Часть II Зомби-карты (Собери весь комплект!)

«В каждом из нас свои монстры».

Ричард Прайор

13

Пять дней после их возвращения Бенни ничего не делал. По утрам, когда солнце вставало на востоке, тихо сидел на заднем дворе в прохладной тени дома. Когда солнце оказывалось над головой, Бенни заходил внутрь, сидел в своей комнате и смотрел в окно. Когда солнце садилось, он спускался и сидел на верхней ступеньке крыльца. Он не произнес больше десяти слов. Том готовил ему еду. Иногда Бенни ел, а иногда и не ел.

Том не пытался завязать разговор. Каждый вечер обнимал Бенни и говорил:

— Если хочешь, можем поговорить завтра.

На третий день пришла Никс. Когда Бенни увидел ее по ту сторону калитки, лишь коротко кивнул. Она вошла и села рядом с ним.

— Я не знала, что ты вернулся, — сказала она.

Бенни ничего не ответил.

— Ты в порядке?

Бенни пожал плечами и продолжал молчать.

Никс просидела рядом с ним пять часов, а потом ушла домой.

Затем пришли Чонг и Морги с перчатками и мячом, но Том встретил их у калитки.

— Что случилось с Бенни? — спросил Чонг.

Том сделал из чашки глоток воды и с прищуром посмотрел на пчел, зависших над изгородью.

— Ему нужно немного времени, вот и все.

— Для чего? — спросил Морги.

Том не ответил. Они втроем посмотрели на Бенни, уставившегося на траву, которая окружала его кроссовки.

— Ему просто нужно немного времени, — повторил Том.

Они ушли.

Никс приходила на следующий день. И на следующий.

На шестое утро она принесла соломенную корзину с черничными маффинами, еще горячими после духовки. Бенни взял один, понюхал и, не проронив ни слова, съел.

На забор приземлились два ворона. Бенни с Никс почти час наблюдали за ними.

— Я их ненавижу, — сказал Бенни.

Никс кивнула, понимая, что этот комментарий не относится к воронам. Она не знала, что имел в виду Бенни, но понимала ненависть. Ее мама тоже часто злилась. Никс не могла вспомнить и дня, когда та не проклинала Кровавого Глаза или не посылала его в ад.

Бенни нагнулся, поднял камень и на мгновение взглянул на воронов, словно собирался бросить в них камень, как они всегда делали с Морги. Не чтобы причинить им вред, а чтобы напугать. Бенни взвесил камень в руке и раздвинул пальцы, выронив на траву.

— Что там случилось? — спросила Никс, озвучив вопрос, неделю витавший в воздухе.

Бенни десять минут рассказывал ей о «Гнили и руинах». Но говорил не только о зомах. Он рассказал о трех охотниках за головами в скалистой расщелине у ручья. Рассказывал без эмоций, почти монотонно, но Никс заплакала еще задолго до того, как он закончил. Глаза Бенни смотрели сурово и были сухими, будто все слезы выжгло то, что он видел. Никс положила руку на руку Бенни, и они сидели так еще больше часа, наблюдая за движением солнца.

Все это время Никс ждала, что Бенни повернет свою руку, возьмет за руку ее, переплетет их пальцы. Она никогда не чувствовала себя настолько близкой к нему, никогда до этого момента не верила, что между ними что-то возможно. Но час догорел и превратился в пепел, а Бенни не ответил на ее прикосновения.

Когда запели сверчки, Никс поднялась и вышла в калитку. После своего рассказа Бенни ни слова не произнес. Никс даже не была уверена, знал ли он, что она держала его за руку. Или что ушла.

По пути домой она плакала. Тихо, про себя, без драмы. Не потому, что потеряла Бенни, а из-за того, что знала — он никогда не принадлежал ей. Она плакала из-за боли, которую он испытывал и которую ей никогда не удастся заглушить.


Бенни сидел на улице до самой темноты. Дважды посмотрел на калитку, вспоминая, как Никс осторожно открыла и закрыла ее за собой. Он испытывал боль. Не из-за нее, а потому, что она испытывала боль из-за него — и теперь он это чувствовал. Бенни всегда знал о присутствии этой боли, но сейчас — по какой-то необъяснимой причине — мог ее почувствовать. И знал, что хотел Никс. Хотел нарушить клятву, данную Чонгу, и забыть, что они просто друзья и…

Он хотел многого. Но мир изменился, и он не взял ее за руку, когда подвернулся такой шанс.

Почему?

Он знал, что это никак не связано с клятвой. Или дружбой. Точно знал это, но его разум был окутан странными тенями, ослепляющими внутренний глаз. Все потеряло смысл.

Он чувствовал тепло прикосновения ее руки, хотя она скрылась из вида.

— Никс, — сказал он. Но она ушла, и он ее отпустил.

Бенни поднялся и отряхнул джинсы, затем посмотрел на повисшую на небе за забором желтую августовскую луну. Она была той же, но теперь изменилась. Он знал, что так будет всегда.

14

Следующее утро было прохладным для первого дня сентября. Бенни лежал на кровати и смотрел в окно на белые облака, повисшие над горами. В воздухе пахло дождем. Бенни не спал уже час с тех пор, как осознал, что чувствует себя лучше. Не полностью, возможно, даже не совсем. Просто… лучше. Шла последняя неделя летних каникул. Уроки начинались в следующий понедельник, хотя с новой работой они будут занимать лишь половину дня. Он лежал и слушал пение птиц. Том когда-то сказал, что птицы поют по-разному до и после грозы. Бенни не знал, правда ли это, но понимал почему.

Он поднялся, умылся, оделся и спустился к завтраку. Том поставил для него на стол тарелку с яйцами. Бенни все съел и устроил поиски оставшейся еды на сковороде. Они почти до самого конца завтрака ели молча, пока Бенни не сказал:

— Том… то, как ты это делаешь… Еще кто-нибудь так делает? Я имею в виду упокоение.

Том глотнул кофе.

— Немногие. На севере в Хейвене этим занимаются муж и жена. Во Фрилэнде — парень по имени Черч. А здесь, в Маунтинсайде, больше никто.

— Почему?

Том замешкался, затем пожал плечами.

— Требуется больше времени.

— Нет, — сказал Бенни. — Не делай этого.

— Не делать чего?

— Не приукрашивай. Если дела обстоят именно так, если я стану частью этого, не морочь мне голову. Не ври мне.

Том отставил чашку кофе и кивнул.

— Хорошо. Многие не делают этого, потому что слишком больно. Слишком…

Он задумался.

— Реально? — предложил Бенни.

— Наверное, — сказал Том. Он попробовал слово на вкус. — Реально. Да… передает всю суть.

Бенни кивнул и доел бутерброд.

— Если ты будешь заниматься этим со мной… — произнес через некоторое время Том.

— Я не сказал, что буду. Я сказал «если».

— И я так сказал. Если ты будешь заниматься этим со мной, тебе придется научиться постоять за себя. Это значит привести себя в форму и научиться драться.

— А пистолеты?

— Сначала врукопашную, — сказал Том. — И на мечах. Сперва на деревянных. Начнем сразу после школы.

— Хорошо, — ответил Бенни.

— Хорошо… что?

— Хорошо.

Тем утром они больше не разговаривали.

* * *

Шагнув к калитке, Бенни уставился на нее, словно та была разделительной линией между тем, кем он был до того, как Том вывел его в «Гниль и руины», и кем он с этого момента станет. Он целую неделю не мог открыть эту калитку, и даже сейчас его рука немного дрожала, когда он потянулся к задвижке.

Она сдвинулась без барабанной дроби или зловещей молнии, расщепившей облака. Бенни уныло улыбнулся и направился по дорожке к дому Чонга.

15

— Приближаются зомби!

Морги Митчелл закричал изо всех сил, и все побежали. Морги бежал рядом с Бенни и Чонгом, они втроем заблокировали дорожку, чтобы остальные дети не добрались туда раньше них. Но получилась катастрофа. Зак Маттиас специально толкнул Морги, который полетел вперед, ухватился за штаны Моби и случайно стянул их до колен.

Моби носил подштанники в пятнах, и из-за штанов, спущенных до колен, не смог сделать шаг и упал. Как и Морги. Толпа ребят натолкнулась на эту парочку, которая валялась на земле, и все поняли, что нет никакой надежды — они тоже все повалились.

Только Бенни, Чонг и Зак все еще бежали. Зак преодолел половину района. Бенни оглянулся, замешкался, схватил Чонга за рукав, мысленно произнес: «Да к черту» и побежал еще быстрее.

В сторону зомби.

Они прибежали в магазин «Лафферти», куда привезли зомби-карты.

* * *

— Жаль, что так получилось с Морги, — сказал Чонг.

— Да, — согласился Бенни. — Хороший парень. По нему будут скучать.

Они сидели на верхней ступеньке деревянного крыльца «Лафферти». На них упала тень.

— Вы, парни, полные придурки, — сказал Морги.

— Ой! — сухо произнес Чонг. — Это зом. Быстрее, беги со всех ног.

Бенни сделал глоток газировки и выразительно рыгнул.

Морги сильно пнул ногу Чонга и сел между друзьями на ступеньку. Посмотрел на колоду карт, лежавших между кроссовок Чонга. Перед Бенни лежала точно такая же колода — обе до сих пор не открыты. На верхней ступеньке валялись смятые парафинированные обертки.

— Парень сказал, их уже все продали, — пожаловался Морги.

— Угу. Проклятые детишки, да? — пробормотал Бенни.

— Он сказал, последние две колоды купили два соблазнителя обезьян.

— Парень врет, — сказал Бенни.

Морги оживился.

— Что? У него есть?..

— Мы купили последние двенадцать колод, — сказал Чонг.

— Я вас ненавижу, ребят.

— Он сейчас заплачет, — театрально прошептал Чонг Бенни.

— Он сейчас опозорится, — согласился Бенни.

— Он сейчас надерет вам зад, — сказал Морги.

— Ой, — произнес Чонг, зевая.

Бенни притворился, что чешет лодыжку, но потом сдвинул кроссовок, открывая четыре колоды зомби карт, лежавших аккуратной стопкой и до сих пор в обертках. Морги схватил их, игнорируя улыбки на лицах друзей.

— Я все еще вас ненавижу, — сказала он, открывая первую колоду.

— Тем не менее, мы найдем способ собрать кусочки наших разбитых жизней и продолжать бороться за существование, — заявил Чонг.

Раскладывая карты, Морги показал очень непристойный жест.


Зомби-карты были одним из немногого, что парни могли себе позволить. В соседнем городе — в шестидесяти километрах от них, вдоль линии гор — два парня организовали типографский бизнес. Все оборудование ручное — электричеству больше никто не доверял, даже когда с его помощью можно было работать.

Ребята делали это старомодным способом, но качественно справлялись с офсетной печатью в четыре цвета. Зомби-карты печатались тяжелой стопкой карточек, по десять в колоде. На лицевой стороне каждой карточки разместили портреты знаменитых охотников за головами, таких как Джей-Дог, Доктор Скилз, Салли Два Ножа или братья Меконг. А еще героев Первой ночи: Большого Майка Суини, Билли Рождество и Капитана Леджера. Были там и участники войны с зомби: Историк и Пилот вертолета. Иногда можно было встретить знаменитых зомов: Голову-с-мачете, Невесту Студеного Ручья или Монаха. На обороте короткая биография и имя художника. Любимой картой Бенни был Бен, высокий афроамериканец в героической позе, который замахивается факелом на толпу зомов, пытающихся пробиться мимо него и атаковать блондинку, съежившуюся за ним. В биографии говорилось, картинка основана на «показаниях свидетелей героической, но трагически тщетной борьбы с зомами в Пенсильвании». Художник уловил благородство мужчины с факелом, изобразив зомов грозными. Этот эффект был усилен за счет резких теней и света от пламени факела. Эта карта была одной из самых редких и попалась только Бенни. А еще он собрал комплект охотников за головами, включая Чарли Маттиаса и Молот Автограда. Они все еще нравились ему, но, как бы он это ни отрицал, когда смотрел на эти карты, внутри был осторожен в своих чувствах. Он уже просмотрел свою коллекцию, выискивая трех охотников за головами из «Руин», но их там не оказалось. Это подкрепило веру Бенни в то, что их действия нетипичны для охотников за головами, которых он знал лично. Том ошибался насчет этого.

Парень не поделился с друзьями тем, что ему рассказал брат, но взглянул на Зака, который сидел на крыльце магазина и просматривал десяток купленных колод. Зак заметил его взгляд и странно улыбнулся, а потом склонился над картами.

Бенни пожал плечами, погруженный в воспоминания о «Руинах». Пока он рассказал только Никс и не видел ее с тех пор, как она вышла из их сада. Ее отсутствие походило на пустую дыру в его теле, но он отказывался об этом думать.

Коллекция зомби-карт Чонга была самой большой, в основном благодаря двум кузенам, которые их собирали, и они обменивались повторяющимися экземплярами. Коллекции Морги и Бенни были добротными, а вот у Никс карт было мало. Она была бедной и не принимала деньги, хотя, если Бенни отдавал ей повторяющиеся, она всегда их с удовольствием забирала.

— Сохранишь что-нибудь для Никс? — спросил Чонг, когда Морги разорвал вторую колоду.

— Зачем? — рассеянно спросил Морги, глядя на надпись на задней части карты с полицейским из Сан-Антонио, который стрелял в зомов, прорываясь сквозь них на патрульной машине. Фигуры на карте были маленькими, но сцена полностью заворожила Морги.

Чонг и Бенни переглянулись над его опущенной головой и пожали плечами. Иногда Морги мог быть тупым, как глинобитная стена.

Они открыли все свои колоды и сидели в тени крыльца, раскладывая их и читая надписи, обмениваясь повторяющимися и хвастаясь картами, которых не было у других. Бенни смеялся, шутил и болтал с ребятами, но, рассматривая карты, чувствовал, насколько фальшива и хрупка его улыбка. Он хотел чувствовать себя так, как чувствовал прежде, и бесился, что приходилось притворяться.

— Эй, ты вообще слушаешь? — спросил Морги, и Бенни повернулся к нему, услышав вопрос, точно эхо.

— Что?

— Джо Внимательный, — пробормотал Чонг.

— Я спросил, что между тобой и Никс?

— Никс? — Бенни напрягся. — Что между мной и Никс?

— Она на этой неделе каждый день приходила к тебе домой, а теперь не тусуется с нами. Она за лето не упустила ни одной карты. Что случилось?

Морги улыбался, но улыбка была скромной.

Бенни заставил себя беззаботно пожать плечами.

— Нет, все круто. Она просто была другом.

— Каким другом?

— Просто другом, Морги. — Бенни понимал, что этот ответ ничем не поможет. Он вздохнул. — Слушайте, мы все знаем, что Никс запала на меня, а ты запал на Никс. Большая новость. У меня ничего нет к Никс, и в том, что последние два дня ее не видно, есть причина — я думаю, она об этом знает и переживает. Мне жаль, но ничего с этим поделать не могу. Поэтому, если хочешь сделать шаг, сейчас довольно удачный момент.

— Нет, не удачный, — произнес Чонг, не отрывая взгляда от карты, которую читал. Остальные посмотрели на него. — Никс, наверное, сейчас чувствует себя совершенно дерьмово. Ей нужен друг, а не человек, который дышит в спину или преследует ее, как возбужденная собака.

— Что ты сказал? — спросил Морги, прищурив глаза.

Чонг повернулся к нему.

— Что именно тебе было непонятно?

— Я не преследую ее, как возбужденная собака. Мне нравится Никс. Очень.

Чонг что-то проворчал и продолжить читать.

Морги ударил Бенни в плечо.

— Ау! За что это? — спросил Бенни.

— За то, что морочил Никс голову! — прокричал Морги. — Теперь она станет унылой и похожей на девочку, будет плакать в своей комнате и писать в дурацком дневнике.

— Господи, — сказал Бенни, обращаясь к Чонгу и вселенной за помощью. Чонг попытался скрыть улыбку, притворяясь, что читает карту.

Они пять минут сидели в тишине, каждый в той или иной степени увлекся картами и думал о Никс, но притворялся, что это не так.

Чонг ткнул Бенни локтем, и он, повернувшись, увидел, что друг протягивает ему карту.

— Ты почти знаменит, — сказал он.

На картинке был изображен молодой парень, стоящий спиной к изрешеченной пулями стене, но вместо пистолета держал в руках катану.

Том.

— О, черт, не поступай так со мной, — сказал Бенни.

Чонг улыбнулся.

— Я думал, вы с Томом поцеловались и помирились. Думал, вы теперь лучшие друзья.

— Да, а свиньи умеют танцевать чечетку, — пробормотал Бенни, взяв карту. Перевернул ее и вслух прочитал надпись на оборотной стороне. — Карта номер 113: Том Имура. Том, житель Маунтинсайда, — первоклассный охотник за головами, который предпочитает, чтобы его называли «специалистом по упокоению». Он известен в «Гнили и руинах» благодаря своему спокойствию и быстрому, как молния, мечу.

Бенни вернул карту.

— Кажется, меня сейчас стошнит, — сказал он.

Чонг притворился, что читает с карты.

— Брат Тома, Бенни, известен всему миру благодаря отвратительным газам и отсутствию индивидуальности. Чувак, у них есть твой номер.

— Иди к черту, — предложил Бенни.

Морги взял карту и попытался побить комментарий Чонга, но ничего не придумал, кроме нескольких бессвязных вульгарных и язвительных выражений.

— Я убью Тома за это, — сказал Бенни. — Господи, на зомби-карте. Кем он себя возомнил?

Чонг убрал карту в свою толстую колоду.

— Что с тобой? Ты должен с ним работать. Разве вы в «Руинах» не проходили нечто вроде поиска видений? Ты вернулся каким-то угрюмым и замкнутым. Что случилось?

— Я это пережил, — ответил Бенни.

— Нет, я имею в виду, что произошло там?

Бенни лишь покачал головой.

— Ну же, чувак, — сказал Морги. — Поделись с нами всеми кровавыми подробностями.

Это были неправильные слова, и Бенни почувствовал, как скрутило живот, а мозг начал подкидывать изображения Гарольда Симмонса, слепые глаза старика Роджера и дергающиеся тела зомов в повозке. Чонг уловил изменения в выражении его лица и, пока Морги не успел вставить еще что-то, передал Бенни последнюю закрытую колоду.

— Будь любезен, возможно, в этой есть карта с твоим уродливым лицом.

Бенни выдавил улыбку и разорвал обертку. Первые карты он уже видел раньше. Была и новая — с известным зомом, которого звали Ларри Кинг, но Бенни не мог назвать разницу между изображениями до и после. Он перевернул последнюю карту. На ней был изображен не охотник за головами и не известный человек, который стал зомом или погиб. Это была одна из уникальных Карт Погони — одна из шести, которые попадались так редко, что у ребят на всех было только две таких карты.

— Что там? — спросил Морги, пытаясь придвинуться, но Бенни убрал карту. Это действие вышло странным, и Бенни вдруг показалось, что он вышел из этого момента, из этого места, и стоял где-то в стороне. На месте, где дул горячий и сухой ветер, а птицы не пели на умирающих деревьях; где белые кости лежали на земле, а небо было таким же грозным и темным, как краска на стволе ружья.

Бенни уставился на карту. Не на слова, а на изображение. Смотрел на девушку его возраста, может, на год старше. На ней были старые поношенные голубые джинсы и грубые кожаные мокасины. Блузка порвана, заштопана и слишком мала ей, когда-то на ткани были изображены яркие полевые цветы, но теперь они так потускнели, что стали напоминать цветы в тумане. Волосы девушки настолько выцвели на солнце, что выглядели белоснежно-белыми, а кожа стала коричнево-золотистой, как мед. Девушка носила кожаную кобуру с небольшим пистолетом на левом бедре, и нож в выцветших ножнах — на правом. У нее было копье, неумело вытесанное из длинной черной трубы, обернутой в кожу и увенчанной лезвием штыка морской пехоты. За ней шествовала куча мертвых тел. Изображение было невероятно реалистичным — скорее, как фотография, а не картина, но фотоаппаратов не существовало уже много лет.

Но внимание Бенни привлекло выражение ее лица. Похоже, художник ее знал, потому что поймал смесь эмоций на красивом лице. Полные губы сложились в жесткую линию из-за злости или, возможно, неповиновения. Подбородок гордо поднят. Но в карих глазах такая глубокая и древняя печаль, что у Бенни перехватило дыхание. Парень понимал эту печаль. Она заволакивала взгляд брата каждый день, и с момента возвращения из маленькой деревни на горном склоне эта печаль омрачала глаза, которые утром и вечером смотрели на него из зеркала в ванной.

Эта девушка знала. Эта девушка, наверное, видела то же, что и он. Может, даже хуже. Она видела это глазами, которые никогда не принадлежали охотнику за головами. Девушка все понимала, Бенни был в этом уверен. Она видела это, как не могла видеть Никс.

Внизу карты в подписи отсутствовало имя. Только эти слова: «Потерянная Девочка».

Чонг наклонился. Начал было шутить, но заметил выражение лица Бенни и замолчал.

Морги отреагировал чуть медленнее Чонга. И выхватил карту у Бенни.

— Ммм, классная грудь. Почти как у Никс.

Бенни сделал такое быстрое движение, что всех удивил. В одну секунду его пальцы были расслаблены и пусты, а в следующую схватили Морги за футболку.

— Верни ее, — произнес Бенни голосом, скорее похожим на голос Тома. Взрослый, непреклонный. Резкий.

Морги на долю секунды выдавил робкую улыбку, а потом увидел выражение лица Бенни, и в его глазах расцвело удивление, смешанное с толикой страха и боли.

— Я… Я имею в виду… конечно, чувак, — сказал он, запинаясь. — Конечно… Я просто…

Бенни выхватил карту из пальцев Морги. Она согнулась, но не помялась, и Бенни разгладил ее на своем бедре.

— Прости, — сказал Морги, не понимая, что сейчас произошло. Бенни посмотрел на него, но как будто не замечая, и склонился над картой. Морги начал говорить что-то еще, но Чонг незаметно от Бенни покачал головой.

На них упала тень. На верхней ступеньке стоял Зак и смотрел на карту. Он поворчал, пробормотал что-то неразборчиво, убирая свои карты в карман, потопал вниз по лестнице и направился домой.

Они его проигнорировали.

— Кто она? — спросил Чонг, но Бенни лишь покачал головой.

— Прочитай оборот.

Бенни перевернул карту и медленно зачитал напечатанный текст.

— Карта Погони номер 3: Потерянная Девочка. Легенды гласят о красивой девочке, которая живет одна в «Гнили и руинах». Ее пытались найти многие, но никому не удалось. А некоторые так и не вернулись. Кто она… Потерянная девочка?

— Почти никакой информации, — отметил Чонг.

Морги заворчал.

— Чарли Маттиас сказал, что она миф.

Бенни повернулся к нему.

— Ты о ней слышал?

— Конечно. Все о ней слышали.

— Я не слышал, — парировал Бенни.

— И я, — добавил Чонг.

— Ребят, вы живете в том же городе, что и я? — произнес раздраженно Морги. — Мы слышали про нее несколько лет назад. Маленькая девочка с белыми волосами прячется в «Руинах», ест жуков и все такое. Совершенно дикая. Не говорит на английском. Как это называется? Одичавшая?

Бенни покачал головой, но Чонг сказал:

— Да… Что-то такое слышал. — Он на мгновение закрыл глаза. — В скаутах. Нам рассказывал о ней мистер Фини. Нам было лет девять, как-то так. Мы в те выходные разбили лагерь в поле Лешнера.

— Я болел, — сказал Бенни. — У меня был грипп, помнишь?

— То-о-очно, — медленно произнес Чонг.

— Что о ней рассказывал Фини?

— Не особо много. Рассказал страшную историю про людей, застрявших в фермерском доме, окруженном зомами. Все умерли, но призрак самой младшей дочери продолжает бродить по холмам и ищет своих родителей.

— Ага, — сказал Морги, — все было не так. Люди по очереди выходили из этого фермерского дома, чтобы привести помощь, но никто так и не вернулся. Осталась лишь одна маленькая девочка. Она до сих пор должна быть там.

— Я слышал, она умерла, — настаивал Чонг.

— Нет, если верить мистеру Фини, — парировал Морги.

— Я помню, что она была призраком. В той истории, что слышал я, все умерли.

— Все умирают в каждой истории, — отметил Морги.

— Если все умерли, — сказал Бенни, перевернув карту, чтобы снова посмотреть на изображение, — то кто рассказал историю?

Они задумались.

— Возможно, то место отыскал один из сыщиков и все узнал, — предположил Чонг. Они снова задумались. В городе было несколько сыщиков, некоторые из них до Первой ночи работали копами или охотниками.

— Нет, — сказал Бенни, медленно качая головой. — Нет, если она умерла маленькой девочкой, тогда почему ее изобразили подростком?

Морги кивнул.

— И почему у нее есть сиськи?

— Господи, Морги, — сказал Чонг. — Ты ни о чем другом, кроме сисек, не думаешь?

— Нет, — ответил Морги, выглядя искренне удивленным. — Зачем мне это?

Бенни перевернул карту и посмотрел на оборотную сторону. В нижнем левом углу было написано имя художника.

— Роб Саккетто.

— Эй, разве это не тот парень, к которому ты пытался устроиться на работу? — спросил Чонг. — Художник поражения. У него синий дом возле водоема.

— Да.

— Так спроси его. Если это сделал он, значит, говорил с тем, кто ее видел. В смысле… если это правда.

