Гномы

Много столетий назад, в затянувшихся сумерках летнего дня, некий датский крестьянин распахнул ворота, осматривая свое новое земельное владение. Ферма долго пустовала, участок за домом полностью зарос полевыми цветами. Там и тут на крыше домика зияли стропила из-под клочков соломенной кровли, а дверь коровника едва держалась на покрытых ржавчиной петлях. Новый жилец прибыл сюда, повинуясь приказу районного землевладельца. Прежние обитатели не приносили владельцу прибыли, болезни валили их домашний скот, а засухи лишали урожая. Вновь прибывший слышал о дурной славе фермы и с содроганием осматривал полуразвалившиеся постройки. «Ну, что же, добрый вечер, ферма», — произнес он, наконец, и хлестнул кнутом по крупу лошади, нагруженной поклажей, желая заехать в ворота. И в этот момент голосок, безличный, словно кваканье жабы, передразнил его. «Добрый вечер», — отозвался эхом этот голос, судя по всему, исходивший из зарослей кустарника у коровника. Фермер вновь застыл на месте, встревоженно вслушиваясь. Однако только песня сверчка доносилась с зеленевшего поля. Мужчина пожал плечами, а затем добавил, повинуясь внезапной мысли: «Кто бы ты ни был, заходи в дом на Рождество и покажись».

Жилец вскоре позабыл о загадочном приветствии. Он обмазывал стены и перестилал соломенную крышу, заготавливал сено на зиму, выводил животных на новые пастбища. Некоторое время спустя он вызвал жену и детей. Сразу после того, как фермер загнал животных в коровник, одна из коров перестала давать молоко. Казалось, на ферму вновь вернулись несчастья. Однако на зиму было запасено достаточное количество солонины. И вот, в канун Рождества, когда отражение пламени свечи плясало на окнах, покрытых морозными узорами, а семья уселась за праздничную трапезу, состоявшую из гуся и пива, объявился невидимый сосед.

Распахнулась дверь, впуская порыв холодного воздуха и вихрь снежинок. На пороге появился сияющий гном, словно сухой листок, занесенный ветром. Когда посетитель закрыл дверь, дети уставились на него во все глаза, а мать испуганно вскрикнула, однако фермер поднялся поприветствовать карлика. Упитанную физиономию гнома обрамляла седая борода, а благодаря плотному телосложению и лоснящейся коже, он напоминал отполированный дубовый пень. Гость был одет в серую стеганую зимнюю одежду, на голове красовался красный колпак. Когда гном поздравил семейство с праздником, фермер узнал голос, приветствовавший его летом.

Крестьянин предложил гостю стул и порцию гусятины. Гном пристроил тарелку на коленях и принялся шумно поглощать пищу, пока дети широко раскрытыми глазами разглядывали его. Закончив трапезу, он спрыгнул с табуретки и отвесил глубокий поклон. «А теперь вы должны позволить мне ответить любезностью на любезность, — произнес он. — Приходите в коровник на Новый год, уж со мной-то вы не разминетесь». После этих слов гном исчез в ночи.

Фермер побаивался водить знакомство со сверхъестественным существом, но не в меньшей степени опасался оскорбить гнома отказом. В канун Нового года он пробрался к коровнику сквозь сугробы, где и принялся ждать гнома во мраке. Вскоре человек ощутил прикосновение и, наклонившись, увидел гнома, бледного в лунном сиянии, просочившемся сквозь единственное окно коровника. За спиной гнома находилось отверстие, окруженное свежевыкопанной землей. Лаз уходил под утоптанный земляной пол. Неуверенность человека возрастала — отверстие было не шире кротовой норы, туда не поместился бы даже один башмак. Однако гном повел его к границе из свеженасыпанной земли, отпустил руку гостя и бесшумно провалился в черную пустоту. Фермер, посчитав, что делает глупость, тем не менее опустил ногу в нору… и проскользнул в глубь земли так же легко, как если бы шагнул в горную шахту.

После болезненной встряски под [радом камней он приземлился в пещере с низкими сводами, где стены были пронизаны корнями растений и пахло землей. Масляные лампы, установленные в нишах глиняной стены, отбрасывали мерцавшее желтое сияние. Гном с улыбкой повел его к столу, где ожидала тарелка с дымящейся овсяной кашей, в которой таял кусок масла.

Когда фермер взял ложку и принялся есть, гном скорчил рожицу и указал вверх. В то же мгновение с сырого потолка скатилась капля жидкости и шлепнулась на стол. Жидкость оказалась коричневой на вид и дурно пахнущей. Фермер вопросительно глянул на гнома. Черты лица карлика обрели угрюмый вид.

«Теперь понимаешь, почему еще ни один человек не сумел выжить на этой ферме? — спросил карлик. — Первый из земледельцев построил коровник над моей пещерой, и с тех пор грязь с пола сарая просачивается сквозь мой потолок и портит еду». В мрачной тишине, последовавшей за этим заявлением, фермер услышал приглушенный топот и мычание своих коров прямо над головой. «Я вообще-то не держу зла на людей, — продолжал гном, но, впадая в ярость при виде испорченной каши, я много раз губил урожай жильца и насылал проклятия на его домашних животных. Советую тебе передвинуть коровник, когда наступит оттепель. Таким образом нам обоим удастся жить припеваючи».

Обрадованный, что ему больше повезло, нежели предшественникам, крестьянин тотчас согласился. Когда он поел, гном проводил его к крошечным ступеням, вырезанным в стенках норы. Человек начал подыматься, и проход волшебным образом расширился так, что его плечи легко проходили. Однако, как только фермер появился во мраке сарая, нора вновь сузилась и ему пришлось выдернуть башмак из земли. Распираемый новостями, он вернулся в семью. Когда сошел снег, крестьянин позвал крепких юношей с соседних ферм и за день работы от коровника осталась кучка бревен и лужа дурно пахнущей грязи. На второй день коровник вновь был отстроен, но уже на дальней стороне у дома. На этом закончились все неприятности фермера. Пересохшее вымя короны вскоре стало давать молоко в избытке, а судя по здоровым животным и великолепному урожаю, фермер понял, что злость гнома сменилась доброжелательностью.

Вот такими были взаимоотношения, процветавшие между гномами и крестьянами Северной Европы. Названия расы миниатюрных людей менялись от страны к стране, как, впрочем, и описание внешнего вида гномов. Однако эти маленькие существа всегда обитали в крестьянском мире деревень, полей, лесов и гор или где-то неподалеку. Хотя встречи с гномами являлись редкостью, влияние этих существ распространялось на главные проблемы жизни крестьянина, — на сельское хозяйство и мирные ремесла, такие, как кузнечное дело, ткачество, пивоварение, выпечка хлеба и изготовление сыра.

