Голос во тьме

Ночь на 21 февраля

Маргарет зевнула и отодвинула книгу. На сегодня с нее хватит. Принципы построения заклятий уже лезли из ушей, не помещаясь в мозг, и, взглянув на часы, девушка решила: это от того, что она засиделась за учебником до полуночи. Она заложила главу красной ленточкой-закладкой, подошла к окну и отодвинула штору. Безлюдную ночную улицу скудно освещал фонарь; Маргарет смотрела в темноту, пока ей не показалось, что тень соседнего дома шевелится. Мисс Шеридан протерла глаза – впредь нужно меньше засиживаться над книгами. Она уже потянулась к звонку для прислуги, как вдруг в грудь ударила горячая волна, с такой силой, что Маргарет пошатнулась и вцепилась в штору. Пол ушел из-под ног, уши заложило, перед глазами заклубился туман.

Маргарет осела на ковер. В голове шумело, и в этом глухом шелесте раздался чей-то голос. Девушка против воли стала вслушиваться, пытаясь разобрать слова, и тут плоский медальон под одеждой так раскалился, что кожу обожгло, будто каленым железом. Маргарет пронзительно вскрикнула – боль отрезвила, разогнала шум, звук голоса и вязкую дурноту, парализующую разум и волю. В глазах все еще плыло, ноги были как ватные, и Маргарет прошиб горячий пот. Она поняла, кто пришел за ней, и ее бросило в дрожь. Ей все еще смутно слышался неясный голос, но боль не позволяла на нем сосредоточиться. Голос постепенно отдалялся, пока не затих совсем.

Мисс Шеридан в полуобмороке повалилась на пол. Ее бил озноб. Медальон все еще жег ей грудь, но, если бы не он, маньяк мог бы приказать ей что угодно. И она бы послушалась.

«Вот как он это делает. – Девушка сжалась в клубочек. – Ему даже не обязательно стоять рядом. Но должно же быть какое-то расстояние, на котором уже не действует…»

Она с усилием поднялась на четвереньки, подползла к окну и осторожно выглянула поверх подоконника. Может, он все еще прятался в тени соседнего дома, но Маргарет уже не смогла бы его различить. У нее кружилась голова, перед глазами то и дело темнело.

– Мисс! – донеслось до нее сквозь вату в ушах. – Ох, господи, мисс, что это с вами!

Девушка поморгала, помотала головой и разглядела компаньонку. Мисс Тэй бросилась к подопечной, подхватила под мышки, оттащила от окна и усадила около кресла.

– Боже ты мой, вам дурно? Ну-ка, моя милая, давайте-ка встанем. – Мисс Тэй утерла лоб, подставила Маргарет плечо, и девушка кое-как поднялась, чтобы тут же мешком свалиться в кресло. – Я пошлю за врачом, – решительно сказала компаньонка, отдуваясь – все же маленькой пухленькой женщине нелегко перетаскивать семнадцатилетних девиц на голову выше себя.

– Ох, не надо! – просипела Маргарет. – Лучше за дядей… за комиссаром Бренноном…

– Вы бредите, бедная девочка. – Мисс Тэй приложила ладошку ко лбу девушки и вдруг оцепенела. Взгляд компаньонки ускользнул и стал рассредоточенным, точно она внезапно заснула наяву.

– Мисс Тэй, – позвала Маргарет. Компаньонка отступила и обвела комнату пустыми глазами. – Мисс Тэй?

Женщина подошла к столу и взяла канцелярский нож.

– Мисс Тэй! – пронзительно крикнула Маргарет. – Прекратите!

Компаньонка повернулась к девушке. Мисс Шеридан поднялась и, цепляясь за кресло, попятилась за его спинку. Ноги дрожали и подгибались.

– Помогите! – закричала Маргарет. – На помощь!

Мисс Тэй кинулась на нее, вытянув руку с ножом. Девушка завизжала, оттолкнулась от кресла и метнулась к двери. Голова тут же закружилась, пол уехал куда-то вбок, и Маргарет упала, но, к счастью, на спину. Компаньонка молча бросилась на девушку, целя ножом в лицо.

– Помогите! – заверещала Маргарет. Она поймала мисс Тэй за запястье и слабо ткнула ее коленом в живот. – Помогите же! Кто-нибудь!

Компаньонка запыхтела и ухватила Маргарет за локоть, пытаясь вползти на нее повыше. Девушка боролась, отпихивая нож, но ее рука дрожала все сильнее, а мисс Тэй навалилась на нее всем весом. Дверь с грохотом распахнулась, мимо Маргарет промелькнули ноги Эдди. Брат схватил мисс Тэй поперек талии и оттащил, как собаку. Женщина без единого звука забилась в его руках, размахивая ножом. Маргарет отползла от нее, опираясь на локти, и прошептала:

– Stet adhuc et videre.

