Гоблин поневоле или Изменчивый Мир

ГЛАВА 4 Странный экзамен, или решение совета

Что-то мокрое и шершавое прочертило дугу через моё лицо. Да уж, пробуждение — так пробуждение, просто личный будильник какой-то.

Я поднял тяжёлые от недосыпа веки, и уставился на довольную морду ящерки, приготовившуюся ко второму заходу облизывания моей персоны.

— Не-не-не! — Быстро схватил я приблизившуюся мордашку, захлопнув той пасть, отчего мой бедный Ул заскулил и отвернулся. Ох ты, обиделась, видите ли — лишний раз хозяина не облизнула.

Я сел на лежаке и, вздохнув, погладил крепкий бок рептилии:

— Ладно, ладно, Юла, не обижайся. И тебя с добрым утром.

Моя ящерка тут же преобразилась: вновь достала свой пыточный инструмент — язык, если кто не понял — и кинулась продолжать его испытания на моём лице. Да чтоб тебя!

После похода с Их-руг-Ахтом на лежбище Улов, прошло больше месяца. За это время мой Ул, оказавшийся, кстати, девочкой, заметно окреп и поднабрался опыта. Как только мы прибыли в селение в тот день с Юлой на хвосте, Учитель тут же приказал от неё избавиться и выкинуть на помойку. Видите ли, не того он ожидал — слишком маленькая и слабая. На что я дал своё категорическое «хрен», и старый гобливнюк, раздувшись от злости, махнул рукой, сказав, что новую рептилию в случае гибели этого недоростка я ни за что не получу — буду знать в следующий раз как с учителем спорить. А затем многозначительно поднял бровь, вновь поинтересовавшись: уверен ли я, что не хочу от неё избавиться?

После этого я, то ли назло Учителю, то ли от зародившейся во мне родительской любви, начал отчаянно заниматься воспитанием и тренировками ящерки. Между прочим, это оказалось проще, чем пугал меня друид. Как объяснил позже Их-руг-Ахт, невероятная преданность Юлы и чуть ли не обожание меня произошло в связи с моей героической (Читай — тупой) кампанией по её спасению. Ящерки подобное не забывают, ценят и считают своим долгом служить своему спасителю, покуда он не умрёт, или не сгинут сами. Подобная связь намного крепче, чем принуждение с помощью телепатии, благодаря которой приручались все Улы клана. На веку Их-руг-Ахта подобное произошло вообще чуть ли не впервые. Также он посоветовал как можно быстрее придумать ящерке имя, что ещё сильнее укрепит связь и поможет в понимании мыслей друг друга. Помня, что имя в этом мире — чуть ли не квинтэссенция всего сущего, я отнёсся к этому заданию со всей тщательностью и решил, что выбрать я его должен не один, и одобрить его должен компетентный член жюри — то есть сама рептилия.

Смотря прямо в глаза ящерки, я начал перебирать имена. Всякий пафос по типу «молния», «клык», «убийца», и тому подобную чушь моя умная воспитанница отмела сразу недовольным фырканьем. И я задумался: с чем у меня ассоциируется эта мелкая изворотливая нечисть? Тогда-то мои губы сами собой и выбросили: Юла. На это моя девочка радостно зашипела, начав вертеть хвостом, словно пёсик при виде угощения. Так она и получила имя. Но для гоблинов произносить «ю» было довольно проблематично, и обычно для меня этот звук слышался похожим на «У» — потому всё поселение недоумевало: почему странный шаман назвал своего Ула Улом? На что мы с моей ящеркой лишь переглядывались, не скрывая улыбок: «Юла» стала каким-то нашим, личным секретом, который мы никому не собирались объяснять, что ещё сильнее укрепило нашу связь, так что на тренировках, когда я давал ей указания, Их-руг-Ахт удивлённо пожимал плечами и интересовался: а не телепат ли я часом?

Занятия шаманизмом также стали непосредственной и архиважной частью моей жизни. Учитель только недоумённо хватался за голову, не успевая за собственным учеником, да бурчал под нос, всякий раз стараясь хоть как-то приостановить скорость моего обучения. То, что он запланировал мне на год обучения, я «пожирал» за дни, перескакивая уровни шамана только так, заслужив приставку «ин» в первые недели. За те часы, что я проводил в изучении различных манускриптов и свитков, одолженных мне у различных шаманов племени (Как выяснилось позже, ничего, похожего на библиотеку, у гоблинов предусмотрено не было, так что приходилось искать всё по частным лицам), я успевал изучить столько всего, что на последующих занятиях удивлял старого шамана знанием того, что он собирался рассказать мне лишь через месяц. Это обусловливалось не только тем, что сознание Гул-аль-Дука, частично отпечатывавшееся на моём, неимоверно помогало в обучении, что, конечно также имело огромный вес, но и мышление моё собственное также играло большую роль. Умственные способности гоблинов разительно отличались от человеческих: я схватывал и запоминал всё намного быстрее, чем те же Кил-ин-Хак и Лар-ин-Лин, которые на некоторых совместных занятиях косились на меня недовольными взглядами, как смотрят первоклашки-троечники на какого-нибудь выпендрёжного отличника. Но несмотря на это с Кил-ин-Хаком у меня установились какие-никакие, но дружественные отношения. Это произошло через несколько дней после моего возвращения с лежбища Улов, когда Учитель, наконец, решил перейти с теории на практику и показать, как нужно призывать духов.

Тогда он вызвал Кил-ин-Хака с Лар-ин-Лином, выдав мне мои собственные котелок, мешок с ингредиентами и огненный амулет.

Тут, наверное, стоит объяснить сами особенности местного культа шаманов и принципа шаманизма, в частности.

