Гомо акватикус

Магистры глубин

Обсерватории на дне моря еще слишком дороги, а хозяйство их очень сложно. Главным оружием исследователей морских глубин был и остается акваланг.

Наш следующий рассказ — о подводных «восходителях» с аквалангом, глубоководниках-асах и отважных экспериментаторах. О тех, кто шаг за шагом, нередко расплачиваясь за это своей жизнью, раздвигал горизонты «соленого континента». По их стопам шли океанавты — жители подводных поселений, колонисты и разведчики морского дна.

— Я и три моих товарища опустились на глубину шестидесяти трех метров. Вначале мы не испытывали никакой тревоги. Но вдруг мной овладело смятение. Потом показалось, стоит опуститься немного глубже, все страхи исчезнут. Однако вскоре я почувствовал, что уже не могу продолжать погружение. С большим усилием я стал подниматься вверх по линю, опущенному с поверхности, и лишь позднее понял, что гораздо проще было бы всплыть, а не карабкаться по канату. Мое состояние все ухудшалось. Неожиданно в голову пришла странная мысль, что могу писать в воде пальцем.

Временами мне казалось, что кто-то подкрадывается ко мне и вот-вот сорвет с меня маску. Мне захотелось скрыться от моих товарищей, я боялся, что кто-нибудь из них нападет на меня.

Но вот стало светлее. Поверхность уже совсем близка, но мне внезапно захотелось свернуть с дороги, уплыть отсюда подальше и навсегда остаться жить под водой.

На глубине пятидесяти четырех метров потерялся один из четверых моих спутников. Это мне показалось забавным и, продолжая подниматься по линю, я начал посмеиваться про себя. Но потом все же понял, что это нелепо, и оборвал смех…

В эксперименте, о котором вспоминал Дэннис Робинсон, участвовало несколько групп аквалангистов Южно-Тихоокеанского подводного клуба в Австралии. Предстояло достигнуть глубины семидесяти пяти метров и испытать на себе действие «глубинного опьянения» при дыхании обычным воздухом.

Дойти до цели удалось немногим. То один, то другой пловец, почувствовав отравление, сбивался с пути и, спасая свою жизнь, возвращался на поверхность.

Вместе с Дэннисом Робинсоном в этом заплыве участвовали Джон Аллен и Дон Лок. Они благополучно достигли глубины пятидесяти метров. Но дальше состояние аквалангистов резко изменилось. Руки Джона отяжелели, словно налились свинцом, и перестали слушаться. Началось сильное головокружение. Лишь большим напряжением воли, борясь с азотным «наркозом», продолжал Джон Аллен свой путь.

Совсем по-другому подействовало опьянение на Дона Лока. «Зачарованный» глубинами, он вдруг почувствовал прилив отличного настроения и необыкновенной легкости. Однако сознание его затуманилось, и Дон не всегда соображал, что делал.

Не избежал наркотического действия азота их товарищ Боб Квил. Испытывая сильное искушение вернуться на поверхность, Квил, однако же, не бросил товарищей и достиг дна. На обратном пути Боб схватился за линь и, как Дэннис Робинсон, начал подтягиваться на руках, вместо того чтобы всплыть на поверхность.

«Наваждение» некоторое время преследовало аквалангистов и на суше.

Однако часть аквалангистов довольно легко справилась с трудным погружением, успешно совершив путешествие в оба конца.

Вскоре после изобретения «подводных легких» отправился в глубь моря Фредерик Дюма. Хотелось выяснить, на что способен человек с аквалангом.

В присутствии официальных свидетелей Дюма надел тяжелый пояс с грузом и быстро ушел под воду. За ним последовал Кусто, но он остановился на глубине тридцати трех метров, чтобы в случае чего оказать помощь своему другу.

В конце погружения Дюма снял с себя пояс и привязал его к концу троса, опущенного до самого дна. Когда пояс вытащили, оказалось, что он привязан у шестидесятидвухметровой отметки. Забавно, что сам Дюма был уверен, что опустился не больше чем на тридцать — тридцать пять метров.

Рекорд Дюма продержался четыре года. Затем его штурмовала сразу шестерка «человеко-рыб» во главе с Кусто. В эту группу вошел и Дюма. Кроме них, в эксперименте участвовали аквалангисты Тайе, Пинар, Морандьер и Морис Фарг.

