Глупец

11. Дом

После семи часов езды из Уинстона, когда последние закатные лучи коснулись макушек сосен, тополей и груш, вдали показался поворот к дому Бель. Мне даже не нужно было включать сигнал поворота, здесь никто не ездил. Никогда.

Я свернула с главной и поехала по узкой дороге, которая вела вверх, ее обочина была засажена низкими кустарниками. Ветки деревьев повыше хлестали по машине, словно пальцы, пытающиеся затянуть меня в глубь леса. Мое дыхание участилось, и я поехала быстрее. Гравий вперемешку с хвоей вылетали из-под колес. Я всегда ненавидела эту дорогу. Ненавидела все.

Наконец, дорога перестала идти вверх, я приехала к вершине холма, на котором важно стоял дом Бель. Темные окна дома напомнили мне о беззубом старике, улыбающемся из темноты. Фары осветили входную дверь, темные окна со шторами без единого огонька внутри. Фонарные столбы на подъездной аллее возле дома тоже не горели. Последствия прошлогодней бури все еще были разбросаны по газону и террасе: сосновые ветки, иголки, шишки. Я припарковалась возле террасы, тяжело вздохнула, заглушила двигатель и вышла из машины. С заднего сиденья забрала сумку, фонарик, закрыла дверцу и пошла ко входу.

Кто бы мог подумать, что в таком большущем и великолепном особняке как дом Бель, ключ от входной двери будет храниться под ковриком? Это смешно, но, когда я отвернула уголок коврика, ключ лежал на том самом месте, где я его оставила. Я наклонилась, взяла ключ и сунула его в замочную скважину. Уже почти год прошел с тех пор, как я была здесь в последний раз.

Я протянула руку вперед, первым делом нашарила выключатель, щелкнула им и свет залил комнату, только тогда я вошла внутрь, закрыла за собой дверь и выключила фонарик.

Дом.

По пути в гостиную я щелкала каждым выключателем, пока дом не залился светом. Мебель казалась призраками, окутанными белыми простынями в ожидании новой жизни. Но этого не случится. Я быстренько пробежалась по остальному дому, открывая все двери, щелкая каждым выключателем, зажигая каждый светильник — кроме третьего этажа. Я стояла между вторым и третьим этажом, глядя вверх. Сердце тут же забилось быстрее, в голове слышался шепот, я зажала уши руками, чтобы остановить его. Никогда, никогда в своей жизни я не поднимусь туда. Туда, где была эта комната. Туда, где стоял этот маленький, тесный шкаф — не больше того холодного, кухонного, в котором я когда-то пряталась. Нет, ни за что в жизни. Перед глазами стали мелькать сцены из прошлого, мое дыхание участилось.

— Нет! — закричала я. — Прекратите!

Я развернулась и побежала вниз так быстро, как только могла.

После того, как весь свет в доме был включен, я подошла к камину. Опустила сумку на пол и уложила несколько поленьев на решетку, размешала осмол и зажгла его длинной спичкой, через пару минут поленья занялись огнем, стали потрескивать. Я сидела и смотрела, как разгорается огонь. Запах горящего дерева успокаивал меня.

Снаружи поднялся ветер, разные звуки доносились снаружи, мои мысли роились в голове как сумасшедшие. В особенности, мысли о Кейне, о том, как бы я хотела, чтобы он был сейчас здесь, со мной. Но он не может и никогда не сможет. Ведь если он будет здесь, значит, узнает все мои секреты, все мои ночные кошмары. А я не хочу, чтобы он узнал. Мои мысли перекинулись на дом — этот огромный пустой особняк, в котором была лишь я. И больше никого. Никого, кроме меня. Перед тем как ехать сюда, я предварительно позвонила, чтобы в дом вернули электричество, потому что терпеть не могу темноту, ведь мне вовсе не хотелось, чтобы кто-то в Уинстоне узнал, кто такая на самом деле Харпер Бель. Сумасшедшая сирота с мертвой семьей. Мертвы все, все кроме Коринн Бель, которая где-то полтора года живет в доме для престарелых в Оаквью, носит подгузники для взрослых и ест через трубочку, проведенную прямиком в ее желудок. Тем не менее, у нее была я. Все еще ее узница. Дом Бель? Всю прислугу уволили. И это необитаемое место достанется мне после смерти бабушки. Мне это было не нужно. Мне ничего не нужно от Коринн Бель. Но она удостоверилась, чтобы все было именно так.