Здесь не предполагались взмахи руками с образовывающимися в руках фаерболами, или вызовом ледяного дождя. Короче, когда я рассказал Учителю о своём представлении магии, он покрутил пальцем у виска и сказал, чтобы я больше не нёс подобную чушь. Ибо такого не бывает. Но бывает иное.

Итак, каждый шаман должен иметь при себе несколько вещей: во-первых, котелок, что всегда висит у него на поясе, под рукой. В нём и заваривается «обед» для духов. Во-вторых, амулет с заточенным в нём духом огня, чтобы в любых условиях суметь вскипятить образованную в котелке жижу. Ну, и основные ингредиенты для любых зелий: начиная от лап местных кузнечиков и заканчивая порошком из останков летучей мыши. Всю эту красоту любой уважающий себя шаман всегда носит при себе, даже в стенах клана. Поэтому я сразу начал тренироваться терпеть подобную снарягу на своём поясе.

Конечно, без определённых заклинаний и тут не обошлось: на каждого конкретного духа с каждой конкретной целью есть свой конкретный речитатив. Но здесь произнесение слов являлось не способом воссоздания духа. Нет, здесь всё было совсем не так, как любили писать во многих прочитанных мною книгах: абра-кадабра — и вот, перед тобой появляется могущественный демон, готовый служить тебе, испепеляя любого врага на своём пути. Тут же произнесение слов было чем-то вроде приглашения на трапезу. Ведь даже если ты сваришь идеальное зелье, да ещё и в обильном количестве, не каждый из мира духов сможет его учуять: поэтому нужно его ещё и позвать, просто каждого по-своему…

Но для того, чтобы не забыть какого-нибудь каверзного словца на древнем гоблинском языке, или нужных пропорций ингредиентов для зелья, я, всё-таки не рассчитывая на память Гул-аль-Дука, сделал себе что-то вроде дневника. А так как книги в этом мире предусмотрены не были, я сделал собственную книжку, собственного же производства, нарезав несколько листов пергамента на отдельные, небольшие прямоугольные листы, и скрепив их грубой, но прочной верёвкой, для надёжности сделав и «обложку» из прочной кожи Живобрюха, которую я с трудом выторговал у местного охотника, надавив на то, что «Учитель приказал…».

Ну, да вернёмся к тому злосчастному дню.

Практиковать призыв духа Учитель выгнал меня вместе с Лар-ин-Лином и Кил-ин-Хаком в обширный двор у своего дома. Для начала он приказал двум гоблинам показать на собственном примере, как это делается. Я же просто наблюдал.

Оба зеленокожих тут же сунули свои пальцы в мешки с ингредиентами и, со скоростью военного, собирающего и разбирающего автомат, начали высыпать в него потроха мыши, кости лягушки и листья Стопорителя, откупорив затем небольшую кожаную флягу с мутно-зелёной болотной жижей, достав амулеты и выпустив в котелки клубки огня. Тут же получившиеся жижи вскипели, и от котлов вверх пошёл тоненькой полоской пар. Насколько я помню, эти ингредиенты нужны для призыва земляного духа, а вот судя по их количеству, дух классом не выше бытового, так что скорее всего сейчас пойдёт заклинание «Мор-хак»…

— Мор-хак а-ламир, ихг-ра, мор-хак а-ламир, ихг-ра, — перебил мои мысли, закатив глаза и чуть покачиваясь в такт своему бормотанию, Лар-ин-Лин.

Почти сразу же к нему присоединился и Кил-ин-Хак. И через это бормотание я уловил краем уха нечто вроде воя, или это ветер гудел в ушах? Нет, не ветер — духи почуяли обед…

К котелкам гоблинов прямо из земли начало тянуться нечто мерцающее, колышущееся и… маленькое. Как будто очень-очень бледный человечек после затяжного поста тянулся к так неожиданно появившейся прямо перед ним пище. И когда это мерцание стало опускаться в котёл, оба зеленокожих, словно по команде, выбросили руки вперёд, обхватив, на первый взгляд, нечто несуществующее, но я-то видел, что мерцание вдруг начало как будто биться в истерике, стараться вырваться, но гоблины не прекращали своего речитатива, и через считанные секунды мерцание успокоилось, как будто смирилось со своей судьбой, а затем стало менять свою форму, уплотняться, и в следующее мгновение в руках Кил-ин-Хака и Лар-ин-Лина сияли сгустки фосфоресцирующей энергии. Только тогда я понял, что всё это время сидел, затаив дыхание, почти не дыша, так что тут же начал хватать ртом воздух. Да уж, одно дело изучать всё это по старинным пергаментам, и совсем другое — увидеть воочию.

Учитель посмотрел на меня с видом довольного своими учениками гоблина:

— Всё понял? Сварил нужное зелье, призвал духа, подчинил его своей воле, а затем… — он махнул ученикам рукой, и те, поняв всё без слов, бросили свои сгустки на землю.

В тех местах, куда попали призванные души, скрипя и чуть деформируя окружающий рельеф, выросло два крохотных камня. М-да, прямо-таки мечта ландшафтного дизайнера…

Я в точности повторил все приготовления для призыва, ничего не упустив, а затем, войдя в состояние транса, или, по крайней мере, чего-то очень на это похожее, начал зачитывать выученное наизусть заклинание, прислушиваясь к собственным ощущениям. Сначала не происходило ничего: никаких изменений, или хотя бы колебаний внутри меня не чувствовалось. А вот затем… Что-то лёгкое и воздушное пробежало по животу, а в ушах раздался голос: «Можно?…»

«Конечно», — кивнул я про себя, приглашая услышавшего меня духа к столу.