Кусто интересовало действие азота воздуха на больших глубинах, его влияние на поведение человека.

Под воду спустили трос, к которому через каждые пять метров прикрепили светлые бирки. Каждый из аквалангистов, достигнув той или иной дощечки, расписывался на ней и уже потом возвращался на поверхность.

При первом погружении исследователи достигли глубины шестидесяти пяти метров. Расписавшись на метках, все шестеро благополучно возвратились на поверхность. Хотя погружение было кратковременным, аквалангисты дважды останавливались для декомпрессии.

Ободренные успехом нового эксперимента, Кусто с товарищами перенесли спусковой трос на другой участок, где глубина моря достигала девяноста метров.

Первым отправился под воду сам изобретатель акваланга. Преодолевая азотное опьянение, преследовавшее его с шестидесятиметровой глубины, с огромным трудом добрался он до конца троса и сделал короткую запись в подводном «дневнике». Вслед за Кусто следовали его товарищи. С дистанции не сошел ни один из стартовавших.

В 1958 году путешествие в глубь моря на сто пять метров совершил аквалангист Эдуардо Адметто из Испании. Через год этот рекорд побили итальянцы Эннио Фалько, Альберто Новелли и Чезаре Ольжиани. Они достигли глубины ста тридцати метров. Все трое аквалангистов дышали обычным сжатым воздухом.

В 1962 году с аквалангами на сжатом воздухе у Багамских островов совершили погружение двое канадцев — Ричард Бирх и Роджер Хуткинс. Они достигли глубины ста сорока трех метров…

А как обстоят дела с рекордами на длительность пребывания под водой?

Лет десять назад американец Энд Фишер, не поднимаясь на поверхность, пробыл под водой тридцать часов подряд! В 1963 году это достижение обновил француз Луи Лурм. Правда, он установил свой рекорд не в море, а… на дне пруда. Он просидел там на один час дольше Фишера.

Вообще на Западе неистощимы на всевозможные рекорды. Бессчетное множество необычных достижений связано с проливом Ла-Манш. Его форсировали самыми оригинальными способами по воде, под водой, по воздуху, вплавь: в бутылке из-под виски, увеличенной до размеров огромной пивной бочки с приделанным подвесным мотором, на воздушном змее, в плавающем автомобиле и даже на тракторе…

В 1962 году была вписана еще одна страничка в историю покорения Ла-Манша. На сей раз героем стал американец Фред Балдасар. Он первым пересек пролив в акваланге. В этом заплыве его сопровождали одиннадцать других аквалангистов — членов французского клуба охотников и исследователей. Предстояло преодолеть шестьдесят семь километров. Девятнадцать часов и одну минуту продолжался подводный марафон Фреда Балдасара.

От мужчин не собираются отставать и женщины. В пятидесятых годах у берегов Калифорнии в сопровождении своего жениха отправилась в плаванье с аквалангом Зейл Пэрри. Влюбленная пара благоразумно ограничилась глубиной шестидесяти трех с половиной метров.

На восемьдесят метров в глубину моря опустилась в 1962 году Лючиана Цивико из Италии.

Восемьдесят два метра — этот потолок достигнут другой отважной спортсменкой, Барбарой Жакобс из США.

Но, пожалуй, титул самой глубинной аквалангистки принадлежит австралийке Кати Троут. В сентябре 1965 года семнадцатилетняя рекордсменка побывала на глубине девяноста одного метра.

Примеру Кати Троут последовала ее соотечественница Жоан Райли из Сиднея. Она установила личный рекорд: семьдесят три с половиной метра.

Трудное испытание выдержали осенью 1966 года четверо молодых финок и одна немка. Подруги-аквалангистки проплыли 170 километров! Курс пролег от финского города Турку до Мариенхамна на Аландских островах. Целых шестнадцать дней продолжался беспримерный женский кросс в пасмурных глубинах Балтики.

Несколько лет назад от причалов Канна, держа курс в открытое море, отвалил небольшой катер. На борту его столпились репортеры, представители местных властей, руководители Морского клуба в Жуэн-ле-Пэн и главные герои этого дня — французские аквалангисты Андре Портлатин и Пьер Лапорт.

Дело в том, что незадолго до этого Морской клуб пообещал послать своих аквалангистов на глубину ста пятидесяти метров. Баллоны заряжались обычным сжатым воздухом.