— Это правда. — Бенни просмотрел другие карты и нашел три других, нарисованных Саккетто. Чарли Маттиас. Молот Автограда.

И Том Имура.

— Вы двое… — начал Морги, но не успел закончить, как Бенни поднялся и направился к водоему по другую сторону города. Он оставил зомби-карты — кроме той, накоторой была изображена Потерянная Девочка.

— Что с ним не так? — спросил Морги. — Влюбился в эту девушку только потому, что у нее красивая фигура?

— Сделай себе одолжение, Морг, — сказал Чонг. — В следующий раз, когда будешь смотреть на девчачьи сиськи, подними голову. Ты удивишься, что там есть лицо. Нос, рот, глаза. А за этими глазами настоящий человек.

— Да, Конфуций, я знаю. Вековая мудрость. Никс девушка, следовательно, человек. Я это знаю.

— Серьезно? — спросил Чонг, наблюдая, как Бенни исчезает за углом. — Возможно, если посмотришь ей в глаза, она поймет, что ты это знаешь.

Он поднялся, засунул руки в карманы и направился домой. Морги смотрел ему вслед, гадая, что только что произошло.

16

На столбе висел знак с надписью «РОБ САККЕТТО — ХУДОЖНИК РАЗРУШЕНИЯ».

Он болтался на двух ржавых цепях и поскрипывал под порывами обжигающего западного ветра. Снаружи дом был расписан изображениями бушевавшего зеленью тропического леса, наполненного экзотическими птицами и разноцветными лягушками. Бенни не обратил на это внимания, когда приходил проситься на работу, но сейчас задержал взгляд. На картине бурлила жизнь — обезьяны, насекомые, цветущие растения — и ни одного человека.

После второго стука художник открыл дверь. На нем были джинсы с низкой посадкой, которые, казалось, держались только благодаря высохшим на них краскам, и клетчатая рубашка с обрезанными рукавами. Он стоял босиком и держал чашку дымящегося кофе одним заляпанным разными красками пальцем, словно крюком. Хозяин дома уставился на Бенни сверху вниз.

— Ты тот ребенок, — сказал он.

Бенни кивнул.

— Мне казалось, я ясно дал понять, что не могу предложить тебе работу.

— Я здесь не поэтому.

— Хорошо. Так почему ты?.. — но тут художник умолк, увидев, как Бенни вынимает карту. Саккетто взглянул на изображение, затем перевел взгляд на Бенни.

— Кто она? — спросил Бенни.

Глаза художника стали непроницаемыми.

— Это просто карта, парнишка. Такие продаются в каждом городке Калифорнии.

— Я был в «Гнили и руинах». — Казалось, это не произвело никакого эффекта, поэтому Бенни добавил: — С моим братом, Томом.

Тишина.

— Томом Имурой.

Художник изучал его, медленно отпивая кофе большими глотками.

— Мне нужно знать, кто она, — повторил Бенни.

— Зачем?

— Потому что я в нее верю. Потому что она действительно существует. Мои друзья думают, что это очередная выдумка о призраках или же девушка просто мертва. Но я знаю, что она реальна.

— Правда? Откуда же ты это знаешь?

— Просто знаю.

Саккетто осушил свою чашку.

— Ты пьешь кофе, парень?

— Конечно.

— Я сварю еще. Это займет некоторое время. — Он не улыбался, сказав это, но отступил назад, приглашая Бенни войти. Взгляд художника задержался на чем-то, что заставило напрячься его всем телом. Бенни обернулся и увидел Молота Автограда, пересекающего улицу в направлении конюшен. Тот со странной улыбкой на уродливом лице смотрел прямиком на Саккетто.


Внутри дом оказался чистым, но не очень ухоженным. Стены были увешаны рисунками; частично законченные работы занимали полдюжины мольбертов. Баночки смешанных вручную красок стояли на деревянном столе на колесиках. Через все это они прошли, направляясь в крошечную кухню. Саккетто махнул Бенни рукой в сторону кресла, отправившись наполнять кофейник. На горном склоне у каждого дома стояла цистерна с запасом воды, а также дождевой водой для крана и туалета. По иронии судьбы в период наплыва выживших после Первой ночи, в ущелье проживало двадцать три сантехника и лишь один электрик. Таким образом, ситуация с электричеством в городе была близка к каменному веку, зато всегда можно было спустить воду в туалете и наполнить чайник. И Бенни это нравилось.

— Том Имура, да, — пробормотал Саккетто. — Теперь-то вижу, но я не понял, когда ты пришел сюда в первый раз. Я знал, что у Тома есть младший брат, но мне всегда казалось, что в его внешности будет больше азиатского.

Бенни кивнул. Родители Тома были японцами, поэтому у его брата были прямые черные волосы, слегка смуглая кожа, черные глаза и лицо, которое выражало лишь те эмоции, которые он хотел показать. А мать Бенни была рыжеволосой женщиной с бледной кожей и зелеными глазами, и ничем не отличалась от своих ирландских предков. В Бенни проявились гены обоих родителей. Так его волосы были прямыми, но каштанового цвета с медным отливом. Цвет глаз походил на темную лесную зелень. И, несмотря на бледность кожи, на нее хорошо ложился загар. Но тогда как у Тома было мускулистое жилистое тело, Бенни был просто худощавым.

— Мы сводные братья, по отцу, — объяснил он.

Художник переварил эту информацию.

— И он взял тебя в «Руины»?

— Да.

— Зачем же?

— Думаю, в качестве ученика. Мне пятнадцать.

— Он уже отвел тебя в Сансет Холлоу?

— Пока нет, но он упоминал об этом. Или… кто-то другой. По правде говоря, я не знаю, что это такое.

— Раз Том не сказал тебе сам, то мне точно не стоит этого делать, — пробормотал Саккетто, доставая пару чистых чашек из кухонного шкафчика. И, не позволяя Бенни потребовать от него ответа, тут же спросил: — Что ты видел снаружи?

— Не знаю, стоит ли мне говорить об этом.

— Малыш, это простая сделка. Ты рассказываешь мне о «Руинах» и о том, что видел за пределами этого места. Все, что Том показал тебе. А я, в свою очередь, расскажу тебе о Потерянной Девушке.

Бенни задумался. Запах свежесваренного кофе заполнил маленькую кухоньку. Художник стоял рядом с раковиной, скрестив руки на груди, и выжидал.

— Хорошо, — согласился Бенни и выложил ему все. Эту же историю он когда-то рассказал и Никс. Художник был хорошим слушателем, прервал лишь раз, чтобы прояснить один момент и потребовать подробного описания трех охотников за головами, терзавших зомов. Саккетто допивал уже вторую чашку, когда история подошла к концу. Бенни так и не притронулся к кофе, и тот уже остыл.

Когда он закончил, художник откинулся на спинку стула и изучающе смотрел на Бенни, молча поджав губы.

— Кажется, ты говоришь правду, — сказал он.

Кажется? С чего бы мне врать о подобных вещах?

— Ох, черт возьми, парень. Люди постоянно лгут мне. Даже тогда, когда для этого нет никаких оснований. Близкие, которые хотят портреты поражения, но не имеют фотографий своих возлюбленных, часто склонны преувеличивать так сильно, что картина становиться похожа то ли на Брэда, то ли на Анджелину.

— На кого?

— Это не важно. Важно то, что люди много лгут. Иногда просто по привычке. Не многие могут рассказать правдивую историю. Я имею в виду, что почти все, кто вернулся из «Руин», поголовно врут об увиденном.

— И что это за люди?

— Вот видишь? Подобные вопросы и заставляют меня верить, что ты действительно там был. Большинство спросили бы: «Как именно лгут?» — Улавливаешь разницу?

Бенни показалось, что он понимает.

— Том говорит, что у каждого в этом городе своя правда.

— Да, именно. Они не хотят соприкасаться с действительностью, и даже, когда уверяют, что готовы, то все равно не задают правильных вопросов.

— Что вы имеете в виду?

— Есть множество таких вопросов о нашем мире, которые никто, кажется, не хочет задавать.

— Например, почему мы не расширяем город? — предложил Бенни.

— Угу.

— Или… почему даже не пытаемся, — как правильно это слово? — восстановить то, что потеряли. Я знаю. С тех пор как мы вернулись, я много размышлял об этом.

— Не сомневаюсь, что так и есть. Ты же брат Тома, в конце концов.

— Ну да. После всего, что произошло, я считаю, мое мнение насчет Тома немного изменилось.

— Но?..

— Но я до сих пор не понимаю, почему все думают, что Том такой крутой. Он даже изображен на одной из зомби-карт.

— Ты что, никогда не видел его в действии?

— Все, что я видел, это как он связывал по рукам и ногам одного тощего зома.

— И на этом все?

— Именно. Он бежал прочь от трех охотников за головами.

— Бежал, — эхом отозвался изумленный художник. — Том Имура, убегающий. — Неожиданно, он запрокинул голову и сотрясался от смеха целую минуту, так что слезы собрались в уголках глаз. Он похлопывал по столу снова и снова, пока кружка Бенни не подпрыгнула так высоко, что остывший кофе выплеснулся наружу.

— Мать честная, парень, — Саккетто с трудом вздохнул, когда смог, наконец, заговорить. — Боже, да я так долго не смеялся с тех пор, как уличный душ мэра Кирша сдуло ветром в Санта-Ана, а он так и остался стоять абсолютно голый весь в мыле.

— Что в этом такого смешного? — перебил его Бенни.

Художник поднял ладони вверх, как бы извиняясь.

— Просто любой, кто знает твоего брата, я имею в виду, знает его по-настоящему, отреагировал бы точно так же, расскажи ты ему, что Том Имура испугался чего-либо.

— Он убегал…

— Убегал, потому что ты был с ним, сынок. Поверь мне, окажись он там один… — Саккетто не стал договаривать.

— Вы с ним не живете, — раздраженно ответил Бенни, — и не знаете того, что знаю я. Не знаете, что мне пришлось видеть.

Так они сидели с полминуты, анализируя все сказанное и пытаясь придумать, как возобновить беседу.

Наконец, художник начал.

— Потерянная Девушка. Пора и мне выполнить свою часть уговора.

— Потерянная Девушка, — согласился Бенни, — скажите мне, что она и вправду существует.

— Она существует.

Бенни на мгновение закрыл глаза, затем открыл и посмотрел на карту.

— И она жива.

— Этого я утверждать не могу, — ответил Саккетто, но когда Бенни поднял на него глаза, полные ужаса, художник замотал головой. — Нет, я только хочу сказать, что не знаю точно, как она поживает сегодня, в эту самую минуту. Но она была в полном порядке несколько месяцев назад.

— Откуда вы знаете? — настаивал Бенни.

— Я лично видел ее, — ответил художник.

— Вы… встречали ее?

— Лишь раз, всего на одну минуту, может меньше, но да. Я увидел ее в «Руинах» и нарисовал по возвращении домой. Том помогал мне вспоминать некоторые детали, но эта карта… На ней она изображена точь-в-точь.

— Том был с вами, когда вы ее видели?

Саккетто молчал, барабаня пальцами по столу.

— Слушай, я знаю, что обещал рассказать тебе о ней, и я вправду этого хочу. Но думаю, тебе лучше услышать остальное от брата.

— От Тома? Почему?

Художник откашлялся:

— Потому что Том пытался отыскать ее целых пять лет.

17

Художник налил себе третью чашку и, немного подумав, встал и принес из чулана бутылку виски, добавив добрую порцию в кофе. Он не предложил бутылку Бенни, чему тот был даже рад. От виски исходил запах старых носков.

— Я вырос в Канаде, — начал Саккетто, — в Торонто. И прибыл в Штаты сразу после окончания художественной школы, какое-то время зарабатывая быстрыми портретами по заказу туристов на променаде западного пляжа Лос-Анджелеса Венис-Бич. Затем взял пару курсов по субъективным портретам в криминалистике и устроился на работу в Департамент полиции Лос-Анджелеса. Ну, знаешь, делал зарисовки беглецов и подозреваемых. Все в этом духе. У меня всегда получалось задавать правильные вопросы, поэтому я с легкостью проникал в мысли свидетелей преступления или членов семьи, ищущих родных. И увидев лицо один раз, я уже никогда его не забываю. Я был в участке в Первую ночь. Вокруг меня находилось множество копов с пушками. Благодаря этому я и выжил.

Бенни не понимал, как все это связанно с Потерянной Девушкой, но художник уже погрузился в воспоминания, и он не хотел прерывать его повествование. Положив карту на середину стола, он уселся поудобнее и приготовился слушать.

Саккетто глотнул коктейль из кофе с виски, присвистнул и продолжил рассказ.

— Ты рос позже, малыш, поэтому знаком лишь с этим миром. С миром после. Я уверен, что ты многое пытался узнать о мире до Грехопадения в школе и из разговоров других людей. Поэтому ты, возможно, имеешь о нем какое-то представление, но это не то же самое, что принадлежать тому миру. Ты живешь здесь, в городе, среди горстки оставшихся от человеческой популяции людей. Сколько там числится жителей по новогодней переписи? Восемь тысяч? Во времена моей работы на променаде, я видел в три раза больше людей, просто растянувшихся на пляже и впитывающих солнечные лучи. Магистрали были заполнены десятками тысяч сигналящих машин, кричащими мужчинами и женщинами. Раньше я ненавидел все это, ненавидел толпу и шум. Но… парень, однажды все исчезло, и я скучаю по всему этому каждый день. Сейчас мир совсем безмолвный.

Бенни кивнул, хотя и не был согласен. В городе постоянно что-то происходило, было много шума и пустой болтовни. Единственная тишина, которую он слышал, стояла в «Руинах».

— Когда мертвые восстали… Звук постоянного движения жизни сменился стонами умирающих в паническом бегстве людей. Я услышал первые крики, когда солнце только опускалось за горизонт. Парень в вытрезвителе умер от полученных во время ограбления ударов. Мне кажется, копы не понимали, как он страдал. Они думали, он просто заснул на койке, и не знали, что тот был мертв. Затем он встал, если можно так это описать, или, правильнее будет сказать, «воскрес». А может, для этого уже должны были придумать новые слова. Если бы еще оставалось время, если мир смог просуществовать дольше, я уверен, было бы создано множество новых слов, новый сленг. Дело в том, что зомы не совсем возвращались из мертвых, понимаешь? По сути, они были мертвецами. Все произошло четырнадцать лет назад, но сама мысль об этом до сих пор не укладывается у меня в голове. — Он закрыл глаза, погрузившись в себя, или, быть может, в минувшие события, в образы, которые не могло принять даже воображение художника.

— Потерянная Девушка, — мягко подсказал Бенни.

— Точно. Это случилось позже. Но позволь излагать события в нужном мне порядке. Поскольку одно вытекает из другого, и если я буду рассказывать в разнобой, ты попросту ничего не поймешь. — Он сделал глоток кофе. — Парень в камере начал кусать других пьяных. Все кричали. Полицейские решили, что им попался очередной псих, поэтому просто действовали по инструкции: открыли камеру и попытались разнять дерущихся мужчин. Но к тому моменту, один или двое из них уже были мертвы от укусов, с разорванным горлом и артериями. Это был настоящий хаос — все стены и пол в крови, крики полицейских сливались с воплями восставшего мужчины. Я просто стоял там, не в силах отвернуться. Все в этом цвете, понимаешь? Ярко-красном. Мертвенная бледность бескровной кожи. Серые губы и черные глаза. Синева полицейской формы. Бело-голубая дуга электрошокеров. Во всем этом проявлялась какая-то зловещая, нездоровая красота. Да, я вижу выражение твоих глаз и понимаю, как безумно это звучит, но ведь я художник. Думаю, мы все немного сумасшедшие. Я вижу вещи так, как вижу, по-своему. Тем более, я все время был окружен смертью и трупами, болью и потерями. Это было так реально, так мимолетно. Даже работая в полиции, я никогда не оказывался на месте в момент совершения преступления… а тут вот оно. Убийство и хаос воплощались во всех красках набора для рисования. Я замер, не в силах пошевелиться. А потом убитые мужчины тоже встали и начали кусаться. После… краски размылись, и я помню совсем немного из происходящего, лишь вопли и звуки выстрелов. Новички и весь обслуживающий персонал — те, кто не был патрульными полицейскими, — просто сошли с ума: бегая с дикими воплями, они врезались друг в друга.

Это делало их легкой добычей для мертвецов. И чем больше людей было укушено, тем больше все это походило на настоящий ад. Моя коллега Терри, которую я хорошо знал, схватила меня за рукав и оттащила прочь за секунду до того, как один зомби чуть не укусил и меня, а затем толкнула в боковой коридор, ведущий к парковке, приказав сесть в машину и завести мотор. Потом повернулась и отправилась вытаскивать остальных. — Он вздохнул. — Больше я ее не видел. До меня доносились только звуки выстрелов и стоны покойников.

— Там это все и началось? — спросил Бенни.

Художник пожал плечами.

— Я так не думаю. От года к году ты говоришь с людьми и слышишь сотни историй о том, как все началось. Но знаешь, что я на самом деле думаю?

Бенни помотал головой.

— Я думаю, это не так уж важно. Все уже произошло. Мертвецы восстали, а мы пали. Мы проиграли войну и потеряли наш мир. Конец истории. Как именно это случилось ни для кого больше не имеет значения. Малыш, мы находимся на пороге конца света. Он прямо по ту сторону этого огромного забора. «Гниль и руины» — реальный мир. Наш город есть не что иное, как последняя частичка человеческих грез, и мы застряли здесь до тех пор, пока не вымрем.

— Вы всегда такой депрессивный или это из-за того дерьма в кофе?

Склонив голову набок, Саккетто пялился на Бенни секунд десять, пока его губы медленно не растянулись в улыбке.

— Деликатность у тебя не в чести, ни так ли, парень?

— Не в этом дело, — ответил Бенни, — просто мне всего пятнадцать, и я верю в безумную идею, что, возможно, у меня впереди еще целая жизнь. И не понимаю, как факт того, что миру конец и это уже эпилог, поможет мне почувствовать себя лучше.

Саккетто усмехнулся:

— А ты умнее, чем я думал. Может, мне и правда стоит взять тебя на работу.

— Меня это больше не интересует. Я только хочу узнать о Потерянной Девушке.

— А я все брожу вокруг да около главного пункта, да?

Бенни повел плечами, как бы говоря «в самую точку».

— Хорошо-хорошо. Короче говоря, я сломя голову понесся из адского мегаполиса.

— Мегаполиса?

— Из Лос-Анджелеса. Больше из полицейского участка никто не выбрался… По крайней мере, ни один живой человек. Я просидел в машине минут десять, пока не увидел еле волочившего ноги сержанта. Его лицо было измазано кровью, и он что-то нес в руках. Я думаю, это была нога. Он откусывал от нее куски. Я еле успел высунуться в окно, когда меня вырвало. Резко сдав назад и вывернув руль, я дал газу так, что спалил половину резины на колесе, уносясь оттуда. Бак оказался заправлен газом на три четверти, и машина была небольшая, поэтому я гнал довольно быстро. Даже сейчас я не смог бы описать, каким маршрутом выбирался из города. На улицах уже творилось безумие, но мне все же удалось чудом миновать пробки, которые полностью перекрыли движение. Позже кто-то рассказал мне, что тысячи людей в машинах были попросту пойманы в ловушку на этих заблокированных улицах, а мертвецы подходили и… Ну, что-то вроде шведского стола. — Он помотал головой, сделал глоток кофе и продолжил. — Я проехал под колонной вертолетов, строем направлявшихся к центру города. Должно быть, целая сотня вертушек. Даже с закрытыми окнами сквозь звуки работающих винтов, мне было слышно, как они открыли огонь по городу. Когда бак в машине опустел, я даже удивился. Был потрясен. Похоже, я ни разу не посмотрел на датчик топлива. Тогда я перешел на бег. Добежал до сельского домика и там наткнулся на людей, таких же беженцев. Изначально нас набралось пятнадцать человек. Было около полуночи. К рассвету осталось семеро. Один был укушен, понимаешь, а мы все еще не видели связи между укусами и тем, что происходило. Для нас они не являлись восставшими из мертвых. Мы предполагали, что какой-то вирус сводит людей с ума и заставляет творить такие зверства.

У некоторых были мобильные телефоны, но все, кому мы звонили, понимали не больше нашего. А телефонные линии правительственных учреждений и полиции оказывались либо с помехами, либо полностью отключенными. Однако люди не оставляли попыток. Мы все пребывали в состоянии уверенности, что наши маленькие телефоны и карманные компьютеры будут всегда держать нас на связи, что они всегда останутся этаким проводником к решению проблемы. Я подозреваю, ты даже не представляешь, что это за устройства такие, да и не важно. В конце концов, батареи у них сели, и, как ты и сам уже знаешь, помощь не пришла. Каждый был погружен в такой же хаос.

На рассвете группа отстрельщиков двинулась через ту территорию и начала зачистку зомби. Мы решили, что все закончилось, что каким-то образом хорошие парни взяли верх. И двинулись в противоположную сторону, полагая, что направляемся к безопасности и порядку. Мы не преодолели и двух километров, когда наткнулись на них, движущихся стеной.

— Зомы?

— Да. Наверно, тысяч десять или пятнадцать. Одному лишь богу известно, откуда они взялись. Из какого-нибудь города или поселка… или, быть может, изначально они двинулись небольшой группой, а потом к ним подтянулись остальные, ведь зомы следуют за движением. Не знаю, да и плевать на это. Мы продолжали бежать, не оставляя попыток укрыться, но они чуяли нас. Или слышали. И не останавливались. Мы встречали еще людей, и вот нас насчитывалась уже почти сотня. Но, как я уже говорил, их были тысячи. Тысячи. Они окружили нас и наступали со всех сторон, а мы погибали. Я находился в центре толпы. Это и была единственная причина, по которой мне удалось выжить. Мертвецы утаскивали людей, находившихся с краю, и каждую сотню метров мы теряли по паре человек. Конечно, мы были куда быстрее и сильнее в схватке один на один. Но у нас не было свободной дороги, чтобы бежать вперед. Наконец, мы оказались в деревушке с виноградником неподалеку.

К тому моменту нас осталось человек двадцать пять, плюс-минус. Мы вооружились всем, что смогли найти: камнями, палками, фермерскими инструментами. Пару человек нашли ружья, но они вышли из строя давным-давно. Через деревню бежал ручей, и мы повсюду расплескали воду. Это помогло. Я думаю, они потеряли наш след, или их сбил с толку шум водного потока. Те из нас, кто пересек речку там, где вода рассекалась о камни — где было шумно — ушли от погони. Таким образом, семеро оказались в безопасности. Я, четверо мужчин и женщина с дочкой. Хотя, женщина… Она была беременна, и до назначенного срока родов оставалось два дня. Двое мужчин поддерживали ее за руки, помогая бежать. А я нес малышку. Мы бежали и бежали, даже несмотря на то что старшей дочке исполнилось всего два года… когда я пробежал всего километр, мне начало казаться, что она весит полсотни килограммов. — На мгновение он умолк, и Бенни увидел, как по лицу художника пробежала тень. — Я никогда не был силачом, Бен. Ни физически, ни… Ладно, давай просто скажем, что не каждый обладает такой же силой, как твой брат.

Вдруг его лицо осунулось, стало серым и болезненным на вид. Художник резко постарел. Осушив чашку одним глотком, он повернулся и тоскливо уставился на бутылку виски, стоящую возле раковины, но не двинулся с места.

Бенни наблюдал за бурей чувств на лице этого мужчины. Художник был из разряда тех, по выражению лица которых легко можно было прочесть эмоции. Переживания и прошлое читались ясно.

Через несколько мгновений Саккетто возобновил свой рассказ.

— Каким-то образом — может, благодаря страху или адреналину, а возможно, просто обезумев вконец, — мы продолжали бежать. И спустя пять или шесть километров обнаружили домик по другую сторону виноградника. Милое крошечное место, укрытое в роще деревьев. Мы ввели туда женщину и закрыли двери, затворили ставни и подперли мебелью все входы, через которые могли пробраться мертвецы. Там были еда и вода, даже телевизор с компьютером. Хозяев нигде не было видно. Пока остальные укладывали женщину на диван, я включил телевизор, но там только высвечивалась надпись «пожалуйста, подождите» от системы экстренного оповещения. Поэтому, я включил компьютер и бегло пролистал новости. Интернет еще работал. А ты знаешь что-нибудь об Интернете?

— В школе нам в голову вбивают все эти устаревшие словечки.

Саккетто кивнул.

— Что ж, у меня был доступ ко всему, что происходило в мире. К тому времени они были повсюду. Я имею в виду, по всему миру: в Европе, Азии и Африке. Города были объяты пламенем. Некоторые области стали полностью черными. Военные расположились на местах, и правительство утверждало, что они преуспевают в оттеснении мертвецов и подавлении их преимущества. — Он пожал плечами. — Возможно, на тот момент это даже было правдой. Мой мобильник остался в полицейском участке, но я отправил письма по электронной почте всем, кого знал. А получил не так много ответов. Те, кто мне написали, сообщали, что у них не происходит ничего подобного, но день спустя связь с ними оборвалась. Становилось все хуже и хуже, пока ситуация окончательно не вышла из-под контроля. В новостях творилась сплошная путаница. Кто-то говорил, что мертвецы могут быстро передвигаться, другие утверждали, что их невозможно убить даже выстрелом в голову. Один ведущий новостей, действительно хорошо известный репортер из Нью-Йорка, рассказал, что его семья была зверски убита, а потом застрелился прямо в эфире.

— Бог ты мой… — прошептал Бенни, не дыша.