Некоторые крестьяне считали, что их предки выучили подобные ремесла задолго до начала истории с помощью гномов. Поскольку сельские гномы являлись волшебным крестьянским пародом, их уклад жизни представлял собой магическое отражение обычаев смертных крестьян. Людям, представлявшим прочие сферы жизни, были знакомы гномы-герои, такие, как Лаурин или Альберик. Эти познания черпались от бродячих певцов, посещавших как королевские дворы, так и деревенские площади. И все-таки крестьяне изучили гномов-соседей благодаря случаям из собственной ежедневной практики. Большая часть из того, что им было известно, казалась невероятно знакомой.

И тем не менее проводить параллели между гномами и крестьянами нельзя. Существовали различия, остро ощущаемые обеими сторонами. И люди и гномы стремились сохранять добрососедские отношения, столь необходимые для сосуществования. Гномы представляли древнее племя, застенчивое и консервативное. Они владели мудростью, порожденной старинными связями с землей. Согласно некоторым источникам, именно гномы стали первым народом, населившим луга и холмы сформировавшейся земли. Вероятно, поэтому они относились к смертным самозванцам с двойственным чувством, словно аборигены к завоевателям. Столкновения с людьми не являлись редкостью, хотя гномы старались особенно не показываться. Они сохранили таинственность, часто занимались своими делами, будучи невидимыми. Шумные и расточительные нравы человечества, приверженность к новизне и росту, казалось, доставляли гномам боль.

Ворчливые отшельники, заметно ослабленные дряхлостью своего рода, гномы, однако, обладали силой, внушавшей благоговейный ужас смертным соседям. Маленький народец охранял загадки природы, которые никак не могли постичь люди, несмотря на их беспокойную ищущую натуру. Людям было легко недооценивать тихих соседей, однако именно в этом крылась опасность. Гномы быстро приводили в чувство любого, кто пытался их не замечать.

Одной из жертв их гнева стал пастух, который вместе с другом пас стадо около датского побережья. Они отдыхали, когда с Северного моря налетела летняя буря. Пастухи нашли убежище у основания песчаной дюны, нависавшей над лугом. Внутри дюны была пустота, и, спрятавшись от дождя, они увидели проход, в который могли протиснуться мужчины. Ход вел глубоко в скалу. Песок у расщелины был испещрен крошечными отпечатками ног, а из отверстия сочилась струйка дыма.

Именно в этот момент пастухи вспомнили сказания, которые часто слышали в своей деревне зимними вечерами. Там говорилось, что поздно ночью, когда луга пустеют, из скалы выхолят маленькие серые люди и, словно пылинки, подхваченные ветром, кружатся в танце в сиянии луны. Иногда они выносят различные сокровища — серебряную вязь и гобелены, сотканные из золотых нитей, — и встряхивают их на морском ветру.

Упомянутое сказание о сокровищах подстегнуло самого смелого пастуха. Он сообщил товарищу, что хочет исследовать проходу отклонил возражения друга, согласившись обвязать один конец веревки вокруг талии, а другой оставить напарнику, чтобы тот выбирал слабину, пока пастух будет опускаться вниз. Он вытянул зажженную свечу перед собой и полез в узкое отверстие головой вперед, перевернулся и был таков.

Поначалу веревка быстро скользила в ладонях ожидавшего пастуха, а затем остановилась. Из темного отверстия донесся крик, слабый, как мяуканье котенка, и веревка мгновенно ослабла. Чтобы проверить, там ли его друг, парень дернул за веревку, и та с болезненной легкостью поддалась.

Запаниковавший пастух все тянул и тянул веревку и вскоре пустой конец показался в отверстии. От друга не осталось и следа, только загадочный знак настигшей его судьбы. Веревка была обожжена, и от тлевших волокон все еще подымался дымок. Некоторое время пастух не мог отвести от нее взгляд, пронизанный ужасом, а затем со всех ног бросился домой сквозь бурлящие потоки дождя. Пропавшего друга так больше никто и не видел.

Однако подобные рассказы о проявлении демонических сил гномов являются относительной редкостью. Наиболее впечатлявшее крестьян магическое мастерство гномов обладало куда более приятными свойствами — возможностью производить богатство. Созданное гномами золото казалось на ощупь столь же холодным и твердым, как любая земная монета, и тем не менее было порождено колдовством. Обладая властью над богатствами недр земли, гномы собирали целые горы сокровищ в своих пещерах. Помимо этого, при необходимости, они могли превращать самые земные элементы (среди прочих уголь и свечной воск) в золото и драгоценные камни.

И все-таки самой удивительной, по мнению бедных крестьян, являлась капризность их могучих соседей. Иногда фермер получал щедрую награду, сделав гному добро, а иногда щедрость, проявленная гномами, казалась волей случая.

Среди необъяснимым образом одаренных людей оказалась простая датская девушка, отличавшаяся скорее безрассудством, чем рассудительностью. Однажды воскресным днем в начале весны она направлялась по утоптанной тропинке домой из церкви. Путь ее пролегал через поля, залитые грязью и талым снегом. Девушка весело перепрыгивала через лужи, не заботясь о чистоте воскресной одежды, но там, где тропа огибала пригорок, она остановилась и уставилась во все глаза. Ее внимание привлек южный склон холма. Только теперь она заметила, что там растаял снежный покров. Местами проглядывали клочья пожухлой травы, однако в целом на поверхности пригорка кипела бурная жизнь. Земля кишела жуками-скарабеями радужно-зеленоватой окраски, выползшими погреться и ворочавшимися под теплыми солнечными лучами.

Говорят, что этот холм являлся излюбленным местом бергфолков — датских гномов, обитавших в горах, — а необычные жуки, должно быть, являлись частью их колдовских чар. Об увиденном можно было бы рассказать семье, но домашние смогли бы поверить девушке, если бы сами увидели эти создания. Именно поэтому она приблизилась к рою насекомых, осторожно выбрала двух жуков и опустила их в шерстяную перчатку. Затем девушка положила перчатку в карман и отправилась домой.

Поначалу жуки шевелились в кармане ее куртки, но когда она добралась до фермы родителей, насекомые затихли. Она забыла рассказать об увиденном и вспомнила о жуках, только когда завершилась воскресная трапеза, и отец с братьями уселись около очага обсудить новости. Когда она описала то, что увидела, те посмеялись, заявив, что ее сверкающие скарабеи были на самом деле блеском талой воды.