Дух пожирал зелье как-то неохотно, точнее нет — конечно, я чувствовал, что он ХОЧЕТ есть, но при этом ел с опаской, похоже, догадываясь, что его собираются поработить, но не в силах устоять перед чувством голода. И сквозь появившуюся между нами ментальную связь, от которой я провалился в полную эйфорию, пробился, словно луч сквозь щель пещеры, голос Учителя:

— Он готов. Хватай его! Живо!

Хватать… поработить… Сущность гоблина говорила мне: «Да-да, всё правильно, всё верно, так и должно быть, другого не дано», а вот упрямая, как баран, сущность Андрея уверяла: «Незачем так поступать. Ты ведь почувствовал его беспомощность и слабость. Неужели ты…» — Да понял я, понял! Ишь, какой умный, блин, внутренний голос… Хотя, стоит признать, он был абсолютно прав. Так что я мысленно показал неприличный жест и своей гоблинской сущности, и старому шаману, отправив ментальное послание почти что насытившемуся духу земли:

«Иди сюда… я не трону… нужна помощь…», — я вкладывал в эти обрывистые фразы всю искренность и теплоту, которую только мог. И дух, маленький бесплотный человечек, подобно мотыльку, потянулся к этому свету и, прежде чем сформироваться в клубок энергии в моей руке, прошептал: «Спасибо…»

Я открыл глаза, глядя на недоумённо уставившегося на меня Учителя. Тот скрестил руки на груди, нахмурив брови, и прокряхтел:

— Я не видел, чтобы ты порабощал его. Я не видел, чтобы ты вообще двигался! Что ты сделал? — Видно было, что старый гоблин еле-еле сдерживается, чтобы не заставить меня сделать всё заново, как полагается. И, похоже, держался он только из-за интереса к тому, как у меня всё получилось «не так».

Пожав плечами, перекидывая сгусток энергии с одной руки на другую, словно мячик, я рассказал ему свой метод, на что Учитель как-то по злобному расхохотался, обличительно ткнув в моего духа пальцем, как будто тот был в чём-то виноват:

— Духи понимают только силу! — Начал он брызгать слюной. — С ними нельзя договариваться, общаться, или… просить! Иначе они станут своевольны, не сделают то, что необходимо, или вообще станут управлять тобой! Такие духи слабы, они…

Мне, по правде говоря, жутко надоели эти старческие бредни. Поэтому, то ли чтобы насолить Учителю из некой детской наглости, то ли просто чтобы доказать что он не прав, я отпустил мерцающий в руке сгусток, направив его точнёхонько к ногам старого гоблина.

Земля содрогнулась, и в следующее мгновение на том месте, куда только что попал дух, взметнулось вверх тёмное загромождение, заставившее Учителя пошатнуться и, сделав шаг назад, рухнуть от неожиданности. Да что там говорить, и я бы, не сиди уже на земле, также последовал его примеру. Дым, клубами вздымавшийся над землёй и скрывавший получившееся чудо, рассеялся, и моему взору предстал огромный, размером с полтора моих роста, булыжник. По сравнению с крохотными камушками Лар-ин-Лина и Кил-ин-Хака он действительно впечатлял.

Старый гоблин, отряхнувшись, поднялся, обошёл камень со всех сторон, а затем злобно и непонимающе покосился на мою сторону, фыркнув:

— Ты призвал боевого духа третей ступени.

— Нет же! — попытался оправдаться я. — Это бытовой дух. Низшей ступени. Проверьте ингредиенты… И заклинание!

— Боевой дух третей ступени, — настойчиво оборвал меня Учитель, проведя ладонью по булыжнику, словно проверяя, настоящий ли он, пробубнив под нос: — Да, точно, иначе и быть не может… — А затем развернулся к нам и рявкнул: — Чего расселись, лодыри! Пшли вон отсюда, занятия закончены!

Пыхтя, словно паровоз, старый шаман пошлёпал в сторону своего жилища. Эк я его разозлил… Надо бы в следующий раз поменьше с ним цапаться, а то споры, это, конечно, двигатель мышления, но не постоянно же…

Повернувшись к двум другим его ученикам, я неожиданно для себя обнаружил, что Лар-ин-Лин смотрит на меня с неприкрытой ненавистью, и невольно отвёл взгляд. М-да, похоже, нажил себе врага — и о чём только думал! Это же в любой школе каждый должен усвоить: новенький не должен выделяться по крайней мере в первое время, а то найдутся определённые местные «старожилы» (Как в армии, честное слово!), которым подобное будет очень сильно не нравиться, и они запишут тебя в собственный Чёрный Блокнот.

Похоже, новое имя в Чёрном Блокноте Лар-ин-Лина уже появилось…

Раздались приближающиеся шаги. Я поднял взгляд, и увидел вставшего рядом со мной Кил-ин-Хака. Как странно. Только появившись здесь, я с трудом отличал одного гоблина от другого. А сейчас все они были для меня абсолютно разными, с собственными чертами лица и особенностями фигуры, даже по взгляду я мог понять, кто передо мной. Взгляд Кил-ин-Хака был задумчивым и заинтересованным, почти всегда, и этот раз не стал исключением.

— Слушай… — пробубнил он, внимательно разглядывая мой котелок. — Так как ты всё-таки это сделал?

Так и начала зарождаться наша дружба.

В целом день мой проходил так: встать рано утром, когда солнце только-только показывалось из-за верхушек деревьев, получить дозу облизывания от Юлы, направиться к дому Учителя, выслушать многочисленные лекции, затем пройти через нудные, но необходимые практические задания, уйти на непродолжительный отдых, во время которого я либо тренировал Юлу, либо прогуливался по селению, а после, вечером, заняться самообучением, обложившись различного рода писаниной, вспоминая то, что знал, и зазубривая новое.

