Голубой экспресс делает 13 остановок

Беглец

Ментона

Человек спал, стоя на коленях, и тело его медленно покачивалось в такт дыханию. Домкрат стоял под правым передним колесом со спущенной шиной. На земле валялась рукоятка, которую уронил сраженный усталостью человек. Ночь была светлой. Слева от дороги виднелись горные хребты. Неустанно стрекотали сверчки.

Увидев автомобиль, Мишель инстинктивно замедлил шаг. Машина в такой поздний час, в двух шагах от его лагеря… Он подошел с некоторой опаской и только тогда заметил человека. Наклонился и долго разглядывал его. Незнакомцу, должно быть, лет сорок. Мишелю показалось, что он довольно высок, широк в плечах, хорошо сложен. Легкий свитер плотно облегал его фигуру. Черты лица жесткие, ввалившиеся глаза. Лоб высокий, на щеках двухдневная щетина Но что поражало более всего, так это — очки, очки в металлической оправе, каких давно уже никто не носит. Их толстые стекла искажали закрытые веки. Мишель мгновение поколебался, потом улыбнулся, вспомнив те времена, не столь уж далекие, когда сам был скаутом.

— Помощь не требуется?

Нет ответа.

— Эй! Мсье!

Мишель не стал настаивать. Он поднял рукоятку, открутил последнюю гайку, снял колесо, быстро и с большой ловкостью установил запасное, вытер руки и обернулся.

Человек молча стоял невдалеке, нацелив на Мишеля огромный пистолет.

— Спасибо, — сказал он. — Ты как раз вовремя.

Мишель был так удивлен, что даже не испугался.

— Колесо, — снова заговорил незнакомец с легким акцентом. — Колесо — в овраг, вон туда.

Мишель поднял колесо, подкатил его к пропасти, и оно поскакало от дерева к дереву.

— Сколько тебе лет? — спросил человек.

— Восемнадцать.

— Что ты здесь делал в такой час?

— Я тут рядом разбил лагерь.

— И, когда увидел мою поломку, сразу взялся за работу… Какой молодец! Любишь помогать людям?

— Когда могу.

Человек подошел поближе.

— Тогда сделай кое-что еще. Выворачивай карманы.

Мишель на мгновение заколебался, потом выложил на капот губную гармошку, носовой платок, нож, смятую пачку сигарет, веревку.

— Открой нож, — приказал незнакомец.

— Но…

— Предупреждаю, я не люблю повторять!

Мишель открыл нож и положил его на капот.

— Теперь отойди.

Человек подошел к машине, не отрывая взгляда от Мишеля, отрезал кусок веревки и пропустил ее через кольцо на рукоятке пистолета. Получилось нечто вроде темляка, который он привязал к своей руке.

— Хочешь спросить, зачем я это сделал?

— Нет, — ответил Мишель, начавший приходить в себя. — Вероятно, боитесь снова уснуть и выронить свою игрушку.

— Точно! Боюсь! Поэтому при первом же подозрительном движении выстрелю.

Он закрыл нож, сунул его в карман, и, указав на капот, заметил:

— Можешь забрать остальное. Это все не опасно… А теперь — залезай.

Мишель покорно направился к задней дверце машины незнакомца.

— Нет! Пассажир — я. Ты поведешь. И не говори, что не умеешь — после всего того, что только что продемонстрировал… Но не торопись, мне спешить некуда.

Мишель сел за руль, а незнакомец пристроился на заднем сиденье, прямо за его спиной.

— Поезжай прямо. Я скажу, где свернуть.

Машина тронулась. Человека откинуло назад, но он тотчас же принял прежнее положение.

— Говори!

— Что?

— Говори, не молчи!

— Но о чем?

— Все равно. Просто громко говори, вот и все. Давай расскажи мне о себе.

В зеркало заднего вида Мишель видит лицо незнакомца, два сверкающих пятна его очков.

