я скупаю в киосках свежие газеты и журналы и тоже прорабатываю их. Когда у меня в глазах начинает рябить от обилия рекламы, и у меня появляется желание купить пачку тампаксов, попробовать их на вкус, почистить ими зубы или постирать с ними белье, я бросаю это занятие и ухожу в город.

Там я в основном трусь по питейным точкам, где общаюсь с представителями разных слоев населения. Кружка пива или сто пятьдесят граммов водки делают людей общительными и разговорчивыми. Это — тоже источник информации. Даже более важный, чем телевидение и пресса.

Большего успеха я добиваюсь в дешевых закусочных, пивных и прочих забегаловках. В ресторанах и кафе основную массу посетителей составляют бизнесмены и их обслуга; молодежь, неизвестно откуда имеющая крупные деньги; и девицы неопределенных, а точнее, весьма определенных занятий. Ни с теми, ни с другими, ни с третьими полезных контактов наладить не удается. Бизнесмены и их обслуга относятся ко мне настороженно, подозревая во мне желание проникнуть в их коммерческие тайны. При попытке завести разговор с ними где-нибудь у стойки бара они тут же начинают говорить о погоде, автомобилях и ругать налоговую инспекцию.

Молодежь тоже не контачит. Они либо видят во мне мента, либо подозревают желание подъехать к их девицам. Что же касается самих девиц, в том числе и девиц определенной профессии, то информация, получаемая от них, стремится к абсолютному нулю. Впечатление такое, что их вырастили в одном инкубаторе и запрограммировали в одном заведении. Шмотки, музон, интимная жизнь звезд, автомобили и секс. И все это в сопровождении громкого, визгливого хохота и грубого мата. То ли с истеричками разговариваешь, то ли с пьяными гужбанами. Впрочем, парни отличаются только тем, что могут поговорить еще о компьютерах, точнее, не о самих компьютерах, а о компьютерных играх и Интернете. Я быстро теряю к ним интерес. Тем более что в одном заведении мне приходится убеждать четверых, не в меру приревновавших ко мне своих подруг, юнцов, что меня их сексапильные куклы совершенно не интересуют. Разборка началась у стойки бара и завершилась на заднем дворе кафе, где недоросли и остались в неинтересных позах, в обществе мусорных контейнеров и картонных коробок. Это меня, разумеется, не остановило бы, но овчинка явно не стоила выделки. Визгу много, а шерсти мало, решил я и переориентировался на заведения второго разбора и даже третьего.

В этих заведениях публика собирается менее изысканная: от бомжей до интеллигенции, в том числе и офицеров, и с меньшими претензиями. Здесь можно поговорить обо всем и узнать очень многое. Причем, в отличие от бизнесменов и молодняка, эти люди, даже бомжи, умеют анализировать и делать выводы. Иногда довольно неожиданные и своеобразные, но всегда интересные.

Потеревшись по таким заведениям, я решаю работу с печатными изданиями полностью переложить на Анатолия, а самому переключиться на сбор живой информации. «Живая речь важнее мертвых букв!»

Хозяйственные дела мы полностью переложили на Вира.

Он уже довольно сносно объясняется по-русски, правда с акцентом. В магазинах и на рынках его принимают за финна или шведа. Свои обязанности он исполняет охотно и добросовестно. Жаль только, что меню у него выходит несколько однообразным. Иногда приходится отвлекаться и вносить свой творческий вклад в организацию нашего застолья.

Точно в назначенный срок, после предварительного звонка, на «УАЗе» приезжают из «КомТеха» Сергей с Дмитрием. Вся заказанная техника поднимается в нашу квартиру. Там уже с утра ожидают своей участи два ящика пива.

Начинается работа. Анатолий с Наташей берутся за специальные узлы, а Сергей с Дмитрием собирают основной компьютер. Впрочем, работает в основном Сергей. Дмитрий больше пялит глаза на Наташу. Лена показалась ему слишком взрослой и интеллектуальной и в силу этого недоступной. А вот Наташка — в самый раз. Заметив его внимание, Наташа с улыбкой что-то тихо говорит Анатолию. Тот бросает на Дмитрия такой красноречивый взгляд, что несостоявшийся ловелас тут же углубляется в работу, прячась в системный блок чуть ли не по пояс.

Вир молча следит за работающими и заменяет опустевшие бутылки полными. Правда откупоривает он их без той лихости, какую демонстрировал нам Дмитрий. Мы с Леной подключаемся то к одной группе, то к другой по мере надобности.

Дмитрий с Сергеем заканчивают свою работу раньше и ждут Анатолия с Наташей. Примерно через полчаса и у них все готово. Начинается самое интересное. Стыковка и отладка в комплексе. Здесь уже вплотную подключаемся и мы с Леной.

