Гнев

5

Неожиданно для осени наступили теплые денечки, в радиоэфире то и дело проскакивало словосочетание «бабье лето», но интереса узнать, что это значит у меня не возникло. Она стояла на набережной, облокотившись на парапет. Кожаная куртка нараспашку заканчивалась чуть выше пояса. Тонкий свитер с высоким горлом был ручной вязки. Удивленный ее равнодушием к изделиям современной текстильной промышленности, я перевел взгляд на миловидное лицо.

— Hello, — узнать сегодня на улицах города настоящего иностранца можно только по произношению, ни одна рязанская дивчина никогда не сможет так исковеркать простое приветствие.

— Привет, — язык никогда не был моей сильной стороной, знания ограничивались школьной программой на три балла провинциального городка.

— Что это за здание? — продолжая шпарить на своем английском, она указала изящным движением кисти руки на другой берег.

«— Почем я знаю?» — слова остались не высказанными, я с умным видом уставился в указанном направлении.

Мои невидимые остальным людям жгуты растопырились в разные стороны. Уловив халявный wifi в ближайшем кафе, я ломанулся в сеть в поисках ответа. Параллельно открыл русско-английский переводчик, вколачивая туда найденный ответ.

— Это здание главпочтамта, во времена СССР через коммуникационные линии проходило более трех тысяч телеграмм и пять сотен звонков во все уголки моей страны, — оттарабанил я, читая как с листа перед внутренним взором.

— Разве это много? — удивилась она: — В Англии были цифры на порядок больше, притом, что территория страны в пятнадцать раз меньше.

Внутри головы что-то менялось и подстраивалось, я начинал понимать все лучше и лучше, «съеденные» ею окончания слов подбирались подключившимся лингво блоком, неизвестные термины переводились, оседая в памяти. Получив задачу, операционная система включила все мощности, достигая поставленной цели. Обмен информацией с сетью уже не требовал моего участия, необходимые запросы и ответы формировались параллельно нашей беседе.

— Уровень технического развития наших стран можно сравнивать только в некоторые годы, — стараясь не сильно коверкать иностранные слова, я прислонился к парапету устроившись рядом с незнакомкой: — так как о реальном положении дел в смутные периоды истории мы можем только догадываться.

— Стелла, — представилась она.

— Роман, — ответив на ее рукопожатие, отметил крепость женской руки: — позвольте я покажу вам Москву!

— Вы так хорошо ее знаете? — чем лучше я ее понимал, тем четче проявлялась чуждость иностранного мышления.

— Испытайте меня! — обведя широким жестом окружающее нас пространство, я чувствовал, как мое собственное мышление начинает работать по другому алгоритму.

«— Как бы мозг себе не свернуть», — обеспокоился я.

«Сохранить прежний профиль как базовый? Создать новый профиль? Профиль переименован в „Бритиш“, идет наполнение лексических матриц» — мыслеголос получил добро и принялся за свою часть работы.

— Например вот это! — внутренние разговоры не требовали времени, окружающие люди даже не замечали моих отключек от реальности.

— Водонапорная башня, построена в 1854 году, кто строил неизвестно, выведена из эксплуатации девять лет назад, — почувствовав, как девушка теряет ко мне интерес, я сменил свое поведение: — а вообще смотреть Москву надо не так!

Оставалось теперь придумать, что ей предложить, пока вновь проснувшееся ко мне любопытство не исчезнет окончательно. Общий стиль ее одежды натолкнул на правильное решение.

— Ты странный, — сказала она.

Мы сидели в кафе, наш столик был вплотную придвинут к стеклянной стене, сквозь которую открывалась панорама на вечерний город с высоты 23 этажа.

— Кто бы говорил, — ухмыльнулся я: — приехать в Москву, чтобы посмотреть на броневик Ленина, при том, что он в Ленинграде!

Вычленить из ее комментариев крупицы интереса ко временам революции было самым сложным. После этого выбираемые мной места посещений все большее и большее значение имели для тех смутных времен. Потеряв знаменитую английскую невозмутимость, девушка не выдержала через три часа и спросила прямым текстом, где находиться броневик.