Художник фыркнул.

— Я никогда не был глубоко верующим, малыш, но если Бог действительно существует, он точно не был на посту в ту ночь. Над этим можно долго спорить в воскресной школе. Но как по мне, так я не вижу никаких доказательств божьей воли в том, что произошло.

— Что случилось дальше?

Саккетто вздохнул.

— Я не отрывался от компьютера весь день, по большей части наблюдая за массовыми сражениями в Нью-Йорке и Филадельфии, в Чикаго и Сан-Франциско. А также за границей: Лондон, Манчестер, Париж. Повсюду. Одна женщина, работающая полевым корреспондентом, храбрее и безумнее, чем я когда-либо в своей жизни, следовала за воздушными силами в Вашингтон, округ Колумбия, когда те пытались отвоевать город. Истребители сбрасывали на них огнеметные смеси напалма, которые очень быстро воспламеняются, и я видел, как огромные толпы зомби горели на газоне перед Белым домом. Они все еще наступали на отряды, которые занимали оборону по другую сторону торгового центра, но тут же вспыхивали, падая на землю, когда их сухожилия плавились и продолжали ползти, пока огонь не уничтожал все мускулы. А может пока не закипали мозги. Колонна за колонной вертолетов обрушивали огненную лавину, кружили в трех метрах над их головами и стреляли из скорострельных мини-пушек. Думаю, это были пулеметы. Совершая сотни выстрелов в минуту, они разрывали мертвецов на куски. Полагаю, если бы ты увидел эти кадры, можно было бы подумать, что мы одерживаем победу. Но я сидел около компьютера более двадцати часов и одна за другой трансляции обрывались. А потом обрубили энергию, и больше мы не получали новостей. А телевизор… он так и не заработал, когда пропало электричество, он в любом случае стал бесполезен.

Даже несмотря на то что Саккетто рассказывал о местах, которые Бенни никогда не видел, и о технологиях, более не существующих, образы кровавой резни и безысходности наполнили его воображение. Когда они были в «Руинах», Том вспоминал, что до Первой ночи в Соединенных Штатах проживало более трех сотен миллионов человек. Мысли обо всех этих людях, сражающихся и умерших в течение всего нескольких дней… заставляли Бенни чувствовать себя больным и беспомощным.

— А что стало с беременной женщиной? — спросил он после долгого молчания.

— А, да… это и есть настоящая история. Та история, которую ты хочешь услышать.

— Что вы имеете в виду?

— Женщина… Она родила в ту ночь. Мы выкатили кушетку в гостиную и устроили ее настолько комфортно, насколько это было возможно. Но мы не знали, что делать. Совершенно не знали. Остальные помогали, а я… Ну, просто не мог. Ты мог подумать, что кто-то, кто был окружен кровью все время — зарисовывая сцены преступления и тому подобное, — смог бы вынести всю эту кровь и хаос родов. Но я не смог. Я не самолюбивый, и даже сам не могу понять этого в себе… но это так. Я все еще рыскал в Интернете, когда услышат детский плач. Это произошло около десяти часов — сразу после того, как ребенок заплакал — первый мертвец начал ломиться в дверь.

— Ребенок?..

— Это была девочка, — сказал Саккетто и отвернулся, — мы не знали, что мать уже была укушена.

— Боже, — у Бенни так пересохло в горле, что когда он попытался сглотнуть, ему показалось, будто у него в горле застряло битое стекло, — ребенок тоже? Он был… — Бенни не мог заставить губы пошевелиться.

Но Саккетто отрицательно помотал головой.

— Нет. Я знаю о существовании множества историй про зараженных матерей, которые рожали, эм, монстров. Но этого не произошло. — Он откашлялся. — Годами позже, когда я рассказал эту историю доктору Гуриджале, он предположил, что болезнь, или что бы это ни было, либо не смогла проникнуть сквозь плаценту, либо просто не успела. Должно быть, женщину укусили, когда мы прорывались через толпу зомби. Но никто из нас этого не заметил.

— Что случилось дальше?

— Ну, инфекция уже начинала пожирать ее. Мы не заметили этого, поскольку она и так была вся в поту и стонала после тяжелых родов, а мы все еще не понимали, с чем боролись. Когда они принялись омывать ее, она просто… умерла. Откинулась на кровать и испустила длинный, шипящий выдох. Слышать это было жутко. Что-то щелкнуло у нее в горле несколько раз подряд, когда она выдохнула последний раз. Эти звуки называются предсмертными хрипами, но это слишком повседневное описание того, что слышал. Это больше походило на скрежет ногтей по жесткому деревянному полу, так и ее душа цеплялась за жизнь, пытаясь остаться в теле.

Бенни почувствовал, как волоски на руках становятся дыбом и мурашки бегут по коже.

— К тому моменту я был свидетелем уже сотни человеческих смертей и тысячи зомов… но эта смерть стала худшей, — сказал художник. — И даже спустя все эти годы она остается таковой. Эта бедняжка вырвалась из Лос-Анджелеса, спасла свою дочь и так отчаянно боролась за жизнь, чтобы подарить жизнь второй дочери, а когда добилась всего этого, уже находясь в безопасности, — смерть все же настигла ее.

Внезапно он остановился и пошел к стойке, схватив бутылку, он уставился на нее. Затем с громким ударом опустил назад массивный стеклянный сосуд.

— Та девочка, — нерешительно спросил Бенни, — она выжила? И… это она изображена на карте? Она и есть Потерянная Девушка?

Саккетто обернулся, явно удивленный.

— Нет. Она была слишком маленькой. Сейчас ей было бы всего четырнадцать.

— Тогда я не понимаю…

— Это была ее сестра, — ответил художник, — малышка, которая бежала вместе со своей матерью, Лайла.

— Лайла, — повторил Бенни. Это имя казалось прохладным ветерком в сердце ада ужасной истории Саккетто.

— Она видела, как появилась на свет ее сестра и как умирала мама. Бедное маленькое дитя. Ей было всего два года, все эти крики и кровь, должно быть, ранили ее душу действительно глубоко. Перед этим, когда мы еще бежали, она говорила со мной. Отдельными словами, по большей части полная бессмыслица. Детский лепет. После этого последнего вздоха… малышка, не переставая, кричала целых пять минут. Кричала до надрыва, а после перестала разговаривать.

— На какое время?

Художник опять отвел взгляд.

— Я не знаю. Остаток ночи пролетел как в тумане. Мертвецы окружили дом. Я думаю, они стягивались на крики. А после… на запах крови.

— Что произошло с женщиной?

Саккетто так и не посмотрел ему в глаза.

— Она восстала, несомненно. Она поднялась, и на один безумный миг мы решили, что она все еще была жива, понимаешь? Что та все-таки не умерла, и мы ошиблись. — Он издал короткий, отвратительный смешок. — Она укусила одного из мужчин, который наклонился вперед, пытаясь поговорить с ней, дотянуться до нее… а та вытянула вперед шею и укусила его. Тогда мы все поняли.

— И что вы сделали?

— То, что должны были. — Он медленно вернулся к столу и присел. — Оружие все еще было при нас. Палки, камни, пустые пистолеты. Мы…

Он не произнес слова вслух, но Бенни этого и не требовалось. Они просто сидели рядом какое-то время, слушая, как заводные часы на стене отбирают секунды уходящего дня.

— Ближе к рассвету, — наконец, продолжил художник, — один из мужчин сказал, что намеревается пойти и попробовать прорваться сквозь них, уверяя, что существа снаружи медлительные и тупые. Он был настоящим здоровяком, в свое время играл в футбол в школе и действительно был в хорошей форме. Парень заявил, что собирается прорваться через оцепление и привести помощь. Мы все пытались его отговорить, но не так горячо, как могли бы. Ни у кого не нашлось плана получше. В конце концов, мы все вышли в гостиную и принялись бить в двери и стены, громко крича. Зомби зашаркали к нам со всех сторон. Я не знаю, как много их было. Пятьдесят? Сотня? Когда черный ход был более-менее чист, этот парень вышел через заднюю дверь и понесся как пуля. Он бежал быстро, очень. Я захлопнул дверь и продолжал с пустой надеждой смотреть, как тот сносит зомби прочь и уносится в темноту.

— Что с ним стало потом?

— А как ты думаешь? — огрызнулся Саккетто, затем произнес уже мягче. — Некуда было бежать. Мы больше его не видели.

— Ох.

— Прошел почти целый день, когда еще один парень, чуть меньше, решил повторить это. Раньше он управлял кафе «Старбакс» в Бербанке. Он сделал факел из отломанной ножки стола и нескольких простыней, окунув их в алкоголь. Но бежал недостаточно быстро. А этот миф о том, что зомби бояться огня? Просто глупости. Они не могут ни думать, ни чувствовать, ни бояться. Его окружили. Перед тем, как упасть, парнишка, должно быть, поджег с дюжину мертвецов. Но остальные добрались до него.

Бенни опустил взгляд на карту, лежащую перед ним на столе.

— Ты говорил, что до коттеджа дошли семеро.

— Шесть взрослых, плюс девочка. Восемь с новорожденной. Мать… умерла. Как и парень, которого она успела укусить. И знаешь, что действительно печально? Я так и не узнал их имен. Девочка обращалась к матери только «мама». Мы даже не могли произнести над ними посмертную речь с их именами. Возможно, это не кажется таким уж важным, но это было важно для нас. Для меня.

— Нет, — сказал Бенни, вспоминая, как Том зачитывал заметку Гарольду Симмонсу. — Я понимаю. Это действительно важно.

Саккетто кивнул.

— Итак, нас осталось трое. Я и еще один парень — продавец обуви по имени Джордж — определяли на камень-ножницы-бумага, кто пойдет следующим. Только представь: двое взрослых мужчин играют в детскую игру, пока за окном разворачивается конец света, пытаясь решить, который из них, возможно, выживет, а который отправится на верную смерть. Просто комедия.

— Но это не смешно, — сказал Бенни.

— Нет, — подтвердил художник. — Черт побери, ни капли не смешно. В основном потому, что никто из нас всерьез не верил, что сможет выжить. Мы просто не хотели быть тем следующим, кто умрет.

— Ты выиграл?

— Не я. Я проиграл. Оказался тем, кто должен был попытаться. А Джордж остался там, с двумя детьми. Я разорвал ковер на полосы и обмотал ими руки, затем нашел в кладовке толстое зимнее пальто и надел его. Когда я рассказывал все это Тому, он пошутил, что, возможно, таким образом именно я и изобрел защитные куртки. Как бы то ни было. Намотал на голову пять шарфов, оставив свободными только ноги. Также в чулане я нашел сумку из гольф-клуба и достал оттуда клюшки, по одной в каждую руку. Джордж проделал уже привычный ритуал, барабаня в парадную дверь. Зомби глухи так же, как и опасны. Они неуклюже двинулись к передней части дома, и я выскочил в заднюю дверь. Я слышал крики ребенка и вопли Джорджа, но не оглядывался. Только бежал. Парень… Я бежал, чтобы спасти свою жизнь. И осознание этого пожирает меня день и ночь до сих пор.

— Я не понимаю.

Художник мрачно улыбнулся.

— Я бежал, чтобы спасти самого себя. Не их. Ни Джорджа, ни маленькую девочку, ни ребенка. Я бежал, чтобы спасти, прошу прощения, именно свою пятую точку. Бежал и бежал. В хорошие ночи, когда мне удается наскрести остатки самоуважения, я уверяю себя, что убежал так далеко потому, что не смог найти никого живого ближе к коттеджу. Но это не совсем так. В конце концов, я не знаю, правда ли это. Пару раз я видел дым и слышал выстрелы. Я мог пойти туда и, возможно, нашел бы живых людей, которые еще сражались. Но был слишком напуган. Ведь если там были выстрелы, значит, они должны были стрелять по зомби, и это ужасало меня до смерти. Я плакал и разговаривал сам с собой, пока бежал, придумывая ложь и убеждая себя в том, что дети там, в доме, были в безопасности и что охотники или солдаты, или кто бы там не палил из ружей, успеют найти их вовремя. Я бежал, и бежал, и бежал.

Он замолчал и опять вздохнул.

— Ночи я проводил в амбарах или дренажных канавах. Мне не известно, сколько дней это длилось. Слишком много, я полагаю. Затем однажды утром я услышал голоса и, выбравшись из своего укрытия, увидел отряд вооруженных мужчин, идущих вниз по дороге. Больше шестидесяти человек, с парой солдат и полицейских, указывающих путь. Я понесся к ним, бессвязно крича. Они чуть было не пристрелили меня, но я вовремя ухитрился вымолвить несколько слов. Они обступили вокруг, дали еды и воды, и начали расспрашивать, где я был и что видел. Не думаю, что в моих словах было много смысла, но когда я достаточно пришел в себя, чтобы рассказать им о коттедже, то осознал, что не имею ни малейшего понятия, где он находится. Я не был знаком с этой частью Калифорнии, и совсем не замечал, каким безумным маршрутом несся. Они достали карту, и я пытался найти то место, но это было безнадежно.

— Что происходило дальше?

Он покачал головой.

— Они так и не нашли коттедж. По крайней мере, пока я был с ними. Отряд из дюжины человек выдвинулся на его поиски, но так и не вернулся. Главная группа постоянно спешила, и спустя неделю боев и бегства, мы наткнулись на водохранилище с высоким забором из цепей и горами позади. Это было хорошо защищенное место, где собирались выжившие.

— Ты имеешь в виду это место. Так и появился город?

— Да. Я помогал на земляных работах, укреплял забор и строил убежища. Работал так много, как мог, каждый день… И, за исключением пары очень коротких вылазок в «Руины» с Томом, я больше не покидал город. И не думаю, что когда-либо это сделаю.

— Что же насчет маленькой девочки? Насчет Лайлы?

Саккетто откинулся назад.

— Ну, парень, здесь я заканчиваю свою историю о Потерянной Девушке, дальнейшие события тебе расскажет Том. Об остальном тебе следует узнать от него.

Бенни встал и принес кофейник. Он наполнил чашку художника свежим кофе и поставил бутылку виски рядом. Художник на какое-то время уставился на нее, потом добавил немного в свой кофе, сделал глоток, а потом встал и вылил кофе в раковину.

— Спасибо, что рассказали мне все это, — сказал Бенни. — Большинство людей не хотят вспоминать о Первой ночи и о том, что случилось после. А истории тех, кто рассказывает… Звучат так, словно все поголовно были настоящими героями.

— Да, а я, совершенно точно, таковым не был.

— Вы не сделали ничего плохого.

Художник усмехнулся:

— Я убежал прочь, бросив младенца и маленькую девочку в окруженном живыми мертвецами доме. Я абсолютно уверен, что точно не сделал ничего правильного.

— Смогли бы вы вынести их наружу? Их обеих?

Саккетто несчастно покачал головой.

Бенни улыбнулся ему.

— Тогда, вы как минимум попытались сделать то, что могли, — сказал он.

— Парень, я ценю твои старания, но подобная мысль даже не закрадывается ко мне ночью, — он закрыл глаза, — ни в одну из них.

18

— Спроси Тома, — сказал художник, провожая Бенни к выходу. — Если он захочет говорить об этом, то сможет рассказать тебе продолжение истории.

— Поговорю.

— Ты никогда толком не рассказывал мне, однако… Какое тебе дело? Ты ее даже не знаешь. Что она для тебя значит?

Бенни предчувствовал эти вопросы, но все же надеялся избежать их. Он пожал плечами. Достал из кармана карту и положил так, что они оба могли видеть изображение.

— Это тяжело объяснить словами. Я перебирал новые карточки с ребятами, когда заметил эту. Было в ней что-то такое, что-то связанное с ней. Я… — Он замолчал, пытаясь выразиться правильно, но слова совершенно не шли ему на ум. Он пожал плечами.

Тем не менее, Саккетто удивил его, кивнув.

— Нет, я понимаю, парень. Она из тех людей, которые имеют сильное влияние на остальных.

Художник открыл дверь навстречу яркому свету сентябрьского солнца. Чистые и беспристрастные лучи, казалось, принадлежали совершенно другому миру, не тому, о котором он рассказывал. Они замешкались на мгновение. Никто из них не был уверен, конец их знакомства или только начало дружбы, которая продлится долгие годы.

— Извини, что не получилось с работой, — сказал Саккетто, криво улыбнувшись.

— Ну, не то чтобы я примкнул к отряду убийц зомби. Поэтому, если тебе нужны люди, я все еще свобо…

— Нет, — перебил его Саккетто, — я имею в виду, прости, что назвал твои рисунки отстоем. Ты отличный парень, с которым приятно разговаривать. Легче, чем с твоим братом.

— Так мои художества — отстой?

— Рисовать ты умеешь, — признался художник.

— Я…

— Вот только не очень хорошо.

— Эм… Спасибо?

— Ты бы предпочел, чтобы я солгал тебе, парень?

— Возможно.

— Ну, тогда ты настоящий Рембрандт, и твое присутствие здесь делает меня ничтожеством.

— Уже лучше.

Они улыбнулись друг другу. Художник протянул запятнанную красками руку, и Бенни пожал ее.

— Я надеюсь, ты найдешь Потерянную Девушку.

— Найду, — ответил Бенни.

Тут взгляд художника стал каким-то чужим, и прежде, чем Бенни смог сказать что-нибудь, голос позади них произнес:

— Так-так, что это вы тут делаете?

Бенни знал этот голос, и за полсекунды до того, как обернуться, он увидел, как лицо Саккетто напряглось от страха. На улице, прямо позади него возник Чарли Кровавый Глаз. Рядом с ним, коварно улыбаясь сжатыми губами, стоял Молот Автограда.

— Чего ты тут ошиваешься, маленький Бенджамин? — спросил Чарли приторно вежливым голосом, который он обычно использовал, когда намеревался сыграть злую шутку — или что-нибудь похуже.

Бенни внезапно ощутил карту. Будучи небольшой, в тот момент она показалась ему огромной, словно плакат. Его руки дрожали, как будто карта сама чувствовала угрозу и волнение.

Крупный охотник за головами шагнул ближе, и его огромное тело заслонило солнце. Это было странно. Бенни нравились Чарли и Молот. Они же герои. Или… были ими. После возвращения из «Руин», все в его голове перемешалось. Как будто мебель осталась прежней, а саму комнату подменили. И то, как охотники улыбались ему, создавало впечатление, будто тени мелькают у них в глазах… Это вызывало у Бенни желание заткнуть рот. Отступать было некуда, ни одного пути к спасению, разве что пуститься бежать — но этот вариант был не лучшим.

Чарли протянул руку к карте, но Бенни только крепче сжал пальцы. Это не было умышленным актом неповиновения. Он прекрасно это понял, даже в мимолетности того момента. Здесь было нечто большее…

Но что?

Защита?

Возможно. Он только знал, что не хочет, чтобы Чарли Кровавый Глаз получил карту Потерянной Девушки.

— Это всего лишь карта, — промолвил Саккетто. — Типа тех, на которых я нарисовал тебя и Молота. Вот, сделал парочку новых вариантов. Ну, знаешь, чтобы подзаработать лишних рационных долларов. Ничего особенного.

— Говоришь, ничего особенного? — повторил Чарли. Его улыбка была застывшей и фальшивой, как у куклы. — Дай-ка посмотреть. Можно? — Чарли протянул руку к карте точно так же, как это недавно сделал Морги. Привычным жестом, рожденным от постоянной уверенности в том, что ему все можно, или в том, что ему предложили. Бенни приготовился действовать, и как только пальцы охотника за головами приблизились к уголку карты, он отдернул ее прочь. Чарли схватил лишь пустой воздух.

— Нет! — выпалил Бенни, и по инерции сделал шаг назад, намереваясь защищать карту всем телом.

На мгновение все звуки — шуршание листвы на деревьях за домом, даже сам ветер — казалось, внезапно замерли. Глаза Чарли широко раскрылись. На лицах художника и Молота отразилось такое же выражение полного недоумения. Бенни почувствовал, как кровь стынет в жилах.

— Мальчик, — промолвил Чарли тихим голосом, в котором больше не было напускного юмора и вежливости. — Я думаю, ты только что совершил ошибку. Поэтому даю тебе секунду, чтобы ты все исправил, и потом мы снова сможем стать друзьями. Протяни-ка мне карту, и тебе лучше улыбнуться и добавить «мистер», когда будешь это делать.

Чарли не попытался схватить ее снова, но угроза в его голосе, казалось, заполонила всю улицу.

Бенни не шевельнулся, пряча карту за спиной. Он бросил взгляд на Саккетто, но Молот стоял вплотную к его лицу с рукой, лежащей на черной трубе, которую тот носил с собой в качестве дубинки. Помощи было ждать неоткуда.

— Сейчас же, — скомандовал Чарли. Он протянул огромную мозолистую руку ладонью вверх и разжал ее в ожидании карты. Сильный порыв ветра, наполненный жаром и пылью, налетел с запада. Карта затрепетала между пальцами Бенни.

— Отдай им карту, Бенни, — убеждал его Саккетто.

— Послушай его, — согласился Молот, положив руку на плечо художника. Под кончиками его пальцев на рубашке художника образовались складки.

Чарли тянул руку, пока его пальцы не оказались в паре сантиметров от лица Бенни. Кожа охотника за головами пахла порохом, мочой и табаком.

— Парень, — прошептал Чарли.

Бенни поднял карту. Он делал это медленно, держа ее между большим и указательным пальцами. Все четверо следили, как та трепыхалась, словно крылья пойманной напуганной бабочки.

— Дай мне карту, — повторил Чарли, мягким, как легкий ветерок, голосом.

— Нет, — сказал Бенни и разжал пальцы. Горячий бриз подхватил ее и унес прочь.

Художник вздохнул. Молот чертыхнулся. Чарли Кровавый Глаз кинулся за ней, но карта выскользнула из его пальцев. Бенни почти плакал, наблюдая, как маленькое печатное изображение с жесткими углами кувыркалось и подпрыгивало, словно карта была живой. Она задержалась на знаке, стоящем на углу двора художника и вылетела на улицу, по которой пронеслась еще дюжину метров, пока ее случайно не сбил какой-то мужчина, наступив мысом ботинка и прижав к жесткой земле.

Бенни, художник и два охотника за головами провожали ее взглядом, а потом — все как один подняли глаза на мужчину, который теперь стоял на улице. Тот наклонился и вытащил карту из-под мыска. С секунду он изучал ее, а затем сдул пыль и песок с поверхности. Взглянув поверх карты, он перевел взгляд на четверку людей, собравшихся перед домом художника. Затем улыбнулся и опустил карту в карман рубашки.

Это был чуть ли не первый раз в жизни, когда Бенни с радостью увидел Тома.

— Том, — позвал он.

19

Том Имура был одет в полинявшие джинсы и зеленую, запятнанную в путешествиях, рубашку типа сафари со множеством карманов. На ногах у него были старые ботинки, а на голове — древняя кепка с эмблемой бейсбольного клуба «Питтсбургских пиратов». Его улыбка была такой же дружелюбной и зазывной, как у гремучей змеи. Когда он направился к ним, Чарли и Молот немного отступили в сторону, чтобы ничего им не мешало. У обоих на поясе висели ножи. Молот держал при себе черную трубу-дубинку. И Бенни знал наверняка, что у Чарли в сапоге спрятан четырехствольный пистолет.

— Итак, — дружелюбно спросил Том, — что это мы здесь делаем?

Вопрос звучал так обыденно. Подобным тоном Никс спрашивала у Бенни, хочет ли тот пойти поплавать или Чонг предлагал им половить форель в ручье.

— Просто болтаем, Том, — ответил Молот, — и больше ничего.

— Рад это слышать, Мэрион.

От изумления Бенни открыл рот. Никто никогда не называл Молота его настоящим именем. Морги обожал рассказывать историю, как тот убил своего отца отверткой, как только ему исполнилось четырнадцать, получив после этого свое прозвище. Но все же Молот не сказал Тому ни слова насчет этого.

— Ты как, Бенни, в порядке? — спросил Том.

Бенни не доверял своему голосу, поэтому он просто коротко кивнул.

— Роб? — обратился Том к художнику, вздернув подбородок.

Тот ответил:

— Обычная дружеская беседа. Парни просто убивали время.

Том остановился метрах в десяти от Чарли. Он сунул руки в задние карманы джинсов и посмотрел вверх на голубой купол неба.

— Ну и жара сегодня, не правда ли? — продолжил Том, щурясь на ястреба, высоко парящего в небе подобно бумажному змею. Не смотря вниз, он произнес: — Я вижу, они поместили Потерянную Девушку на зомби-карту. Что думаете?

— Все, что касается ее, совершенно не твое дело, Том, — ответил Чарли с тихой угрозой в голосе.

Он кивнул, как будто соглашаясь, но продолжал:

— Я, кажется, припоминаю, ты рассказывал сказки, будто Потерянная Девушка просто выдумка. Или она даже умерла лет десять назад или даже больше?

Чарли ничего не ответил.

Том, наконец, опустил глаза и повернулся прямо к Чарли. Если на его лице и можно было прочитать что-либо, то Бенни не мог этого увидеть.

— А потом я вижу тебя, настолько взволнованного из-за картинки на карточке, пачки которых раскупают дети. Что мне следует думать по поводу этого?

— Думай, что хочешь, Том, — ответил Чарли.

— Точно, — добавил Молот, усмехнувшись. — Это свободная страна.

Охотники за головами рассмеялись, и Том засмеялся вместе с ними, разделяя шутку, которую, очевидно, никто из них не находил смешной. Бенни стало неуютно, он переступил с ноги на ногу и бросил вопросительный взгляд на Саккетто, который в ответ лишь потряс головой.