Через двадцать минут Дмитрий уже чувствует себя лишним. Он качает головой, берет у Вира открытую бутылку и пристраивается в сторонке. Теперь его функции ограничиваются разогревом паяльника, подачей отверток, тестеров и других приборов. Это естественно. Отлаживать то, не знаю что, и неизвестно для какой цели, и как оно должно работать, задача не просто сложная. Она непосильная. Но Сергей не сдается. Он ковыряется в системе и пытается оживить ее наравне с нами.

Пиво кончается, а воз, то есть наша система, не движется с места. Вир быстро доставляет еще один ящик, но это мало помогает. По отдельности все работает прекрасно, а вместе никак не хочет. Мы давно уже не стесняемся в выражениях, и наши женщины не только не обращают на это внимания, но, похоже, сами вот-вот начнут разговаривать на языке местных девиц. Пока же Схлопка не сходит с Лен-киных уст и повторяется весьма регулярно.

День клонится к вечеру, и я уже хочу объявить тайм-аут до следующего утра, когда Сергей вдруг лезет в блок цветности квантового построителя изображений и что-то там подстраивает. Цвет изображения меняется в сторону высокочастотной части спектра. Но зато картинка становится четкой: изображения не пляшут и не троятся. Мы с Леной удрученно переглядываемся. Как это мы с ней забыли о схеме компенсации? Непростительно. Ведь и в Нуль-Фазе картинки будущего, прогнозы в чистом виде выглядят более голубыми и синими, а картинки прошлого стремятся к красному и оранжевому цветам. Своеобразный эффект Доплера. Только там схема компенсации скрадывает этот эффект и выдает изображения в нормальном цвете. А здесь мы запустили программу прогнозирования и пытаемся настроить нормальную цветопередачу. Так мы могли сидеть и ковыряться до морковкиного заговенья. Теперь остается таким же образом отладить и аудиоканал. Но это уже проще. Только вот как Сергей об этом догадался?

— Сам не знаю, — пожимает он плечами в ответ на мой вопрос. — Скорее всего, мне показалось, что изображение изо всех сил стремится в фиолетовую часть, а мы его не пускаем. Вот я и подумал: хуже, чем есть, все равно не будет, а вдруг что-то получится.

Я подзываю Вира и даю распоряжения по поводу оформления застолья. А уже через полчаса Лена демонстрирует обалдевшим от изумления ребятам возможности созданной нами системы. Она вводит в компьютер какой-нибудь сюжет из выпуска новостей, строит прогнозы и моделирует ситуацию.

— Если курс доллара повысится, события эти будут развиваться так. Через день… через неделю… через месяц… А если понизится, то так…

— Елена Яновна, — осторожно спрашивает Дмитрий, — а можно здесь увидеть, какие номера выпадут в следующем тираже «Русского Лото»?

— Можно, — смеется Лена, — с вероятностью где-то пять-шесть процентов. Здесь, Дима, слишком много случайных факторов оказывает свое влияние.

Дмитрий удрученно вздыхает, а мы смеемся. Сорвалось, а жаль!

— Ничего, Дима, не расстраивайся. Эта система может много больше, чем номера в лото предсказывать. А поскольку вы принимали участие в ее создании, то заслужили участие в банкете в честь ее пуска в эксплуатацию. Прошу к столу.

Поздно вечером, вызвав такси и отгрузив Сергея с Дмитрием по домам, мы подводим первые итоги работы в этой Фазе и обсуждаем дальнейшие планы. Я излагаю свой план и метод сбора живой информации. Он не только заслуживает одобрение, но Анатолий даже выражает готовность присоединиться ко мне. Лена возражает:

— Нет, Толя, не стоит. Во-первых, информацию по библиотекам и газетам тоже надо собирать. Во-вторых, то, что собирается делать Андрей, требует определенных навыков и большого опыта работы хроноагентом. У тебя этого пока ничего нет. А здесь главное — не только получить информацию, но и суметь вовремя и незаметно свернуть ситуацию, выйти из разговора. Андрей это умеет, а ты еще нет. Ну, а что касается дополнительного источника «живой» информации, то по этому поводу у меня есть кое-какие мысли.

Наташа предлагает помимо анализа телепрограмм вплотную заняться так называемой массовой культурой: кино и эстрадой. «Выявление наиболее общих тенденций в этих областях может дать богатую информацию», — говорит она.

С утра приступаем к работе. После завтрака Наташа исчезает и через час возвращается с целой охапкой взятых напрокат видеокассет и лазерных дисков. Лена давно уже сидит за «комбайном» телевизор-компьютер и просматривает программы, ни одной из них не отдавая предпочтения. Листает их, как страницы в скучной книге. Но я-то знаю, что за этим «перелистыванием» скрывается интенсивная и напряженная работа.

Анатолий, проверив работу системы, уже ушел в библиотеку. А я пью кофе и просматриваю свежие газеты и журналы, принесенные Виром. Идти до обеда по пивным и закусочным нет смысла. В это время там можно встретить только законченных алкашей. А от них можно почерпнуть только одну информацию: сколько, чего и с кем накануне выпито; кому они били морду, и кто им бил. Неинтересно.