Ничего не оставалось, кроме как показать пойманных жуков. Доставая перчатку из куртки, девушка ощутила необычную тяжесть. Она вытряхнула содержимое на каменный пол. Никаких жуков не оказалось, а вместо этого на кладку очага со звоном упали два тяжелых куска золота. Девушка уставилась на богатство, которое ни один крестьянин не мог заработать за сезон. Внезапно она вскричала: «Это были жуки — волшебные жуки бергов!»

Однако домашние уже опрокинули скамейки, спеша добраться до двери. Они ринулись к пригорку, надеясь собрать оставшихся жуков. Вскоре родственники девушки вернулись домой с пустыми карманами. Гномы успели собрать насекомых до прибытия алчных смертных, и склон холма опустел.

Рассказы о мудрости гномов, иногда наносящей вред, а временами приносящей пользу, одновременно пугали и притягивали слушателей. Однако гномы, известные большинству крестьян, редко проявляли подобные черты характера. Обычно они пробовали более тихое волшебство на ремесленниках, домашних хозяйках и фермерах, иногда строя козни, но в основном помогая людям-соседям.

Подобные скромные услуги вполне могли бы остаться неоцененными. В Швейцарии, где крестьяне возделывали плодородные долины, гномы обитали в завалах камней, скатившихся с высоких склонов. Когда смертные вторгались во владения отшельников, те издавали предупредительный сигнал, похожий на свист сурка. Но когда осень золотила листву и пшеница наполнялась соком, гномы, наконец, появлялись. Когда солнце по вечерам опускалось низко за горные пики, карлики усаживались на скалах, наблюдая за наступлением сумерек на долины, разглядывая огни очагов, освещавших окна домов, и следили за людьми, возвращавшимися с полей.

Когда крестьяне запирались в своих жилищах, гномы брали крошечные косы и вилы, а затем спускались по горным склонам в поля. Плотные и жилистые, облаченные в грубую домотканую одежду, они косили, скирдовали и обмолачивали зерно в лунном сиянии. Работая, гномы переговаривались тонкими голосками, которые иногда ошибочно принимались бодрствующими крестьянами за щебетание певчих птиц. Когда рассвет цеплялся за верхушки гор, крохотные работники укладывали инструменты на плечи и спешили обратно в каменную цитадель, оставляя уложенные на стерне снопы пшеницы. Долгие годы крестьяне испытывали благодарность за помощь в уборке урожая. Догадываясь, что помощники-гномы, укрытые в тени камнепадов, ожидают услышать, как будет воспринята их помощь, крестьяне восторженно посвистывали и издавали радостные крики, когда просыпались на следующее утро. Они вовсю восхваляли щедрых и трудолюбивых соседей. Когда, наконец, до гномов доносился удаленный восторженный гул, они краснели от удовольствия, и на этом завершался радостный ритуал.

Но вот как-то раз крестьяне отдаленной долины проснулись летним утром. До уборки урожая оставалось еще несколько недель. Тем не менее выйдя в поле, они обнаружили, что пшеница скошена под корень, а поля завалены увязанными снопами недозрелого зерна. Преждевременный сбор урожая наверняка являлся делом рук гномов. Хотя крестьяне и не желали оскорбить добровольных помощников, они не нашли в себе сил благодарить за подобную непрошеную помощь. Мужчины с мрачными лицами объезжали поле на телегах, запряженных быками, собирая снопы. Затем урожай свозился в сарай для обмолачивания, где работникам придется приложить немало усилий, пытаясь отделить несозревшие зерна от колосьев.

Но вскоре после того, как крестьяне загрузили последнюю подводу, над горными пиками образовались грозовые тучи, ринувшиеся на долину. На деревню налетел ураган, а струи ливня сменились градом. Когда крестьяне, укрывшиеся в домах, уже перестали слышать грохот градин, прорывавших соломенную кровлю, они решили, что яростная буря миновала. Фермеры рискнули выйти и увидели, что поля завалены градом. Тогда-то и стало очевидным, что гномы-провидцы сохранили урожай и спасли жителей от голодной зимы.

Добрые швейцарские гномы, судя по всему, довольствовались благодарностью крестьян, и во многих сказаниях описываются благодеяния, сотворенные гномами с бескорыстной радостью. Однако в некоторых районах их деятельность приобретала характер обмена — тайной торговли изделиями или помощью. Почти во всех случаях подобная торговля приносила большую пользу смертным, ибо магические силы гномов позволяли им быть щедрыми.

Так, например, на ферме, расположенной на границе английского графства Дартмур, группа эльфов-пиксов (таково было название гномов в этой местности) однажды занялась обмолотом убранной пшеницы. Ночь за ночью с гумна доносился перестук крошечных цепов, а каждое утро фермер входил в опустевшее здание, чтобы сложить на хранение растущую гору пшеницы и аккуратно перевязанные снопы, которые обмолотили гномы. В качестве оплаты крестьянин оставлял в углу сарая хлеб и сыр.

Вот так и продолжался обмен день за днем, пока фермер не осознал, что эльфы помощники давным-давно успели обмолотить остатки его урожая. Но и в эту ночь шум цепов доносился из сарая. Фермер пришел к единственному возможному заключению — гномы добывали спелое зерно из ниоткуда. Однако крестьянин был не из тех, кто боится везения. Он продолжал подкладывать хлеб и сыр, а эльфы продолжали магическую молотьбу до тех пор, пока кладовая крестьянина не заполнилась.

В подобных рассказах просматривается желание гномов воспринимать крестьянскую оплату за труд всего лишь как некий знак благодарности. Крестьянам было нечего предложить, кроме грубой пищи, и уж, конечно, те существа, которые могут создать достаточно зерна, чтобы заполнить кладовую, никак не нуждаются в черном хлебе и простом сыре. И все-таки существование подобных обменов вовсе не иллюзия. Согласно некоторым сведениям гномы процветали (если не сказать больше) благодаря крестьянским подношениям.

Возможно, гномы считали продукты, полученные путем колдовства, несъедобными, хотя люди крайне редко испытывали какие-либо дурные последствия от богатств, полученных с помощью гномов. А может быть, колдовские чары гномов являлись своеобразным источником поддержания их жизни. Как бы то ни было, очевидно лишь то, что гномы, как и люди, выживали за счет тяжелого ежедневного труда. Например, известно, что швейцарские гномы пасли стада горных серн, а из их молока производили твердый ароматный сыр. Под землей выпекался также и хлеб в печах, как две капли воды напоминавших печи обычных домохозяек.

Однако вымя козы может пересохнуть, а хлеб может не подняться — все это было прекрасно известно крестьянам. Как и у людей, у гномов иногда заканчивался запас самого необходимого. Они обращались к смертным соседям, как обычные поселенцы, с просьбой одолжить еды в обмен на труд. Но даже столь прозаический обмен между гномами и смертными мог быть отмечен магическими знаками, как, например, в случае с датской фермершей.

