Гномы

Однажды утром в большом городке на далеком острове Самсо некий пономарь обнаружил, что в церкви, находящейся в его ведении, побывали ночные гости. Признаки этого были слабыми и немногочисленными, но для старика, знавшего каждую скрипящую доску изношенного пола, каждый пузырек и пятно на оконном стекле, и этого было достаточно.

Из-за груза прожитых лет служитель церкви уже не мог ревностно исполнять свои обязанности. Хотя он и изо всех сил старался подмести и вытереть пыль, но в трещинах темнела паутина, которую уже было не достать, а бронзовый церковный колокол, столь тщательно отполированным в былые дни, теперь потускнел, покрывшись зеленым налетом. Но в это утро каждый уголок белоснежных стен сверкал под солнечными лучами, падавшими сквозь окна. А доски пола под скамьями, где мусор и пыль то и дело ускользали от метлы старика, сияли прежней чистотой. Пономарь вышел из дверей на рыночную площадь глянуть на колокольню и заметил, что лаже колокол блестит как прежде. Озадаченно покачав головой, он вернулся внутрь и вскарабкался на чердак под колокольней. Совсем недавно эта комната была завалена старыми молитвенниками, а пол испещрен мышиным пометом. Теперь книги ровными стопками стояли у стен, а пол блистал девственной чистотой. Однако, судя по всему, новый гость устроил здесь свое жилье — в центре лежала кучка грязных тряпок, примятых посередине, словно ложе собаки.

Старик ничего не мог понять, хотя и провел следующие несколько часов, обдумывая сложившуюся ситуацию. В полдень, пожав плечами, словно желая стряхнуть свалившуюся на голову загадку, он поднялся и приготовился звонить к обедне. Он вновь поднялся на чердак, ухватился за веревку колокола, свисавшую из отверстия в потолке, и дернул изо всех сил. К его ужасу колокол над головой хранил молчание, хотя и свободно раскачивался на своей оси. Болезненно морщась, старик взобрался по лестнице к люку в потолке и с трудом вскарабкался на колокольню. Он поднял голову, всматриваясь в язык колокола, и сразу понял причину молчания. Молоточек был обмотан теми же грязными тряпками, которые были свалены на чердаке. Поистине странная загадка — подобное озорство не совпадает с усердным трудом, проделанным в остальных местах церкви.

Озадаченный еще сильнее, чем прежде, пономарь взобрался под колокол, чтобы освободить молоток. Когда он вновь появился снаружи, уже с тряпками в руках, то глянул вниз на узкие улочки и крутые крыши домов, в глубине души ожидая увидеть толпу озорников, глядящих вверх и хохочущих над результатом своей забавы. Он с удивлением обнаружил, что некто наблюдает за ним с более близкого расстояния. Крошечная физиономия, на которой застыло виноватое выражение, смотрела на старика из-за креплений колокола. Лицо создания было морщинистым и коричневым, словно печеное яблоко, а глаза казались темными, словно изюмины. Теперь пономарь знал, что за визитер облегчил его старческий труд. Это был ниссе, один из представителей гномов-отшельников, обитавших в людских домах, сараях и общественных зданиях по всей Дании и Норвегии. Стало понятно, что гном обернул молоток колокола тряпьем, чтобы тот не звонил, пока карлик ночью яростно начищал колокольную бронзу.

Показавшись пономарю, очевидно и испугавшись, что не успел привести в порядок колокол по окончании чистки, ниссе исчез. Однако пономарь испытал немалое удовольствие и не только от перспективы иметь подобного трудолюбивого помощника в здании. Как любой человек, годы которого клонятся к закату, он ощущал бег времени и с гордостью считал себя связующим звеном между нынешним и прошлым. Тогда гномы обитали бок о бок с крестьянами. Те времена давно минули, но не настолько, чтобы улетучиться из памяти человека или полностью рассеять пелену мрака, окутавшую сельскую местность, покинутую племенами маленького народца.

Никто не может с уверенностью сказать, куда исчезли полчища гномов, когда окончательно испортились их взаимоотношения с людьми и карликам пришлось оставить обители предков. Должно быть, они удалились в места, не известные смертным географам. В любом случае, крестьяне продолжали надеяться, что гномы когда-нибудь смогут вернуться. Подобные надежды, в основном, основывались на присутствии отдельных гномов-отшельников во владениях людей, а также на силе уз, связывающих их со смертными. И в самом деле отношения между людьми и остатками маленького народа стали лаже теснее, чем в прежние времена. Гномы превратились в духов и домашнего очага, помогая хозяйкам, фермерам и наемным рабочим, волшебным образом охраняя процветание дома, особенно за незначительную плату в виде еды. Церковь не часто привлекала подобных жильцов, но этот собор представлял особый интерес для гнома, находящегося в поисках работы. Ниссе, действительно, продолжал ночной труд до последних дней жизни пономаря.

Уход гномов со сцены европейской жизни не просто сократил число рас. В некотором роде они представляли собой диаспору, отдельные представители которой были рассеяны по всей Европе, даже в тех землях, где никогда не обитали их предки. Уже больше не представляя сплоченный народ, имевший общие традиции и причуды, нынешние гномы переняли манеры и привычки людей. Они были известны под различными именами: среди них — ниссе в Дании и Норвегии, томте в Швеции, коболд в Германии, а также брауни, буабах, буака на Британских островах. В Нормандии гномов-помощников, наблюдавших за детьми и ухаживавших за лошадьми, называли лютинами; в России подобных домашних духов именовали домовыми. Швейцарские гномы по имени напфхан помогали по хозяйству в обмен на ежедневную миску сливок. А в Испании, далеко от мест обитания племен гномов, их потомки, известные как дуэндэ, находили приют в выбеленных стенах крестьянских жилищ.

Несмотря на различия, все эти существа прошли через период отступления перед решительным человечеством. Вслед за этим наступил период приспособления к ничего не подозревавшим победителям. Все это придавало гномам новые черты характера, соответствующие их нынешнему подчиненному положению. Главной среди подобных черт стала яростная преданность отдельным людям. В старые добрые времена, когда гномы и люди как полноправные народы населяли одну и ту же местность, благодеяния гномов отличались щедростью и обезличенностью и распространялись скорее на целые деревни и районы, чем на отдельных смертных счастливчиков. Лояльность гномов тогда не выходила за пределы племени.

