Год Ворона

Девчонка слушает. По мере новых подробностей выражение лица у нее меняется. Интерес, затем удивление, а на последних минутах - нескрываемый ужас.

Запись кончается. Мила стягивает наушники и опасливо косится на "китайца", будто ожидая от него взрыва.

- И это все на самом деле?

- Похоже на то. Иначе с чего бы нас так кошмарить?

- И что теперь?

Неопределенно пожимаю плечами. Если бы я сам знал, что теперь...

19. Лицензия на теракт

Вертолет "Робинсон R44" гражданской модификации - четырехместная машина бизнес-класса поднялся с летного поля международного аэропорта Шарджа и, перелетев через невысокую горную гряду Хаджир, начал широкий разворот над столицей эмирата Фуджейра.

Советник президента США по вопросам национальной безопасности Виктор Морган разглядывал сквозь большое лобовое стекло белый треугольник городка, что раскинулся на берегу Оманского залива. Он с ностальгией вспоминал те безмятежные времена, когда он мог позволить себе прилетать сюда как простой турист. Фуджейра была местом, в котором, как нигде, можно ощутить вкус жизни.

Самый молодой эмират ОАЭ не так известен, как Дубай или Абу-Даби. В нем нет ни намывных островов, ни "шестизвездных" отелей, ни дворцов-магазинов. Здесь не проводятся оружейные выставки и парады роскошных автомобилей. Но, несмотря на это, люди знающие и понимающие считают Фуджейру едва ли не самым уютным местом во всей Аравии.

В городке и его окрестностях немноголюдно и тихо. Чистоте на улицах может позавидовать даже Сингапур, где центральные улицы моют с шампунем, а законы по продаже спиртного самые мягкие среди всех эмиратов - в магазинах можно свободно купить не только пиво и вино, но и крепкие напитки. Отели и рестораны готовы удовлетворить самый капризный вкус, а их персонал - исполнить любое экзотическое желание уважаемого клиента. При этом гарантируется конфиденциальность, которая не снилась даже самодовольным швейцарцам. Прекрасное место для того, чтобы с комфортом встретиться с нужными людьми подальше от сторонних глаз...

Обогнув городские строения, вертолет приземлился у самой береговой черты на посадочной площадке отеля "Хилтон". Не дожидаясь полной остановки лопастей, советник президента спрыгнул на асфальт и, придерживая рукой широкополую "колониальную" шляпу, сразу же сел в подскочивший "Рейндж Ровер". Машина вышла на дорогу, идущую в сторону Кар-Факкана, и рванула вперед вдоль беспрерывного ряда вилл и коттеджей.

Проехав около километра, вседорожник свернул в проезд между высокими глухими заборами, над которыми виднелись лишь верхушки плоских восточных крыш. Невзирая на отсутствие каких-либо указателей, этот переулок был отлично известен многим. Здесь находился ливанский ресторан, один из лучших во всей округе, так что в появлении в этом районе чужой машины не было ничего необычного.

Однако пассажир "Рейндж Ровера" не собирался отдавать должное одной из самых изысканных в мире кухонь. Миновав призывно распахнутые ворота со скромной вывеской на арабском, черная машина завернула в совсем уж узкий проезд и скрылась в проеме почти незаметной арки, ведущей в глубину по-восточному роскошного сада.

Упрятанный меж пальмами и деревьями особняк колониальной архитектуры был собственностью правящего дома Фуджейры. Он принадлежал племяннику старшей жены шейха Хамада Мохаммеда аль-Шарджи, правителя эмирата. Главным предназначением этого уединенного и комфортабельного коттеджа была организация неофициальных встреч представителей арабского и западного мира, политиков и террористов, правоохранителей и международных преступников.

Фуджейра, в отличие от соседей, не имеет собственной нефти и содержится за счет выплат федерального правительства ОАЭ, кроме того, часть денег, необходимых шейху для того, чтобы его подданные жили безбедно, поступает из Саудовской Аравии. Находясь в полной зависимости от благодетелей, дом Аль-Шарджи платит им, исполняя роль геополитической буферной зоны.

Для спецслужб всего мира не секрет, что через аэропорт Фуджейры и морской порт, оборудованный под погрузку контейнеровозов, проходят нелегальные поставки оружия экстремистским группировкам почти всего арабского мира. В самом же эмирате часто находят убежище исламисты-боевики, находящиеся в международном розыске. Политики и высокие чиновники стран североатлантического альянса имеют возможность общаться с самыми одиозными фундаменталистами, одно лишь упоминание о контакте с которыми может похоронить самую успешную предвыборную кампанию. Поговаривали, что именно в этом особняке Джордж Буш старший тайно встречался с "террористом номер один" Усамой Бен Ладеном ...

Согласно сообщению, пришедшему на смартфон, человек, ради которого советник президента проделал утомительный путь, уже находился на месте. Чтобы не попасть под объективы бесчисленных спутников наблюдения, Морган покинул машину лишь тогда, когда она заехала под большой полотняный навес. У входа в просторный холл советника ждал управляющий.

Встречающий склонился в уважительном поклоне:

- Устам ожидает вас, господин. Через несколько минут он спустится вниз.

Человек, на тайную встречу с которым прибыл советник, был членом королевской семьи Саудов. Его имя ни о чем не говорило ни журналистам-международникам, ни уж, тем более, широкой общественности. Однако, политики по обе стороны Атлантического океана, связанные с тайной нефтяной дипломатией, отлично знали о том, какое влияние он имеет в сложном для понимания европейцев мире ислама.

В ожидании встречи Морган огляделся по сторонам. Воздух здесь пах хвойным лесом - он пропускался через сложную систему климат-контроля, а стена, обращенная к морю, была сделана из тонированного стекла с легким фотохромным эффектом. Обращенная к морю сторона дома стояла на возвышении, и за стеклом, будто на картине, просматривалась водная гладь с бесконечной - от горизонта до горизонта - цепочкой идущих вдоль берега танкеров и контейнеровозов.

Тот, кого называли Устам, был пожилым человеком с изборожденным морщинами лицом бедуина. Руки его неспешно перебирали простые четки на шелковой нити, а в глазах мелькали искорки живого и деятельного ума.

Отдав должное лучшей в мире "арабике", приготовленной в джезвах на песке и приправленной, по средневосточному обычаю, кардамоном, собеседники, устроившись в креслах напротив окна, перешли к делу.

- Его Величество подтверждает, что мы готовы в любое время осуществить трансферт для закупки пяти F-111 и обучения своих пилотов, - здесь Устам и американец могли говорить с предельной откровенностью, поэтому араб называл вещи своими именами. - Гарантом оплаты выступит "Джордан Агиль банк", как известно, именно он является оператором наших фьючерсных контрактов. В свою очередь, мы хотели бы получить подтверждение того, что все предварительные договоренности остаются в силе.

- Мы рады узнать об этом решении. Президент идет вам навстречу и готов внести на рассмотрение законопроект по экспортным квотам. Если, конечно, мы получим то, о чем просили...

Приобретение Саудами тактических бомбардировщиков дальнего радиуса действия имело не только оборонное, но и политическое значение. Имея эскадрилью сверхсовременных самолетов, Саудовская Аравия в глазах соседей приобретала статус чуть ли не ядерной державы. За это, помимо денег, правящий дом гарантировал американскому правительству "особый режим лояльности". Что, по большому счету было лишь сотрясением воздуха - лояльность Саудовской Аравии гарантировали отнюдь не щедрые (хоть и не безвозмездные) дары, а размещенная неподалеку мобильная плавучая авианесущая база ...

Советник президента отлично знал, что за такую поставку Ар-Рияд согласится и на более серьезную политическую уступку - даже на увеличение экспортных квот ОПЕК. Но знать об этом президенту было совсем не обязательно. То, за чем он прилетел в Фуджейру, было намного важнее, чем интересы прорвавшихся к власти "менял"...

- Значит, Его величество может направлять официальный запрос?

- Совершенно верно.

Устам кивнул и чуть заметно махнул рукой, подзывая управляющего, который ожидал в дальнем конце продолжающей холл галереи.

- Сейчас я вынужден вас оставить. Обеденный намаз я обязан провести вместе с шейхом, в дворцовой мечети. Человек, о встрече с которым вы просили, находится в полном вашем распоряжении.

Морган молча склонил голову, показывая, что готов к встрече.

- Позовите его, - по-арабски произнес "бедуин", поднимаясь в кресле.

Слуга-пакистанец чуть не на цыпочках вышел на внешний балкон второго этажа где, спиной к нему и лицом к морю, не обращая внимания на сорокоградусную жару, сидел на простом деревянном табурете человек.

- Господин! - издали, стараясь перешептать свист ветра и шум прибоя, осторожно позвал слуга. - Вас просят пройти вовнутрь.

Человек, быстро, но в то же время с некоторой плавностью, словно стальная пружина, поднялся с табурета, одновременно развернувшись в сторону зовущего. Слуга спрятал глаза и затрусил по лестнице вниз.

Если бы на месте советника президента был кто-то знакомый с Чечней не только по передовицам Таймс и оперативным планам Объединенного комитета начальников штабов Вооруженных сил США, он бы поразился, насколько мужчина, легкой кошачьей походкой спустившийся вниз по мраморной лестнице, похож на молодого Джохара Дудаева.

Человек, известный советнику как Джамаль, остановился в шаге от стола и, на безупречном английском, который не посрамил бы выпускника Оксфорда, произнес:

- How do You do?

Советник, несмотря на годы, проведенные на госслужбе, так и не избавившийся от характерного калабрийского акцента, хмуро кивнул и указал на кресло с противоположной стороны невысокого обеденного стола. Морган дождался, пока официанты, расставив блюда и пожелав господам приятного аппетита, оставят собеседников. После чего он, отправив для виду в рот пару вилок салата, поднял на собеседника свои карие, доставшиеся по наследству от деда, обманчиво добрые глаза и резко, с хрипотцой, произнес:

- Что же, репортажи о катастрофе на русской авиабазе сегодня возглавляют "топы" всех мировых СМИ, от телевизионных каналов до интернет-блогов. Я даже не спрашиваю, как вам это удалось...

Похожий на Джохара Дудаева человек проявил себя не слишком учтивым собеседником. Ни малейшим движением не отреагировав на слова Моргана, он неспешно отдавал должное острым и сочным кусочкам люля-кебаба.

Советник помолчал и добавил.

- Оставшаяся сумма переведена на ваш счет. Каймановы острова ...

- Я знаю, - спокойно произнес Джамаль, вытерев усы кусочком лаваша. Он быстро покончил с едой и откинулся в кресле, явственно дав понять, что теперь готов к предстоящему разговору.

Разговор предстоял жесткий, решительный и крайне рискованный, поэтому внутренняя рептилия, которую советник президента обычно скрывал, полностью завладела его лицом.

- Насколько велика вероятность утечки информации?

Джамаль усмехнулся.

- Непосредственных исполнителей уже нет в живых. А те, кто их убивал, покинули пределы России и укрыты в надежных местах.

Две стороны одной медали - спецслужбы и террористы - всячески стараются не употреблять то слово, которое указывает на их главный вид деятельности. Первые говорят "локализовать", "зачистить", в крайнем случае "устранить" или "ликвидировать". Вторые предпочитают пафосное "казнить" или же "привести приговор в исполнение". На то, что Джамаль в отличие от других называет вещи своими именами и всегда говорит "убить", советник обратил внимание еще при первом знакомстве. Тогда "человек похожий на Джохара Дудаева", бывший офицер по спецоперациям у Саддама Хуссейна, был узником секретного концлагеря в предместьях Багдада, а Виктор Морган - секретарем сенатской комиссии по "мирному урегулированию в Ираке"...

- Версия о теракте была озвучена местным губернатором, - продолжил Джамаль. - Но по сведениям от моей агентуры официальной версией станет случайная техническая неисправность. Спецслужбы ограничатся формальными мерами, и не будут глубоко копать это дело. Не исключено, что отдельные идеалисты попробуют вести расследование на свой страх и риск, но с ними будет кому работать. И это мне непонятно. Конечно, вероятнее всего, русские захотят скрыть, что кто-то сумел проникнуть на строго охраняемый объект и организовать диверсию. И все же ... Бывали случаи, когда случайные аварии пытались выдавать за операции террористов. Но я первый раз вижу, чтобы теракт столь тщательно маскировался под обычную катастрофу...

В словах Джамаля звучал невысказанный вопрос, но советник и не подумал бы на него отвечать. Мотивы русских действительно были очевидны - никому не хочется признавать такие провалы. И в данном случае их действия играли строго на пользу замыслу "оружейников". Перед самыми выборами русского президента "свободная пресса" начнет публиковать сообщения о том, что нынешний правитель России и его ближайшее окружение обманули граждан собственной страны. Скрыли от ничего не подозревающих обывателей, что самый дорогой в мире самолет, гордость их армии, был уничтожен никому не известной чеченской боевой группировкой. Такой информационный повод стоил намного больше выплаченных Джамалю сорока миллионов ...

- Однако, насколько я понимаю, вы настояли на личной встрече отнюдь не для этого разговора ... - в словах Джамаля больше не было вопросительных интонаций. Как обычно, стремясь перехватить инициативу в беседе, он побуждал собеседника к продолжению.

- Совершенно верно, - усмехнулся советник. - Ради рутинного подведения итогов не было смысла так рисковать. Речь идет о следующем задании. Прежде всего - изучите это! - он достал из внутреннего кармана спортивной куртки и передал Джамалю тонкий электронный планшет. Тот включил гаджет и углубился в открывшийся на экране текст.

Завершив чтение, он поднял глаза на советника, и коротко спросил:

- Бомбу уже нашли?

- Место установлено, но специалисты еще не прибыли, - ответил Морган, невольно нахмурив брови. - Все развивается слишком быстро, мы еще не провели локализацию всех потенциальных каналов утечки ...

- В чем будет заключаться моя задача?