Театрально посмотрев на мотоцикл, который возил нас по Москве, я предложил перекусить, прежде чем отправляться на «железном коне» в соседнюю столицу.

— У вас две столицы? — Стелла не сразу сообразила, о чем я говорю.

— Да, — и выдержав наигранную паузу, добавил: — Финансовая и Культурная.

Рассмеявшись чистым смехом, девушка призналась, что я выиграл. Еще раньше мы уговорились, что она пойдет на свидание, если сможет увидеть то, что ей интересно.

— И все-таки ты странный, — сделав еще глоток белого вина из высокого бокала, она перевела взгляд на раскинувшиеся перед нами огни большого города.

Ее аура светилась ровным цветом, отображая отменное здоровье и абсолютное равнодушие ко мне в сексуальном плане. Когда женское тело испытывало желание, то насыщенность цвета менялась, смещаясь к нижней части живота, впрочем у мужчин это проявлялось еще более явно.

Скосив глаза, я посмотрел на сидящую через два стола от нас влюбленную парочку. У девушки был просто пожар в чреслах, а парень-ботан сидел ничего не замечая и с умным видом о чем-то разглагольствовал.

— Я отойду на несколько минут? — я привстал из-за стола, кивнув в сторону прохода, ведущего к туалетным кабинкам.

— Не проблема, — иностранное мышление, делало обычные фразы малопонятными для рожденных в разных этнических группах.

Передвигаясь по Московским улицам на мотоцикле с сидящей за спиной Стеллой, я постоянно ощущал упругое тело, плотно прижимающееся ко мне. Мужской организм требовал естественной разрядки накопившегося за день воздержания. Увязавшись за незнакомой девушкой, сейчас направлявшейся в дамскую комнату, я сам не знал, что собираюсь предпринять. В моем паху полыхал пожар, пожар не меньший, чем в ее молодом и привлекательном во всех отношениях теле. Парень-ботан равнодушно мазнул по мне взглядом и с куда большим интересом уставился на Стеллу, оставшуюся в одиночестве.

— Доброе утро, — летучки плотно вошли в привычный уклад жизни отдела.

— Здравствуйте, — Алла почти всегда приходила последней.

— Появился новый эпизод по старому делу, — Арат Остапович дождался пока за спиной женщины закроется дверь и приступил к планерке: — вчера был угнан мотоцикл, Suzuki GSX-R750, пропажу нашли поздно вечером на стоянке у нового скай-центра по улице Митина. Примечательно то, что снятые с байка отпечатки пальцев принадлежат объекту Игрун.

За столом собравшихся воцарилась тишина, никто не спешил высказываться вслух.

— Как ни странно, но камеры наблюдения его не засекли, — повернувшись к своему сотруднику, полковник распорядился: — Ринат, ты лично общался с объектом, за сегодня надо просмотреть все видеозаписи, похоже, что мы что-то упускаем.

Помощник Валерия Альфредовича, а теперь и его приемника, старший лейтенант сидел перед монитором и смотрел видеозапись с камер наблюдения. Разыскиваемый по всей стране пацан спокойно сидел на виду у всех и флиртовал с какой-то девицей, ужиная в свое удовольствие.

На свою память Ринат никогда не жаловался и узнал объект сразу, как только увидел. Однако с экрана монитора из базы данных личных дел ФСБ на старлея смотрела совсем другая фотография, абсолютно незнакомый юноша, даже отдаленно не напоминал объект. Следовало хорошенько все обдумать, прежде чем что либо предпринимать.

Сделав запрос на собеседницу Игруна, он пришел в тихое замешательство. Верноподданная ее величества, русским языком не владеет, из аристократического рода. Вглядевшись еще раз в видеозапись, Ринат лишь покачал головой. Объект свободно говорил с иностранкой на ее родном языке. То как девушка смеялась и быстро отвечала, говорило о том, что они оба друг друга отлично понимали и не испытывали никаких трудностей.