Мисс Тэй замерла, и Эдвин выкрутил ей руку с ножом. В комнату ворвался отец с револьвером и ударом рукояти выбил у компаньонки оружие. Женщина рванулась за ножом с такой силой, что Эдди едва ее удержал. В распахнутую дверь влетела мама и хватила мисс Тэй по голове фарфоровой статуэткой. Юная пастушка разлетелась вдребезги; мисс Тэй наконец-то обмякла. По ее щеке и шее потекла струйка крови.

– Ох ты ж черт, – прошептал Эдвин и выпустил тело компаньонки. – Пегги, ты цела?

– Что тут происходит? – спросил папа. Он поднял Маргарет на ноги, и она, зажмурившись, прижалась к его груди.

– Она свихнулась, – тяжело дыша, заявила мама. – Эта особа давно казалась мне подозрительной, и, если бы ты меня не отговаривал, я бы выгнала ее еще месяц назад! Пегги, она тебя ранила?

– Нет, все в порядке, – с усилием выдавила девушка.

Отец, смущенно кашлянув, положил револьвер на полочку, где минутой раньше стояла пастушка, и обнял дочь обеими руками, словно боялся, что она упадет замертво. Маргарет чувствовала, что он дрожит.

– Может, ее связать? – спросил Эдди. – Ну и врача, полицию… санитаров?

– Свяжи, – тут же согласилась миссис Шеридан. – Джозеф, уложи Пег и позови эту ленивую глухую идиотку.

– Кого?

– Ее горничную! – рявкнула хозяйка дома. – Эдди, как закончишь – живо к дяде Натану. Поедешь сам. Я займусь слугами. Еще немного, и они начнут увольняться стаями!

– Мам! – жалобно всхлипнула Маргарет, с ужасом прислушиваясь к шуршанию в гардеробной. – Пожалуйста! Можно ее убрать и… и… я сейчас умру!

Отец подхватил ее на руки и, кряхтя, донес до кровати. Девушка обвила руками его шею и прильнула щекой к густым бакенбардам.

– Все в порядке, папа, – шепнула она. – Все хорошо. Не надо мне горничную, я хочу немного побыть в тишине.

Мистер Шеридан судорожно вздохнул и прижал дочь к себе.

– Конечно, – пробормотал он. – Конечно, милая. Но ты уверена, что Эдди или мне не нужно остаться?

– Нет, спасибо. – Маргарет тихо шмыгнула носом и опустилась на подушку.

Отец сунул ей платок и поспешил на помощь Марте: слуги наконец изволили явиться на шум, и теперь хозяйка дома раздавала указания вперемешку с ядовитыми замечаниями насчет пользы от глухой прислуги. Компаньонку, связанную шнурами от штор, вынесли два лакея; горничную послали за врачом; Эдди в общей суматохе исчез, пока остальных детей с трудом загоняли в детскую. Когда дверь наконец закрылась, мисс Шеридан чувствовала себя измученной больше, чем от нападения маньяка.

Едва она осталась одна, как из гардеробной вылетел Энджел. Он был бледен и зол, потемневшие глаза свирепо сверкали, как у дикого кота. Но он бросился не к окну, а к девушке, с лихорадочной быстротой ощупал ее от макушки до бедер. После этого у него вырвался слабый вздох сквозь сжатые зубы, и он прижал Маргарет к себе с такой силой, что у нее ребра хрустнули. Пораженная выражением темных глаз, девушка робко обняла его и вздрогнула, ощутив такую же слабую дрожь, как у отца.

– Цела, – глухо выдохнул Энджел, и Маргарет зажмурилась, чтобы не разреветься, уткнулась ему в грудь, как котенок в кошку. Только сейчас ей стало по-настоящему безопасно – и по-настоящему страшно. Она слышала, как часто стучит сердце Энджела, чувствовала его прерывистое дыхание около виска, пальцы, сильно, до боли, стиснувшие ее плечо, щеку, прижавшую ей волосы, терпкий запах одеколона…

– Все хорошо, – заплетающимся языком пролепетала Маргарет и чуть не выпустила из-под ресниц слезы. Да за что же ее так преследуют?!

– Нет, – тихо ответил Редферн, – не хорошо.

Она всхлипнула.

– Но что мне делать?

– Поплачьте. Пока еще можно.