- После того, как полевой спецагент ЦРУ убедится в наличии бомбы, потребуется локализовать самого агента, а также местного резидента. После чего бомбу необходимо извлечь, освидетельствовать и, если из нее можно будет выдавить хоть "шипучку"30 , то доставить вот в этот район. И задействовать тут ... - Советник перегнулся через стол и ткнул пальцем в планшет. Текст на экране сменила карта. - Это возможно?

Джамаль поднес к губам высокий стакан с водой, и сделал несколько размеренных глотков.

- Каждый год, проведенный в подлунном мире, все более убеждает меня в том, что невозможного не существует. Это могут подтвердить многие мои клиенты. Однако в вашем деле имеется много "но". Например, я могу отказаться, не объясняя причин.

Советник президента отложил вилку и промокнул полные губы тонкой льняной салфеткой.

- К сожалению, дав предварительное согласие приехать сюда и ознакомившись с текстом доклада, вы исключили для себя такую возможность, - голос советника был тих и выражал безукоризненную вежливость. Но под бархатом явственно звякнула сталь. - Нет, безусловно, отказаться от операции вы можете. Но тогда вы вряд ли покинете пределы этой усадьбы.

- Вы уверены?

Вопрос Джамаля прозвучал очень просто, но тот, кто хоть немного знал человека, похожего на Джохара Дудаева (а хорошо его не знал никто, кроме, может быть, казненного иракского диктатора), окажись он на месте советника президента, непременно бы надолго задумался. Не над тем, как ему лучше ответить, а о том, какие распоряжения он упустил в последней редакции завещания.

Однако советник президента обстоятельно и всесторонне подготовился к сегодняшней встрече, поэтому думал очень недолго.

- Никто не сомневается в ваших способностях. Но покровители на сей раз, вам не помогут. Потому что на другую чашу весов положен такой куш, ради которого они, не поморщившись, пожертвуют даже самым результативным террорис ... свободным оперативником за последние десятилетие. К тому же сто миллионов чистых, неотслеживаемых долларов наличными, по сути, за простой теракт...

- Простой теракт? - вскинул брови Джамаль. - Особенно, если учесть его последствия ...

- Последствия не ваша забота, - советник президента не терпел, когда его перебивают, и ответил чуть более жестко, чем планировал, - вы получаете аванс, доставляете ... хм... устройство к месту назначения, обеспечиваете его активацию и получаете остальную сумму. Прочее вас не коснется.

- Прочее, так или иначе, коснется всех, живущих на земле, включая австралийских аборигенов и пингвинов в Антарктиде. Но дело не в этом. Я берусь за этот контракт.

Советник уже приготовился к словесному поединку и потому неожиданное согласие Джамаля несколько выбило его из ритма беседы. Политик пару мгновений собирался с мыслями и только после спросил:

- Вам понадобятся эксперты для проверки и подготовки к взрыву?

- Нет! - все так же лаконично ответил Джамаль. - У меня есть нужные люди. Но сумма контракта должна быть увеличена в полтора раза. Сто пятьдесят миллионов, девяносто - аванс.

Это уже был деловой разговор. Советник президента, выдержав достойную паузу, утвердительно кивнул.

- Отправляйтесь в Женеву. Вот ключ, на нем название банка. Предъявите ключ смотрителю главного хранилища, и он откроет вам камеру. Там находится пятьдесят миллионов - наличными в евро и долларах, а также в государственных облигациях и дорожных чеках на предъявителя. Еще сорок будут перечислены на указанный вами счет в течение суток.

- С кем я буду держать связь?

Взгляд у советника президента стал жестким и колючим. Теперь он разговаривал не с опасным и неуправляемым международным террористом, а с нанятым работником, которому нужно было указать на место и растолковать правила игры.

- Вам платят такие деньги именно потому, что мы никак, ни прямо, ни косвенно, не можем задействовать административный ресурс. Эта операция не только не может быть правительственной. Она даже в малости не должна выглядеть как правительственная. Поэтому для вас разработана легенда, которой вы будете придерживаться в случае провала. Она объяснит СМИ, а стало быть и мировой общественности, как эти сведения попали к вам и почему вы ими воспользовались именно так, а не иначе. Если же все пойдет как задумано, вы должны будете вытолкнуть вперед пару ничего не значащих людей, на которых в конечном итоге и будет списано все содеянное, а сами растворитесь в тумане. Больше мы с вами никогда не увидимся.

- Американцы хорошие инженеры и финансисты, но плохие солдаты, - с внешним безразличием, почти без раздумий отозвался террорист. - И уж совсем бездарные генералы. Толковый оперативник в первую очередь обращает внимание не на то, что запланировано, а на то, что пойдет не так. С учетом того, в каких странах придется действовать, фактор неожиданности играет едва ли не ведущую роль. Поэтому я должен иметь аварийный контакт на крайний случай ... При этом в обе стороны. Не исключено, что вы захотите в срочном порядке поставить меня в известность о чем-то крайне важном и неотложном.

Советник президента поморщился, но кивнул. Он набросал фломастером на листе бумаги короткую строчку и показал лист собеседнику.

- Вот адрес электронной почты, запомните, он несложный. Если у вас возникнут проблемы - пошлите письмо, любое, хоть открытку с пейзажем, и в ответном послании вам укажут контакт. Но если вызов окажется ложным, вы не получите оставшуюся сумму. Устраивает?

- Справедливо, - медленно кивнул Джамаль. - Теперь что касается обратной связи... И у меня будет еще несколько вопросов.

Теперь уже он взял фломастер и начал набрасывать на листе какие-то символы. Собеседники склонились над столом. Их разговор продлился еще без малого два часа, после чего все исписанные листы были аккуратно сожжены в большой пепельнице, услужливо поданной управляющим. После окончания беседы, отдыхавший в одном из бунгало "Хилтона" пилот вертолета получил команду готовиться к взлету.

Вскоре винтокрылая машина с высокопоставленным пассажиром взмыла в воздух. Однако "Робинсон" не стал возвращаться в Шарджу, а взял курс на Дубай, где советника ожидал "Гольфстрим", принадлежащих знакомому адвокату из Филадельфии. Теперь Моргану предстояла встреча с тем, кто, по его замыслу должен будет побрить брадобрея ...

20. Эстафетная палочка

Магнитофонная исповедь Вити Сербина при трезвом рассуждении оказалась чемоданом без ручки, при этом набитом совсекретными документами. То есть, выкинуть нельзя ни при каких обстоятельствах, а утащить с собой - невозможно. Выход один - как можно скорее передать пленку "куда следует", а после сидеть, как мышь под веником, в ожидании, когда хорошие парни найдут бомбу и разгонят плохих парней. Может, даже меня наградят ... Нет уж, нахер всяческие награды, тут бы живым остаться ...

Мысль "куда следует" плавно перетекла в вопрос "А кому следует?". К счастью для многострадальных мозгов, тут мой выбор оказался совсем невелик.

Нужный мне человек, скорее всего, находится на работе. Чтобы свести риск до минимума, оставляю Милку на обживание и не ленюсь пересечь полгорода, чтобы отзвониться с телефона-автомата на пригородном вокзале. Камер вокруг не видно, но береженого бог бережет, и говорить придется покороче. Лишь бы взял трубку именно тот, кто мне нужен...

- Слушаю! - знакомый голос звучит неожиданно.

- Узнаешь? - спрашиваю без лишних церемоний и, стараясь вложить в произнесенное слово максимум своих характерных интонаций.

- Допустим... - ответ несколько двусмысленен, но в голосе ловлю не только удивление, но и неподдельную радость. Этого более чем достаточно.

- Через час двадцать ровно. Там, где крайний раз пиво пили. Ждать не буду. Очень нужно.

Бросаю трубку, не дождавшись ответа. Появится, никуда не денется. Или это я так себя утешаю... Втиснувшись в толпу, ныряю в подземный переход. Времени, чтобы успеть к точке рандеву, у обоих в обрез.

Мы вместе учились в Одесской академии Сухопутных войск, были в одном отделении. На младших курсах спали на соседних койках в кубрике, а потом, на последних, жили в одной комнате общаги. После выпуска разбежались на пять лет.

Снова встретились в Ялте, на закрытом чемпионате по "охранным видам спорта", где он представлял спецподразделение по борьбе с терроризмом и, как и я, входил в команды по рукопашному бою, стрельбе и экстремальному вождению.

Ребята из нашего антитеррора по общему зачету обскакали россиян, казахов и белорусов (соревнования были международно-постсоветские, там встречались люди из бывшей "девятки", знавшие друг друга еще с брежневских времен), и наступали нам на пятки. Все решал последний горный заезд, в котором лидировали мы вдвоем... Трасса была жестокой даже для Крыма. На приличный транспорт командование, как всегда, пожлобилось, и мы использовали даже не раллийные, а обычные серийные "Жигули", приобретенные в Симферополе за копейки. Я "пятерку", а Серега - "семерку".

В общем, рассказывать особо не о чем, но в тот день похудел я на серпантинах килограмма на три, не меньше. Пришел к финишу первым, с отрывом всего лишь на три секунды, обеспечив команде победу, а себе двухнедельный внеплановый отпуск в санатории "Ливадия", рядом со знаменитым дворцом.

Капитан Бондаренко, тоже не обиженный своим начальством, оказался соседом по этажу. Два капитана выпили море водки, пощипали перышки охочим до приключений курортницам и разъехались по домам с твердым намерением более не прерывать общение.

А крайний раз, о котором я говорил, квасили мы в сквере напротив Дарницкого вокзала. Тогда я после увольнения нашел, наконец, работу. Грузчиком. Уже бухал по-македонски, на ходу и с двух рук, и находился в последней стадии развода, который, под непрекращающиеся скандалы, плавно перетекал в раздел имущества.

В тот день, пытаясь открыть дрожащими руками бутылку пива, я изливал душу Сереге - последнему человеку из прошлой жизни, которого мог назвать другом. Серега терпеливо кивал, но при этом незаметно поглядывал на часы...

Оказавшись на нужном месте, захожу в тыл монументу, вокруг которого и разбит сквер. Делая вид, что выпасаю кого-то из скачущих вокруг деревянных домиков ребятишек, осторожно выглядываю из-за огромной ивы. Бондаренко на месте. Сидит на лавочке, небрежно закинув ногу за ногу, и положив руки на спинку. Однако, чуть сжатые и напряженные плечи ясно говорят о волнении.

Подхожу из-за спины и присаживаюсь на другом конце скамейки. Сидим с минуту, делая вид, что другу друга не знаем. Вытаскиваю сигарету, сдвигаюсь поближе, интересуюсь насчет огонька. Серега щелкает тяжелым позолоченным "Зиппо" и, чуть шевеля губами, произносит:

- Здоровеньки булы!

- И тебе не хворать! Один?

Вопрос вроде бы идиотский. Если капитана страхуют, то хрен он признается. Но если спросить неожиданно, есть вероятность, что клиент лажанется и спалится...

Бондаренко убирает зажигалку, бросив обиженный взгляд. Ну да, заподозрил в нехорошем... Знаем мы вас! Сам из таких! Впрочем, если он врет, то за время, что мы не пересекались, он стал профессиональным актером.

- Ты откуда? - спрашивает он.

- От верблюда, откуда же еще? Или забыл как дети родятся?

- Гляжу, начал в себя приходить?

- Жизнь заставила.

- А как у тебя сейчас с этим делом? - Сергей характерным жестом щелкает под нижнюю челюсть.

- Нормально. До "белки" больше не допиваюсь.

- Уже лучше. Где сейчас?

- На белом свете.

- Темнишь, Витя, - Бондаренко произносит без обиды, просто констатируя факт. - Говори, зачем звал.

- Значит так. Минут пять ты слушаешь не перебивая, даже если сочтешь, что крыша моя съехала в бессрочный неоплаченный отпуск, и я на почве алкоголя ебнулся целиком и окончательно. После задаешь вопросы. Дальше - по обстоятельствам.

Сначала даю прослушать через наушник Витину исповедь, перегнанную в телефон. Потом четко, без лирики, с фактами и фамилиями рассказываю обо всех событиях, начиная с прошлого воскресенья.

По мере рассказа глаза у Сереги сужаются все больше, пока не превращаются в щелочки, которым позавидует любой, даже самый узкопленочный китаёза. Заканчиваю (умолчав, правда, о проданных фотопленках и нашей нынешней дислокации). Серега долго молчит. Анализирует достоверность и внутреннюю логику. Затем, еле слышно произносит:

- А к своим почему не пошел?

- Сам знаешь, в нашей конторе с две тысячи четвертого года американский Госдеп шурует, как в своем офисе. Узнав, наперегонки кинутся докладывать по команде. А там оно хрен знает каким боком и повернется. Сербина, поди не адвентисты седьмого дня заебашили ...

- Резонно, - цедит Бондаренко. - Да и ситуация, конечно, ближе к нашему профилю. А почему заметался?

- Они свидетелей убирают. А я вот, с одной стороны, не радуюсь от того, что кто-то сейчас строит планы вокруг килотонн, зарытых чуть не под Киевом. Живу я в этой стране, знаешь ли. Ну а с другой, как-то не хочу, чтобы меня из живых мертвецов перевели в мертвые. Зомби тоже умеет играть в баскетбол.

- Серьезно, - кивает Серега. Похоже, он уже принял какое-то решение. - Только твою проблему в лоб, пожалуй, не решить.

- Советоваться пойдешь?

- Вроде того.

- А не боишься?

- Да не очень. Один хрен не мой уровень, чтобы такие решения принимать. Моего шефа полгода назад пинком в сраку ушли, а на его место поставили полковничка, который только что из Вест-Пойнта. Он там проходил переподготовку по программе "НАТО без границ", у кого же нам учиться борьбе с терроризмом, как не у амеров? Ходит, хуйло со щетиной, и экзаменует оперов на знание державной мовы и янкесовских инструкций, которыми только в сортирах и подтираться. Так что теперь трудно сказать: если я к нему приду с таким вот заявлением, в каком Белом Доме этот рапорт раньше ляжет на стол - у нас, на Банковой31, или на Пенсильвания-авеню. Мы, конечно, профессионалы, а не политики, но последствия таких вот сюрпризов оценивать обязаны. Дай неделю, чтобы определиться.