Так же неинтересно, как и просматривать газеты и журналы. Особенно журналы. И особенно молодежные. Сплошная жвачка и сексуальная озабоченность. Порой весьма извращенная. Преобладают материалы о жизни звезд. И добро бы хоть писали об их творчестве и планах. Так нет же. Один «кумир» бросил одну диву и сошелся с другой. На нескольких страницах добросовестно смакуются подробности этой проблемы мирового масштаба. Все стороны этого треугольника не скрывают интимных подробностей и не стесняются в выражениях.

«Этот придурок заставлял меня носить красные ажурные трусики и белые чулки. Ему, видите ли, очень нравилось их с меня снимать. Он никак не мог понять, что мне больше идет белье и чулки черного цвета. А как я умею раздеваться! Эта серая скотина не смогла оценить моего мастерства!»

«Овца! Она ничего не смыслит в оральном сексе! Ничего толком не умеет, а когда ей подсказываешь, устраивает истерики. Не учи ее, она и сама все знает! Может быть, и найдется такой лох, которому понравится ее родинка на левой половине попки, а я уже налюбовался, хватит!»

«Мы с ним встретились в Краснодарском аэропорту, где задерживали все рейсы. Он отвез меня в шикарную гостиницу, где мы провели шикарную ночь. После этого я поняла, что пойду на все, чтобы больше не расставаться с этим шикарным мужчиной. Тем более что у нас много общего. Я, например, люблю ходить по дому в одних только белых чулках и красных туфельках на шпильках. Я так выгляжу шикарно. И сексом занимаюсь всегда только в таком виде. Он от этого тащится. И еще, мы с ним обожаем оральный секс, и оба шикарно им владеем».

Богатейшая пища для ума! Несколько страниц занимают письма-вопросы читателей и ответы на них. Девочка четырнадцати лет интересуется: сколько раз в неделю можно заниматься мастурбацией и как лучше это делать. Другая жалуется, что друг бросил ее, так как она, по его словам, плохо владеет оральным сексом. И на тот, и на другой вопрос «специалисты» дают подробные, компетентные ответы и практические советы.

Начитавшись этих и им подобных ценнейших сведений до тошноты, я смотрю на таймер, бросаю журналы и газеты в общую кучу и иду работать.

Вот, говорят: не считай деньги в чужих карманах! Если у кого-то их больше, чем у тебя, значит, у него голова лучше работает, или руки как надо растут. Может быть, такие и есть, не буду спорить. Но вот, Женька Губин. Я с ним в одном классе учился. Другого такого дурака еще поискать надо. За десять лет только и научился, что списывать. Да и то, с ошибками. Семью восемь для него уже неразрешимая задача. Трудовая книжка у него за три года вся уже была исписана, столько мест сменил. Больше трех, четырех месяцев нигде не держался. Кому нужен лодырь, бракодел, прогульщик, да еще и пьяница? Когда эта катастройка началась, он грузчиком в магазине работал. А я был ведущим инженером на заводе авиационных приборов. Завод конвертировался, стал мебель выпускать. Такие спецы, как я, там уже не нужны. Сократили. Вот сижу на пособии по безработице, случайными шабашками перебиваюсь и думаю. Откуда у Женьки Губина деньги взялись на трехэтажный особняк и на «Вольво»? Не знаешь? А я тебе скажу. Из моего и твоего кармана. И из многих других. А как он к нам в карманы залез, что мы его не поймали, это другой вопрос. Сами мы, дураки, себе в карманы и нагадили. Думали, что все лучше будет. Будет рынок, и будет прекрасная жизнь: всего навалом, бери — не хочу, как в Америке. Действительно, как в Америке стало. Все есть, да хрен возьмешь! Вот, мы с тобой дешевую водочку соевой колбаской закусываем. А Женька в том ресторане свою очередную шалаву коньячком да шашлычком балует. За чей счет? А за наш с тобой!

Армия, армия! Ха! Да кто в нее сейчас служить идет? Только законченные идиоты! Вспомни сам. Раньше, если парню «белый билет» давали, от него все девчонки отворачивались. А сейчас молодняк косит от армии почем зря. И правильно делает. Тебя сократили, а я сам ушел. Стыдно стало служить в такой армии. Тебя почему сократили? Летчики нам не нужны? Говорят, что так много их нам не надо. И вообще, говорят, что армию нам надо иметь в десять раз меньше, и она должна состоять из профессионалов, быть полностью наемной. Ты мне скажи, а на кой хрен нужен профессиональный подносчик снарядов, и сколько ему нужно платить? Говорят, американцы нам теперь не враги, а друзья-союзники. Так? Тогда объясни мне, тупому, почему мы ракеты, снятые с позиций, на части режем и взрываем, а сами позиции тоже рвем или бетоном заливаем; а наши друзья-союзники свои ракеты аккуратненько складируют, а позиции консервируют? Почему мы Варшавский Договор распустили, а они НАТО расширяют и уже вплотную к нашим границам стоят? Завтра они эти ракеты со складов вывезут и установят в Латвии, Эстонии и Польше. А мы разоружаемся, сокращаемся. Они за десять лет пять новых подводных ракетоносцев в строй ввели, а мы свои на слом, на слом! И строительство авианосца законсервировали, скоро его на металл кому-нибудь загоним. Летчики наши летают от силы раз в месяц, а то и в квартал, да ты это лучше меня знаешь! Когда вам последний раз новые самолеты поступали? Ни танков новых, ни самолетов, ни кораблей. Денег нет! Все на «Мерседесы» потратили. Патронов на учебные стрельбы и то нет. Ребятишек в Чечню посылают, и они там сразу по реальным целям стрелять учатся. Стыд и позор! Кому все это нужно? Правильно! Вот им-то и нужно! Вот потому-то я плюнул на все и ушел. Не хочу служить в такой армии, которая свою страну защитить не в состоянии!