«— Эксперимент продолжается, — это было единственное разумное объяснение, еще полгода назад объект и трех предложений без ошибок не мог написать на родном языке: — не надо мне лезть в это дело. Прежнего шефа с почетом на пенсию, а тех кто что-либо знал, грамотно отстранили. Если высунуться сейчас, то еще не известно, останусь ли при погонах».

Начав просмотр следующей записи, решил прекратить сбор информации по объекту. Расположенная под потолком камера зафиксировала все, что происходило в туалетной кабинке. Ринат переключил монитор и свернул окна файлов с личными делами людей.

— Ну как, нашел что-нибудь? — Арат Остапович заглянул в просмотровую, интересуясь результатом.

— Нет, пока все чисто, — полный контроль над лицом не раз выручал старшего лейтенанта.

— Надо обязательно досмотреть все записи за сегодня, — полковник был раздосадован.

Оставшись один, Ринат погрузился в собственные раздумья, оставив на просмотре запись из фойе торгового комплекса. Судя по всему новый шеф был фиктивной фигурой, которого держали в стороне от серьезных дел. Для продолжения карьерного роста надо было как можно быстрее переводиться в другое подразделение. Протекция от этого, не будет иметь никакого веса при составлении списка сотрудников, на утверждение о внеочередном звании.

Изучение английского языка, вернее выработка лексической матрицы, а так же ее приживление, оказалось делом болезненным. Речевое общение со Стеллой было только первым шагом к цели. На следующий день я читал книги в оригинале, это было куда жёстче, чем вольное изложение мыслей перед собеседником. Освоить после этого письменность, написав с полсотни страниц текста мелким шрифтом, получилось легко и быстро.

Сегодня с утра моя голова была недовольна подобным обращением и как могла выражала свое возмущение. Боль сверлила мозг, раздражая диссонансом с бодростью во всем теле. Функция массажа мышечной массы энергетическим каркасом работала каждую ночь. Отказавшись от погружений в виртуальность, я спал как обычный человек, давая отдых биологической оболочке.

Сунув руку в задний карман потертых джинс, обнаружил смятый клочок бумаги. Уходя из кафе, Таня в тайне от Кати, оставила свой телефон нацарапанный на салфетке. Я не стал его сразу выкидывать, а потом просто забыл. Задумавшись на мгновение, бросил его в пепельницу, микро импульс энергии переданный через жгут воспламенил смятую бумагу, окончательно отрезая меня от событий прошлого.

Настроение чуть улучшилось и несмотря на продолжавшую болеть голову я двинулся в расположение кухни. Надо было что-нибудь съесть. Закидываемые в организм таблетки и порошки для бодибилдеров не обеспечивали эстетического наслаждения от еды, хоть и имели в своем составе все, что требовалось моему телу.

— Hi, — уже пятая по счету попытка поговорить с иностранцем окончилась провалом, многочисленные туристы шарахались от меня, не желая ни в какую общаться.

Глянув на отражение в витрине магазина, я не смог найти в своей внешности ничего, к чему можно было бы придраться. Одежда как одежда, лицо, как лицо. Найти через сеть гостиницу, в которой остановилась Стелла, было не проблемой, только я сам не знал, хочу ли увидеть ее еще раз.

— Добрый вечер, — новые знания языка позволили уйти от примитивных «хай» и «хеллоу», коренная уроженка туманного Альбиона по достоинству могла оценить нюансы художественной речи.

— Я еще в прошлый раз заподозрила, что ты местный Джеймс Бонд, — англичанка смотрела на меня странным взглядом.

Вскрыв замок гостиничного номера, я едва дождался пока девушка вернется с обеда. Никогда не понимал привычки иностранцев считать ужин обедом и просиживать за столом по два часа.

— Почему ты смеёшься? — оценив мою реакцию, Стелла растерялась.

— Этот киногерой совсем не нравится людям в моей стране, — чтобы хоть что-то сказать, ответил я.

