УТЕЧКА НА ЛИНИИ

Пол вдруг ушёл из-под ног — зазвенела посуда, сорвался с места и грохнулся подвесной садик амариллисов, и на белой скатерти расплылось уродливое пятно вишнёвого сока.

Кто-то испуганно охнул.

— Восемь баллов по шкале Рихтера, — тут же сообщил Помощник. — Сработали гравитационные компенсаторы.

— Что происходит, Рем? — окликнул Илья знакомого администратора, чей завтрак разлетелся по столу.

— Понятия не имею, — ответил тот и подошёл к стене-окну. С пляжа бежали люди. Над потемневшим телом океана суетились красные капсулы спасавтоматов — падали на воду, стремительно уносились к медцентру.

Ожил стационарный «Инфор», расположенный в углу столовой. В объёме изображения появился не дежурный Совета, а сам Шевченко, как всегда, немногословный и предельно собранный.

— Зарегистрированы непрогнозируемые мощные подводные толчки в местах основных поселений людей, — сказал он. — Служба оповещения цунами предупредила, что к Золотому Поясу идёт волна со скоростью около девятисот километров в час.

Шевченко сделал паузу, глянул на часы.

— Объявляю тревогу! — заключил он. — Эвакуацию закончить в течение двадцати минут. Все здания и отдельные модули переводятся в режим полёта. Всем отдыхающим занять свои жилые помещения. Администраторам через десять минут доложить о ходе эвакуации в закреплённых за ними зонах.

— Какой ужас! — Обычно невозмутимый профессор экологии Висвалдис схватился за голову. — Чем мы прогневили Ненаглядную?! Она всё убьёт! Нас, сады и парки, прекрасные цветники… Она сорвёт Золотой Пояс…

— Вряд ли это обычное стихийное бедствие, — заметил Илья, стараясь отвлечь Висвалдиса и перевести разговор на близкую его профессии тему. — Ненаглядная сейсмически пассивная планета. И вдруг одновременные толчки. Причём можно сказать — направленные толчки… Напрашивается вывод, что люди каким-то образом вошли в конфликт с… планетой. Это по вашей части, профессор.

Висвалдис оживился.

— Стало быть, вы утверждаете, что Ненаглядная, как замкнутая экологическая система, обладает инстинктом третьего рода, то есть не позволяет выводить себя из равновесия? — Профессор на секунду задумался и заключил: — Отсюда разумно предположить, что и пандемия, и цунами — проявления инстинкта самосохранения в масштабах планеты?!

— Это вы утверждаете, — улыбнулся Илья. — Я, правда, предполагал нечто в этом роде, однако не нашёл ни одного фактора, нарушающего экологическое равновесие. Планета используется как курорт. Мы практически не вмешиваемся в её биосферу, не переделываем климат и ландшафт, хотя многое здесь можно было бы устроить гораздо разумнее.

Здание административного центра, в котором разместились Садовники-эксперты и прибывшие с ними крупнейшие специалисты Обитаемых миров, тихонько вздрогнуло, освобождаясь от земных пут. Антигравы бесшумно возносили его над растревоженным городом.

— Вы знаете, — сказал эколог, — у нас по-земному догматичные представления о здоровье природы. Мол, если отравить целое море или уничтожить полконтинента, то это уж как-то скажется. В принципе же взаимосвязи в биосфере могут быть чрезвычайно тонкими. Я бы сказал — утончёнными. Помните чудесный рассказ Брэдбери, в котором из-за раздавленной в прошлом бабочки разительно изменяется будущее?

— Вы хотите сказать, что мы всё-таки что-то здесь нарушили? — Илья подошёл к стене-окну. Океан поблёскивал свинцово и грозно, будто аспидно-чёрная грозовая туча.

— Это не я говорю, а планета, — в тон ему ответил эколог. — Но вот о чём говорит — мы не поймём. Где та «бабочка», которую мы не заметили, отдавшись всепланетному безделью?

— Не знаю, брат, — грустно заключил Садовник. — Никто пока не знает…

Висвалдис ошибся. Цунами не просто сорвало Золотой Пояс, но и обезобразило, разрушило во многих местах берег, коммуникации, такие стационарные строения, как центры обслуживания, площади Зрелищ, спортивные и детские городки.