– А потом?

Он погладил девушку по голове и нежно шепнул:

– А потом я заживо сдеру с него шкуру.

Маргарет судорожно вздохнула несколько раз, шмыгнула носом и вытерла глаза ладонью. Застежка платья заерзала по ожогу на груди, и девушка зашипела от боли. Энджел тут же отстранился, окинул мисс Шеридан цепким взглядом и спустя секунду уже расстегивал ее лиф. Маргарет едва успела осознать, что он делает.

– Оставьте! – пискнула она, заливаясь краской.

– Он перегорел. Снимайте. Я принесу вам новый. – Редферн вытолкнул из ремня флакон с прозрачным желе и, пока девушка возилась с цепочкой, принялся втирать мазь в ожог. – Интересно, что это за тварь, если она спалила амулет, который выдержал прямой удар Душителя.

Маргарет чуть не подпрыгнула. Как она могла забыть!

– Я видела! – зашептала она, вцепившись в локоть Редферна. – Теперь я знаю, что он делает! Я могу рассказать!

– И он тоже об этом знает. Маргарет, вы уверены, что хотите здесь остаться?

– А куда мне еще…

За дверью послышался такой топот, словно в комнату собиралась вломиться целая толпа дядюшек. Энджел вскочил и схватил Маргарет за руку.

– Идемте! С меня довольно, я заберу вас в безопасное место!

– С ума сошли?! Там наверняка дядя, мама, папа и… вы хоть понимаете, что они подумают, если я исчезну?!

– Но…

– В гардеробную! – зашипела Маргарет. – Быстро! Слушайте все, что я им расскажу!

На лице Редферна появилось такое сложное выражение, что девушка чуть не стукнула его лампой для чтения – похоже, он хотел сцапать ее и уволочь силой, но благоразумие победило. В последний момент, когда дверь уже открывалась, он юркнул в гардеробную. Маргарет едва успела замотаться в плед.

– Пегги! – первым к ней ворвался дядя. – Ты цела?!

– На меня напал твой маньяк, – ответила мисс Шеридан. – Теперь я знаю, как он это делает. Хочешь, расскажу?

Натан ждал результата в небольшой гостиной на втором этаже. Он стоял у широкого окна, сцепив руки за спиной, и хмуро оглядывал улицу. Эта падаль была здесь, на расстоянии едва ли не вытянутой руки – и никто не смог ей помешать. Кроме проклятого пиромана с его амулетом.

– Жалеете? – тихо спросила ведьма. Бреннон покосился на нее через плечо: Джен сидела в углу дивана, вытянув ноги, закинув руки за голову, и явно наслаждалась происходящим. Лонгсдейл, примчавшийся по первому зову (точнее, отчаянному воплю), вошел к Маргарет без своей подручной.

– О чем? – буркнул комиссар.

– О том, что не видите в темноте. Вдруг он все еще здесь, а? Прячется там в тени, а вы не можете разглядеть.

– А ты? Ты видишь?

Ведьма грациозно поднялась и скользнула к окну. В черных глазах вспыхнуло оранжевое кольцо вокруг зрачка; ноздри жадно раздулись.

– Нет, – наконец разочарованно сказала она, – ушел.

Натан разжал кулак и посмотрел на почерневший плоский кружок. В нем был вырезан замысловатый знак, похожий на геральдический щит, сплетенный из трав.

– Если бы не он… – глухо сказал Бреннон и смолк, не в силах произнести очевидное. Если бы не чертов пироман! – Этот выродок мог приказать Пегги что угодно.

– Да. – Джен взглянула на медальон, поморщилась и отступила. – А ваш чародей крепко охраняет свою добычу.

«А то ж, – тоскливо подумал комиссар. – Мы-то не способны».

Он уже почти жалел, что пироман не выполнил свою угрозу днем раньше. Вдруг его «безопасное место» сейчас лучшее укрытие для Пег?

Лонгсдейл вернулся в гостиную вместе с псом, оставив родителей с Пегги. По хмурой физиономии консультанта Натан понял, что дело стало еще хуже, чем было с утра.

– Ну что? – отрывисто спросил он.

Лонгсдейл покачал головой, поставил на стол чемоданчик со своим чародейским снаряжением и открыл.

– Это не гипноз.

– Но она в безопасности?

Консультант взглянул на Бреннона поверх крышки.

– Сейчас никто не в безопасности.

Комиссар сжал в кулаке медальон.

– Значит, вы утверждаете, что каждый человек в этом городе может в любую минуту стать убийцей, потому что так ему внушит безумный маньяк?