Пройдя в гостиную, девушка присела на кресло расположенное чуть сбоку от журнального столика. Я устроился на диване, хотя полуразвалившаяся поза скорее подошла бы человеку, решившему поспать. Движения рукой в шуточном салюте я счел достаточным и не стал вставать при появлении девушки в номере.

— Я имела в виду не внешность, — Стелла решила, что я не понял, что именно она имела в виду: — Твое поведение, твои способности, твои проблемы с законом в конце концов.

Приподняв бровь, я сделал удивленно-равнодушное лицо, хотя внутри меня от упоминания о полиции что-то екнуло.

— Вчера ко мне приходили и задавали вопросы, — глянув на меня, она потупила глазки: — мотоцикл на котором мы ездили, оказалось, что он в угоне.

— Да, в голливудских фильмах как-то не освещают эту сторону жизни героев, — усмехнулся я: — полчаса драйва по городским улицам и полтора года разбирательств, начиная со страховых компаний и заканчивая исками в суд от перепуганных пешеходов.

Сглотнув подступивший ком к горлу, я с удивлением отметил, как холодная и чопорная британка поплыла, цвет ауры никогда не врал, показывая истинные чувства и испытываемые желания тела. Встав, я неспешно прошел разделявшее нас расстояние. Ни ее лицо, ни частота дыхания, ничего не указывало на то, что девушку захлестнула волна вожделения. Колени плотно сжаты, прямая спина, запястья рук спокойно лежат на подлокотниках кресла.

«— Да как вы вообще размножаетесь то а?» — искренне недоумевала какая-то часть моего сознания, попробовав встать на место среднестатистического англичанина.

— Я ничего им про тебя не сказала, — сохранить невозмутимость в голосе Стелле не удалось.

Покрывая легкими поцелуями участок шеи за ее ухом, я пропускал длинные волосы через пальцы рук. Судя по ее поведению, можно было больше не оправдываться за то, что ушел из кафе не заплатив за столик. Девушка наверняка придумала для меня оправдание, взыгравшее чувство приближающейся опасности или какой-нибудь другой подобный киношный бред.

Судя по всему Стеллу заводили личности вне правил, гоняющие по улицам на угнанных машинах, находящиеся в розыске у полиции, умеющие без взлома проникать в гостиничные номера фешенебельных отелей, при этом элегантно одетые и хорошо воспитанные. С таким мировоззрением было не удивительно, что к своим годам она до сих пор была одна, несмотря на привлекательную внешность и материальную состоятельность.

Подхватив британку на руки, я понес ее в спальню. Легкое сопротивление было подавлено, ставшие железными от помощи энерговодов руки, без труда лишили девушку самостоятельности. От подобного самоуправства Стелла загорелась еще сильнее, по крайней мере цветовая насыщенность ауры имела именно такой эффект.

Для меня наступал новый урок, знания о разговорном английском в интимной обстановке не преподавались ни в одном из пособий, найденных мной в сети. Подозрения, что все ограничится немецким «das ist fantastisch», имели место, но требовалась проверка, так что отказываться от представившегося случая было глупо.

Заказанный и оплаченный мной лимузин прождёт у подъезда гостиницы еще два часа, после чего благополучно уедет. Кто же знал, что у девушки окажутся такие странные пристрастия и тайные мечты о первом свидании.

Купленная в антикварном магазине катана, укоризненно смотрела в мою сторону легким изгибом деревянных ножен. Замерев на полпути к входной двери, занялся анализом своего поведения. Пролистнув эпизоды памяти и соответствующие им эмоции, пришел к выводу, что испытываю подсознательный страх.

«Вьючные животные боятся палки, не понимая, что ее держит погонщик и бьет он чаще всего просто так, из-за собственной неудовлетворенности жизнью», — воображение нарисовало эту картинку.

