Голоса ночи

Глава 4

Мэгги инстинктивно отпрянула назад, охваченная тревогой, но прежде чем барон успел среагировать на это, опомнилась и подняла голову так, что его губы снова соприкоснулись с ее губами.

Потом его поцелуй переместился от центра ее рта ближе к щеке, отчего Мэгги замерла, пораженная незнакомым ощущением, хотя была готова ко всему. В следующий момент его губы полностью накрыли ее рот, и поцелуй стал более глубоким и настойчивым, заставляя ее уступить его желанию. Прикосновение его губ было нежным, горячим и в то же время твердым, так что Мэгги не могла противостоять нарастающей интенсивности и чувственности поцелуя. Возникшее ощущение пронизало все ее тело и вызвало сладостную дрожь. Голова затуманилась.

Должен ли поцелуй быть именно таким? Эта мысль неясно, как бы отдаленно, промелькнула в ее мозгу. Ее целовали и прежде, обычно когда она не успевала уклониться от попытки какого-нибудь пьяницы или нахала чмокнуть ее своими слюнявыми губами, но к тому, что происходило сейчас, Мэгги не была готова. Движения губ и языка барона вызывали головокружение, и все ее тело невольно начало подчиняться ему.

«Я не знаю, как это делается, – подумала она, и ее охватила паника. – Я могу все испортить. Он подумает, что я никуда не гожусь, и расторгнет нашу сделку…» Ее руки судорожно вцепились в гладкую ткань его сюртука.

Барон отстранился, прервав поцелуй. Мэгги учащенно дышала, словно только что бегом поднялась по лестнице; голова ее кружилась и чувства находились в полном смятении. «Я сделала что-то не так, и теперь он прогонит меня».

Но барон ничего не говорил, и она услышала, что он тоже тяжело дышит в темноте – его грудь высоко вздымалась под ее руками, продолжавшими сжимать дорогой материал его сюртука.

Барон все еще желал ее, и Мэгги не знала, хорошо ли это или плохо для нее. После минутного замешательства она поняла, чего он ждет от нее далее, и медленно поднесла руки к верхней пуговице своего платья. Но вместо того, чтобы расстегнуть ее, она молча стояла, глядя на темную фигуру мужчины перед ней.

Был ли это правильный выбор? И был ли этот выбор единственным? Если сейчас она передумает, отпустит ли он ее или уже слишком поздно? Ее все еще охватывал жар, сознание туманилось и мысли медленно вертелись в голове. Полжизни она провела, оберегая себя от такой судьбы, однако сейчас подсознательно желала, чтобы это произошло ради ее будущего.

«Твоя мамочка была проституткой, – со злостью подумала Мэгги и резко расстегнула пуговицу. – Так почему ты считаешь, что должна отличаться от нее?»

Ее пальцы двигались быстро. Освободилась вторая пуговица, затем третья и четвертая. При этом руки Мэгги касались твердой груди барона в узком пространстве между их телами. Он был так близко от нее, что она почти чувствовала потребность его напряженного тела.

Барон сжал руки Мэгги, и на мгновение она подумала, что он хочет остановить ее, но оказалось, он намеревался сам продолжить расстегивать пуговицы. Тепло его пальцев вызывало трепет во всем ее теле, сердце учащенно билось, и кожа пылала в том месте, где он прикасался к корсету.

Хотя все ее существо бурно откликалось на прикосновения барона, его действия не затрагивали ее душу и лучше всяких слов свидетельствовали о той глубокой пропасти, которая лежала между его и ее миром.

Но это небольшое огорчение, как и многие другие, вскоре ушло в дальний угол ее сознания под влиянием тепла рук барона. Надежда, которую он вселил в нее, подавляла все неприятные мысли.

Между тем последняя пуговица была расстегнута. Мэгги закрыла глаза, когда барон принялся за тугой корсет, скользя ладонями по стеганому материалу, чтобы стянуть его с ее плеч. Это движение плавно перешло в объятие, когда он притянул Мэгги к себе. Теперь ее руки лежали по бокам, и Мэгги с готовностью встретила его поцелуй, не в силах противиться горячим губам, накрывшим ее рот. От него исходил запах бренди, терпкий и пряный. Это был аромат обеспеченной жизни. Барон высвободил одну руку и коснулся ладонью Обнаженной кожи над корсетом. Хотя это прикосновение было довольно приятным, Мэгги не смогла сдержать дрожь от ощущения его большой руки около своего горла и слегка отшатнулась.

Затем его рука скользнула ниже и проникла под вырез платья в узкое пространство между грудью и корсетом. Мэгги широко открыла глаза и резко втянула воздух, отчего его рука оказалась тесно прижатой к ее груди. Она ощутила немного грубоватую кожу его большого пальца на своем соске, который сразу затвердел, и все ее женское естество мгновенно откликнулось на это прикосновение. Прежде чем она смогла сказать что-нибудь, барон начал настойчиво ласкать большим пальцем ее грудь, сопровождая крепким поцелуем, от которого сознание Мэгги затуманилось.