Однако отступление состоялось, и оставшиеся гномы населили мир, уже не являвшийся их собственностью. Обитая в жилищах людей в качестве гостей, они испытывали потребность добиваться благосклонности путем яростной защиты интересов своих хозяев. Существует много рассказов о брауни и ниссе, наказывавших ленивых служанок и вороватых наемных рабочих. Все это совершалось только для процветания хозяина дома. Гномы-предки также наказывали несправедливость, проявленную людьми, но при этом беспристрастно оценивали с позиции силы. Гнев потомков служил лишь одной цели — добиться благосклонности человека-хозяина — и тем самым являлся актом слабости.

Существовал еще один признак вырождения гномов как народа. Их индивидуальные привязанности к людям служили причиной возникновения конфликтов с себе подобными. Когда на кону стояли интересы людей-хозяев, гномы частенько становились помощниками приютившего их человека. Например, в Дании, ниссе, обитавший на ферме, где закончилось зерно, вполне мог украсть его из соседнего хозяйства. Если эта ферма, в свою очередь, охранялась бдительным гномом, то результатом обычно являлась грубая склока. Иногда ссорящиеся гномы призывали на помощь древние магические силы, и тогда их битва внушала ужас.

Датчане рассказывают о споре, вспыхнувшем во время засухи, когда плодородные земли Ютландии покрылись трещинами. Ниссе с близлежащих ферм, опасаясь голодной зимы, занялись воровством. Каждый по ночам запускал лапу в кладовку другого. Поначалу гномы ничего не подозревали, хотя вскоре заметили, что их усилия не приносят никакой прибыли родным фермам. Запасы зерна, казалось, постоянно уменьшались, несмотря на то, что гномы прикладывали все усилия для их увеличения. И вот однажды ночью они встретились посреди дороги, каждый нагруженный тяжелой добычей. В мгновение ока они сбросили с плеч поклажу и набросились друг на друга, нанося яростные удары. Когда драка окончилась, в пыли остался лежать избитый гном. Его серые одежды были порваны, а красный колпачок отлетел в сторону. Победитель направился домой, кряхтя под двойной тяжестью.

Поверженный ниссе уныло поплелся на ферму, где, предприняв самый невероятный шаг, проскользнул в шалаш наемного конюха, чтобы разбудить того. Человек резко вскочил. Он знал, что на ферме обитает гном, но был удивлен, столкнувшись с духом лицом к лицу. Гном присел у койки работника, лицо его оставалось в тени, и только глаза яростно сверкали. Он объяснил, что случилось, горячим шепотом, а также поведал, что должно случиться затем.

Соперник обязательно вернется, чтобы довершить начатую месть. В этом гном был уверен, как и в том, что битва на этот раз будет суровой. И теперь за помощь, оказанную работнику в чистке конюшен и по уходу за лошадьми, он попросил ему помочь. Гном объяснил, что завтра около полуночи возле сарая появится пылающее колесо от фургона — это будет враждебный ниссе. Сам гном выкатится в том же обличье, но только с восемью спицами против двенадцати спиц противника. «Ожидай у дверей сарая с вилами, — попросил гном, — и, когда враг набросится на меня, взмахни вилами и выбей его спины. Если он будет побежден, этой ферме обеспечено процветание, но если проиграю я, наше благополучие закончится. А без моей помощи вы уже не сможете трудиться, как раньше». Мужчина кивнул, а гном исчез в ночной тени.

На следующую ночь мужчина притаился во дворе, сжимая вилы в руке и тревожно вглядываясь в темноту. Ночь выдалась тихая и спокойная, а вечерние звезды мирно сияли над темной кромкой леса. И вдруг на подъеме появилась вспышка пламени, пересекла склон холма и исчезла, скрытая деревьями. Внезапно она вновь появилась. Это было колесо, охваченное пламенем, отбрасывающее снопы искр, оно катилось по булыжникам к сараю.

В то же мгновение яркое сияние вспыхнуло на земле у двери сарая, словно пожар, вырвавшийся изнутри. Затем охваченное пламенем колесо меньшего размера с восемью спицами выкатилось из дверей во двор, преграждая путь захватчику. Колеса столкнулись с ужасающим треском. Пламя вспыхнуло еще ярче, и маленькое колесо перевернулось на ступицу, все еще лениво вращаясь. Две спицы оказались сломанными.

Катившееся большое колесо вздрогнуло от удара, замедляя ход. Тогда работник понял, что шанса упускать нельзя. Он выпрыгнул из кустов и бросился в бушующий жар и пламя. Изо всех сил размахивая вилами, он бил по двенадцати спицам колеса, срубая их одну за другой.

За спиной человека послышался треск злобствующего пламени, и вновь поднявшееся маленькое колесо пронеслось мимо него, врезавшись в избитого врага и заставив того суматошно крутиться по двору. Внезапно большое колесо рас таяло в воздухе. Оно подпрыгнуло вверх, словно метеор, возвращавшийся на свою орбиту, мелькнуло оранжевой точкой среди бело-голубых звезд и исчезло. Когда, наконец, изумленный взгляд работника обратился к земле, второе огненное колесо также исчезло.

Однако прямо из глубины сарая донеслось прерывистое дыхание. Там стоял ухмылявшийся ниссе. Его седые волосы были всклокочены, а одежда пропитана гарью. Спустя мгновение, он ринулся в темный уголок сарая, и больше работник его никогда не видел. Однако кладовая оставалась наполненной даже в самые суровые годы, в то время как удача неуклонно изменяла соседней ферме, а пропавший враг ниссе так никогда и не вернулся.

Хотя преданность ниссе людям основывалась на корыстных интересах, эти узы могли обрести глубокие корни — естественный результат тесных взаимоотношений, сложившихся в жизни людей и гномов-помощников. Так, например, некий шотландский брауни прислуживал прекрасной дочери землевладельца. Он не только помогал девушке надевать платье и приводил в порядок гардероб, но и выполнял роль доверенного лица. Когда девушка оглядывала близлежащие болота, испытывая печаль или нараставшую тоску, она произносила тихие слова в камин. Вскоре один из камней холодной кладки очага раскрывался и оттуда появлялся гном, облаченный в коричневые одеяния и с такой густой бородой, что видны были лишь глаза. Карлик едва достигал ее колена.