Придя в замешательство от такой ассоциации, вернулся в комнату и уселся на диван. Надо было во всем разобраться. Период жизни, в котором я махал самодельными мечами, ассоциировался сначала с разрушением собственного здоровья, а позже с тотальным контролем СБ. Попытка вернутся к занятиям через какое-то время, не увенчалась успехом, после первой же тренировки на меня напали двое придурков. Череда событий породила скрытые фобии.

— Надо найти учителя, — решение вышло странным, нежелание плодить новые ошибки, пытаясь до всего дойти самостоятельно, сыграло доминантную роль.

Глянув на меч и оценив его потертые ножны, я с трудом подавил в себе желание немедленно действовать. Прежде чем пуститься в новую авантюру, надо было все разузнать.

Школа Меча, прописанная во всех справочниках с большой буквы, находилась ни где-нибудь, а в городе Токио. Попасть в нее можно было несколькими способами, но мне подходил только один. Мои родители не отдали меня в шестилетнем возрасте на обучение, да и род мой не был известен в Японии как древний и уважаемый. Так-что оставалось заплатить денег и подобно избалованному иностранцу получить чуточку внимания с толикой мудрости от узкоглазого учителя.

Закончив просматривать выложенную в сети информацию о лучшей на планете школе боя на мечах, я задумался о том, как буду с ними общаться.

— О нет, — одна только мысль, что придется учить еще один язык, вызвала слабость во всем теле и острое желание забросить эту тему в самый дальний угол чулана моей памяти.

Глянув на часы, чертыхнулся подрываясь с места. Самолет, на котором улетала Стелла домой, отправлялся через два часа. Я зачем-то пообещал ее проводить и сейчас безжалостно опаздывал.

«— Она уже прошла в зал ожидания, — рассуждал я, ища варианты: — мой загранпаспорт еще не готов, купить билет не получиться».

Глянув на взлетное поле, краешком видневшееся через высокий забор, я придумал, как оставить у девушки о себе самые незабываемые впечатления. Огромный букет полетел в мусорную корзину, секретные агенты в телесериалах никогда не дарили цветы.

Автобус-гармошка напоминал гусеницу, ползая по взлетной полосе, он то и дело поворачивал под прямым углом, следуя известной только одному ему логике. Впрочем благодаря времени потраченному на странные маневры, я и успел оказаться в задуманном месте.

Стелла вышла из автобуса, по ее лицу ничего нельзя было сказать, то ли она расстроена, что я не пришел ее проводить в аэропорт, то ли ей все равно. Вынужденная ждать, пока более шустрые пассажиры взбираются по трапу наверх, девушка окинула рассеянным взглядом взлетное поле.

«— Блин! Неужели не заметила?!» — заволновался я.

Спустя секунду, показавшуюся мне вечностью, ее лицо замерло, глаза недоверчиво скосились назад. Я стоял под крылом самолета, скрытый от работников аэропорта стойкой шасси. Пограничники пересчитывали людей, служба техконтроля проводила последние мероприятия перед вылетом, грузчики запихивали оставшиеся чемоданы с багажом в грузовой отсек. Все были при деле, только я стоял и смотрел на британку. Решив что пора, я шутливо отсалютовал рукой к пустой голове, при этом чуть кивнув в знак приветствия.

Стелла шевельнулась в ответ, но спохватившись, отдернула кисть руки. Аура запылала, девушка была рабой своей слабости.

«— Как-же ты в самолете полетишь?» — представив ее состояние, я улыбнулся.

Британка приняла улыбку на свой счет и позволила себе улыбнутся в ответ. Очередь из пассажиров продолжала двигаться вперед, Стелле пришлось отвлечься, сместившись к ступенькам трапа. Когда она снова повернула голову в мою сторону, на прежнем месте у шасси никого не было. Из-за наличия ниши в крыле самолета над моей головой я и выбрал эту точку пространства, обдумывая заранее способ, как эффективно исчезнуть из поля зрения своей знакомой.

— Я уж думал, что ты там и останешься, — признался Василич, запихивая в нагрудный карман комбинезона вторую часть обещанных денег: — Думал придется тебя либо сдавать и плакала тогда моя работа, либо сделать вид что ничего не знаю.

