Глубокий гипнотический транс: индукция и использование

Спонтанный постгипнотический транс и явления диссоциации

Тщательные наблюдения показывают почти постоянно, что постгипнотическое поведение просто врывается в сознательный поток деятельности и не может стать неотъемлемой частью этой деятельности; исключение составляет только ретроспективное сложение.

Хорошей иллюстрацией такой диссоциации могут служить следующие примеры. В то время, когда субъект беседовал о чем-то с другими лицами в комнате, его прерывали на середине предложения определенным шифром для постгипнотического акта, требовавшего короткого отсутствия в комнате. Сразу же при получении шифра субъект прервал свое замечание, которое он делал, проявил типичное поведение постгипнотического транса, выполнил это действие, вернулся в свое кресло, перестроился вновь на свое первоначальное положение, прошел через процесс пробуждения, вернулся к своему замечанию и продолжал его точно с того момента, где он его прервал. Другой субъект, которому была дана команда реагировать на резкие звуковые стимулы, служащие в качестве шифра для постгипнотического действия, был прерван в середине длинного слова, когда он разговаривал с другими присутствующими. Выполнение им постгипнотического действия тоже было прервано, и его использовали в течение 20 минут, чтобы продемонстрировать разнообразные гипнотические явления, после чего ему было сказано одно слово: «Продолжайте!». Подчиняясь этому сиюминутному внушению, субъект продолжил сначала выполнение своего постгипнотического акта, а потом вернулся к первоначальной позиции, перестроился, проснулся, закончил произнесение прерванного длинного слова и продолжил ту же тему разговора, полностью не осознавая того, что здесь была длительная пауза.

Субъект, также прерванный среди скоростного печатания на машинке и использованный для демонстрации различных явлений, при возвращении к своей первоначальной позиции, у печатной машинки, был разбужен и, не колеблясь, возобновил свое печатание, не прибегая к переориентировке самого себя. Очевидно, что он выдержал свою ориентацию на свою задачу в полной неосведомленности относительно быстрого восстановления.

Субъекты не всегда возвращают с такой точностью первоначальную цепочку мышления при пробуждении после постгипнотических действий. Иногда это занимает гораздо больше времени в естественном ходе его развития: субъект, прерванный постгипнотической деятельностью в то время, когда он читал вслух первую часть стихотворения, продолжит при пробуждении декламацию последней части, с нескрываемой твердой верой в то, что пропущенные строфы стихотворения были прочитаны. У некоторых субъектов возникало смущение, которое можно было проиллюстрировать тем, что одни из субъектов заявил: «Я забыл, о чем я только что говорил» и попросил помочь ему напомнить его слова, но оказалось, что он верит, что он больше сказал на эту тему, чем это было на самом деле. В других случаях субъекты проявляли смутное осознание постгипнотического действия и быстро отвлекались на то, чтобы сделать замечание о каком-то необычном обстоятельстве, очевидно только что обнаруженном (как бы в поисках объяснения особого изменения ситуации, которую они только что стали сознавать). Но в целом, когда субъекту оставалось только перестроить свое поведение после прерванного постгипнотического действия, здесь возникала тенденция к полной амнезии относительно транса и событий во время его и относительно времени общей ситуации, не осознавая каких-либо изменений в ней.

Постгипнотический акт и спонтанно развитый постгипнотический транс предоставляют возможность экспериментально изучить проблему диссоциации и очевидное продолжение и независимость цепочек мысли при пробуждении и во время состояния транса.

Условия, в которых эти наблюдения проводились, были условиями общего социального подбора, в котором тема гипноза обсуждалась таким образом, что субъекты не осознавали преднамеренных экспериментальных действий. Маневрирование разговором приводит к декламированию стихотворения, цитированию известных изречений субъектом или к разгадыванию различных загадок, что позволяет демонстрировать продолжение первоначальных цепочек мышления при пробуждении, вопреки прерыванию, которое осуществляется во время выполнения постгипнотических актов. Наша общая цель в этих неформальных установках состоит в том, чтобы избежать ограничений для моделей реакции, которые возникают, когда субъект сознает, что его поведение находится под строгим наблюдением. В наших опытах необходимо избегать открытого изучения, в гипнотической работе этим фактором не следует пренебрегать. Естественный ход поведения, а не ограниченная формальная модель, которую следовало бы ожидать в чисто лабораторной обстановке, обычно оказывается более информативной. Неудача с интеграцией гипнотически мотивированного поведения обычным поведением должна быть обязательно учтена в экспериментальной работе, использующей как поведение при пробуждении, так и постгипнотическое поведение. Следовательно, в исследованиях, направленных на изучение способности выполнять несколько различных задач одновременно, таких, например, как декламация в состоянии пробуждения и арифметическое сложение в уме в качестве постгипнотической задачи, нужно сделать так, чтобы эти задачи не зависели друг от друга и не совпадали. Это легко сделать для постгипнотической задачи, но требуется особая осторожность, чтобы гарантировать, что поведение при пробуждении полностью берет начало в ситуации, всецело принадлежащей состоянию пробуждения, а выявление спонтанного гипнотического транса не повлияло серьезно на поведение при пробуждении.