Кроме инсульта и увядающего здоровья Коринн Бель больше ничего не осталось. Ничего, кроме гигантского счета в банке и фамильного имени Бель, уважаемого и высоко почитаемого. Это было мое наказание, мое наследство. А завтра, в день Благодарения, я покорно поеду в Оаквью, чтобы навестить Коринн Бель. Она вбила мне в голову с моих самых первых дней в доме, что мне выпала честь жить под ее опекой и носить ее фамилию, а также вне зависимости от величины ее богатства, я не заслуживаю даже пенни, и в один прекрасный день должна буду вернуть ей все, что она потратила на меня за эти годы. Она одевала меня в брендовую одежду — конечно же, Бель не может выглядеть по-другому. Купила мне Лексус. Но на этом все.

Именно поэтому я стараюсь тратить как можно меньше. Чтобы отплатить ей, отдать все деньги обратно. В противном случае она меня запрет в темной комнате без одежды и еды, откуда никто, никто и никогда не сможет меня вызволить. А еще она сказала, что я неадекватная, с психическими отклонениями и, если бы я оказалась в детском доме, меня бы никто не взял. И если я хотела жить, жить нормальной жизнью, то мне следовало молчать о своем прошлом, прятать себя настоящую от всех. И если кто-то узнает, она тут же поместит меня в психбольницу подальше, где никто не знал, кто я такая. Поэтому я скрывалась, прятала себя настоящую от всех, даже после ее инсульта. Потому что даже сейчас, в ее беспомощном состоянии, она до чертиков пугала меня. Каким-то образом она до сих пор знала о каждом моем шаге. А что если она не одобряет то, что я делаю? Или даже считает грехом? Тогда будут последствия.

Я открыла сумку и достала телефон. Пропущенный вызов и две смски от Кейна. Последствия точно будут, если Коринн Бель узнает про Кейна.

Она не узнает. Я сделаю все для этого.

КЙЕН: ТЫ ДОБРАЛАСЬ? ПОЖАЛУЙСТА, ДАЙ МНЕ ЗНАТЬ, КАК ТОЛЬКО ДОБЕРЕШЬСЯ.

КЕЙН: ХАРПЕР? ПОЖАЛУЙСТА, СКАЖИ, ЧТО С ТОБОЙ ВСЕ ХОРОШО.

От его слов у меня мое сердце екнуло, мне так захотелось позвонить ему, услышать его голос. Вместо этого я послала ему сообщение о том, что не было связи и я добралась хорошо. Прежде чем он успел написать мне еще что бы то ни было, я выключила телефон и положила его в сумку. Из сумки я достала пару тонких одеял, расстелила одно на полу у камина, а второе свернула в трубочку наподобие валика, затем достала бутылку воды и сэндвич, который купила в кафе, а также книгу “Чувства и чувствительность”. Села на одеяло и погрузилась в чтение, поедая свой ужин.

Через некоторое время я легла, положив книгу на грудь, обложкой вверх, затем повернула голову к камину и закрыла глаза, перед глазами тут же возник образ Кейна: точеное лицо, красивое, с безупречной кожей. Безусловно, я не рассчитывала встретить его. Такого притягательного, с глазами цвета кофе, которые казались всезнающими. Я позволила подобраться ко мне слишком близко. Как это случилось? Ведь я была всегда такой осторожной. Все, что мне нужно… это он. Я почувствовала его губы на своих губах, почувствовала желание, мне явно слышался его запах, прикосновения и даже его голос. Так вот как я буду себя чувствовать, когда он покинет Уинстон? Буду ли я так же хотеть его? Полностью прогнав все мысли о сне, мне грозил лишь беспокойный сон, я вдруг подумала, что, наверное, хотела бы вовсе не встречать Кейна МакКарти.