— И плакали тогда еще 500 баксов, — продолжил я за него.

— Точно! — засмеялся водитель тягача.

Развозя по взлетному полю контейнеры с багажом пассажиров, мужчина так и не смог заработать ничего серьезного, кроме профессиональной болезни шоферов, и не стал отказаться от сомнительного предложения легкого заработка. Вышедшую из строя видеокамеру никто не торопился чинить. Оставшийся без контроля участок ограждения взлетного поля, жалобно скрипнул, повторно испытав вес моего тела.

— Конишуа, — намучившись с поиском иностранцев в столице, я решил изучать язык в Японии.

Здесь я был туристом и процент потенциальных носителей языка достигал 99 %. Со своим ростом я не сильно выделялся из общей толпы, генофонд узкоглазых потихоньку сдавался под натиском геномодифицированных продуктов, рождая из года в год все более рослых и светлокожих японцев. Уютная гостиница была трехэтажной, чистенькой.

— Конишуа, — повторив за одетой в обычный халат японкой приветствие, почувствовал, как спина сама собой, склонилась в поклоне.

«— Магия какая-то», — добираясь до гостиницы, я постоянно обращал внимание, что все друг другу кланяются и даже недоумевал по этому поводу какое-то время.

— Чем я могу вам помочь? — похоже, что первое произнесенное мной слово на новом языке прозвучало довольно чисто и женщина решила и дальше вести со мной диалог на местном наречии.

— Я бронировал номер, моя фамилия Власов, — перейдя на английский представился я.

Незамутненный взор узких глаз и приклеенная улыбка на выбеленном лице были мне ответом.

«— Чтоб тебя», — злясь непонятно на кого, я принялся за озвучивание иероглифов, идея выбрать гостиницу подальше от центра и без европейской кухни показалась мне теперь не такой уж и замечательной.

— Покажи, что ты можешь! — сэнсей, а именно так требовалось именовать крепкого мужика в традиционном кимоно, смотрел сквозь меня.

— Спарринг? — недоуменно покрутив головой, я не увидел никого, кто мог бы подходить на роль моего оппонента.

Впрочем места для проведения показательного боя здесь так же было маловато. Меч, с таким трудом вывезенный из России, я оставил в гостевом доме вместе с остальными вещами, в главное здание с оружием не допускали, что кстати сказать удивило больше всего.

— Иди туда, — если бы я не понимал, что он говорит, я бы подумал, что он сквернословит, прононс был грубый, некоторые звуки переходили в рычание.

На седьмой день проживания в Токио, я почувствовал, что не испытываю сложностей ни с пониманием, ни с чтением, ни тем более с общением. Не став в этот раз форсировать события, двигался планомерно и смел сейчас надеяться, что преуспел в изучении языка, притом, что удалось обойтись без жутких головных болей и залезания в постель к кривоногим и плоскогрудым японкам.

— Хорошо, — отвесив поклон, который выполнялся теперь на рефлексе без участия мозга, я встал с циновки, на которую пришлось усесться, чтобы начать разговор.

Одна из бумажных стен отъехала в сторону, оставив для меня неширокий проход. Накрашенная японка сидела, поджав под себя ноги и склонившись в поклоне, ожидая пока я пройду, чтобы закрыть за мной нишу. Оказавшись в новом помещении, чуть не споткнулся от осознания открывшейся передо мной картины. В центре Японии, под крышей старейшей школы, располагались коконы для виртуальной реальности, десятки, нет сотни коконов.

Глянув вверх, а затем и вниз, оценил размеры улья. Японцы могли по праву гордиться собой, минимализм достиг апогея в проектировании множества ярусов с саркофагами.

— Что-это? — спросил я, впрочем не особо рассчитывая на ответ.

— Это ученики, — ответил из-за моей спины женский голос: — ваша капсула номер 1945, запомните эту цифру.

«— Год победы», — если бы я не имел идеальную память, то забыть все равно бы не смог, ассоциативное мышление идеально подходило для всех, кого природа с рождения обделила толикой способностей.