Странно и непривычно выглядел бесконечно длинный город-курорт за пятнадцать минут до прихода волны. Будто сорванные штормовым порывом ветра, зашевелились, поплыли медленно вверх многоэтажные здания. Сотни тысяч индивидуальных модулей, оставив земные «приколы», также устремились в спасительное небо — поодиночке, блоками и гирляндами, как жили их хозяева.

Из окон и лоджий административного центра, который поднялся несколько выше, всё это казалось широкой полосой разноцветного мусора, колеблющейся у берега потемневшего океана.

— Идёт! — выдохнул кто-то за спиной Ильи.

Волна была далеко и казалась морщиной на лице океана. Ближе к берегу, попав на мелководье, стремительно движущийся вал стал на глазах разбухать, расти вверх. В нём началось тяжёлое и грозное движение. Ярость взбешённой воды изогнула волну хищным гребнем. Но ещё до волны налетел ветер и принёс непонятные звуки — глухое погромыхивание, шипение, свист, резкие удары-всхлипы. Сначала тёмно-зелёная, затем иссиня-чёрная стена волны надвинулась на Большой коралловый риф и с громовым ударом планетарных двигателей разбилась, растеклась безобразно грязным пятном, в котором исчезли сады и здания. Будто срезанные лучом универсального инструмента, рухнули и захлебнулись в мутном потоке реликтовые сосны.

Волна медленно отхлынула. Летающие жилища людей стали возвращаться на землю. Опускались они осторожно, разыскивая свободные площадки среди обломков и мёртвых деревьев, занесённых песком и водорослями, среди искорёженных металлических конструкций, огромных камней, груд дохлой рыбы и подобий земных медуз.

Илья с Егором не без труда очистили вход коллектора, к которому затем подключили коммуникации здания — энерго- и водоснабжение, систему гигиены и утилизации.

За этим занятием и застал их Шевченко.

— Похвально, — не без иронии сказал Михаил Владимирович. — Руководитель группы Садовников-экспертов и его помощник занимаются тем, чем должны заниматься или автоматы, или в крайнем случае техники.

— Мы пока без дела, —ответил Егор. — Одним техникам с последствиями цунами не справиться.

— Дело есть, — устало вздохнул представитель Совета миров. — Похоже, Ненаглядная объявила нам настоящую войну. Лично я не склонен усматривать в лавине бед, которые обрушиваются на нас, только стечение обстоятельств.

— Что-то ещё случилось? — встревожился Илья.

— Пока трудно судить о причинах. Может, обычная неисправность, которую проморгала автоматика, — Шевченко присел на обломок известняка. — За полчаса до подводных землетрясений начались перебои в энергоснабжении всей зоны Золотого Пояса. Мне доложили, но затем пришлось заняться эвакуацией, было не до поломок. После ухода волны энергоснабжение полностью прекратилось. — Михаил Владимирович привычным движением помассировал виски.

— Час от часу не легче, — присвистнул Ефремов. — Я где-то читал: чтобы убить современную цивилизацию, достаточно отключить ток.

— Вот именно, — согласился Шевченко. — У меня нет пока фактов, но во всех событиях, разыгравшихся на планете, можно усмотреть проявление некой злой воли. Подумайте, пожалуйста, откуда может исходить опасность,.. Этот молодой человек… — Михаил Владимирович повернулся, и друзья только теперь заметили высокого гибкого юношу в золотистом комбинезоне энергетика — он стоял в сторонке возле универсального вездехода-лаборатории, — наш лучший специалист по энергетическим системам. Он проверит исправность линии и автоматики. А вы поищите то, о чём мы только что говорили. Будьте предельно осторожны. И держите меня в курсе…

Шевченко подошёл к юноше, дружески положил на плечо руку:

— Постарайтесь, Скворушка… Сутки-другие мы, конечно, продержимся на аварийном питании. Но дальше будет худо.

Юноша покраснел.

— Я всё понимаю, — ответил он, стараясь, чтобы слова его прозвучали веско и убедительно. — Мы управимся ещё к вечеру. Не беспокойтесь, Михаил Владимирович.

Они тронулись в путь. Егор, любуясь тонким, одухотворённым лицом юноши-энергетика, не выдержал и спросил:

— Простите, почему Скворушка? Прозвище?

Парень опять покраснел.

— Моя фамилия Скворцов, Николай Скворцов, — представился он.