- Три дня, не больше, - твердо отвечаю я. - Оставь "мыло", получишь письмо, ответишь отправителю. Текст любой. Слово "сложности" - значит, все в порядке, готовим встречу. Слово "план" - значит, за мной охота. Если через три дня не выходишь на связь, жду еще сорок восемь часов, дальше действую по обстоятельствам.

- Копию записи отдашь?

- Только в официальной обстановке. При свидетелях и под протокол.

Бондаренко кивает, вытаскивает из барсетки пачку листов для заметок и фломастер. (снова фломастер - общепринятая практика? ) Черкает коротенькую строчку и передает мне. Внимательно смотрю на адрес, тыкаю в середину листа почти докуренной сигаретой. По желтому квадратику расползается черное пятно с тонкой огненной каемкой, съедает цифры и символы...

- Ты уж прости, что я тебя тогда не вытащил, - мрачно говорит Серега, заполняя неожиданно долгую паузу. - Когда все закрутилось, я как раз умотал в Тверь на соревнования, потом в Варшаву на переподготовку. Приехал - а от тебя уже ни слуху. Трепались, что загнулся в психушке. Я почти поверил. С тобой ведь, честно говоря, к тому времени общаться было практически невозможно. По нашим каналам пытался поинтересоваться, но меня предупредили, что с тобой все кончено. Кого-то ты в конторе и выше заебал до крайности. Да, кстати... У меня ведь твои бабки остались. Я тогда машину по доверенности переоформил и продал, чтобы за долги не отобрали, а выручку на счет положил. По дороге заскочил в банк ...

- Деньги!? - видно очень я тогда пьяным был, раз не помню такого момента.

- Ну да - удивленно отвечает Бондаренко. - Я вообще думал, что ты для этого меня и вызвал. Восемь штук за твою "Паджеру". Ты ведь ее, когда чудить начал, изрядно помял, больше не давали. - Он протягивает конверт. - Догадываюсь, что в сложившихся обстоятельствах лишними они тебе не будут.

Я не рассыпаюсь в благодарностях. Молча киваю. Жмем руки, и Серега шагает через сквер к парковочной площадке, где его, как выяснилось, ожидает скромная "Infiniti QX56"...

Сижу, думаю. Откровенно говоря, мне (то есть нам с Милой) пока сказочно везет. Для беглецов, за которыми не стоит кто-то большой и сильный, главное - деньги. Деньги - это кров, еда, возможность отдохнуть, даже просто умыться и сохранить человеческий облик. И деньги у нас теперь есть, и достаточно много. Но надо признать - не моими заслугами, а чистым везением. Не окажись покойный отец Милы фотографом-порнографом... Будь у моего товарища чуть поменьше совести...

Ох, как тяжко бы нам сейчас пришлось.

Везение. Признаться, это нервирует меня больше всего. Как говорил товарищ Ломоносов, если где-то что-то прибавится, то где-то и убавиться должно. Нам подфартило дважды, а везенье - это категория вполне физическая и исчерпываемая. Но раз уж так вышло, и эстафетная палочка, переданная в надежные руки, понеслась к незримому финишу, то сам бог, как говорится, велел потратить эти несколько дней на улаживание дел бытовых и, что гораздо важнее, личных ...

21. Долг чести

Александр Николаевич Емельянов, бывший командир стратегического бомбардировщика Ту-95, а ныне - полковник запаса, совладелец и первый заместитель генерального директора транспортной авиакомпании, на свои пятьдесят семь лет совершенно не выглядел. Сам он считал, что здоровье и подтянутую фигуру удержал исключительно благодаря основному принципу, который регулярно повторялся для друзей и знакомых: "Из дому следует выходить только в двух случаях: чтобы заработать и чтобы потратить!". Сейчас отставной летчик находился в пути от одного к другому.

Под ногами стелилась каменная лестница, ведущая от офиса, расположенного в здании-высотке "Минтранса", до проспекта, где стояла его машина. Близилось время обеда, а в последнее время Александр Николаевич предпочитал перекусывать в японским ресторанчике, проезжая пару километров от офиса.

К концу восьмидесятых Емельянов дослужился до командира эскадрильи и метил на должность заместителя командира полка. Но за год до августовского путча он, терпеливо снося насмешки элитных "стратегов", неожиданно для всех, перевелся в полк военно-транспортной авиации. Дальновидность комэска сослуживцы оценили далеко не сразу. А когда, наконец, поняли, насколько Емельянов был прав, поезд уже ушел. Пока обреченные на неминуемое сокращение пилоты и штурманы Ту девяносто пятых, презрительно фыркали, называя транспортников "коммерсантами", экс-бомбер по два-три раза в неделю под видом учебных полетов гонял свой Ил-76 по всему СНГ, еще не разделенному завесой границ и таможен.

Перевозя челноков от Бреста до Владика, и от Фрунзе до Мурмана, он зарабатывал такие деньги, по сравнению с которыми оклады летчиков, еще несущих боевое дежурство, не вызывали даже и смеха. Деньги позволили ему купить на полгода должность заместителя командира полка и уйти на пенсию с полковничьими погонами.

После того, как "дикий бизнес" пошел на убыль, он разумно распорядился заработанным, и сейчас владел пятой частью компании, которая имела в распоряжении два десятка грузовых самолетов. Частично арендованных у Министерства обороны, частично выкупленных. А бывшие сослуживцы, давно растеряв прошлую спесь, гоняли выработавшие все мыслимые ресурсы машины по торговым перекресткам планеты за копейки...

Разглядывая бесконечный автомобильный поток, Емельянов вспомнил о скором завершении отделочных работ в новом доме на берегу Днепра, и ухмыльнулся. Не пройдет и месяца, как он будет жить в лесу, на территории приватизированного пионерского лагеря. И при этом его резиденция будет находиться в пригороде Киева, расположенном в противоположной стороне от Русы.

О событиях 1987 года Емельянов почти забыл. Так человек, далекий от уголовного мира и живущий в ладах с законом, обычно забывает о нелепом, случайно полученном сроке. Плохие мысли мешают зарабатывать деньги, и полковник выбросил из головы воспоминания более чем четвертьвековой давности, как выбрасывают неудачный брак, как забывают о родственнике, оказавшемся подонком и подлецом.

Остались в душе разве что похороны Петровича, единственного из всех, с кем он хоть как-то сумел сдружиться. Через год после тех судьбоносных событий врачи нашли у полковника рак желудка. Смертельный недуг скрывался в теле Петровича еще до того, как "борт 2-6-2" приземлился в Русе, обнаружен был через год после происшествия. Последние полгода мучался бывший командир базы страшно. В гробу лежал иссохшийся, но, как Емельянову показалось, умиротворенный. Боялся тогда бывший командир корабля, что его товарищ в последние месяцы не выдержал и кому-нибудь исповедался. Но время шло и ничего не происходило, стало быть, полковник в самом что ни на есть прямом смысле, унес тайну в могилу ...

У самого Емельянова в разгар "первоначального накопления" была мысль продать секрет кому-нибудь, кто сможет выложить сумму побольше. Но ушлый коммерческий авиатор много летал по миру и общался с очень разными людьми. Он быстро понял, что в том мире, где интересен его секрет, будет выглядеть словно домохозяйка, которая пытается продать под супермаркетом тонну левого героина. В лучшем случае - отберут "законные хозяева", в худшем грохнут на месте. Не виделось перспектив и у попытки продажи за рубеж. Едва их компания начала активно работать с Западом, как он быстро разобрался, что для новых "друзей" - тех же американцев, немцев и прочих - русские (то есть все выходцы из СССР) по-прежнему остаются разновидностью говорящих медведей. Не было сомнений, что эти "покупатели" выжмут его на манер лимона и сдадут исключительно, чтобы не платить по счету. Ну а террористы, сунься он к ним, скорее всего, убьют, получив всю существенную информацию. Очень уж секрет взрывоопасен...

Чтобы выложить на прилавок такой товар, заработать на нем, а при этом и уцелеть, нужно было иметь соответствующие связи и статус. Стать депутатом, министром или его заместителем. На худой конец - олигархом с разветвленным международным бизнесом. Либо в дело должен вмешаться совершенно невероятный случай. Но подходящий случай так и не представился, а специально Емельянов его не искал. Он был реалистом. И отлично понимал, что приди он в СБУ, то украинские "госбезопасники" вряд ли расщедрились бы даже на медаль, не говоря уже про какие-то финансовые средства. Восточный сосед в то время тоже не выглядел особо платежеспособным.

Вспомнилась вдруг новость о бомбардировщике, упавшем где-то под Энгельсом. Он собирался позвонить Юре Дорошенко, спросить, что да как? Бывший второй пилот вроде бы где-то там служит. Глядишь, в генералы выбьется перед пенсией и инфарктом. Емельянов коротко хмыкнул. Ладно, Юре перезвоним после обеда, впереди времени много ...

Спустившись к дороге, бывший летчик обнаружил, что правое заднее колесо его неброской, но мощной "Ауди" спущено почти целиком. Вполголоса обматерил дорожников и гвоздь, что, несомненно, стал причиной прокола. Емельянов открыл багажник, достал баллонный ключ, домкрат и запаску. На заднее сиденье бросил ненавистный в жару, но обязательный по статусу пиджак, и, присев на корточки, начал прилаживать "лапу", чтобы открутить болты.

Почти забитое в дальний угол памяти воспоминание о "проделке" неожиданно снова всплыло на поверхность. "Сознался бы тогда, уже давно бы отсидел и вышел, - с досадой подумал полковник, - а потом бы книгу написал, может быть, и кино по моему сценарию сняли". Мысль была не его, чужая, занесенная то ли из прочитанной книги, то ли из какого-то фильма. И бесследно пропала, стоило только сосредоточиться на непослушном прикипевшем болте.

- Чего случилось, уважаемый? - сверху неожиданно раздался голос, и кто-то хлопнул бизнесмена по плечу, - может помочь чего?

Емельянов поднял взгляд. Перед ним стоял широкоплечий мужик в солнцезащитных очках, не скрывавших самую настоящую рязанскую морду. В левой руке у него болтались ключи с брелоком автосигнализации.

"Тоже водитель", - успокоенно подумал полковник.

- Да нет, спасибо! - кивнул он доброжелателю, - обычный прокол. Колесо поменяю и на монтаж покачу.

- Мое дело - предложить, сам понимаешь, - пожал плечами добровольный помощник и отошел в сторону.

Полковник закончил возню с колесом, закрыл багажник, и, обойдя "Ауди", открыл дверцу. В этот момент сердце, сбившись с ритма, вдруг бешено застучало. В голове зашумело, а перед глазами закружился хоровод всех цветов радуги. Емельянов не устоял на месте, его чуть повело назад, на проезжую часть...

Водителю БМВ не хватило какой-то доли секунды, чтобы успеть отреагировать на упавшего человека. Он запоздало бросил машину влево, но все же бампером подцепил тело, не успевшее коснуться земли. Автомобиль разворотил Емельянову грудную клетку. Протащив мертвое тело несколько метров по асфальту он, наконец, остановился.

Мужик с рязанской, (на самом деле питтсбургской) мордой легким, незаметным со стороны движением уронил миниатюрный шприц-тюбик сквозь решетку канализационного стока. Ровным спокойным шагом Опоссум двинулся дальше, сразу затерявшись среди прохожих.

На месте дорожно-транспортного происшествия быстро начала собираться толпа. Минут через десять подъехали машины ГАИ, а за ними и скорая.

Для следователя происшествие было очевидным. Заверения водителя БМВ, что пострадавший сам свалился под колеса его машины, никто, в том числе и суд, не принял всерьез. Видеорегистратор же толком ничего не зарегистрировал. Судебно-медицинская экспертиза констатировала смерть вследствие многочисленных повреждений черепа и грудной клетки. То, что Емельянов перестал дышать за полсекунды до столкновения от инъекции специального медикамента, предназначенного для имитации естественной смерти, так никто и не узнал.

Неприкаянная душа командира отправилась туда, где ее уже поджидали остальные члены злосчастного экипажа. С его гибелью все, кто той давней августовской ночью участвовал в погребении атомного заряда, покинули бренный мир.

22. Особое мнение

- Товарищ подполковник, это Пашкин. К вам сейчас можно зайти?

- Что-то срочное?

- В общем, да. Есть инициативные версии по происшествию ...

Даже через мембрану допотопной трубки внутренней связи ощущалось, как лицо шефа, и без того не голливудское, при слове "инициативные" собирается в недовольно-раздраженную жопу...

- Жду! - подполковник швырнул ни в чем неповинную трубку на рычаги.

Текст пояснительной записки, результат нескольких дней интенсивного умственного труда, уместился на один лист. Пашкин поелозил мышью в районе кнопки "Печать", но в последний момент передумал. "Для начала просто озвучим", подумал майор, выключая комп и вставая из-за стола.

В день катастрофы на вечернем совещании шеф объявил, что расследованием причин будут заниматься "варяги", которым следует оказывать всяческую посильную помощь. Сам же доблестный отдел ДВКР 6950-й авиабазы, в полном составе, от боевого начальника и до бойца-посыльного должен заниматься обычными делами, дабы своим самоотверженным трудом продемонстрировать, пресечь и не допустить ...

- Короче, сидите тихо и молитесь, чтобы причины взрыва имели технический, а не злодейский характер, - тихо сказал напоследок умудренный жизнью начальник, начинавший службу еще при Андропове. - Если выяснится, что мы все дружно прозевали теракт на обслуживаемом объекте, то в скором времени ездить нам всем придется не на машинах, а на оленях, имея в объектах наблюдения песцов и белых медведей...