В перерывах между учёбой у старого шамана и самообучением меня посещали ученицы-целительницы, обучавшиеся при Син-аль-Ланг, той самой странной старухе, что была в ту, первую мою ночь на Пяте, в шатре рагха, и очень внимательно меня рассматривала. Похоже, её интерес ко мне не ограничился обычным созерцанием, и её ученицы приходили ко мне не просто так. Нет, конечно, они приносили мне еду, которой я наедался до отвала — организму гоблина, как выяснилось, требуется есть лишь раз в день — но при этом как будто невзначай расспрашивали меня о том, как мне живётся, что делаю, о чём думаю… И при этом довольно близко, даже слишком близко подсаживались, осторожно кладя руки мне на плечи.

И тут, между прочим, я заметил одну особенность: они мне нравились. Мой взгляд останавливался на их красивых формах, красивых губах, глазах… Красивых?! Кому же они кажутся красивыми? Мне, или Гул-аль-Дуку?!

Я попытался представить себе человеческую женщину. Высокая, статная, с лицом… Анжелины Джоли? Пускай будет. Вздымающаяся при каждом вздохе грудь, абсолютно не обременённая одеждой, красивые чёрные локоны стекают по плечам… бу-э-э-э! Мне стало тошно и мерзко. Фу, и как мне могла нравиться подобная мерзость?! А прямо здесь, рядом, эта прекрасная, гладкая зелёная кожа, эти так мило оттопыренные в стороны ушки… Пр-пр-пр, стопорись, Андрюха! Не хватало ещё сорваться и совершить непоправимое! Ведь старухе то это, скорее всего, правда и непонятно зачем, но выгодно. А потакать чужим неясным планам не хочу. Хотя, стоит признать: в низу живота ныло каждый раз, когда миленькие ученицы соблазнительно тыкались в меня своими… своими… да куда тебя занесло!

Из этого всего можно было сделать вывод: моё сознание тесно переплетается с сознанием Гул-аль-Дука, многие их границы уже стёрлись. Какие-то из воспоминаний гоблина, оставшихся в его голове, я воспринимаю, как свои. Недавно я вспомнил что давно не ел любимых лапок Болотной Маженицы в соусе, о чём и доложил прямёхонько Син-аль-Ланг, решив не играть в «сломанный телефон», передавая инфу через её учениц: мол, подкорректируйте мне меню. Старуха от подобной наглости немного прибалдела, но, уверен, кое-что про меня себе отметила — она женщина умная и хитрая, такие подобного даже не скрывают. Лишь оказавшись у себя дома, я понял: какого чёрта! Я вообще знаю вкус этой самой Болотной Маженицы?!

Я вынырнул из раздумий так же неожиданно, как в них и утонул. Только сейчас до меня дошло, что всё это время Кил-ин-Хак, стоя на пороге, выжидающе глядел на меня, а Юла успела задрыхнуть у моих ног.

— И сколько ждёшь? — Чувствуя себя полным кретином, осведомился я у явно уставшего стоять гоблина.

— Час, — пожал тот плечами. — Плюс-минус… ты срочно нужен Учителю. Видимо, случилось нечто из ряда вон.

Я вскочил и, наскоро собравшись, а именно — напялив на себя всю шаманскую атрибутику, включая котёл, вскочил на Юлу и последовал за Кил-ин-Хаком. Сам гоблин не имел собственного Ула: по степени важности пока не положено, хотя в скором времени он, как и Лар-ин-Лин, собирается шагнуть на следующую ступень, заслужить приставку «аль». А это вовсе не тривиальная задача, учитывая то, какие перспективы тебе открывают эти три буквы: ты будешь ходить в Совет клана, решать высшие (По местным меркам) политические задачи, в конце концов, станешь правой рукой вождя, сможешь иметь собственных учеников! Хотя учеников можно было иметь и на уровне «ин», но это считалось неким моветоном, к тому же — кто захочет идти к гоблину-недоучке? Только полные придурки, которые и будут годны лишь на то, чтобы зажигать в домах свечи.

Выезжая из своего личного дворика, я не без удовольствия отметил отсутствие на заборе различного рода внутренностей и костей, принадлежавших Гул-аль-Дуку. И нет, отнюдь не из-за того, что они мне были неприятны, или вызывали приступы тошноты — этот этап был пройден давным-давно, теперь прирезать какую-нибудь зверюшку, или выпотрошить местную нечисть я был готов хоть сейчас — не было никакого отвращения. Радовало то, что души, охранявшие этот дом до меня и жившие в этих самых черепах и кишках, начали донимать меня ещё в первые дни, приходя во снах, а порой и забредая в дом. И пусть они не сделали мне ничего плохого, но это самое плохое вполне могло произойти, рано или поздно, и произошло бы намного раньше, не принадлежи моё тело их бывшему хозяину, вызывая у духов чувство смятения. Так что вся эта обязательная атрибутика боевого шамана была снята, но проблема всё же не исчезла, а лишь изменилась в лице: местные непонимающе косились на мой дом, пожимая плечами и не разумея, отчего великий шаман решил избавиться от таких важных в его деле вещей? Так что к моему списку странностей, который и так уже походил на несколько томов «Война и Мир», прибавилась ещё одна, а в не менее длинный список того, что предстоит сделать, попал новый пункт: «Украсить дом «гирляндами» из кишок и «шариками» в виде черепов», а то как-то не по-гоблински, честно слово!

— Э, пришли! — Притормозил Юлу Кил-ин-Хак, на которого я, задумавшись, чуть было не наехал.