Однажды вечером женщина в одиночестве сидела у очага и вязала. Муж ее отсутствовал, и супруга ожидала его возвращения лишь через несколько дней. Ее уединение было прервано стуком в дверь. Прежде чем она успела подняться, дверь распахнулась, а на пороге появилась физиономия, круглая и красная, словно свекла. Затем в дом вошла сгорбленная маленькая женщина в крестьянской одежде, наполнив атмосферу дома ароматом свежевскопанной земли.

Хозяйка было подскочила, но гномиха подошла к ней. «Вы меня не знаете? Много лет мы были соседями — я живу со своим народом в холме на опушке леса, а вы — здесь. Но это не имеет значения. У нас закончилось пиво, не могли бы вы одолжить нам бочонок?»

Женщина, всегда готовая помочь, повела представительницу племени бергов во двор к сараю и достала небольшой бочонок с верхней полки. Она опустила сосуд перед гномихой, которая схватила руку женщины своими натруженными ладонями и долго благодарила. Когда фермерша вернулась к очагу, то услышала, как по подъездной дорожке катится бочонок. Гномиха катила бочку с пивом своим жаждущим собратьям, обитавшим в глубине холма.

Через несколько ночей вновь раздался стук в дверь, и фермерша отправилась открывать. На ступенях стояла гномиха, а ее маленькие округлые плечи напряглись от усилия удержать пивной бочонок, который она опустила на порог. «Возвращаю вам то, что вы мне дали и даже больше, — сказала она. — Но помните, что этот бочонок всегда будет полным, если вы не станете в него заглядывать». Затем она поспешила обратно по дороге.

Женщина отнесла бочонок в сарай и подняла его на полку, забыв о происшествии, пока не возвратился муж и не начался сенокос. Каждый день работники возвращались с полей, раскрасневшиеся и испытывающие сильную жажду. Вскоре фермерше пришлось открыть бочонок женщины бергов. Пиво оказалось крепким и необычайно горьким, а содержимое бочонка не иссякало на протяжении всего сенокоса.

Время от времени женщина постукивала по бочонку, чтобы определить, сколько осталось пива. Она так и не заметила, чтобы уровень жидкости понизился. Наконец победило любопытство — она открыла бочонок с помощью зубила и деревянного молотка. Фермерша взяла сосуд, внезапно полегчавший, а когда заглянула внутрь, душа ее ушла в пятки, бочонок был пуст, стенки покрыты плесенью, а дно покрыто паутиной. Женщина вновь накрыла бочонок крышкой и оставила его на два дня, надеясь, что магическое пиво появится само по себе. Но бочонок оставался сухим, и, наконец, она разломала его, используя для растопки.

И все-таки долг гномиха вернула.

В подобных дружеских обменах, во взаимопомощи, в вопросах выживания и ремесел укрепился счастливый союз между гномами и крестьянами. Торговля часто становилась обыденным делом. Так, в некоторых районах местными кузнецами являлись гномы, использовавшие знания предков. Крестьянин, которому требовались коса или плуг, оставлял кусок железа и монету у подножия пригорка, известного как обиталище гномов, выкрикивал свою просьбу и уходил. На следующее утро монета исчезала, а на месте железной болванки лежало свежевыкованное стальное лезвие.

Колыбельные воры в поисках жизненной силы

Суди по всему, гномам требовалась человеческая кровь, ибо крестьяне сообщали, что у них иногда пропадали дети, а на их месте оказывалась подмена — старые и ослабевшие гномы. Народные мудрены говорили, что наиболее подвержены риску новорожденные, которых еще не окрестили, а колыбель не защитили куском железа или хлеба (оба эти предмета служили защитой от потусторонних созданий). Под угрозой находились также те дети, за комнатами которых не наблюдали родители. Подобный ребенок вполне мог ожидать крохотных гостей по ночам. Возможно, ими являлись гномиха, прокравшаяся в комнату вместе с хрупким стариком из своего племени, которого она обычно держала за руку. Ребенок переносился в мир гномов, далеко от дома, а утром вместо розовощекого малыша смертная мать находила подмену — уродливое создание, злобное и требовательное. Таким образом, женщине приходилось становиться нянькой престарелого гнома.

Гномы не разговаривали, а только завывали, постоянно и беспрерывно. Смертная мать легко попадала в ловушку, если ей не удавалось напугать или обманом заставить это существо разговаривать. Если крохотное создание начинало говорить, тем самым выдавай неземное происхождение, то ему надлежало возвратиться к своему народу и возвратить младенца его матери.

Не всегда торговля оказывалась скрытной, ибо между смертными и гномами иногда возникали дружеские узы. Так, например, говорят, что в Германии некий гном однажды пожалел бездомную девушку-оборванку, которая уныло плелась мимо его холма.

Гном, укрытый изгородью из сплетенных трав и полевых цветов, окликнул девушку, затем отодвинул зеленую завесу, чтобы показать ей вход в пещеру, где на земляных полках сверкали сокровища. Он угощал ее пирогами с молоком и, тронутый ее любезностью и покорностью, предложил ей руку и сердце. Согласно некоторым сведениям, этот союз оказался счастливым. Другой вид дружеских отношений являлся более привычным. В этом случае раздавался стук в дверь акушерки. На пороге обычно появлялся гном, приплясывавший от волнения. Как правило, ему требовались опытные руки смертной акушерки, чтобы принять роды у жены.

Однако доверие и гармония, существовавшие между людьми и гномами, оказывались весьма хрупкими. Величайшей угрозой этим связям являлась чувствительность гномов.

Это был гордый, легко ранимый народ, и, заметив хотя бы намек на оскорбление, они становились холодными и враждебными.

Люди, с презрением оттолкнувшие дары гномов, испытали на себе их проклятия. Тому пример — датское сказание. В нем описываются события весеннего дня, происшедшие на ферме, расположенной в северной части Ютландии — полуострова, составлявшего большую часть Дании. В этом районе до самого горизонта простирались бескрайние болота и пустоши, покрытые разбросанными далеко друг от друга фермами. Там и тут можно было заметить низкие холмы.

Один такой холм находился у кромки длинного поля, заброшенного и поросшего сорняками. Здесь распахивали землю двое фермеров, готовясь к весеннему севу. Один правил тяжелым плугом, а второй семенил рядом с быком, лениво погоняя животное, заставляя его продвигаться вперед. Когда пахари добрались до дальней кромки поля, им показалось, что из холма сочится густой аромат свежевыпеченного хлеба. Однако мужчины не обратили на это особого внимания, пока погонщик не заметил крошечную лопату, лежавшую на травянистом склоне холма. Пока компаньон боролся с быком и плугом, разворачивая их, чтобы пропахать следующую борозду, погонщик бросился подбирать лопату.