— Чарли, вы же с Мэрионом не собираетесь опять искать Потерянную Девушку, так ведь?

— Незачем искать того, кто уже мертв, — заметил Молот.

— Сдается мне, мы занимаемся этим все время, — сказал Том.

Молот покраснел, злясь на себя за такое глупое замечание.

— Последний раз вы принимались ее искать после происшествия в горах. Но сказали мне, что это было случайностью. Тогда, как впрочем, и сейчас, это натолкнуло меня на мысль, что Потерянная Девушка, возможно, видела что-то такое, чего не должна была видеть. Или некое место, которое не должна…

— Я повторял тебе много раз, — прорычал Чарли, — нечего там смотреть.

Том пожал плечами.

— И еще, ты такое значение придаешь карте с ее изображением. С чего бы это? Ты боишься, что после появления девушки на этой карте, каждый узнает, что она реально существует? Быть может, кто-нибудь даже отправится на ее поиски? И даже… приведет обратно в город? Расспросит ее о жизни там, в «Гнили и руинах»? Спросит о ее сестре? О Геймленде?

Бенни нахмурился.

— Что еще за Геймленд?

— Это место сгорело дотла, — сказал Чарли. — Как ты и сам прекрасно знаешь.

— Я? Что я знаю? Как ты и сказал, он сгорел. Не осталось ничего, только холодный пепел да обломки костей. И нет возможности выяснить, кому принадлежали эти кости.

Чарли промолчал.

— Вообрази, что если кто-то восстановил его, — продолжал Том. — Ох… не там, где он была раньше. Но где-нибудь еще. В секретном месте. И на него наткнулась гуляющая среди гор девочка. — Он говорил тихим и мягким голосом, словно они с Чарли просто коротали время, обсуждая цены на кукурузу. Но Бенни мог видеть, как на лицо Чарли наползала тень и его выражение становилось мрачным. Молнии сверками в ярко-голубом глазу, а покрасневший глаз, казалось, пылал огнем. Чарли шагнул к Тому.

— Продолжишь отпускать подобные обвинения, Том, и мы, вероятно, должны будем поговорить.

Том улыбнулся.

— Мы уже говорим, Чарли. И я не выдвинул ни единого обвинения. Просто рассуждаю вслух, с чего бы такому занятому человеку, как ты, беспокоиться о том, что изображено на листке картона.

Чарли сделал еще один шаг, и теперь его фигура заслоняла солнце, так что Том полностью оказался в тени.

— Не связывайся со мной, Том. Тебе повезло один раз. Но удача часто изменяет в наши дни.

Улыбка Тома не дрогнула. Он сделал один шаг в сторону и посмотрел за спину Чарли Маттиаса.

— Бенни, тебе пора домой. Кажется, сегодня мы потренируемся.

— Тренировки? — переспросил Молот. — Ты учишь охотиться этого молокососа?

Улыбаясь, Том повернулся к нему, но не ответил. Бенни успел заметить, как Молот и Чарли обменялись мимолетными пронзительными взглядами.

Чарли придвинулся к Тому еще на полшага. Он возвышался над ним, но юноша не отступал назад и даже не вынул руки из задних карманов.

— Рискованное это дело, брать таких сопляков в подобное ремесло, — сказал Чарли.

— Он уже совершеннолетний, — ответил Том, — и должен зарабатывать свою порцию еды, как и все остальные.

— Да… но как по мне, он выглядит мягкотелым. А «Руины» — опасное место.

— Бенни уже был там, Чарли. И прекрасно себя проявил.

На лицо Чарли вернулась улыбка, когда он посмотрел на Бенни.

— Ты был снаружи, в огромной стране зомби, малой?

Когда Бенни ничего не ответил, Том удивил его, сказав:

— Отвечай ему, Бенни.

— Да.

— Будь вежлив, Бенни, — упрекнул его брат.

— Да… сэр.

Чарли ободрительно кивнул.

— Он хорошо выдрессирован, как охотничий пес.

Бенни не сдавал позиции:

— Он учит меня, как быть охотником, — ворчливо отвечал он, — и мы собираемся найти Потерянную Девушку и вернуть ее в город. И ты ничего не сможешь с этим поделать.

Он не понимал, почему сказал это. И даже сказав это, он знал — это не было правдой, но он жаждал стереть ухмылку с лица Чарли.

И ему это удалось. Взгляд охотника за головами застыл, и он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут Том опустил руку на плечо Бенни.

— Пойдем-ка мы, пожалуй, домой, парни.

Он повернулся и мягко подтолкнул брата. Но они не сделали и трех шагов, когда Чарли что-то тихо сказал Молоту и они оба рассмеялись. Это был мрачный, противный смех, угнетающий и нарастающий, предвещавший ужасные вещи. Бенни напрягся, желая обернуться, но рука Тома железной хваткой сжимала его плечо.

— Эй, Том! — окликнул его Чарли, и тот помедлил, наполовину оглянувшись назад. — Лучше посоветуй этому щенку быть осторожным в «Руинах». Множество тварей снаружи будут пытаться откусить кусочек такого свежего мясца, как у него. Там все мечтает убить тебя.

Том остановился. А потом очень медленно повернулся и посмотрел в молчании на Чарли, улыбаясь одними губами.

— Это так, Чарли, все мечтает убить тебя.

Затем он отвернулся, похлопал Бенни по плечу и продолжил идти. Обернувшись на эту живописную картину, Бенни бросил короткий взгляд на лицо Чарли. Неужели улыбка этого огромного мужчины поколебалась? А глаза выражали что-то помимо хищной самонадеянности? Бенни не был уверен.

Он и Том шли до самого дома в полном молчании.

20

Когда они оказались у садовой калитки, Бенни положил руку на щеколду, но не открыл ее. Он повернулся к брату.

— И все же, — потребовал Бенни, — что все это значило?

— Ничего особенного. Чарли и Молот любят давить на людей. Не позволяй им затронуть тебя за живое.

— Что ты имел в виду, когда говорил о Потерянной Девушке, о том, что она видела и могла бы рассказать?

— Это плохой мир, Бенни, — лишь ответил Том.

— Тогда… что такое Геймленд?

Было совершенно очевидно, что брат не хотел отвечать, но, в конце концов, произнес:

— Это место, которого не должно существовать. Настоящая мерзость.

Бенни никогда не слышал, чтобы Том использовал слова типа «мерзость», не говоря уже о силе презрения в его голосе.

— Раньше это был парк развлечений, место, куда люди могли прийти на целый день для невинных забав. Он закрылся за пару лет до Первой ночи, несколько торгашей и охотников за головами обнаружили его и присвоили это место себе. Но их идея не имела ничего общего с семейным отдыхом и безмятежностью. Помнишь, я рассказывал тебе о том, как некоторые охотники за головами играли, сажая парней в одну яму с зомами?

Бенни кивнул. Он не поверил Тому в тот раз и с тех пор серьезно не задумывался над этим вопросом. Сейчас мысль о парнях, брошенных в яму с одной только палкой, чтобы защитить себя от зомов, вселяла гнетущий ужас.

— Раньше подобного рода развлечения они устраивали в Геймленде, и даже того хуже. Намного хуже. Охотники за головами, одиночки и прочие люди собирались со всех концов штата на эти игры. Делали ставки. Зом-игры, так это называлось. — Он замолчал, и его лицо исказилось от боли. — В тот год выдалась очень тяжелая зима, Никс была совсем маленькая — ей исполнилось шесть или семь, — Чарли вынудил Джесси Райли отправиться в Геймленд, чтобы получить достаточно рационных долларов на пропитание для себя и Никс. Только подумай, Бенни. Взрослая женщина, мать, вынуждена играть в «дом с привидениями» — извращенную игру, в которой они заставляли ее пробираться через дом, наполненный зомами, с обрезом биты или деталью трубы для защиты.

— Нет, — сказал Бенни. Это было непреклонное отрицание того, что подобные вещи вообще могут быть правдой. Они никогда не могли происходить.

— У нее дома была малышка, Никс. Джесси была в отчаянии. Она не могла позволить дочери голодать, да и родитель сделает что угодно, чтобы защитить своего ребенка. Даже если придется делать вещи, которые разорвут душу на части. Я забрал ее оттуда, — продолжал Том, — но она так и не стала прежней.

— Это невозможно. Я хочу сказать… как это может быть законно?

— Законно? — Том горько улыбнулся. — За городским забором нет законов. Все, что происходит в «Руинах», там же и остается. С другой стороны, если бы об этом стало известно всем, что такие вещи вообще случаются… Я сомневаюсь, что кто-либо, связанный с этим, был бы допущен в Маунтинсайд. Или в любой другой город. За стеной может и не существовать правил, но позволять преступникам жить по соседству… пожалуй, это совсем разные вещи. Однако, — вздохнув, продолжал он, — до настоящего времени никто не смог предоставить достаточно улик, чтобы доказать причастность живущих здесь охотников за головами к Геймленду.

Бенни встряхнул головой. Все это казалось совершенно нелогичным.

— Несколько лет тому назад, — продолжил Том, — кто-то поджег его, спалив все дотла. И владельцы перенесли зом-игры в новое место. Они держат его в секрете. Азартные игроки и остальные доставляются туда в закрытом вагоне, чтобы те не узнали, где это находится.

— Зачем?

— Затем, что кто бы ни поджег предыдущее место, он, возможно, захочет сделать это снова.

— Ты знаешь, кто его спалил?

Том не ответил. Вместо этого он рассматривал небо. Оно еще было голубым, но влажная дымка уже начинала наползать.

— Этой ночью будет дождь. Я не хочу впустую тратить остаток дня, обсуждая подобные вещи.

— Подобные вещи? Ты толком ничего не рассказал мне. Правда, что Потерянная Девушка что-то видела? И могла бы она сказать что-то против Чарли?

— Бен, ты задаешь вопросы, на которые я не знаю ответов. Могла ли она видеть или знать что-то? Вероятно. Быть может. Смысл в том, что Чарли, похоже, думает именно так. Поэтому он и начал распускать слухи, будто она всего лишь призрак или уже давно мертва. Он сам не может найти ее и не хочет, чтобы кто-то еще искал.

— Так он никак не был связан с ее появлением на карте?

— Не был. Позволить людям думать, что девушка реальна, и, имея изображение, позволить им опознать ее, если она когда-либо будет найдена… Это последняя вещь на свете, которую желал бы Чарли. — Том остановился. — Он плохой человек, дружок, и никого не прощает. Как и большинство людей, подобных ему, им движет страх.

— Страх? Чего ему бояться?

Том ответил:

— Правды. Многие люди бояться правды.

Бенни кивнул, хотя он и не совсем понял, что Том хотел этим сказать.

— Могу я получить назад свою карту?

Том достал ее из кармана рубашки и секунду внимательно изучал, а затем протянул Бенни.

— Не могу сказать, что обрадовался, узнав, что Роб продал это изображение типографщикам. Я просил его не делать этого. Портить отношения с Чарли — не самое умное решение.

Бенни разгладил карту о рубашку на груди.

— Как думаешь, почему мистер Саккетто все же нарисовал Потерянную Девушку, даже после того как ты просил его не делать этого.

— Люди совершают глупости, когда нуждаются в деньгах.

— Он не похож на бедняка.

— Нет, но для большинства людей денег всегда недостаточно.

— И это повлечет за собой много неприятностей? — спросил Бенни.

Том посмотрел назад, откуда они только что пришли.

— Нет, я надеюсь, но… — Он так и оставил предложение незаконченным.

— Мистер Саккетто говорил, что видел Потерянную Девушку пару месяцев назад. Но он сказал, мне следует спросить тебя об этом.

Воздух вокруг них был наполнен пением птиц и непрерывным стрекотанием цикад в высокой траве. Том облокотился на забор и вздохнул.

— Мы по-настоящему и не разговаривали с тех пор, как вернулись, — сказал он. — Я знаю, то, что мы увидели, ранило тебя довольно сильно. И знаю, что наши отношения немного изменились. В смысле, как братьев.

После короткой паузы Бенни кивнул.

— Так вот, есть одна проблема, малыш, — продолжил Том, — и быть может, ты поможешь мне решить ее. Я хочу сказать, ты ведь уже не ребенок, но еще и не взрослый. Ты уже не тот надоедливый сопляк, с которым я жил последние четырнадцать лет.

— Выкуси, — ухмыльнулся Бенни.

— Тебя бы и зомби не покусали. Они имеют пищевые стандарты. — Том оттолкнулся от забора. — Сейчас ты проходишь через все эти изменения, и я не знаю, кем ты станешь в итоге.

— И как это все ведет к тому, чтобы ты рассказал мне о Потерянной Девушке?

— В этом-то и проблема. Последний раз я отметил, что ты считал Кровавого Глаза, я цитирую: «Настоящим мужиком». Молота тоже. Но пару минут назад я увидел, как ты противостоишь им. Это не было похоже на дружескую беседу, но если есть даже призрачный шанс, что ты собираешься обмолвиться с ними хоть словом об этом, тогда я не могу и не скажу ничего о Лайле. С другой стороны, если бы я понимал, что могу доверять тебе — полностью и без оговорок, — тогда я, возможно, поразмыслю о том, чтобы поведать тебе всю историю.

— Ты можешь… — начал Бенни, но Том остановил его, подняв палец.

— Я не хочу, чтобы ты отвечал прямо сейчас, Бенни. Я хочу провести наше тренировочное занятие, а потом поужинать. И после мы поговорим.

— Почему не сейчас?

— Потому что ты хочешь этого слишком сильно.

— Отличное время, чтобы напускать на меня дзен.

Том пожал плечами.

— Если мне нужно узнать, кем является мой брат, ты так же должен узнать, кто я. Справедливости ради. — Он открыл калитку. — Пошли.

Бенни стоял за забором, барабаня пальцами по деревянной перекладине. Он не понимал Тома в большинстве случаев, и пару секунд чувствовал себя так, будто только что пропустил кульминацию шутки. Он опустил глаза на карту, как если бы Потерянная Девушка могла прошептать ему какое-нибудь объяснение.

«Только честно… дело во мне или Том сумасшедший?»

В ее глазах был бесконечно далекий ответ, и он не мог расслышать слово. Он вздохнул, убрал карту обратно в карман и направился в дом.

Пятнадцать минут спустя Том с оружием в руках пытался убить Бенни.

21

Бенни увернулся в миллиметре от клинка. Он мог чувствовать, как лезвие рассекает воздух, слышал свист ветра. Бенни бросился на бок и попытался перекатиться под столиком для пикника, но Том был проворным, как обезьяна. Он запрыгнул на поверхность стола и быстро упал на корточки. И когда Бенни уже выкатился из-под стола и начал вставать, тот остановил его, приставив кончик клинка прямо к горлу.

— Ты мертв.

Бенни подставил палец под тупой край деревянного тренировочного меча и оттолкнул его.

— Ты жульничал.

Том опустил саблю.

— Почему ты так думаешь?

— Я же уронил свой меч, — сказа Бенни, — и попросил дать мне секунду.

— Ох, пожалуйста. Ведь каждый в «Руинах», даст тебе поблажку.

— Зомы не носят мечей.

— Едва ли суть в этом.

— И, насколько мне известно, никто из охотников за головами тоже.

Том поднял полотенце и вытер пот с лица.

— Сейчас ты лжешь, чтобы не уронить свое достоинство. Ты видел, как один из них использовал меч там, снаружи…

— Хорошо, хорошо, как угодно. Позволь мне перевести дыхание. — Бенни отшвырнул свой деревянный меч и поплелся к кувшину с холодным чаем. — Более того, — продолжил он, оборачиваясь, — я бы предпочел обучаться стрельбе из пистолета.

— Ты уже знаешь, как стрелять.

— Но не так, как ты, — он чуть не сказал «как Чарли», но вовремя спохватился. В прошлом году на ярмарке урожая Чарли устроил демонстрацию различных трюков, стреляя из револьвера и ружья. Том следил за всем этим с прищуренными глазами и каменным лицом. Возвращаясь в мыслях к тому моменту, Бенни размышлял, был ли Том так же ловок с оружием, как Чарли. Он никогда не видел, как стреляет брат.

Том не ответил. Он взвесил в руке свой боккэн, деревянный меч для занятий айкидо, медленными движениями очерчивая линии в воздухе.

— Так ты научишь меня стрелять?

— В конце концов, конечно, — ответил Том. — Хотя… ты знаешь достаточно, чтобы справиться с одним мертвецом, если попадешь в передрягу. Но я уже говорил тебе, что предпочитаю сабли и ножи. Они более тихие и…

— Не нуждаются в перезарядке, — перебил его Бенни. — Да, я помню. Ты уже говорил мне это раз пятнадцать. А также то, что иногда тишина не играет роли.

— Действительно, но ситуаций, в которых она важна, намного больше. — Том поддел кончиком своего меча боккэн Бенни и подбросил его так, что тот кувыркался в воздухе снова и снова. Он долетел до Бенни быстрее, чем можно было ожидать, и парень удивился сам себе, когда вовремя выставил руку вперед и схватил меч. Брат усмехнулся. — Наконец-то у тебя улучшается реакция.

— Да здравствую я.

Том поднял меч, церемониально удерживая его двумя руками и подождал, пока Бенни закончит корчить рожицу и сделает то же. Том двинулся вправо, начиная медленное движение по кругу с мечом наготове. Бенни переместился влево, соответственно брату.

— Время вопросов, — сказал Том.

— Это обязательно?

— Нет. Ты можешь сдаться и пойти сгребать конечности в яму. Как пожелаешь.

Бенни не произнес то, что срывалось с его губ.

— Дай определение кэндзюцу.

— По-японски это означает «искусство меча» или «путь меча», — ответил он самым заунывным тоном, каким только мог. Том рванулся вперед на полшага в имитации нападении, и Бенни отступил назад.

— Что значит понятие «самурай»?

— «Служить», — ответил Бенни. На этот раз он попытался повторить обманный выброс, но вместо того, чтобы отступить, Том шагнул вперед, отразив клинок и стукнув его по плечу.

— Сейчас кровь хлещет из этой дыры, на месте которой раньше была твоя рука.

— Да, да, да. И когда я вернусь, как зом, я съем твои мозги.

Том рассмеялся и замахнулся для нового удара, но Бенни блокировал его и еще дюжину атак, последовавших за этой.

— Ты сражаешься не в полную силу, — сказал Бенни.

— Ты еще должен дорасти до максимальной скорости.

— Я могу выдержать это.

— Нет, не можешь.

— Могу.

— Нет, ты — ох черт. — Том двинулся вперед и вбок. И как в тот раз, дома у Гарольда Симмонса, Бенни увидел только размытые очертания фигуры брата. Том двигался с невероятной скоростью. Его меч, казалось, растворился, но потом было громкое «ТУК!», и боккэн Бенни уже вылетал у него из рук, а мир переворачивался вверх дном. Каким-то образом он оказался на траве, а Том прижимал его коленом и надавливал мечом на мягкую плоть ниже кадыка.

— Хорошо, — прохрипел Бенни, — вполне достаточно. Я еще не готов. И ты мне причиндалы отдавил.

Том убрал колено.

— Извини. Изначальной целью было бедро.

— Ты промахнулся, — ответил Бенни тонюсеньким голосом. — Оу.

— Правда, — сказал Том, — ну, прости.

Он отступил и позволил Бенни встать на ноги.

— Это было круто!

Бенни повернулся и увидел хохочущих над ним Морги, Чонга и Никс по ту сторону калитки.

— Ударь его еще, — попросил Морги.

— Да, — согласилась Никс. Она не улыбалась так широко как Морги, а в ее голосе слышалось раздражение.

— Придави еще раз его орешки, — предлагал Чонг, — думаю, этот прием никогда не устареет.

Бенни наехал на Тома:

— Что они здесь делают?

— Страдания легче вынести, если поделиться ими, — сказал Чонг, поднимая щеколду на калитке.

— Что?

— Они здесь для обучения, — сказал Том, — я пригласил их.

— Зачем? И помни, что ты не сможешь защитить себя, если я придушу тебя во сне.

— Вообще-то, смогу, — бросил Том через плечо, наклоняясь над старым черным холщовым мешком, в котором он хранил оборудование. Он вынул три потрепанных, но пригодных боккэна. — Я предположил, что ты будешь лучше учиться в группе. Ну, знаешь… с друзьями.

Бенни глянул на своих. Никс испепеляла его смертельным взглядом. Морги чашечкой сложил руки на паху, притворяясь, будто кричит от боли. Чонг сдержано улыбался ему и медленно проводил пальцем поперек горла.

— Друзья? — повторил Бенни.


Спустя три часа все четверо стояли на трясущихся ногах. Пот струился по всему телу. Одежда прилипла, а волосы свисали мокрыми паклями со лба и затылка. Морги едва мог поднять свой деревянный меч. Улыбка с лица Чонга пропала давным-давно. Бенни размышлял, хорошо ли это, желать сердечного приступа. Одна только Никс выглядела относительно бодрой. Она была такой же разгоряченной и потной, как и остальные, но ее руки не дрожали, когда она подняла свой меч для последнего упражнения.

Том выглядел так, словно он только что отлично подремал где-нибудь в гамаке под тенью деревьев.

— Хорошо, — сказал он, — разбились на пары. Мы двинемся в такой же атаке и будем защищаться, как до этого. Но посмотрите, можете ли вы сделать это на порядок лучше. Не нужно стремиться ударить противника сильно, но выполните атаку так реально, как можете, безопасным способом.

Морги вытолкнул Чонга из ряда, и они стали в позиции. Чонг был немногим лучше Морги. Он был быстрее, но Морги был достаточно проворным для коренастого парня и почти в два раза сильнее Чонга.

Затем в паре вышли Никс и Бенни. Он избегал этого весь день, и Никс, казалось, находила такое разделение мало веселым. Они выпрямились, подняли свои мечи в церемониальном приветствии и стали в стойки.

Том скомандовал «хаджиме», что на японском означало «начали», и Бенни ринулся в атаку. Никс ударила по мечу, и тот отклонился в сторону, а потом сильно стукнула Бенни по голове. У него перед глазами поплыли звезды.

— Нет, — сказал Том. — Мы пытаемся не вступать в контакт.

— Ох, — смущенно ответила Никс. — Точно.

22

Никс и Бенни размахивали мечами и отражали удары, наносили их и уклонялись, пока послеполуденное солнце жарило их кожу и кипятило пот в порах. И когда наконец-то Том проявил каплю сострадания и закончил обучение, они тут же упали там, где стояли. Морги лежал морской звездой, открыв рот и широко раскинув ноги и руки. Чонг заполз под стол для пикника, и, казалось, потерял сознание, свернувшись в позе эмбриона. Бенни похромал к дубу, толстый ствол дерева пустил корни по всему двору, и Бенни, тяжело опустившись на землю, сбросил ботинки и сделал глубокий вздох, как рыба, выброшенная на сушу.

— Возьми, — сказала Никс, и, приоткрыв глаз, он увидел ее, стоящую рядом с двумя стаканами холодной воды. Один она протягивала ему.

Бенни медлил.

— Она не отравлена, — продолжала Никс, — и я туда не плевала.

— Спасибо. — Он взял стакан и отпил половину, затем опять посмотрел вверх. Никс все еще стояла рядом. — Присаживайся.

— Ты уверен?

— Да. Лучше сядь до того, как упадешь.

Она опустилась на траву и села в тень, скрестив ноги. Том был в доме. Двор затих. Даже птицы на деревьях замолчали не в силах петь от жары. Доносились далекие раскаты грома, движущегося к западу. Но если шторм и приближался, то облака все еще были на противоположной стороне гор.

Они пили воду. Бенни отмахнулся от мухи. Момент затянулся.

— Прости меня, — выпалили они одновременно. Затем прищурились друг на друга и почти улыбнулись.

— Говори ты. — Опять. Они сказали это вместе.

Никс подняла руку.

— Я первая, — вызвалась она, и замолчала на несколько секунд. — Слушай… Прости меня за то, что была вся такая девчонка.

— Нет…

— Позволь мне закончить, — перебила она, — или я не смогу сказать это.

— Но…

— Пожалуйста.

Бенни согласился, кивнув. Никс вытряхнула капли воды из стакана через двор в место, где лежал Морги, по всей видимости, мертвый.

Но когда она заговорила, это были не те слова, которые ожидал услышать Бенни.

— Морги рассказал мне о карте, которую ты нашел. Потерянная Девушка. Он сказал, что в ту секунду, когда ты взглянул на нее, в воздухе вокруг твоей головы всплыли маленькие красные сердечки.

— Морги придурок. — Он произнес это в шутку, но, на самом деле, ему хотелось встать и добить его до смерти за то, что он раскрывает свой большой рот. Особенно сейчас, когда в этот самый момент карта с Потерянной Девушкой лежала у него под подушкой, и он планировал оставить ее там, когда будет ложиться спать сегодня ночью. Его лицо покрылось испариной. Он надеялся, что Никс подумает, будто причина в тренировке, но понимал — Никс слишком умна, чтобы так решить.

— Возможно, — сказала она, — но разве он не прав?

— Как можно влюбиться в кого-то с зомби-карты? — ответил он со смехом, но замешкался на целую секунду, и знал это.

— Так… ты не влюблен? — небрежно спросила она, но Бенни уже предвидел западню и знал, это была она. Этот вопрос имел столько же общего с зомби-картами, как их учебники по истории Америки с миром, в котором они сейчас жили. Этот вопрос вел по извилистой дорожке, полной шипов и медвежьих капканов. И он понимал это.