— Меня зовут Мишель Моруа… У меня есть пятнадцатилетний брат и семилетняя сестра… Я студент… На каникулах путешествую автостопом… На прошлой неделе был в Ментоне, потом вернулся в Тулон, затем побывал в Сен-Тропезе, а оттуда отправился в Драгиньян… Я должен вернуться домой через две недели… Занимаюсь общественной работой. Трудно, но интересно. Люблю математику, особенно геометрию.

Мишель смотрит в зеркало. Ему кажется, что человек несколько сник.

— Путешествуя, я повторяю пройденное. Я не шучу. У меня все в голове. Хотите, расскажу теорему Данделина? — Снова взгляд в зеркало. Человек даже не шевельнулся. — «…Каждая параллельная плоскость, касательная к конусу вращения, делит конус, следуя параболе. Центром является точка соприкосновения с секущей плоскостью сферы, вписанной в конус и касательной к данной плоскости…»

Проехала встречная машина. При свете фар Мишель отчетливее разглядел своего пассажира. Тот привалился к стеклу, рот слегка приоткрыт, как у мертвеца.

— «Вершины конусов вращения, содержащие данную параболу, являются фокальной параболой к данной. Эта кривая является также огибающей оси рассматриваемых конусов…»

Машина завиляла по узким дорожкам, нещадно встряхивая пассажира. Мишель едет все медленнее, медленнее и наконец останавливается.

— «Каждое плоское сечение цилиндра вращения является эллипсом, малая ось которого равна диаметру цилиндра…»

Он тянется к ручке дверцы. Человек открывает глаза.

— Ты что это, малыш?

Мишель снова ведет машину. Человек наклонился вперед, лоб его почти касается затылка Мишеля.

— Поверь мне. Я выдержу… Только вот будет лучше, если говорить буду я… Я уже пятую ночь не сплю… А ты знаешь, что значит не спать пять ночей? Нет, никто не знает. Это ни с чем не сравнимо… Говорят, от этого даже умирают… Я уже готов был сдаться, просто чтобы иметь возможность закрыть глаза.

Он говорил спокойным голосом, произнося некоторые слова со странным акцентом, который Мишель никак не мог определить, рассказ его прерывался короткими паузами. Иногда он просто бормотал что-то нечленораздельное, как пьяный или наркоман.

— Но они убили бы меня, понимаешь… Меня нельзя оставить в живых… Поэтому они все охотятся за мной… Ты не читаешь газет, малыш? Да, ты не похож на читающего газеты… А потом, в ваших газетах было не так уж много…

Он положил левую руку на спинку переднего сиденья и подбородком оперся о нее. Голова его моталась из стороны в сторону.

— Это случилось так давно… Должно быть, я убил всех троих… У третьего мотоцикл катился сам по себе… Он еще метров двести ехал за мной, а ведь был уже мертв… потом был поворот, его подкинуло в воздух… руки сложены, как у прыгуна в воду.

Речь его была монотонной, огромные мутные глаза неотрывно смотрели сквозь стекло куда-то вдаль.

— Теперь, как только они меня найдут — сразу убьют… Я уже ничего не смогу объяснить… Слишком поздно. Понимаешь, малыш, все получилось так быстро… Сперва ты ничего такого не хочешь… Ничего… А потом вдруг раз — и все уже охотятся за тобой… даже собаки. А ведь собакам-то я не сделал ничего плохого… Они чуть было не поймали меня… Мне все равно, если нужно стрелять в людей. Но вот животные — совсем другое дело… У меня на родине так много овец…

Голос его как-то странно изменился.

— Ты не можешь себе представить… Все эти овцы теплые, как южное солнце… Идешь среди них и будто плывешь… Как в море… Еще у меня было две собаки… Давно… Так давно… Мы с ними боролись. До чего же было весело!

Человек машинально положил правую руку на спинку сиденья. Болтающийся на веревке пистолет ритмично раскачивался.

— Я не был злым… Это только потом… Все из-за того, что они заставляли меня делать!