Это была лопата, которую обычно используют, чтобы вынимать буханки из печи. Однако подобный инструмент, обладавший размерами столовой ложки, не мог принадлежать ни одному смертному пекарю. Лопатка оказалась сломанной — совок отвалился от рукоятки. Парии быстро догадались, что произошло. Видимо, внутри холма гномиха, возившаяся с печью, потянулась за лопаткой, когда буханки были готовы. Обнаружив, что лопатка сломана и бесполезна, маленькая пекарша теперь рассчитывала на любезность фермеров.

Пока пахарь склонился над рукоятками плуга и молча наблюдал, погонщик нашел в карманах гвозди, затем вытащил два камня из борозды — один, плоский, для упора, а яйцевидный он использовал в качестве молотка. Крестьянин аккуратно прибил лопатку к изящной рукоятке и положил отремонтированное изделие там, где и взял.

«А теперь мы желаем получить немного хлеба за наши труды», — сказал погонщик, пока его друг гнал вперед быка. Однако напарник только пожал плечами.

Гномиха, со своей стороны, была только рада вознаградить пахарей. Они узнали это спустя какое-то время, когда довели борозду вновь до дальней кромки поля. Лопата исчезла, а на ее месте лежала свернутая салфетка. Погонщик бросился к салфетке и фыркнул от удовольствия, развернув ее. Внутри находились две буханки хлеба, горячие и ароматные.

Наступил полдень, и крестьянин, схватив буханку, жадно проглотил ее. Однако, когда он предложил вторую напарнику, стоявшему за плугом, тот отпрянул. Он объяснил, что не голоден, и, кроме того, никогда не знаешь, из каких кусков земли и плесени может состоять состряпанный с помощью магии хлеб гномов. Он уж лучше сохранит буханку в качестве сувенира, а за ужином покажет молочницам. После этих слов пахарь опустил буханку в карман.

Когда окончился день и мужчины погнали быка обратно в сарай, они вспомнили гномиху, и пахарь высмеял напарника за то, что тот так доверчиво съел хлеб. Довольный тем, что сам отклонил предложение, он вытащил буханку из кармана и подбросил ее высоко в воздух, поймал и принялся вновь подбрасывать, со смехом и визгом пританцовывая на дорожке.

Однако именно этот пахарь, а не его тихий напарник, рано покинул стол, накрытый к вечерней трапезе, бледный и страдающий от боли. Всю ночь он ворочался и вскрикивал, а утром прочие работники проснулись от шума борьбы. Пахарь бился в судорогах, а изо рта у него шла пена. Прежде чем они успели подскочить к нему, вздрагивавшее тело крестьянина застыло навечно.

Будучи щедрыми в отношениях с крестьянами, гномы спуска не давали людям, которые, подобно этому пахарю, оказались несправедливыми или неблагодарными по отношению к ним. Даже самый покорный из гномов обладал силой, способной наказать людей за дурные поступки, — подобный жестокий урок получили жители горного селения в Швейцарии.

Эта история началась, когда дождливой ночью в деревню вошел гном. Вода струилась с бороды карлика, а намокшая одежда зеленого цвета плотно облегала упитанное тело. Он перепрыгивал через лужи, затопившие луг, стуча в каждую дверь в поисках приюта. В каждом доме дверь открывал розовощекий крестьянин, согретый супом и пивом, мерял взглядом потрепанного гнома, стоявшего на пороге — горбатого, толстого и пахнущего лесом — и захлопывал дверь перед носом карлика.

Однако в последнем деревенском доме старик, столь же согбенный, как и гном, все-таки открыл дверь. За его спиной стояла улыбающаяся хрупкая жена, и он пригласил гнома в дом.

Старая женщина захлопотала, достала хлеб, сыр и полотенце для промокшего гнома. В это время ее муж пододвинул свободную табуретку поближе к очагу. Гость некоторое время сидел молча, пока его щеки не обрели обычный бледный окрас. От сапог гнома повалил пар от жара очага. Наконец, когда дождь утих, гном поднялся. Он поблагодарил престарелую чету за любезность, но добавил, что должен отправляться. Когда старики принялись возражать, предлагая ему ночлег, он покачал головой. «Этой ночью у меня срочное дело в горах. Утром вы поймете, что я не забыл вашей доброты».

Сразу после того, как за гномом закрылась дверь, гроза вспыхнула с удвоенной яростью. К утру стук дождя стал равномерным, и бодрствующие жители слышали только рев текущей воды. Когда они протерли запотевшие окна и выглянули на улицу, то увидели, что ручей перед деревней превратился в грозный поток.

Когда между грозовыми облаками над серыми горными вершинами засияла кроваво-красная заря, далекий гул заставил жителей деревни выйти на порог. Вода все еще неслась вдоль устья ручья, но жители опасались не этих потоков, а реки, находящейся далеко в долине. Как всем было известно, эта река нередко выходила из берегов.

Крестьяне в страхе вцепились друг в друга, когда в долине задул страшный ураганный ветер. Затем деревья над поселением склонились и исчезли под появившейся невесть откуда коричневой стеной воды. На пенном гребне наводнения кувыркались звери и обломанные ветви деревьев. Волна ринулась на деревню и поглотила жителей вместе с их домами. Однако на дальнем конце селения пожилая чета, съежившаяся от страха перед своим домиком, заметила нечто необычайное. Впереди водного потока катился булыжник размером с сарай, и на нем, чтобы удержаться, пританцовывал гном, которого старики приютили прошлой ночью. Теперь карлик стоял выпрямившись, невероятно могущественный. Он схватил ствол дерева и погрузил его, словно плуг, в воды безудержного потока, наклоняя дерево то в одну, то в другую сторону, словно рычаг, чтобы направить булыжник прямо к старикам.

Когда катящийся камень и водный поток уже нависли над старыми супругами, гном поднял ствол, перекинул его через камень и погрузил в земли). Огромная скала уткнулась в дерево и с грохотом застыла. Воды разделились и, не нанося никакого вреда, покатились дальше с обеих сторон от дома добросердечных стариков. В то время как супруги с изумлением и благодарностью наблюдали за происходящим, гном увеличивался в размерах, пока его улыбающееся лицо не затмило небо. Затем он превратился в дымку и исчез. Из всех крестьян этого горного поселения выжили только старик со своей старухой, которые и смогли рассказать эту историю.