Спрыгнув с Ула, я погладил девочку по крепкой шее, получив дозу довольного урчания, и направился вместе с гоблином в дом Учителя. Появившийся перед самым входом воздушный элементаль, мой давний знакомый, угрожающе взмахнул своим копьём:

— Имя!

— Гул-ин-Дук, — вздохнул я.

Ну, не нравилось мне произносить это имя вслух! Вторая часть моего нового имени теперь напоминала не самое приятное название птицы и было схоже с оскорблением. Слава Духам, в этом мире индюки не водились, и потому посмеяться надо мной ни у кого возможности не было, и всё же, и всё же…

Успевший мне надоесть за время обучения элементаль, кажется, с немного обиженным видом, мол, и сегодня никого не покромсаю, отлетел в сторону, освобождая проход. Между прочим, Кил-ин-Хака, или Лар-ин-Лина он никогда не останавливал! Ну ничего, вот освою высшие ступени шаманизма, и надеру тебе твою воздушную задницу, ветерок!

В доме, как обычно, было темно, лишь порхающие и никогда не затухающие свечи создавали хоть какое-то ощущение света. Сидевший неподалёку старый шаман был невероятно хмур и сосредоточен. Настолько суровым я его ещё не видел, а Учитель был дядькой вообще не особенно улыбчивым.

— Гул-ин-Дук, пойдёшь со мной, — поднялся, завидев нас, старый гоблин. — Кил-ин-Хак, остаёшься тут за главного и ждёшь от меня весточки. Всё понял?

— Понял, — ничего, сразу видно, не поняв, автоматически кивнул мой друг.

Я последовал за уверенного прошагавшим мимо Учителем. Тот остановился во дворике, в котором всё ещё красовался созданный мною когда-то валун, и, вложив два пальца в рот, свистнул. Тут же в одной из пристроек старого шамана что-то закопошилось, а в следующее мгновение оттуда выполз, зевая и нехотя шлёпая в нашу сторону, старый Ул, своими размерами ничуть не уступавший Лежебоке. Я невольно ухмыльнулся: похоже, моя Юла — единственная ящерка, любящая скорость и резвая, словно крепкий щенок.

Подсобив Учителю в водружении его туши в седло, я также вскочил на своего Ула, направив его за степенно двинувшимся вглубь поселения гоблином. На одном из разворотов я невольно вздёрнул брови вверх: эта дорога была мне знакома, и вела она к шатру вождя. У меня тут же появилось много вопросов и, поравнявшись с Учителем, я вознамерился их выдать, но тут же был перебит:

— Слушай внимательно и запоминай, — нахмурился старый гоблин, так что я поспешил заткнуться и внимать. — Официально ты — Верховный, и потому имеешь право присутствовать на Совете. Но твоё присутствие на нём лишь символично. Все, кто соберутся там — верхи клана, и они прекрасно осведомлены о твоём происхождении и нынешнем положении. Поэтому помалкивай, а ещё лучше — вообще не слушай, о чём пойдёт речь, ибо тебя это не касается. Уяснил?

Наверное, последний вопрос был чисто риторическим, и всё же я кивнул, еле сдержавшись чтобы не присвистнуть: так меня везут на Совет! А если верить моей памяти, то подобные Советы собирались не часто: обычно перед объявлением войны клану, или какой-то ситуации, требующей решения всей клановой верхушки. Так что, видать, случилось нечто из ряда вон выходящее…

Старый Мастер-над-Водой Рун-аль-Ахг скривился и дал здоровый подзатыльник неумёхе-подмастерью, который уже битый час не мог извлечь чистой воды из болотной жижи. Затем, пообещав, что, когда вернётся и обнаружит его всё на той же стадии работы, обязательно заставит его глотать эту самую жижу, с гримасой пренебрежения на лице пошлёпал по воде к следующему страдальцу.

Болотная ферма — так называли это место — располагалась недалеко от основной части поселения клана. Её дислокация оправдывалась самыми обильными и глубокими болотными озёрами в этой части Пяты. Защищали ферму небольшой отряд гоблинов-мечников, да выращенные по всему её периметру шаманами земли огромные валуны, утопающие в болотном иле чуть ли не на половину.

Рун-аль-Ахг, как лучший водяной шаман клана, был приставлен к ферме в качестве надзирателя, главного добытчика, и вообще главы всего-всего, но в пределах данной территории. И был не особенно этому рад. А, если быть точнее, то был просто в бешенстве!

Вся проблема заключалась в том, что он ненавидел воду — терпеть её не мог. Но иначе, встав на тропу изучения водяного шаманизма, стать Верховным нельзя. Он год за годом только и делал, что призывал водяных духов из болотных жиж, дегустировал содержимое, удовлетворялся или нет, и снова продолжал практиковаться. В итоге, после сорока лет таких издевательств над самим собой, он достиг небывалых успехов в этой области, сумев вызвать неплохого водяного элементаля, что когда-то считалось не просто невероятно трудным, а невозможным, но с тех пор он не мог заниматься шаманизмом, выпивая в день исключительно одну кружку воды — только лишь чтобы не умереть от жажды.

Так что старый гоблин был невероятно удивлён, когда рагх, вождь клана, поставил его главой болотной фермы. Но у хитрого Равр-рагх-Хила было своё объяснение на этот счёт. Весь парадокс заключался в том, что ненависть Рун-аль-Агха к воде как раз и стала той самой точкой отчёта, запустившей невероятные успехи фермы и увеличение её производительности в несколько раз: старый Мастер-над-Водой настолько ненавидел воду, что подсознательно всегда хотел закончить её сборы побыстрее, и оттого его подмастерья, которые уже успели проклясть своего начальника, выдавали объём втрое больший, чем при предыдущем Мастере, но при этом рабочий день гоблина заканчивался исключительно по расписанию, а не по выданному объёму воды. Так что водные запасы клана, некогда скудные и недолговременные, теперь увеличились настолько, что в ферме пришлось заложить отдельный колодец, где и хранилась вода, охраняемая количеством стражи даже большим, чем у стен самой фермы.