Во время очередного визита, пока гном тихонечко усаживался на железную подставку для дров, девушка рассказывала ему о сильных парнях, которые являлись ежедневно, осыпая ее комплиментами. Если она задумывалась над сравнением достоинств своих кавалеров, гном давал ей советы журчащим успокаивающим голоском. Когда ее симпатии на время распространились на одного или нескольких избранников, брауни служил курьером, передавая ее послания. Она вкладывала письма в кулачок карлика, покрытый седым пушком, и тот удалялся обратно в очаг, задвигая за собой камень. Возлюбленные диву давались, как быстро ее ответные записки оказывались под их дверями.

Наконец девушка сделала выбор, а слуги и служанки только дивились скорости, с которой продвигались свадебные приготовления. Гостевые комнаты в одну ночь были очищены от пыли и запаха плесени, серебро мгновенно обретало блеск, а хрусталь играл блеском граней. Когда приблизился назначенный день и повара принялись за выпечку пирогов и стряпание деликатесов, то обнаружили присутствие невидимой помощи. Если требовалось просеять муку или сбить сливки в масло, поварам требовалось лишь оставить продукты на ночь на кухонных полках, и к утру работа была готова. Немногочисленные слуги, которым было известно о существовании гнома, перемигивались, озадаченные проявленной духом благосклонностью.

Когда девушка вступила в новую жизнь, поселившись с юным супругом в его фамильном замке, потребность в услугах брауни несколько уменьшилась. Однако преданность гнома от этого не пострадала. Ему представился случай доказать это, когда у девушки начались родовые схватки в момент появления на свет первого ребенка. Весь этот день бесновался сильный морской ветер, а ручей, протекавший между крепостью и деревней, где проживала местная акушерка, превратился в бурный поток. Муж, не желавший покидать супругу, отправил конюшенного привезти старую знахарку. Но мальчик задержался, седлая кобылу, так как не желал пускаться в игры с природой и проявлять смелость.

Пока он возился, протирая своего скакуна клочком сена и шепча что-то животному на ухо, серый в яблоках мерин хозяина выпрыгнул из стойла и во весь опор понесся к двери в конюшню. На лошади не было ни седла, ми уздечки, но парнишка, едва успевший оттащить кобылу с пути, успел заметить маленькую коричневую фигурку, съежившуюся на спине скакуна. Кулачки гнома зарылись в гриву коня, а сам он склонился вперед, что-то крича в ухо, понуждая животное набрать скорость.

Хозяйке гнома повезло, что он взял дела в собственные руки. Ибо, когда брауни подлетел к воротам замка со старой акушеркой, вцепившейся в его узкие плечи, парень все еще возился в конюшне. Огромный конь был в мыле. Не догадываясь о благородном поступке карлика, мальчик лениво продолжал приготовления к поездке. Когда гном вернул коня в стойло, его взбесил вид ленивца, презревшего приказ своей хозяйки. Он спрыгнул с коня, схватил уздечку, висевшую на гвозде, и принялся избивать провинившегося парня. В итоге лицо и руки юноши оказались исполосованными.

Брауни, ниссе и родственные им существа являлись лучшими представителями домовых, настолько трудолюбивыми и преданными, насколько вообще мог желать любой смертный хозяин. Однако они никоим образом не стали домашними. Несмотря на услужливость, в них безошибочно угадывалось родство с могущественными гномами прошлого. Как и предки, они проявляли наибольшую активность по ночам, и, хотя знаки их присутствия оказывались достаточно явными, эти существа принадлежали к братии отшельников. Иногда гномы призывали на помощь древнее умение становиться невидимыми, дабы избежать человеческих глаз. Они также иногда проявляли и некоторые другие умениях древних гномов. Наиболее часто это проявлялось в форме беззлобного озорства.

И все-таки даже колдовство ради забавы может стать разрушительным. Целью этих умении было напомнить людям о разнице между помощниками-гномами и прочими работниками. Несмотря на присущую им преданность, эти карлики на деле оказывались неуправляемыми и непредсказуемыми существами. Возможно, наслаждение от причиненного хозяину беспокойства отражало их нынешнее шаткое положение. Потомки гордой расы не всегда были расположены только улыбаться и беспрекословно выполнять свои обязанности.

Частенько жертвой озорства гномов становился гость, а не член семьи. Гномы-помощники были склонны дурно относиться к незнакомцам. Один уэлльский буабах, добродушный гном, основной обязанностью которого являлось сбивать сливки, оставленные хозяйкой на ночь, избрал мишенью своих шалостей баптистского священника.

Священник был дальним родственником семьи и приехал погостить на месяц. Сухопарый и строгий, он с неодобрением взирал на резвившихся детей, терпимое отношение к этому родителей и жизнерадостный переполох в фермерском доме. Его присутствие оказывало на всех губительное воздействие. Дети разговаривали шепотом, опасаясь потревожить елейного гостя. С обеденного стола исчезло пиво. Буабах, наблюдавший все это, заметил перемены и решил вмешаться. Вскоре гном нанес первый удар.

Ночные молитвы святого отца были пылкими и длительными. Однажды вечером, когда священник, облаченный в ночную сорочку, преклонил колени, сцепив ладони и опустив локти на табуретку, из-под кровати появилась короткая мускулистая рука и, невероятно вытянувшись, сомкнула пальцы на ножке табуретки.

Священнослужитель прервал молитву и с ужасом уставился на руку, появившуюся невесть откуда. Затем он зажмурился и принялся молиться с удвоенным пылом. В мгновение ока рука обрела нормальный размер, выдернув стул из-под локтей молящегося. Баптист загремел на пол, ударившись подбородком. Послышался быстро оборвавшийся смешок, хотя ударившийся и дрожащий священник так и не смог определить, откуда доносится звук. Гость поднялся и забрался в кровать, однако не рискнул задуть свечу.

На следующий день, когда вся семья уселась за вечернюю трапезу, гном нанес новый удар. Дети приуныли и молчали, старшие сидели, всем видом выказывая уважение — надлежащая атмосфера ужина по меркам священника. Как только он произнес слова благодарности, железная решетка очага задрожала и пустилась в пляс. Однако рука, управлявшая решеткой, оставалась невидимой. Священник мигнул и уставился во все глаза на очаг. Тем временем дети сдавленно фыркали в салфетки, прекрасно зная виновника скандала. Мгновение спустя в очаге воцарилась тишина, но проснулись псы, дремавшие под столом. Собаки встали, встряхнулись, затем принялись выть, опустившись на задние лапы. Зрелище или звук, возбудившие животных, были недоступны человеческому восприятию. Во всем этом священник углядел руку сверхъестественного создания. Внешне спокойный, он пожаловался на проблемы с желудком и удалился в свою комнату.