По едва уловимым интонациям в голосе беззубого (в прямом, но отнюдь не переносном смысле), подполковника майор понял, что региональное управление сделает все, чтобы не дать хода версии про теракт. Старый хрен своими вставными челюстями при необходимости мог перекусывать арматуру, но при этом чутко улавливал музыку верхних сфер ...

Уже после содержательной беседы Пашкин встретил в коридоре бывшую пассию. Припомнив обстоятельства расставания, покраснел, сунул руку в карман, огляделся по сторонам и сунул в разрез блузки пару купюр, тихо пояснив: "За такси!". "Вольняшка" вспыхнула от такого хамского обращения, но деньги припрятала. Хотела что-то сказать, не успела. Майор, нахмурившись, удалялся семенящей походкой вождя мирового пролетариата. Мысли его были очень далеки от неудавшегося разврата ...

Возвращаясь домой, Пашкин напряженно думал. Цену своему серому веществу он знал. "Наверху" его считают сильным аналитиком и, время от времени, подкидывают материалы посерьезнее, чем коррупция в службе горюче-смазочных материалов. Впрочем, майор знал и о том, что это начальственное мнение ничего не изменит в его судьбе. Любовь к бабам и упорная склонность к служебным романам, вкупе с упрямством и неуживчивостью, будучи отображенными в личном деле, надежно притормозили на нынешней ступени карьерной лестницы.

Но невзирая ни на какие приказы, из головы упрямо не уходила картина с места аварии. Мертвые изувеченные тела стояли, точнее, лежали перед глазами. Тот, кто приложил руку к гибели летчиков, должен сидеть в тюрьме. А еще лучше "покончить с собой" после того, как под видеозапись расскажет про все, что знает...

Привычно отрабатывая приоритеты рабочих версий, первым делом майор попробовал связать катастрофу "стратега" и мутную личность младшего лейтенанта Сидорченко, которого следовало рассматривать как возможный объект вражьей вербовки. Ту-160 и сам по себе всегда был интересен "невероятным союзникам". А сейчас, когда пусть со скрипом, шатко и валко, но все же пошла модернизация, новые системы и виды вооружения - "Блэкджек" стал интересней разным супостатам вдвойне. Если не втройне. Вражеская резидентура вокруг "стратега" так и вьется. Младлей, конечно, птица не великого полета, но поднасрать может изрядно, если чья-нибудь умелая рука полет этого стратосферного дятла направит.

Как там у барда нашего в песне пелось:

"В общем, так подручный Джона был находкой для шпиона.

Так случиться может с каждым, если пьян и мягкотел!"

Вообще-то младлей Сидорченко из батальона аэродромного обслуживания подходил на роль вражеского агента, как ваххабит на должность детсадовского воспитателя. Он закончил какое-то ПТУ, заслуженно числясь разпиздяем, бездельником и алкоголиком. На срочной, которую Сидорченко служил в СКВО, где-то при складах, он чуть было не отправился прямиком в дисбат. Что именно там случилось, Пашкин особо не копал, и причиной тому стала отнюдь не нехватка времени. Просто дядя младлея и был тем самым непосредственным начальником Пашкина. В свое время, потрясая у майорова носа небольшим, но жилистым кулаком, он в категорической форме потребовал "Племянника не работать! Убогому и так хватит..."

Вряд ли дядя был с племяшом в сговоре, тем паче в доле, не тот масштаб у людей. Скорее всего, командиру плешь проела мать младлея, по совместительству - сестра подполковника. С настойчивыми просьбами "не дать злым дяденькам обидеть маленького мальчика!". Видел Пашкин ту даму...

Так что, если бы не заступничество, давным-давно ушел бы в Москву запрос на спецпроверку с фотографиями и отпечатками пальцев. Но Пашкин тогда уступил, о чем сейчас жалел в такой степени, что языком математики невыразима, зато вот русским народным языком выражается очень даже исчерпывающе. Сильно жалел, в общем.

На следующий день майор, наскоро завершив всю территориальную обязаловку, зашел в кабинет, плюхнулся в кресло и включил "геликаптёр". Так Пашкин называл свой устаревший компьютер с громко рычащим кулером. Пока "геликаптёр", хрипя и подывая, загружался, майор соорудил чашку крепкого чаю с лимоном и здоровенный, в пол-батона, бутерброд. Благо, все ингредиенты хранились в маленьком холодильничке, замаскированном под отделение шкафа. Рокочущее чудо майора умело не очень много, но знало столько, что всему гарнизону на три пожизненных хватит ...

Нет, вряд ли, пробежавшись по файлам, подвел он итог предварительным размышлениям. Именно те обстоятельства, которые облегчали потенциальную вербовку младлея Сидорченко, делали его слишком малопригодным и даже опасным для по-настоящему серьезного дела. Например, диверсии государственного масштаба. Конечно, проверить разгильдяя под микроскопом необходимо, но искать по-настоящему глубоко следует в ином месте. Обжигаясь чаем, майор вгрызся в бутерброд, одновременно безжалостно эксплуатируя архив "геликаптёра", собственную память и телефон.

Хитрыми аналитическими программами майор Пашкин не пользовался. Не умел, да и не было их у него. Но вот по части перемалывания самой, казалось бы, несостыкующейся информации и выстраивания крайне неочевидных цепочек он мог за пояс засунуть любого столичного сыскаря.

Можно микроскопом забивать гвозди. Можно заставить охотиться на сусликов волкодава, а тигра - ловить мышей. Но думать аналитику никто запретить не сможет ... Без малого полутора килограммов мозгового вещества, что скрывались под коротко стриженными, чуть тронутыми легким налетом седины майорскими волосами, хватало на все текущие задачи. И на бестолковых бойцов порыкивать, и территорию обходить, и канцелярщину отрабатывать для "варягов". Одновременно с этим сопоставляя малейшие зацепки с оперативной информацией за последние пару месяцев. Обычно правильные решения и планы не появляются случайно, а соскальзывают с кончика пера после пары суток упорной мозговой пахоты. Но и внезапного озарения никто не отменял.

Не прошло и сорока минут, как на поверхность всплыл крайне интересный момент, заставивший майора забыть про вторую кружку чая, так уныло и остывшую возле системного блока.

В тени всем известного дебошира Сидорченко "притаился" серый мыш Семенов. Старлей, тоже из БАО. Не замечен, не участвовал, не привлекался, не состоял. Однако несколько месяцев назад в разговоре с одним "другом друзей", которых у Пашкина было немеряно, всплыл один любопытный эпизод.

Вроде бы как горячо любимая теща Семенова, школьный библиотекарь, год, а может быть, два назад стала владелицей трехэтажного коттеджа. С чего вдруг - непонятно. Наверное, ключи с документами в школьном коридоре нашла. Новость была давней, в свое время не отработанной по причине служебной мелкости фигуранта. Но Пашкин привык накапливать любую, даже, казалось бы, совсем ненужную информацию, которая рано или поздно ложилась в пустую клеточку, позволяя собрать любую, даже самую морочную мозаику.

Мысленно потирая руки в предвкушении, майор достучался до ТЭЧ32, где служил Семенов. В ответ на просьбу о предоставлении помянутого красавца под особистовы очи для интимного разговору, а возможно и действа, было отвечено, что Семенов с утра не появился на службе. Дома, как выяснилось, он тоже отсутствовал. А на звонки по мобильному коварный старлей отвечал чужим механическим голосом "Абонент находится вне зоны действия сети!".

- Бабушка приехала! - в сердцах выдохнул Пашкин. - Мать его за ногу и за щеку! - это был момент истины чистейшей воды. Конечно, с одной стороны, парня могли банально похитить и подставить, чтобы надежно отвести подозрение от истинного исполнителя. А возможно, все это была лишь цепочка случайностей. Но все равно - в цепкие руки майора попала реальная нить. Теперь главное аккуратно потянуть и распутать клубок до конца, не оставшись с оборванным концом. Причем сделать это следовало крайне быстро, поскольку в очень скором времени по тем же следам наверняка пойдет огромная и злющая свора всевозможных следователей.

В тот момент возникло у него ощущение, будто по ушам слегка провели веником - долбанул адреналин, подогретый охотничьим азартом. Чуть дрожащими от возбуждения пальцами Пашкин начал набирать номер на "вертушке" внутренней АТС.

И на третьей цифре остановился. Куда лезешь, Пашкин? В ТЭЧ со вчерашнего вечера работает комиссия московских технических экспертов. У них под боком столичные следаки. Так что беспокоиться и жопу рвать незачем, не пройдет и часа, как к ним в отдел позвонит, а скорее, зайдет кто-нибудь из "варягов" и вежливо, но твердо попросит личное дело пропавшего разгильдяя. Если уже не заходил ...

Еще с час Пашкин перебирал свои виртуальные закрома, проверяя на скрытую вшивость всех, кто в течение суток до катастрофы имел прямой доступ к упавшему самолету. Включая и самих летчиков, а хрен его знает ...

Через час, не выдержав, сходил в канцелярию самолично. Выписывая малозначительный документ, потрепался с бойцом о скорбных делах текущих. Рассказал про "варягов", спросил, были они у шефа? Оказалось, с утра москвичи к шефу не заходили, в архиве личных дел не заказывали.

На послеобеденном совещании выяснилась и причина столь небрежного отношения к делу. Оказалось, техники что-то там такое нарыли, что, по мнению "авторитетных экспертов", полностью объяснило произошедшее. Мол, они там конечно будут все перепроверять и компьютерно моделировать, но "версию теракта или вредительства можно практически исключить".

Созерцая радостные улыбки коллег - как-никак гора с плеч, нет здесь ничьей контрразведывательной вины - Пашкин в ответ тоже лыбился, мол, знай наших, но пассаран! Однако внутри оставался хмур. Не нравились ему две вещи. Первое. Слишком уж быстрое, исходя из масштабности происшедшего, свертывание следственных действий. Это когда же у нас в конторе так легко прекращали охоту на ведьм? Второе. Не верил Пашкин в техническую причину. Компьютеры ненадежны, а люди еще ненадежнее. У любого ЧП обязательно есть должность, звание, имя, фамилия, отчество. Всегда есть непосредственно виновный, пусть не диверсант, а разгильдяй ...

Наутро нашли Семенова. С проломанным черепом и в канаве. Через два часа взяли и наркомана, который подстерег пьяного в жопу старлея, выходящего из кабака. Расслабился технарь после смены, получил железкой по голове ...

Второй подозреваемый растворился в тумане, но запретить Пашкину работать можно было только если этого самого Пашкина заковать в наручники и посадить в одиночку с мягкими стенами, обшитыми войлоком, галоперидолом в связке с аминазином. В любом другом случае запретителя ждал облом.

Для очистки совести майор все же проверил версию тещи с коттеджем. Как выяснилось, свой золотой ключик мама старлейской вдовы заполучила, поучаствовав в какой-то мутной финансовой пирамиде. Пирамида благополучно развалилась, а вот теща удачно соскочила едва ли не в последний день, вытащив все честно нажитое спекулятивными операциями. Сомнительно, да. Но формально подкопаться не к чему - законом не запрещено отдавать деньги проходимцам и, при удаче, даже зарабатывать на этом. А с точки зрения вербовочных действий схема легендирования доходов слишком уж сложная. Похоже, правы были столичные технари и "варяги" - трагическая случайность ...

Скорее уже для очистки совести Пашкин, завершая явно бесперспективный мозговой штурм, начал прокручивать послужные списки и связи погибших летчиков. И вот тут начали всплывать по-настоящему интересные вещи.

Биография командира Дорошенко оригинальностью не отличалась. Перед развалом Союза служил в Русе, на стратеге Ту-95, вторым пилотом. В девяносто первом принимать украинскую присягу категорически отказался, уехал в Россию. Два года отлетел командиром на Ту-95. Потом переобучение на Ту-160. Второй пилот, командир... Служил без залетов, дослужился до заместителя командира полка. И уже был подписан приказ на заместителя командира дивизии. И тут - на тебе. Только парашют ветром дергает... За все время был в составе пяти экипажей. Не такой уж и длинный список...

Фамилия "Васильев" вывела на короткую заметку об украинском летчике, пропавшем без вести несколько дней назад в китайском городе Урумчи. Емельянов оказался героем некролога в одной из киевских газет - трагически погиб в ДТП. А про Сербина на форуме авиаторов коротко отписали, что мол, умер прямо на улице, отравившись паленой водкой.

Все они - Дорошенко, Емельянов, Сербин и Васильев служили вместе на Ту-95, бортовой номер двести шестьдесят два много лет назад, а вот на тот свет дружно отправились в последние две недели ...

Пашкин пробил оставшихся летчиков этого экипажа. Один скончался уже давно, другой эмигрировал. Мысль о том, что недавняя катастрофа как-то связана с совместной службой этого странного экипажа, казалась безумной. Но по какой-то причине упорно не желала уходить из мозгов. Чтобы попробовать нащупать след последнего, кто мог теоретически статься в живых - бортового радиста, нужно было сделать запрос в СВР. Который должен завизировать шеф.

Именно для этого Пашкин и решился побеспокоить начальство. Шеф был сволочью, но ни разу не дураком. Свой интерес в этом деле мог увидеть, "надо же, старик, и все раскрыл", а мог и, не желая выносить сор из избы, на корню пресечь любую инициативу. Тут уж как карта ляжет, но кто не рискует, тот не поебует "Мисс Саратов".

Подполковник слушал внимательно и не перебивал, что было хорошо. Но и вопросов по завершении доклада не задал. А вот это уже было не просто скверно, а очень скверно.

- Ну так что, - осторожно спросил Пашкин, выдержав надлежащую паузу. - Мне распечатывать запрос в СВР?

- Лучше сразу на имя Президента, - чуть помолчав двинул челюстью непосредственный начальник. - Результат будет тот же, только поувольняют скорее. Ну меня-то, может, и нет, а вот тебя - точно нахуй из рядов попрут ... На гражданке тоже люди нужны. Вон товарищ рассказывал, что у них в охранной фирме острый дефицит кадров. Автостоянки ночью некому сторожить.