Утро наступило как-то быстро, что само по себе замечательно, темная комната на третьем этаже, как правило, преследовала меня всю ночь во время каждого пребывания в доме, но не в этот раз. После ночи на полу все тело ломило. Огонь в камине практически погас, поэтому я вылезла из-под одеяла и подкинула пару поленьев, чтобы огонь разгорелся вновь, принося с собой тепло.

Яблоко и банан, привезенные с собой, я решила оставить на потом, ведь мне предстоял традиционный обед в день Благодарения, приготовленный персоналом дома престарелых, который я разделю с Коринн Бель. Именно поэтому я проигнорировала урчание в животе и пошла в ванную комнату, находящуюся рядом с кухней. Этой небольшой ванной мне как раз было достаточно, я умылась, заново наложила макияж и причесав волосы завязала их в хвост.

Я внимательно посмотрела на себя в зеркало. А ведь и не скажешь, что я проспала всю ночь на полу в безлюдном, заброшенном старом особняке.

В девять я уже ехала в Оаквью. Я вовсе не нервничала, но как только заехала на парковку, почувствовала напряжение. Я увидела парадные двери одноэтажного здания, прекрасно зная, что там, налево по коридору.

Сделав несколько глубоких, успокаивающих вдохов я вышла из машины. На несколько секунд закрыла глаза, пытаясь взять себя в руки, пытаясь стать хладнокровной и не показывать свои чувства. Ноябрьский воздух подул прохладой, и я пошла прямиком ко входу.

Как только я открыла дверь, запахи старости, мочи и хлорки ударили мне по носу. Я натянула улыбку на лицо, помахала девушкам за стойкой регистрации и пошла прямиком в комнату Коринн Бель. Комната номер тридцать восемь. Дверь была приоткрыта, я сглотнула, вдохнула и вошла внутрь.

— Привет, бабушка Бель.

Ее глаза тут же распахнулись от звука моего голоса, и вскоре она уже смотрела на меня. Я обратила внимание на ее полностью седые волосы, которые кто-то по всей видимости недавно причесал и завязал в аккуратный хвост. Ее мертвенно бледное лицо было испещрено морщинами, лишь только губы выделялись. Я подошла ближе, она не сводила с меня глаз. Это была единственная часть тела, которой она могла двигать самостоятельно. Глаза казались кусками льда. Я села на стул у ее кровати.

— С Днем Благодарения, — сказала я тихо. Это все мои слова на сегодня, больше не скажу ей ничего.

Коринн Бель смотрела на меня, и я знала, что она ненавидит меня за то, что я приехала, ненавидит саму себя за то, что находится в таком состоянии. Будучи всегда гордой, сильной, властной женщиной, теперь она должна была полагаться на обслуживающий персонал. Я знала, что мое присутствие раздражало ее или мой внешний вид не устраивал, потому как дыхание бабушки участилось. Я наблюдала за тем, как поднимается и опускается ее грудь, все быстрее и быстрее, пока наконец с ее губ не слетел хрип.

Молниеносно я села прямо и положила руки на колени, как будто она ударила меня. Я заставила себя посмотреть в эти ледяные голубые глаза и сказала:

— Просто чтобы ты знала, в этом семестре у меня снова только лишь “отлично”, средний балл 4.0. А еще мое сестринство на благотворительном забеге ко дню Благодарения заработало три тысячи долларов. Деньги отдали бездомным.

Она продолжала пыхтеть, хрипеть и свирепо смотреть.

Меня охватила паника. Я понятия не имела, что ей надо. Знала лишь то, чего хочу сама — убежать и больше никогда не появляться в Оаквью.