— Очень знакомая, — пробормотал Илья, вглядываясь в карту-схему энергосети Ненаглядной. — Если не ошибаюсь, Луна-опера, прошлое лето, большой приз Обитаемых миров, двенадцать тысяч поклонниц, скандирующих «Пой, Скворушка!»?

— Всё так, — засмеялся Николай. — Песня — моя вторая профессия… Правда, зал там вмещает восемнадцать тысяч зрителей.

Вездеход миновал уцелевшую распределительную подстанцию и углубился в лес. Мокрая листва зашелестела по колпаку кабины, голоса птиц ворвались в разговор людей и на какое-то время прервали его. Наверное, здесь и родилось название планеты. В отличие от земных тропических лесов, тут было просторно и солнечно. Оазисы реликтовых сосен утопали в лиственных светлых подлесках, поляны луговых цветов незаметно переходили в разливы Жемчужных озёр, густо поросших древовидными орхидеями. Озёра предвещали Вечные топи, опять-таки, как объяснили Илье, ничуть не похожие на земные болота.

И где бы ни скользил вездеход, через каждых полкилометра впереди вырастали совершенно одинаковые золотисто-красные опоры, которые удерживали кабель плазмопровода. Автоматическая энергостанция в целях безопасности располагалась в семидесяти восьми километрах от Бесконечного города.

— Объясните, Коля, ситуацию, — попросил Илья Скворцова. — Мы не успели опомниться после цунами, а тут новая беда…

— По всему видно — на линии крупная утечка, — оживился парень. — Станция работает нормально, значит, энергия теряется где-то в пути. Посмотрите. Это станция, а вот плазмопровод.

На экране чистым зелёным огнём светился октаэдр станции, зато нитка линии передачи едва проглядывалась.

— Это собственное поле кабеля, — пояснил Николай. — Целая прорва энергии — около двадцати гигаватт — куда-то уходит. Мы должны обнаружить утечку.

Вновь пошли разливы Жемчужных озёр. Вездеход углубился в редколесье. В кабине заиграли блики от потревоженной воды, повеяло лёгкой прохладой. Здесь, в пятидесяти километрах от берега, кошмарным сном казались ярость океана, воплотившаяся в чёрную стену цунами, опустошённое побережье. И уж вовсе не хотелось верить, что неведомая опасность может скрываться и в этом лесу, в этой неземной благодати.

Николай, напевая шутливую балладу о ленивце, пережившем в полудрёме гибель собственной вселенной, притормозил, перегнулся через борт и сорвал несколько бледно-лиловых кувшинок.

— Кощунство, конечно, — согласился он, поймав удивлённый взгляд Ильи. — Но цветы не пропадут. Стоит бросить их обратно в воду, как они тут же заведут себе новую корневую систему. Эти кувшинки, кстати, завезены с Земли. Лет пятнадцать назад. Я об этом знаю, потому что моя мама селекционер. Она занимается именно декоративными растениями.

Скворцов упомянул о матери, и Илья вновь увидел белый кокон жизнеобеспечения, услышал шёпот Антуана: «Только маме, только маму… Не говорите ей…» Почему? Ну почему человек на своём пути познания должен упираться то в одну, то в другую глухую стену?! За что ему эти постоянные испытания? Илья вспомнил муки неизвестности, когда над ним месяц назад скалой нависала тайна туманности Окно, и подумал, что расселение людей в галактике напоминает бег с препятствиями. Взял один барьер, впереди другой, затем третий. И так без конца. Впрочем, в этом есть свой резон. Проще и на стадионе отойти в сторонку, прилечь на траву, вздремнуть… Но тогда исчезнет движение. Умрёт Большой Бег, ради которого, может, и существует жизнь.

На экране вдруг тревожно разлился пульсирующий алый свет.

— Есть утечка! — воскликнул Скворцов.

Он достал из стенного шкафа два точно таких комбинезона, в каком был сам, попросил:

— Оденьте, пожалуйста. На случай, если придётся выйти. Эта ткань — идеальный изолятор…

Энергетик будто и не пел пять минут назад. Он вглядывался в экран и, осторожно направляя вездеход к очередной опоре, которая торчала над деревьями, отрывисто бросал вопросы бортовому логическому блоку:

— Напряжённость поля? Индукция?.. Заряд проводника, ёмкость?