Чарлз усилил свой захват, крепко прижимая Мэгги к себе. Ее охватила тревога. Ей не следовало делать этого. Он такой большой, сильный и могущественный, и ему нельзя полностью доверять. Она ничто для такого мужчины, как он. Лорд мог причинить ей вред и даже убить. Лишь немногие узнают об этом, и едва ли кто-нибудь озаботится ее исчезновением.

«Не будь круглой дурой, – мысленно убеждала себя Мэгги, пока ее страх не сменился паникой. – Ты сделала свой выбор, и теперь поздно идти на попятную».

Он отклонился назад на мгновение, и Мэгги, заставив себя расслабиться, подняла голову, поощряя его. Он снова склонился к ней, но, вместо того чтобы возобновить объятия, нежно провел губами по ее губам один раз, второй, третий, приятно возбуждая. Ее охватило страстное желание, прежде чем его губы крепко прижались к ее губам.

По телу Мэгги прокатилась теплая волна, и внизу живота возникли пульсации в ответ на его ласки. Ее руки и ноги внезапно отяжелели, и она обмякла в его объятиях. Восприняв это как некий сигнал, барон крепко прижал Мэгги к себе, увлекая вниз.

Она держалась на ногах некоторое время в полном замешательстве, прежде чем осознала, что он хочет уложить ее на пол. Напряженность внизу живота усилилась, и колени ее покорно подогнулись. Барон опустился вместе с ней и начал снова целовать ее. Мэгги ощутила ладонями густой, мягкий ковер и легла на спину. Она почувствовала слабый запах пыли и шерсти, а также исходящий от барона аромат, который кружил ей голову.

Он расположился между ее бедер, и хотя она понимала, что он опирается на колени и локти, у нее возникло ощущение своего ничтожества под его массивной фигурой. Все ее чувства были поглощены им. Барон провел рукой по ее бедру и, прихватив края юбок, потянул их вверх. Мэгги почувствовала дыхание холодного воздуха своей обнаженной плотью. Желала ли она того, что должно сейчас произойти? Как она могла согласиться на это? Но разве можно было отказаться?

Барон поцеловал ее шею, смешав все мысли, и единственное, что она могла сделать, так это вцепиться в лацканы его сюртука, тогда как он, расстегнув брюки, пристроился между ее колен. Мэгги невольно сжала бедра, но Эджингтон раздвинул их своими ногами. Мэгги внезапно увидела его копье, которое было способно расщепить ее надвое, и закусила губу, чтобы сдержать стон, в то время как внутри поднималась горячая волна желания в предвкушении чего-то неизведанного. Ей было тяжело дышать, так как слишком тесный корсет сдавливал грудь, лишая ее способности думать о чем-либо. В следующий момент возбужденная плоть барона крепко прижалась к ее лону, надавила и проникла внутрь, вызвав одновременно ощущение боли и удовольствия.

Чарлз, охваченный страстью, замер, наткнувшись на препятствие, которого не должно быть.

Эта проклятая девчонка оказалась девственницей.

«Но я не могу остановиться. И черт побери, не хочу останавливаться», – подумал он, хотя вышел из нее, несмотря на то что его мужская плоть пульсировала, требуя разрядки.

– О чем ты думала, черт возьми, когда соглашалась на это? – прорычал он.

– А в чем дело? – удивилась Мэгги. Она задвигалась под ним, но это только усилило его расстройство.

– Ведь ты девственница! – резко сказал барон. Он выругался, когда она снова начала двигаться, и скатился с нее.

Мэгги вцепилась в его сюртук и потянула вниз.

– Нет! Не уходите! Извините, я действительно совсем неопытная, – выпалила она. – Я никогда не делала этого раньше, и если что-то не так, простите меня.

Чарлз, испытывая досаду, пристально смотрел на бледный овал ее лица, маячивший в темноте.

– Простите, – повторила она тоном, в котором звучало нечто среднее между мольбой и сдержанным гневом. – Предоставьте мне еще один шанс. Вы не можете прогнать меня теперь. Я знаю, что смогу сделать все лучше.

Внезапно Чарлзу захотелось как следует встряхнуть ее. Она пошла навстречу его желанию, зная, что является невинной – ну по крайней мере в физическом смысле, – и отвела ему роль… кого? Обольстителя?

Совратителя? Звучит ужасно. Он встал, и его страсть охладела, однако где-то в глубине сознания оставалось сожаление, что все закончилось так быстро.

– Поднимайся, – резко сказал барон и зажег ближайший газовый светильник, чем окончательно изгнал желание, которое напрягало его тело, как тетива лук. Надо держать себя в руках.

Вспыхнувшее пламя – сначала оранжевое, потом желтое – наполнило комнату теплым светом, отчего стало еще хуже. Когда Чарлз обернулся, Мэгги продолжала сидеть на полу со смятыми юбками и голыми икрами ног. Выражение ее лица казалось озадаченным и вызывающим, хотя в глазах еще теплилась страсть. Пышные волосы были растрепаны, а корсаж спустился до талии, обнажая простой жесткий корсет. Проклятие, этот вид снова пробудил в нем желание!