Целью буабаха было не только запугать баптиста, но выгнать его из дома, что становится понятным из финальной проделки. Несколько дней спустя лети, резвившиеся на лугу рядом с фермой, набрели на священника, лежавшего ничком в траве в глубоком обмороке. Они тормошили его до тех пор, пока тот не застонал и не перевернулся на спину. Узнав детей, он сел и во всеуслышание объявил, что покинет дом этой же ночью, и поведал, что с ним произошло.

Он прогуливался по траве, перелистывая молитвенник и напевая излюбленные псалмы, когда неожиданно сзади послышались шаги. Солнце светило в спину и прямо перед собой на земле он заметил еще одну тень, поравнявшуюся с его собственной. Баптист остановился и обернулся, тотчас потеряв сознание от ужаса. Еще бы, представшая перед ним фигура оказалась им самим, с тем же молитвенником в руках и даже напевавшим тот же гимн. Возможно, объяснил гость детям, явление стало символом — зеркальным отображением. Говорят, что нечто подобное появляется перед тем, кто должен вот-вот умереть. Однако вместо этого священник воспринял подобное происшествие, как знамение Господа, указывавшего, что ему необходимо покинуть этот район.

Не было никакого видения, догадались дети. Скорее всего, это был призрак, созданный магией буабаха. В тот вечер они собрались у порога, наблюдая за отъездом священника. Он погрузил вьючные мешки на костлявую спину своего скакуна, попрощался и водрузил свое тщедушное тело в седло. С разу после того, как родители вернулись в дом, дети заметили маленькую фигурку — коричневый вихрь волос и бороды — одним прыжком метнувшуюся из сарая на спину лошади. Это создание радостно вопило. Кляча пустилась галопом, а священник беспрестанно оборачивался, испуская вопли ужаса, когда заметил бородатого гнома, вцепившегося в подол его сутаны. Мгновение спустя, когда крики растаяли вдали, гном прошел обратно по дорожке и исчез в сарае, удовлетворенно усмехаясь.

В чарах, отогнавших священника, не было особой злобы, да и, по правде говоря, большинство домашних гномов пользовались сверхъестественными возможностями для развлечения или в борьбе с себе подобными. Однако и в отношениях с людьми суровый характер предков время от времени всплывал на поверхность. Результаты могли быть ужасающими, если учитывать обычное добродушие гномов. Жертвой одной из вспышек гнева гнома стал норвежский мальчик-слуга. Парнишка допустил ошибку, обращаясь с ниссе с той же жизнерадостной грубостью, какую гномы обычно выказывали смертным собратьям.

Мальчик долго странствовал и нашел сезонную работу помощника конюха. За месяцы, проведенные на ферме, он стал близким другом ниссе. По ночам, когда мальчик отдыхал на матрасе на сеновале, скучая по родной деревне, ниссе иногда присаживался у подушки, его серая борода свисала едва ли не до пола, а умные старые глаза загадочно сияли во тьме. Он говорил мало, но мальчику хватало и этого. Когда парнишка засыпал, ниссе тихонько спускался в сарай, убирал навоз, кормил, поил и чистил скот, облетая заботы, с которыми мальчику придется столкнуться на следующий день.

В отношениях между мальчиком и гномом было много забавных моментов. Однажды, когда мальчик скинул вилами полную охапку сена с сеновала на пол сарая, что-то толкнуло его, и он полетел вниз головой в охапку сена на полу. Парнишка услышал хихиканье, а стряхнув клочья сена с лица, увидел ниссе, сидевшего на краю сеновала.

Однажды ночью мальчик сам решил созорничать, обнаружив при этом, что гном способен на все, что угодно, кроме честной игры. Возвращаясь обратно в сарай, поужинав овсянкой и соленой рыбой вместе с хозяевами в ломе, парень увидел гнома, сидящего на перевернутом ведре в свете луны. На коленях ниссе была разостлана его шерстяная рубашка, а худая спина и шея, покрытые седыми волосами, склонились вперед. Гном изучал ткань, вытаскивая вшей из швов материи и давя их ногтями. Облако скрыло луну, и ниссе раздраженно поднял голову: «Сияй, луна, чтобы я смог найти и раздавить вшей», — сказал он, не замечая мальчика, стоявшего за спиной.

Подумав, что хорошо бы удивить гнома, мальчик поднял прут, подобрался поближе и прикоснулся к плечу ниссе. Гном не подпрыгнул, как ожидал мальчик, а медленно поднялся и обернулся. Рубашка соскользнула с его колен. В лице, смотревшем на мальчика, не было столь привычного добродушного выражения, а лишь суровость и отчужденность.

Ниссе приблизился к мальчику, и тот увидел в глазах гнома холодный блеск. Когда карлик взял мальчика за руку, парень попытался выдернуть ладонь, но рука гнома жестоко славила его запястье. Безо всяких усилий гном оторвал паренька от земли и раскрутил его над головой, словно непослушную пращу. Вскоре тело мальчика вращалось, словно колесо фейерверка. Внезапно ниссе ослабил захват, и жертва взлетела в небо, описывая высокую дугу над сараем.

Невероятно быстрый ниссе успел в серую полутень дальнего угла сарая, чтобы поймать паренька и снова подбросить в небо. Это ему удалось так же легко, как человеку подбросить сосновый чурбак. Ниссе снова успел обежать сарай быстрее жертвы, поймал юношу и зашвырнул в небо в третий раз. На этот раз гном отвернулся и направился к ведерку и рубашке, кипевшей вшами. Даже не обернувшись на звук глухого удара у дальнего конца сарая. На следующий день семья нашла разбитое тело паренька, но никому в голову не пришло подозревать усердного и щедрого ниссе.