Блок ответил. Николай на секунду откинулся в кресле, прикрыл глаза. Затем повернул к Садовникам сразу постаревшее лицо.

— Не понимаю! — сказал Скворцов и махнул рукой в сторону опоры. — Такого не бывает в природе. Не может быть!

— В чём дело? — нетерпеливо спросил Егор.

— Приборы свидетельствуют, что вся энергия, вырабатываемая станцией, не просто теряется, а аккумулируется в районе этой опоры.

— Но в природе не существует таких ёмкостей! — удивился Егор, невольно повторив слова Скворцова. — Ну шаровая молния. Так это же игрушка…

— Не только в природе, — сказал Николай. — Человек тоже ещё не умеет аккумулировать такие запасы энергии.

— Опять фокусы Ненаглядной! — проворчал Ефремов, вглядываясь в опору.

Кабель плазмопровода возле опоры опутывало нечто вроде сизой паутины или пряжи, космами свисавшей к земле.

— Включите на всякий случай запись изображения, — попросил Илья Скворцова. — Что показывают анализаторы?

— Ничего нового, — пожал плечами энергетик. — Попробую зонд. Надо захватить кусочек этой пряжи. Ребята в лаборатории быстро её распутают.

Шарик зонда оторвался от вездехода, нырнул в сизые космы. Ефремов невольно зажмурился, ожидая ярчайшей вспышки. Однако в следующие мгновения зонд благополучно вынырнул из странного новообразования и вернулся в своё «гнездо».

Скворцов достал специальный щуп, зарастил комбинезон.

— Что вы собираетесь делать? — насторожённо спросил Егор.

Николай улыбнулся:

— Заняться своим делом. Надо проверить саму опору. Если она рухнет…

— Мы не знаем, насколько опасна эта «пряжа», — возразил Илья. — Оправданна ли, ваша вылазка?

— Я полностью защищён, — сказал энергетик, превращая капюшон в подобие шлема космического скафандра. — Как специалист я отвечаю за безопасность всех работ. Так вот. В этом костюме я могу ловить молнии Перуна. Не беспокойтесь, друзья.

Он выпрыгнул на болотистую почву, брызнувшую жижей, и по кочкам пошёл к золотисто-красной колонне опоры, которая стояла на песчаном взгорке.

— Не нравится мне всё это, — отрывисто бросил Егор, глядя вослед Скворцову. —Пряжа не нравится, да и сама красотка Ненаглядная. Тоже мне рай неземной… Есть что-то противоестественное в понятии «планета-курорт». Праздность, прожигание жизни… Горькая судьба для планеты!

Николай, осторожно приблизившись к опоре, произвёл какие-то замеры. На безобразной бахроме, серым занавесом опускавшейся к земле, странным увеличенным образом отразилась его фигура, замедленные движения.

Затем он протянул щуп к «пряже», повёл его вверх. И вдруг замер.

— Что?! — заорал Илья, вскакивая. — Что случилось, Коля?

Из канала связи, который Егор тут же включил на полную мощность, доносилось прерывистое дыхание энергетика.

«Пряжа» дрогнула, тысячами нитей заструилась к человеку, опутала его защитный комбинезон.

— Назад! — крикнул Илья. — Немедленно назад!

Скворцов вдруг запел.

Это было так дико и неожиданно, что Илья с Егором замерли, вслушиваясь в хриплый голос Николая. Он то возвышался, звенел над болотом, вырвавшись из усилителей вездехода, то падал до шёпота, переходил в невнятное бормотание:

Ладно, ещё один день, — как огромно всё это:

словно ты прыгаешь в новую бездну

или в другие новые бездны, в другое

царство транзита—у этой истории

нет конца, даже когда приходит конец,

а когда всё опять начинается, тебя уже нет3.

Илья стал лихорадочно заращивать свой комбинезон.

Скворцов вяло отмахивался от сизой паутины, будто от назойливых ос. Затем, уронив щуп, отступил на несколько шагов, повернулся к вездеходу. Его покачивало.

Садовники, не сговариваясь, выскочили из вездехода, чтобы увести энергетика от гиблого места, помочь ему добраться к зоне действия защитного поля.

И тут Скворцов засветился. Точнее, он стал сначала полупрозрачным, словно какой-то неведомой силы свет пронзил и его тело, и защитный костюм.