– Я не уйду, – сказала Мэгги, воинственно подняв подбородок, хотя голос ее дрожал, а темные глаза были широко раскрыты. – Я дала вам то, чего вы хотели, и не моя вина, если вы решили, что поступили плохо.

Слух Чарлза резанули слова «то, чего вы хотели». Он оглядел скромную гостиную и с особой ясностью осознал, что дом, который должен принадлежать этой девушке и который являлся частью его наследства, представляет собой удобное тихое место, где барон Эджингтон может содержать свою любовницу. Разве не вполне логично и естественно, что он имеет право предъявить этой девушке соответствующие требования?

– Сядь сюда, – приказал он, указывая очертания дивана под белым покрывалом. – И ради Бога, застегни платье.

Мэгги пристально смотрела на него долгое время, потом поднялась с ковра и, осторожно подойдя к дивану, присела на край. Она даже не попыталась застегнуть корсаж.

Чарлз поспешно привел в порядок свои брюки и, подойдя к Мэгги, окинул ее взглядом. Она была такой маленькой и растрепанной, такой смущенной и недоверчивой, что ему стало не по себе, оттого что он выступал как бы в роли чудовища.

– Ты не сказала, что не хочешь этого, – сам того не замечая, произнес Чарлз, словно защищаясь от обвинения.

Мэгги молча посмотрела на него, и он подумал, если бы она первая поцеловала его, то он мог бы возложить всю вину на нее. Однако это сделал он, хотя Мэгги отвечала на его поцелуй, как он и ожидал, а потом сама начала расстегивать платье, поощряя его; правда, возможно, только потому, что проявляла послушание.

Проклятие! Теперь эта уличная девчонка смотрит на него так, словно он убил ее мать. Она такая невежественная, такая заурядная в этом ужасном коричневом платье и в нелепой шляпе. По-своему мила, конечно, но слишком вульгарна. Он явно потерял разум там, в темноте, ни о чем не думая, кроме того, что в его объятиях молодая и страстная женщина. Следует учесть также, что последние семь месяцев он с головой ушел в заботы о фамильных поместьях и совершенно был лишен женского общества. Так что в случившемся сейчас нет его вины. Он поступил так, как поступил бы любой мужчина в данной ситуации.

– Я думал… – Чарлз замолчал. Ей не надо знать, о чем он думал. – Маргарет. Я не жду от тебя ничего, кроме исполнения роли, которую я отвел тебе в расчете на твои превосходные актерские способности.

– О! – произнесла Мэгги. Хотя она не покраснела, в этом звуке отразилось чувство стыда. – Но вы целовали меня…

Чарлз приподнял бровь.

– Я оказался в темноте наедине с привлекательной молодой женщиной и повел себя вполне естественно для мужчины. И хотя у меня не было никаких других требований к тебе, кроме сказанных выше, это не значит, что я готов отказаться от приглашения со стороны женщины и не воспользоваться подходящим случаем.

– О! – повторила Мэгги, и он заметил промелькнувшее раздумье в ее глазах, прежде чем она перевела свой взгляд… ниже его талии, где расстегнутый сюртук не прикрывал возбуждения, которое не прошло, несмотря на изменения в действиях и помыслах Чарлза. – Я не думаю, что было… так уж плохо, – сказала она, как бы испытывая его, или так ему показалось. Мэгги снова взглянула на его лицо с таким выражением застенчивости, что Чарлз невольно фыркнул.

– Если это была наивысшая страсть, которую ты способна проявить, то я, пожалуй, предпочту сегодня вечером общество мадам Палм с ее пятью дочерьми.

Лицо Мэгги мгновенно исказилось.

– Я постараюсь!

– Я не хочу, чтобы ты старалась! – раздраженно сказал Чарлз. Он посмотрел на нее, сидящую на диване с угрюмым видом, и вдруг понял, чем она озабочена. – Ты не доверяешь мне?

Она нахмурилась и тихо сказала:

– Нет.

– Почему? – спросил он.

Казалось, Мэгги чувствовала себя еще более неловко.

– Вы джентльмен, а я простая певичка из варьете. Но я сказала правду. Это было неплохо.

– Ты определенно знаешь, как очаровать мужчину, – заметил Чарлз с оттенком язвительной иронии.

Мэгги тупо смотрела на него, и ему захотелось высказать все, что он думает о ней, но ее глаза с поволокой были настолько проникнуты преклонением перед ним, что он решил промолчать.

– Я знаю, что собой представляют богатые господа, – сказала она наконец. – Они ведут себя достаточно благородно в своем обществе, однако при этом благополучно позволяют бедным семьям простых людей оставаться без ужина, хотя тратят огромные деньги, заключая пари на скачках в Аскоте. Ни один джентльмен не станет просто так тратить целый день на такую девушку, как я. Видимо, вы сочли, что со мной не надо церемониться и можно поступать так, как вам заблагорассудится.