Для ниссе и прочих его родственников было совершенно несвойственно отвечать подобной яростью на пустяковые шутки. Однако чувствительность (продолжение ни cmр. 122)

Жестокая игра «Угадай имя»

Немало пострадав от мира людей, отшельники — потомки древних гномов приобрели злобный характер и склонность к хитрости. Когда представился случай, они продавали свои услуги за самую высокую цену. Хороший урок получили жители графства Саффолк. В одной из тамошних деревень жила некогда хвастливая женщина, а у нее была очаровательная дочь. Юная дева сумела обратить на себя внимание самого лорда, хозяина поместья. Едва ли не каждый день он приходил посидеть у скромного домика и поболтать с девушкой. Наблюдавшую за этим мать переполняли грандиозные планы. Пока дочь заливалась краской, а лорд посмеивался, она восхваляла доброту, послушание и ум девушки. В запале мать выдала желаемое за действительное, заявив, что ее дочь может изготовить пять мотков льняных ниток за день.

Девушка уставилась на мать, поклонник в изумлении поднял бровь. Льняные нити можно получить из волокон растений, которые сначала необходимо намочить и обработать. Изготовление нити было невероятно тяжелым трудом, и редко кому удавалось получить хотя бы один моток в день, не говоря уж о пяти.

«Это действительно так?» — спросил лорд с сомнением.

Мать сложила руки на пышной груди и кивнула головой в знак подтверждения.

«В таком случае, — объявил лорд, — эта девушка станет моей невестой. Я возьму ее в жены, и в этом качестве она будет жить в течение года. В конце года она будет месяц готовить лен, чтобы доказать мне, на что способна. А если ей не удастся выполнить обещанное, — подумав, добавил он, — я приговорю ее к смерти».

В те времена слово лорда было законом. Девушка покинула деревню в единственном платье и перешла жить в замок. Однако о сделке прослышал гном.

Лорд сдержал слово. В течение года деревенская девушка жила словно королева. Но пришел день, когда муж объявил, что настало время для испытания. В ту же ночь невеста покинула прекрасные покои и возвратилась в ткацкую мастерскую. Там, среди горшков и веретен, она оплакивала браваду матери и жестокую волю супруга. Вдруг она услышала шорох, тени в маленькой комнате обрели форму, превратившись в маленькую согнутую, волосатую фигуру. Это был гном. Он подошел к девушке и предложил заключить сделку. Дескать, он изготовит за нее мотки льна, а в обмен потребуется лишь угадать его имя. Ей будет позволено угадывать по три раза каждый день, пока гном занят работой. Однако если девушка так и не отгадает, ей придется заплатить. Она станет супругой гнома и отправится жить с ним. При этом на лице гнома появилась дьявольская усмешка.

У молодой женщины не было выбора, и она приняла условие ужасной сделки. Каждую последующую ночь ее запирали в комнату под башней со снопом льна и прялкой. Каждую ночь в окне появлялся гном, забирал волокна и исчезал, а утром возвращался с пятью аккуратными мотками. Каждое утро невеста придумывала три имени, и всякий раз догадки оказывались неверными. Месяц близился к концу, коварная ухмылка гнома не сходила с искаженного лица. В последнюю ночь он жестоко ущипнул девушку, расставаясь, и заметил, что через несколько часов она станет его личной собственностью, ибо ни одному человеку не угадать тайные имена гномов.

Так случилось, что в этот вечер хозяин поместья нанес визит своей супруге. Когда он с удовольствием заметил, что испытание подходит к концу, девушка вдруг расплакалась. Чтобы утешить супругу, лорд поведал ей о редком зрелище, с которым столкнулся. В лесу у деревни он набрел на гнома, спрятавшегося в лощине и трудившегося у прялки. Супруг рассказал, что гном за работой напевал какую-то бессмысленную песню.

«Что он пел?» — еле слышно спросила жена, выслушав рассказ супруга. Муж напел для нее слова, и она тотчас заулыбалась.

На следующее утро женщина спокойно наблюдала, как гном карабкается на подоконник и опускает пять льняных мотков на пол комнаты. Затем, уперев руки в бока, гном принялся ожидать последние три догадки.

Женщина подняла ладонь, указывая прямо на гнома, нарисовала в воздухе крест, защищавший от зла, и громко процитировала бессмысленную песню.

«Нет, нет, нет, — вскричала она. — Твое имя — Том Тит Тот».

Вот так просто все оказалось. Маленький горбун с рычанием исчез и никогда больше не появлялся. Что касается девушки, она провела счастливую жизнь. Во всяком случае, так говорится в легенде.

Бескорыстие гномов вошла в легенду. Когда разрывались отношения между людьми и гномами-помощниками, смертные нередко оказывались виновными в меньшей степени. Любой из жестов человека, лаже сделанный из самых лучших побуждений, мог быть неверно истолкован. Любая попытка вознаградить домового за тяжкий труд могла и вовсе отвадить гнома. Ниссе, брауни и прочие домовые выполняли огромную работу за мизерную плату. Традиционно оплатой являлась миска сливок или овсянки, оставленная на ночь, или (как в некоторых странах) только на праздники. Но когда человек пытался предоставить более или менее равноценную плату за труд, например, награждая помощника одеждой, скроенной для трехлетнего ребенка, гном обижался. Возможно, гномам претила мысль об обращении, словно со слугами. Возможно, в этом они видели попытку привязать их к отдельной ферме или семье. Какова бы ни была причина, примеры показывают, что брауни и ниссе своеобразно реагировали на подобные неожиданные награды, а именно: без лишнего шума покидали обустроенное жилище.

Все-таки иногда гномы-помощники оставались, для начала проучив провинившихся смертных за глупую щедрость. Некой ферме в Норвегии особенно повезло — там проживал невероятно усердный ниссе. Величайшее наслаждение гном получал от ухода за лошадьми. Когда бы фермер ни приезжал в конюшню, ему оставалось только распрячь коней и убрать упряжь, все остальное находилось в ведении ниссе.

Как и большинство представителен своего народа, ниссе редко работал на глазах у людей. Но однажды любопытный фермер распряг лошадей и спрятался в соседнем сарае. Сквозь щель в двери он видел, как напряглись короткие ножки ниссе, распахивавшего дверь в конюшню. Гном разговаривал с лошадьми, тихим свистом созывал их в стойло. Там, тихонечко напевая, он возился с каждым животным, стирая грязь со шкуры, расчесывая хвосты и гривы и намывая лошадей до блеска. Гном подкладывал сено, носил воду, очищал конюшню. Тем не менее главная работа оказалась скрытой от глаз фермера. Призвав на помощь первобытные умения, гном создавал волшебные чары, защищавшие лошадей от болезней, помогавшие им сохранять силу и здоровье, даже когда не хватало корма.