Гагарин, гришь? Да был у нас Гагарин. И много чего другого было. И ракеты были, и корабли, и станции орбитальные, и «Буран» был, и «Энергия» была. А где все это? Пшик! Денег нет, гришь? Правильно! Они грят, деньги на другое потребны. А на что? Если все деньги, что на космосе сэкономили, хотя бы на топливо потратить, все трактора да комбайны года три бесплатно ездили бы. А они стоят! Так куда же эти деньги ушли? Не знаешь? А я тебе скажу. В Швейцарии они, в банках. А на чьих счетах? Только не на нашем с тобой.

Кто я? Слесарь шестого разряда. Тридцать с лишним лет стажа, и все на одном заводе. Мы токарные станки делаем повышенной точности. Они раньше только на оборонку шли. А сейчас продаем кому угодно. Так ведь не берут! И оборонки не стало, и других производств не стало. Сейчас не производство главное, а торговля. Чем самому что-то производить, выгоднее какое-нибудь дерьмо за кордоном купить и перепродать. Вот и забит у нас весь двор станками. Иногда все-таки пару станков столкнут. Тогда — праздник! Хоть зарплату частично получаем. На что живу, чем семью кормлю? А шабашками разными. У меня же шестой разряд, будь он проклят! Почему проклят? А стал я другую работу подыскивать, слесаря, они везде нужны и всегда. Не берут. Именно из-за разряда. Если простой, сколько мне платить надо? Вот и берут молодых ребятишек со вторым и третьим разрядами. А нас, стариков с руками и головой, на свалку. Главным образом из-за головы. Потому как мы хорошо помним, что раньше было. И нам мозги ужасами коммунизма запудрить невозможно. Вот ужасы капитализма, другое дело. Ты почитай да послушай! Это, оказывается, и не ужасы вовсе, а норма жизни. Весь Мир так живет, и только мы семьдесят лет неправильно жили!

— Так ты истребителем был? Сократили тебя, говоришь. А я в гражданском флоте служил. Сам ушел. А че спрашиваешь? Полетай на этих гробах без регламентных работ, тогда поймешь. Взлетаешь и не ведаешь: сядешь или упадешь. А если сядешь, то как? Резина на шасси все сроки выработала, а ее не меняют, денег нет. Уж и тарифы взвинтили выше всяких разумных пределов, а хватает только на керосин. Наземный состав подсокращали, дальше уже некуда. И самое смешное, находятся придурки, которые покупают билеты и летают. За свои же деньги на тот свет! Конечно, они всего не знают, что мы знаем. Потому спокойно в наши самолеты и садятся. Думают, у нас все, как и раньше было. Раньше-то «Аэрофлот» был, единая компания. Все было: и керосин, и ремонтные заводы, и обслуживание, и регламентные работы, и резина… Выпьем за «Аэрофлот»! И денег хватало, и перевозки были выгодные. А сейчас в каждом задрипанном областном центре — своя авиакомпания. Смех и грех! Два «Як-40» да три «Ан-2» — уже авиакомпания! Ну, откуда у них деньги возьмутся? Ты что собираешься дальше делать? Только в эти долбаные авиакомпании не ходи. Заездят или угробишься. Послушай сюда. Тут, в двухстах километрах, в Турчановском районе, под Грибовкой аэродром частный открывается. Эти «новые русские» самолеты да вертолеты покупать начали, а летать, понятно, не умеют. Им пилоты нужны. Какие машины? А разные. И «Ан-2» есть, и «Яки», но больше импортные. «Сесны» всякие и в том роде. Поехали? Ну-ну, подумай. Запомни: Турчановский район, село Грибовка.