В опыте Мессершмидт, упомянутом выше, ни одно из этих условий не было выполнено, что и объясняет неудовлетворительные результаты. Нужно только критически понаблюдать за субъектом в той обстановке, которую изобрела Мессершмидт, чтобы сразу же отметить постоянный быстрый переход от одного состояния понимания к другому с более ограниченным характером. Неудовлетворительные результаты, полученные в таких условиях, не указывают на отсутствие способности со стороны субъекта, а, скорее, они означают обструктивный эффект развития постгипнотического транса и взаимозависимость двух таких задач. Соответственно и в экспериментальных подходах к принципу диссоциации проблема фактически состоит в составлении метода, с помощью которого сохраняется независимость задач, несмотря на одновременность их выполнения.

Адекватным методом можно назвать метод, который ограничивает постгипнотический акт одним аспектом всей задачи, а постгипнотическое выполнение ее представляет собой только начало или только кульминацию неосознанно выполненного действия, в то время как сознательно выполняемая задача берет начало полностью из обычного хода событий, принадлежащих поведению при пробуждении.

Чтобы проиллюстрировать метод такого типа, можно привести следующие примеры.

Субъекту, сыну фермера, была дана команда в состоянии транса, что спустя неделю, каждый раз, когда он будет накачивать воду насосом, чтобы наполнить водой определенный водопойный желоб, который находился вне его поля зрения, он должен слышать действие насоса (который, что ему было известно, должен сделать 250 ударов, чтобы заполнить кормушку), он должен выключить насос и пройти к кормушке именно в тот момент, когда она будет полна. Таким образом, постгипнотическое действие было очень ограниченной частью большей подразумеваемой задачи и любые проявления постгипнотического транса обязательно ограничивались определенным постгипнотическим действием.

Через несколько дней в обычном состоянии пробуждения мы договорились, что субъект будет освобожден от какой-то обременительной работы, которую он очень не любил, если он сможет правильно назвать по буквам большую часть слов, заданных гипнотизером. Слова были выбраны из его школьного учебника. На это субъект согласился очень охотно. Когда началась проверка слов, появился отец мальчика, в соответствии с тайной договоренностью, и потребовал, чтобы водопойная кормушка была наполнена немедленно. Поэтому проверка слов была продолжена у насоса, где, пока субъект качал воду, ему задавались слова в быстром темпе, одно за другим, а он их произносил по буквам. Неожиданно субъект прервал свои слова, прекратил качать воду, выключил насос и пошел к кормушке, демонстрируя поведение, типичное для него в постгипнотическом трансе. Кормушка оказалась наполненной. Повторение этого эксперимента дало такие же результаты. Несмотря на выполнение задачи по орфографии слов, субъект продолжал точно отсчитывать удары насоса. Однако повторение эксперимента, в котором субъект должен был молча отсчитывать удары рукояткой насоса в качестве самой постгипнотической задачи, а называть слова по буквам громко вслух, как осознание задачи, привело к неудовлетворительным результатам, к путанице между счетом и спеллингом. Эта путаница в действиях его очень смутила: вследствие амнезии постгипнотических внушений он не смог понять, почему он часто произносит вместо очередной буквы в слове цифру.

Когда была предпринята попытка заставить субъекта отсчитывать удары насоса и произносить буквы в качестве одновременных задач пробуждения, оказалось, что субъект полностью не может делать этого без умышленных пауз и без намеренного чередования задач. После многократных усилий в этом отношении субъект непроизвольно предположил: «Я могу лучше угадывать количество ударов насоса, а не пытаться считать их в то время, как я называю слова по буквам». Тест этого предположения показал, что субъект может точно угадывать. Когда его позже об этом спросили в гипнотическом трансе, он объяснил, что «угадывание» было единственной верой и пониманием с его стороны и что он действительно считал удары таким же образом, как он это делал в первоначальных экспериментальных сеансах.