Тот день обещал пройти для старого шамана так же обыденно и мерзко, как обычно. Но судьба не любит слишком длительную обыденность: её хлебом не корми — дай повеселиться. И в этот день она выбрала предметом своего веселья именно старого, ненавидящего свою работу гоблина…

Наступали сумерки. Подмастерья, облегчённо вздыхая, начали собираться по домам, а Рун-аль-Агх, так уже распрощался со стражниками, один из которых, покосившись на лес, предложил старому гоблину препроводить его до селения, на что тот лишь махнул рукой, проворчав что-то про то, что старик ещё не настолько выжил из ума, чтобы забыть дорогу домой и, опираясь на посох, увешанный ракушками, поплёлся по единственной выступающей между двумя озёрами тропинке.

Затем стражники услышали отчётливый красивый старческий женский голос:

— Рун-аль-Агх… иди ко мне… я соскучилась… Рун-аль-Агх…

И не успели гоблины что-либо понять, как из сумерек болот раздался вопль Мастера-над-Водой, а затем быстро удаляющийся топот. Недолго думая, стражники выхватили свои мечи и бросились по направлению, куда ушёл старый шаман, но на месте застали лишь наспех вызванного элементаля воды, который стоял, тупо уставившись в темноту, так и не успев получить приказ от хозяина…

Меня аж передёрнуло от представившейся картины. Воображение у меня никогда не страдало, так что пронзительный крик старика всё ещё бил мои барабанные перепонки, щекоча нервы.

Стражники, что стояли в центре шатра, поведавшие эту историю, умолкли, уткнув свои взгляды в пол. Вождь, ещё более хмурый, чем пасмурное небо, оглядел присутствующих здесь Верховных и вздохнул:

— Ну? Кто что об этом думает?

Старые толстые гоблины, которые и составляли всю верхушку клана, начали перешёптываться, косясь на не знающих куда себя деть воинов. Вряд ли когда обычным стражникам удавалось посетить столь серьёзное мероприятие, как Совет. А тут они, считай, и главные свидетели, и помощники в этом деле, и в центре внимания. Думаю, подобного внимания им ой как не хотелось, и сейчас они жалели, что вообще решили об этом рассказать: спокойненько работали бы без Мастера — на эту ферму всё равно никто не заглядывает… Птьфу ты! Уже начинаю думать, как гоблин… Нет — худший из гоблинов!

Один из шаманов, увешанный костьми и амулетами, словно новогодняя ёлка игрушками, отвлёкся от перешёптываний и поинтересовался:

— Тот голос — вы слышали его когда-нибудь прежде? Возможно, он вам знаком?

Один из стражников тут же закивал так энергично, что я начал опасаться за сохранность его шеи:

— Да! Знаком! — Обрадованно и, кажется, облегчённо воскликнул он. — Его жене, госпоже Лиа-Лир — вот кому он принадлежал! Она как-то провожала Мастера до фермы, я слышал, как они разговаривали. Но не думаете же вы, что она… — начал было смущённо бормотать гоблин, но шаман лишь махнул на него рукой, повернувшись к вождю:

— Мой рагх, по-моему, всё более чем очевидно: это был тодплаг. Подобные твари уже не раз были замечены у стен фермы, но раньше их отпугивали гоблинские мечи — сейчас же, видимо, они стали слишком голодными, чтобы скрытничать. И мы все прекрасно осведомлены о их способности копировать голоса.

Пока он говорил, я наклонился к сидевшему рядом, хмурому не меньше, чем вождь, Учителю, спросив:

— Думаете, это правда тодплаг?

Старый гоблин недовольно покосился на меня, но всё-таки ответил:

— Это самое разумное объяснение. Другие варианты более глупые.

— Но с чего Мастеру-над-Водой идти на зов жены? — Продолжал недоумевать я. — Если бы Вас на полдороге домой окликнули из леса знакомым голосом, неужели повелись бы?

Этот разговор явно начинал раздражать Учителя, но я вознамерился во что бы то ни стало привести в порядок свои мысли на этот счёт. А мои скудные познания о местной флоре и фауне ограничивались лишь примитивными организмами, а тодплаги, насколько я успел узнать, существа довольно развитые — собственно, это, да их способность пародировать голоса — вот и всё, что я о них знал.

— Не знаю, что ты имеешь в виду под «повелись»… Но тодплаги частичные телепаты, — проскрежетал сквозь зубы старый шаман, не сводя взгляда со «свидетелей», делая вид, как будто сам себе что-то бормочет. — И могут вводить гоблина в заблуждение не только голосом, но и разумом: например, заставить поверить, что ты дома, среди родных, в тепле, а не бредёшь по болотной тропинке тёмным вечером. А теперь прошу тебя: заткнись и веди себя тихо!

Даже с почти закрытым ртом Учитель умудрился сказать последнюю фразу так жёстко и грубо, что у меня отбило всякое желание говорить, чего старый гобливнюк, я полагаю, и добивался.

Снова сфокусировав своё внимание на допросе, я вдруг осознал, что разговор перешёл уже на другой уровень: решался вопрос, что со всем этим делать. Стражников видно больше не было: да и не нужны они уже были — всё что надо, рассказали, дальше уважаемые шаманы решать будут.