– Да, – бесстрастно отозвался Лонгсдейл и вытащил из чемодана коробку. – Возьмите.

– Что это?

– Амулеты, аналогичные тому, что был на мисс Шеридан. Здесь десять штук.

– Для кого?

– Один для вас. Не спорьте. Вы не должны терять здравый рассудок.

– А остальные? Остальные сто сорок тысяч жителей?

Пес ткнулся носом в руку Натана.

– Я закажу партию амулетов и привезу в департамент. – Лонгсдейл защелкнул чемодан. – В остальном единственный способ помочь – это найти маньяка как можно скорее.

Бреннон достал из коробки серебристый кругляшок на цепочке и повесил его на шею. Медальон оказался почти невесомым; Натан убрал его под жилет.

– Носите не снимая, – велел консультант. Он сел на диван и открыл блокнот. Джен тут же подобралась к нему и заглянула через плечо.

– Неправда! – возмущенно вскричала она.

– Где именно? – устало спросил комиссар.

– Вы ошиблись, Рейден, – сказал девушке консультант. – На Виктора ван Аллена воздействовали не гипнозом.

– Откуда вы знаете? – Бреннон взял протянутый ему блокнот и вчитался. Выводы Лонгсдейла пестрили загадочными словами, перемежаясь латынью, элладским и еще какими-то закорючками, но общую картину Натан уловил.

«Дожил, – с мрачной горечью подумал он. – Уже вижу разницу между „отпечатком заклятия“ и „запахом колдуна“! Тьфу! А дальше что? Арест барабашек за полтергейст в неположенном месте?»

– Я зашел к молодому ван Аллену сегодня; там меня и нашел ваш дежурный, – сообщил Лонгсдейл. – При беглом осмотре действительно кажется, что юношу пытались загипнотизировать.

– Я этого не говорил! – с негодованием опровергла ведьма, и Натан почти с умилением отметил, что она залилась пунцовой краской, как школьник. – Я говорил, что это похоже на гипноз! Вы! – Она дернула комиссара за полу сюртука. – Ну скажите ему!

– Не говорил, – подтвердил Бреннон под ехидное фырканье пса. – Речь шла о том, что это было воздействие без чар, похожее на колдовское, но произведенное человеком.

– Да! – обиженно воскликнула Джен. – Я не спутаю наш гипноз, гипноз под заклятием и это… эту штуку!

– Так что же это за штука? – спросил комиссар. Лонгсдейл задумался надолго и наконец медленно произнес:

– Сильнейшее магическое воздействие на разум. Ни заклятий, ни чар, ни колдовства – только воля, усиленная тысячекратно.

– Чем?

– Не знаю, – вздохнул консультант. – Я не знаю, что может настолько усилить волю человека, чтобы он мог так подавлять других.

Бреннон обдумал его слова. Кое-что осталось непонятным.

– Почему вы так уверены, что это не колдун и не ведьма?

– О, я же говорил… – нетерпеливо начала Джен, но смолкла по знаку Лонгсдейла.

– Вы не совсем отдаете себе отчет в том, насколько сильно колдун или ведьма отличаются от человека, – мягко сказал он.

– Ну, на вид не особо, – хмыкнул Натан.

– Внешность обманчива.

– Да вы что! – Бреннон скосил глаза на девушку. Когда-то она прямо перед ним превратилась в факел; может, это и есть ее настоящий облик?

– Кровь и магия в их жилах неразделимы, – продолжал Лонгсдейл. – Колдуют так же свободно, как дышат, и оставляют не след заклятия, а свой запах. Люди его не чуют, но ведьмы и колдуны легко различают сородичей по этому запаху.

– Так что же, они совсем не пользуются заклятиями?

– Отчего же? Пользуются, но когда нужно что-то совсем уж конкретное. Иногда заклятиями помогает себе молодняк, еще не освоивший тонкости применения своих сил. – Лонгсдейл пристально посмотрел на Джен. Девчонка нахально фыркнула и скрестила руки на груди с гордым, независимым видом.

– Ну так разве это не наш случай? – поразмыслив, спросил Натан. – Кто-то подчиняет себе людей без всяких там заклинаний. Разве из этого не следует, что этот кто-то – колдун?

– Нет.

– Да почему же?!

– Человеку для чародейства нужны костыли, – терпеливо принялся объяснять Лонгсдейл, – в виде заклинаний. Именно заклятие и оставляет тот отпечаток, по которому я узнаю другого чародея. Потому что в нем остается след его личности, ведь для того, чтобы заклятие подействовало, в него нужно вложить силу желания, воображение и волю. Сейчас, когда я осматривал и юношу, и девушку, я не нашел отпечатка конкретного заклятия – я вижу лишь след, оставленный человеком, воля которого вдруг стала сильнее в тысячи раз. Словно ему достаточно сформулировать желание, а сила его воли внушит его любому человеку.