- Но совпадение очень уж подозрительное, - еще раз попытал судьбу Пашкин. - Четыре летчика практически за неделю. В каждом случае обстоятельства более чем сомнительны. Да и дело с катастрофой слишком резко свернули... - майор осторожно выговаривал слово за словом, будто кидал в воду крошки, желая привлечь и, в то же время, не спугнуть крупную рыбину.

- Слушай, Роман Александрыч! - рассудительно сказал шеф. - Ну ты сам-то хоть каплю веришь, что стратегический бомбардировщик могли взорвать ради того, чтобы избавиться от члена экипажа, который вместе летал двадцать лет назад? Да его бы опиздюлили бы трубой по башке, как того же Семенова ... Таких совпадений и в книжках не бывает.

- В жизни случаются вещи, которые писателям с их фантазией и не снились, - ответил Пашкин уже порезче. - Могло быть какое-то совмещение интересов. Да что угодно. С этим экипажем что-то не так. Может быть, сделаем запрос без связи с катастрофой, а так, в порядке плановых проверок?

- А вот хер тебе, - беззлобно ответил шеф. Рыба плеснула хвостом и ушла в глубину. - Мне из области довели мнение, что в это дело лучше не лезть. Даже с железными уликами. Так что сам не буду и тебе не советую. А полезешь через голову, уж прости, первый и закопаю... Даже если это и был теракт, то игра пошла не на нашем уровне. Скрыли - значит имеются и на то причины. Тут может дело оказаться даже не в погонах ... - Шеф сложил пальцы "пистолетом" и молчаливо изобразил выстрел. - Сечешь, товарищ майор?

- Секу, - хмуро под нос буркнул Пашкин. - Разрешите идти?

- Ох, не играйся с огнем, Роман! - тихо, но с отчетливой угрозой произнес ему в спину шеф.

Поработав с полчаса над текучкой, точнее, изобразив напряженную работу, майор отвалился от стола. Откинулся на спинку кресла, оттолкнулся легонько ногой, докатившись до шкафа. Вот где скрыта прелесть личного кабинета! Хочешь - на стуле катайся, хочешь - после пьянки отсыпайся, хочешь - дро... самоудовлетворяйся вприсядку. Пашкин вернулся к рабочему месту, уставившись в монитор, где на заставке отрывался от взлетно-посадочной полосы лобастый И-16... Сердце и так подколачивало, будто на девятый этаж с мешком цемента забежал. Нащупанный краешек мрачной тайны не давал покоя, засел в голове, как заноза.

Майор залил старую заварку кипятком. Выждал несколько минут, плеснул в кружку чуть подкрашенной водички. Он прихлебывал "чай", обжигая губы. Что-то случилось в этой самой Русе. В этом самом одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году. Что-то случилось, но осталось между летчиками, ни полусловом не уйдя на сторону. А вот теперь ушло. И тот, кому это "что-то" проникло в уши, взвился на дыбы. Да так взвился, что покойники пошли косяком. Причем достаточно грамотно исполненные покойники. Шумно, но в целом грамотно. При этом искать концы, по крайней мере, в Энгельсе, запрещено каким-то очень высоким повелением.

Не исключено, конечно, что тему закрыли наглухо, потому что вопрос решают на самом верху. Не исключено, но и не сто процентов. Реалии нынешних коридоров власти умеют много гитик. Достаточно "одной таблэтки" - человечка в региональном управлении ФСБ, предателя, который сформирует у власть держащих "политически целесообразное мнение", и последствия могут оказаться непредсказуемыми. Точнее - такими, какие запланировал невидимый, но вполне вероятный кукловод.

Можно, конечно, и язык в жопу засунуть, сохранив невысокий, но тепленький насест, мол "кому положено, те пусть и разбираются". Можно вылезти наверх через головы отцов-командиров и оказаться перестраховщиком - дураком. Однако, это все оправдания, ибо если есть хотя бы один единственный процент того, что Пашкин первым докопался до истины, какой бы мутной и непонятной она сейчас ни была, то нужно стучать во все возможные двери. Оправдания ищет тот, кто не хочет делать. Кто хочет - ищет возможности...

Вот хрен вам на всю рожу, господа карьеристы! Уже ощущая себя в лучшем случае капитаном, майор Пашкин потянул к себе служебный телефонный справочник, и раскрыл его на странице, озаглавленной "Саратовская обладминистрация".

23. Джек Райан и агент Кларк

Встречу с прикомандированным оперативником Беркович, по настоянию шефа, назначил в подземном торгово-развлекательном центре. Почему Аткинс настаивал, чтобы их не видели вместе в уютной безопасной резидентуре, Алан так и не понял. Да, впрочем, это было неважно. В суете огромной галереи, тянущейся под одной из центральных главных городских улиц чуть ли не на целую милю, можно было устроить совместное заседание Аль-Каиды и Организации освобождения Палестины, и никто бы этого не заметил.

Бродя вдоль витрин в ожидании условленного времени, Алан думал о том, что вот теперь он, уже точно совсем как Джек Райан. У того для исполнения невыполнимых миссий всегда под рукой был супероперативник Джон Кларк со своей международной антитеррористической группой "Радуга Шесть". Конечно, один подчиненный агент - это не целая контора, но все начинается с малого!

Весь вчерашний вечер и сегодняшний день Беркович провел в разъездах, решая разнообразные вопросы - пытался выяснить, куда делась дочь украинского летчика, не проговорился ли ликвидированный людьми Котельникова сосед, оказавшийся, по словам агента, тем самым вандалом, который изуродовал ночью крыло "Тойоты", не оставил ли Сербин каких-нибудь компрометирующих документов. Вся деятельность, собственно, сводилась к ежедневным встречам с Котельниковым и посещением его ресторана, но это, по крайней мере, позволяло держать руку на пульсе, в ожидании, когда прибудет основная ударная сила.

Руки и ноги Алана ныли от многочасового сидения за рулем но, ожидая встречи с легендарным Опоссумом, он не обращал внимания на усталость. Точнее, это Берковичу казалось, что он не обращает...

- Какая жалость, во всей Украине нет ни одного магазина "Маркс энд Спенсер", - раздался сзади ровный приглушенный голос. - Во всяком случае, я не нашел.

Алан вздрогнул, выброшенный из подкравшейся полудремы, и повернулся. Перед ним стоял коренастый широкоплечий мужчина с плотно сбитой фигурой боксера и невыразительным лицом. Несомненно, это и был тот самый человек, фотографию которого показала ему с монитора Люси.

- Зато говорят, здесь неподалеку есть салон по продаже "Майбах" и "Крайслеров", - от неожиданности Беркович едва смог припомнить дурацкий отзыв.

Они пожали друг другу руки, ладонь у пришельца оказалась широкая, сухая и в меру крепкая.

Алан не знал, как начать разговор. На языке у него вертелось: "Как долетели?", "Где устроились?", но пока Беркович напрягал мозги, пытаясь придумать вопрос, более соответствующий ситуации, Опоссум взял инициативу на себя.

- Может быть, пройдем туда, где можно спокойно поговорить?

- Не желаете ли чего-нибудь выпить? - схватившись за предложение, как утопающий за спасательный круг, тоном доброго босса предложил Алан.

Опоссум все так же невозмутимо кивнул.

Они покинули лабиринт торговых кварталов и спустились по эскалатору в большой круглый зал, расположенный метрах в двадцати от поверхности земли. Там находилась сеть фаст-фудов с общими столиками, а за винтовой лестницей был устроен большой полутемный бар. Они заказали напитки, Алан - апельсиновый фреш, а Опоссум водку со льдом.

Уединились в дальнем углу на низком диванчике. Беркович, как того и требовала инструкция, занял место спиной к стене, напротив входа. Опоссум же неожиданно поступил как полнейший дилетант. Недовольно скривившись на табличку "No smoking", он окинул цепким взглядом зал, эскалатор и винтовую лестницу, и сел к выходу боком. Алан хотел было сделать ему замечание, но решил на первых порах не злоупотреблять своей властью.

Опоссум поднял высокий стакан в символическом тосте. Чокаться, похоже, он и не собирался. Алан, потянувшийся было за фрешем, кивнул и отдернул руку.

- Зовите меня Айвен.

- Тогда для вас я Алан. Алан Джи Беркович.

- Не удивляйтесь, Алан, - Опоссум говорил негромко, довольно быстро, но очень четко выговаривая слова, почти без всяких эмоций. - Я не нарушил местную традицию. Просто у русских не принято чокаться безалкогольными напитками, не чокаются они и ... на поминках. Теперь, пожалуйста, введите меня в курс дела.

Алан, всеми силами стараясь выглядеть солидно - то есть не размахивать руками и не склоняться конспирации ради через стол, шепча на ухо собеседнику - начал рассказывать обо всем, что произошло, начиная с того самого злополучного дня, когда умер Сербин.

Вечер вступал в права, и бар начал понемногу заполняться. Но все прибывающие посетители старались занять места подальше - постоянные нервические наклоны Берковича со стороны очень походили на поцелуи, и собеседников принимали за геев. Несмотря на то, что сомнительные ценности западной демократии все глубже проникали во все слои украинского общества, в Киеве до сих пор брезгливо относились к представителям сексуальных меньшинств, совершенно нетолерантно называя их пидорасами и уебками. Соседний столик заняли было парень и девушка, но Опоссум, продолжая слушать Берковича, слащаво улыбнулся и, незаметно для Алана, провел по его рукаву кончиками пальцев. Со стороны это выглядело как нежное поглаживание, и парочку как ветром сдуло.

Внимательно выслушав Берковича, Айвен чуть заметно поморщился и покачал головой.

- Вы поторопились, - вымолвил он все так же ровно и спокойно, с тенью легкой, почти отеческой укоризны. По крайней мере, так показалось Берковичу. - Прежде чем организовывать устранение, следовало провести в домах квалифицированный обыск и форсированный допрос.

- Время работало против нас, и я принял решение не рисковать.

На самом деле, Алан был в ужасе от произошедшего. Убийство свидетеля организовали без его санкции по распоряжению Котельникова местные бандиты, у которых в этом деле были какие-то свои интересы, связанные с махинациями с недвижимостью и страховками. Ничего не оставалось, как ссылаться на непреодолимые обстоятельства, надеясь, что это выглядит не слишком беспомощно.

- Как бы то ни было, вы сильно усложнили задачу. Вот что, Алан, у меня есть дела здесь, в Киеве, поэтому сейчас мы расстанемся и встретимся в этом же баре, время я уточню. Отправимся ... на местность, вы введете меня в курс дела и покажете район вероятного нахождения объекта, чтобы я мог спланировать следующие шаги.

Беркович важно кивнул, намекая этим жестом, что он в курсе всех дел и ничуть не удивлен новыми для него планами.

- Где вы остановились? - все же решился он задать начальнический вопрос

- Это не имеет значения, - вежливо, но вполне однозначно отрезал Опоссум.

Алан обиженно засопел. Ничего, подумал он, в Русе мы эту вольницу быстро ликвидируем. Там-то я дам понять, кто к кому прикомандирован.

Перед тем как попрощаться, вопреки предыдущей мысли и намерениям показать, кто здесь начальник, Беркович решил немного польстить собеседнику.

- Вы говорите по-русски совсем без акцента и выглядите как настоящий русский...

- Вообще-то я и есть русский, - ответил Опоссум, сведя на нет тщательно продуманный Аланом комплимент.

Приезжий агент не стал уточнять, что его отец, выходец из питтсбургской русской диаспоры, где с начала двадцатого века хранили традиции исторической родины, воевал во Вьетнаме. В числе прочего - распылял над джунглями печально знаменитый "Оранж". Дефолиант, от которого четырнадцать процентов территории страны превратились в выжженную пустыню, а три миллиона местных жителей, в основном женщин, стариков и детей, погибли или стали генетическими уродами.

Самолет отца был сбит зенитной ракетой комплекса С-75, которую направил расчет, состоящий из русских "советников". Катапультировавшимся летчикам не рекомендовалось сдаваться в плен живьем, в случае, когда их "принимали" пострадавшие от "Оранжа", летчиков ждала воистину ужасная смерть - разъяренные вьетнамцы были особо изощрены в пытках. Будь прокляты косоглазые, хотя, глядя на фотографии пораженных детей, их можно было понять. Но, конечно, нельзя простить.

Позже, уже работая на ЦРУ, Айвен Рудин - сын бесследно сгинувшего отца - получил доступ к секретным архивам, которые в 1989 году были переданы американцам по приказу Горбачева. К одному из отчетов советских наблюдателей были приложены фотографии казни пленных пилотов, среди которых оказался и числившийся пропавшим без вести лейтенант Алексис Рудин. Казни очень долгой и страшной. Именно после этого Айвен превратился в безжалостного Опоссума, которого командование ценило, прежде всего, за полное пренебрежение к человеческим жизням.

Опоссум получил точные и недвусмысленные инструкции относительно этого нелепого мальчишки, по недоразумению именующегося "оперативником". А потому смотрел на Берковича, как на говорящую куклу - нельзя позволять возникнуть эмоциональной связи с приговоренным объектом, это мешает работе.

- Меня беспокоят оставшиеся члены экипажа, - перед тем, как попрощаться, настойчиво, почти требовательно произнес Беркович.

На сей раз Рудин чуть заметно усмехнулся.

- Не беспокойтесь, Алан! О них уже позаботились ...

24. Звонок другу

Мила встает раньше меня, о чем сообщает густой кофейный аромат, который во мгновение ока поднимает из постели и влечет на кухню. Окончательно просыпаюсь, лишь приложившись со всей дури к дверному косяку. Девчонка смеется. Оказывается, пока я беззастенчиво давил на массу, она успела выскочить к близлежащему магазинчику и приготовить завтрак. Хозяйственная девка. Ей бы повзрослеть годков на пять... И внушить, что прежде, чем куда-то нос высунуть, надо спросить разрешения.

Девчонка в своем вчерашнем наряде, и меня снова начинает глодать воспоминания о той ночи. Вернее, даже не воспоминания, а мысли. Было или не было?..