И забавное же это сказание — гном может испытывать голод, холод и усталость, однако обладает подобными божественными силами. Хотя противоречия были издревле частью натуры гномов. Их умение быть одновременно скромными и могущественными, мудрыми и глупыми демонстрировалось бесчисленное число раз. А крестьянам прекрасно известно еще одно противоречие — гномы всячески взращивали добродетель смертных соседей, хотя сами были подвержены многочисленным слабостям и недостаткам.

Рассказы о дурных поступках гномов весьма противоречивы. Судя по всему, в некоторых случаях гномами двигало неистребимое желание поозорничать. В других — те же материальные потребности, которые заставляли вести торговлю с крестьянами. И все-таки сельские жители рассказывают друг другу шепотом страшные истории о детях, украденных из колыбелей и замененных больными детьми гномов или дряхлыми старцами. Однако самыми типичными проступками гномов была кража зерна, хлеба и пива.

Из многих сказаний ясно видно, что гномы с неохотой шли на преступление, а когда их проступки обнаруживались, они искрение сожалели о содеянном. Так, в горах Гарц, в лесной области Германии, некий ранее процветавший крестьянин обнаруживал каждый год, что урожай абрикосов и груш не оправдывает ожидания. Как только поспевали абрикосы и наливались соком груши, уже готовые для сбора, сад, казалось, терял каждую ночь часть урожая.

Однажды летней ночью, после тихих дождей и теплого солнца, которые, казалось, наверняка должны были обеспечить прекрасную прибавку к урожаю, фермера разбудил стук в дверь. На пороге стоял перепуганный наемный работник и шептал, что в полях и рощах гуляют духи.

Фермер натянул брюки и выскочил во двор. При свете луны ему удалось разглядеть, как невидимые воришки губят урожай. Груши падали с деревьев и собирались в кучи среди борозд в пахоте. В саду дрожали и плясали нижние ветви абрикосовых деревьев, хотя ночь стояла безветренная. Пока он смотрел, ветви стряхнули тяжесть абрикосов, опускавшихся на землю медленно, словно золотистые пузыри. Фермер разделял уважение своего народа к духам, однако не мог более сдерживаться. С проклятиями он помчался вдоль деревьев, а абрикосы, висевшие на средних ветвях, тяжелым градом упали на землю. Откуда-то донеслось эхо шагов, а затем в саду все стихло.

На следующий день фермер рассказал обо всем мудрой деревенской женщине и воспользовался полученным от нее советом в ту же ночь. Взяв ивовый прут, он спрятался в кустах на краю сада. Вскоре все вокруг вновь ожило. Плоды падали с деревьев, а невидимые руки работали с замечательной скоростью. Фермер выпрыгнул из тени, размахивая ивовым прутом и нанося удары по воздуху на уровне талии. Со всех сторон послышалось встревоженное щебетание. Крестьянин с яростью замахивался, и дважды его прут столкнулся с чем-то мягким. В этот момент он услышал пронзительные голоса, молившие о пощаде.

Два гнома преклонили колени в грязи, а их лысины, обрамленные серебристыми волосами, склонились под светом луны. Красные колпаки карликов лежали в стороне среди распаханных борозд, сброшенные с голов прутом фермера. Все произошло так, как и описала мудрая женщина. Воришками оказались гномы, а лишившись магических колпаков, они потеряли невидимость и возможность ускользнуть.

Пленники были пристыжены и настолько упали духом, что даже не пытались убежать. Разрыдавшись, карлики признались, что их племя воровало урожай фермера каждый год, но только из-за острой необходимости. Их сады и пастбища были не в состоянии прокормить гномов, а магия частенько давала сбои.

Фермер слушал, не испытывая особой жалости. Он вовсе не был жестоким, но страдал долго и тяжело от воровства гномов и решил получить все причитающееся сполна благодаря теперешнему выгодному положению. Он подобрал красные колпачки и рассовал их по карманам, затем велел гномам подняться. Помахивая ивовым прутом, он сопроводил гномов на ферму и запер их в сарае.

На следующее утро к дому фермера прибыли посланцы из племени гномов, чтобы договориться об освобождении товарищей. Крестьянин потребовал выкуп и провел карликов в комнату, чтобы заключить сделку. Но вскоре раздались другие, более тяжелые удары в дверь. Остальные крестьяне явились выдвинуть претензии гномам. У всех собранный урожай загадочным образом уменьшался в объеме из года в год. Позиция фермеров была непреклонной. Они требовали ухода племени гномов, ни больше, ни меньше.

Восседавшие на табуретках посреди толпы разъяренных крестьян, гномы-посланцы и вовсе пали духом от потока обвинений. В итоге они согласились покинуть область и добавили, что племя будет уходить по мосту через ручей, протекавший за северной околицей деревни. Если жители установят чан с одной стороны моста, то каждый проходящий мимо гном бросит в него некое сокровище, чтобы компенсировать потери крестьян долины Гарц.

В назначенный день на травяном берегу ручья собрались любопытные и празднично одетые крестьяне, болтавшие без умолку. Вскоре узкий дровяной мост стал потрескивать и содрогаться, а в толпе собравшихся воцарилось молчание. Ничего не было видно, так как гномы защитились от взглядов смертных своими колпаками, но невидимая процессия заняла много времени. Со стоном бревен моста смешивался звон золотых изделий, сбрасываемых одно за другим в чан, установленный на другом конце моста.

Наконец все стихло, кроме шелеста ручья и шепота ветра в верхушках сосен. Веселое настроение крестьян улетучилось. Незаметные гномы покинули их мир, а леса и луга, казалось, опустели.

Подобная сцена нередко повторялась во всех землях, где обитали гномы. На определенном этапе в истории каждого селения нарушалась хрупкая гармония между гномами и людьми. В этом случае гномы покидали свои обители, практически никогда не сообщая нового места проживания. Причины ухода были самыми разными, и в некотором отношении эпизод в горном районе Гарц кажется необычным. По большей части виновниками ухода гномов являлись люди.

Как правило, гномы уходили, когда у людей неимоверно возрастал аппетит в обменах. Благодаря природному консерватизму, гномы с болью пережинали какие-либо перемены в окружавшем мире или в укладе жизни смертных соседей. Расчистка лесов, рост городов, новые средства обработки почвы — все это оскорбляло чувствительность гномов, а каждое в отдельности могло стать достаточной причиной для их ухода.

В других случаях причиной ухода из ранее населенного района гномы называли шум. Однако крестьяне подозревали, что гномы противились не столько самому явлению, но скорее тому, что оно могло означать. Шум являлся своеобразным свидетельством экспансии человечества. Перестук в кузнях и ткацких мастерских, крики детей, пронзительный церковный звон колоколов — все это возвещало будущее, в котором гномам, мирным сельским созданиям, не оставалось места.

