Глупец

13. Потерянная

Демоны живут во тьме, вот что. Кровь. И они хотят причинить мне боль, так же, как причинили боль моим родителям. Темнота хранит ужасные звуки, которые люди не должны издавать, да и не могут. Шаги, скрипящий пол, вонючие губки для посуды. Темные комнаты без окон с замком снаружи и больница для девочек, у которых проблемы с психикой. Вот чего я боюсь. Но я не могу рассказать тебе ничего.

Паника охватила мое горло, я хотела скрыть это от Кейна, но не смогла сдержать воздух, выходящий из моих легких. Мои глаза расширились, кожа покраснела, она была горячая и холодная одновременно. У меня онемели губы, я резко отстранилась от Кейна, попыталась встать, но коленки подкосились, и я плюхнулась обратно на диван.

— Харпер, Харпер, успокойся, — сказал Кейн обеспокоенным голосом; все еще держа меня за руку, он притянул меня к себе, но я отскочила обратно.

— Эй, эй, я не хотел, прости меня, — повторял он. — Все в порядке, тебе не должна этого делать, — он склонил голову, чтобы я видела его глаза. — Посмотри на меня, Харпер. Сосредоточься. Дыши медленнее, милая. Вдох — выдох, медленнее.

Я не могла. Дыхание лишь ускорялось, все быстрее и быстрее, но потом Кейн взял мою руку и положил себе на грудь, затем снова склонил голову — так, чтобы я видела его глаза.

— Чувствуешь мое дыхание, Харпер? Чувствуешь мое размеренное дыхание?

Я чувствовала, но так как не могла ничего сказать, просто кивнула.

— Хорошо. Дыши точно так же, медленно и спокойно. Делай как я.

Он все еще прижимал мою руку к своей груди, я сосредоточилась на его дыхании. Я так же чувствовала биение его сердца. Он не сводил с меня глаз. С его помощью я стабилизировала и свое дыхание. Паника начала отступать. Как только Кейн увидел, что я успокоилась, он притянул меня к себе и обнял. Я поддалась и буквально повисла на нем. Слезы покатились из моих глаз, а тело пробрала дрожь.

— Ш-ш-ш-ш… Харпер, — прошептал он мне на ухо. — Мне очень жаль, милая. Все в порядке, правда.

— Ты не можешь так говорить, — сказала я, и мои слова прозвучали приглушенно, так как я фактически разговаривала в его рубашку. — Ты не можешь так говорить. Ты не знаешь.

Некоторое время Кейн просто сидел, обнимая меня, уткнувшуюся ему в грудь, и гладил по волосам. Это успокаивало меня, я даже удивилась. Никто никогда не мог прогнать приступ паники. НИКТО. НИКОГДА.

— Давно они у тебя? — мягко спросил он. Он знал, что я понимала, о чем он говорит. Панические атаки. В этом мы были схожи. Может быть, у него они тоже были.

— С восьми лет, — сказала я. Наконец, я села. И прежде чем успела вытереть глаза тыльной стороной ладони, Кейн уже смахнул мои слезы и приподнял мой подбородок, заглядывая в глаза. — Я могла контролировать их, потому что… — я отвела взгляд, хотя он все еще держал меня за подбородок, — … потому что никто не знает меня, — я закрыла глаза, затем открыла и посмотрела на него. — Пожалуйста, не говори никому.

Это была лишь малая часть меня настоящей, свидетелем которой только что случайным образом стал Кейн. Но он не знает всего остального. Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы он не узнал…

— Конечно же, я никому не скажу, — заверил он меня. — Ты в безопасности со мной, слышишь?

Я очень хотела в это верить. В Кейне Маккарти чувствовалась что-то защитное. Возможно, что-то из его прошлого, и он держал это от меня в секрете. Секреты. Так много секретов между нами, просто бездонная яма секретов.

— Может, тебе надо подышать свежим воздухом? — спросил он, показывая взглядом на входную дверь. — Может, прогуляемся?

Я покачала головой.

— Нет, я в порядке.

Он посмотрел мне в глаза, вновь переплел свои пальцы с моими.

— Ты такая противоречивая, — его губы щекотали мой висок, как перышки, когда он говорил. — В какой-то мере тебе нужно довериться хоть кому-нибудь, Харпер, — он поцеловал меня в висок. — Честное слово. Если ты все будешь держать в себе, то сгоришь и не сможешь никак это контролировать, как бы тебе этого ни хотелось и кем бы ты ни была или пыталась бы притворяться кем-то.

Он был прав, я знала, и в эту самую секунду я все хотела ему рассказать. Начиная с пари. Я открыла рот, но слова не шли. Правильные слова не находились. Находились лишь расплывчатые, толком ничего не объясняющие слова, которые «ходят» вокруг да около темы, но избегают называть ее. Я ведь просто эксперт в этом.