Покончив с мойкой посуды и ее вытиранием, Мила садится напротив. Явно ждет от трезвого и отдохнувшего меня умных мыслей, ценных указаний и прочих откровений. Впрочем, разочаровывать девчонку я не собираюсь.

- Значит так! - изрекаю тоном, не допускающим возражений. - Сейчас строимся на подоконнике...

Мила непонимающе смотрит.

- Шучу! - очень серьезным тоном произношу я. - А если серьезно, то слушай меня сюда...

Даю ценные указания в стиле профессионального выживальщика.

Для начала - закупка, затарка, она же - новомодный "шоппинг". Нам сидеть здесь не один день, поэтому запастись нужно основательно.

Здоровенный сарай-гипермаркет в пятнадцати минутах ходьбы. Это если туда. Обратно бредем не меньше получаса. Мила вошла во вкус... Пачка денег, взятая с собой, изрядно худеет, но если верить девчонке, у нас теперь есть все необходимое. В принципе, готов согласиться - минимум пару недель в осаде мы протянем. Назначения половины покупок вообще не понимаю, похоже, пока я ставил рекорды по литрболу, в индустрии питания и вообще потребления произошла очередная революция.

Ставлю многочисленные пакеты в коридоре.

- Разгребайся, а я до вечера исчезну. Звони если что. Если не что, тоже звони. Цвета телефонов помнишь?

- Ага! - отвечает из недр закупленного "нефорша". - Пока приготовлю чего-нибудь...

На всякий случай быстро экзаменую насчет сотовых и их цветового распределения, выхожу на дорогу, ловлю таксиста-частника и еду на авторынок. С двумя целями. Убить время, естественно, и обзавестись колесами. Транспорт такая штука, что всегда пригодится.

Долго брожу, задалбывая продавцов. Но все же нахожу, что мне надо, и через два часа становлюсь счастливым обладателем темно-красного "Опеля-Астра". У этой машины два огромных преимущества. Во-первых, Опель совершенно не бросается в глаза, и уж тем более не вызывает завистливых взглядов. Не зря же по гаишной статистике - одна из самых неугоняемых машин. Второе преимущество - сугубо техническое. Астра, если верить ребятам из отдела боевой подготовки моей бывшей конторы, это единственная машина с механикой, у которой при "полицейском развороте" не выбивает рычаг переключения передач. Хрен его знает, что нас ждет в будущем. И возможность гонок исключать никак нельзя.

Сразу после улаживания формальностей, которые представляют собой расписку "сумму в качестве предоплаты 100% за автомобиль марка - номер кузова - регистрационный номер получил. Владелец имярек не возражает против пользования автомобилем до момента переоформления генеральной доверенности", загоняю "немца" на полное ТО. Стопроцентной гарантии от дорожных поломок это не дает, но чувствую себя намного спокойнее...

Денежная пачка опять худеет. Утешаюсь тем, что все это нужды первоочередные и неотложные, дальше можно будет экономить.

По дороге домой, уже на колесах, кручусь по переулкам, проверяясь на момент слежки. Если нас и пасут, то, скорее всего на таком уровне, что обнаружить не смогу. От радиомаячка или жучка где-нибудь под карнизом не убережемся, но и элементарные меры применять стоит. Вне зависимости от лени.

Вроде бы никого. На всякий случай, все же, выезжаю за город и мотаюсь по окрестностям. Могут ведь и машины менять. У серьезной конторы это запросто. Возвращаюсь. Чтобы полностью удостовериться в отсутствии наблюдателей, полчаса сижу в Опеле, не выходя и не опуская стекол. И снова никого и ничего подозрительного.

Вызываю лифт, а сам неторопливо поднимаюсь по лестнице. "Студентов, прогуливающих пары с пивом" или "бомжей, зашедших погреться" тоже нет. Хорошо...

Запах еды слышен уже на площадке. Желудок начинает колотиться о ребра, спеша к соблазнам. Два длинных, один короткий. Слышу быстрые шаги. Дверь открывается. Милы не видно. Умница девочка, все как говорил! На цепочку закрылась и из прямой видимости ушла. Цепочка, конечно, случись что, выдержит недолго, но иногда и двадцать секунд решают многое.

- Свои!

- Свои дома сидят! - моя хозяюшка справляется с замками и распахивает дверь.

Нет, не умница. Умницы не разгуливают по квартире в одной короткой футболке перед чужим мужиком...

Обхожусь без нравоучений, проскальзывая на кухню.

- А руки?!

Бедный Витя Сербин... Я бы с таким контролем не то, что пить бы начал, но и к "Моменту" пристрастился. Захожу в ванную, мою руки, вытираю свежеповешенным полотенцем. Хмыкаю. Времени Мила не теряет.

На кухне меня сбивают с ног запахи. На холодильнике громоздится стопка кулинарных книг. Взгляд скользит по пестрым козырькам, натыкается на "100 рецептов крепких алкогольных напитков". Не удержавшись, снова хмыкаю. Мила обижено сопит и лезет в холодильник.

Рядом с тарелками появляется запотевшая бутылка голубой текилы.

- Вот, купила тебе, - вроде как оправдывается, - пишут, что от нее голова утром не болит. Даже если выпить много... Стоит, правда, дорого.

Беру бутылку, мельком просматриваю этикетку. Возвращаю и почти без сожаления произношу:

- Обратно поставь. Я же вроде как за рулем теперь.

Чего больше в глазах у Милы, радости или удивления, разобраться не успеваю. Девчонка кидается обратно к холодильнику, прячет бутылку. Пусть там и лежит. Счастливое дите, думает, что я встал на путь исправления от вредных привычек. Не рассказывать же, что по опыту работы в подпольном разливочном цеху, от подкрашенной гадости, которую она купила, голова болит гораздо сильнее, чем от казенки...

Впрочем, насчет бухла Мила отчасти права, я действительно становлюсь трезвенником. Принудительно, поскольку в нашем положении выживание зависит от трезвой головы, соответственно, между стаканом и смертью дорожка самая короткая. Выпить хочется просто зверски, но жить хочется еще больше. Мрачно бычусь, надеясь, что больное выражение физиономии сойдет за думы о сложностях жизни.

* * *

Три дня проходят по стандартной схеме. Едим, спим в разных комнатах, бездумно таращимся в телевизор, который то и дело сбивается на местные новости по поводу Майдана. Веселье там пошло на очередной виток. Из-за чего вся буза я, если честно, так и не понимаю. Мила пытается разъяснить, но, увидев бессмысленность, обзывает меня "застрявшим в политическом анабиозе" и машет рукой. Не до того. Утром и вечером катаюсь проверять связь по компьютерным клубам. Хорошо, что их в Киеве много, можно не повторяться. Однако в "левый" ящик кроме вездесущего спама ничего не приходит. И ведь фильтр не поставить, так можно и полезное письмо прозевать.

В принципе, как раз в задержке ничего опасного нет. Даже наоборот. Встретились мы в субботу вечером, в воскресенье Серега мог думать, прикидывать. Возможно, с кем-то встречался неофициально, перед тем как дать делу законный ход. Машину госбезопасности он мог запустить только в понедельник, не раньше. А машина та - она тяжелая на подъем. Пока "входящие" исполнителям распишут, пока те, перестраховываясь сто раз, исполнят докладные записки, даже с пометкой "срочно" как раз дня три и пройдет. И тут уж непременно потребуют меня-хорошего на ковер...

На четвертый день начинаю понемногу мандражировать. Настолько, что едва не сваливаюсь снова в алкогольное снятие стресса. Едва ли не за уши себя от холодильника с паленой "текилой" оттаскивал. Если дело затянулось, мог же Серега, гад такой, хотя бы коротко отписать, сиди, мол, мой пьющий отставной друг, тише воды ниже травы, и не отсвечивай до сигнала, которыми будут три зеленых свистка ... Чувствуя мое состояние, Мила ходит, как пришибленная, молчит сумрачной тенью.

На исходе сорок восемь резервных часов. Теперь уверенность в том, что, обратившись к приятелю, я по национальной традиции наступил второй раз на грабли - почти стопроцентная.

Первый раз это было два года назад, когда я, молодой и перспективный капитан, одержимый служебным рвением, густо замешанном на честном патриотизме, одним махом лишил себя должности, семьи, жилья и будущего...

В прошлой жизни я не работал ни контролером, ни наклеивателем фальшака на фальшак. Да и пил разве что в выходные, как раньше в каком-то из советских кодексов писалось - "в умеренных количествах по значимому культурному поводу". А служил в Управлении государственной охраны. УГО, а по-украински - УДО. Его часто путают с хозрасчетной службой МВД, но мы не "коммерсанты". Мы - наследники "девятки" КГБ, как бы это пафосно не звучало. И в наши обязанности входит, согласно соответствующему Закону Украины статья тринадцать, абзац четыре: проводить гласные и негласные оперативные мероприятия с целью предотвращения покушений на должностных лиц, членов и объекты, в отношении которых осуществляется госохрана, выявления и пресечения таких посягательств... Именно там, где проводят "негласные мероприятия", я и служил - в глухо засекреченном оперативно-следственном отделе.

На шестом году службы я возглавлял отдельную группу из девяти опытных сыскарей, собранных по регионам в основном из отделов по борьбе с организованной преступностью. Тогда как раз бушевала затянувшаяся мода на все американское, поэтому группу назвали "Отделение перспективных исследований". В разговорах же внутри конторы все, не исключая и высокое, часто меняющееся начальство, называли нас, как у братьев Стругацких "группой свободного поиска".

Правда, мы мало походили на толерастических пидорасов из гламурной говнофильмы Феди Бондарчука. Хмурые мужики с мордами успешных уголовных авторитетов и навыками резидентов разведки, занимались (снова см. статья тринадцать, но уже абзац три) "обнаружением и предотвращением заговоров и покушений, направленных против охраняемых лиц".

Работы "по профилю", правда, было совсем немного. Точнее не было вовсе. К "самоубийствам" министров, которыми сопровождалась каждая смена власти, следственное управление Генеральной прокуратуры не подпускало нас на пушечный выстрел: правящая верхушка предпочитала сводить счеты в узком кругу. Подозрительные инфаркты, странные автокатастрофы и случайные выстрелы на охоте тоже нас не касались. Ну а потенциальная целевая группа - фанатики, психи, террористические группировки и профессиональные киллеры, по специфике Украины, не были озабочены покушениями на слуг народа, им хватало работы и в большом бизнесе.

В общем, за все время существования службы не было зарегистрировано ни одной подготовки к покушению, поэтому нашему отделу только и оставалось, что "ходить туда, не знаю куда, искать то, не знаю, что". То есть шерстить экстремистские группировки да, пользуясь своими почти неограниченными полномочиями, проводить оперативные разработки преступных организаций на предмет подготовки покушений и терактов. Ну и еще, время от времени, отлавливать по ходу дела упырей без погон и оборотней в погонах, и сдавать материалы в дружественные ведомства. По бартеру. Им раскрытие - нам коньяк.

Жизнь била ключом. Премии - официальные и в конверте, радовали карман. Я рвался на должность замначальника отдела, видел во сне майорские погоны и рыл землю, будто матерый кабан. Срок выслуги-то уже подходил...

Тогда и стартовала цепь событий, приведшая в Русу.

В один совсем не прекрасный день, разбираясь с ежемесячным анализом региональных сводок по линии МВД, я наткнулся на интересные сведения.

В одном из богом забытых районов Галичины, славным разве что массовым экспортом гастарбайтеров в Западную Европу, блядей в Москву и кадрового резерва массовок вечно бурлящего, словно деревенский сортир с дрожжами, Майдана, вдруг активизировалась чеченская диаспора. Да так рьяно, что аж завидно.

Если верить отчету, не верить которому поводов не было, то с полгода назад все торговые точки и лесозаготовительные фирмочки, с которых существовал этот край, перешли под контроль всяческих Бидонов Отстоевых и Камазов Отходовых. Ознакомительная поездка подтвердила сухие строки отчета. Разнообразнейшие "лица кавказской национальности" чувствовали себя хозяевами жизни и района. Ходили, не пряча оружия, вернее, выставляя напоказ. По "древнему и красивому" обычаю первобытных людей ловили на улицах девчонок. Для оказания сексуальных услуг, так сказать... Ко всем прочим радостям уголовной философии детей гор, в районе тут же зафиксировали всплеск наркомании.

В конце концов, после нескольких запросов, не обошедшихся без легкой драки и перепрыгивания через голову командования, мне на стол легла тощая папка ОРД. Оперативно-розыскное дело открывалось заявлением отца пятнадцатилетней девочки, изнасилованной то ли пятью, то ли шестью "носорогами". Отец - артиллерист, подполковник запаса, после увольнения вернувшийся в родной городок, человеком оказался неглупым и опытным. Заявление подавал не дома, а в Киеве. И не в "долгий ящик", висящий в бюро пропусков на улице профессора Богомольца, а прямо в экспедицию на Владимирской33.

Ветеран был штабной и законы знал. Менты покривились, но заявление вынужденно приняли. И даже изобразили видимость отработки. На том дело и закончилось.

Получив официальный предлог, я решил отработать заяву силами своих волкодавов. Но после звонка в управление, с целью выяснения окончательной судьбы заявления, обнаружились интересные подробности. Подполковник его забрал, сам же вместе со всей семьей поспешно уехал в Россию. Само собой, что прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела "за отсутствием состава преступления", баба с возу - кобыла в курсе дела.

Запугали артиллериста нехило, так что супостатов нужно было учить. И проучить. Дело казалось простым и быстрым. Мы-то, в отличие от крепко повязанных с криминалом ментов, могли подготовить материалы и дать им ход по своей линии. После чего в дело вступал центральный аппарат СБУ, прикрываемый, как правило, ребятами из столичного "Беркута". Соответственно, вырисовывался отличный повод потренировать личный состав. Да и продемонстрировать, какие мы полезные и умные - никогда не лишне.