Он стал отступать от вездехода, пытаясь руками защитить глаза и не понимая, что свет идёт изнутри.

Илья бросился к нему и тут же упал, сбитый ловким ударом Егора:

— Не смей! Опомнись! Ему уже не поможешь!

Вряд ли он удержал бы товарища, но тут Скворцов тоже упал. Тело его засияло, будто шаровая молния, вокруг него задымились, а затем вспыхнули ветки низкорослого кустарника.

— Коля! Скворушка! — в отчаянии простонал Илья. — Что ты натворил, Коля!


Вечером Полина почему-то не позвонила.

Илья вспомнил, как рвалась жена лететь вместе с ним на Ненаглядную, и порадовался, что Полина осталась на Земле. Нечего ей делать в этом неправдоподобно красивом мирке, который поразил неведомый недуг. Тайны и беды множатся, вырастают десятками, как поганые грибы… Чёрное пламя смерти, вызванное пандемией, удалось, правда, частично погасить. Завтра гематологи Земли пришлют первую партию искусственных селезёнок, поступили и используются могучие препараты, восстанавливающие нормальное функционирование кроветворных органов. Но уже появилась новая загадка. Что значит справка медцентра, на которую обратил его внимание академик Янин? Всего несколько фраз: «При профилактическом осмотре на планете обнаружено четыреста восемьдесят семь случаев стерильности практически здоровых женщин. Стерильность, по-видимому, обусловлена внешними факторами». Янин, поблёскивая лысиной, дважды прочёл информацию и спросил в упор: «Вы, конечно, догадываетесь, что, как и в случае с нелепейшей вспышкой лейкемии, никаких внешних факторов не обнаружено?» — «Я предполагаю такое», — согласился Илья. — «Так вот! — заключил академик. — Запомните: Ненаглядная хочет нас или прогнать, или истребить. Третьего не дано. Ей мало пандемии и якобы стихийных бедствий. Она исподтишка делает наших женщин бесплодными… Это звенья одной цепи, Садовник».

Последняя фраза Янина запала Илье в душу. В самом деле: как ни посмотри, во всех событиях обнаруживаются признаки планомерного наступления на человека. Но как, каким образом планета может почти осознанно реагировать на присутствие людей? И чем они ей в конце концов досадили? Где та «раздавленная бабочка», о которой говорил Висвалдис?

Илья попробовал отключиться от назойливых мыслей. Представил Полину: её светлые волосы, зеленоватые глаза, в которых помещается столько тепла и света, золотистый пушок над верхней губой… Поскорей бы домой! К светлым водам речушки Выпи, где они «заякорили» свой модуль, к лесу и его росным полянам, которые в двадцати минутах ходьбы от дома… Улетая, он просил Полину побольше гулять… Вот бы увидеть её сейчас. Как она идёт по тропинке, будто плывёт — куда девалась былая порывистость. А всё Он — ещё неизвестный им человечек, спящий под материнским сердцем. Как они там, его родные?

…Он увидел тут же и Выпь, и побитую спорышом тропинку, свой модуль у берега. В следующий миг над этим тихим уголком изогнулась, затрепетала от гнева чёрная стена цунами, та самая, от которой они спаслись здесь, и Илья со всей неотвратимой ясностью кошмара понял, что на этот раз не уйти… Он застонал, повернулся на другой бок.

В углу комнаты, рядом с постелью Ильи, вдруг вспыхнул объём изображения.

— Ил, — тихонько позвала Полина.

Черты лица спящего, изменённые страшным сновидением, разгладились. Он даже улыбнулся, но так и не проснулся.

Полина сидела, набросив на плечи пуховый платок, и молча смотрела на мужа. Далёкое солнце Земли зажгло её волосы, и они сияли вокруг смуглого лица, будто нимб.

Потом, вспомнив, что время сеанса кончается, порывисто встала, хотела, наверное, разбудить спящего, но в последний момент передумала.

Она протянула бестелесную руку, погладила голову Ильи, коснулась его закрытых глаз, губ. Со стороны Полина казалась феей, залетевшей ночью к своему возлюбленному и осыпающей его эфемерными ласками.

Колокольчиком отозвался сигнал прекращения связи — изображение феи растаяло.

Загрузка...