— Не, Николаич, за коммунистов я голосовать не буду. А ничего я против них не имею. И не верю, что они все по-старому повернут. Это все другие дров наломают, а эти — нет. Обожглись на молоке, так они теперь на воду дуть будут. У нас ведь как? За одного битого двух небитых дают. Они один раз власть потеряли, теперь они старых ошибок уже не допустят. А кроме них, никто этих бармалеев на место не поставит. Ну, ты понял, о ком я? Да о тех, что тарифы на электроэнергию каждый месяц поднимает, кто все ведущие предприятия прихватизировал и сейчас на них вместо самолетов клетки для птичек клепает да гондоны льет. Только они и смогут взять к ногтю тех, кто нашу нефть, руду и лес гонит за кордон и доходы в швейцарские банки переводит. А мы тем часом мерзнем, голодаем и без работы сидим. Я бы нашего первого всенародно избранного, с его первым министром да с главным прихватизатором задавил бы. Хотя, задавить мало. Их надо посадить в яму о шестнадцати кубах, и пусть все желающие приходят к этой яме и гадят на них, пока эти твари не захлебнутся. Сам бы поехал и меньше чем после трех раз не успокоился бы. А почему не буду за коммунистов голосовать? А потому, что они рано или поздно все равно производство запустят и загонят нас обратно на заводы. К восьми утра идешь через проходную и хрен через нее раньше чем через восемь часов выйдешь. Ну, скажи, разве при таких порядках мы с тобой сможем так посидеть? А ни за кого не буду голосовать. Коммунистов не хочу, а никому другому не верю. Болтуны они, а болтовни я наслушался. Хватит!

— Вот-вот! На таких, как ты, они расчет и строят! Один голосовать не пойдет, другой хрен знает за кого проголосует, а в целом получается то, что они и ждут! Так ты, Григорич, всю свою оставшуюся жизнь будешь по мелким шабашкам перебиваться и внукам своим такую жизнь завещаешь. Ты думаешь, почему сейчас столько разных партий появляется? И партия пенсионеров, и партия офицеров, и партия любителей пива, и партия преферансистов, и партия придурков, и партия солдатских матерей… Да с одной целью. Голоса оттянуть от тех, кто действительно дело сделает, кто действительно порядок наведет.

— Кто наведет? Комуняки? Они уже навели раз. Пожили при коммунизме, хватит!

— Это когда ты при коммунизме пожить успел? Да ты, милок, по своему возрасту и при социализме-то настоящем не пожил, только «развитой» и захватил. А что до коммунистов, то они, по крайней мере, хоть страну не грабили и за бесценок ее не продавали.

— Не грабили? А сколько золота за кордон вывезли. Где партийная касса?

— Ага! Ее надо было тебе в карман положить. Слышь, Николаич, опять про золото партии заговорили. Да кто его видел, это золото? И было ли оно? Второй десяток лет ищут и найти не могут. А почему? Не там ищут! Ее ваш алконавт еще тогда прихватил и себе на нужды пустил: и малые, и большие. А скорее всего, просто пропил. Видимо, не такие уж там и большие деньжищи были.

Когда возникают такие «политические» разговоры, я покидаю заведение и ухожу. Ухожу, как правило, в небольшое уютное кафе. Там я за рюмкой коньяка и скромным ужином спокойно анализирую услышанное, отсеиваю шелуху. Обстановка в избранном мной кафе этому способствует. Там всего восемь столиков. Мягкое освещение и негромкая, спокойная музыка. К тому же там неплохой выбор напитков и отличная кухня. Дороговато, правда, но того стоит. Постоянных посетителей в кафе практически не бывает, кроме одного пожилого прапорщика. Я замечаю, что он появляется всегда в одно и то же время. Всегда заказывает хороший коньяк и изысканный ужин. Интересно, откуда у прапорщика такие денежки? Поговорить бы с ним. Но прапор всегда сидит один, к стойке бара не подходит. Я оставляю его за скобками. Пока.

Почти каждый вечер, за ужином, кто-то из нас докладывает о работе и делится выводами. Общая картина, которая постепенно вырисовывается, не то что пугает — она пока настораживает. Прежде всего в этой Фазе стремительно сворачиваются фундаментальные научные исследования. Анатолий обнаружил, что за последние пятнадцать лет Нобелевские премии в научных областях присуждались только по прикладной тематике. Хотя в качестве соискателей выступали и авторы фундаментальных работ. В качестве второго аргумента Анатолий привел, и Лена подтвердила, что происходит резкое перераспределение финансирования в науке в пользу прикладных работ, особенно нацеленных на сферу потребления.

Повсеместно сворачиваются космические программы. В России по непонятным причинам после первого испытательного полета зарубили программу «Буран» — «Энергия», использующую корабли многоразового применения и сверхмощный носитель на водородном топливе. Объяснение, правда, было: отсутствие средств. Но это было настолько абсурдно, что непонятно было, как этому вообще поверили. Сама идея использования пусть дорогостоящих, но многоразовых кораблей сулила громадную выгоду. Недаром американцы давно отказались от одноразовых «Аполлонов» и перешли на «Шатлы». Но и у американцев тоже не все шло гладко. После серии необъяснимых катастроф они начали стремительно сокращать число полетов. Россия не предприняла даже попытки продлить срок работы орбитальной станции, на которой был смонтирован технологический модуль. На этом модуле можно было получать материалы с уникальными свойствами, от продажи которых можно было выручить деньги не на одну лишь космическую программу. Но ничего не было сделано, и станция, войдя в плотные слои атмосферы, прекратила свое существование. О подготовке международных экспедиций к Марсу уже не вспоминали. Изучение Луны после ряда советских и американских экспедиций практически прекратилось. Колоссальный опыт советских и американских исследователей космоса, накопленный за десятки лет тяжелейшей и дорогостоящей работы, пропадал втуне. Ближний космос использовался в основном для связи, телевидения и в целях военной и экономической разведки.