В подобном же эксперименте стенографистке сказали, в состоянии транса, что в течение следующей недели она будет менять карандаш на 320-м слове, на 550-м слове и на 725-м слове. Эти инструкции ограничили постгипнотический акт очень узким аспектом общей задачи. В течение этого времени она записывала диктовку трех психиатров, каждый из которых отмечал те фразы, на которых она меняла карандаши. Вопреки тому факту, что она применяла много комбинированных словесных фраз (символов, объединяющих два или несколько слов), было обнаружено позже путем подсчета, что она довольно точно угадывала нужное число: погрешность не превышала 10 слов, а в среднем она составила около трех слов.

Другим важным моментом был тот факт, что каждый раз, когда она меняла карандаш на определенном слове с нужным номером, она чувствовала себя несколько смущенной, у нее на короткое время возникали признаки спонтанного постгипнотического транса, и она даже просила повторить какую-то часть диктовки. Тем не менее она могла менять карандаши когда угодно, а не только на определенных словах, не прерывая своих записей. Ее общее поведение, за исключением преходящих нарушений, упомянутых выше, не выявило ничего необычного для трех психиатров, которые, хотя и не были знакомы с экспериментальной ситуацией, получили инструкции наблюдать за ее поведением и диктовать с обычной своей скоростью, которая составляла от 100 до 120 слов в минуту. Таким же образом, когда гипнотизер сам начал ей диктовать, тщательно регламентируя время диктовки, не было отмечено никакого необычного поведения, за исключением переходных нарушений и прямой зависимости от слов с определенным номером.

Однако тот же самый субъект, получив команду отсчитывать слова в качестве постгипнотической задачи, когда ей диктовали, фактически потерпела полную неудачу как в своем отчете, так и в своей записи, что можно было предсказать, если в полном объеме рассмотреть процессы привычек и познания и факторы внимания, в отрыве от влияния постгипнотического транса.

Была предпринята попытка заставить ее выполнить эти две задачи как одно действие пробуждения, но оказалось, что она не может разделить свое внимание в достаточной степени, чтобы правильно вести счет и писать под диктовку. Однако, когда ей было внушено, что она должна только следовать диктовке и просто «угадывать», когда она достигнет определенного числа слов, то обнаружили, что она приблизительно точно отсчитывает слова. В следующем гипнотическом трансе она объяснила: разрешение «угадывать» позволило ей вытеснить счет из ее «сознательного разума» так, что она «могла это делать подсознательно».

В качестве контрольной меры для описанных выше экспериментов негипнотических субъектов и гипнотических субъектов, которые не использовались в этом типе экспериментов, попросили «угадывать» в таких экспериментах. Их ответы во всех примерах оказались высчитанными неточными аппроксимациями, основанными на различных общих принципах, таких, например, как пройденное время или количество перевернутых страниц, а не попыткой вести точный фактический счет.

Немного другой подход к проблеме одновременного выполнения задач на различных уровнях сознания — это применение постгипнотического внушения для того, чтобы просто начать какую-то форму поведения, которое представляет собой автоматическую деятельность, не покушаясь на сознательное мышление субъекта.

Второй стенографистке была дана команда в глубоком трансе, что появление гипнотизера в ее кабинете будет служить шифром для ее левой руки начать автоматическую запись без сознательного понимания этого и что эта запись должна быть немедленно прервана при его уходе. Таким образом, ей были даны постгипнотические внушения, служащие стимулами непосредственно для начала и завершения определенной формы поведения. После этого, несколько раз, когда гипнотизер входит в ее кабинет, она короткое время проявляла постгипнотический транс с определенным перерывом в своих действиях, особенно тогда, когда она была занята печатанием, в таких обстоятельствах постгипнотический транс сохранялся до тех пор, пока она не переходила к выполнению второй задачи. Однако в ее кабинет часто входили, когда она писала под диктовку одного из коллег гипнотизера. В этой ситуации у нее возникал короткий спонтанный постгипнотический транс, который прерывал ее непосредственную деятельность, а за этим следовало возобновление ее обычного поведения при диктовке, сопровождаемое беспрерывной автоматической записью левой рукой, которая выполнялась на крышке письменного стола, на промокательной бумаге или на листе бумаги, оказавшемся под рукой. Если под рукой не было карандашей, то ее левая рука продолжала двигаться, имитируя движение записи. Когда гипнотизер выходил из кабинета, снова возникал на короткое время спонтанный транс, приводивший к паузе в ее обычном поведении при стенографии и паузе в ее автоматическом писании.

Казалось, что здесь нет вмешательства автоматического письма в сознательные действия при пробуждении, хотя зачастую автоматическое письмо включало фразы из диктовки, а также другие предложения и фразы, связанные с другими темами.