Фермер устыдился, что получает такую выгоду от усердного труда гнома всего лишь в обмен на праздничную миску хорошей овсянки. Иногда он оставлял несколько пар ненужных детям штанов и курток на сеновале в углу, который принадлежал ниссе, так как гном не носил ничего, кроме домотканой серой накидки и изъеденного молью красного колпака. Но ниссе отклонял подарки. На следующее утро эти вещи неизменно оказывались во дворе, а на них — отпечатки маленьких грязных ног, оставшиеся, когда ниссе топтал вещи. Несмотря на то, что подарки отвергались, фермер решил испытать терпение ниссе более щедрым подношением.

Однажды он приобрел на рынке кусок нежной белой кожи, а добравшись домой, велел жене сшить из него пару штанов детского размера. В преддверии Рождества, пока жена готовила праздничную овсянку для ниссе, посыпанную сахаром и доверху залитую сливками, крестьянин достал штаны, хранившиеся в сундуке. Он отнес горшок с кашей и штанишки на сеновал, положив подарки рядом с плотной кучкой соломы, отмечавшей ложе ниссе.

На следующий день семья выехала на дрожках в церковь и в радостном настроении посетила близлежащие фермы. Когда они остановились перед родной конюшней, начал падать снег. Фермер отправил жену и детей домой, отвязал дрожки и затащил их в сарай, оставив на холоде фыркающих лошадей. Он больше не думал о копях, направившись в дом к теплу очага.

Нас тупила ночь, жена возилась по хозяйству, грохоча в кухне, а дети устроились возле камина. Но вскоре некий звук ворвался в уютный дом фермера — жалобное ржание коней, страдавших от холода. Крестьянин поспешил к дверям и вышел во двор. Он увидел, что его упряжка стоит на том же самом месте. Спины лошадей покрылись снегом. Животные топали копытами и вздрагивали, стараясь сохранить тепло. Проклиная ниссе, хозяин повел лошадей через сугробы в конюшню. Здесь он и встретил гнома, который опирался на столб, засунув ладони глубоко в карманы новых кожаных штанов. Ниссе ослепительно улыбался.

Человек взорвался от ярости. «Что это означает? — вырвалось у него. — Лошади едва не умерли от холода».

Ниссе улыбнулся еще шире и беспомощно развел руками. «В такую ужасную погоду и в таких прекрасных одеждах, как можно ожидать от меня заботы о лошадях?»

Фермер умерил гнев и больше ничего не сказал. На следующее утро он обнаружил кожаные брючки, покрытые коркой льда, плававшие в корыте перед сараем. После этого события фермер уже не пытался предложить ниссе что-либо, кроме обычного подношения. Отныне усердие никогда не изменяло гному.

Памятуя о том, как даже самые добрые жесты могут быть неправильно истолкованы, не удивительно, что намеренное оскорбление могло навечно обидеть гнома. Если с гномами плохо обращались, они страдали от несправедливости. Они навечно восставали против человеческого мира. Многие гномы достигли этого грустного предела не из-за отдельного оскорбления, а после целого ряда обид. Из-за этого они меняли семью за семьей, и, наконец, судьба вынуждала их покинуть мир людей.

В уэльской сказке показано, как могло произойти подобное. Некая девушка на ферме в Монмаутшире являлась предметом зависти прочих слуг, ибо залеживалась в постели и бездельничала большую часть дня. При этом хозяйка всегда хвалила ее, якобы за выполнение работы за двоих. Каждый вечер мотки шерсти, груды невыстиранного белья и стопки невыглаженного полотна наполняли ее комнатку под черной лестницей. Однако к утру вся работа была выполнена. Девушка заявляла, что трудится, пока остальные домашние спят, однако прошел слух, что ей помогает сверхъестественная сила. Судя по описанию, ее помощником был буака, ломовой, известный в этом районе Уэльса. Подобные мысли появились неспроста, так как девушка казалась усердной лишь в одном деле. Каждую ночь она варила небольшой горшочек каши, который оставляла на блюде у лестницы в погреб. Она сама объясняла, что подкармливает кошку. Конечно, ей знать лучше, она сама никогда не видела своего помощника. Он прокрадывался в комнату, когда девушка уже спала, забирал шерсть и белье, а затем возвращался перед рассветом с мотками шерсти и стопками аккуратно сложенного постиранного белья, пахнущего мылом. Но однажды ночью девушка спровоцировала столкновение и навечно потеряла помощника.

Просто для забавы она наполнила горшочек не кашей, а мочой, набранной из корыта, стоявшего в дальнем углу подвала. Эта жидкость использовалась для закрепления красок на шерсти. Хихикая, она проскользнула в свою комнату и отправилась спать среди груды белья, приготовленного для стирки.

На следующее утро семья проснулась от звуков борьбы. Чье-то тело врезалось в стены так, что дрожали окна и плясал фарфор в шкафу. Между ударами слышался отчаянный плач. Встревоженные домашние добрались до комнаты служанки. Как только они приблизились к двери, шум стих. Ворвавшись в комнату, хозяева обнаружили избитую и плачущую служанку на полу. По комнате было разбросано грязное белье, комод и кровать перевернуты, а стены заляпаны стекавшей мочой.

Сквозь плач девушка поведала свою историю, рассказав о жестоких руках, вырвавших ее из кровати, о копне седых волос, о двух яростных глазах, сверкавших под грязными космами. Существо гоняло ее по комнате, пиная, колошматя и бросая на пол. Гном сбежал только тогда, когда услышал шаги хозяев.

Его уход был окончательным, и с этого дня служанке пришлось трудиться наравне с остальными. Судя по всему, буака нашел убежище на соседней ферме, где некая служанка обрела замечательного помощника и стирке и сушке белья. Догадавшись о том, кто был помощником, девушка каждый вечер оставляла в углу подвала хлеб с молоком.

И все-таки безликий обмен не удовлетворял служанку, ей захотелось увидеть гнома. Однажды ночью она вернулась в подвал, пока все домашние спали, и заметила нечто мохнатое, размером с овчарку. Существо тотчас скрылось в тени, как только заметило огонь свечи, осветивший полупустой горшок. Она позвала буака и попросила его показаться и назвать его имя. В ответ девушка услышала только шорох и вздох далеко во тьме.