– Может это быть получеловек-полуколдун?

– Нет, – резко возразила Джен. – Мы не люди, ваши человеческие самки не могут понести от колдуна, а самцы не оплодотворят ведьму.

Комиссар чуть не поперхнулся. Очевидно, девушку оскорбляло само предположение. Но почему?!

– Почему это? Разве наши мужчины и женщины не могут вызывать у вас, – Бреннон ехидно подчеркнул слово, – желания?

– Могут. Желание – да, дети – нет.

– Разве никто не пытался обойти эту глупость? Ну, влюбился какой-нибудь колдун…

– Они не могут влюбиться, – сказал Лонгсдейл. – У них нет души.

– И что? – ошарашенно спросил Бреннон. – Как это мешает произведению на свет потомства?

– Это – не мешает, – ответила ведьма. – Мешает то, что мы существа разной природы.

– Но… – Комиссар задумался. Так, значит, все эти байки о полукровках – просто байки? Женщина не может родить ребенка от «духа из холма»? Или только от колдуна?

– Видите ли, наследственные цепочки… – начал было Лонгсдейл, но Бреннон перебил его:

– А при чем тут душа? Она существует, что ли? Откуда мне знать, я вот не чувствую, что она у меня есть.

– О нет, – тихо проговорил консультант, – если б у вас ее не было, вы бы сразу поняли разницу.

Пес чуть слышно вздохнул. Все это время он лежал мордой к двери, в сторону комнаты Маргарет, и выглядел как воплощение нечеловеческой тоски.

– А у вас? – спросил Натан. – У вас она есть?

Джен настороженно заерзала на месте. Консультант задумался, нахмурился, опустив голову, и промолчал.

– Я полагаю, что уже можно допросить мисс Тэй, – наконец заявил он, встал и взял чемоданчик. Пес неохотно поднялся.

– Э… ладно, – пробормотал комиссар, изрядно удивленный. Хотя черт их знает – может, в их консультантских кругах вопросы о душе так же неприличны, как вопросы о белье. – Я приставил к ней двоих, чтоб скрутили, как только она попытается проломить головой стену.

Лонгсдейл кивнул. В голове Натана крутилась какая-то смутная неоформленная мысль, но он никак не мог ее уловить. Он вышел из гостиной следом за псом и ведьмой, вспомнил, что держал что-то в руках, и быстро вернулся за коробкой с медальонами. Вот тут-то его и настигло озарение.

– Эй!

Лонгсдейл остановился посреди лестницы и обернулся на окрик.

– Вы сказали, что закажете нам партию амулетов. В каком это смысле – закажете?

– В обычном, – немного удивленно отозвался консультант. – Вы же не думаете, что я отливаю амулеты, пули для моего оружия и кую себе клинки прямо в подвале моего дома?

– Так вам их доставляют, что ли? – задохнулся Бреннон. – Их кто-то производит на заводе?!

– Ну, насчет деталей не знаю. Мне известен адрес, на который я высылаю заказы.

– Известен? – в бессилье выдавил комиссар. – Известен? Так почему же вы туда не съездите?

На лице консультанта отразилось такое же растерянное изумление, как тогда, когда Бреннон спрашивал его о семье и воспоминаниях.

– А зачем? – искренне удивился Лонгсдейл и стал спускаться. Джен, прикусив губу, недовольно и виновато смотрела на комиссара; взгляд пса был требовательным и пристальным.

«Ладно, – подумал Натан. – Ладно же…»

Бреннон медленно листал протокол допроса мисс Тэй. Впрочем, листать тут было особо нечего – со всеми подробностями он уместился на пяти страницах. Мисс Тэй не помнила ничего с того момента, как усадила подопечную в кресло, и до тех пор, пока не очнулась в больнице с перевязанной головой. Бедная женщина была напугана до смерти и шокирована тем, что ее содержат как буйнопомешанную, но комиссар не видел иного способа уберечь ее жизнь. Только смирительная рубашка, ремни, постоянный присмотр двух полицейских и медальоны Лонгсдейла – как на жертве, так и на охране.