Это высказывание задело Чарлза, и он готов был решительно отрицать подобное суждение, хотя в ее словах содержалась доля правды. Он ни за что не позволил бы себе целовать молоденькую светскую девицу только потому, что оказался наедине с ней и тем более не стал бы лишать ее невинности на старом турецком ковре.

Вероятно, мысли Чарлза отразились на его лице, потому что Мэгги пожала плечами и смущенно отвела глаза.

– Я не считаю, что вы повели себя неправильно, – Сказала она. – Любой скажет, что вы заслуживаете десятка таких, как я. – Мэгги немного помолчала, затем подняла голову и посмотрела ему в лицо. – Вы правы, в этом-то все и дело. Я хотела этого. Просто я не знала, как надо вести себя при этом.

Чарлз откашлялся. Он мог бы снова поцеловать ее и продолжить то, на чем они остановились… Но теперь они не в темноте, и к тому же он может встретиться с ней на следующий день – фактически видеть ее постоянно, пока она будет исполнять свою роль, хотя не уверен, что желает превратить их простые деловые отношения в нечто более интимное и значительное. Он даже толком не знает ничего об этой девушке, кроме того что она хочет стать оперной певицей и где она обитала до настоящего времени.

– Может быть, нам обоим неловко, оттого что мы мало знаем друг о друге, – машинально произнес Чарлз, как бы продолжая свои мысли. – Вместо того чтобы безумно целоваться, разумней было бы встречаться, основываясь на деловых отношениях.

Мэгги фыркнула, чем крайне удивила Чарлза, и ее темные глаза забавно сощурились, как у кошки, лишая его возможности сохранять надлежащее равнодушие, к которому он стремился.

– Возможно, я слишком молода, сэр, но готова держать пари, что повидала в жизни побольше вашего, и могу утверждать, что мужчина и женщина встречаются главным образом для того, чтобы «безумно целоваться», как вы выразились.

– Тебе необходимо научиться вести себя как леди, – резко сказал Чарлз, сдерживая побуждение поступить именно так, как она утверждает. – Поэтому ты должна усвоить то, что является естественным для леди.

В глазах Мэгги снова вспыхнул озорной огонек, однако она поджала губы, удерживаясь от ответа, который готов был сорваться с ее губ.

– Думаю, будет полезно, если я узнаю немного больше о тебе. И последний раз требую: застегни свое платье, – добавил Эджингтон, стараясь скрыть расстройство в своем голосе.

На этот раз Мэгги послушалась, правда, с мучительной медлительностью.

Чарлз старался показать свое неодобрение, однако следил за движением ее пальцев с пристальным вниманием.

– Сейчас мы поупражняемся в небольшой беседе. Я буду задавать вежливые вопросы о твоем прошлом, а ты должна любезно отвечать на них. Понятно?

Пальцы Мэгги на мгновение замерли.

– По-вашему, это вежливый вопрос?

Чарлз нахмурился, неуверенный, шутит она или нет. Он решил проигнорировать ее слова.

– Итак, мисс Кинг, как вы оказались в Лондоне?

Мэгги посмотрела на Чарлза так, будто у него выросла вторая голова, и продолжила быстро застегивать пуговицы.

– Это единственное место, где я когда-либо была.

– Всегда находилась, – поправил ее Чарлз.

Если его замечание и вызвало у нее раздражение, то она не выказала его.

– Всегда находилась, – повторила Мэгги. – Мне не с чем его сравнивать.

Чарлз кивнул, надеясь, что выглядит сдержанным учителем. Мэгги осталось застегнуть всего четыре пуговицы, тогда ее нежное розоватое горло будет скрыто воротом, и он спасен.

– Значит, вы родились здесь?

– На Кинг-стрит, в Холи-Ленд, – сказала Мэгги, сообщая информацию с явной неохотой.

– Удивительное совпадение, – заметил Чарлз.

Мэгги снова пристально уставилась на него, и он мысленно отметил, что надо отучить ее от этого.

– Что это значит, сэр? – спросила она довольно невежливо.

– То, что твое имя Маргарет Кинг и ты родилась на Кинг-стрит.

Мэгги засмеялась.

– Здесь нет никакого совпадения. Просто мне присвоили имя по названию улицы.

– Как это могло случиться?

Мэгги закончила застегивать последнюю пуговицу.

– Моя мать умерла, когда я была маленьким ребенком. Я совсем не помню ее. Мой брат Билл, опекавший меня в течение нескольких лет, говорил, что имя, данное ей при крещении, было Сайобхэн, а фамилию ее я никогда не слыхала.

– Не знала, – машинально поправил Чарлз.

– Не знала, – повторила Мэгги. – Поскольку в нашем окружении уже была Большая Мэгги, Маленькая Мэгги и Юная Мэгги, люди называли меня Мэгги с Кинг-стрит или просто Мэгги Кинг. Это звучит не хуже любого другого имени.