— Ты знаешь, что выздоравливающих наркоманов призывают никогда и ни за что не общаться с другими наркоманами?

Я посмотрела на него, он смотрел на меня.

— Это про нас? — спросила я. — У нас обоих было травмированное детство и секреты, много секретов, опасны ли они настолько, что мы не можем быть вместе?

Кейн молча смотрел на меня, а я была очарована тем, как движется его кадык, когда он глотает, как мило торчат волосы в разные стороны, как глаза и брови выделяются на бледной коже.

— Я думаю, что мои страхи и секреты отменяют все твои, — наконец сказал он. — Это возрождает нас обоих. На сто процентов. И мы становимся полностью новыми.

Я улыбнулась.

— Я не знаю, кто мы? А ты?

Он притянул меня к своей груди и тепло его тела было таким уютным.

— Я тоже нет, — признался он. — Но это самое настоящее, что со мной когда-либо происходило в жизни.

Его слова поразили меня. Почти так же, как и губы того, кто их произнес.

Я чувствовала то же самое, только вот я не знала, как показать это. Я не была уверена, стоит ли мне сейчас доверить все свои тайны и секреты Кейну.

— Поживем — увидим, да? — произнес он, вновь щекоча мою кожу своими губами, его такой теплый бостонский акцент перемешивался с тревожным, но одновременно мягким голосом.

Я посмотрела на него снизу-вверх.

— А ты планируешь заняться чем-нибудь легальным? Или, может быть, даже пойти учиться…

— Харпер, — перебил меня Кейн осторожно. — Поверь в то, что я сейчас скажу, хорошо? — он опустил голову, чтобы заглянуть в мои глаза. — Когда я говорю, что не могу бросить это, я хочу, чтобы ты поняла, что я не шучу. Я не просто там какой-то ленивый, сомнительный парень, пытающийся увильнуть от трудной работы и официальной зарплаты. Я хорош в том, что делаю. Я умею считать, я считываю людей и зарабатываю на этом много денег. Во всяком случае больше, чем я зарабатывал бы, устроившись куда-нибудь сейчас. Мне это нужно, мне нужны эти деньги.

Прежде чем я успела что-нибудь сказать, он встал с дивана и потянул меня за собой.

— Давай оставим этот мрачный разговор и поедим. Мама Оливии — просто кулинарная фея или кто-то вроде того. Еда просто потрясающе вкусная.

Я засмеялась, он остановился по пути к маленькой кухне Бракса, повернул меня к себе лицом и поцеловал. В этом поцелуе я почувствовала желание, голод, отчаяние. Или, быть может, я путаю свои чувства с его чувствами? Я прижалась к нему, научилась пробовать, научилась наслаждаться. Я научилась. Все это было для меня в новинку. Захватывающе.

Я знала, что это еще далеко не все.

Будто прочитав мои мысли, Кейн отстранился, слегка задыхаясь после поцелуя, прижался своим лбом к моему, затем прошептал мне на ухо.

— Будет чертовски сложно остановиться, — сказав это, он поцеловал меня в подбородок. — Чертовски сложно.

Я вдохнула. Выдохнула.

— Тогда не останавливайся, — тихо сказала я.

Кейн слегка отодвинулся, но ровно настолько, чтобы посмотреть мне в глаза, улыбка на его губах была теплой и такой настоящей.

— Мне с этим жить, Харпер, — сказал он, улыбнулся, снова поцеловал меня. — Не могу поверить, что говорю это, но… когда придет время, я не остановлюсь.

Даже без сказанных вслух слов, Кейн знал, что я девственница. Ну конечно же, он знал. Раз уж я до него никогда ни с кем не целовалась, понятно, что и секса у меня не было. Каким-то образом я чувствовала, что Кейн уже давно не девственник, тем не менее он был готов ждать. Делал ли он это для меня? Охваченная мириадами чувств — страхом, надеждой, желанием — одно я знала точно.

Мне нравилось, какой я была с Кейном. Я чувствовала, что мне хочется смеяться с ним, шутить, есть пиццу, ходить в кино, просто смотреть фильмы. Кажется, я чувствовала себя… нормальной.

Конечно же, такой я чувствовала себя, пока никто не знает о моих панических атаках, о моем темном прошлом.

О том, кем я была на самом деле.

— Но пока ждем, мы же можем много целоваться? — застенчиво спросила я.

В его глазах явно читалось желание, смех; он притянул меня к себе и поцеловал в лоб, в нос и наконец в губы, затем прошептал мне на ухо:

— Я буду целовать тебя все время.

И он поцеловал.

Я поняла, что потерялась, ни крупицы сомнения не осталось в моем ненормальном, деформированном мозгу.

Потерялась навсегда.