Он встрепенулся и резко тряхнул головой.

— Господи! Я продолжаю спать… Что я говорил? Отвечай! Ты все слушаешь, чтобы потом рассказать им, да?

Он нагнулся вперед, нахмурив от напряжения лоб, и посмотрел на счетчик спидометра.

— Через час будем на месте. За мной приедут на грузовике и переправят в Италию… А там меня спрячут. Все готово. Да, пришлось изрядно попотеть.

— На границе грузовик обыщут, — замечает Мишель.

— Нет! А, ты такой же, как все остальные… Тебе хочется, чтобы меня поймали… Ты тоже ненавидишь меня? То, что я тебе рассказал… А что я тебе рассказал?

— Что вы грохнули троих.

— А дальше?

— Все.

— А про вчерашнее я ничего не говорил? Про того парня на «ланчии»?

— Нет.

— Должно быть, я его оглушил. Он сопротивлялся. Потом я спрятал машину… Понимаешь? Сейчас ищут человека за рулем «ланчии».

— А… если бы он не сопротивлялся? — спросил Мишель.

— Откуда я знаю? Не задавай лишних вопросов, малыш.

Он закрыл, но тотчас с явным усилием раскрыл глаза. Достал из кармана потрепанную карту, включил фонарик и прочертил ногтем извилистую линию. Но карта была настолько потертой, что занятие это было совершенно бесполезным, и он вновь сунул ее в карман. Краем глаза он увидел, что машина приближается к заправочной станции.

— Сейчас остановишься, зальешь литров пять. Этого должно хватить. А потом…

Человек взял лежащий на сиденье термос и переложил его на переднее сиденье.

— Наполнишь его водой. Только без глупостей, понял? А иначе тому типу придется поплатиться за твои ошибки. Понял?

Он ткнул в затылок Мишеля дулом пистолета. Мишель остановился возле колонки, вышел из машины. В домике залаяла собака. Появился заправщик: веселый, в запачканном комбинезоне. Кивнув на домик, он проговорил как-то нараспев, растягивая слова:

— От него много шума, но он не злой… Сколько залить?

Мишель направился за водой. Кран оказался совсем рядом. Значит, незнакомец может видеть его.

Наполняя бутыль, он всей кожей чувствовал направленное на него дуло, как иногда чувствуешь человеческий взгляд.

— Хорошая ночка! — крикнул ему заправщик. — Далеко направляетесь?

— В Ментону.

— В Ментону? Ну и ну! Вы выбрали не самую короткую дорогу.

Машинально заправщик поднял глаза на автомобильное стекло и только тогда увидел забившегося в угол человека.

— Ох, простите…

И добавил с заговорщическим смешком:

— То-то я и думаю!..

Термос был полон, вода потекла через край. Еще секунду Мишель ждал невозможного чуда, затем повернулся и спросил, закручивая крышку:

— Сколько с меня?

Позевывая, заправщик отсчитал сдачу.

— В такое время вам вряд ли кто-нибудь встретится… Может, только жандармы.

— Почему жандармы?

— Ищут человека на «ланчии». Вы что, не слушаете радио?

— Нет. А что он сделал?

— О, жуткая вещь! Слишком долго рассказывать… Ну ладно, счастливого пути!

Огни заправки, медленно удаляясь, исчезли совсем. Снова впереди лишь безлюдная дорога и ночь.

— Что делать, если наткнемся на полицейский кордон? — спросил Мишель.

— Не думай об этом. Не будет никакого кордона там, куда мы с тобой поедем.

Они трижды сворачивали на узкие дорожки, и ветви кустов били по капоту. Потом выбрались на какую-то неровную дорогу, и машина неистово запрыгала на колдобинах.

— Стой, — приказал человек.

Мишель резко затормозил. Был слышен только рокот мотора и непрекращающийся стрекот сверчков.

— Выходи, — сказал незнакомец. — Да не бойся, болван. Ты же знаешь, что нужен мне.