Свидетелями сенсации и должны были стать участники этого рейса.

Но вот кораблик остановился. На палубу вынесли трос, размеченный через каждые десять метров бирками, и торжественно опустили его за борт. Вслед за тем Андре Портлатин и Пьер Лапорт отправились под воду.

Наступает томительное ожидание. Все то и дело смотрят на часы. Время как будто остановилось…

Спустя десять минут после спуска оба пловца появились на поверхности и, еле волоча ноги от усталости, поднялись по трапу. У Лапорта носом шла кровь. Несколько бодрее выглядел Портлатин, руки его крепко сжимали шесть последних меток — указателей глубины от ста до ста пятидесяти метров! Небывалый успех!.. Смущенные рекордсмены принимают поздравления журналистов, однако отвечать на их вопросы не спешат.

— Все подробности — завтра, на пресс-конференции, — отвечают корреспондентам организаторы погружения и торопятся подписать официальный акт об установлении нового рекорда в глубинах.

На следующий день конверт с протоколом доставляют на пресс-конференцию. Андре Портлатин сам распечатывает его и зачитывает текст.

Громкий хохот одних — их было явное большинство — и возмущенные возгласы других сопровождают обнародование этого необычного документа.

Портлатин сообщает, что он и Лапорт спустились да глубину тридцати трех метров. Далее Лапорт подтянул трос, а Портлатин, как ягоды с виноградной лозы, обобрал с него все метки, указывающие о глубине. Что касается кровотечения из носа, то Лапорт расквасил его по собственной инициативе, для большего правдоподобия их мнимого подвига.

Чего же ради занялся мистификацией Морской клуб и, отказываясь от славы, уже на следующий день публично разоблачил и высмеял свое вчерашнее «достижение»?

Незадолго до описанного события Французская национальная федерация подводных изысканий опубликовала специальное обращение, в котором она призывала остерегаться рекордомании.

— Все врачи и специалисты считают, что погружения с аквалангами на сжатом воздухе опасны уже на глубине шестидесяти метров. Акваланги самое большее пригодны на глубине девяноста метров, — предупреждала Федерация. — Пребывание на глубине свыше ста метров почти наверняка грозит смертью.

Руководители Федерации всерьез и не без основания опасались, что бессмысленная погоня за рекордами, противоречащая самому духу подводных изысканий, не приведет к добру.

Несколько раньше парижанин Андре Шаневье опубликовал статью, где утверждал, что он, пользуясь аквалангом, достиг у Корсики глубины ста тридцати метров. Это достижение официально подтверждали несколько очевидцев. Примеру такого опытного аквалангиста, каким, несомненно, был Андре Шаневье, могли последовать другие, менее подготовленные пловцы или вовсе новички.

Чтобы скомпрометировать, осмеять погоню за рекордами и поставить под сомнение достижение Андре Шаневье и прочих охотников за сенсациями, и осуществили свое курьезное погружение Андре Портлатин и Пьер Лапорт. Организация этого погружения — и не без умысла — была точно такой, как при спуске Андре Шаневье.

Позднее, возмущенный недоверием, Шаневье пытался доказать правдивость своего рекорда и предпринял новое погружение, несмотря на дружеские предупреждения не делать этого.

Шаневье не достиг и восьмидесяти метров. Он возвратился на поверхность весь побелевший и задыхающийся. Изо рта его текла кровь.

— Я едва не погиб! — только и мог сказать он.

Это заявление не вызвало сомнений…

Фредерик Дюма, который всецело поддержал предостерегающее обращение Федерации, без дипломатии назвал рекордоманию идиотизмом.

— Самое страшное заключается в том, что любой смелый и невежественный новичок может при желании погрузиться и на глубину трехсот метров. Море не оказывает сопротивления, но и не предупреждает об опасности, — говорил он.

Один из тех, кто отдал жизнь за рекорд, — флоридский аквалангист Хоуп Рут.

Погружение контролировалось корабельным эхолотом. Было очевидно: Хоуп Рут достиг намеченной глубины пятисот футов — ста пятидесяти двух метров!

Однако это оказалось последним «делом», в котором участвовал Хоуп Рут, адвокат по профессии. Напрасно ожидали его на корабле. Автор рекорда погиб, и тело его бесследно исчезло в океане…

Потери были знакомы и французским аквалангистам. При одном из первых испытательных погружений с аквалангом на глубину погиб Морис Фарг.