Больше никогда не смотреть в эти холодные глаза женщины, которая ненавидела меня, запирала в темной комнате, унижала.

Ненавидя меня, тем не менее, завещала мне все, все до копейки.

Три месяца назад мне позвонил адвокат Коринн Бель и сообщил, что в связи с инсультом, Коринн внесла изменения в свое завещание, оставив все своему единственному родственнику — мне. Я так хотела сказать Коринн Бель, что мне не нужны ее деньги, что я собираюсь вернуть ей все до копейки — то, что она посылала мне, то, что потратила на мое обучение. Я верну. Как-нибудь. Когда-нибудь. Но я верну. Это были «темные» деньги, не принадлежащие мне.

Почему я до сих пор так боюсь ее?

— Вот вы где! Мисс Бель, вы выглядите прелестно, как, впрочем, и всегда!

Я подскочила на стуле от внезапно вошедшей медсестры Коринн Бель — Мисс Бэйкер. Милая женщина пятидесяти лет, она ухаживала за Коринн с самых первых дней. У нее был раздвоенный подбородок, который всегда меня умилял. Она, в свою очередь, всегда приветствовала меня так, как будто я была куском хлеба с маслом. Если б она только знала.

Тем не менее я улыбнулась:

— С Днем Благодарения, мисс Бэйкер.

— Вы ведь побудете еще немного, я принесу поднос, как только стол будет накрыт, — сказала она, и в ее глазах светилась радость, чему я, собственно, позавидовала. — В этом году все получилось исключительно вкусным!

— Да, мэм, — ответила я, в прошлом году она говорила то же самое. — Спасибо.

Мисс Бэйкер вышла из комнаты, но оставила дверь слегка приоткрытой, от этого я почувствовала себя лучше, спокойнее, ведь если что, я могла быстро выбежать из комнаты. Я посмотрела на Коринн, ее глаза сверкали яростью, я отвела взгляд и молча смотрела на свои руки. Все мои внутренности, казалось, сжались в тугой комок, какая-то часть меня хотела рассказать ей, рассказать о Кейне. Но я знала, что не сделаю этого. Ведь совершенно неважно, что она пережила инсульт и не может ни двигаться, ни говорить. Она все еще владела мной и прекрасно знала об этом. У нее были обученные люди, обученные наблюдать за мной и при первых признаках неповиновения с моей стороны она пошлет их за мной. Для того чтобы забрать меня в психушку, боже, я вовсе не хочу туда.

Я чувствовала на себе ее взгляд и заставила себя посмотреть на нее. Слезы покатились из моих глаз, я ненавидела себя за то, что не могла их остановить. Я ничего не говорила, ведь уже рассказала ей про свои дела в университете, рассказала про сестринство, про оценки. Я не знала, что еще она хочет знать.

К счастью, вернулась мисс Бэйкер с пластиковым подносом в руках. Поднос был полон еды: индейка, фаршированная кабачками с клюквенным соусом. На отдельной тарелке кусок тыквенного пирога и сладкий чай со льдом.

— Спасибо, — сказала я, принимая поднос и ставя его себе на колени.

— О, тебе еще понадобится вот это, — она улыбнулась и протянула мне пакетик с приборами и салфетками. — Приятного аппетита!

Она проверила питательный насос Коринн, который каждый раз издавал щелчок, когда жидкость по трубке поступала ей прямо в желудок. В дверях, мисс Бэйкер обернулась, нежно мне улыбнулась и сказала:

— Ты такая замечательная внучка! Приезжаешь сюда на все праздники, чтобы посидеть с бабушкой, — она повернулась к Коринн. — Ведь правда, мисс Бель?

Огненный взгляд моей бабушки метнулся в мисс Бэйкер, которая просто стояла и улыбалась. Коринн вновь начала учащенно дышать и хрипеть.

— О, не переживайте так, наслаждайтесь визитом внучки!