Мишель вышел, человек выбрался следом за ним, ухватив термос левой рукой. Но, как только ступил на землю, покачнулся и ухватился за дверцу.

— Господи! Как же я устал!

Он прислонился к капоту и открыл термос.

— Отойди подальше… Еще… И ни с места, иначе буду стрелять.

Он выпустил из рук пистолет, который повис на веревке, снял очки и положил их в карман. Затем вылил содержимое термоса себе на голову.

Именно в этот момент Мишель слегка повернулся. Незнакомец продолжал плескать на себя воду. Это был тот самый долгожданный момент. Осторожно ступая, Мишель сделал один шаг, второй, третий и бросился бежать.

— Стой!

Человек обернулся на шум, но напрасно всматривался в ночь своими близорукими глазами, судорожно отыскивая очки. Наконец смутные очертания стали четкими, обрели реальные контуры. Человек прицелился и взвел курок.

Мишель резко остановился, повернулся. Человек держал его на мушке.

— Если бы я только захотел… — сказал он. — Давай иди сюда.

Мишель подошел. Он чувствовал, как неудержимо подступали слезы. Но ни за что на свете он не покажет их своему мучителю.

Волосы, лицо и свитер незнакомца были мокры. Он усмехнулся, когда Мишель подошел.

— Хитрец! Заметил, что без очков я ничего не вижу… Вот только стоит мне их надеть!.. На-ка, возьми!

Он протянул Мишелю термос.

— Подкинь в воздух как можно выше!

Он выстрелил. Мишель поднял термос, в самой середине которого зияла дыра.

— Видишь, — сказал человек, — если бы я только захотел… Ладно, пора…

Он вновь уселся на заднее сиденье, а Мишель взялся за баранку. Тыльной стороной ладони он вытер влажные щеки и мстительно заметил:

— Эти ваши выстрелы далеко слышны!

Но человек не испугался.

— Вижу, к чему ты клонишь, малыш. Думаешь, их кто-нибудь услышал? Нет. Здесь поблизости нет ни домов, ни ферм. Я же не случайно выбрал эту дорогу.

— Так вы здесь уже бывали?

Человек не ответил ему.

— А если вы опоздаете на свой грузовик? — продолжал Мишель.

В ответ — почти радостный смех.

— Ты правильно делаешь, что защищаешься, малыш. Я бы на твоем месте поступил точно так же. Постарался бы посеять сомнение. Но тут ты не угадал. Я не пропущу грузовик.

— Почему?

— Потому что мы приедем первыми. А место подбиралось специально. Они дадут три гудка. Уж поверь мне, все предусмотрено.

— А какая роль в этой истории отведена мне? Что будет со мной?

— С тобой? Еще есть время подумать об этом. Езжай!

Снова колеса запрыгали по извилистым дорожкам. Луна освещала дикий пейзаж. Справа открылась пропасть, и Мишель, судорожно вцепившись в руль, ехал по самому краю.

— А если я крутану руль?

— Крутани, малыш, крутани. Вот видишь! Не так-то просто это сделать. Когда я был в твоем возрасте, во мне тоже кипела жизнь.

Мишель выехал на середину дороги.

— А теперь?

— О, теперь все по-другому. Теперь жизнь ничего не стоит. Сегодня важно уметь сказать «нет».

Они добрались до вершины. Перед ними простиралось холмистое плато, усыпанное камнями, с редкими группками изогнутых кустов.

— Вперед, — приказал человек.

— Да мы же разобьемся!

— Успокойся. Теперь уже близко.

Около четверти часа они тряслись по камням, не проронив ни слова. Потом незнакомец сказал:

— Сворачивай с дороги на пустырь. Давай, давай! Сворачивай, где хочешь.

Мишель вцепился в руль, чтобы не вылететь с сиденья. Он почувствовал на затылке прерывистое дыхание своего спутника.

— Здесь… Остановись за этими деревьями. Машина нам больше не нужна.