– Я тоже так считаю, – сказал Чарлз, погруженный в свои мысли. – Ты имела в виду того молодого человека в костюме клерка, когда упомянула о брате? – Впрочем, едва ли: тот паренек моложе Мэгги и его безукоризненное произношение не дает основания предполагать родственную связь между ними. Однако Чарлз решил до конца воспользоваться готовностью девушки поделиться информацией о себе, чтобы узнать о ней побольше.

Мэгги сморщила нос.

– Нет, это Гарри.

– Другой брат? – поинтересовался Чарлз.

– Он бедный сирота, как и я. – В голосе Мэгги чувствовался сарказм. – Мы вызываем жалость, не так ли? Вам не хочется заплакать?

– Не особенно, – сказал Чарлз ровным тоном Мэгги посмотрела на него, как бы заново оценивая, и улыбнулась:

– Это хорошо. Мне всегда были противны милосердные дамы с их проповедями и жалостью. От этого никому никогда не становилось лучше. В прошлом отец Гарри был аптекарем, но он заболел и не смог больше работать, а когда умер, Гарри и его мать остались ни с чем. Мать пыталась устроиться на какую-нибудь работу, но она тоже была больна и вскоре умерла.

– Значит, Гарри твой сосед? – полюбопытствовал Чарлз с мрачным оттенком в голосе. Он сел рядом с ней, и Мэгги, повернувшись к нему лицом, пожала плечами:

– О нет, просто он живет у нас. Видите ли, я забочусь о тех, кому не повезло в жизни, – сказала она. – Если можешь кому-то помочь, сделай это, и тебе отплатят тем же, когда возникнет нужда. Гарри – хороший парень, и он не заслужил того, что с ним произошло, поэтому я обратилась к знакомому человеку, который в, свою очередь, знаком с торговцем канцелярскими товарами, чтобы тот устроил Гарри на работу в качестве переписчика судебных документов, поскольку его хромота не позволяет ему заниматься другим трудом. Гарри не зарабатывает достаточно, чтобы снимать отдельную меблированную комнату, так как надо еще и питаться, поэтому я предложила ему пожить с нами. И со временем он стал одним из нас.

– Одним из вас? – переспросил Чарлз. Он полагал, что в этой квартире, кроме Мэгги, живет еще девушка по имени Нэн и двое малышей, а остальные – только посетители, но теперь он не был уверен в этом.

Мэгги удивленно взглянула на него:

– Вы видели почти всех. Не было только Джайлса.

Чарлз мысленно перечислил: трое за столом, двое на детской койке, Мэгги, Нэн и еще некий Джайлс…

– Значит, всего восемь человек!

Должно быть, в его голосе прозвучал упрек, поскольку Мэгги взглянула на него, готовая защищаться.

– Вы видели – у нас три комнаты. Фрэнки, Джайлс и Гарри спят в гостиной, Молл и Джо – в кухне на кровати рядом с плитой, Нэн, Салли и я – в спальне. Мы прекрасно уживаемся вместе. Многие были бы рады иметь такую большую квартиру, как наша.

– Понятно, – сказал Чарлз.

– Гарри – хороший парень, – продолжила Мэгги. – Он научил меня, Салли и Джайлса правильно говорить. А также обучил Молл и Джайлса читать и писать.

– И ты умеешь читать? – спросил Чарлз, удивленно приподняв бровь.

Мэгги улыбнулась, словно в этом вопросе была скрыта шутка.

– Да, умею. И кроме того, у меня хороший почерк. У меня не было особой необходимости практиковаться в чтении, но тем не менее я читала своим ребятам статьи из газет, когда Гарри занимался переписыванием.

– Понятно, – повторил Чарлз. Это был единственный ответ, который приходил ему в голову, чтобы она не восприняла его слова как снисхождение. Он побывал во многих гостиных и разговаривал со многими женщинами, но этот весьма странный диалог не шел ни в какое сравнение со светскими беседами.

Чарлз откашлялся и встал, пригладив волосы и поправив одежду.

– Думаю, пора осмотреть остальные помещения дома.

– Конечно, – согласилась Мэгги, и в ее глазах на мгновение промелькнули насмешливые искорки, прежде чем лицо снова приняло вежливое выражение. – Почему бы нет?

Чарлз вышел из комнаты со странным чувством, навеянным мыслью о том, что она насмехается над ним за его отступление. Он начал подниматься по лестнице и остановился на площадке, поджидая Мэгги.

– Это ватерклозет, – холодно сообщил он, открывая дверь в небольшое помещение, и Мэгги заглянула внутрь, широко раскрыв глаза. Чарлз немного поколебался. – Полагаю, тебе известно, как он работает?

Ее благоговение сразу развеялось от такого уничижительного презрения.

– Конечно, знаю. – Она проскользнула мимо него, и его тело мгновенно отреагировало на ее близость, посылая команды в мозг, которые Чарлз решил проигнорировать. Мэгги обследовала помещение с такой же тщательностью, как и комнаты внизу.

– И ванна есть! С горячей водой, которая подается из подогреваемого котла? – Она произнесла это так, словно не верила, что такое может быть правдой.

