Голос внутри меня

Глава 3

– Миссис Валу?

Женщина с черными как вороново крыло волосами подняла голову от органической гранолы[8] и свежего номера «Нью-Йорк таймс». Утро было таким холодным, что изо рта шел пар, однако она все равно расположилась на террасе ресторана «Зази». Она была в легком жакете, в юбке до колен и с голыми ногами. Согревал ее только эспрессо.

– Да, – ответила она с французским акцентом. – Чем могу вам помочь?

– Меня зовут Фрост Истон. Я инспектор отдела по расследованию убийств полиции Сан-Франциско. Консьерж в вашем доме сказал, что я смогу найти вас здесь. Надеюсь, вы уделите мне пару минут. Я хотел бы с вами поговорить. О Мелани.

На лице Камилль Валу промелькнуло беспокойство. С убийства ее дочери прошло пять лет, но этот срок – ничто. В ее глазах навсегда застыла печаль. Бледно-розовые губы сложились в тонкую бесстрастную линию.

– Садитесь, – сказала она.

Фрост сел напротив, а Камилль аккуратно сложила газету. Она подала знак официантке в окне, и та поспешила к столику. Инспектор помотал головой, но Камилль на этот счет придерживалась иного мнения.

– Вы должны что-нибудь съесть, – сказала она. – Прошу вас, я угощаю.

– Кофе, – сказал Фрост.

– О, но этого мало для завтрака. Вы много работаете, ваша работа важна. Вам нужно хорошо есть. Сюзи, принесите ему авиньонский омлет.

– В этом нет необходимости.

Камилль пожала плечами.

– Жизнь – это нечто большее, чем все необходимости. А мне еще эспрессо, Сюзи.

Официантка улыбнулась и ушла.

У Камилль в чашке оставался кофе; она допила его и вытерла рот салфеткой. Она была умна. Фрост понял это по тому, как она наблюдала за ним, пытаясь понять, с чем он пришел. Он просмотрел множество фотографий Мелани Валу и сейчас видел ее сходство с матерью. Худой как спичка Камилль было за пятьдесят; кожа на костлявом, угловатом лице была белой. Она была красива и элегантна. Дорогая одежда. Маникюр. Черные волосы – слишком черные для ее возраста – коротко подстрижены и уложены в нарочитом беспорядке. Ее облик не кричал о богатстве, но людям с деньгами нет надобности оповещать об этом всех.

– Итак, – сказала она. – Ваше лицо, инспектор, кажется мне знакомым. Мы встречались? Вы работали над делом Мелани?

– Да, работал, но мы с вами встречались в другом месте. Несколько лет назад семьи жертв объединились в своего рода группу, чтобы поддерживать друг друга. Я приходил на встречи со своими родителями. Вот там мы и виделись.

– Многие из нас до сих пор встречаются, – сказала Камилль и задумчиво вытянула губы. – Истон. Ваших родителей зовут Нед и Дженис?

– Да.

– Значит… – начала она, и Фрост увидел в ее глазах сочувствие, когда она сложила два и два. – Ваша сестра? Она была одной из жертв, да?

– Кейти, – ответил Фрост.

– Примите соболезнования.

– Спасибо.

– Ваши родители уже года два не появляются на встречах, – сказала Камилле. – Надеюсь, это означает, что с ними все в порядке.

– Они переехали в Аризону, – пояснил Фрост. – На какое-то время они разошлись, потом вернулись друг к другу. Смерть Кейти очень сильно повлияла на их отношения.

Камилль подняла вверх левую руку, на которой не было обручального кольца.

– Понимаю. Мой брак тоже не пережил горя.

Официантка принесла кофе и поставила перед Фростом омлет. Он понял, что голоден, и быстро все съел, заглатывая большими кусками. Камилль потягивала кофе, а к граноле почти не притрагивалась.

– То было тяжелое время, – сказала она. – Жаль, нельзя сказать, что оно закончилось, потому что оно ведь никогда не закончится, не так ли?

– Да.

– Тем более что вы здесь, и это, как вы говорите, связано с Мелани.

– Да, все верно. Сожалею.

– Итак, чем я могу вам помочь, инспектор?

Фрост отложил вилку. Ему очень не хотелось говорить то, что нужно было сказать. Сунув руку во внутренний карман куртки, он достал часы, которые уже лежали в прозрачном пакете для улик, и положил их на стол перед Камилль. Он наблюдал за ней, когда она разглядывала их. Сохраняя спокойствие, она заметно напряглась, когда смотрела на пакет. Узнала часы и без единого слова отвела от них взгляд. Возможно, под влиянием боли, которую причинил ей вид часов. А может, чего-то еще.