Накануне Фарг легче других выполнил трудный спуск под воду. Ему и поручили возглавить следующее глубоководное погружение.

На этот раз глубина моря превышала сто метров. Привязав к талии сигнальный трос, Фарг спрыгнул в воду и начал быстро погружаться, время от времени посылая о себе знаки на поверхность — подергивая сигнальный трос. И вдруг сигналы прекратились. Один из аквалангистов тотчас же бросился в воду. Другие, стоявшие наготове, стали тянуть за сигнальный трос.

Морис Фарг был без сознания. Загубник его оказался вырванным изо рта, а легкие полны воды. Очевидно, Фарг стал жертвой глубинного опьянения.

В течение долгих часов трудились товарищи, надеясь спасти Фарга. Но все оказалось напрасным. Морис Фарг умер, не приходя в сознание.

Когда же товарищи подняли спусковой трос, то увидели подпись Фарга, поставленную им на самой последней бирке. Он достиг глубины ста двадцати метров. Фарг доказал, что такие спуски возможны, но сопряжены со смертельным риском даже для самых опытных и искусных подводных пловцов.

Несколько раньше погиб шведский инженер Арне Заттерстрём.

Молодого ученого увлекла мысль использовать для дыхания… водород. Ведь гелий и сейчас не очень-то дешев.

Арне Заттерстрём создал газовый коктейль, подобный ныне прославленным гелиевым смесям, но только в роли газа-наполнителя выступал не инертный газ гелий, а водород.

Например, на глубине тридцати метров, под давлением четырех атмосфер, очень хороша была газовая смесь, содержащая четыре процента кислорода. Однако на меньших глубинах, пока газовая смесь была недостаточно сжатой, этого скудного пайка кислорода не хватало и человек задыхался.

«Как избежать этого? — думал Заттерстрём. — Увеличить содержание кислорода? Но ведь такой коктейль становится опасным взрывчатым веществом…»

Решить эту задачу оказалось труднее всего.

Почти четыре года готовился изобретатель водородного коктейля, прежде чем уверовал в успех, составил необходимые рецепты смеси и расписание погружений.

И вот Арне Заттерстрём совершает свое первое экспериментальное погружение в открытом море.

Вначале при спуске подавался сжатый воздух. На глубине тридцати метров Заттерстрём сделал остановку, ожидая, пока чистый воздух вытеснится водородной смесью. Затем он продолжал опускаться и благополучно достиг глубины ста десяти метров. Без особых осложнений происходило и возвращение на поверхность.

Столь же удачны оказались и последующие спуски на еще большие глубины.

Здесь, прервав наш рассказ, сделаем небольшое отступление. Отметим, что идею использовать водород для дыхания почти сто лет назад высказал А. Н. Лодыгин. В 1871 году русский инженер впервые в мире предложил автономный дыхательный аппарат, в котором использовалась искусственная кислородно-водородная смесь. К сожалению, этот интересный замысел А. Н. Лодыгина в то время до конца не был реализован.

Но вернемся к шведскому экспериментатору.

В тот роковой день Заттерстрём занял место в водолазной беседке — маленькой деревянной площадке, стоящей на палубе корабля, и приготовился к погружению. Кормовой кран поднял помост и плавно опустил его в море.

Спуск начался! Вот уже пройдены тридцать метров.

Как обычно, сделана первая остановка. Заттерстрём ждет, пока вспомогательная смесь для дыхания сменится водородной, и по телеграфу подает сигнал продолжать спуск. Самочувствие экспериментатора хорошее.

Он достиг глубины ста тридцати метров — на двадцать семь метров больше, чем когда-либо удавалось до него профессиональным водолазам в мягких скафандрах, использующих гелиевую смесь!

После короткого визита на дно Балтики Заттерстрём дал сигнал к началу подъема.

Задержавшись на первой ступени декомпрессии, Заттерстрём снова сообщил наверх: все идет нормально, чувствую себя хорошо.

Подъем продолжался.