Все производство либо сворачивается, либо полностью конвертируется в сферу потребления. В первую очередь это относится к так называемым развивающимся странам, в число которых неожиданно попадает и Россия. Некогда могучая держава, мнением которой со времен Петра Великого никто в мире не смел пренебрегать. Сейчас здесь развивается только добыча сырья: нефти, угля, руд, леса. Все прочее беспощадно сворачивается, и, в первую очередь, высокотехнологичные производства. В России практически уже не осталось ни авиационной, ни судостроительной, ни атомной промышленности, ни ракетостроения. Производство собственной электроники задушено хлынувшим с Запада потоком второсортного импортного барахла.

Чем это было вызвано? Почему в России произошла сначала политическая, а за ней и экономическая контрреволюция, поставившая страну на грань банкротства и гибели; низведя могучую супердержаву ниже уровня Малайзии, Египта и Парагвая? Кому это было нужно? Разумеется, не самой России и ее народу. Ни даже ее правительству. Хотя анализ, произведенный Леной, неопровержимо доказывал: все, кто стоял у истоков этого безобразия, осадили очень и очень немалые суммы в заграничных банках, в основном в Швейцарских. Недаром самый первый президент «независимой» (от кого?) России главным условием передачи власти выторговал себе полную амнистию. Авансом, так сказать.

Ответ плавал на поверхности и был виден невооруженным глазом. Но слишком уж он бросался в глаза, чтобы можно было взять его, как единственное объяснение происходящему. Конечно, Соединенным Штатам было крайне выгодно устранить с мировой арены своего главного конкурента. Он постоянно вмешивался в дела тех регионов, которые Штаты объявляли «сферой своих жизненных интересов». А такой «сферой» постепенно становилась вся сфера Земного Шара. Штаты сильно раздражал этот противовес, противовес весьма солидного веса, влияние которого в мировых делах было значительным. Более того, Штаты всерьез опасались, что когда-нибудь этот конкурент предъявит свои претензии на долю во благах, выпавших «золотому миллиарду», и расширят этот миллиард до полутора. А это означало бы либо сокращение доли, доставшейся «миллиарду» за счет всего остального мира, либо исключение кого-то из этого «миллиарда». Но кто откажется выйти из этого «клана» добровольно?

Вроде бы все сходилось. Все, но не все. Когда Штаты остались единовластным хозяином Мира в глобальном масштабе, у них внутри начали развиваться те же явления, что происходили и в России. Правда, не так заметно и ярко выражено, но Лена, Наташа и Анатолий сумели их выявить.

Утратив могучего и практически, единственного противника, Соединенные Штаты одновременно утратили и стимул к дальнейшему совершенствованию военной техники, к поиску новых решений. Пресловутая гонка вооружений, несмотря на огромные, непомерные расходы и потенциальную угрозу самому существованию жизни на Земле, стимулировала, однако, научные поиски, развитие новейших технологий. И она же играла не последнюю роль в космических программах. Теперь гнаться стало не за кем. И американцы направили весь свой грандиозный потенциал в сферу потребления.

И не американцы даже. От американской энергии и предприимчивости остались лишь легенды. Давно прошли времена доморощенных американских гениев: Франклина, Эдисона, братьев Райт, Форда. Начиная со времен Второй мировой войны, первенство в развитии науки и техники все больше уходило от коренных американцев к талантливым эмигрантам. От старого американского духа осталось лишь умение делать деньги. Вот это, пожалуй, типично американская черта. Лучше их этого никто в Мире не умеет. Недаром их ничего не стоящие зеленые бумажки заполнили весь Земной Шар. Они наплодили этих, ничем не обеспеченных банкнот столько, что если их свезти все вместе в Америку, экономика Штатов рухнет в считаные часы.

Но и деньги делать могут далеко не все. Основная масса американцев выродилась в безудержных потребителей, пресыщенных и самодовольных. Культ денег, культ здоровья, культ секса, культ компьютеров, культ американского образа жизни. Превосходство этого образа жизни усиленно рекламируется по всему Миру. И делает это в первую очередь Голливуд. Из двух сотен фильмов, взятых Наташей напрокат, сто девяносто четыре оказались американского производства. Словно и не было в природе ни итальянского, ни французского, ни советского кино. Сплошная Америка, Схлопку на нее! И полбеды еще, если бы это были действительно стоящие фильмы. Наташа охарактеризовала голливудскую продукцию одним словом: «жвачка». Однообразные боевики, как криминальные, так и фантастические; унылые мелодрамы и верх достижения в области производства умственной жвачки — молодежные комедии. Это явление настолько интересное, что Наташа останавливается на нем подробнее.