Основной источник творящихся пакостей обнаружили сразу. Носороги дислоцировались (не проживали, а именно дислоцировались) на территории расформированной еще в девяностые части. Территорию эту не так давно выкупила фирма, реальные хозяева которой терялись в цепочке подставных "бабочек". Пришлось поработать наружкой.

Трое суток скрытого наблюдения показали, что за колючкой укрыт не склад левого барахла или подпольный ликеро-водочный цех (привет тебе, славный поселок Руса!), а действующая база по подготовке боевиков. Притом не только горных, но и наших, местных. Компания там подобралась знатная и претендующая на своеобразный интернационал. Недобитки из УНСО. "Белый Легион" из братской Белоруссии. Даже несколько придурков из российского "Славянского Союза" водилось в том зоопарке...

Для надежности был взят "язык". Вдумчиво и с расстановкой снятые показания записали на видео. "Гость" признался, что попал на землю Украины через Грузию. Туда же и направлялись очередные "выпускники". И явно не для того, чтобы пасти баранов на границе Чечни и Осетии ...

Вертя в мыслях дырку для ордена и, опять же, мысленно примеряя майорские погоны, я помчался в Киев. Сдал захваченного боевика в СБУ-шный изолятор, и поспешил к непосредственному начальству, на бегу причесав дело и зарегистрировав в канцелярии видеокассету допроса. Ну да, видеокассету.

Украинская Фемида в лице Уголовно-процессуального кодекса, его дополнений и пояснительных писем Верховного Суда запись на цифровых носителях в качестве доказательств не признает. Чтобы ее использовать, требуется либо предварительно одобренное судом прослушивание с опечатанной аппаратурой, либо особая экспертиза стоимостью в автомобиль и записью в очередь на два года вперед. Потому, если обратили внимание, все крутые опера и опытные адвокаты непременно с собой таскают устаревшие пленочные диктофоны. Была и у нас для этих целей боевая старушка "Sony" формата Video 8. Которая и легла на стол заместителю начальника управления, полковнику, недавно переведенному к нам из центрального аппарата МВД.

Через неделю, обозлившись от ожидания и сделав хотя закономерный, но ошибочный вывод, что меня решили оттереть, дабы самолично получить причитавшиеся плюшки, я прорвался в кабинет, разогнав пинками стаю секретарш и адъютантов.

И стали всплывать подробности происходящего. Вонючие такие, гнилые подробности...

Оказалось, что дела как такового нет. Кассета, как "признания, сделанные под давлением" уничтожена "ради моего же блага". А незаконно задержанный мирный гражданин Йемена, пребывающий на Украине совершенно легально, с извинениями отпущен на свободу. Во избежание, так сказать, дипломатического скандала и международных обвинений Украины в недостаточной демократичности.

Как выяснилось, орать на замначальника управы прямо у него в кабинете очень глупо. И даже если ты уверен на все сто, что толстожопому пидору полкану заткнули пасть толстой пачкой денег охуевшие нохчи, не следует это высказывать в присутствии подчиненных. Еще большей глупостью оказалась угроза подать в генпрокуратуру заявление о коррупции. И полным идиотизмом стало приведение этой угрозы в исполнение. Я-то наивно думал, что подготовка бандитов не может быть санкционирована с самых верхов. Оказалось - может.

Нет, меня не расстреляли из пяти автоматов, как легендарного комиссара Катани, и даже не "исчезли усекновением головы", как скандального журналиста Гонгадзе. Поступили гораздо изящнее. Генеральная прокуратура строго по закону отфутболила заявление о совершенном преступлении в мою контору "для проведения оперативной проверки". А дальше материал развалился в три дня за "неподтвержденностью изложенных фактов".

Меня, опять же строго по закону, временно отстранили от должности на время проверки. Правда, по ее завершении восстановить забыли. Вскоре в коридорах от меня шарахались, как от чумного. А через месяц, когда Верховная наша Рада с целью "более эффективного использования бюджетных средств, оптимизации структуры правоохранительных органов и улучшения деятельности государственной охраны" сократила на треть наш отдел, меня вывели за штат.

Просидев пару месяцев на одном лишь окладе "за звание", без должностных и ведомственных добавок, да и без ставшего привычным конверта, я психанул и написал рапорт на увольнение. Особо не беспокоился, спецы из нашей конторы нарасхват у коммерсантов. Однако, как быстро выяснилось, спрос на меня как на узкопрофильного специалиста в Украине равен нулю.

Такого просто не могло быть, однако же - получилось. Конечно, не существовало никаких "черных списков", куда меня включили бы. Но... Любая контора, которая могла меня взять или собиралась взять на службу, быстро узнавала, что делать этого категорически не стоит, поскольку я нацист, садист, людоед, казнокрад, тайный москаль, съевший все сало и вообще враг прогрессивного человечества. С рекомендациями, которые исходили из самых верхов, спорить никому не хотелось. Оставалось уйти в откровенный криминал, но я бы скорее удавился. Есть понятия, через которые не переступают, что бы не случилось.

Когда жизнь начинает рушиться уже не по кирпичику, а целыми стенами и этажами, достаточно дать первую слабину. Дальше само пойдет. Я не удержался, слишком привык, что за мной всегда сильная государева рука. Рюмка, другая... Сначала просто, чтобы снять напряжение, потом, чтобы уснуть. После уже просто так, чтобы не смотреть на поганый мир трезвым взглядом. Не вспоминать, что потерял и не задаваться одним и тем же вопросом - может, все-таки следовало поступить по-другому?..

И все окончательно покатилось под окос.

От воспоминаний про первые грабли отвлекает Мила. Несет какую-то ерунду насчет того, что "ну вот, еще немного, и все, наконец, закончится, наверху разберутся, может медаль дадут ...". Никак не могу понять, что на нее нашло и чего она вдруг меня утешает. А затем понимаю, что не меня - себя она успокаивает. И тут девочку наконец прорывает.

Все, что копилось у нее на душе за минувшие дни, выплескивается разом на мою, пусть уже не такую больную, но и не очень здоровую голову. Это не истерика и не рыдания, скорее тихое-тихое подвывание с безумной тоской и обреченностью в глазах. В таком состоянии и за окно шагают, и бельевую веревку намыливают...

Не знаю, что делать... всякое в моей жизни случалось, а такого вот - никогда не бывало. В конце концов просто обнимаю ее и долго глажу по голове, как котенка, пока слезы пропитывают футболку у меня на груди. Наконец Мила засыпает, сразу и накрепко. Тихонько, осторожно укрываю ее пледом.

Мне пора.

Честно дождавшись истечения сорок восьмого часа, еду на Петровку. Там расположена куча супер- и гипермаркетов, книжный и вещевой рынок, а потому всегда огромное количество людей. У входа-выхода метро, как и положено батарея таксофонов.

- Доброе утро! - набрав номер и услышав "алло" произношу, стараясь говорить не своим голосом. С Аленой мы знакомы давно, может меня узнать. - Будьте добры, Сергея позовите...

- А вы кто? - далекий женский голос с трудом пробивается сквозь сдавленный усталый плач. Да что ж такое, как сговорились эти бабы. Только через пару мгновений до меня все доходит.

Твою ж мать...

- Вы разве не знаете? - Алена, не дожидаясь ответа, бросается в рассказ, будто многократное его повторение может принести облегчение. - Сережа погиб. Он в воскресенье на работе до ночи был. А в понедельник взял отгул и поехал с ребятами в Новоукраинку, на подводную охоту. Пропал, так и не нашли. Там же ямы кругом. Ил, протоки... Мы поминаем сегодня. Если вы его друг - приезжайте. Тут все собрались...

Неуклюже уточняю адрес, обещаю быть "минут через сорок". Промахиваюсь трубкой мимо рычага, попадаю лишь со второго раза. Бреду сквозь столичную толпу, не разбирая дороги и сталкиваясь с матерящимися прохожими. Чувствую, как за мной крадется, неслышно переставляя лапы, здоровенный, размером с маршрутку, зверь.

Полный Песец.

25. Эльдорадо

Самолет VIP-класса снизился до полутора тысяч метров и двинулся по широкому прямоугольнику, ожидая, когда освободят взлетно-посадочную полосу. Виктор Морган откинулся на мягкую бежевую спинку кресла и прикрыл глаза тяжелыми веками.

С высоты птичьего полета три авианосца, дрейфующие неподалеку от плавучей базы "Эльдорадо", смотрелись акулами рядом с кашалотом, а корабли сопровождения авианосной ударной группы казались и вовсе мелкой салакой. Единственный пассажир чартерного "Гольфстрима", не отрываясь, глядел в иллюминатор на плавбазу и вспоминал все, что ему было известно об этом удивительном творении человеческих рук.

Это был даже не корабль, а искусственный остров, который не имел собственного двигателя и передвигался с помощью четырех специально предназначенных для этого буксиров. Его двухкилометровое "тело", сверху похожее на гигантскую сколопендру, состояло из отдельных секций, имеющих надводную и подводную части, соединенных между собой колоннами.

Такая конструкция позволяла почти полностью компенсировать волновые колебания даже при сильном шторме. Поэтому плавбаза принимала самолеты практически в любую непогоду и, к тому же, оказалась избавлена от традиционного риска обычных судов - возможности переломиться на особо крутой и высокой волне.

"Эльдорадо" сошла с самой крупной верфи Восточного побережья в Норфолке и была первой из шести подобных баз, заказанных Пентагоном. Две последующих - "Атлантида" и "Валгалла" - предназначались для Атлантического, а три проекта третьей очереди - "Шамбала", "Авалон" и "Эдем" - для Тихоокеанского флота. В течение десяти лет по расчетам стратегов эти плавучие острова, названные в честь мифических земель, должны были усилить военное присутствие США "до полного доминирования в регионе".

Размещенные в нейтральных водах, они, в отличие от авианосцев, могли обеспечивать взлет не только самолетов палубной авиации, но и больших транспортных бортов. Военные группировки, опирающиеся на эти универсальные океанские аэродромы, более не зависели от того, предоставят ли им союзники лагеря для дислокации и аэродромы подскока. Плавбазы позволяли воплотить в жизнь мечту американских стратегов, оформленную еще в 80-х годах - возможность за считанные часы превратить в поле боя любую точку мира.

Увы, на фоне развернутого "менялами" сокращения военного бюджета судьба остальных баз оказалась весьма туманной. В свое время "оружейники" успели протолкнуть проект, пока у власти был их президент. Теперь новые хозяева Белого Дома намеревались вывести из состава флота даже несколько авианосцев. Так что морские титаны рисковали закончиться на первом и последнем представителе своего класса.

Бортовой ядерный реактор, питающий всю конструкцию, обеспечивает временную энергетическую автономность до пяти лет. Общая площадь палубных и трюмных хранилищ составляет 250 000 квадратных метров. Суммарная емкость бортовых танков 40 000 метрических тонн горючего - что по масштабом сопоставимо с размером армейского нефтехранилища. Палубные ангары вмещают 250 самолетов и вертолетов, а жилые отсеки дают возможность размещать на борту экспедиционную бригаду морской пехоты, в состав которой входят около 3700 солдат, 58 танков "Абрамс", 80 боевых разведывательных машин "Бредли", а, кроме того, тактические ракетные комплексы и средства противовоздушной обороны.

Плавбаза с постоянным составом, размещенные на ней морпехи и авиакрылья, а также ударная авианосная группа подчинены единому оперативному командованию, которое, кроме всего прочего, имеет в своем распоряжении несколько сот крылатых ракет "Томагавк", оснащенных системами высокоточного наведения. Такие ракеты могут нести ядерную боеголовку мощностью до пятидесяти килотонн. Пассажир также знал, что в дополнение к традиционному вооружению арсенал плавучей базы содержит под надежнейшей охраной двенадцать боеголовок W-80 мощностью 200 килотонн...

В голове у советника вдруг всплыли бессмертные строчки:

У сумрачных скал он тень повстречал:

"О тень, всем надеждам преграда,

Поведай ты мне, в какой стороне

Смогу я найти Эльдорадо?"

Ищи за несметным сонмом планет.

Ни в чем я тебе не преграда.

Спускайся скорей в долину теней,

И там ты найдешь Эльдорадо!34

Отгоняя странные мысли, в салон вошла стюардесса и, расплываясь в улыбке, сообщила, что им наконец-то дали добро на посадку, но так как самолет приземляется над водой, необходимо соблюсти обязательные меры безопасности. Не дожидаясь согласия сановного пассажира, она принялась хлопотать вокруг, пристегивая его к мягкому кожаному креслу.

"Хороша, - оглядев девушку с макушки до каблучков и вдыхая аромат духов, подумал советник. - На обратном пути посмотрим, кто кого будет пристегивать, а кто кого расстегивать. Это не Вашингтон, где опасно даже "Плейбой" листать ....

Посадки и взлеты на плавбазе проходили с частотой и регулярностью крупного гражданского аэропорта. На палубе постоянно ощущалась нехватка свободного места, поэтому сразу же после приземления самолет отбуксировали к лифту и опустили на два яруса вниз.

После того, как раздвинулись решетчатые ворота, приземистый электротягач, питавшийся от шины, проложенной по середине коридора, оттранспортировал самолет в закрытый отсек, по размерам не уступавший обычному аэродромному ангару. Командир воздушного судна получил разрешение открыть люк только после того, как технический персонал покинул помещение, а вход в него закрыли раздвижные ворота.

Советника встречал у трапа сам здешний царь и бог - командующий оперативной группой, двухметровый генерал в рубашке с короткими рукавами и форменной пилотке. Командующий старательно подражал своему кумиру - Дугласу Макартуру (может, кто другой? Хуевый ведь генерал, просравший все), поэтому стоял, сжимая в зубах незажжённую кукурузную трубку и картинно сверкал зеркальными солнцезащитными очками "Поляроид", которые носил, несмотря на искусственное освещение в отсеках.