– Разумеется, – ответил Чарлз.

Она кивнула с задумчивым видом и вышла на площадку.

– Мои подопечные и я хорошо живем, хотя слово «хорошо» не совсем подходит, – сказала она поспешно, словно наконец нашла того, кому можно было признаться в этом.

Как следует реагировать на это? Чарлз издал неопределенный звук, который должен был одновременно выражать и утешение, и поддержку.

Мэгги взглянула на него через плечо, снова двинувшись вверх по лестнице.

л– Я не считаю унизительным свое положение и положение своих ребят. Никто не может утверждать это. Однако порой не могу не думать о том, что… Молл и Джайлс нуждаются в настоящем обучении, чтобы они умели считать, читать и писать достаточно хорошо. Тогда более грамотные парни не смогут обманывать их. Да и Джо тоже надо учиться, хотя он еще ребенок. И Гарри рожден совсем не для такой жизни. Он мог бы стать настоящим джентльменом и клерком и даже выучиться на адвоката, вместо того чтобы быть подручным у юристов и переписывать бумаги для них.

Второй этаж был первоначально предназначен для трех спален, но так как дом никогда не принимал ни детей, ни гостей, одна из комнат стала кабинетом, а другая – гардеробной при основной спальне. Мэгги заглянула в кабинет, потом вошла в спальню и остановилась.

Чарлз последовал за ней. Миссис Першинг приготовила спальню достаточно быстро. Чистая комната была ярко освещена газовыми светильниками, и в камине горел огонь, нелепые украшения занимали свои места, а жалкий узелок Мэгги с ее вещами лежал в центре кровати с розовой драпировкой. Пребывание здесь последней любовницы отца Чарлза, к сожалению, оставило неизгладимый отпечаток на всем в этом безвкусном будуаре, начиная от сотен безобразных маленьких китайских статуэток до салфеточек и отороченных шариками скатертей на каждой поверхности. Чарлзу казалось, что из гардеробной вот-вот донесется суетливый голос Фрэнсис, и он с трудом подавил дрожь. Он не пользовался этим домом после смерти отца, не желая тревожить тень старого барона.

– Здесь очень… необычно, – сказала Маргарет с некоторым сомнением в голосе.

– Здесь весьма кричащая обстановка, – решительно заявил Чарлз. – Последняя обитательница этой комнаты обладала плохим вкусом. – «Глазами сирены, телом богини и нравами уличной кошки», – мысленно добавил он.

Мэгги пожала плечами, обходя комнату и изучая обстановку.

– Но это ведь ваш дом?

Чарлз не мог удержаться от улыбки в ответ на этот укол.

– Да, это так. – Воспоминания, связанные с этой комнатой, в сочетании с близостью Мэгги внезапно вызвали у него желание отказаться от своей затеи. «А почему бы нет? – вдруг подумал он. – Ведь я ничем не обязан ей».

– Здесь колокольчик, – сказал Чарлз, кивнув на шнур рядом с кроватью. – Миссис Першинг, вероятно, готовит сейчас ужин для тебя. Ты можешь позвонить, если она потребуется тебе зачем-нибудь.

«А если экономка будет находиться в гостиной, услышит ли она звонок?» – подумала Мэгги, а вслух сказала:

– Значит, вы уже уходите. – Она остановилась и повернулась лицом к Чарлзу. Его снова поразило, какой хрупкой и маленькой она была: ее голова не доставала даже до его плеча. Но почему тогда она не производила впечатления слабой женщины?

– Да, ухожу. И тебе следует называть меня «сэр», – добавил он.

– Хорошо, сэр, – сказала Мэгги, и от него не ускользнул сарказм в ее голосе.

– Спокойной ночи, мисс Кинг, – холодно произнес Чарлз.

– Спокойной ночи, – ответила она. – Сэр, вы не хотели бы еще раз поцеловать меня перед уходом?

Серьезно ли это? В ее голосе явно звучали шутливые нотки, однако в потемневших глазах чувствовалось напряжение. Проклятие! Он хотел поцеловать ее, но если сделает это, то не сможет остановиться. Нет, не сейчас и не важно, что придется пару дней сожалеть об упущенной возможности.

Он строго посмотрел на Мэгги, несмотря на реакцию тела в паху.

– В следующий раз, прежде чем заговорить о поцелуях, сначала хорошенько подумай о том, что может последовать за этим. Потому что обещаю, я не откажу в твоей просьбе.

С этими словами Эджингтон повернулся и вышел из комнаты.

Мэгги приложила руку ко рту, глядя вслед барону. Ее губы все еще оставались припухшими после его поцелуев. Она не могла разобраться в своих чувствах после того, как обнаружила, что барон не ждал от нее ничего более, кроме исполнения вполне определенной роли, которую он ей предназначил. Она испытывала облегчение и… страх. А также неуверенность и, как ни странно, разочарование.