— Слово «комедия» относится к этому жанру так же, как и слово «драма» к «Мухе-Цокотухе». Я старательно искала в этих, с позволения сказать, произведениях смешные моменты. Даже морально изнасиловала себя и снизошла до американского юмора. Ну, вы его знаете: тортом по морде. Так в этих молодежных комедиях даже этого почти нет. Страна, давшая Миру Чарли Чаплина, наводняет этот Мир «Муравьями в штанах» и прочей, сказочно глупой ерундой. Это даже не жвачка. Это — молочная смесь для грудных младенцев. Именно на такой интеллектуальный уровень и рассчитаны подобные «комедии». Все новшество состоит в том, что если в классической американской комедии кульминацией является летящий в морду торт, то здесь туда же летит содержимое унитаза. Создатели этих фильмов даже не утруждают себя придумыванием чего-либо нового, хотя бы и примитивного. Берут сюжет довоенного фильма, действительно комедийного и даже остроумного; тогда в Америке и это умели создавать; приспосабливают его к современным условиям, впихивают куда можно и куда нельзя, вплоть до сортиров, компьютеры, оснащают низкопробной эротикой, и фильм готов. Кстати, об эротике. Я специально уклонилась от предложений по эротике и порнографии. Чувствую, зря. Ничего я не выиграла. Все фильмы, без исключения, насыщены этим до предела. Но самое грустное в другом. Все эти боевики, мелодрамы, ужастики и особенно молодежные комедии пользуются спросом. И немалым. Я представилась корреспондентом молодежного издания и провела день в пункте проката.

За весь день только один человек безуспешно пытался найти «Клеопатру». Для всех остальных этот фильм слишком сложен, и его в пунктах проката просто не держат. Около пятидесяти процентов посетителей спрашивали именно молодежные комедии. Остальные поровну: ужастики, мелодрамы и боевики. Были и такие, что интересовались чистой эротикой и порнографией. Но они меня мало интересовали. Так вот, возникает у меня вопрос: что это значит? По закону коммерции, спрос рождает предложение. Значит ли это, что всеобщий уровень развития настолько упал, что рынок буквально наводнен этой пошлостью? Или эта продукция ориентирована на определенный слой населения? Но тогда следует допустить, что этот слой непомерно велик.

— Твое первое предположение, Наташенька, — задумчиво говорит Лена, — ближе к истине. Но дело не только в том, что снизился ниже терпимого предела уровень развития. Дело в причине, вызвавшей это снижение. А ты сейчас раскрыла перед нами и причину и следствие. Еще Ленин назвал кино величайшим из искусств по степени восприятия и воздействия на сознание. Здесь не спрос рождает предложение. Наоборот. Эти фильмы, как ты заметила, прекрасное средство воздействия на сознание, средство его формирования. Я бы сказала: нивелирования, низведения до уровня среднеамериканского, и даже ниже. Я могу рассказать о результатах этой массированной обработки. Рассказать о том, что сейчас и иркутский школьник, и аргентинский гаучер, и кампучийский крестьянин стремятся жить именно по-американски. Хотя бы внешне. Но это будет слишком долго. Я остановлюсь на одном моменте. Русский народ имеет в своем распоряжении уникальный, богатейший язык, которому нет равных в Мире. Но за последнее десятилетие он оказался настолько загажен американизмами, что с трудом воспринимается. Я просмотрела несколько молодежных передач. Все эмоциональные восклицания вытеснены американским «Wow!» Этот «wow» звучит по любому поводу, а чаще и без оного. Если вас поздравляют с днем рождения, то обязательно споют: «Happy birthday to you!», а в Новый год непременно прозвучит: «Нарру New Year!» Доходит до идиотизмов. «А потом мы Машеньку Петрову всем классом отхэпибездили!» — заявляет один пятиклассник.

— Что-что сделали? — переспрашивает, не веря своим ушам, Анатолий.

— Отхэпибездили! Или хэпибезднули! — смеется Лена. — Признаюсь сразу, это я услышала не из уст школьника, а от одного российского сатирика. Но суть схвачена верно.

Наблюдения и выводы, которыми с нами делится Анатолий, оказываются интересными и неожиданными. Он обнаружил множество газетных и журнальных статей, большое количество книг, в которых с завидным и непонятным упорством старательно и тщательно чернилась история России, особенно Советский период. Доходило до того, что даже Победа в Великой Отечественной войне ставилась под сомнение и всячески опошлялась. Наши солдаты выставлялись тупыми, трусливыми и не умеющими воевать. Командиры изображались бездарными мясниками, добивающимися победы не иначе, как ценой моря крови, огромных потерь. Наши летчики, оказывается, даже летать толком не умели, а самолеты были устаревшим хламом.