Я посмотрела на бабушку. Гнев струился из ее глаз, как лава из вулкана, разве посмел бы кто-нибудь сказать ей такое до инсульта? Мисс Бэйкер вышла из комнаты, но взгляд Коринн по-прежнему оставался на двери, он был полон гнева, оказывается, она злилась не только на меня. Я потихоньку ела еду с подноса — едва притронувшись к тому, что на нем лежало, за исключением кабачков, которые мой желудок просто бы не переварил. Сделав пару глотков чая, я отставила поднос в сторону, встала и пригладив полы пиджака сказала:

— Мне пора ехать обратно, — проговорила тихо, глаза Коринн тут же переместились на меня. Ледяные глаза пылали огнем, и она снова начала задыхаться, хрипеть и тяжело дышать. Трясущейся рукой я взяла бабушку за руку и легонько сжала ее. Рука была такой холодной, тонкой, жилистой.

— Увидимся через пару недель.

Я взяла поднос и вышла из комнаты Коринн.

Когда я принесла свой поднос на кухню, то заметила, как веселился персонал, они все были радостные, пели рождественские гимны и наряжали искусственную елку. Под елкой лежали подарки, много коробочек разных форм и размеров, какие-то с большими красными бантами, какие-то — без. Мисс Бэйкер помахала мне на прощание, когда увидела, что я направляюсь к выходу, лишь только выйдя на улицу и закрыв за собой дверь, я смогла вдохнуть полной грудью.

Быстро пересекла парковку и как только села в свой Лексус, дала волю слезам. Они текли без остановки. Я завела мотор, выехала с парковки и поехала прочь от дома престарелых Оаквью. Как минимум, еще пара недель у меня есть до следующего посещения. А до тех пор в университете мне снова нужно будет притворяться, делать вид, что я совершенно другая.

В рекордные сроки я добралась до дома. Растопила огонь в камине, разделась и, натянув пижаму, залезла под одеяло, погружаясь в чтение. С последними лучами солнца я дочитала до середины книги. Тогда я выбралась из одеяла, достала банан из сумки, села по-турецки у камина и съела его. Как только я закрыла глаза, кошмары вернулись. Я боролась с ними всю ночь — ужасами, преследующими меня. Проснулась вся в поту, все тело ломило, затем снова погрузилась в беспокойный сон. К тому времени как поднялось солнце и показались первые лучики в окне, я уже не спала около часа. Встала, оделась, умылась.

Весь день я провела в подготовке к следующему приезду в декабре — в основном нужно было заготовить дрова, чтобы на рождество поддерживать тепло в камине. Я два часа без остановки колола дрова. Я даже не чувствовала мозолей, но как только положила топор, мозольные волдыри начали раздуваться. Сложив дрова, я зашла в дом и промыла руки холодной водой, но это не помогло, и я решила, что руки заживут сами.

Рождественский приезд будет более длительным, каникулы будут три недели, прежде чем начнется новый семестр. Я очень боялась этих предстоящих трех недель, мне нужно было взять с собой достаточно книг и еды. Я просто постараюсь пережить это. Взяв телефон, я позвонила в электрическую компанию, чтобы электричество в доме не отключали, так как всего через пару недель сюда вернусь. По крайней мере, мне не придется в следующий раз бегать по всему дому и включать свет, я просто оставлю его включенным.

Ночью я снова лежала на полу у камина в гостиной, ветер стучал по стенам дома Бель, шумы, шорохи и завывания наполняли дом, хрипы были похожи на хозяйку дома, которая когда-то управляла здесь всем железной рукой, я натянула одеяло до подбородка и зажмурила глаза. Страх окутал меня, моя комната была на втором этаже, ужасный чулан был на третьем, воспоминания и о той, и о другой комнате наполнили меня, они скребли и царапали. Я подумала о Кейне, о его успокаивающем, чуть с хрипотцой голосе, о всезнающих глазах, о красивом лице. И на этот раз, демоны остались в стороне, и я спокойно уснула.