Мэгги знала, по крайней мере теоретически, какие чувственные отношения могут сложиться между таким мужчиной, как барон, и такой женщиной, как она, и какие дополнительные условия он может выдвинуть. Но, воспротивившись, она потерпит крах. Что стоит ему расторгнуть их сделку? Как удержать его от решения выставить ее опять на улицу, если он откажется от реализации своего плана?

Он сказал, что они недостаточно знают друг о друге. Однако когда они начали разговаривать, вопросы задавал только он, а она отвечала. Ей ничего не известно о нем, кроме того что его поцелуи заставляют ее испытывать одновременно головокружение, опустошение и переполнение каким-то новым, неизведанным чувством.

Послышался легкий стук в дверь, и в проеме показалась голова чопорной миссис Першинг.

– Я принесла ужин. И к вам просится некий молодой человек. – В ее словах чувствовалось явное неодобрение. – Он говорит, что знает вас.

Миссис Першинг вошла в комнату, и вслед за ней появился Джайлс, похожий на оборванного маленького принца, с огромной охапкой цветов.

– Боже мой, Мэгги! – воскликнул он с сияющим от восторга лицом. – У тебя отличная хата! Ты подцепила шикарного франта.

Миссис Першинг сохраняла равнодушное выражение лица, но Мэгги знала, что та жадно прислушивается ко всему сказанному. Она окинула комнату взглядом и остановилась на маленьком круглом столике, который был чуть менее загроможден, чем остальные.

– Сюда, – сказала она, поспешно очищая его от безделушек, которые свалила кучей на стул. – Вы можете поставить поднос сюда, миссис Першинг. Благодарю вас.

Миссис Першинг была разочарована тем, что ее отсылают прочь, тем не менее ничем не выдала своего чувства. Экономка вышла, закрыв за собой дверь.

– Как ты меня нашел? – спросила Мэгги, обращаясь к Джайлсу.

– Мне подсказали, – ответил тот и протянул ей цветы: – Это для тебя, мамуля, с поздравлениями.

Мэгги посмотрела на букет с щемящим чувством в груди. Она не знала никого, кто мог бы прислать ей такой подарок, кроме…

– Это от Дэнни!

– Я тоже так считаю, – согласился паренек. Поскольку Мэгги не сделала ни одного движения, чтобы принять цветы, он положил их рядом с подносом.

– Ты не должен называть меня мамулей в присутствии миссис Першинг, – сказала Мэгги, хотя при этом лихорадочно размышляла, что может означать подарок Дэнни. – Это будет смущать ее.

Джайлс улыбнулся:

– Хорошо, мамуля.

– Кто дал тебе эти цветы? – спросила Мэгги, меняя тему.

Джайлс всегда старался отвечать точно на поставленный вопрос.

– Один из разносчиков, работающих на Паркса, оптового торговца цветами, – сказал он, не отрывая жадного взгляда от подноса с едой. – Мэгги, можно мне попробовать немного?

– Конечно, – разрешила Мэгги, прекрасно зная, что он съест больше половины приготовленного для нее ужина.

Не дожидаясь дальнейшего приглашения, Джайлс начал жадно уплетать еду. Он был совсем маленьким, когда Мэгги нашла его, – едва доходил ей до талии, – но через два года перерос своих сверстников, и не было никаких признаков замедления роста. Его запястья уже выступали на два дюйма из рукавов куртки. Мэгги заставила купить ее взамен той, из которой он вырос за лето.

– А этот цветочник знал, где найти тебя? – спросила Мэгги, в то время как Джайлс запихивал в рот очередной кусок жаркого.

Мальчик поспешно проглотил мясо.

– Нет, – сказал он с оттенком гордости. – Я сам не знаю, где буду через пару часов. Думаю, этот тип искал Нэн на одной из улиц, но ее там не оказалось, и он случайно встретил меня. Он знал, что я знаком с тобой, и потому передал цветы мне вместе с шестипенсовиком, потому что я не такой дурак, чтобы согласиться искать тебя, пока он не заплатит.

– И что он сказал тебе? – спросила Мэгги и, зная склонность мальчика к выдумкам, добавила: – Я хочу знать точно его слова.

– Ну я не помню точно. Он спросил, как найти тебя, чтобы передать «букет с поздравлениями».

– Значит, Дэнни уже прознал, где я нахожусь. – У Мэгги внутри все сжалось.

Джайлс пожал плечами, недовольный отсутствием у нее интереса к его роли в доставке цветов.

– Думаю, так оно и есть, если он сообщил человеку Паркса, что именно надо мне сказать.

Но как это оказалось возможным? Разумеется, кое-кто видел, как Мэгги садилась в карету барона на площади Ковент-Гарден и в Сент-Джайлсе, но кто мог знать, кем являлся барон и куда ее повез? Если, конечно, за ними не проследили. Они двигались не слишком быстро, и хороший бегун вполне мог поспеть за ними. Мэгги ощутила покалывания в затылке. Она лучше кого бы то ни было знала, что заметить слежку крайне трудно, да еще в том состоянии, в котором она тогда пребывала.