— Тодплаги живут на границе Южных и Центральных Болот, — размышлял вслух один из Верховных. — И всегда несут добычу в родные земли, даже если очень голодны, иначе, если родичи узнают, что еда не была поделена… В общем, полагаю, уважаемый Рун-аль-Агх всё ещё жив, тухлятину эти твари не уважают. И если мы хотим его спасти, придётся устраивать преследование…

— А стоит ли? — Вмешался другой шаман. — Рисковать отрядом преследования ради одного старика? Если я правильно помню, даже на Улах путь до границы составит дня два — не меньше. Тодплаг скорее всего прошёл уже треть пути, а пока мы разговариваем, наверное, успел перемахнуть расстояние в тысячи лап. А это значит, что во время ночи отряд преследования будет на территории болот, без укрытия! Стоит ли так рисковать ради какого-то Водяного Шамана?

— Не «какого-то»! — Вмешался единственный худощавый гоблин в этом клубе любителей покушать. Серьги в виде ракушек выдавали в нём Водника, единственного среди всех собравшихся. — А величайшего из всех Водяных Шаманов! Насколько увеличились запасы воды во время его главенствования на болотной ферме? Вдвое? Втрое? А, может, и больше? Впервые за многие века у нас не было ни одного случая обезвоживания или нехватки воды. Полагаете, кто-то сможет его заменить? И что тогда? Снова наступят времена, когда многие были готовы перерезать друг другу глотки за капельку чистой воды, или даже хлебать болотную жижу?!

— Но ведь…

— Заткнитесь все! — Рявкнул рагх, в порыве ярости даже выхватив свой меч. Тут же в зале повисла мёртвая тишина. Гоблин придирчиво оглядел каждого, словно старался вычислить того, кто собирается снова открыть рот и, удовлетворившись, вернул меч в ножны. — То, что мы обязаны вернуть Мастера — не подлежит вопросам или спорам. Всё, что я хочу узнать — кто…

— Мой рагх! — Неожиданно поднялся Учитель, заставив меня судорожно вздрогнуть. Старый гоблин указал на меня, говоря с такой холодной уверенностью, что мне стало не по себе: — Мы можем послать моих учеников. Они уже давно созрели для вступления в «аль», и что, как не полевые условия, позволит провести экзамен?

Пока я пытался догнать мысль этого гобливнюка, рагх, проглотив очередное перебивание себя любимого, задумчиво свёл брови на переносице, и протянул:

— Что ж, пожалуй.

— Позвольте! — Поднялся грузный гоблин из числа тех, что изначально был против этого похода. — Мои ученики заслуживают такой чести не меньше, а то и…

— ТВОИ ученики?! — Усмехнулся Учитель, схватившись за живот. — Это те самые, что ещё не постигли и пятой ступени духов? Что они смогут сделать? Защекотать тодплага до смерти?! — Все в зале прыснули в голос, толстый гоблин побагровел от злости, а старый шаман продолжил: — Или, может, отправить тебя? О, великий призыватель болотной грязи, — с явным издевательством в голосе величественно произнёс Учитель. Все засмеялись уже в полный голос, толстый гоблин теперь не багровел, а прямо-таки чернел, благо пар из ушей не валил.

А вот мне было не до смеха. С какого перепугу он вдруг решил отправить меня с Кил-ин-Хаком и Лар-ин-Лином? Эта хитрая болотная жаба ничего не делает просто так. Да и его издевательства по поводу бедного Верховного не так уж и оправданы: вообще-то он мог неплохо сделать это и сам, прихватив с собой ещё парочку «аль». Да этим ребятам расправиться с тодплагами и ночными тварями — раз плюнуть! А посылать учеников… Хотя, стоит признать, представил он это коротко, ёмко, но красиво — мол, убьём даже не двух, а трёх зайцев: и Мастера спасём, и экзамен проведём, и на трёх Верховных в клане больше станет… Вот жук!

— Решено! — Вновь прервал перебранку вождь, разглядывая меня с нескрываемым интересом. — Единственное что… Гул-ин-Дук уже обзавёлся своим Пха?

На этот раз вмешалась всё это время молчавшая Син-аль-Ланг:

— О его Пха я позабочусь.

— Не сомневаюсь в этом, — кивнул рагх и поднялся со своего необычного трона. Тут же поднялись все остальные, я же, чуть задержавшись, поспешил проделать то же самое. — Сегодня же твои ученики отправятся на ферму. Оттуда возьмут след. Я выдам вам пять своих воинов и двух охотников… Друида тоже возьмите — мало ли что, — проговорил он с явным облегчением от того, что наконец избавится от телепата хотя бы на некоторое время. — На сборы вам не больше часа. На этом всё!

Сидя на покрытом шкурой полу своего дома, я сосредоточенно всматривался в никуда, блуждая по лабиринту собственных мыслей. И ждал. Для прохождения экзамена в «аль» требовалось это загадочное Пха, о котором меня, по какой-то причине, никто не удосужился предупредить. И старуха Син-аль-Ланг должна была меня этим самым Пха одарить. Зачем ей это, я так понять и не смог, а в безвозмездную помощь я могу поверить где угодно, но не у гоблинов.

Надо посмотреть правде в глаза: я волновался.

Да, конечно, как объяснял Учитель, моё тело уже принадлежит сильнейшему шаману. О подвигах Гул-аль-Дука слагали легенды, его боялись и уважали, и было за что. Насколько я смог понять, тело шамана — это нечто вроде антенны, принимающей на себя волны из мира духов. И чем больше этих волн оно может принять, тем сильнее становится сам шаман, тем большее количество духов он сможет воплотить. И моё тело, как оказалось, было не хилой такой антенной. Антеннищей, я бы сказал! И всё же, и всё же…

Хватит ли мне опыта и умений и, самое главное, храбрости? Гоблины не отличались особыми благородством, мужеством и храбростью и мой старый, уже, кажется, такой далёкий друг Андрей также не был храбрецом. Так сможет ли им стать Гул-ин-Дук? Сомневаюсь. А сомнение — первый шаг к неудаче.