Сэнсей, или как я теперь понимал «свадебный генерал», занимал небольшое помещение напротив входа в центральном здании, все остальное пространство было заполнено капсулами, объединенными в единую сеть. Находящиеся в них люди, судя по всему пребывали в едином виртуальном пространстве.

Сеть школы не имела выхода в общемировую паутину, гарантируя защиту от хакерских атак и как следствие сохранение секретов древних мастеров. Глянув на капсулы, пришел к выводу что это аналоги коконов длительного погружения. Инъекционные блоки, питательные смеси, подвинутый массажный комплекс с функцией реанимации.

«— Круто», изучая язык, я усвоил некоторые особенности менталитета нации, поэтому, раздеваясь в указанном месте, не задавал лишних вопросов — все что необходимо знать, будет доведено своевременно и в строго отмеренном объеме.

Раскрывшееся меню было выдержано в традиционном стиле. Персонаж в игре соответствовал внешности человека в реале, единственное послабление выбор игрового ника.

— Матрешка, — написал я.

Погружаясь в игру, сначала зашел в свое внутреннее пространство, из которого уже и попал в японскую виртуальность.

«— Лишним не будет», — моя операционка четко отслеживала все обращения к реальному телу, советуясь, как поступать в том или ином случае, а так же информируя обо всех подозрительных кибер движениях.

Развернувшийся перед моим взглядом папирус, ознакомил с вводной информацией. Школа Меча обучала своих учеников в виртуальном мире, обратившись к историческим временам рассвета культа самураев и растянув творившиеся тогда порядки на всю территорию планеты.

По легенде, я родился в маленькой деревне, выполнив задания в которой, мог двигаться дальше, переходя от учителя к учителю. В игре была боль, причем боль с большой буквы, япошки класть хотели на принятые во всем мире гуманные законы о вирт пространствах.

На этом текст заканчивался, черный цвет стал блекнуть, проявляя новый мир.

— Эй! Ты кто такой? — услышать английскую речь было неожиданностью для меня.

— Матрешка, — представился я.

— Что? — не поняв значения этого слова, он опять спросил: — Я говорю откуда ты взялся?

— Заплатил денег, получил капсулу, сегодня зашел и играю, — с подозрением рассматривая мешок риса, который игрок тащил до этого на спине, а теперь бросил, я сам проявил интерес: — А ты кто?

— Я Сэм и я тоже заплатил денег, — парень прикипел взглядом к моему оружию: — а меч где взял?

— Учитель дал, — не понимая куда он клонит, я даже опустил взгляд на оружие, ища на нем хоть что-нибудь, что могло так привлечь внимание парня.

— То есть как дал? — не поверил он: — Я уже вторую неделю репутацию зарабатываю, чтобы получить его!

Внимательно посмотрев на лицо конопатого парня, я попытался сообразить, в чем здесь дело. В игре все общались на тех языках, на которых могли говорить и никакого переводчика вшитого в программу, здесь не было. В дополнение к этому созданный японцами виртмир был пропитан культурными клише социума, которые сильно отличают даже современную Японию от остального мира, не говоря уже о средневековье.

Пекарь пек хлеб, рыбак ловил рыбу, и даже подумать о том, чтобы взять в руки оружие японский крестьянин не мог, это просто не приходило в его голову. Даже если вопрос стоял о собственной жизни, низшее сословие покорно склоняло головы в ожидании своей участи.

Похоже, что Сэм совершил роковую ошибку, приняв задание на оказание помощи жителям деревни. Как крестьянин не смеет касаться оружия, так и воин не возьмет в руки метлу или тряпку. Меня тоже просили помочь и даже очень убедительно, но я отверг все, не допуская даже в мыслях подобного оскорбления.

Вместе с изучением языка, пришло понимание того, как японцы думают, вплоть до причин, почему именно так и из-за чего. Почти все лексические связи были на уровне интуиции и попроси меня кто выразить это в словах, я бы просто послал его подальше.