Натан захлопнул папку и швырнул ее в ящик стола. Сегодня утром он провел собрание, где в общих чертах обрисовал суть проблемы. Он сделал это после долгого совещания с Бройдом, но все равно – ни один комиссар полиции не почувствует себя счастливым и уверенным в своем профессионализме, объявляя всему департаменту, что в городе завелся маньяк-чародей. Бреннону до сих пор казалось, что подчиненные вот-вот наберутся смелости скрутить его и сдать в дурку.

В дверь постучали.

– Ну? – мрачно отозвался комиссар.

Вошел Бирн. Детектив все еще выглядел неважно; зато он уже не мог усомниться в здравом рассудке начальства после того, что видел в допросной. На фоне темного жилета Бирна поблескивал медальон.

– Садись. Что у тебя?

– Я проверил отчеты Кеннеди за минувший месяц. Среди неопознанных трупов нет ни одного с повреждениями, подобными тем, что нанесли двум жертвам.

– Это хорошо, – проскрипел Натан. – Видимо, наш маньяк только в начале своего творческого пути. Утешает.

– Что касается потенциального убийцы, – Бирн потер шрам, – то боюсь, что под влиянием маньяка даже женщина смогла бы нанести столько ударов, чтобы раскрошить лицо жертве. Тем более уже не сопротивляющейся. Мы вряд ли выявим убийцу первой жертвы, если это не тот же Фрэнк Райан.

– Орудия убийства все еще нет?

– Из пруда выловили столько камней, что можно перебить целый женский пансион. Свидетелей тоже нет. Никто не видел ни в парке, ни около него окровавленного человека с камнем или даже без камня. Что неудивительно: первое убийство тоже было совершено глубокой ночью.

– Гм. А что приличная горничная делает в парке, да еще и глубокой ночью?

– Что угодно, сэр. Маньяк ведь мог приказать ей что угодно.

– Тоже верно. Но все-таки где-то она встретила маньяка и как-то дошла до парка. Ты допрашивал Шиханов и их прислугу?

– Я бы хотел, но…

– Но?

– Боюсь, что все кончится так же, – тихо сказал Бирн. – Кто поручится, что маньяк не велит мистеру или миссис Шихан броситься с крыши, как только я подойду к их дому?

– Никто, – сухо ответил Бреннон, – и если б я мог раскрыть дело, глядя в волшебное зеркало, то я бы раскрыл. Но я не могу.

– Мы рискуем их жизнями, сэр. – Единственный глаз детектива припух и покраснел, и под ним обозначился синеватый мешок. Костистая физиономия Бирна стала еще более худой и узкой. – Я не уверен, что имею право распоряжаться чужими жизнями.

– Я тоже. Но если мы не проследим путь Мейси Флинн из дома Шиханов до парка, то мы не узнаем, где она встретила маньяка. Как ты думаешь, сколько женщин понадобится нашему убийце, если он срезает с каждой по такому маленькому кусочку?

Бирн уткнулся взглядом в свой блокнот.

– Если ты боишься, что кто-то умрет… Да, кто-то умрет. Мы не сможем предотвратить смерть ни третьей, ни, скорее всего, четвертой девушки. Но, возможно, если мы будем работать с утра до ночи, – возможно! – пятая уцелеет. А возможно, и нет – но это уже зависит от нас.

Бирн молчал, глядя в пол, сжав зубы так, что на скулах вздулись желваки.

– Так что же? – спросил Бреннон. – По-твоему, есть смысл корячиться ради пятой, шестой и всех остальных – или пусть уж дохнут?

Бирн глубоко вздохнул и встал.

– Простите, сэр. Расклеился. Тяжелая пара дней. Я бы съездил к Шиханам вечером, чтобы застать их всех дома.

– А сколько их там?

– Мистер Шихан, миссис Шихан и еще трое младших мистеров Шиханов. Сыновьям от девятнадцати до десяти. В числе прислуги кучер, садовник, повар, дворецкий, две горничные, трое лакеев и гувернер.

– Вот и займись.

– Слушаюсь, сэр. И еще, сэр, миссис ван Аллен просила передать, что хотела бы вас увидеть.

Комиссар пристально вгляделся в физию подчиненного. Увы, из-за шрама она по большей части ничего не выражала. Еще не хватало, чтоб в департаменте начали делать ставки на дату помолвки!

– Ладно, – ровно сказал Бреннон. – Учел. Свободен.