Здесь нельзя было заметить и помех со стороны деятельности пробуждения в автоматической записи. Каждое из этих действий выполнялось с одинаковой степенью легкости и разборчивости, как если бы представляло собой единственную задачу для субъекта.

Когда была сделана попытка заставить субъекта писать под диктовку, после того как ей дали возможность сознательно понимать тот факт, что ее левая рука выполняет автоматическую запись, оказалось, что она не может ни успешно стенографировать, ни выполнять автоматическую запись, если только не чередовать эти задачи. Когда ей доказали, что она выполняла такие задания одновременно в прошлом, она объяснила, что, возможно, сделала бы это и теперь, если бы не просили помнить об автоматическом письме, когда она стенографирует; она бы правильно стенографировала, если бы ей разрешили «забыть об автоматической записи».

В этих трех примерах спонтанный постгипнотический транс был ограничен наименьшим аспектом большей подразумеваемой постгипнотической задачи, следовательно, его вмешательство в одновременную сознательную деятельность было намеренно кратким. Кроме того, в таком примере ни одна из двух задач, выполняемых одновременно, не совпадала с другой. Побуждение происходило всецело из обычного хода обычных событий пробуждения, имеющих довольно отдаленную связь с состоянием транса, в котором давались постгипнотические внушения. Во всех примерах субъекты были полностью свободны, выполняя одновременно два независимых действия, третья задача по их координации не ставилась.

Основным техническим принципом в одновременном выполнении двух различных задач, каждой на одном уровне сознания, является объяснение какой-то формы мотивации, достаточной, чтобы потянулась цепочка изученных действий, которая потом продолжается бесконечно на одном уровне сознания, вопреки началу или продолжению другой цепочки деятельности на другом уровне.

1. Обзор литературы показал: хотя очень часто признается, что постгипнотическое внушение приводит к выявлению особого душевного состояния у гипнотизируемого субъекта, но не было прямого изучения этого особого душевного состояния. До сих пор не было сделано ничего, чтобы даже доказывало саму возможность его существования и подтверждало его влияние на результаты, полученные от постгипнотических внушений.

2. Оказалось, что значительное изменение в душевном состоянии субъекта, связанное с выполнением постгипнотического действия, является результатом развития спонтанного самоограниченного постгипнотического транса. Это составляет неотъемлемую часть процесса реагирования на постгипнотические команды и их выполнение.

3. Спонтанный постгипнотический транс может быть однократным и многократным, коротким или длительным. В общем, он возникает только одну-две минуты в начале выполнения постгипнотического действия и, следовательно, его легко просмотреть. Его специфические проявления и остаточные эффекты образуют достаточно постоянную модель, несмотря на отклонения в длительности отдельных деталей поведения, вызванных его целями и индивидуальностью субъектов.

4. Демонстрация и проверка спонтанного постгипнотического транса обычно лучше всего выполняются в момент начинания постгипнотических действий путем вмешательства в действия субъекта или в сам внушенный акт. Если это вмешательство правильно выполнить, то оно обычно приводит к немедленной остановке в поведении субъекта и удлинению спонтанного постгипнотического транса, что позволяет осуществить непосредственное изучение гипнотических явлений, типичных для обычного индуцированного гипнотического транса. Иногда особые типы гипнотического поведения могут быть вызваны вмешательством, сделанным неправильно, или возникновением значительных изменений в постгип*-нотической ситуации.

5. Разрыв во времени между дачей постгипнотического внушения и возможностью для его выполнения не влияет на развитие спонтанного постгипнотического транса как неотъемлемой части постгипнотического действия.

6. Оказалось, что очевидные исключения из развития спонтанного постгипнотического транса как неотъемлемая часть постгипнотических действий берут начало в значительных изменениях умышленной постгипнотической ситуации, которые изменяют или трансформируют его в транс другого характера.

7. Спонтанный постгипнотический транс представляет собой явление последовательное, так как он является оживлением гипнотических элементов ситуации транса, в которой задавалось определенное постгипнотическое явление. Отсюда — его развитие является критерием истинности предыдущего транса.

8. Спонтанный постгипнотический транс можно использовать преимущественно как особый экспериментальный и терапевтический метод, так как он устраняет различные трудности, возникающие при обычном методе индукции транса.

9. Постгипнотические действия и соответствующий спонтанный транс представляют собой явления диссоциации, потому что они врываются в обычный поток сознательной деятельности и не сливаются с обычным ходом сознательной деятельности.

10. Постгипнотическое внушение можно эффективно использовать для изучения возможностей выполнения одновременно двух различных задач, каждую на различном уровне сознания, если должным образом учесть природу и характер постгипнотического поведения.