Исполненная решимости встретиться с гномом лицом к лицу, она прибегла к уловке. Еще раньше, чтобы получать выгоду от присутствия гнома, она установила в подвале прялку. Каждую ночь вместе с хлебом и молоком, девушка оставляла корзины со спутанной шерстью. Вскоре после того, как служанка покидала подвал, закрывая дверь, раздавалось приглушенное жужжание прялки, означавшее начало ночной работы гнома.

Однажды ночью, оставив пищу и шерсть, девушка прокралась в убежище под ступенями к подвалу, предварительно договорившись, чтобы парень-слуга хлопнул вверху дверью. Тем самым буака был обманут, посчитав, что находится в одиночестве. Вскоре во тьме послышалось чавканье и хлюпанье со стороны горшка. Затем со скрипом пришла в движение прялка. Пока теми движения нарастал, гном пел высоким монотонным голосом.

Девушка, затаив дыхание, прислушивалась к словам песни, рассказывающей о трудной жизни, скитаниях и людской неблагодарности. Однако гном находил утешение в одиночестве. «Как бы хотелось этой симпатичной девушке узнать, что мое имя Гваврин-а-Грот! — пел он. — Но мое имя всегда останется моим».

Услышав это, девушка расхихикалась, как от неземного звучания имени, так и от успеха своей уловки. «Оно больше не твое, дорогой Гваврин-а-Трот», — фыркнула она. В тот же миг, скрипнув, остановилось колесо прялки, и служанка услышала долгий низкий стон и шаги гнома, взбиравшегося по лестнице. На мгновение распахнулась дверь и тотчас с шумом закрылась. Это ушел обманутый и разъяренный буака.

Тем не менее гном не знал другой жизни, кроме жизни слуги, и он примирился с людьми. Несколько месяцев спустя на отдаленной ферме появился, вероятно, тот же самый гном, помогавший служанкам и наемным работникам. И на этот раз счастье ускользнуло от него, однако не из-за бесстыдства отдельного человека, а из-за зла, процветавшего в мире.

В соседнем городе расквартировался отряд солдат, и наемный работник, жаждавший приключений, присоединился к ним. Гном продолжал украдкой оказывать помощь ферме еще несколько недель, ожидая своего фаворита. Однако вскоре на ферму пришло письмо, извещавшее о смерти работника в бою. Когда глава семьи прочел письмо за ужином, из подвала донесся крик боли, а затем буака, взъерошенный от гнева, выкатился из дверей подвала, не обращая внимания на наблюдавших людей, и покинул дом.

Судя по всему, последний удар переполнил чашу терпения… Трижды разочарованный гном принялся мстить столь сурово относившемуся к нему миру. Став невидимкой, он вселял ужас в каждый дом, которому раньше помогал. По ночам он разбивал тарелки и ломал мебель. Днем мешал пахоте, появляясь перед мордами быков в форме, невидимой для глаз людских, но пугающей зверей. Быки ревели и выходили из повиновения, таща за собой плуг и прорезая зигзаги борозд по полю. В конце концов настрадавшиеся семьи обратились к чародею, который наслал ураган. Когда ураган пронесся по полям и исчез за горизонтом, в округе наступила тишина. Мудрец заявил, что ветер поймал гнома в водоворот пыли и листьев и унес это существо в дальние земли.

Несмотря на раздражительность, месть буаки была сравнительно мягкой. Прочие гномы, ставшие жертвами плохого обращения или же более мстительные от природы, ополчились на людей не в печали, а в ярости. Кампания против человечества оказалась мрачной и безжалостной. Зловредные духи появлялись на границах человеческих поселений, вселяя ужас в путешественников и пастухов, бесконечно мстя за проступки, совершенные давным-давно.

Столь злобные гномы получили известность в одной английской местности у границы с Шотландией. Это был край болот, скал, обдуваемых ветрами, и разрушенных крепостей. Здесь стада диких коз поедали жесткую болотную траву, крики кроншнепов разносились над холмами. В воздухе витало ощущение безымянной угрозы. Редкие путники на свой страх и риск Пересе кали границу, и то только не в одиночку. Они рас сказывали истории, подобные этой.

Однажды зимним вечером путник, спешивший в опускавшихся сумерках, сбился с узкой тропинки, а к ночи, окончательно заблудившись, набрел на каменистый холм. Обойдя его, он увидел свет в глубине лесистой долины.

Человек направился вперед, держа направление на огонь, и вскоре разглядел каменную хижину, в окнах которой отражалось пламя очага. Строение походило на грубое жилище пастуха, но когда мужчина наклонился, чтобы войти в дверь, то увидел бушующее пламя хорошо разожженного костра. Вокруг было достаточно топлива, чтобы согреться на всю ночь. Как бы то ни было, хижина оказалась пуста, а путешественник слишком устал, чтобы размышлять, чьим гостеприимством воспользовался. Он опустился на каменный приступок сбоку от очага.

Огонь постепенно догорал, издалека доносилось уханье совы, и путешественник ронял голову, засыпая. Внезапно его дрему прервал шорох камней за стенами хижины. В ломик вошел гном, ростом не выше колена человека, но крепко сбитый и сильный. Карлик был облачен в обрывки шкуры. Полоска сухого мха обхватывала его длинные нечесаные волосы. Гном опустил на колени тяжелые ладони, ногти на пальцах казались твердыми, как стальные доспехи, и уставился на путника тяжелым взглядом из-под нахмуренных бровей.

Гость не осмеливался заговорить, но еще меньше ему хотелось отправиться снова в ночь на свой страх и риск. Когда прохлада обволокла затухавший очаг, он нащупал щепки для растопки, сложенные рядом с приступком, и подбросил в угли. Гном глянул на него с презрением, затем поднялся и взял одно из огромных бревен, лежавших возле него. Дерево было длинным и тяжелым, как человек, но гном безо всяких усилий переломил его об колено и швырнул обломки в пламя. Одним взмахом ноги, обутой в тяжелый сапог, он отделил еще одно бревно и подкатил к краю очага. После этого хозяин уселся на место, уставившись на человека, молчанием вызывая того помериться силами.

Однако путник, окончательно упавший духом, даже не пошевелился. Костер превратился в ложе тлевших углей, которые один за другим таяли во мраке. Вскоре только хриплое дыхание выдавало присутствие гнома. Несмотря на испуг и холод, человек задремал, а когда проснулся, то вновь увидел силуэт гнома, освещенный пепельно-серыми лучами рассвета. Исполненный ненависти взгляд хозяина был прикован к гостю.