В некоторых районах гномы с отвращением отступали перед людской злобой. Иногда гномы сбегали от простого проявления несправедливости со стороны людей, но куда чаще причиной служило прямое оскорбление. Так, в одной из альпийских долин Швейцарии гномы серьезно обиделись, когда пастух сунул нос в чужие секреты. Вот как все случилось.

На лугу, окруженном лесом, перед каменной хижиной пастуха росло вишневое дерево, древнее и узловатое. Каждый год его ветви клонились под тяжестью плодов. Плодовитость дерева казалась тем более привлекательной, что не требовалось никакого ухода. Пастух, следуя обычаям отцов и дедов, просто ставил корзины под ветви каждый год, когда поспевали ягоды. Каждую ночь ветви стряхивали сочные багровые ягоды прямо в корзины.

А может, так просто казалось. На самом деле, как рассказывают жители деревни, которым он описывал это замечательное дерево, однажды, погнав овец на рынок, пастух был одарен щедрыми помощниками сбора урожая — гномами. Если верить рассказам, то по всей долине, в ночной тиши гномы покидали леса, чтобы помочь пастухам и фермерам, шествуя по округе в плащах настолько длинных, что ни одному смертному не удавалось увидеть ноги гномов.

Пастух был очарован самой мыслью о бесшумной и незаметной полуночной работе гномов. Однако его грызло любопытство насчет ног гномов. Он долго размышлял, какой ужас или уродство скрывается под длинными балахонами. Хотя и опасаясь обидеть гномов, он решился все выяснить. В тот год, когда сочные вишни тяжело висели на ветвях, он разработал некий план.

Подходило время гномам навестить дерево, и, когда пастух расставлял корзинки для сбора урожая, он также набрал ведро пепла из очага. Посмеиваясь, он погружал в ведерко ложку и рассыпал пепел тонким слоем вокруг корней дерева, окрашивая землю в беловатый цвет. Затем он отправился домой ожидать утра.

На следующий день, в ярком свете зари, пастух поспешил к дереву. Ветви опустели, а корзины наполнились. Бледный пепел был испещрен клинообразными отпечатками бесчисленного множества гусиных лапок. Сначала пастух долго смотрел, затем, дико расхохотавшись, бросился к деревне по лесной тропинке. Ему не терпелось поделиться свежими новостями. В полдень он возвратился с толпой любопытных крестьян. Он подвел крестьян к отпечаткам в пепле, и горы вздрогнули, зазвенев от презрительного смеха.

Вскоре зеваки затихли, ибо с высоких склонов донесся злобный крик. Люди понимали, что нанесенное ими оскорбление весьма тяжело. Толпа распалась, мрачная и сконфуженная, и любопытствующие отправились по домам.

Как вскоре выяснилось, они потеряли не только доброе отношение гномов. С того дня высокие склоны, окружавшие равнину, опустели. Исчезли и гномы, населявшие долину с незапамятных времен. А что касается пастуха-глупца, то каждый год половина его урожая вишен доставалась птицам, прежде чем он успевал закончить уборку.

В сравнении с некоторыми оскорблениями, его выпад был достаточно мягким. Во многих случаях гномы уходили не столько от дурного любопытства или насмешки, сколько от прямого проявления жестокости. Гномы соседней долины любили посиживать на огромной скале, оставаясь невидимыми и наблюдая за полями во время сенокоса. Однако их выдавало восхищенное щебетание, когда в эти безумные дни они разглядывали игравших, дравшихся и поглощавших пиво людей. В этот период вся деревня выходила на поля косить и сушить сено на зиму. Как-то ночью парни-проказники разожгли костер на излюбленном месте гномов, оставив пышущую жаром скалу, а затем смахнули уголья. Когда ничего не подозревающие гномы на следующее утро прибыли на свой наблюдательный пост, то, усевшись, сильно обожглись. С пронзительными криками, они ринулись обратно в подземный дом и вскоре после этого ушли из селения.

Уход войска гномов обычно происходил втайне, скрытый невидимостью гномов, или ночью. Все-таки один человек удостоился чести стать свидетелем столь печального события. Это был Реймер, паромщик.

Реймер жил в те времена, когда подходила к концу раздробленность Европы. Из города в город по дорогам, прорезавшим прежде дремучие леса, катили дилижансы. Фабрики, выросшие из деревенских кузниц и ткацких станков домохозяек, поставляли ткань и инструменты. Население всех районов страны стало ощущать на себе тяжелую цепь централизованного государства.

Чтобы продолжать водить паром через фиорд Лим на северном побережье Ютландии. Реймеру пришлось получить лицензию в Копенгагенском бюро, в столице Дании. Поездка на юг заняла немало времени. Дела удалось завершить только перед Рождеством, а в канун Рождества паромщик блуждал по залитым грязью улицам столицы, мигая от яркого сияния газовых фонарей и вздрагивая от шумного веселья гуляк. Он искренне стремился к уютному домику на отдаленном берегу залива.

Реймер неожиданно почувствовал прикосновение к ноге и, опустив взгляд, увидел ищущие глаза и смышленое лицо. Это был согбенный старик в длинном пальто с оборками и сапогах для верховой езды. Хотя Реймер прежде с ним не встречался, старик обратился к нему по имени и высказал предложение. Если Реймер согласится перевезти большой груз через фиорд Лим, то гном отправит его домой в семью в эту же ночь.

У паромщика не было возражений, хотя он и не слишком верил, что гном сумеет выполнить обещанное. Без лишних слов маленький человечек провел его по извилистым улочкам к городским воротам. Сразу за стеной стоял вороной конь, привязанный к стволу сосны. Животное достигало бедра Реймера. Старик отвязал скакуна и взобрался на спину лошади. Реймер, опасавшийся, что не выдержит спина коня, осторожно взгромоздился на круп. Его ступни покоились на снегу, даже когда он оседлал крохотное животное, но как только на сапогах старика вспыхнули шпоры, а скакун ринулся вперед, Реймер с удивлением обнаружил, что ноги его болтаются в воздухе.

От страха он закрыл глаза, проплывавший мимо пейзаж сменялся другим пейзажем, а города и леса превратились в темные пятнышки на белом, бескрайнем снегу. Сильный ветер, бивший в лицо, внезапно утих, а ступни Реймера коснулись наконец твердой почвы. Лошадь приземлилась, а паромщик открыл глаза и увидел собственный дом, в окнах которого мерцало сияние свеч. Старик обернулся, кротко улыбнувшись, и Реймер отпрянул от него, ибо знал наверняка, что это не обычный человек, а гном.

Находясь в приподнятом состоянии благодаря прибытию домой, Реймер позабыл о своем обещании. Однако через две ночи, когда закончилось празднование Рождества, в дверь постучал гном, пришедший за помощью. Торжественный карлик, сжимавший в руках красный шерстяной колпак и облаченный в бесформенные серые одежды, велел Реймеру собирать гребцов и договорился о встрече в бухте.