Невысокий советник почти утонул в волосатых лапищах старого приятеля, а наблюдавший за встречей техник-сержант, ухмыльнувшись, подумал, что эта встреча напоминает объятия орангутанга с пингвином.

- Мэтью, тебя нужно снимать для вербовочных плакатов, тогда число желающих пойти на службу увеличится раза в три, - умилился советник.

- А что, Виктор, в стране снова, как во времена Вьетнамской войны, не хватает добровольцев? - отозвался командующий.

- Пока что такой проблемы нет, но кто знает, что будет дальше? В следующий раз я прихвачу с собой съемочную группу из "Парамаунт" и двух-трех старлеток, сделаем рекламный ролик за счет бюджета Министерства обороны!

- Со старлетками и здесь нет проблем, дружище, - в голосе генерала проявились нотки мужской хвастливости, сдобренные щепоткой скабрезности. - У меня в подчинении полевой госпиталь, причем кандидатуры сестер и врачей женского пола утверждаю я лично. Так что сам понимаешь... Кстати, если захочется экзотики, как в старые добрые времена, то не забывай, что мы находимся в центре Оманского залива. Мне стоит лишь бровью пошевелить, как в Дубай вылетит на "специальную операцию" дежурный вертолет.

Советник в ответ тяжело вздохнул с видом неподдельной скорби. Печаль была вполне искренней, Морган не чуждался экзотических развлечений.

- К сожалению, Мэтью, я прибыл по другим делам. Извини, что не предупредил заранее, дело серьезное и не требует отлагательств. Есть разговор.

- Нет проблем, дружище! Только вначале давай-ка спустимся ко мне в нору, на ленч.

Генерал поднес к губам переговорное устройство, отдал несколько коротких распоряжений, касающихся заправки "Гольфстрима" и, положив руку на плечо старого приятеля, зашагал с ним в обнимку по направлению к служебному лифту.

"Нора" командующего располагалась ниже уровня моря, в одном из поплавков, поддерживающих титаническую конструкцию. Подводный офис состоял из приемной, кабинета и столовой, выполнявшей по совместительству роль конференц-зала.

В зале, где уже был накрыт "скромный ленч" (по самым осторожным прикидкам советника президента, обошедшийся налогоплательщикам не меньше чем в тысячу долларов), часть внешней стены была сделана из сверхпрочного стекла, так что, сидящие за столом могли наблюдать за плавающими рыбами, что делало помещение точь-в-точь похожим на ретрофутуристические декорации из фильмов про Джеймса Бонда. Помощнику стало несколько неуютно от осознания того, что над их головами плещутся тонны океанской воды, но чтобы не обидеть хозяина, он не подал и виду ...

Дополняла картину гордо продемонстрированная хозяином спальня-будуар в стиле Людовика Четырнадцатого, с огромной кроватью под балдахином. Надо полагать, именно здесь проходил собеседование женский персонал "Эльдорадо".

Свежевыловленных лобстеров подавал стюард - афроамериканец с нашивками сержанта ВМФ.

- Что вообще происходит, Виктор? - перешел к делу генерал, при помощи специальных клещей ловко расправляясь с огромным морским раком, которого, по его заверению, поймали лишь час назад. - Боевая готовность штабов повышена, увольнения сокращены, офицеры по воспитательной работе, а вместе с ними агенты МВБ, черт бы их побрал, в третий раз под микроскопом просматривают личные дела, выявляя неблагонадежных и выходцев со Среднего Востока. Вы что там, все-таки задумали долбануть по Ирану?

- В мире неспокойно, приятель, - отвечал, косясь на стены, советник, одновременно смакуя шампанское "Дом Периньон". - Есть информация о готовящихся терактах.

- "Талибан", "Хезболла"? ООП? - ухмыльнулся генерал. - Эти байки ты своим приятелям из ЦРУ рассказывай, только не мне. Может, еще про Бен Ладена вспомним?

Командующий отрицательно покачал головой и сделал круговой жест указательным пальцем, показывая на потолок. Советник понимающе кивнул и перевел разговор на воспоминания о последней войне в Ираке, во время которой, собственно, и познакомились молодой полковник и скромный клерк из сенатской комиссии.

Не сговариваясь, они поспешили закончить "короткий" перекус и, к облегчению Моргана, поднялись на скоростном лифте, который мог бы являться предметом законной гордости любого фешенебельного отеля. Здесь, на одной из общедоступных палуб, конечно, их разговор тоже могли прослушать. Но это было бы куда сложнее - слишком много мест, где могли уединиться для беседы старые компаньоны.

- Ты почти прав, Мэтью, - советник без предисловий продолжил прерванный разговор. - Дело тут не в наших пугалах для СМИ. Ребятам в ЦРУ удалось узнать, что некие ... некая террористическая группа исламистов готовит теракт, по сравнению с которым события одиннадцатого сентября могут показаться разбитым из рогатки окном. Только, к счастью, на сей раз, он направлен не на нас, а на Россию. В подробности пока посвящать тебя не могу, скажу лишь одно. Принято решение закрыть полученную информацию от русских, дождаться результатов и поставить чистоплюя, который окопался в Овальном кабинете, перед необходимостью решительных действий.

- Значит, Россия? - негромко уточнил генерал, раскуривая трубку. Новость он принял в точном соответствии с положением - со сдержанным спокойствием.

- Совершенно верно. Теракт будет иметь такие масштабы, что Россия на время окажется полностью деморализованной.

Генерал понимающе кивнул. Темные очки скрывали глаза и не давали собеседнику понять, что он при этом думает.

- Когда?

- Совсем скоро, - сказал советник. После некоторой паузы и едва заметного колебания он добавил. - Через неделю-другую.

- Теперь понятно - вымолвил генерал, пуская длинную струю дыма. - Стало быть, если это произойдет, мы займемся, наконец, "активным миротворчеством", или, как сами русские говорят, "принуждением к миру"?

Морган ухмыльнулся.

- База террористов находится в Курдистане. Отсюда две с половиной тысячи километров. Скорее всего, ты получишь приказ на проведение масштабной антитеррористической операции...

- Вот это другое дело, дружище! Лучшая новость за последние несколько лет. Слушай, если ты не спешишь, то вечером я прикажу дать спектакль нашему гарнизонному варьете. Сам понимаешь, та, в которую ткнешь пальцем - твоя. Ну а до утра или чуть позже - как решит твой мастер Дик.

- Это, к сожалению, не все, Мэтью, - наступала самая неприятная и скользкая часть разговора, поэтому Морган мысленно выдохнул и мысленно же перекрестился. - В деле есть один нюанс. Результатом рейда должно быть классическое SNAFU35

- Нужен громкий провал? - ворчливо уточнил Мэтью. - В таком случае, я отправлю не своих ребят, базирующихся на базе, а морпехов из Тикрита.

- Да хоть роту почетного караула, лишь бы были потери! Сразу же после доклада о том, что рейд закончился неудачей, ты дашь команду на пуск "Томагавка" с тактическим ядерным зарядом. Риск удачной операции, конечно, имеется, но это твои проблемы ...

На самом деле Морган ни капли не рисковал. Ему было известно, что база курдских террористов был защищена двумя русскими зенитными комплексами, способными отбить и более серьезное нападение. Об этом он знал совершенно точно, так как лично контролировал их поставку Джамалю.

Генерал помолчал, с видом задумчивой рассеянности попыхивая трубкой. Теперь он действительно был почти неотличим от "Неукротимого Дуга".

- Понимаю. После такого удара наш Плаксивый Ковбой потеряет контроль над ситуацией и, обделавшись, подаст в отставку, либо будет подвергнут импичменту ... Стало быть, хотите, чтобы у меня были руки по локоть в крови? - спросил в пустоту генерал, глядя мимо собеседника. - А знаешь ... есть вариант попроще. Ты, Виктор, прибудешь сюда незадолго до событий и лично, от имени президента отдаешь мне распоряжение. Таким образом не нужно будет морочить голову и подставлять мою задницу.

- В этом не будет необходимости, Мэтью. Я, как советник, могу отдавать распоряжения от имени Президента на именном бланке. Если ... точнее, после того, как я это сделаю, у тебя будет приказ самого Верховного.

- А если вы, по своим масонским привычкам, "под давлением общественности" отдадите меня под суд?

Помощник хмыкнул и посмотрел на генерала снизу вверх. В его взгляде сквозило уважение пополам с угрозой.

- Если согласишься, и все получится, ты станешь вице-президентом, а также членом совета директоров "Калибертон". В этом тебе предоставят любые гарантии, вплоть до подписанного контракта, вступающего в силу при определенных условиях.

- А если я откажусь?

- Через час после моего возвращения в Вашингтон будет подписан приказ о твоем переводе в один из штабов. Ты переедешь в Пентагон, где у тебя под началом окажется кабинет размером восемь на десять футов и старая чернокожая секретарша. А каждому третьему встречному в коридоре ты, бригадный генерал, будешь отдавать честь и говорить "сэр".

- Это если я не подниму шум... публичный, с помощью своих знакомых и прессы, - усмехнулся генерал, но в его словах не слышалось искренней злости. Скорее спортивный интерес. Пока политик и военный не столько обменивались угрозами, сколько прощупывали возможную выгоду и собственную страховку на случай недобросовестности "партнера". Поэтому помощник сделал вид, что не услышал, и продолжил речь.

- Если согласишься и исполнишь то, что требуется, но ситуация выйдет из-под контроля, дело до суда не дойдет. Ты исчезнешь. Федеральная программа защиты свидетелей, паспорт любой страны и тридцать миллионов неотслеживаемым трансфертом на указанном тобой счету.

- Слушай меня внимательно, дружище, - генерал докурил трубку и мощным щелчком отправил ее за борт. В этом простом жесте отразилась вся буря эмоций, что обуревала внешне невозмутимого командующего плавбазой. - Ты со своими нынешними шефами, наверное, решил, что мы, армейцы, совсем тупые? Твои гнилые ФБРовцы, с их "программами защиты свидетелей", которых убивают, как кроликов в загоне, мне нужны, как рыбке зонтик. За три дня до начала операции на номерном счету в Белизе, который я укажу, должно лежать сто миллионов - и только попробуйте заблокировать счет или отследить мои деньги! Одновременно с приказом на применение ядерного оружия у меня на руках должен находиться оригинал помилования, подписанный лично Президентом, с открытой датой. Иначе я и пальцем не пошевельну.

Советник сморщился, словно его заставили раскусить недозрелый лайм. Требования генерала проходили по самой верхней планке, но все же оставались в пределах разумного. И, что немаловажно, выполнимого. Однако Морган не мог единолично гарантировать удовлетворение столь высоких запросов, требовалось хотя бы формальное одобрение коллег.

- Дай команду своим, чтобы готовили мой самолет к вылету. Ответ получишь через день-два.

Дежурный офицер наблюдал с верхнего яруса палубной надстройки за тем, как его шеф и какая-то большая шишка из правительства прощаются. Далеко не так тепло, как встретились, но все же вполне дружелюбно. "Босс опять по бабам рванет в Дубай или Фуджейру" - беззлобно подумал дежурный. Сексуальная ненасытность командующего, о которой, несмотря на новомодные веяния относительно "харрасмента" ходили легенды, была предметом особой гордости всего личного состава подчиненной ему группировки.

26. Спасение утопающих

Из прострации меня выводит писк сигналов точного времени, что доносится от ларька, торгующего музыкальными дисками. "Радио-Маяк", ежечасный пятиминутный блок новостей. Три часа дня. Оказывается, двигаясь как робот, я свернул сторону книжного рынка и теперь плетусь вдоль бесчисленных раскладок, среди негустой по буднему дню и рабочему времени толпы. Бейсболку я оставил в машине, и тяжелое августовское солнце нещадно жарит макушку, давит на психику. Точнее на те ошметки, что от нее остались.

Соображается все еще туговато, но понемногу наступает хоть какое-то просветление. Которое, впрочем, приносит новые страхи - теперь в каждом встречном мерещатся враги. Кто же за мной следит? Не "следят ли", а именно "кто следит?". Вот те два студента, что стоят у большого лотка с компьютерной литературой и вертят головами по сторонам? Или устроившийся в тени забора хлопец-инвалид, который при виде любого мужчины бормочет, вроде как себе под нос: "Порнушка, порнушка..."? А может меня пасет вон та библиотечного вида девица в очках, которая бросила из-за своих диоптрий вполне кокетливый взгляд? Ууу, блядская её душа, замаскированная под серую мышку! Нет, это, скорее всего, быдловатый лавочник в остроносых туфлях. Одной рукой крутит на пальце брелок сигнализации с эмблемой "БМВ" и автомобильными ключами, в другой держит стопку дисков, наиновейшие пиратские "экранки". Проходя мимо, он окидывает меня таким взглядом, будто я ему минимум штуку баксов должен. Да ну, глупость какая. Если бы зацепили у телефонов, то там бы и взяли. А паранойя имеет простое объяснение - хочется выпить, как никогда. Черт возьми, какой уже день я трезвенник поневоле? Узник абстиненции...

Как говорится, нахер-мазох. Зайду куда-нибудь, соточку жахну. Успокоиться надо и мозги прочистить. А то ведь все, аллес. Край, капут. Уходить огородами и к Котовскому. Во рту разливается знакомый привкус похмельной желчи. Выпить! Ухнуть сто грамм обжигающе холодной водки, а там видно будет...

Позже я понял, что от неминуемого запоя меня тогда спасла простая случайность. Сверни я от метро не направо, а налево, то неминуемо попал бы на вещевой базар, напротив которого в зоне прямой видимости располагалось с десяток разнокалиберных наливаек-ганделыков. Я бы непременно зашел в первый попавшийся бар, чтобы "немного успокоить нервы", при этом утешая себя заведомо лживой мыслью, что сто грамм мне - как слону дробинка. Но даже тому самому слону было понятно, что стоит опрокинуть первый стопарь - и мое ближайшее будущее (по крайней мере, на пятнадцать суток вперед), можно предсказать с точностью до камеры предварительного заключения ближайшего райотдела.