– Что это? – спросила она.

– Сегодня ночью кто-то навел меня на эти часы, – ответил Фрост. – Кому-то понадобилось, чтобы я нашел их.

– И зачем им это нужно?

– Чтобы я поверил в то, что Мелани принадлежали именно эти часы, – сказал он. – А не те, что Джесс Салседа нашла в доме Руди Каттера.

– Совершенно очевидно, что это не так.

– Уверен, что вы правы, и поэтому решил встретиться с вами. Вы лучше кого угодно поймете истину. Ведь это вы покупали часы для своей дочери. Прошу вас, взгляните на них.

Камилль с явной неохотой взяла пакет. Фрост ждал, что она будет делать дальше. Ее лицо искажала мука. Тонкие, изящные пальцы дрожали. Она разглядывала циферблат, браслет, камни с нежностью, словно лаская их.

А потом она сделала то, чего Фрост меньше всего хотел от нее. И этот жест сказал обо всем.

Она перевернула часы.

Изучила крышку. Гравировку. La rêveuse. И помертвела. Из ее глаз словно утекла жизнь. Она положила пакет на стол с таким видом, будто он был раскаленным.

– Это копия. Это не часы Мелани. Как вы и предполагали.

– Ясно.

– Выбросьте их, – через силу произнесла она. – Они ничего не значат.

– Спасибо, что подтвердили, – сказал Фрост, хотя на самом деле она против воли подтвердила обратное тому, что говорила сейчас. Беря в руки часы, она ожидала увидеть надпись. Она с первого взгляда узнала всю их историю. Теперь ему нужно понять, откуда и зачем взялись другие часы.

– Вы закончили, инспектор?

– У меня есть еще пара вопросов.

Он взял пакет. Когда убирал его в карман, губы Камилль дернулись. Ему показалось, что она вот-вот выхватит часы.

– Это очень оригинальное изделие, – сказал он. – Кому-то пришлось немало потрудиться, чтобы найти точную копию.

– Оригинальные, но не уникальные.

– Из того, что говорилось на суде, я помню, что часы создал и продал один не очень известный ювелир в Швейцарии, – сказал Фрост.

– Да, у семьи моего бывшего мужа есть шале в Венгене. Ювелир приходится им каким-то родственником, кузеном какого-то кузена или что-то в этом роде.

– Значит, точную копию часов Мелани мог сделать тот же самый ювелир?

Камилль пожала плечами.

– Не исключено.

– Часы дорогие? По виду дорогие.

– Дороговизна – явление, зависящее от ваших возможностей.

– Вы заметили гравировку на обратной стороне часов? – спросил Фрост. – Она ставит меня в тупик.

– Почему?

– Зачем создавать себе столько проблем, добывая копию часов Мелани, если на них есть надпись, доказывающая, что часы не ее? Я в том смысле, что на часах Мелани ведь не было надписи, верно?

Камилль сверлила его взглядом, как будто хотела разглядеть, что внутри черепа.

– Верно.

– И если бы надпись была, вы бы наверняка заметили, что ее нет, – продолжал он. – Я был в суде, когда вы давали свидетельские показания. Я видел, как вы опознали часы, найденные в тайнике у Руди Каттера. Вы были очень убедительны. Вы были абсолютно уверены.

– Да, именно так.

– Маловероятно, что вы могли ошибиться.

– Нет, я не ошиблась.

– После суда вам вернули часы Мелани?

– Да.

– Они все еще у вас?

Камилль ощетинилась. Теперь она видела в нем врага.

– Нет.

– Вот как? И что же с ними случилось?

– Я уничтожила их, инспектор. Я взяла молоток и превратила их в пыль. Они больше не существуют. Для меня они были источником боли и муки, напоминанием о том, что я потеряла, и я хотела избавиться от них.

– Понимаю.

– Разве? – усомнилась она дрожащим голосом. – Тогда, ради всего святого, я не понимаю, зачем вы задаете мне все эти вопросы столько лет спустя. Тем более что ваша сестра тоже стала жертвой Руди Каттера. Что вы затеяли? Зачем вы все это вытаскиваете на свет?

Фрост уже много часов задавался тем же вопросом. Его не удивила реакция Камилль. Любая мать, прошедшая через такое, была бы возмущена до глубины души. Однако возмущение этой матери почему-то выглядело наигранным. Оно маскировало что-то другое. Она знала больше, чем рассказывала ему.