Бирн позволил себе тихо хмыкнуть и исчез. В двери на миг возник Галлахер, передал записку из отдела нравов и тоже испарился, спеша вернуться к допросу персонала больницы. Натан развернул бумажку – там значилось всего одно имя: Горячка Пэтти (Пэт Дормер). Комиссар отдела нравов советовал обратиться к ее сутенеру, некоему Эндрю Полтора Кулака, фамилия которого сгинула в дебрях его запутанной биографии. В целом комиссар ван Виссен полагал, что Полтора Кулака прибил проститутку сам, но раз коллега имеет какие-то подозрения… Правда, сутенер так ловко залег на дно, что ван Виссен потерял его из виду, но у Натана имелись кое-какие козыри в рукаве. Он накинул пальто, надел шляпу и отправился в дом номер восемьдесят шесть.

Консультанта Бреннон нашел в гостиной, перед жарко пылающим камином. Пес нежился на шкуре у каминной решетки и лениво махнул хвостом в знак приветствия; его хозяин увлеченно изучал какие-то карты, разложив их у себя на коленях, на столе и на полу. Ведьма, проводив Бреннона до гостиной, хотела уйти по своим дворецким делам, но Натан ее остановил:

– Добрый день. У меня к вам есть небольшая просьба.

Консультант поднял голову и рассеянно поморгал на комиссара, словно успел забыть, кто он такой.

– Я был в парке, – заявил Лонгсдейл. – Я подумал, что убийства связаны с самим местом, но, как ни странно, ничего не нашел.

– То есть никакой дыры на ту сторону, из которой маньяк хочет выудить десяток-другой гнусных тварей? – заинтересовался комиссар. – А вы думали, что она есть?

– Да. Тогда стало бы понятно, почему именно парк. – Лонгсдейл нахмурился, глядя на карту. – Но это не так. Ничего похожего на портал, рукотворный или самораскрывшийся, там нет.

– Ну, гипотеза не оправдалась…

– Но зато там есть это ощущение, смутное, полустертое, но я его уловил. Оно возникает в местах, где когда-то погибло много людей. Вы помните что-нибудь подобное о парке?

– Революция, – ответил Бреннон. – В те годы весь город был завален трупами. Здесь несколько месяцев шли бои между нами и имперской армией.

– Не подойдет, – пробормотал консультант. – Это было недавно.

– Двадцать лет назад, – суховато сказал Натан.

– Нет, не то… Оно слишком старое и идет из земли, глубоко под парком и слоем современной почвы… – Лонгсдейл снова уткнулся в карту. На ней Бреннон заметил дату – 1803 год.

– Что вы там ищете? Этому парку черт знает сколько лет. Кеннеди его помнит с детства, а старику, между прочим, скоро восемьдесят.

Консультант не ответил.

– О чем он вообще говорит? – тихо спросил у Джен комиссар. – Какое еще ощущение?

– Дух дурного места. Представьте себе засыпанную сточную канаву, проходя над которой вы все равно чуете запах нечистот. Только в дурном месте пахнет не грязью, а смертью.

– Гм, в детстве бабки в деревне пугали нас гиблыми местами, но я-то всегда думал, что они просто шугают детей от болот и лесной чащи. Думаете, это к чему-то приведет? Какая польза маньяку от этого места?

– В нем проще прокрутить дыру на ту сторону, – объяснила Джен. – А если смертей и мук слишком много, то такая дыра может расползтись сама. Кроме того, подобные места всегда притягивают таких, как ваш маньяк, даже если он и не думает ни о каких порталах.

– Родство душ, – хмыкнул Бреннон.

– О чем вы хотели спросить? – осведомился Лонгсдейл, не отрываясь от карты.

– У нас нарисовались личности жертв. Первая – Мэйси Флинн, горничная. К ее хозяевам поехал Бирн. А вот насчет второй… – Натан вытащил из кармана записку и сунул под нос консультанту. – Она была проституткой, а ее сутенер, Эндрю Полтора Кулака, тоже исчез. Хотелось бы его найти.

Лонгсдейл взял записку ван Виссена, протянул ее Джен и буркнул «Займитесь». Ведьма радостно цапнула ее прежде, чем Бреннон успел возмутиться. Она же девушка, в конце-то концов!

«Хотя, если он выпускает ее „поохотиться“ в Вороньей Дуге, – кисло подумал комиссар, – наверное, ей это не впервой».

Пес тоже заинтересованно поднял голову.

– Рыжего отпустите?

– Я не собираюсь выходить, – отрешенно отозвался Лонгсдейл и бросил карту в кучу около кресла. – Тут еще много работы.

– И чем вам в ней помогает собака?

Джен схватила комиссара под локоть и нетерпеливо потянула за собой. Комиссар едва успел сказать «До свиданья», как оказался в холле. Ведьма уже натягивала пальто, весело насвистывая.

– Как далеко они могут отойти друг от друга? – спросил Бреннон.