Реймер отправился в селение будить работников, и вскоре у причала собралась небольшая группа смертных. Гномы стояли в отдалении, их силуэты четко вырисовывались на фоне вод фиорда, залитых лунным сиянием. Паром тяжело покачивался на воде, волны хлестали через планшир, словно судно было тяжело нагружено, хотя на широкой палубе не было ничего заметно, кроме нескольких сундуков.

Гребцы изумленно покачали головами, однако по сигналу гнома расселись по местам и налегли на весла. Паром рывками двинулся к белой полосе, отмечавшей укутанный снегом северный берег.

Когда паром добрался до дальнего причала, послышался топот мириад быстрых шагов. Палуба задрожала, а паром поднялся в воде. Затем гном приказал возвращаться на южный берег за остальной поклажей. В ту ночь паромщик сделал немало ходок, каждый раз перевозя через бухту невидимый груз.

Наконец, когда за горизонтом скрылась луна, а паром разгрузился в очередной раз, гном потребовал внимания. Он попросил Реймера и его людей перенести на берег сундуки, все еще сваленные на палубе. А когда мужчины опустили поклажу на гальку, карлик открыл один из сундуков. Тот был до краев наполнен сокровищами, покрытыми паутиной и потускневшими, но все же бесценными. Для каждого из работников гном зачерпнул по пригоршне золота. Затем он вытащил красный колпак из кармана и протянул его Реймеру. «Хочу, чтобы вы увидели, что перевозили. Наденьте колпак и поймете, почему я попросил вас заняться этим делом».

Реймер так и поступил и тотчас принялся бормотать молитву. Шапка гнома помогла увидеть нечто благоговейное и внушавшее ужас. Там, где раньше были только черные мокрые скалы галечника, а за ними снежные поля, теперь оказалось полным-полно гномов. Они стояли разрозненными группками, парочками или по одному, понурые на с нему.

Потрясенный Реймер вернул магическую шапку, и гном печально оглядел человека. «„Наше время окончено“, — грустно молвил гном, — мы должны покинуть царство людей. Мы еще не знаем где поселимся, но во время странствий будем всегда вспоминать вашу доброту».

Затем карлик отвернулся и потрусил по снегу. Реймер услышал, как с берега и засыпанных снегом лугов донесся вздох огромной невидимой толпы, погрузившей поклажу на плечи. Так древнее и усталое племя покидало землю предков.

Классификация гномов

Несмотря на все существующие различия, полезно классифицировать гномов, исходя из их деятельности и взаимоотношений с человечеством. Некоторые, вроде британских «брауни» или итальянских «массариоли» являлись не более чем слугами, хотя и весьма капризными. Другие, например ирландские лепрехуны, укрывали сокровища, а потому преследовались людьми. Только некоторые, такие, как веселые «красные колпаки» из Шотландии, сами являлись преследователями, нападавшими на представителей человечества (Красный Колпак).

Однако одно древнее племя гномов проживало вдали от людей, являясь объектом любопытства, недоступным для обозрения. Это были застенчивые «питикос» с греческих островов (смотри рисунок ниже). Они были фермерами, которым каждый год грозил голод из-за перелетных журавлей. Когда от стай огромных птиц темнело небо, крошечные питикосы загоняли свой миниатюрный домашний скот в пещеры, брались за оружие и отгоняли птичьи стаи прочь.

Массариол

Веселый массариол, или «маленький фермер», житель северо-восточной Италии, ухаживал за лошадьми и коровами, подкармливая их отборным зерном и заплетая их хвосты в косички по пятницам. Когда он отсутствовал на пастбище, его нередко можно было обнаружить в фермерском жилище, заигрывающим с симпатичными юными дамами, ибо массариол являлся вечным дамским угодником.

Коболд

Приносящий пользу при правильном обращении, житель Северной Европы коболд являлся добродушным домовым, преданным очагам и жилищам людей. Однако, если избранная им семья игнорировала или не замечала коболда, он мог вызвать полный хаос и беспорядок.

Кларикон

Принадлежащий к типу отшельников, ирландский кларикон проводил большую часть времени в домашнем винном погребе, попивая в одиночестве (а также распугивая бесчестных слуг, пытавшихся заняться тем же самым). Несмотря на постоянное пьянство, он всегда был щеголем.

Лепрехун

Хранитель золота и сапожник, ирландский лепрехун выдавал себя беспрерывным перестуком своего молоточка. Иногда его ловили, но никто из людей так и не смог украсть его сказочное богатство. Он обычно хитроумно отвлекал внимание захватчиков, а затем исчезал в мгновение ока.

Монасьелло

Монасьелло, или «маленький монашек», родом из Неаполя, обладал несвойственными монахам привычками охранять тайные сокровища, когда был расположен поозорничать, обкрадывал людей или воровал их одежду. Однако он вполне мог сделать богатым ловкого и счастливого человека, которому удавалось украсть великолепную алую шляпку монашка. За нее он готов был заплатить выкуп даже из своих сокровищ.

Вихтлейн

Вихтлейн, обитавшим в немецких шахтах, ради забавы засыпал камнепадами тружеников-людей. Те воспринимали присутствие гнома как знак огромного количества руды. Вихтлейн также устраивал шумные представления, изображая тяжелый труд, но на самом деле ничего не совершая, а лишь предупреждая шахтеров с грядущей катастрофе.

Боггарт

Обычно миролюбивый шотландский домовой «брауни», будучи обиженным, превращался в боггарта — ренегата, который временами озорничая, доходил до откровенной злобы. Он разрушал людские дома, воровал хлеб и масло у детей, опрокидывал на пол овсянку, а в особо крайних случаях, терроризировал целую местность. Те, кто пытался избежать подобных мучений, переехав на новое место, вскоре обнаруживали тщетность подобных попыток. Боггарт путешествовал вместе с домашней утварью, прячась в маслобойках или глиняных горшках.

«Красный Колпак»

Наводивший ужас на приграничные районы Шотландии «красный колпак», также известный как «красный гребень», колдун, «тяжелый удар» или «кровавый колпак», обитал в заброшенных замках, где некогда было совершено злодейство. Взбираясь на верхушки сторожевых башен, он атаковал ничего не подозревавших путников. Имя его пошло от склонности гнома окунать свою шапочку в теплую кровь жертв. Считалось, что его можно победить только с помощью креста. Если человек держал распятие или меч с рукоятью в виде креста перед глазами «красного колпака», то гном испарялся, оставляя вместо себя только ноготь, больше походивший на звериный коготь.