Вдали пропел петух, и от этого слабого звука сцена резко изменилась. Хижина, холодный очаг и гном растворились в воздухе, а странник оказался в одиночестве на пустынном холме, куда забрел прошлой ночью. Моргая, он огляделся и содрогнулся от ужаса. В двух шагах от него, там, где прежде сидел гном, зияла глубокая расщелина, наполненная человеческими костями, переломанными, словно глиняные черепки. Человек понял, что если бы ответил на молчаливый вызов гнома и направился бы к дальней стороне очага, чтобы подобрать бревно, то свалился бы в пропасть смерти.

Обиженные смертными соседями, домовые уходили, оставляя за собой цепочку разрушений — разбитую посуду, разломанную мебель и грязное белье.

Когда путешественник в это утро нашел убежище в доме фермера, ему объяснили, что он повстречал Дуэргара, одного из гномов-чародеев, боящихся дневного света. Хозяева упомянули и других гномов, обитавших на границе. Самые злобные именовались Красными Колпаками. Отшельники обитали в разрушенных крепостях и прочных каменных башнях, которые некогда использовались шотландскими семьями для защиты от грабителей. Красные Колпаки оглядывали горизонт сквозь амбразуры, с высот укреплений, наблюдая за приближением путников. Когда смертный слишком близко подходил к обители духов, гном в мгновение ока появлялся из разрушенной крепости, его железные сапоги выбивали искры из камней. Это существо нападало на путников, пронзая их тела алебардой. Затем, потряхивая седыми космами и сверкая глазами, гном опускался на колени перед трупом и снимал потускневший красный колпак с головы, чтобы окунуть его в рану и возвратить былую алую окраску с помощью человеческой крови.

Несмотря на ужасающие отличия от прочих гномов, подобные духи-преступники преследовали те же цели, что и добрые обитатели ломов и сараев. Все они ставили людей в центр своего существования. Их бытие определялось либо глубокой преданностью, либо неистребимой враждой к человечеству. Суля по всему, прошли те старые добрые времена, когда гномы казались отчужденными и загадочными, а их таинственные обряды и проявление враждебности к смертным — случайными.

В итоге в Европе, полностью приспособленной для нужд человечества, почти не осталось места для сказочной расы гномов, которые следовали своим обычаям и охраняли одним им известные тайны. Люди возводили города и покрывали землю паутиной дорог. Смертных отличало не только знание, но и жажда строительства. В окружавшем мире, по их мнению, практически все можно было проконтролировать или изучить. Однако оставались сферы, человеческое вторжение в которые не увенчалось успехом. Там люди ощущали себя непрошеными гостями, сталкиваясь с необъяснимыми силами.

Одним из таких царств был мир подземных шахт. Мерцающее сияние фонарей шахтеров отбрасывало огромные тени, а полезные предметы ускользали от луча света. Деревянные опоры, поддерживающие своды туннелей, беспрерывно потрескивали, а с потолков сыпались каменные лавины. В далеких уголках темных галерей иногда плясали мерцающие голубые огоньки призрачного пламени, исчезавшие, едва человек успевал их заметить. Катастрофы — обвалы и взрывы — происходили очень часто.

Людям приходилось быть настороже под землей и по другой причине. Шахты были населены гномами. Вовсе не знакомыми нам домовыми, а существами, обладавшими тайным волшебством первобытных предков. В то время как их родственники, проживавшие на поверхности земли, оказались в неприятной зависимости от людей, подземные гномы сохраняли отчужденность и племенную иерархию.

Работникам медных шахт Корнуолла эти существа были известны как «ноккеры», в угольных шахтах Уэльса их называли «коблино», а на серебряных месторождениях Богемии шахтеры упоминали «хаус-шмидлейн».

Гномы редко рисковали появляться в лучах света, отбрасываемых фонарями шахтеров. И все-таки некоторые из работников заявляли, что встречали плотного большеголового старика в потертой шахтерской одежде. Старик безразлично взирал из ниши в стене тоннеля. Гораздо чаще гномы выдавали свое присутствие стуком внутри потайных галерей. Этот звук сообщал людям о близком залегании жил железной руды. Иногда звучал более быстрый стук, причем со всех сторон — таким образом гномы пытались предупредить людей о приближении к провалу. В знак благодарности некоторые шахтеры оставляли в дальних углах шахты подарки в виде пищи или детской одежды. Однако такие подарки являлись подношениями, а не наградой, означавшей, что никто из большинства смертных не мог одержать верх над гномами.

Земля, породившая гномов в первые дни сотворения мира, до сих пор служит им убежищем. Возможно, гномы, помогавшие шахтерам, являлись видимыми представителями огромного населения, обитавшего в запутанных проходах и в огромных пустотах подземного мира. Некоторые из них вполне могли обитать в дымных глубинах с начала начал. Прочие, несомненно, были беженцами, возвратившимися к истокам после оскорбительного бытия в верхнем мире. Вполне возможно, они просто пережидали там, заколдовывая минеральные богатства, извлеченные из скал, и практикуясь в древних искусствах, в ожидании дня, когда их мастерство, порожденное землей, вновь ошеломит не только людей, но и богов.

Ночные работники

Крестьянские лома древней Руси служили пристанищем не только людям и животным. Даже в самом бедном доме обитал домовой, скромный, но отличавшийся строгим характером гном, помогавший управляться по хозяйству.

Каждый из маленьких косматых помощников обладал собственным, ревностно охраняемым владением. Василиск осуществлял уход за лошадьми (сам он был наделен копытами — знак выполняемых обязанностей). Овинник обитал в сарае, ухаживая за скотом или за определенным видом скота. В любом случае, каждый овинник благоволил к определенной масти и игнорировал животных другой окраски. Весельчак банник правил в бане и всегда уступал место распаренным людям, купавшимся поздно ночью.

Самым важным из них являлся обитавший в избе домовой. Это невероятно преданное существо выполняло все дела по хозяйству и служило сторожем, будившим семьи во время пожара, стонавшим при приближении чумы или горько плакавшим перед скорой смертью. Однако, если хозяева забывали оставить хлеб на ночь или как-то обижали гнома, тот наводил беспорядок на кухне или, хуже того, покидал дом, оставляя владения без защиты.