Свист оборвался.

– Какое вам дело? – прошипела девушка.

– Он просил помочь. Я помогаю. Десять футов? Десять ярдов?

– Около дюжины, – буркнула Джен.

– Почему?

– Откуда я знаю? Спросите у пса, если вас так разбирает.

«Конвоир или телохранитель? – подумал комиссар. – Или тут другая причина? Но какая же, черт ее побери?!»

Воронья Дуга растянулась вдоль берега Уира там, где относительно приличные кварталы (вроде того, где жил пивовар Мерфи) сменялись чередой заброшенных амбаров и складов, переходящих в узкие улочки. Они повторяли изгиб озерного берега и были беспорядочно застроены низкими деревянными домишками и кирпичными домами в два-три этажа – последней попыткой мэрии облагородить городское дно.

«Могли бы и не пытаться», – подумал Бреннон: с тех пор, как он стал служить в полиции, и по сей день Воронья Дуга оставалась неизменной. Чтобы ее «облагородить», следовало начать со сноса всего квартала. Очищающий огонь тоже не помешал бы.

– Не опасаешься? – Комиссар кивнул на экипаж Лонгсдейла.

– Пусть попробуют, – отозвалась Джен.

– Что ты будешь делать? – спросил Бреннон, когда ведьма целеустремленно зашагала мимо амбаров и складов. Комиссар на всякий случай вытащил из кобуры револьвер и сунул руку с ним в карман пальто. Мало ли…

– Раз у вас нет ни куска его плоти, ни бутылки его крови, ни даже какой-нибудь его вещи, то воспользоваться заклятием мы не сможем. Остается нюх.

– Могли бы взять собаку, – пробормотал Натан; правда, пришлось бы тащить с собой и консультанта…

– Псу тоже нужна хотя бы портянка, – беспечно сказала Джен. – А я могу найти его и так. Но мне требуется место, где я смогу умиротвориться и сосредоточиться на полчаса. Желательно поближе к Вороньей Дуге, чтоб мы его в итоге не потеряли.

Девушка остановилась перед полуразвалившимся каменным амбаром. Сгнившие двери лежали на земле, припорошенные последним февральским снежком.

– Как ты это сделаешь? – Бреннон пробрался следом за ней мимо выломанных дверей.

– Если Горячка Пэтти была его проституткой, то, значит, он к ней прикасался. Причем гораздо чаще, чем все ее клиенты. А если я хорошенько сосредоточусь…

– Погоди! А выловить таким образом маньяка или убийцу ты сможешь? – ухватился за идею Натан.

Девушка покачала головой.

– Нет. Это не сработает на тех, кто притронулся к ней пару раз, тем более после ее смерти. А теперь отойдите и не мешайте. Следите, чтобы никто сюда не вломился.

Бреннон потыкал ногой ящики в углу и осторожно на них сел. Джен замерла посреди амбара, обхватив себя руками и опустив голову. Натан пошарил в кармане пальто, обнаружил сверток с печеньем (еще вроде бы съедобным) и принялся грызть, чтобы скоротать время. Печенье, твердое, как кусок черепицы, начало поддаваться в момент, когда ведьма глубоко вздохнула и стала мерно покачиваться туда-сюда. Иллюзия поползла с нее, словно прозрачная тающая вуаль, и Натан невольно задумался, сколько же ей лет. На вид ей можно было дать от восемнадцати до двадцати пяти, а вела она себя как неуемный подросток.

«Зачем отдавать ведьму на воспитание человеку? – подумал Бреннон. – Почему она вообще его так слушается? В сущности, что может человек сделать ведьме? Или он все-таки уже не человек, и ведьмы и колдуны считают его кем-то другим. Но кем?»

Перебирая в памяти все, что успел узнать, Натан только еще больше запутывался. Ему нужен был кто-то, с кем можно обсудить странную проблему, и этот кто-то – явно не консультант. Он, похоже, до сих пор толком не осознал, что в нем живет какой-то другой человек и просит о помощи.

«Что же у него в голове, если он не задумывается о самых элементарных вещах? Как можно прожить шестьдесят лет и ни разу не спросить себя, кто ты, откуда, где твои друзья и родичи? Почему не наступает старость? Да черт подери, как можно даже не задаваться вопросом, с каких заводов тебе привозят твои амулеты и пули?!»

А пес, который не может отойти от Лонгсдейла, или Лонгсдейл – от пса? Натан готов был поклясться, что в собаке есть кто-то еще, потому что ну не может бессловесная тварь, хоть сто раз она не просто животное, так себя вести!