Бенни также знал, что не был самым умным из своих друзей. И когда дело доходило до проницательности, обычно не блистал сообразительностью. Но он также не был и глупцом, прекрасно осознавая, что сейчас происходит, и догадывался, если позволить всему этому продолжиться, оно повлечет за собой дурные последствия. Никс хотела вывести его на разговор о переживаниях, о любви. Она ждала, что он откроет дверь этой темы, которая не принесет ничего хорошего ни одному из них. Далее это перетечет в разговор о том, почему он тогда не взял ее за руку, что он действительно к ней чувствует и чувствует ли вообще что-нибудь. Он сам не знал ответов на эти вопросы и боялся того, что может сказать.

Так, он повернулся к ней и, вместо того, чтобы сказать что-то, просто заглянул в ее глаза. Позволяя ей смотреть на него.

Обжигающая молния разветвилась по небу над их головами.

— Что? — огрызнулась она. Затем услышала резкий звук своего голоса и его требовательный тон. Бенни мог видеть, как чувство неловкости закрадывается в ее глаза, и это было взаимно, потому что она знала, он тоже видел это. Это стало моментом истины, и каким-то странным образом Бенни почувствовал, что стал взрослее. Возмужал. Совсем немного. Никс тоже; он был уверен в этом. Ее зеленые глаза потеряли часть своей силы, а рот на секунду смягчился, как будто губы собирались задрожать. Но затем к ней вернулось самообладание, и ее челюсти сжались. Странным, безумным образом Бенни восхищался этим. Ему это нравилось.

Они сидели так долгое время. Ее взгляд то устремлялся вдаль, то возвращался, а губы хотели говорить, не имея уверенности, на каком языке говорят в этой новой странной стране.

— Я… — начал он, но она опять прервала его.

— Да поможет мне бог, Бенни, если ты скажешь «прости меня» я тебя убью.

Именно это она и имела в виду. Даже ее веснушки, казалось, светились опасным огнем. Но за всей этой злостью был шепот улыбки, который поднимал вверх утолки ее губ. И в этот момент Бенни пожелал, чтобы для них все было по-другому. Чтобы у них был шанс встретиться в этом возрасте, вместо того чтобы с детства быть знакомыми. Это бы многое облегчило.

Он откашлялся.

— Так… куда все это ведет нас, Никс?

— А куда ты хочешь, чтобы это вело?

— Я хочу, чтобы мы оставались друзьями. Всегда.

— А мы друзья?

— Ты одна из моих лучших друзей. Ты и Чонг — вы моя семья.

— Я и Чонг. Что по поводу Морги?

Бенни пожал плечами.

— Он собака в семье.

* * *

Морги поднял голову на звуки доносившегося хохота. На другом конце двора, в тени большого дуба, Бенни и Никс смеялись во весь голос.

— Что, черт возьми, такого смешного? — раздраженно спросил он.

Чонг вяло выглянул из-под стола. Он увидел их двоих, смеющихся вместе, как и то, что они сидят на приличном расстоянии друг от друга. И вздохнул.

— Мне это не нравится, — проворчал Морги. — Этот распутник соблазняет Никс.

— Морги, — позвал Чонг.

— Что?

— Заткнись.

Но Морги не отступал.

— Что? Ты говоришь, что мне не о чем беспокоиться?

Чонг поразмыслил.

— Зная тебя, твои привычки, твое отношение к личной гигиене и твой недоразвитый интеллект, я думаю, тебе следует о многом побеспокоиться.

— Эй!

Чонг хмыкнул и закрыл глаза.

На западе опять послышались раскаты грома.

Чуть позже Никс достала блокнот из своего рюкзака, и, заточив карандаш с помощью карманного ножичка, начала писать. Бенни притворился, что не смотрит на нее, хотя на самом деле наблюдал. Он был особенно увлечен тем, как футболка прильнула к ее телу, когда она потянулась за сумкой. И то, как солнечный свет привносит золотистые крапинки в ее зеленые глаза. Он стукнулся головой о жесткую кору дерева. Дважды. Жестко.

«Что, черт возьми, не так со мной?» — размышлял он, и уже не в первый раз.

Никс либо не замечала, как он смотрит не нее, либо — даже в свои без трех месяцев пятнадцать лет — была слишком опытной в искусстве быть молодой женщиной, чтобы позволить каким-либо эмоциям проявиться на своем лице. Она склонилась над книжечкой и писала почти двадцать минут, совершая достаточно длинные паузы в конце каждой заполненной страницы, чтобы заново наточить кончик карандаша.

Когда она опять остановилась, чтобы взять нож, Бенни спросил:

— Что ты записываешь в эту штуку?

— Я пишу книгу, — ответила она, ловко срезая пластинку дерева.

— О чем? О любви и зайчиках? Они нападут и съедят меня?

— Не искушай. Нет, это не роман. Это научная книга. — Она подула на заточенный кончик карандаша. — О зомби.

Бенни засмеялся.

— Что, ты хочешь убивать зомов? Я думал, вы ребята проделывали все эти штуки с мечом просто ради забавы.

— Я не горю желанием именно убивать, — ответила она. — Но я действительно хочу понять их.

— Понять что? — спросил Бенни, хотя даже когда он произносил это, то знал, что вопрос прозвучал глупо. Настоящая правда была в том, что все уже изменилось между ними, и эта территория не была изведана. Здесь появились новые чувства, новый язык, и он испытывал чрезвычайную неловкость. Он попытался снова. — Я хотел сказать… зачем?

Вместо прямого ответа Никс спросила:

— Ты хочешь провести в Маунтинсайде всю свою жизнь?

— Приходится же жить где-то, — начал он, но увидел, как в ее глазах зарождается разочарование. Никс потрясла головой и наклонилась над книгой. Карандаш балансировал, подхватывая поток ее аргументов. До того, как она закончила половину абзаца, кривая линия чаек пролетела над головой. Их грудки были белыми, как снег, а кончики крыльев черными. Никс кивнула в их сторону.

— Они, возможно, спят на побережье, прямо возле океана. Согласно картам, мы находимся менее чем в двухстах километрах от Тихого океана, но я никогда не видела его. Никто из наших сверстников не видел. И судя по тому, как идут дела, никто и не увидит. Это, вероятно, все равно, что побывать на другой планете.

— Почему ты хочешь увидеть его?

— А почему ты не хочешь?

— Я… — Он знал, что забрел в опасную область. Ее вопрос был наполнен всеми видами препятствий и изрыт кроличьими норами. Он не знал, к чему конкретно она клонит, но был достаточно сообразителен и понял, что близок к тому, чтобы ступить в такое место, которое может причинить ему вред. — Я никогда по-настоящему не задумывался об этом, — сказал он, и это было правдой. — Слушай, я вроде бы тебя понимаю. Ты разочарована в том, что город и есть весь твой мир, мы все испытываем это чувство. Ладно. Это гребаный отстой, и мне это тоже не нравится. Но как мы можем изменить это, изучая зомов?

— Ты помнишь тот урок истории, когда мистер Вестменш рассказывал нам о войне? Он говорил, что история свидетельствует о том, что завоевывать легче, чем управлять. Как раз эта идея так сильно нравится Чонгу.

— Они выиграли войну, но потеряли мир, — добавил Бенни. — Но я забыл, о какой именно войне говорил тогда мистер Вестменш?

— Он, возможно, так же рассказывал об этой войне. О последней войне. Первая ночь подобна атаке исподтишка, за которой последовали систематические вторжения. Так действовала и Германия на начальном этапе Второй мировой войны. Мы проиграли, потому что были совершенно не готовы к нападению, а к тому моменту, как поняли суть этих атак, было уже слишком поздно для организации ответного удара.

— Ты сейчас кого-то цитируешь?

— Нет. Почему ты так решил?

— Не знаю… просто, это звучит довольно замысловато.

— Для девушки? — Этот вызов заставил ее веснушки опять засветиться.

— Нет, — ответил Бенни, — для кого-то младше меня. Или… даже кого-то постарше.

Она проигнорировала подразумеваемый комплимент и вернулась к теме:

— Прямо сейчас мы удерживаем наш город. Мы больше не проигрываем войну, потому что враг исчерпал запас методов наступления. Мы возводим стены, и они не могут разрушить их. Мы знаем, что любой, кто умрет, превращается в зома, поэтому соблюдаем все меры предосторожности вокруг больных и умирающих. У нас есть пистолеты и оружие, защитные куртки, трупный яд кадаверин. Мы заложили фундамент целой новой науки ведения войны против врага.

— Хорошо. Итак?

— Итак… мы можем вернуть назад остальные части страны.

Бенни кивнул. Он рассказал о его кратких разговорах на эту тему с Томом и Робом Саккетто. Хотя ни один из этих разговоров не заходил далеко, и ни у кого из них не было такой страсти в голосе, которую он слышал в голосе Никс.

— В Тихом океане, не так далеко от побережья, находятся острова. Я читала книгу о них. На некоторых проживало всего несколько тысяч человек, и даже если все эти острова заполнены зомами, у нас есть новые данные, достаточно людей и оружия, чтобы очистить их. Зомы не умеют плавать, не могут использовать лодки. Мы можем селиться на таких островах. В книге сказано, что на нескольких из них имеются пригодные для сельского хозяйства земли.

— Чтобы заселить их, уйдут годы.

— У нас есть эти годы. У нас больше ничего нет, только время, Бенни. Годы и годы, и вечность, ведь это все, что нам осталось.

— Чем все это лучше того, что мы имеем сейчас здесь? У нас есть пахотные земли, за которые не нужно сражаться.

— Потому что там, на островах, в конце концов, останутся только люди. Даже если там начнется вспышка болезни или кто-то забудет запереть себя ночью и превратится в зома, это не выльется в еще одну Первую ночь. И нигде-либо поблизости. Каждый знает базовые правила, как справляться с зомом. Мы обучались этому через игру, когда были в первом классе. У нас сложилась культура охотников на зомби, Бенни, пусть даже большинство людей отрицают это или делают вид, что все обстоит иначе.

Бенни размышлял об этом, пытаясь обнаружить слабые места, но не находил их.

— Если бы там остались только люди, — продолжала Никс, — им не пришлось бы жить в постоянном страхе. В охотниках за головами исчезнет необходимость. Это опять будет настоящий мир. — Она посмотрела на восток, как будто могла видеть линию ограждения с заднего двора Бенни. — Ты воспринимаешь стену, как то, что ограждает от зомов снаружи. Но я нет. Я вижу ее, как нечто, удерживающее нас внутри. Здесь мы в ловушке. Быть запертым в ловушке, это не значит быть живым и находиться в безопасности. И это не свобода.

Бенни смотрел на нее, на профиль лица, на то, как она вглядывается в невидимый забор. Никс была такой хорошенькой, такой умной, такой… в общем, сочетала в себе все хорошее. «Открой свой рот, ты, придурок, — приказывал он себе, — просто скажи ей».

— Никс, — мягко произнес он, не имея никакого понятия, что скажет дальше.

— Что? — она все еще смотрела на восток, наблюдая, как все новые чайки приближаются с той стороны и устремляются вперед к невидимому побережью позади них.

— Я действительно хочу увидеть океан.

Она повернулась к нему.

И он продолжал:

— Океан, острова к западу или что бы там ни находилось по другую сторону «Гнили и руин» на востоке. Возможно, то, что находится в другой стране. Что бы там ни было, я хочу увидеть это. Не хочу провести свою жизнь в этой клетке для трусов. — Он сделал вдох, подбирая слова, чтобы правильнее выразиться. — Ты права. Если мы не выберемся из этого города, все приведет к тому, что мы умрем здесь. Я имею в виду всех жителей. Маунтинсайд был способом для Тома и остальных взрослых пережить Первую ночь. Но сейчас это…

Она закончила эту мысль за него:

— Сейчас это гроб. Ни пространства, ни воздуха, ни будущего.

— Точно.

Даже несмотря на то что его внутренний голос кричал на него, чтобы он сказал больше, он не мог заставить язык сформировать слова. И сидел там, пристально смотря в ее глаза. Спустя долгое время Никс вздохнула. Она провела по его лицу. Не более чем призрачно-легкое касание кончиков пальцев на щеке.

— Один из нас самый глупый человек во всем огромном мире, Бенни Имура, — произнесла она. А затем поднялась и пошла внутрь, чтобы умыться.

23

Облака проносились над горами и деревней, заслоняя солнце. Морги, Чонг и Никс стояли в ожидании запеченной кукурузы и гамбургеров, которые Том обжаривал на каменном гриле во дворе, но как только начали падать первые тяжелые капли дождя, они поспешили по домам. Поднимался ветер, и братья Имура побежали закрывать ставни и задвижки. К тому времени, как они вернулись, молнии сверками безостановочно, отбрасывая таинственные тени через лужайку и проникая сквозь створки ставень.

— Похоже, ураган будет сильным, — сказал Том, втянув носом воздух.

Внутри дома они скинули с себя тренировочную одежду, умылись и притащились назад в кухню в пижамных штанах и футболках. Температура стремительно падала, и Том заварил чайник крепкого черного чая, приправив свежими листочками мяты. Они пили его с медово-миндальными кексами, которые передала мама Никс.

— Почему миссис Райли так часто печет их для нас? — спросил Бенни, съев уже половину третьего кекса.

Том загадочно пожал плечами:

— Она думает, что обязана мне, и что это ее способ вернуть мне долг.

— А она должна тебе?

— Нет. Когда друг оказывает услугу другу, он не ждет ничего взамен.

— Какую услугу? Возвращение ее из Геймленда?

— Не важно, — ответил Том. — И это было очень давно. Но думаю, что Джесси начинает чувствовать себя лучше, отдавая нам то, что может отдать.

Бенни кивнул. Он не знал, как расценивать ответ Тома. Парень откусил кусок кекса.

— Она потрясающий пекарь.

— Она потрясающая женщина, — добавил Том.

Бенни выпрямился:

— Правда? — спросил он с хитрой ухмылкой.

— Можешь стереть эту улыбку с лица прямо сейчас, поскольку мы с Джесси всего лишь друзья. Она одна из тех немногих людей, которым я доверяю. И закончим на этом.

Но Бенни все еще продолжал улыбаться, пока доедал оставшуюся половину кекса. Снаружи ударил гром — так сильно, что задребезжали чашки.

Том вышел из комнаты и вернулся с ботинками, дождевиком и своим мечом. Не с деревянным боккэном для тренировок, а с настоящим оружием. И сложил все у задней двери.

— Для чего это?

— Последний раз гром звучал так, как будто молния ударила во что-то. Около северной стены забора растут деревья.

— Да, но там находятся караульные отряды охраны.

— Да, но всегда лучше быть готовым.

Как только Том присел, он заметил предмет, который Бенни положил в центр стола. Зомби-карта с изображением дикой и прекрасной Потерянной Девушки.

— А-а, — протянул Том.

— Так ты расскажешь мне о ней?

— Может быть. А ты для начала ответишь на мои вопросы?

— По поводу Чарли Маттиаса?

— Да.

Бенни вздохнул.

— Полагаю.

Том поднялся.

— Спокойной ночи, малыш. Спи крепко.

— Эй!

Том продолжил:

— Фраза «я полагаю» доверия не внушает. Ты либо ответишь, либо не ответишь.

— Опять ты собираешься напускать на меня весь этот дзен?

— Да, — ответил Том, — собираюсь. Сейчас самое время подумать над этим и дать мне прямой ответ.

— Хорошо, — сказал Бенни, — я отвечу на любой твой вопрос, который ты захочешь задать, при условии, что ты расскажешь мне о Лайле.

— Без утайки и лжи. Только прямые ответы?

— Да, но я намерен просить того же.

— Вполне честно, — ответил Том. — Что ж, перейду прямо к делу. Ты доверяешь Кровавому Глазу?

— После того, что произошло сегодня? Нет, не очень.

— Насколько «не очень»?

— Я не знаю, и это правда. Мне нравится Чарли… или нравился. Но сегодня он действительно напугал меня. На одну минуту там он выглядел так, словно собирался отобрать у меня карту. Любыми способами.

— Как ты думаешь, он бы ударил тебя?

— Чтобы получить карту?

Том кивнул.

— Это странный вопрос, потому что это всего лишь карта, понимаешь? Я имею в виду… какая разница? Это была слепая удача, что я вообще заполучил ее. С таким же успехом это мог быть его собственный племянник, Зак, который купил упаковку. Или один из остальных детей, которых Чарли даже не знает. Это мог быть Чонг или Морги. Или Никс.

— Да, иногда все складывается странно, — сказал Том. Он сделал глоток чая. — Когда карта вылетела у тебя из руки, это произошло случайно или ты бросил ее, чтобы не подпустить к ней охотников за головами?

— Я бросил ее.

— Зачем? Почему бы просто не показать карту? Не отдать ее ему?

— Она принадлежала мне.

Том покачал головой.

— Нет. Ты был готов дать ветру унести ее прочь вместо того, чтобы позволить Чарли заполучить ее. Тут дело не в желании обладать. Так в чем же?

— Это тяжело объяснить, — сказал Бенни. — Но когда я впервые увидел карту, когда увидел девушку, у меня появилось такое необъяснимое чувство, что я знаю ее. Или… узнаю в будущем. Есть ли в этом смысл?

— Эта ночь темная и неспокойная, малыш. И мистика кажется чем-то приемлемым. — Словно в подтверждение его слов, новый раскат грома заставил посуду в шкафчике задребезжать, и было слышно, как стонут бревна дома. — Продолжай.

— Я не знаю. Я чувствовал, что должен защитить ее.

— От Чарли?

— Ото всех.

Том подался вперед и повернул карту. Девушка выглядела свирепой, и груда тел зомби за ее спиной подсказывала, что она также была безжалостно жестока.

— Она в состоянии сама о себе позаботиться.

— Ты говоришь это так, словно знаешь ее, — заметил Бенни. — Я был честен с тобой. Теперь твоя очередь. Расскажи мне о Потерянной Девушке. Расскажи мне все.

— Это неприятная история, — начал Том, — она печальная, пугающая и полна плохих вещей.

Гром ударял по дому снова и снова.

— Как ты уже сказал, эта ночь подходит для вещей такого рода.

— Да, — ответил Том, — полагаю так.

И он рассказал свою историю.

24

— Впервые я увидел Потерянную Девушку пять лет назад, — начал Том. — Роб Саккетто рассказал мне свою историю, конечно же, я не увидел связи между маленькой девочкой, брошенной им в том домике, и дикой девчонкой, которую заметил в «Руинах». Трудно поверить в то, что это один и тот же человек. Роб рассказывал тебе о поисках коттеджа?

Бенни кивнул.

— Поисковых попыток производилось больше одной. Первая была предпринята отрядом, отделившимся от спасательной группы, основавшей этот город. Этот отряд так и не добрался до коттеджа. Никто не знает, что случилось. Возможно, бросили поиски, обнаружив какое-то другое место для жизни или, более вероятно, попали в неприятности и погибли. Что непонятно, так… это то, как люди говорят о Первой ночи. Будто все произошло только в ту одну ночь. Но когда мертвые восстали, прошли недели, прежде чем цивилизация пала. Было множество битв. Самые крупные — с военными, поменьше — с семьями, защищающими свои дома, или с людьми, собравшимися вместе для охраны своих районов. Хотя, в конечном итоге, можно сказать, что мы, вроде как проиграли сражение в большей степени, чем мертвецы выиграли его.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы позволили страху управлять нами и вести нас, а такой путь никогда не приводит к победе. Никогда. Давным-давно великий человек сказал, что «нам нечего бояться, кроме самого страха». Это никогда не было актуальнее, чем в Первую ночь. Страх стал причиной того, что люди паниковали и покидали оборонительные сооружения. Он заставлял их ругаться, вместо того чтобы работать вместе. Страх внушал им предпринимать такие действия, которые они никогда не сделали, если бы могли хоть минуту мыслить хладнокровно.

— Например?

— Например, не нужно было сбрасывать бомбы на города. Обычные и атомные. Множество крупных городов были разрушены; все люди умерли от ударной волны или радиационной болезни. Конечно, некоторые ожившие трупы тоже были уничтожены, но те сотни тысяч людей, погибших от бомб, вернулись как зомы. Я помню один из последних репортажей в Чикаго, где репортер кричала, рыдала, и молилась, она описывала тучи радиоактивных монстров, выползавших из-под руин города. Они так пылали радиацией, что убивали людей задолго до физического контакта. — Том покачал головой. — Страх привел к тому, что бомбы были сброшены.

— Это еще один факт, о котором нам не рассказывали в школе.

— И не расскажут, — сказал Том. — Поверь мне, каждый, кто живет здесь, в этом городе запрограммирован на страх. И в других городах, разбросанных вдоль горной цепи. Я полагаю, что если есть еще уцелевшие города, где-либо в стране или мире, в них люди тоже живут в страхе.

— Не все боятся, хотя бы…

— Да. Ты прав. Есть люди, которые не позволяют страху управлять их действиями. Подозреваю, это будет твое поколение, которое изменит все к лучшему. Большинство людей моего возраста и старше погрязли в боязни и уже никогда не найдут пути обратно. Но ты и твои друзья, особенно те, кто достаточно молод, чтобы помнить Первую ночь… Вы те, кто будет выбирать жить вам в страхе или нет.

— На прошлой неделе ты говорил, что люди в городе не доверяют ничему в «Руинах», думают, будто все поражено болезнью…

Том кивнул.

— Ты на верном пути. Мы — наш город — можем вернуть большую часть центральной Калифорнии. Не Лос-Анджелес, конечно, он потерян навсегда. Но мы можем отвоевать сотни тысяч квадратных километров пахотной земли. Мы можем вернуть целые города, подобные тому, в котором жил Гарольд Симмонс. Ты не думал, что три или четыре сотни вооруженных людей могли бы захватить его?

— Нам и близко столько не нужно. Пятьдесят людей в защитных куртках с винтовками, топорами и мечами могут сделать это. То поселение небольшое.

— Точно. На расстоянии одного дня пути находится дюжина подобных городов. Сотни — всего в нескольких днях отсюда, с пригодными для сельского хозяйства полями, на которых мы выращивали больше еды, чем могли съесть. Никто бы не голодал.

Бенни посмотрел на кекс, который он держал пальцами. И его вдруг осенило, что если Никс и ее мама были так бедны, как все о них говорили, что даже ингредиенты для кексов, должно быть, урезали их собственный рацион. Он положил его назад.

Брат облокотился на стол и тихо произнес:

— Позволь мне открыть тебе секрет, Бенни. Это будет наш первый общий секрет, не возражаешь?

Бенни кивнул.

— Я никогда не позволю Джесси и Никс голодать. Разве ты не замечал, что у нас на столе нет мяса семь дней в неделю, хотя мы можем себе это позволить?

Последовал еще один кивок.

— Это потому, что мясо стоит на их столе. Никс не знает, и ты должен поклясться мне, что никогда ей об этом не расскажешь.

Бенни попытался выдавить слова «я клянусь» но у него во рту так пересохло, что он не мог ничего вымолвить. Новый раскат грома прервал его попытку, и Том кивнул, словно сделка была заключена.

Когда, наконец, он смог заговорить, Бенни произнес:

— Не могу понять этого. Как может город позволять кому-либо голодать. Я хочу сказать, у нас есть система распределения и все такое. Разве она не рассчитана на обеспечение…

— Веришь или нет, до Первой ночи дела обстояли еще хуже. У сотен тысяч людей не было даже дома и еды.

— Что, так и жили на улице? — рассмеялся Бенни.

— Именно. Бездомные. Целые семьи. В каждом городе страны. Могу поспорить, этому не учат в школе. Восстание зомби изменило не все.

Бенни встряхнул головой не в состоянии уловить смысл.

— Ты знаешь, как Никс постоянно записывает что-то в свою записную книжку?

— Конечно.

— Это не просто блокнот. Она собирает туда всю информацию о зомах, которую может найти. У нее есть цель — уехать из Маутинсайда. — И он рассказал Тому об островах в Тихом океане и ее мечтах начать новую жизнь вдали без постоянной угрозы от живых мертвецов.

Том внимательно вслушивался в каждое слово, одобрительно кивая.

— Невероятно умная девочка. Ты никогда не думал позвать ее на свидание?

— Давай без этого.

— Ла-адно, — Том отхлебнул чай. — Поскольку идея Никс… Я ведь говорил, что это будет твое поколение, которое, возможно, изменит положение вещей. Некоторые из нас — слишком малое количество, правда — пытались изменить что-то, избавить остальных от ужаса. К сожалению, удача не сопутствовала нам. В течение двенадцати лет Маунтинсайд превратился в устоявшуюся структуру. А есть только одна вещь устойчивее страха, это рутина. Это иногда становится тяжелейшей вещью на свете — вытащить из нее людей, единожды туда угодивших. Они еще и защищают обыденность. Говорят, что такая жизнь проще, менее напряженная и сложная, более предсказуемая. Некоторые из них любят ностальгировать по этому поводу, мифологизируют происходящее, словно мы живем на Старом Западе, только с зомби вместо диких индейцев.

— Это глупо, — возразил Бенни.

— Скорее пугающе, — поправил Том, — но безопасно. Во всяком случае, они так решили. Это позволяет людям думать, что они знают размер и форму их мира. Кроме тех случаев, когда вы, дети, говорите об этом, ты почти нигде не услышишь, как кто-то вспоминает о мире, существовавшем до этого. Люди не спрашивают друг у друга, откуда они родом. Я имею в виду, они вроде как знают, и действительно, если ты посмотришь вокруг, то увидишь, что Маунтинсайд — это микромир всего бывшего глобального многообразия. Доктор Гуриджале был рожден в северной части Индии, старик Санчез прибыл из мексиканского города Оахака. Братья Меконг — вьетнамцы. Чонг китаец, а наш отец был японцем. И еще, из всех городских разговоров ты можешь сделать вывод, что мы «из Маунтинсайда». Конец истории. Всего остального мира не существует больше. Знаешь почему?