Несчастье произошло, когда до поверхности осталось пятьдесят метров. Здесь намечалась еще одна остановка для декомпрессии. Кормовая лебедка, поднимавшая беседку с Заттерстрёмом, застопорилась, но другая, находящаяся на носу корабля, продолжала вращать барабан. Без остановки для декомпрессии и переключения на новую газовую смесь для дыхания была пройдена и тридцатиметровая глубина. Заттерстрём задыхался. Но лебедка упрямо продолжала тащить его сквозь верхние слои моря…

Арне Заттерстрём умер через несколько минут после того, как его, уже без чувств, подняли на корабль.

Как было записано при посмертном освидетельствовании, причиной гибели Заттерстрёма явилась острая нехватка кислорода и кессонная болезнь в тяжелой форме. Виновниками же его смерти были надводные наблюдатели с их преступной беспечностью.

Так погиб Арне Заттерстрём — необыкновенно интересный человек и талантливый конструктор, как отозвался о нем долгое время работавший с ним в Королевском технологическом институте в Стокгольме капитан третьего ранга Герберт Вестермарк.

Во всем свете едва ли найти хоть одного аквалангиста, который не знал бы о Гансе Келлере. С именем этого отважного экспериментатора связан целый ряд выдающихся глубоководных погружений — настолько необычных, что специалисты долгое время отказывались верить в их достоверность и считали Келлера авантюристом.

Подобно Заттерстрёму, Келлер изобрел свои собственные газовые смеси и разработал графики декомпрессии.

К сожалению, эксперименты Келлера стоили жизни двум аквалангистам. Едва не погиб и он сам.

Но обо всем этом мы расскажем особо — в главе, посвященной исследованиям и опытам Ганса Келлера.

В 1717 году англичанин Галлей одним из первых построил водолазный колокол с фильтруемым воздухом.

Обычно в колоколах воздух истощался так быстро, что водолаз, спасаясь от гибели, подавал сигнал к подъему, проработав на дне всего несколько минут.

Средневековые изобретатели искали выхода. По-своему к решению этой трудной задачи приблизился Галлей. В море одновременно с колоколом погружались бочки с воздухом. Воздух в колокол поступал по кожаному шлангу; пропитанному жиром. Для выдыхания испорченного воздуха в стенке колокола был устроен клапан.

Уже тогда шестидесятилетний Галлей, надев специальный кожаный шлем, мог выходить из своего колокола и вести наблюдения.

Дошли сведения, что в своем колоколе, погруженном на глубину двадцати метров, Галлей мог находиться под водой до четырех часов подряд, изредка покидая свое убежище.

Что и говорить, это было выдающееся достижение по тем временам!

Спустя двести пятьдесят лет серию интереснейших погружений по проекту «Риклейм» выполнили соотечественники Галлея. Группа подводников опустилась на глубину ста сорока метров.

Вскоре глубина погружения возросла еще на сорок три метра. В этот раз на дне моря побывали сразу семнадцать рекордсменов. Пришельцы с земли дышали гелиоксом — смесью гелия с кислородом. Вместо аквалангов все вооружились легочными автоматами. Запасов газа в баллонах здесь хватило бы ненадолго. Дыхательная смесь поступала по шлангам из баллонов, находящихся в особом колоколе. Обычно эти прогулки под водой не занимали больше часа.

Руководители «Риклейма» из Британского адмиралтейства пообещали, что в скором времени их посланцы, снабженные секретной смесью, достигнут глубины не менее трехсот пятидесяти метров…

Без лишнего шума и рекламных обещаний спустились на глубину четверть километра трое «подводных служащих» французской фирмы «Сожетрам», занимающейся всевозможными работами на дне морей, рек и озер. Правда, этот эксперимент аквалангисты провели не под водой, а на суше — в лаборатории физиологии высоких давлений в Бад-Годесберге, неподалеку от Бонна в ФРГ.

Возвращение на «поверхность» заняло всего один час. Несмотря на столь короткую декомпрессию, здоровье подводников не внушало опасений. Удалось избежать и кессонную болезнь и глубинный «наркоз».

После этого рекордное «погружение» в барокамере повторили еще трое французских аквалангистов, снабженных легочными автоматами.

В барокамере имелись шесть вентилей для подачи шести различных газов. Подводники по команде с «поверхности» сами изменяли состав коктейля для дыхания, выполняя те или иные переключения.

Каким именно был рецепт газовой смеси для дыхания, этого толком не знали и сами участники «погружения». Строго засекречен был и регламент времени подъема. Известно лишь, что под конец декомпрессии руководитель этих интересных экспериментов доктор Кабарру распорядился подать чистый кислород.