Они вышли наружу, и человек протянул руку.

— Прямо… И не торопись.

Мишель тронулся в путь. В трех метрах позади него, спотыкаясь о камни и корни и сквернословя, плелся человек. Они шли параллельно дороге, которая вдруг круто пошла вверх. На вершине хребта стоял дом, напоминающий хижину пастуха.

— Я буду ждать их здесь, — сказал человек. — Заходи!

Мишель оглянулся по сторонам, заметил внизу дорогу и перекресток — менее чем в ста метрах от него. Человек подтолкнул его стволом пистолета.

Внутри хижины царил полумрак. Мишель прислонился к стене, а человек тяжело опустился на пол рядом с дверью. Отсюда ему был отлично виден перекресток. Он повернулся к Мишелю:

— Садись. Не думаешь же ты, что тебе удастся смыться?

Наморщив нос, он жадно вдыхал воздух.

— Пахнет овцами… Тебе не понять. А вот мне — да!

Его голос дрогнул, туловище наклонилось вперед. Но он тотчас встряхнулся.

— У тебя была губная гармошка… Сыграй!

— Что?

— Говорю тебе — сыграй! Все равно что. Только играй. Играй!

Мишель начал наигрывать медленную мелодию. Он даже не знал ее названия. Человек не протестовал. Напротив, покачивал головой в такт музыке. Как только Мишель остановился, он скомандовал:

— Давай что-нибудь еще… Не останавливайся.

Мишель играл. Веселые мотивы, грустные, все, что приходило ему в голову. Сыграл даже «Грустный вальс» Сибелиуса. Человек протер стекла очков, не снимая их, может, заодно вытер и глаза. Потом прислонился головой к стене и больше не двигался.

Мишель начал играть новую мелодию, очень тихую и печальную. И вдруг голос незнакомца слился с мелодией, глухой голос засыпающего человека. Мишель весь напрягся, стараясь разобрать слова. Но это был незнакомый язык. Временами короткая судорога искажала лицо человека, потом рука выпустила пистолет и безвольно упала.

В ночи раздался звук мотора. Через секунду фары осветили хижину, сверкнули стекла очков засыпающего человека. Заскрежетали тормоза, и на перекрестке остановился грузовик. Раздались три гудка.

Человек вздохнул, хотя вздох этот скорее напоминал стон. Протянул ногу. Мишель подошел к нему. Он уже не мог ничего играть и лишь извлекал из гармошки какие-то звуки.

Снова три гудка. Человек приоткрыл мутные глаза и что-то пробормотал. Вдали снова зарокотал мотор. Мишель услышал, как переключили скорость, и вскоре звук удаляющегося грузовика затих совсем. Тогда он перестал играть. Он тоже устал и тяжело, без сил опустился на пол. Затем очень медленно, на четвереньках подполз к человеку, прислушался к его дыханию. Рука его потянулась к пистолету.

Но узел был слишком тугой, и тогда он поднял руку к лицу спящего и медленно, очень осторожно снял с него очки.

Незнакомца разбудили яркие лучи солнца. Он застонал, разминая шею, открыл большие близорукие глаза и левой рукой провел по лицу. Ужас заставил его подскочить. Он схватил пистолет, направил его прямо перед собой.

— Очки! Верни мне очки, болван!

Он вертел головой влево и вправо, нацеливая оружие в пустоту.

И вдруг услышал топот овец вокруг хижины. Он быстро поднялся. С порога ему в лицо резко ударил свет, и он прислонился к двери. Прикрыв рукой глаза, он глянул в сторону перекрестка в безумной надежде увидеть там грузовик. Но не смог различить даже очертания дороги. Перед ним был лишь густой туман, испещренный синими точками.

Тогда он медленно отступил, как будто защищаясь от солнца, пистолет покачивался на веревке. И остановился, только почувствовав спиной стену дома.

Выстрел был тихим. Овцы даже не повернули головы.