— Думаю, да, — ответил Бенни, — если они скажут, откуда родом, то должны будут поведать и о том, что произошло. И о тех… кого потеряли.

— Правильно. Горе подпитывает страх. — Том потер лицо ладонями.

— Что насчет охотников за головами и тем… чем занимаешься ты? Для этого людям приходится говорить о внешнем мире.

Брат согласно кивнул.

— Это правда. И такой культурный феномен проявляется время от времени. Когда упокоение завершено, заказчик сразу же возвращается обратно в свою скорлупу. Есть множество людей, которые в прошлом были моими клиентами, а сейчас проходя мимо на улице, никак не показывают, что вообще знакомы со мной. Либо они намеренно не замечают меня, так им не придется думать об услуге, которую я им оказал, либо они и в самом деле забыли об этом, как будто дверь в их разуме захлопнулась. Я могу на пальцах одной руки пересчитать тех бывших заказчиков, которые хотя бы говорят со мной об услуге, которую я для них выполнил. — Он остановился. — Джесси Райли одна из них.

Рука Бенни замерла с чашкой чая в двух сантиметрах от губ.

— Что? Мама Никс была твоей клиенткой?

— Да. Давно.

— Но… но Никс говорила, что мать — вся ее семья.

— В настоящее время так и есть. Но каждый имеет где-нибудь семью, Бен. У Никс был отец и два старших брата.

— Первая ночь?

— Первая ночь, — подтвердил Том.

— Боже! А Никс хотя бы знает?

— Сложно сказать. Если Джесси рассказала ей, то Никс либо решила не говорить о таком с друзьями, либо заблокировала информацию, подобно тому, как это делают все остальные.

Бенни отрицательно встряхнул головой.

— Никс сказала бы мне.

— Ты уверен?

— Она бы сказала. Особенно после того, как я рассказал ей…

Его голос умолк, и Том кивнул.

— После того, как ты рассказал о нашем походе в «Руины».

— Да.

— Это ее дело. Она сама выбирает, что говорить тебе. Но то, чем я собираюсь поделиться, — секретно. Семейный бизнес. Ты не имеешь права рассказывать ей об этом.

— Но…

— Мы никогда не нарушаем конфиденциальность клиента. Дай мне слово.

Бенни закончил пить чай, пока обдумывал это. Он не хотел соглашаться, но не мог найти для этого ни одной причины.

— Да, — наконец произнес он, — хорошо.

— Отлично. Сейчас мы переходим к тому, что ты хочешь услышать, потому что семейная история Никс связана с Потерянной Девушкой.

— Постой! — воскликнул Бенни. — В своей истории художник рассказывал мне, что там была женщина, которая родила ребенка. Этим ребенком была Никс?

Том откинулся назад и наклонил голову набок.

— Как давно была Первая ночь?

— Почти четырнадцать лет назад и… ох. Точно. Никс исполнится пятнадцать через пару месяца. Это не она.

— Мой брат математический гений.

— Прости.

— Однако связь имеется, но это не кровная связь, не фамильные узы, — продолжал Том. — Я тогда выполнял усмирение для Джесси Райли. Роб сделал портреты поражения Майка Райли и мальчиков, Грега и Денни. Джесси сказала, что она захлопнула за собой дверь, когда убегала из дома. Очень мало зомов могут повернуть дверную ручку, и большинство не обладает достаточной координацией, чтобы пролезть через окно. Таким образом, если только кто-нибудь еще не открыл двери, были неплохие шансы на то, что они все еще находились там.

— Как давно это было?

— Около пяти лет назад. Помнишь, когда я первый раз оставил тебя с Фрэн и Рэнди Киршем? Помнится, я ушел в воскресенье, направляясь на северо-восток. Там было намного больше свободно рыскающих зомов, и чем дальше я уходил от Маунтинсайда, тем больше их видел. Большинство были одиночками, бродягами, следующими за любым движением — оленем, кроликом, кем удобно, — но также встречались и группы. Самая крупная, которая мне повстречалась, насчитывала около пятидесяти зомов, толпившихся на середине перекрестка. Вероятно, они пришли разными дорогами и встретились на этом месте, а идти дальше было некуда. Звучит дико, не правда ли? Но именно так и происходит, если им не на кого охотиться и их никто не атакует. Они просто стоят.

— Что насчет бродов?

— Хороший вопрос, а у меня нет хорошего ответа. Они другие. Бродяги продолжают свой путь и, похоже, никогда не останавливаются, но такие попадаются весьма редко. Наверное, один из пары тысяч будет кочевать туда-сюда.

— Мне казалось, все зомы одинаковые, — сказал Бенни, которого расстроила история брата.

— Нет ничего идентичного. Постоянно происходят изменения, появляются различия.

— Зомби-эволюция? — пошутил Бенни, но брат лишь пожал плечами.

— Возможно. Мы не знаем.

— Как вы можете не знать?

— Бенни… никто не проводил официального научного исследования зомби. Вернись к реальности. Кто бы решился на такое? Как бы они это сделали? Вообрази, я считаю, им следует сделать это, но, как я уже говорил, люди здесь не любят думать о том, что происходит за линией забора. Любая информация об изменениях в рядах зомби исходит от тех людей, которые бывают в «Руинах». Охотников за головами, останавливающихся на время монахах, торговцев, которые движутся из города в город. Некоторых других. И отшельников.

— Отшельники?

— Есть те, кто живет снаружи, в «Руинах». Эти люди выбирают одиночество и предпочитают иметь дело с угрозой, исходящей от зомов, нежели вернуться в общество.

— Почему?

— Сложно объяснить, потому что они не «обычные», если ты понимаешь, что я хочу сказать. Некоторые имеют друзей. А некоторые не вступают в контакт с живыми. — Он втянул воздух носом. — И некоторые из них очень плохие люди. Я знаю таких, к которым не приблизился бы и на пятьдесят метров без оружия в руках.

— Почему?

— Потому что некоторые из них убьют любого, кого встретят. Человека или зома, им без разницы. Они застолбили за собой место, очертили свою частную зону, и я полагаю, это их модель рая или, быть может, их уголок ада, и нарушение этих границ стоит дороже твоей жизни.

— Можешь пояснить, что такое частная зона?

— Разумный вопрос. Обычно такие обозначаются границами. Занимается территория, так сказать, родовое место целой семьи. Я знаком с семьей, проживающей высоко в холмах, которая обозначила черту с помощью кольев на земле вокруг их местности, нанизав на каждый кол голову.

— Головы людей или зомов?

— После того, как на них побывали вороны, сказать сложно, но я бы не поставил и рваного рационного доллара на то, что они убивают только мертвецов.

— И Потерянная Девушка живет так же?

Том ответил не сразу, но все же вернулся к своему повествованию.

— Я продолжал движение, следуя старой карте путешествий, которую Джесси разметила для меня. На третий день с наступлением ночи я достиг города, в котором жила семья Райли. Это место сильно пострадало после Первой ночи и того, что происходило потом. Там была большая дорога — автомагистраль, проходящая мимо — и город был завален ржавым транспортом. Зомы были сбиты машинами и грузовиками, их переехали люди, которые пытались убежать или убить врага. Даже по прошествии всех лет ты мог бы понять, где машины заносило от столкновения с зомом и уносило с дороги или сталкивало с другими машинами. Я полагаю, что несколько таких аварий перекрыли дорогу, машины сзади застревали, а затем зомы, вероятно, приблизились и атаковали. Была еще одна странность — там имелись четкие знаки того, что зомы использовали камни и тяжелые палки, чтобы проломиться через окна.

— Зомы использовали инструменты?

— Звучит как фантастика, не так ли? Но я видел это пару раз. Это еще одна из разновидностей, и я могу объяснить это не больше, чем то, почему они не сгнивают полностью. — Том взял кекс и откусил кусок, задумчиво пережевывая его, затем продолжил. — Некоторые из тех машин были военными, и было видно, что там велась ожесточенная битва. Все было изрешечено патронами крупного калибра или разрушено гранатами и ракетами. Даже учитывая все это, там было очень мало тел, естественно, ведь мертвые оживали. Вот почему мы не выиграли войну. К тому времени, как правительство осознало, что только разрушение коры или ствола головного мозга может окончательно уложить их, множество бойцов было убито зомами, которых они поражали выстрелами в тело. Я видел пару ранних битв и пулеметчиков, опустошающих свои оружия в бредущих мертвецов, с оторванными руками и ногами и огромными вырванными из бедер и поясниц кусками плоти, но зомы просто поднимались и продолжали наступать. Или ползли к пехоте. Думаю, солдаты окончательно убивали половину встречающихся зомов, но некоторые из мертвецов поднимались три, четыре раза, постоянно продвигаясь немного ближе пока… ну, ты знаешь. Мы проиграли. Там были груды костей, скелетов людей, которые были схвачены и сожраны зомби, или остатков зомов, убитых выстрелом в голову.

— А что насчет ходоков? — спросил Бенни, подразумевая передвигающихся зомби.

— Большинство из них, должно быть, последовали за убегающими из города выжившими. Но… там все еще оставалась куча зомби. Когда я шел вдоль улиц, мне довелось видеть некоторых внутри магазинов и домов. Я насчитал около двадцати свалившихся в бассейн, так и не выбравшихся наружу. Плюс множество других, застрявших внутри машин. Некоторые бились в стекла, когда я проходил, но не могли никак навредить мне… хотя я быстро ушел, поэтому звук не привлек бродяг. Худшим, пожалуй, были зомы, которые угодили в ловушку под колеса машин, их ноги или бедра были раздроблены, поэтому они были живы только к верху от талии, но застряли там навсегда.

— Боже… — сказал Бенни. — Ты нашел семью Райли?

— Конечно. Они были в доме, точно как говорила Джесси. Передняя и задняя двери были заперты. Семья держала пару больших собак — двух немецких овчарок — и в гостиной произошла ужасающая бойня. Райли, должно быть, набросились на них, и те сражались, как положено собакам. Они все были покрыты старыми укусами. Отец потерял обе руки, а у старшего сына, Дэнни, почти отсутствовало горло. Собаки дрались, но… — Он оставил фразу недосказанной. — Я связал их и упокоил без суеты. Все дело заняло двадцать минут.

— Ты должен был прочитать письмо? От мамы Никс?

— Да. Она написала длинное письмо. То было очень… — Том замолчал, покачав головой. — Джесси по-настоящему любила своего мужа и сыновей. Письмо было слишком тяжело читать, понимаешь? К тому моменту, как я закончил, то говорил сам себе, что с меня хватит, что я никогда больше не буду — не смогу — делать опять такие вещи.

— Но ты все еще делаешь.

— Да. Все еще.

— Тебе это нравится?

Том содрогнулся.

— Нравится? Только психопату могло бы понравиться то, что делаю я.

— Так почему ты занимаешься этим?

— Потому что такая работа должна выполняться. Кто-то должен — кто-то сделает. И если это сделаю не я, тогда тот, кто не проявит необходимого милосердия. Ты видел это. И я видел достаточно. Даже слишком.

Ударила молния, и в ту же секунду за ней последовал такой громкий раскат грома, что Бенни подпрыгнул. Том встал и пристально посмотрел через створки ставен.

— Эта точно куда-то ударила, уже в городе.

— Тебе нужно идти туда?

— Нет, — сказал Том, возвращаясь к столу. — Нет, если только меня не позовут. На чем мы остановились?

— Ты закончил работу в доме Райли.

— Точно. Я устремился прочь из города так быстро, как только мог. Я был весьма огорчен — твой старший брат становится не совсем мужественным, я полагаю, — и мне требовалось какое-то время, чтобы уладить все это, сделать некоторые выводы касательно моей жизни. Наших жизней. Я выбрал другой маршрут для возвращения, придерживался возвышенностей, поскольку там меньше зомов.

— Как так?

— Это замысловатое явление. Если зом не преследует добычу, а просто бродит, он выбирает самый легкий путь. Они не очень хорошо ходят, как ты знаешь. Это больше походит на шатание, мертвецы как бы постоянно падают вперед и подхватывают себя, делая следующий шаг. Так, если есть какого рода уклон, они естественно последуют по нему. В «Руинах» следует быть осторожным в долинах и холмистых районах. Так вероятность увидеть зома в низине в десять раз выше, чем на возвышенностях. Поэтому я поднялся почти до линии снегов. Одну ночь я провел в амбаре, другую в кабине грузовика с восемнадцатью колесами. Забавная штука… Грузовик перевозил груз микроволновых печей. Падальщики разорвали коробки; дорога была завалена мусором от разбитых вдребезги микроволновых печей. Определенно, там поработали люди. Зомы не напали бы на подобный груз.

— Что такое микроволновая печь?

— Духовка, работающая от электричества, — объяснил Том. — То, что, как я надеюсь, ты будешь использовать однажды, если люди смогут отделаться от этих суеверных глупостей, с которыми у них ассоциируется электричество. А сейчас слушай внимательно, потому что здесь история принимает другой оборот.

Они оба нагнулись вперед, поставив локти на стол и обняв руками чашки со свежим чаем.

— В то утро, покинув грузовик, я нашел мертвого зома прямо посреди дороги. Ничего особо удивительного в этом не было, если бы не способ убийства, который меня заинтересовал. Кто-то подобрался к нему со спины и полоснул по обратной стороне одного колена и по лодыжке другой ноги. Грубый, но эффективный порез повредил сухожилия и опрокинул мертвеца навзничь. И поскольку тот теперь лежал, ему вонзили нож сзади в череп. Как я сказал, это не было искусной работой, но это было умно. Час спустя я наткнулся на еще одного, а потом еще. К концу дня насчитывалось уже восемнадцать зомов, с которыми разделались подобным образом. Некоторые были убиты недели назад, а была парочка весьма свежих, но метод во всех случаях оставался одинаковым. Перерезанные сзади сухожилия и затем нож в затылок. После пяти или шести убийств я был вполне уверен, что знал кое-что об этом конкретном охотнике на зомби. Каждый, кто работает в «Руинах» и убивает на постоянной основе, развивает свой стиль. Они находят методы, которые работают на них, способ выполнять свою работу максимально легко, с минимальной степенью риска, и придерживаются его. В конце концов, зомы ведь не могут осознать, как работает охотник, и изменить свою тактику.

— Так… кто делал все это?

— Эх, — вздохнут Том, — ты только что прошел мимо очевидного вопроса.

— Какого?

— Подумай.

Бенни задумался, а затем понял.

— Постой-ка… ты говорил, что на возвышенностях не много зомов, но ты нашел целую кучу мертвецов. Так почему там их оказалось так много?

— Правильно. Это беспокоило меня весь день. Сначала я подумал, что выше находится община, которая была переполнена. В этом случае я мог бы идти навстречу реальным неприятностям. Но когда я вспомнил каждого зома, убитого именно этим охотником, то понял, что у них есть нечто общее. Все были мужского пола. Взрослые мужчины лет за тридцать, весьма крупные — настолько, насколько может быть крупным высушенный зом.

— Может, они из одной роты или чего-то подобного? Парни с армейской базы?

— Хорошие предположения, малыш, но нет. Я вернулся к тем, которые были убиты совсем недавно, и пошел по их следам, ведущим назад в долину. Один был с фермы, другой с заправки. Я поднялся обратно в горы и обнаружил еще одного. Совсем свежий случай, с кровью повсюду.

— Кровью? — удивился Бенни. — Но зомы не истекают кровью.

— Нет, конечно, — согласился Том. — Но тогда кто?

— Это был убитый человек?

— Это был мертвый человек. «Убийство» понятие относительное.

— Тогда я не понимаю. Я вижу, к чему ты клонишь. Убийства совершила Потерянная Девушка, правильно? Хочу сказать, это и есть внезапный поворот твоей истории.

— Это не поворот. Ты просил меня рассказать тебе о ней, поэтому это предсказуемый вывод. Что я делаю, маленький братик, так это преподношу тебе события максимально подробно, как могу, как я и сам пришел к этому. Изложение фактов. — Том ухмыльнулся. — Помнишь, я был в полицейской академии до Первой ночи, учился, чтобы стать полицейским. Конечно, я не проводил время на улицах, но изучал основы расследования и психологическое профилирование. Укладываясь спать в ту ночь, я взглянул на факты, которые у меня были, и сделал несколько основных выводов. Не предположений, обрати внимание. Ты понимаешь разницу?

— Первое основывается на фактах, а второе — на догадках, — ответил Бенни, — у нас в школе есть выражение «когда строишь догадки, выставляешь глупцом и себя, и другого».

— Хорошо, тогда сделай некоторые выводы.

— Помимо того факта, что это была Потерянная Девушка?

— Это предположение, потому что я рассказываю историю о ней.

— Ладно. Ну, опиши мужчину, которого она убила. Человека, я имею в виду.

— Не настолько крупный, как мертвые зомы, но крепкий.

— Он был фермером или типа того?

— Нет. По его оружию и снаряжению было довольно ясно, что он охотник за головами.

Бенни откинулся на спинку стула и задумался об этом, Том не торопил. Чем больше он об этом размышлял, тем меньше ему нравились возникающие в голове мысли.

— Ей тогда исполнилось сколько… одиннадцать, двенадцать?

— Около того.

— И она просто убила мужчину?

— Да. — Том больше не улыбался.

— Мужчину обычного телосложения.

— Да.

Бенни смотрел в суровые темные глаза Тома так долго, как мог. Гром неистово бил по стенам.

— Боже, — прошептал он, — что они там с ней делали?

Но он уже знал ответ, и понимание этого больно ранило его сердце. Он вспоминал, что рассказывал Том о бойцовских ямах в Геймленде и пытался вообразить маленькую девочку внизу в темноте, вооруженную только ножом или палкой, серые руки мертвецов, тянущиеся к ней. Даже если она пережила такое, то это должно было оставить глубокие шрамы в ее разуме. Бенни и Том сидели вместе и слушали, как шторм расправляется с городом.

— Это еще не конец истории, — сказал Том, — далеко не конец.

Но он не собирался продолжать. Не этой ночью, во всяком случае. А секундой позже была такая долгая и яркая вспышка молнии, что даже сквозь ставни она осветила всю кухню неестественной белизной, и потом незамедлительно раздался самый оглушающий удар грома, какой Бенни когда-либо слышал.

А за ним последовали вопли.

25

Том подскочил и открыл заднюю дверь еще до того, как Бенни встал со стула.

— Что это такое? — спросил Бенни.

Тот не ответил. Ветер вдавливал дверь внутрь, отодвигая Тома на шаг назад. Даже сквозь рев шторма они могли слышать, как вопят люди. Криков стало больше, а потом прогремел выстрел. Секундой позже последовали еще.

— Будь здесь, — приказал Том, — закрой и забаррикадируй дверь!

— Я хочу пойти с тобой!

— Нет! — рявкнул брат. Он схватил и надел дождевик, накинув шлейку своего меча на плечо, босиком выбежал в ливень, стоящий стеной. Бенни вышел на заднее крыльцо, но Том уже исчез, поглощенный ветром и ударами дождя. Меньше, чем через пять секунд, он промок с ног до головы. Молнии сверкали снова и снова, каждый из ударов сопровождался оглушающим гулом. А Бенни размышлял, так ли все было в течение битв Первой ночи. Тьма, крики, вспышки и взрывы артиллерии. Он отступил назад в дом и с усилием закрыл дверь. Замки были крепкими, но он вдруг понял, что у Тома нет ключей. Все, что у него было под дождевиком, это нижняя рубаха и пижамные штаны. Он даже не взял пистолет.

Бенни посмотрел на тяжелый дубовый брус, который стоял рядом с дверью. По обеим сторонам от нее две железные скобы крепились болтами к стене. Бенни видел, как Том устанавливал их годы назад, болты продырявили стену насквозь и вошли в стальные пластины снаружи дома. Засов ходил через них и полностью блокировал вход.

«Ты должен будешь снести целую стену, чтобы преодолеть это», — сказал тогда Том.

Бенни поднял брус и прикинул его вес. Дерево было тяжелым и очень плотным. Два десятка зомов не сломали бы такое. Он поместил один конец в ближайшую скобу и начал задвигать засов поперек двери.

Там, снаружи, у Тома не было ничего, кроме меча. Ни обуви, ни пистолета, ни света. Если дерево упало и пробило дыру в заборе, кто знает, как много зомов могло находиться снаружи.

Слышалось все больше выстрелов, целый шквал. Кто-то кричал, но Бенни не мог разобрать ни слова. Стук дождя был слишком настойчивым.

Он покусал губы, терзаемый нерешительностью.

С одной стороны, Том приказал ему заблокировать дверь. С другой — дверь уже закрыта, и зомы не смогут сорвать замок. Все окна тоже были заблокированы, а передняя дверь такая же прочная, как и эта. Он был в безопасности.

Но что насчет брата?

Если произошло полномасштабное вторжение в город, Том, возможно, должен будет вернуться, чтобы укрыться здесь. И счет может идти на секунды. Сколько времени потребуется, чтобы Бенни добежал до двери, выдвинул тяжелый засов из скоб и открыл замок? Секунд десять? Восемь?

Слишком долго.

Он вытащил брус и поставил его назад к стене. Пистолеты Тома были заперты за замок, а ключ он носил на цепочке на шее. Если Бенни взломает шкафчик, а происходящее не обернется ничем серьезным, Том зажарит его заживо.

С другой стороны…

Сомнение было голодным существом, пожиравшим его.

Снаружи что-то ударило в стену. Что-то твердое и острое. Это не был дождь. Он прислушивался, пытаясь точно вспомнить, что именно услышал, пытался слушать как Том, когда они были в «Руинах». Упал ли желудь, сорванный ветром с ветки дуба? Нет, это был другой, более слабый звук. Чтобы ни ударило в стену снаружи, оно ударило быстро и с большой силой.

Пуля?

Он был почти рад, что это была она.

Бенни нагнулся и приложил ухо к углу кухонного окна. Криков стало больше, и выстрелы следовали один за другим. Затем он услышал шаги на заднем крыльце и, секундой позже, дверная ручка повернулась. Он развернулся по кругу и выглянул в окно, но все, что мог увидеть это лоскут чего-то блестящего.

Дождевик.

Дверная ручка дергалась снова и снова.

Том!

Бенни вскочил на ноги и бросился открывать замки. Господи… пожалуйста, сохрани Тома, думал он, расправляясь с тяжелыми засовами. Наконец, он распахнул дверь.

Том ввалился внутрь. Голова низко опущена, дождевик был порван и висел лохмотьями, с темных волос стекала вода.

Бенни отступил назад.

Это был не Том.

Это был Роб Саккетто, художник разрушения.

Он стал зомби.

26

Существо подняло свое белое лицо к Бенни и открыло рот. Кровь текла по сломанным зубам художника и падала на дождевик.

— Мистер Саккетто?..

Зомби сделал к нему шаркающий шаг, поднял пальцы, белые как кость и неестественно вывихнутые, как будто все суставы были сломаны. Бенни застыл на месте. Он никогда не знал кого-то, кто потом стал зомом — с тех пор, как эпидемия забрала его мать. Он, Чонг и Никс говорили об этом, размышляли на подобную тему и иногда шутили. Но даже для них, даже в этом мире это было слегка неправдоподобно. Монстры оставались там, снаружи, а настоящая жизнь была в городе. И глубоко внутри, во вспышке понимания, Бенни осознал, что он был так же оторван от реальности этого мира, как и все остальные. Даже с людьми, говорящими об упокоении родственника, который умер. Даже со всеми этими неопровержимыми доказательствами, возникающими перед его лицом каждый день, Бенни понял, что он никогда не отождествлял зомби с людьми. Даже его поход в «Руины» не поспособствовал этому, не в полной мере. Но сейчас, когда этот зомби — этот человек — тянулся к нему, ужасная правда ударила в него с полной силой.

На один жуткий момент Бенни примерз к месту и застыл в осознании. Глаза существа встретились с его глазами, и на миг — на самый странный, спутанный отрывок этого момента — Бенни мог поклясться, что видел проблеск разума, частичку былого Саккетто, выглядывающую через дикую слепоту глаз живого трупа, которым он стал.

— Мистер Саккетто, — повторил Бенни, и в этот раз его голос был наполнен треском, готовый сломаться.

Рот зома зашевелился в попытке сформировать слова, и вопреки всем фактам и здравому смыслу Бенни понадеялся, что каким-то образом художник был там. Что он был в состоянии, хотя и совершенно невообразимым способом, бороться с превращением из человека в монстра. Но все, что вырвалось из горла мертвеца, это низкий стон, не несущий никакого другого значения, кроме голода, который ему никогда не понять и не утолить.

Это едва не разбило Бенни сердце. Видеть оболочку человека и знать, что все, делавшее его человеком… исчезло. Он почувствовал, что его голова расколется, если он попытается уместить эту правду внутри.

Зом шагал к нему, протягивая свои сломанные пальцы, а Бенни все еще стоял, замерев в этом моменте, вросши в залитый дождем пол. И только тогда, когда самые кончики холодных пальцев мертвеца коснулись его щеки, он снова ожил.

И закричал.

Это был крик ужаса и ярости. Ужас возникал из-за того, что тянулось к нему — это мертвое и шаркающее создание; а ярость произрастала из понимания того, что у него отняли — друга, человека, которого он знал.