А танкисты, воюя на лучших в мире танках, совсем не умели ими пользоваться.

Особенно ошеломляли книги одного ренегата-перебежчика. Он скрупулезно, аргументированно и старательно доказывал, что войну готовил и намеревался развязать ее именно Сталин. Гитлер якобы упредил его всего на неделю или две. И что удивительно, было много таких, которые этому верили. Никого не смущало, что количество дивизий, будто бы развернутых на границе с Германией, Советский Союз смог бы выставить, только объявив мобилизацию всех возрастов. И уж никак не смог бы в сорок первом году всех их вооружить и оснастить. Абсурдно выглядела и попытка выдать огромное количество танков «БТ» за агрессивную армаду, готовую обрушиться на Европу. Эти танки пожгли бы из крупнокалиберных пулеметов, не говоря уже о противотанковой артиллерии. Во всяком случае, противостоять немецким «Т-Ш» и «Т-IV» они никак не могли.

Нет смысла останавливаться подробно на всех несуразицах, которыми до предела были насыщены книги этого автора. Иначе чем грубой фальсификацией, его писанину трудно было назвать. Но эта фальсификация достигла своей цели. Она была предназначена в первую очередь для тех, кто никогда не интересовался историей своей страны. И таких оказалось больше чем достаточно. Не только молодежь, но и Взрослые, зрелые люди с удивлением говорили: «Он открыл нам глаза. А мы-то думали… Оказывается, нас обманывали!»

И совсем уж ни в какие рамки не лезло назойливое, протаскиваемое в статьях и книгах утверждение, что всю индустриальную мощь Советской державы создали исключительно зэки, работавшие из-под палки. А сами по себе русские люди работать не умеют, не любят и не желают. Они бездарные лентяи и безудержные пьяницы и в силу этого ничего толкового никогда делать не могли и никогда не сделают.

Здесь я замечаю, что такая точка зрения на свою страну, на свой народ имеет довольно широкое распространение. Лена соглашается со мной:

— Это вполне естественно. Если ты тысячу раз аргументированно докажешь человеку, что он свинья, на тысячу первый раз он встретит тебя радостным хрюканьем.

— А знаете, что самое поразительное? — говорит Анатолий. — Подавляющее большинство авторов этих откровений, фальсификаций истории, опорочиваний своей страны и своего народа — сами русские. Чем вызван этот мазохизм? Что его породило? Ответ один. Кому-то это очень нужно. И этот кто-то очень хорошо платит за такую работу.

— На родине у Вира действовали какие-то зеленоглазые братья, — говорю я, подводя итог нашего разговора. — Они разделили людей на чистых и нечистых. Они заморозили развитие общества. Они низвели женщин до уровня самок для общественных нужд. У вас нет ощущения, что аналогичные явления развиваются и здесь? Вначале, когда раскачивали и разваливали Советский Союз и социалистические страны, к этому, несомненно, приложили руку Штаты. Но сценарий написан не там. Почему я так уверенно говорю? Да потому, что в Штатах исподволь происходит то же самое. Финал можно предугадать. Мировое общество расколется на несколько частей. Одна часть будет добывать сырье и осуществлять его первичную переработку. Сюда попадет и Россия. Вторая часть будет производить из этого сырья продукцию. Это в основном будут страны с мягким климатом, где не нужны серьезные затраты энергии на отопление, где грунт не промерзает, и можно строить производственные корпуса легкого, барачного типа. И будет третья часть, которая все это будет потреблять. Сейчас это — Золотой Миллиард. Предвижу, что он сократится в два, три раза, а то и более. Но и в этом урезанном миллиарде развитие застынет на каком-то достигнутом уровне. И, несомненно, отношения полов выродятся до того состояния, какое мы наблюдали у Вира. Все предпосылки уже имеются. Начало положено, и этот процесс остановить трудно.

— Все это правильно, Андрей, — соглашается со мной Лена и тут же ставит вопрос: — Но мы не знаем главного. Кто это здесь так хорошо все организует? Признаюсь, у меня было подозрение, что здесь работают друзья-коллеги Старого Волка. Они ведь тоже стремятся свернуть прогресс Человечества. Но потом я эту мысль отбросила. ЧВП стремится свернуть в основном технический прогресс. А здесь-то техника развивается. Здесь сворачивается научный прогресс. Это на ЧВП не похоже. Да и такие сексуальные революции тоже не в их стиле. Жаль, конечно, что нам не удалось встретиться с теми зеленоглазыми братьями или с теми, «кто выше всех».

— Гм! — откликается Вир. — Вы же помните, как нам пришлось оттуда уходить.

— Чувствую, подруга, зреет у тебя какой-то замысел. Поделись, — предлагаю я.

— Нет, — качает головой Лена. — Это еще не вызрело. Надо как следует обмозговать.