Мэгги подошла к окну и отодвинула шторы. В этом месте на улице газовые фонари располагались близко друг от друга и верхушки тонких столбов едва различались в тумане. Коммерсанты уже возвращались домой после работы. Она увидела два двухколесных экипажа и нескольких мужчин в шляпах и строгих пальто. Однако особое внимание Мэгги привлекла на углу улицы маленькая фигурка в пальто не по размеру, которое почти волочилось по земле, а над плечом торчала метла.

Это подметальщик улиц. Был ли он человеком Дэнни? Впрочем, в настоящее время кто откажется подзаработать? Голова мальчишки повернулась в ее сторону, и Мэгги была готова поклясться, что паренек осматривал дом барона долгим напряженным взглядом. Затем он отвернулся.

– Слышишь, Джайлс, тебе следует избегать Дэнни, – твердо сказала Мэгги, отходя от окна и опуская штору.

– Да, мамуля, – равнодушно ответил Джайлс. Он хорошо знал, что если Дэнни захочет кого-то достать, то в Лондоне не найдется места, где можно укрыться от него.

Мэгги надеялась, что будет в безопасности в доме барона, но, видимо, она ошибалась. Комната вдруг показалась ей в большей степени мрачной, чем безвкусной, газовые светильники – тусклыми, а стены – давящими на нее. Мэгги заскучала по знакомой обстановке на Черч-лейн, где ей был знаком каждый звук, грозящий опасностью, где она ощущала уличное движение, как старый моряк, который чувствует костями изменение погоды.

Правда, привычная обстановка создавала лишь иллюзию безопасности. Сейчас лучше всего держаться подальше от своих подопечных, так что если Дэнни доберется до нее, они по крайней мере будут в безопасности.

С этой мыслью она повернулась к Джайлсу:

– Тебе надо возвращаться домой.

Джайлс подчищал последние капли подливки кусочками хлеба и со смаком запихивал их в рот.

– Да, мамуля, – повторил он с полным ртом. – Я, пожалуй, побегу. – Он удовлетворенно похлопал себя по животу и двинулся к двери.

Мэгги хотела бы разделить его беззаботность. Она смотрела на пустую тарелку без малейшего чувства голода, стараясь понять, чего хотел от нее Дэнни. Что бы там ни было, она не вернется к прежней жизни, с которой рассталась той ночью на мосту четыре года назад, решив покончить с воровством и безрассудным прошлым, и теперь не желала воскрешать его.

Мэгги медленно подошла к лежащему на кровати узлу и развязала его. Там были две запасные ночные сорочки, прошлогоднее платье, пара чулок и три нижние юбки, которые она не носила в настоящее время. Все это она поместила в огромный шкаф в гардеробной, и ее личное имущество, за исключением костюма Маленькой Пег – девчонки-сорванца – не заняло даже одной полки. Старый черепаховый гребень и такую же щетку, шпильки и ленты она поместила на туалетный столик вместе с ожерельем из цветного стекла, которое однажды ей преподнес некий поклонник Маленькой Пег. Остался только револьвер, поблескивавший в центре платка.

Мэгги взяла его. Он был тяжелым, каким и должно быть оружие, и его перламутровая рукоятка холодила руку. Мэгги хотела положить револьвер в ящик секретера в спальне, потом передумала и сунула его под матрас с краю так, чтобы можно было быстро достать. Ей следовало бы давно продать его, но после той ночи, когда застрелила Джонни, она так и не смогла расстаться с ним. Что значил для нее этот револьвер, Мэгги не знала. Возможно, он был олицетворением ее свободы, ее вины, ее прежней и новой жизни – все это сосредоточилось в куске металла. Кроме того, он служил напоминанием о хрупкости ее независимости и о том, что осталось несделанным.

Она боялась, что будет вынуждена сделать это, чтобы окончательно стать свободной.

Отбросив эти мысли, Мэгги разделась до нижней сорочки. Ее одежда еще хранила запах барона, а когда она стянула и сорочку, то почувствовала исходивший от тела пряный аромат мускуса, который возбуждал в ней желание и настоятельную потребность, наряду с сожалением, что этот мужчина оставил ее на ночь одну. Несомненно, он достаточно силен, чтобы защитить ее от Дэнни. Однако нельзя забывать, что барон сам по тебе представляет опасность, поскольку привык делать то, что ему нравится, и требовать беспрекословного послушания. В его объятиях она может чувствовать себя защищенной от хитрого негодяя, но она не уверена, что сможет оставаться независимой, не подавляемой властной личностью барона.

На внутренней стороне бедра Мэгги обнаружила пятно крови. Она долго смотрела на него, а затем поплевала на кончик простыни и стерла кровь.

В этой комнате на стене не было вешалок, как в спальне ее прежней квартиры, но и класть свою одежду вместе с новыми чистыми вещами она тоже не решилась, поэтому положила ее на возвышение рядом с кроватью, прежде чем надеть свежую сорочку. Затем погасила газовые светильники, откинула покрывала, легла в постель и попыталась уснуть, чувствуя себя ужасно одинокой.