Бенни отступил назад от этих цепляющихся пальцев, его ноги скользили и скользили по полу до тех пор, пока он не уперся спиной в край двери, которая вела в гостиную. Этот удар оживил его и, увернувшись от каркаса, он помчался в комнату и врезался в маленький стол, отшвырнув его за спину, не потрудившись оглянуться. До Бенни донесся треск голеней зома. Монстр споткнулся о стол, и послышался глухой удар коленных чашечек и локтей об жесткое дерево, но не вопль боли. Как будто произошло нечто обыденное.

Он ворвался в гостиную и кинулся к сумке с оборудованием для тренировок. Лучшее оружие было на кухне — ножи, молотки, ящик с инструментами. А у него были только деревянные мечи. Придется обходиться ими. Бенни теребил грубый холщовый мешок, его пальцы неуклюже нащупывали молнию, дергая ее, и он наполовину содрал один из ногтей, проклиная все и не заботясь о боли. Наконец замок поддался, и он запустил в мешок руку, как раз тогда, когда Саккетто неуклюже ввалился в комнату. Бенни бросил взгляд на входную дверь. Та была закрыта, и он знал, что в жизни не успеет открыть замок до того, как существо до него доберется. Все, что в его воображении могло произойти с Томом, случилось с ним.

Пальцы коснулись волос в попытке схватить его, но Бенни метнулся на диван, потащив за собой сумку. Деревянное оружие загрохотало. Он схватил один из мечей и развернулся на коленях, когда зомби уже навис над диваном, чтобы наброситься.

Бенни протаранил концом грудь мертвеца. Он вложил в это движение весь свой страх, и это было труднее, чем ожидалось. По рукам поднималась ударная волна. Он почти бросил меч.

Монстр ударил по его лицу, и Бенни почувствовал, как ногти расцарапывают его щеку от уха до носа.

Он вложил все свои силы в боккэн, удерживая его как дубинку и используя расстояние между сжатыми кулаками, врезался им в плечи зомби, опрокидывая его назад и сбивая с ног. Но тот оказался сильнее, чем предполагалось, и Бенни понял, что Саккетто превратился совсем недавно. Перед штормом или во время него. Он не был разложившимся, не потерял свою массу. Может быть, даже не лишился окончательно разума. Возможно, поэтому он мог поворачивать дверную ручку. Что там говорил Том?

Очень мало зомов могут повернуть дверную ручку, и большинство из них не обладает нужной координацией, чтобы вылезти из окна. Совсем немногие могли. Не «никто». Вдруг восставшие недавно и оказывались теми, кто был на это способен.

Осознание этого привнесло ясность в происходящее, но не подарило ни капли утешения. Это означало, что Саккетто был даже опаснее. Сильнее, быстрее и, может быть, умнее тех зомов, которых он себе представлял.

Монстр качнулся к нему снова и начал карабкаться через диван.

Бенни вскочил на ноги и отступил назад. Сделав это, он почти неосознанно правильным движением ухватился двумя руками за рукоять деревянного меча. Кулаки вместо рычагов, поднимающие меч, локти слегка согнуты.

Зом потянулся к нему, пытаясь схватить за локти.

— Простите, — сказал Бенни.

И ударил мечом по макушке художника.

Существо не остановилось.

Бенни молотил снова и снова.

И снова.

Его руки поднимались и падали, поднимались и падали. Тяжелое дерево врезалось в череп зомби. Бенни слышал крики, когда наносил новый удар. Но не монстра. Это кричал он сам.


СТОЙ!

Крик Тома разрубил воздух, и Бенни замер на месте с высоко поднятым деревянным мечом в руках, которые были заляпаны кровью и мозгами. Бенни повернул голову и увидел брата, стоящего в дверном проеме гостиной. Тот был весь в крови, грязи и каплях воды, его сильная правая рука держала стальную катану, а в другой был штык-нож с толстым лезвием.

— Бенни, — сказал Том, — все кончено. Ты победил. — Он положил штык на стол и шагнул ближе. Он потянулся, чтобы забрать боккэн. — Ты сделал это, парень. Ты убил монстра.

— Монстра? — повторил Бенни тихим и отрешенным голосом. Он посмотрел вниз на порубленную, комковатую массу — все, что осталось от Саккетто. Это не имело ничего общего с человеком. И больше не было похоже на зома. Это все теперь было просто трупным мясом и сломанными костями с поблескивающей и капающей жидкостью. Бенни позволил Тому забрать меч из его рук. По правде, он едва мог чувствовать свои руки. Они были ледяными, отдельными, чужими. Эти руки только что сделали такую вещь, на которую он никогда бы не пошел. Бенни в оцепенении смотрел на них, на кровавые руки убийцы.

Неожиданно он развернулся и швырнул цветочный горшок. Чай, кексы и бутерброды. Он хотел бы суметь вырвать последние несколько моментов из своей жизни, выбросить эти воспоминания и переживания.

Том стоял напротив с мечами в руках и тяжело дышал.

— Ты ранен, Бенни? — спросил он. — Он что?..

— Укусил меня? — Бенни вытер рот и покачал головой. — Нет. Не укусил.

Том медленно кивнул, но его глаза сканировали Бенни с ног до головы в поисках ранений. Единственными травмами, которые на нем виднелись, были царапина на щеке и оторванный ноготь. Однако он понимал осторожность Тома и задумался, что бы тот сделал, если бы он все-таки был укушен.

Наконец, Том положил деревянный меч и вытер катану об одежду от запекшейся крови.

— Что произошло? — глухо спросил Бенни. — Это была молния? Упавшее дерево?

— Молния ударила в северную смотровую башню. Та обрушилась, и Рамон Оливера упал по ту сторону забора. Около двух дюжин зомов понеслись к нему, когда башня падала. Два других охранника, должно быть, были напуганы штормом. Они запаниковали и открыли ворота в попытке спасти Рамона. Зомы набросились на них всех. Салли Паркер — ты знаешь ее, да? Живет по соседству с Морги? Так… она была убита.

— Нет…

— Другие охранники не слышали криков из-за грома, и прежде чем узнали, что происходит, на улицах уже было около двадцати или тридцати зомов. Ты можешь подумать, что после таких времен, после всего, что случилось, люди не запаниковали бы. Но они запаниковали. Каждый идиот, который может нажать на спусковой крючок, начал стрелять. Трое были ранены, а еще двое укушены. Думаю, те, кто пострадал от выстрелов, пойдут на поправку. Но что касается остальных…

Он недоговорил. Каждый знал — ничего невозможно сделать, чтобы остановить инфекцию от укуса зомби. В зависимости от индивидуальной силы иммунитета процесс может занять день или неделю, но человек уже обречен. Все жертвы будут доставлены в Дом усмирения на дальнем конце города. Священник, пастор или раввин придет и присядет рядом. Дверь будет закрыта, все будут ждать. Чонг говорил, что укушенные жертвы часто совершают самоубийство, а некоторых убивают друзья или родственники, не желающие видеть, как их любимые мучаются. Раньше Бенни не верил Чонгу. Сейчас он знал бы, что его друг, вероятно, мог оказаться прав.

— Они добрались до всех зомов?

— Да, — ответил Том, — капитан Странк и его команда уверили нас в этом. И с Рамоном все будет хорошо. Он сломал ногу и получил ожоги, но вокруг него было так много обломков, что мертвецы не смогли добраться до него.

— Кто-нибудь еще укушен?

— Нет. Зомы не проникли дальше красной зоны. Капитан Странк держит сорок человек с винтовками около северных ворот, пока команда чинит стену. — Он выругался. — Если бы я получал десять центов каждый раз, когда говорил городскому совету о необходимости двойной линии забора…

— Том, — сказал Бенни, — ты, скорее всего, встретил на пути зомов.

— Нет. Ни одного.

— Но… мистер Саккетто… зомы добрались до него, а он живет около самого водохранилища.

Том присел на корточки и перевернул мертвого художника на спину. Он обследовал руки и запястья мужчины, задрал рубашку и посмотрел под ней. А потом встал и быстро прошел через дом, отпер заднюю дверь и шагнул на крыльцо. Бенни двинулся следом и наблюдал, как тот нагнулся и изучал грязевые потертости и следы шагов на деревянном полу. Дождь смыл большую их часть, но, должно быть, осталось достаточно, поскольку Том издал ужасающий звук и на несколько секунд уставился в темноту. Бенни осознал, что шторм успокоился и больше не доносилось ни новых криков, ни следовавших за ними выстрелов.

Том мягко втолкнул Бенни обратно внутрь и закрыл дверь. Почти машинально поднял дубовый брус и задвинул его через скобы. Затем заставил Бенни смыть кровь с рук и наложил повязку на палец с разодранным ногтем. Ноготь очень болел, но эта боль казалась совершенно незначительной. Все это происходило без слов, а потом они в тишине вернулись в гостиную и стали возле тела. Бенни мог бы сказать, что Том пытается разобраться в чем-то. Его брат продолжал смотреть на заднюю дверь, а потом вниз на Саккетто.

— Проклятье, — тихо произнес Том, — ненавижу, когда оказываюсь прав.

Бенни стоял над Саккетто, смотря вниз на тело. Он не видел зомби. Он видел человека, который нарисовал портрет Потерянной Девушки. Мужчину, который помогал основывать и стоить этот город. Друга.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он.

С мгновение тот изучал его лицо и потом кивнул сам себе, как будто только что принял решение, безопасно ли делиться с Бенни своими подозрениями.

— Посмотри на его пальцы. Скажи мне, что ты видишь.

Но ему и не нужно было смотреть. Он уже заметил, как неестественно были изогнуты руки художника.

— Кто-то сделал это с ним, — сказал Бенни, — пока он был еще жив.

Том кивнул.

— Его ребра так же сломаны и, похоже, что кто-то выбил ему некоторые зубы и сломал остальные. Кто-то истязал его до смерти, Бенни. А когда он восстал зомом, принес сюда.

— Сюда? Зачем кому-то приносить сюда труп? — Не унимался Бенни.

Том бросил на него холодный опасный взгляд.

— Затем, чтобы убить нас, будь уверен.

27

— Но кто может хотеть нас убить? — удивился Бенни.

Том проигнорировал вопрос, и вместо ответа спросил:

— Ты видел кого-нибудь снаружи? Или слышал?

— Нет. Только рев шторма, — начал было он, но затем остановился. — Хотя… вообще-то да, слышал. Будто какой-то предмет ударился о стену дома. Мне кажется, это была пуля. Ты говорил, что пуля может пролетать большие расстояния, поэтому я предположил, что это был случайный выстрел в битве. А потом кто-то начал дергать за дверную ручку. Я решил, что это ты пытаешься попасть внутрь. Ты ведь не взял свои ключи, поэтому я…

Том положил руку ему на плечо.

— Все нормально. Я понимаю, почему ты открыл дверь. В этом есть и моя вина. Я должен был придумать какой-то код. Например: сначала три удара, а потом два.

— Или как насчет того, чтобы просто кричать через дверь? — предложил Бенни.

Старший брат усмехнулся.

— Действительно. Прости. Все это немного выбило меня из колеи. Но вернемся к дверной ручке. Ты сказал, что кто-то ее повернул?

— Пару раз.

Они посмотрели на труп.

— Считаю, это мог сделать Роб.

— Со сломанными пальцами?

— Зомы ведь не чувствуют боли, помнишь?

— Но… повернуть ручку? Зомы не могут…

— Это редкость, но такие случаи известны. Обычно такие возможности доступны в первые минуты после воскрешения, а потом, чем дольше человек существует как зом, тем сильнее нарушается координация движений. Мозг продолжает умирать.

— А мистер Саккетто был мертв так долго?

Том встал на колени и надавил пальцем на кожу художника.

— Ммм, сложно сказать. Жаркий день, холодный дождь. Но я сомневаюсь, что он мертв больше одного или двух часов. Что ж, это весьма размытые временные рамки.

— Какие варианты?

— Ну, если он не поворачивал ту ручку, значит, это сделал кто-то другой. Этот человек или люди принесли его сюда. Может, я и поверю, что у Роба еще сохранилось достаточно мозговой активности и он смог повернуть ручку. Но точно не поведусь на то, что, будто превратившись в зома, тот проделал весь этот путь через город конкретно к нашему дому. Помимо того факта, что зомы себя так не ведут, между нами и водохранилищем живут сотни людей. Нет. Это было сделано так же целенаправленно, как если бы кто-то наставил на нас пистолет и нажал спусковой крючок.

— Но… почему?

Губы Тома изогнулись от ярости в почти звериной гримасе.

— «Почему» в этом случае означает то же, что и «Кто».

— Что ты пытаешься сказать?

— Я думал, это очевидно, малыш. Кто бы ни сотворил такое, он явно не хочет, чтобы мы искали Потерянную Девушку.

Этого Бенни было достаточно. Все части мозаики встали на свои места.

— Чарли? — недоверчиво спросил он.

— Он самый. И Мэрион Молот.

— Они не случайно оказались рядом с домом мистера Саккетто, не так ли? Должно быть, выяснили, что вышел новый набор зомби-карт. Зак Маттиас купил дюжину колод. Скорее всего, ему тоже попалась карта Потерянной Девушки, и он показал ее своему дяде.

— Спорю, именно так оно и было.

— Зак был в магазинчике, когда я обнаружил свою карту. Возможно, он рассказал дяде по возвращении домой. Но даже если и так, почему Чарли беспокоится насчет Лайлы? Он даже не знает ее. — Он замолчал и уставился на Тома. — Или знает?

— Да, знает, — ответил Том. — И принимая во внимание то, как тесно связан Чарли с Большим Заком и твоим другом Заком Младшим, он, возможно, подговорил их сообщать ему о любом упоминании Потерянной Девушки. Даже о такой очевидно безобидной вещи, как ее изображение на зомби-карте. Могу представить, это и послужило причиной того, как Чарли узнал, что мой маленький брат нашел картинку с Потерянной Девушкой в колоде зомби-карт. — Он бросил взгляд на тело, и, насторожившись, прислушался. — Дождь почти закончился. Послушай, Бенни. Я уйду с первыми лучами и хочу, чтобы ты тоже пошел со мной.

— Уйдешь? Куда?

— В «Гниль и руины», малыш.

— Но… для чего?

— Мы должны спасти ее от Кровавого Глаза и Молота Автограда, — сказал Том, — и остается только молиться, чтобы не было слишком поздно.

28

Но на этом ночь для братьев Имура не закончилась.

Для начала они вынесли тело художника из дома и передали его городской страже. Двое мужчин прибыли с конной повозкой, чтобы забрать труп, в сопровождении капитана Странка, который выглядел изможденным и потрепанным после событий этой ночи. Давным-давно Странк преподавал актерское мастерство и был режиссером. Но в течение безумия Первой ночи он собрался и организовал защиту школы, которая была атакована зомби во время поздней репетиции новой пьесы. Студенты продержались против мертвецов три недели, продолжая надеяться, что дождутся помощи. Она так и не пришла, но, в конце концов, зомби снаружи были отвлечены другими событиями — убегающими людьми и животными, которые пытались спастись из маленького городка, в котором находилась школа. Когда на школьном дворе оставалось меньше дюжины мертвецов, Странк одел своих детишек в тяжелые пальто и театральные наряды, вооружил их клюшками для гольфа, хоккейными и бейсбольными битами из спортивного зала и повел импровизированную армию навстречу опасности. Из тридцати семи подростков и четырех других взрослых, покинувших здание вместе с ним, двадцать восемь подростков и два взрослых были все еще живы и не заражены к тому моменту, когда они обнаружили другую группу выживших, объединившихся для создания огражденного поселения в центральной Калифорнии. Странк помогал организовывать городские защитные силы и стал первым мэром, а сейчас руководил городской стражей и патрулем, охраняющим забор. Хотя они с Томом сходились во многих вопросах, Странк не имел желания расширять город или отвоевывать мир назад. Его постоянно терзала мысль о тех детях, которых он был не в состоянии спасти.

Капитан следил, как группа помощников грузит тело художника на повозку и слушал Тома, объясняющего, что произошло. Мэр Кирш вышел из своего дома, распложенного по соседству, и присоединился к ним.

— Так ты думаешь, это были Чарли и Молот? — спросил Странк, запуская пальцы в свои густые, волнистые серые волосы.

— Да, Кит, именно так.

Мэр Кирш вздохнул.

— Не знаю, Том. У тебя нет ничего, кроме косвенных улик и довольно призрачных при этом. Догадки не то же самое, что доказательства.

— Понимаю, — согласился Том. — Но меня беспокоит, как слишком хорошо все сходится.

— И что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил Странк.

— Как насчет того, чтобы арестовать их? — предложил Бенни.

— И обвинить их в чем?

— Убийство. Пытки. Сколько всего они должны натворить, чтобы вы предприняли хоть что-нибудь?

— Тише, Бен, — предостерег его Том. И обратился к остальным: — Понимаю, вы не можете много сделать, основываясь только на моем личном заявлении, но сам я должен предпринять что-то.

— Потише, Том, только не стоит мчаться вперед нас, — поспешил предостеречь его мэр.

— Не волнуйся, Рэнди, Я не собираюсь ничего предпринимать в городе. Не без доказательств.

— Но мы обязаны действовать! — возразил Бенни и затем осознал, что кричит. Он понизил голос и настойчиво зашептал: — Том, мы должны сделать что-то. Ты говорил…

— Я знаю, что я говорил, парень. Вернись-ка лучше в дом и умойся. И постарайся немного поспать.

— Поспать? Поспать? Каковы шансы, что я вообще когда-нибудь буду в состоянии снова спать?

— Попытайся, — настаивал Том.

— А что собираешься делать ты?

— Твой брат задает справедливый вопрос, Том, — подтвердил Странк. Он заткнул большие пальцы за кобуру в стиле вестерна, и это делало его похожим на стрелка, которого Бенни однажды видел в книге о Старом Западе. Тут он понял, что Странк стремился применить силу или, как минимум, намекал на это, чтобы удержать Тома от совершения правосудия своими руками. Бенни захотелось выбить Странку зубы. Как мог этот человек хотеть усложнить Тому жизнь, когда Чарли Маттиас свободно разгуливает по городу? Но едва открыв рот, чтобы сказать что-нибудь, он поймал взгляд брата, который слегка покачал головой.

Против своей воли Бенни замолчал.

Том обратился к Странку:

— Я собираюсь дойти до дома Роба и взглянуть на него. Могу сделать это один или вы можете пойти со мной. Роба пытали, и спорю, это происходило там. Кто знает, что мы найдем?

— И что потом?

— Завтра утром, с первыми лучами солнца, мы с Бенни отправимся в «Руины» и попытаемся найти эту девушку.

Мэр Кирш фыркнул.

— Каждый охотник за головами и странствующий монах в районе пяти сотен километров искал Потерянную Девушку, но никому не удалось найти ее.

— Я находил, — возразил Том. — Дважды. И смогу сделать это снова.

Мужчины в изумлении уставились на него. По выражению их лиц было ясно, что они не хотели ему верить, но Бенни знал, Том никогда не хвастался. У него были свои недостатки, но ложь не являлась одним из них.

— Почему это должно кого-то волновать? — спросил один из помощников.

— Геймленд, — ответил Том.

— Это место сгорело дотла.

Странк вздохнул.

— Том уверен, что они заново отстроили его и вовлекают детей в некоторые зомби-игры. Он думает, Потерянная Девушка знает, где находится это место.

Мужчина бросил взгляд на напарника и неловко переступил с ноги на ногу. Бенни обратил внимание на то, что ни один из них не попросил подтвердить это Тома, чтобы лично удостовериться в правдивости этих слов. И так же никто не спросил, где сейчас может располагаться Геймленд. Они просто промолчали. Том выдал звук полный отвращения.

Странк кивнул.

— Ладно, будь по-твоему. Давай пойдем к дому бедняги Роба и увидим то, что сможем увидеть.

— Я тоже хочу пойти, — воскликнул Бенни.

— Ты должен поспать.

— Мы это уже выяснили. Возможно — возможно — я буду спать, когда мне стукнет сорок, но я только что убил зомби, который раньше был знакомым мне человеком. Он точно встанет у меня перед глазами, если я их закрою. Уж лучше не ложиться вовсе.

Слова были сказаны серьезным тоном, да никто и не воспринял это как шутку. Все трое кивнули в знак понимания.

— Хорошо, Бен, — согласился брат.

Прежде чем они отправились, Том вернулся в дом, обулся в ковбойские сапоги и надел джинсы, стянутые ремнем для пистолета, закрепил внутри правого сапога свой заточенный с двух сторон военный кинжал и перекинул катану за спину.

— В чем, черт возьми, дело, Том? Битва закончилась, — воскликнул мэр Кирш.

Он не удостоил его ответом.


Они шли по середине улицы: Том с одной стороны, с другой — Странк и Бенни, между ними. Он вручил ему обратно деревянный меч.

— Как насчет настоящего?

— Как насчет нет? Ты снесешь голову мне или самому себе. Более того, ты уже знаешь, что можешь причинить достаточно вреда и этим.

— А что насчет пистолета? — понадеялся тот.

— Что насчет того, чтобы оставить тебя дома?

— Господи! Хорошо, хорошо.

Они проходили сквозь тени. Сейчас, когда буря улеглась, фонарщики вышли, чтобы заново зажечь факелы, которые заменяли уличные фонари. Капитан Странк взял один из них, чтобы освещать поход через город. Маунтинсайд был расположен на обширной равнине. Позади него полностью перпендикулярно возвышались горы, и внушительная линия забора тянулась неровным треугольником от одной стены утесов до другой. Большинство из старейших домов в городе немногим отличались от оружейных складов шириной всего три с половиной метра, построенных в виде длинного прямоугольника с дверями по обеим сторонам. Также имелось несколько сотен домов на колесах, большую часть которых притащили в город с помощью лошадей. Некоторые, разумеется, прибыли еще до электромагнитного импульса, который вывел из строя зажигание и всю электронику в транспорте. Неугомонные торговцы изредка пригоняли обозы со строительными материалами — наряду с одеждой, книгами, инструментами и ценными предметами с заброшенных ферм и из городов, расположенных в этой части «Руин» — эти материалы пошли на возведение некоторых двухэтажных домов. Дом братьев Имура был крошечным одноэтажным строением, построенным лично Томом.

Дом художника построили одним из первых, и он был очень тесным. Если бы не фрески Саккетто на стенах, изображающие тропические леса, его можно было бы назвать даже уродливым. Когда они остановились перед строением, Бенни посмотрел на роспись, и его пронзила глубочайшая печаль. Он всего дважды встречался с этим человеком, но тот нравился ему.

Том, должно быть, уловил его настроение и по-братски положил руку на плечо брату.


— Калитка открыта, — заметил Странк. — Роб вполне мог выйти, после того как обратился.

— И радужные голубые поросята могут вылететь из моей задницы, — проворчал Бенни. Странк бросил на него грозный взгляд, а Том отвернулся в сторону, пряча улыбку.

— Мое мнение таково, что нам не следует строить гипотез, — огрызнулся Странк.

Бенни уже был готов отпустить новую шутку, но сдержался, увидев, что Том вытащил пистолет — девятимиллиметровую «беретту» — встал в стойку и осторожно ступил в открытую калитку. Странк так же достал свое оружие и последовал за ним, высоко подняв факел. Бенни, чувствуя себя чудовищно неподходяще одетым для такой вечеринки, крепко сжал свой деревянный меч и прокрался следом.

Том шел рядом с дорожкой, а не по ней, и низко нагнулся, чтобы изучить грязь, но потом покачал головой.

— Здесь было бесчисленное количество отпечатков следов, но дождь шел слишком сильный.

Они поднялись на верхнюю ступеньку, и ситуация повторилась. Лишь бессмысленные пятна. Том слегка толкнул входную дверь пальцем. Та качнулась и, поскольку Странк был подле него, они оба могли видеть, что замок был выломан.

— Это сделал не зом, — заметил Бенни.

Даже Странк не стал спорить.

Том до конца распахнул дверь, и капитан наклонил факел, чтобы максимально осветить дом изнутри.

Тот был полностью разрушен. Даже снаружи они могли видеть, что он разгромлен полностью. Они аккуратно двинулись внутрь, чтобы не наступить на что-нибудь, хоть отдалено напоминающее следы обуви. Здесь творился настоящий хаос. Каждая картина была порезана, все рисунки сорваны со стен и порезаны в конфетти, баночки с красками разбиты о стену или разбросаны по полу.

— Ты все еще думаешь, что это были зомби, Кит? — негромко спросил Том.

Странк проклинал все на свете целую минуту, ни разу не повторился. Бенни был впечатлен и полностью разделял его чувства. Недостаточно было просто убить художника. Убийцы уничтожили все последние труды его работы. Во всем доме не осталось ни единой уцелевшей картины. И поверх этого кровавая бойня. Все тарелки и бутылки были разбиты вдребезги, каждая вещь разорвана, разломана в щепки.

— Это безумие, — прошептал Странк.

— Да, именно так, — сказал Том. — И это навело меня на мысль. Возможно ли, что Роб не дал им то, чего они жаждали.

— Что им было так нужно? — спросил капитан.

Том отпустил курок и убрал пистолет обратно в кобуру. В желтом сиянии факела его лицо казалось старше и грубее.

— Я рассказал всего паре человек, где в последний раз видел Потерянную Девушку. Роб был одним из них, а сегодня Чарли видел, как тот рассказывает о ней Бенни. Полагаю, они хотели выпытать у него информацию.

Бенни напрягся и схватил брата за руку.

— Постой! Ты упомянул, что рассказал о Потерянной Девушке паре человек. Кому еще ты сказал?