– Буду с вами откровенен, миссис Валу, – сказал Фрост. – Когда я взял в руку эти часы, моим первым побуждением было сделать то же, что сделали вы. Уничтожить их.

– Так и надо было сделать. Вы должны сделать это прямо сейчас. Я уже сказала вам. Выбросьте их.

– Я бы с радостью, но так вопрос уже не стоит.

– Почему?

– Потому что вы солгали мне, – с грустью произнес Фрост.

Камилль не стала ничего отрицать. С нее спало напряжение, и она отпила свой кофе.

– Инспектор, позвольте мне кое о чем вас спросить.

– Пожалуйста.

– У вас есть хоть малейшие сомнения в том, что Руди Каттер – тот самый человек, что убил женщин? В том числе мою дочь? В том числе вашу сестру?

– Никаких.

– Тогда правосудие свершилось.

– Верно, но правосудие требует честного суда, проведенного по всем правилам.

– Каттер все это получил.

– Я надеюсь на это. Мне больше всего на свете хотелось бы верить в то, что эти часы всего лишь копия и что настоящие часы найдены у Каттера.

– Они и найдены там, – отрезала Камилль. – Тут нет никакой тайны. Когда это животное похитило и убило Мелани, на ней были те самые часы, что я купила ей. Руди Каттер забрал их. Спрятал. Его план состоял в том, чтобы надеть их на следующую убитую женщину. Точно так же, как он делал шесть раз до этого. И у него все получилось бы, если бы ваша коллега, мисс Салседа, не нашла их в доме. Она нашла именно часы Мелани, инспектор. Я подтвердила это, когда она их мне показала. Я засвидетельствовала это под присягой на суде. Вот та истина, что имеет значение.

Фрост заподозрил, что за многие годы она самой себе не раз повторяла эти же самые слова, пытаясь убедить себя в том, что она все сделала правильно.

– Если все это так, значит, кто-то ведет со мной грязную игру.

– Несомненно, этот кто-то работает с Руди Каттером.

– Очень вероятно. Хотелось бы мне знать, как им удалось раздобыть эти часы. Что нужно сделать, чтобы заполучить вот такую точную копию?

– Слетать в Швейцарию, – нетерпеливо проговорила Камилль.

– У ювелира есть веб-сайт?

– Он индивидуальный предприниматель в крохотной деревушке. Онлайн, инспектор, живет не весь мир.

– Как вы думаете, ювелир записывает имена своих клиентов и что они купили? – спросил Фрост. Потому что знал, что покажут эти записи. Камилль тоже знала.

По лицу женщины промелькнула тень.

– Не имею представления.

– А как звали ювелира?

– Совсем не помню. Насколько мне известно, он уже умер. Он и тогда был очень стар, а с тех пор прошло десять лет.

– А ваш бывший муж? Может, он помнит? Вы говорили, что ювелир приходился ему дальним родственником.

– Спросите у него, – довольно раздраженно ответила Камилль. – Если честно, инспектор, я не понимаю, зачем вам все это надо. Я уже сказала: это часы не Мелани.

– Я просто пытаюсь понять, насколько сложно заполучить точную копию. Похоже, довольно сложно. По сути, почти невозможно. Очень дорогие часы от ювелира из провинциального городка за океаном. Трудно представить, как Каттер мог все это осуществить.

– Сожалею. У меня, инспектор, нет для вас ответов.

Истон встал. Взяв чашку, он допил кофе.

– Благодарю, что уделили мне время, миссис Валу. Спасибо за завтрак.

– Пожалуйста.

Он убедился, что они одни. Что на Коул-стрит нет утренних пешеходов. Что дверь ресторана закрыта. Он наклонился к Камилль и довольно громко, чтобы она расслышала, прошептал:

– Было двое часов, да?

У нее от возмущения затрепетали ноздри. Глаза напоминали два твердых черных сапфира.

– Что?

– Вы тогда купили двое часов, не так ли? Одни для себя, другие для дочери.

– Мне больше нечего сказать.

– Те часы, что Джесс нашла у Каттера, были вашими? И если так, как они попали туда?

– Думаю, вам пора идти, инспектор.

Фрост выпрямился.

– Как скажете.

Он повернулся к выходу, но тут Камилль громким голосом позвала его:

– Инспектор! Есть одна старая французская поговорка. Возможно, вы ее знаете. Il ne faut pas réveiller lo chat qui dort. Она означает: если кот спит, не будите его.

– Не будите спящую собаку?

– Именно так. Не будите спящую собаку. Вы должны помнить об этом.