Мои серые размышления прервал шелест входной занавеси. Я обернулся и наткнулся взглядом на стоящую на пороге старуху. Ого, сама пришла! Не отправила своих кудесниц, какие чудеса! Видимо, это Пха — действительно нечто серьёзное.

— Я войду? — Не дождавшись, когда я наконец соизволю её пригласить, прокряхтела гоблинша.

Ох, и что это с моими манерами, в самом деле?!

Я указал ей на место напротив меня, и старая знахарка, прошаркав к ковру, положила к моим ногам какой-то вытянутый свёрток, а затем уселась сама. Видимо, по моей вопросительной физиономии и так всё было ясно, читать по моему лицу вообще, как оказалось, возможно без усилий, так что старуха пояснила:

— Это — Пха. Теперь он твой.

Я неуверенно начал разворачивать свёрток, предвкушая как минимум какую-нибудь голову буйвола с рунами вместо глаз, или кровь девственницы, пролитую в полнолуние — эти зелёные коротышки любят подобную ерунду, и придают ей невероятное значение, правда, стоит полагать, не без причины.

Но раскрыв свёрток, я обнаружил посох. Просто посох из кости какого-то явно не мелкого существа. Абсолютно белый, утолщённый к верхушке, словно застывший в гипсе улий, он резко сужался книзу, переходя во всё ещё толстую основу и, наконец, становясь тонким и острым, как игла, так что им, пожалуй, можно и проткнуть насквозь. Взяв его в руки, подкинул несколько раз, перехватывая поудобнее. Не такой тяжёлый, каким кажется, но и не лёгкий. Словно держу в руке стопку толстых книг.

Мой немой вопрос был понят старухой абсолютно верно: она улыбнулась — в первый, кажется, раз — и пояснила:

— Пха — посох, что должен иметь каждый уважающий себя аль. Этот Пха когда-то принадлежал мне. Теперь он твой. Пользуйся.

Я с нескрываемым интересом ещё раз оглядел подарок, но теперь совсем с другой стороны. Разве что не присвистнул. Ну да, я же видел у неё этот самый Пха, и не раз — старая гоблинша постоянно с ним бродила. Только вот убрала с него различные побрякушки, оставив беднягу абсолютно нагим. Не понял…

— А как же невозможность передачи личной собственности? — Попытался выхватить я подвох. — Как же душа этого предмета, что будет посещать меня в кошмарных снах?

Син-аль-Ланг молча переваривала сказанное мной, а затем расхохоталась. Чудеса прямо-таки водопадом выливаются на бедную мою голову: улыбка эволюционировала до смеха? У неё-то? Более хмурой грымзы я в жизни не встречал! Мой подвохометр зашкаливал и мигал красными огоньками.

Отсмеявшись, старуха посмотрела на меня каким-то хитрым взглядом (Хотя, когда он у неё был иным?) и полушёпотом проговорила:

— Полагаю, духи мне это простят, ибо родственники неуловимым образом связаны друг с другом.

Тут уже мне пришлось затупить. Грузил мой мозг довольно долго, пока, наконец, до меня не дошло:

— Так Гул-аль-Дук был…

— Да, — перебила меня Син-аль-Ланг. — Гул-аль-Дук был моим сыном. И не смотри на меня так. Никакой ненависти к тебе я не испытываю, духи упаси! Наоборот, я благодарна тебе за то, что тело моего мальчика продолжает жить, пускай и с другой душой.

Сказать, что я был удивлён — ничего не сказать. Но теперь то становился понятным её интерес к моей персоне. Да и девочек своих она подсылала ко мне не просто так: мало ли, судьба подкинула в тело сына душу какого-нибудь голубого? Не, я не гомофоб, но вот как с этим обстоят дела у гоблинов не знаю и знать, по правде говоря, не хочу. Да ещё и приоткрылась завеса тайны её покровительства надо мной. Ну, что ж, по крайней мере теперь я могу быть полностью уверен, что у меня появился могущественный друг. Даже родственник, а родственные связи у гоблинов мощные, в этом им не откажешь.

— И что… всё? — Изумлённо выгнул я бровь. — Никого не придётся ради этого посоха убить? Я просто беру его? Безо всяких подвохов?

— Конечно, нет! Ну что за рагхакк поселился в моём сыне?! — Ох, если бы этот посох сейчас был у неё в руках, старуха по любому бы меня им треснула. — Этот Пха — не Пха, пока ты не снабдишь его тотемом.

— Тотемом?

— Может, мне ещё раз повторить? — Обречённо вздохнула Син-аль-Ланг, видимо, осознав, с каким беспросветным тупицей связалась. — Да, тотемом, духи тебя побери! Существом, которое будет покровительствовать тебе, передавать часть своей силы, защищать. Ты должен убить его в честной схватке, один на один, а голову всегда носить на посохе, и тогда твой Пха обретёт настоящую силу, достойную шамана «аль».

Ну, конечно, как же без убийства…

Син-аль-Ланг дала мне последние наставления, а затем, совсем для меня неожиданно, по-матерински обняла, так что я даже вздрогнул. Но какое-то тепло, которого я раньше не знал и не чувствовал, растеклось по всему телу. Гоблинша покинула мой дом, а я ещё долго смотрел ей вслед, крутя в голове одну единственную мысль: «У меня появилась мама…»