Лицо Тома побелело, а глаза широко раскрылись.

— Черт, я дурак!

— Что это значит? — спросил Странк.

— Боже, надеюсь, они еще целы!

Том проскочил мимо капитана и помчался прочь из дома. Бенни и Странк поспешили за ним, но к тому моменту, как они выбежали на верхнюю ступеньку, тот был уже в квартале от них и устремился прямиком в бедную часть города.

— Куда он понесся? — потребовал ответа Странк, схватив Бенни за плечо.

Он сбросил его руку и, ничего не ответив, кинулся за братом. Бенни уже понял, куда тот направлялся. На свете был лишь один человек, которому Том доверял настолько сильно.

Джесси Райли.

И пока Бенни бежал, он повторял лишь одно имя снова и снова.

«Никс».

29

Бенни бежал настолько быстро, насколько мог, и даже несмотря на то, что Том был далеко впереди, к тому времени, как они миновали конюшни, Бенни догнал его. Капитан Странк остался в кварталах позади. Добежав до длинного плоского здания Рационного ведомства, они уже были бок о бок, вровень перемахнув через живую изгородь с левой стороны собственности Райли. И заскользили по мокрой траве.

На верхней ступеньке крыльца крошечного домика сидел какой-то парень. Он был опрятно одет и держал в одной руке букетик нарциссов, цветы лежали переплетенным клубком на его бедре.

Невероятно удивившись, Бенни воскликнул:

— Морги?

Парень не шевельнулся. Его голова была наклонена вперед, как если бы он просто задремал здесь, на лестничной ступеньке. Лунный свет прорвался через покрывало облаков, и в этом тусклом сиянии лицо друга выглядело неестественно бледным.

— Осторожно, Бенни, — предостерег Том. Он выхватил меч и посмотрел вверх и вниз по улице, но там, кроме дрожания пламени факелов, не наблюдалось никакого движения. Единственным звуком было нервное ржание и пыхтение лошадей в конюшнях.

Бенни сделал шаг вперед. Морги неподвижно сидел со скрещенными на животе руками и сжатыми вместе коленями. Он выглядел так, словно съежился от холодного дождя и заснул здесь же. Не считая того, что его одежда совершенно не вымокла.

— Морги? Ты в порядке, парень?

Морги не поднял головы и не пошевелился.

— Да брось… не веди себя так со мной, Морг, — настаивал Бенни, подходя ближе. Он поднял боккэн перед собой, удерживая его обеими руками. — Сделай хоть что-нибудь, парень.

Медленно, неуклюже Морги Митчелл поднял голову и то, что увидел Бенни, заставило его застонать. Лицо друга было таким же холодно белым, как луна. Глаза, утонувшие в залегших под ними тенях, потускнели и смотрели непонимающе. Губы обмякли.

И на них была свежая кровь. Она блестела в лунном свете, как масло.

— Нет… — дыхание Бенни обжигало ему легкие, и он затряс головой, отрицая саму возможность происходящего.

Том занес меч над плечом, сталь ярко сверкнула в холодном свете луны.

— Скажи что-нибудь, — приказал он суровым голосом.

Рот Морги двигался, но слов не было. Пальцы Тома сжались на рукояти катаны.

— Том… не надо, — взмолился Бенни.

— Я сделаю то, что должен, Бен, — процедил брат сквозь стиснутые зубы.

Бенни сделал еще один шаг вперед. Почти в пределах досягаемости. Мутные глаза Морги уловили это движение и последовали за ним.

— Морги, ты, жирный придурок, сейчас тебе чертовски хорошо было бы сказать хоть что-нибудь! — закричал Бенни. Он услышал, как сзади подходит, пыхтя, капитана Странк.

— Боже, — пробормотал тот. — Это что, сынок Митчеллов?

— Его имя Морги, — рявкнул Бенни. — Морги.

— Он… он превратился? — Странк бросил взгляд на Тома, который резко мотнул головой, не отвечая на вопрос, а призывая к молчанию.

Бенни подошел еще ближе. Теперь уж определенно Морги мог дотянуться до него. Том шикнул, но не двинулся. Его клинок был готов к действию, и Бенни знал, насколько быстр брат. Хотя, если Морги схватит его, успеет ли он?

— Морги… ты выводишь меня из себя. Если это одна из твоих шуток, то это не смешно.

Его губы шевелились и дергались.

— Морги… пожалуйста.

И он прошептал:

Никс!

А затем наклонился вперед и свалился со ступеньки. Странк предостерегающе закричал и вцепился в свой пистолет. Том чуть не снес парню голову, но успел отвести меч, поскольку Бенни бросился вперед и подхватил друга. Морги был тяжелым, он обхватил холодными пальцами его руки и подтянулся ближе, пока губы не оказались прямо возле шеи. Бенни мог чувствовать на ней его тяжелое дыхание.

— Бенни, быстро отойди от этого существа! — Том уже кричал. Одной рукой он схватил Морги за плечо, а другой держал меч, занесенный для смертельного удара. — Бенни!

— Убей это! — взревел Странк.

Бенни с рыком набросился на него:

— Заткнись! — Затем опять повернулся к другу и наклонился ближе.

— Бенни… — его дыхание было слабым, — они забрали Никс.

— Что? Что произошло?

— Миссис Райли… Они хотели, чтобы она сказала им… что-то… но она не сделала этого. Они… ее избили. А меня заставили стоять и смотреть. С пистолетом у головы. Никс пыталась… сопротивляться. Бесполезно. Ее побили. Миссис Райли…

А потом его глаза закатились, он упал назад и его конечности начали обмякать, голова накренилась.

— Том! — крикнул Бенни, пытаясь схватить друга и удержать от падения за землю. Том и Странк подхватили Морги под мышки и оттащили назад. Букетик цветов медленно скатился, сбрасывая лепестки. Они уложили его на землю.

— Мне нужен свет, — приказал Том, и Странк поднес факел.

— Его укусили? — спросил Странк. — Он мертвец?

Том надавил двумя пальцами на горло Морги.

— Нет. Он жив, но ранен. — Он потянулся и привлек факел ближе, чтобы лучше все видеть, и увидел. Хотя одежда Морги не выглядела мокрой от дождя, волосы на затылке и рубашка под ними были чем-то пропитаны. Бенни наклонился, чтобы взглянуть и зажал рот руками. Волосы сбились в кровавый клубок, кровь струилась вниз по шее и окрасила спину. Том мягко прощупал рану, и его лицо не выражало оптимизма.

— Очень плохо? — беспокоился Бенни.

— Ничего хорошего. Думаю, у него перелом черепа, и он в состоянии шока. Кит, приведи помощь. Сейчас.

Даже несмотря на то, что Странк являлся главой городской охраны и не привык выполнять чьи-либо приказы, кроме приказов мэра, он поспешно кивнул и помчался без возражений в конец квартала к стоящему там сигнальному колоколу и принялся громко звонить в него, оповещая городской дозор.

Том махнул Бенни, подзывая его, и бережно положил голову Морги ему на колени.

— Побудь с ним, Бенни. Я должен проверить дом.

Они оба заметили, что внутри дома Райли не было света, и никто не вышел на голоса, чтобы разузнать о том, что творится на лужайке. Даже их собака, Пират, и та не лаяла. Сердце Бенни словно стало холодным камнем, падающим в ледяную воду на дно глубокого колодца.

— Том, Морги сказал…

— Я слышал, что он сказал. — Брат вложил в ножны катану, вытащил пистолет и взвел курок. Когда он поворачивался к парадной двери, Бенни увидел в лунном свете выражение его лица. На нем отражались ярость и ужас.

Он сидел на топкой земле, положив голову своего друга на колени. Губы Морги шевельнулись раз или два, и хотя тот не издавал звуков, он знал, что тот говорил.

Никс.

Повсюду кричали люди, вываливающиеся из своих домов с пистолетами, топорами и заостренными вилами. У некоторых были керосиновые лампы, кто-то останавливался, чтобы зажечь факелы от уличных огней. Караульные из городского дозора галопом мчались к ним на лошадях, покрытых тяжелыми коврами с боков до загривка.

— Где Том, — потребовал ответа Странк, когда прибежал назад с пистолетом в руке.

— Он пошел внутрь, — ответил Бенни. Из дома не доносилось ни криков, ни выстрелов. Только тишина.

И эта тишина была чудовищной.

Два врача из караула отдавали распоряжения насчет Морги, осторожно отодвигая Бенни. Поднявшись, он осознал, что уже второй раз за день был покрыт кровью человека, которого знал. Наклонившись и схватив свой боккэн, он по ступенькам направился вперед.

Капитан встал у него на пути.

— Что за глупость, по-твоему, ты собираешься сделать?

— Отойдите прочь, — Бенни так и хотелось ударить его деревянным мечом. — Я иду в дом.

Странк заглянул ему в глаза и, должно быть, увидел в них что-то такое, что изменило его представление о Бенни Имуре. Быть может, увидел в них тень Тома. Или возможно, нового Бенни. Он просто кивнул и сказал:

— Хорошо… но только вместе со мной. И держись подальше от линии огня.

Остальные вооруженные бойцы поднялись на крыльцо, держа наготове винтовки и дробовики.

Входная дверь была открыта. В гостиной горели свечи. Вся компания двинулась внутрь, дула пистолетов выискивали каждую дрожащую тень. В комнате была жуткая разруха. Та не была уничтожена полностью, как дом Саккетто, но большая часть мебели была перевернута, вазы разбиты, гитара растоптана в щепки, со стен сорваны картины. Пол исполосован грязными отпечатками ботинок. Собака Райли, Пират — крохотная дворняга, сжалась в комок под опрокинутым шкафом, глаза пса были выпучены от боли. На его поднимающемся в такт дыханию боку виднелся четкий отпечаток грязного ботинка. Пес тихо заскулил, но не двинулся и не залаял. Когда Бенни приблизился к нему, тот лихорадочно лизнул его пальцы несколько раз. Он заметил брызги крови на полу и один кровавый отпечаток руки на стене, возле входа в спальню Никс.

Бенни бросился в ее комнату, пробираясь через завалы на полу. Однако та оказалась пуста. Матрас лежал перевернутый; коллекция старых кукол была уничтожена, их головы оторваны. Всю одежду Никс вытрясли из шкафа и исполосовали ножом. Даже зомби-карты ее скудной коллекции были разорваны пополам.

Никс здесь не было.

Заместитель Горман встал позади него и осмотрел комнату.

— Выглядит так, как будто твоя подруга дала им настоящий отпор, — заметил он.

Бенни сглотнул и кивнул.

— Да.

— Она крепкая девчонка?

— Вы даже себе не представляете, насколько.

— Ей это понадобится, — сказал Горман, поворачиваясь, чтобы уйти, — похоже, они забрали ее с собой.

И хотя Бенни уже догадался, эти слова, как пуля, врезались прямо в сердце. Развернувшись, чтобы выйти, он заметил краешек знакомой книги, торчащей из-под обломков письменного стола. Бенни наклонился и поднял ее. Это был блокнот. Он прижал его к груди.

— Никс, — прошептал он.

— Сюда, — позвал кто-то, и Бенни выбежал из комнаты и увидел охранников, собравшихся около входа в комнату Джесси Райли. Бенни стал проталкиваться сквозь толпу, но капитан ухватил его за плечо.

— Это тебе не понравится, парень.

— Дайте мне пройти. Том! — Он вывернулся из захвата и ввалился в комнату. И замер.

Комната была маленькой. Будучи детьми, они с Никс играли в этом доме в прятки, но комната ее мамы всегда была такой чистой и слишком скудно обставленной, что из нее не выходило бы хорошего укрытия. Сейчас это были руины. Дешевые платья разлетелись на куски, и вся одежда миссис Райли — брюки и блузки, чулки и нижнее белье — была разбросана по полу, притоптана тяжелыми ботинками и запятнана кровью.

Том сидел на углу развалившейся кровати. Его пистолет валялся рядом на полу. Джесси Райли, скорчившись, лежала перед ним. Бенни мог видеть, что ее лицо — всегда такое доброе и красивое — сейчас было неузнаваемой массой из синяков и разодранной плоти. Один глаз заплыл, другой был горящим и остекленевшим от потрясения. Она цеплялась за Тома, ухватившись за его грудь и рукав, словно они являлись единственным, что удерживало ее в этом мире. Костяшки на руках были красные и содранные. Подобно Никс, она сражалась и сражалась жестко.

— Миссис Райли, — позвал ее Бенни, но женщина никак не показала, что услышала его.

— Не сейчас Бенни, — прошептал брат. — Она должна поспать.

— Том, — спросил он, — с ней все будет хорошо?

Тот медленно поднял голову, и по его потерянному и сломленному выражению глаз Бенни понял, что дальше уже ничего не будет хорошо. Это время ушло, когда мужчины с жесткими кулаками и пустыми сердцами вторглись в этот дом.

— Медики уже на месте, Том, — доложил капитан Странк.

Том покачал головой.

— Дай мне лучину.

Нож. Простое слово, и лишь для Бенни оно было так отвратительно, что ему захотелось кричать. Оружием, которое просил Том, была пятнадцатисантиметровая полоска отполированного металла. Плоская с одного конца, чтобы надавливать на него, и заостренная и узкая с другого, для прокалывания. Том никогда не носил с собой такое оружие. Он пользовался кинжалом с темным лезвием, который держал в сапоге. Бенни видел, как брат делает это, но Том не хотел использовать этот нож сейчас. Не в этом случае.

— О, нет… — запротестовал Бенни, когда Странк достал один из ножен, висевших у него на поясе, и передал Тому.

Том кивнул, а затем, бросив взгляд на дверь, снова перевел его на Странка. В ту же секунду капитан развернулся и вывел всех собравшихся, хотя те и медлили в коридоре. Но Бенни не сдвинулся с места.

Он обратился к Тому.

— Может, она еще поправится, Том. Может, ты ошибаешься.

— Нет, — сказал Том с яростью в голосе, — она уже ушла.

И тогда он увидел это. Руки, повисшие на Томе, держались только за счет уцепившихся за складки его рубашки пальцев, но суставы уже ослабли и локти отвисли под своим собственным пустым весом. Том крепче прижал ее к себе и, когда он сделал это, безжизненные руки упали, раскинувшись, как умирающие цветы, по сторонам кровати. Придерживая ее одной рукой, и, приобняв второй, Том приставил кончик лучины к основанию черепа.

Каждый, кто умирал, возвращался как зомби. Не важно, как и кто это был. Подобная участь настигала всех.

— Иди наружу, Бенни.

— Я… не могу.

— Бенни… прошу тебя!

Он отступил назад не дальше дверного проема, но не смог заставить себя уйти.

Том прикрыл глаза, сначала слегка, как будто заснул. А потом, что было сил, сжал их, словно потерялся в ужасном ночном кошмаре, в котором не мог кричать. Он закусил губы, его грудь вздымалась — раз, два — и последовала вспышка металла.

Джесси Райли никогда не восстанет из мертвых. Она перенесла достаточно страданий и будет избавлена от последнего унижения.

Бенни так и стоял в дверном проеме несколько минут, пока брат сидел на краю кровати, покачивая ее на руках вперед и назад. Он не кричал, не проронил ни одной слезы. Вместо этого Том пожирал свою боль, кусая ее так сильно, чтобы запихнуть весь этот яд глубоко в душу. Бенни понимал это. Возможно, наступит такое время, когда весь гнев вырвется наружу. Но не сейчас и не здесь.

Не когда Никс находится неизвестно где.

Спустя долгое время Том опустил Джесси и полностью укрыл ее простынями. Он нетвердо держался на ногах и стоял над ней, низко наклонившись, и Бенни видел, как губы брата шевелились. Была ли это молитва или же слова обещания?

Бенни ничего не сказал. Он понимал, что был здесь чужим, незвано вторгшимся в неприкосновенную сторону жизни брата… но он не мог уйти. Не мог бросить его, точно так же, как тот не мог покинуть маму Никс.

Когда Том повернулся к нему, его лицо было спокойным. Или, во всяком случае, казалось таковым. Бенни не мог с уверенностью сказать, была ли непоколебимая уравновешенность подлинной или это очередная маска, которую он носил, чтобы закрыться от остального мира. Раньше Бенни бесила его спокойная манера держаться, но сейчас это расстраивало. Казалось таким чуждым, таким неестественным.

Том прошел мимо него и вышел в гостиную, где городской дозор тщательно обследовал место преступления. Один из мужчин, невысокий индеец народа навахо по имени Горман, щелкнул пальцами.

— Кое-что нашел!

Том и Странк поспешили к нему, и Бенни пришлось вытянуть шею, чтобы лучше видеть. Горман оттолкнул осколки посуды, и они увидели на полу старую потертую монету. На одной стороне был отчеканен экзотический цветок, на другой слова, гласившие: «Chec may men».

Он протянул находку капитану, но Том ее выхватил.

— Это значит «удачи», — перевел Том.

— Что за язык? — спросил Горман. — Семья Райли ведь ирландцы. Это гэльский?

— Нет, — ответил Том, — вьетнамский.

Странк нахмурился.

— В таком случае… это были не Чарли и Молот?

— Братья Меконг, — предположил Горман.

Том перебирал монетку пальцами снова и снова. Он не кивнул, даже не хмыкнул, чтобы выразить свое несогласие с таким способом ведения расследования.

— Бенни… мы идем домой собирать вещи.

— И куда отправитесь? — потребовал ответа Странк. — Я приведу проклятых братьев Меконг.

— Давай, — ответил Том, — а тем временем мы с братом собираемся отправиться за теми, кто действительно сделал это.

— О чем ты говоришь? Перед тобой находится прямая улика.

Том не потрудился ответить. Он бросил монету на пол и направился к выходу.

Снаружи им пришлось проталкиваться сквозь толпу в десять шагов длиной. У всех были вопросы, но лицо Тома оставалось каменным. Бенни приходилось протискиваться и проталкиваться, чтобы оставаться за спиной брата. Врачи уже увезли Морги в госпиталь.

Наконец, они прорвались через людей и начали спускаться по улице. Небо над ними расчистилось, и дул на удивление холодный ветер. Бенни подождал, пока они отойдут достаточно далеко, чтобы их не услышали.

— Том… Мне очень жаль миссис Райли.

Если Том и услышал его, то не ответил.

— Мы собираемся найти Никс?

— Мы собираемся попытаться.

— Они убили мистера Саккетто и миссис Райли, чтобы получить информацию о Потерянной Девушке. Но почему пострадал Морги?

— Ты видел его. Он был хорошо одет, принес цветы и звал Никс. Просто появился в неподходящее время, бедный парень.

— А почему забрали Никс?

Мрачного выражения его лица было достаточно для ответа. Никс либо будет убита… либо отправлена в Геймленд.

Один из городских стражников настиг их и придержал лошадь.

— Том, — позвал он, — караульные на воротах доложили, что Чарли и Молот покинули город три часа назад.

— Что насчет Никс?

Всадник отвечал:

— Они ушли сразу после всех происшествий, понимаешь? Молот нес большую сумку со снаряжением — знаешь, такой длинный холщовый мешок? Он был перекинут за спиной и выглядел тяжелым, но караульный даже не подумал попросить его открыть, предположив, что тот набит пистолетами и другими вещами. Всяким снаряжением охотников за головами. Охранник решил, что Чарли и Молот получили работу в связи с тем, что произошло.

— Да, — сквозь зубы процедил Том. — А что с братьями Меконг?

— Они вышли несколькими минутами позже. У них тоже были вещевые мешки, пристегнутые к седлам этих уродливых ишаков, которых они держат. Одного они называют дядя Сэм.

Том никогда не был высокого мнения о чувстве юмора братьев Меконг.

— Спасибо, Билли, — поблагодарил его Том.

— Вы… вы собираетесь отправиться за ними?

— Да. Бенни и я.

Билли наклонился из седла.

— Слушай, это не мое дело указывать тебе, как выполнять свою работу, Том, но если они те, кто сделал все это, то будут готовы к преследованию. Ты пустишься в погоню слишком скоро и будешь убит под покровом ночи. Не успеешь и глазом моргнуть. Да и свет факелов в темноте за пределами города, в горах… Черт, огонь привлечет всех зомов с сотен километров вокруг.

— Значит, мы отправимся, как только рассветет.

— Постой, — вмешался в разговор Бенни, — а как же Никс?

— Билли прав. Мы не сможем найти ее, если сами будем мертвы.

Остаток пути они провели в молчании. Они совсем не спали той ночью. Только вымылись, съели большую высокопротеиновую порцию мяса и яиц и оделись для длительного путешествия. С собой паковали только самые необходимые припасы, включая несколько баночек с кадаверином и две прочные, но легкие защитные куртки. Они набрали кучу оружия — в конце концов, это было не что иное, как преследование. Спасательная операция. И даже больше того. Братья Имура собирались на войну.

Когда они вышли на крыльцо за час до первых лучей солнца, Бенни обернулся и взглянул на их дом. Мурашки побежали по спине и рукам, кожа покрылась пупырышками. У него возникло смутное чувство, что он уже никогда не увидит свой дом еще раз, возможно, никогда не увидит этот город, Маунтинсайд. Это ощущение длилось несколько мгновений, а потом ушло так же внезапно, как и возникло. На его место пришел холод, которого он никогда раньше не чувствовал, и это никак не было связано с домом или городом. Его мир снова изменился, и он это понимал. Это не было похоже на то, что пелена спадает с глаз. Бенни знал наверняка. Нет, сейчас он чувствовал, что от него словно оторвали кусок, насильно забрали и выкинули прочь. Хотя его не терзали, как мистера Саккетто, и не били, как миссис Райли и Морги, он так же очевидно был ранен. Он мог это чувствовать. В его душе теперь появился омертвелый участок, такой же бесчувственный, как рубец шрама, и образовавшийся так же жестоко.

Он отвернулся от дома и шагнул на верхнюю ступеньку крыльца рядом с Томом. Не сказав ни слова, они отрегулировали лямки своих вещевых мешков, прощупали карманы, удостоверившись, что взяли все необходимое, что может понадобиться им в «Руинах», и проверили оружие. У Бенни был деревянный меч и крепкий охотничий нож, который Том приказал ему повесить на пояс.

Последней упакованной вещью стала маленькая кожаная книжечка Никс. Он еще не открывал блокнот. Ничего в нем не могло дать подсказку, как ее найти, но книжка была для него своего рода талисманом. Он засунул ее в задний карман.

— Том, — спросил он.

— Да?

— Ты уверен, что это они? Чарли и Молот?

— Да.

— Не братья Меконг?

— Если они и имеют к этому отношение, то только потому, что Чарли платит им. Или, возможно, Чарли подложил туда эту монету, чтобы подставить их. Может быть, он думает, что сможет вернуться в Маунтинсайд после того, как…

— После того, как убьет Потерянную Девушку.

— Да.

— Он знает, что не сможет вернуться, пока ты находишься здесь, — сказал Бенни. — И я, полагаю. Мы знаем о Потерянной Девушке и знаем, что он совершил. Даже если не сможем ничего доказать капитану Странку и остальным, то навлечем на него подозрения, так?

— Так.

— Значит… даже если мы отсюда не уйдем, в любом случае, всегда будем в опасности.

Луна опустилась за горизонт, и лицо Тома было почти невидимым в темноте. Уличные фонари-факелы горели слишком далеко, чтобы Бенни смог разглядеть его выражение, но он чувствовал, как Том изучает его лицо, пытаясь прочитать.

— Все правильно, Бенни.

— Тогда не важно, что произойдет дальше. Мы должны столкнуться с ними.

— Да.

— Можем мы… то есть, можешь ты схватить их?

— Увидим. — Том помолчал. — Ты не лучшего мнения обо мне, не так ли? — До того, как Бенни смог ответить, Том продолжал давить. — Маленький братик, ты, возможно, никогда не выражал свою мысль большим количеством слов, но я знаю, что ты считаешь меня трусом. И думаешь, твой брат убежал прочь, оставив маму умирать в Первую ночь.

Бенни не посмел вымолвить ни слова.

— Я действительно убежал, Бенни. Несся изо всех сил. Оставил маму и бежал, схватив тебя. Это ты хочешь от меня услышать? От того, что я сказал это, легче?

— Я…

— Мир больше и сложнее, чем ты думаешь, парень. Так было до Первой ночи, так есть и сейчас. Твое сознание должно быть так же широко распахнуто, как и твои глаза, потому что почти ничего здесь не является тем, чем кажется.

— Что это значит?

Том вздохнул.

— Слишком долго объяснять это сейчас, а у нас нет времени. Через сорок минут рассветет, и я хочу быть за стеной к тому моменту, когда будет достаточно светло, чтобы видеть. Ты готов? — спросил он.

— Да.

— Ты уверен. Я дам тебе один шанс, Бен. Ты можешь остаться здесь, с семьей Чонга или мэра Кирша… Или можешь отправиться со мной в «Руины».

— Я обязан пойти.

Том кивнул.

— Надеюсь, это значит для тебя то же, что и для меня. Я не собираюсь с тобой нянчиться. Нам предстоит передвигаться быстро и налегке, и мы отправляемся туда не ради забавы. Эта работа обещает быть неприятной. Ты справишься?

— Я тоже был дома у Райли, — ответил Бенни, и это было исчерпывающим ответом для них обоих.

— Хорошо.

— Получается, сейчас их две.

— Две?

— Потерянные девушки. Никс и Лайла. Мы должны спасти их обеих.

Том положил руку брату на плечо и крепко сжал его.

— Тогда вперед.

Они зашагали по направлению к забору, но, миновав квартал, перешли на бег.

Загрузка...