— А-а, — не зная как лучше отшить неудачника, протянул я.

— Ты почему мешок бросил? Ты как посмел мешок бросить?! Смотри бок у мешка уже намок! Теперь по новой рис надо сушить! О нерадивый работник! — игра пришла мне на выручку, из-за угла ближайшего дома показался учитель, выполнявший параллельно функции старосты деревни, он ничего своими руками не делал, только командовал.

— Да сэнсей, уже иду сэнсей, — Сэм взвалил мешок на плечо и был готов идти.

Я с удивлением понял, что парень почти не понимает по-японски, как он собирался здесь учиться было для меня загадкой.

— Почему прекратил тренировку? — учитель накинулся на меня: — хочешь помочь своему другу?

— Я воин а не крестьянин, — ответил я, забыв переключиться с английского на японский.

— Я тоже воин, — на удивление быстро уловивший суть проблемы, Сэм сбросил мешок, который опять угодил в небольшую лужу.

Молниеносное движение выдернутого из ножен меча не осталось незамеченным. Мертвый Сэм еще падал на дорогу, а я уже был готов отразить атаку. Положение ног учителя подсказало, о его следующем движении. Воспользовавшись энергией от первого замаха, унесшего жизнь англичанина, сэнсей сместился ко мне. Я не стоял на месте, двинувшись вокруг трупа и оттягивая время сближения.

— Неплохо, — сказал он, сумев достать меня на третий раз.

Боль в правом боку пронзала все тело, японец внимательно всматривался в мое лицо, продолжая удерживать в левой руке нож, вошедший под мои ребра. На остатках сил я попытался его ударить, меч отлетел в строну отбитый учителем, возвратным движением мне перерубили горло. Ничего не выражающее лицо японца, заполнившее весь обзор перед смертью, затрудняло анализ ситуации.

Уверенность в том, что я все правильно сделал наступила после перерождения. Рядом с циновкой, но которой я очнулся, лежала моя одежда и меч. Облегченно выдохнув, я стал одеваться.

— Долбаные япошки, — Сэм с остервенением тер деревянный пол гостиного дома половой тряпкой.

Познакомившись накануне, он считал себя вправе ругаться в моем присутствии, уверенный, что я думаю точно также. Кисть с черной краской вычерчивала очередной иероглиф, обладая возможностями иКсина в голове, я мог не беспокоиться о том, что мое виртуальное тело сделает неверное движение.

— Где ты всему этому научился? — поглядев в очередной раз на мои художества, он пояснил, что конкретно имеет в виду: — по-японски говоришь, культуру знаешь, каллиграфией владеешь.

— Когда мне было шесть лет, моя семья оказалась не достаточно родовитой, чтобы ее отпрыска приняли в эту школу, — сделав чопорное лицо, я отставил кисть в сторону, чтобы случайно не испортить папирус: — Теперь мне двадцать шесть и я считаю Японию своей родиной.

— Двадцать лет? — его удивление переросло в восклицание: — Долбаных двадцать лет!

Я уже понял, что Сэму здесь ничего не светит. Вот только сам шотландец с присущей их нации упертостью не хотел этого понимать. Небольшая ложь, сказанная в нужное время с нужной интонацией, порой оказывалась куда эффективнее, чем многодневные уговоры или дебаты.

— Знаешь, — слегка поникнув, он произнес притихшим голосом: — Я наверное пойду. Удачи тебе.

В виртуальности школы Меча, выход в реал был красив. Фигура осыпалась на пол множеством иероглифов, растаявших словно снежинки через пару ударов сердца.

— Когда закончишь, выходи в двор, — появившийся учитель был по-прежнему невозмутим. — Пора начинать учебу.

В правилах школы было одним из первых пунктов прописано, что самостоятельный выход в реал приравнивается к аннулированию договора на обучение. Деньги не возвращались, повторное заключение контракта становилось невозможным. Очередной иностранец оставил хитрым узкоглазым приличную сумму денег, всего лишь за пару недель своего пребывания в коконе.