Второе «погружение» прошло так же гладко, как и первое, без осложнений.

Все аквалангисты были очень довольны, что удалось побывать на такой чудовищной глубине, хотя бы и в барокамере, и благополучно возвратиться «домой».

Это достижение французских подводников было зарегистрировано как мировой рекорд погружения в акваланге с минимально коротким временем подъема на поверхность.

— Только несовершенство барокамеры помешало мне имитировать погружение на триста пятьдесят и пятьсот, а затем и на тысячу метров, — заявил Кабарру по окончании экспериментов в Бад-Годесберге.

Недавно Пьер Кабарру провел в Бад-Годесберге еще один волнующий эксперимент.

19 апреля 1967 года в бронированную квартиру вошли сам Кабарру и его коллега, физиолог Хорст Гартман. Опыт завершился на восьмой день, 27 апреля. Четверо суток экспериментаторы провели на «глубине» двухсот семидесяти метров. Остальное время заняли «спуск» и декомпрессия — постепенное снижение давления до нормы.

Три раза в сутки снималась электрокардио- и энцефалограмма. Все в норме. Некоторые отклонения отмечались лишь при переходе с гелиевой дыхательной смеси на азотно-кислородную, да несколько снижалось по вечерам внимание.

Летопись покорения глубин хранит немало не только скорбных, но и занимательных фактов.

Осенью 1952 года в Средиземном море совершил рекордное погружение без акваланга итальянец Раймондо Букер. Этот великолепный пловец был одним из участников предстоящей подводной экспедиции в Красное море. Чтобы привлечь внимание к экспедиции и попытаться заставить раскошелиться в помощь ученым, и затеяли Букер и его товарищи этот спектакль.

Утром 1 ноября военный корабль — буксир «Теначе» берет курс к Капри. Над головой серое, ненастное небо — предвестник наступающей зимы. На море сильное волнение. Остров то появляется на горизонте, то из-за качки вновь исчезает. Поднимается сильный ветер. Холодно. Что и говорить, обстановка тяжелая. Погода не для купаний. Но отступать нельзя, да и поздно. На борту «Теначе», кроме моряков и организаторов погружения, множество журналистов и специально приглашенных гостей. О спуске, который совершит Букер, уже оповещен и Рим и Неаполь, где готовилась в рейс красноморская экспедиция итальянских исследователей.

Букер в хорошей форме и не сомневается, что ему, несмотря на непогоду, все же удастся осуществить свой смелый план: подтвердить, а затем и побить мировой рекорд по спуску под воду без всякого аппарата для дыхания.

Тем временем на палубу вытаскивался сорокашестиметровый стальной трос. К нему через каждый метр привязывают пробковые кружки-метки. Трос опускают за борт и закрепляют на плавающем буе. Снизу его выпрямляет тяжелое грузило.

Кажется, стало еще холоднее. Журналисты и гости с посиневшими носами глубже кутаются в пальто и шарфы.

Появляются четверо обнаженных пловцов: сам Букер и двое его товарищей — Фолько Квиличи и Бруно Вайлати, которые будут страховать ныряльщика. Четвертый пловец — уполномоченный Итальянской федерации спортивного рыболовства Дуилио Мерканте.

Тройка, сопровождающая Букера, вооружена аквалангами. Снаряжение Букера — маска, ласты, перчатки с перепонками, носовой зажим. Экипировку завершает ружье для подводной охоты.

Вайлати спускается в воду и занимает пост у конца троса. Квиличи с кинокамерой располагается ближе к поверхности. Уполномоченный Мерканте совершит спуск вместе с Букером.

Три часа дня. Букер входит в воду и начинает стремительное пикирование. На отметке «27 метров» к нему присоединяется поджидающий его Мерканте, и они вместе продолжают свой путь. Ныряя вдоль троса, Букер должен сорвать самую нижнюю метку, какой он достигнет.

Пройдено еще шесть метров. Неожиданно Букер останавливается и поворачивает обратно.

Под маску попала вода. Но Букер не отчаивается и готовится к новой попытке: отдыхает, закутавшись в два шерстяных одеяла. Короткую передышку дают и сопровождающим пловцам; им тоже не сладко. Почти два часа пробыли в море, прежде чем нашли подходящее место для троса и установили его.

Через четверть часа Букер дает сигнал:

— Готов!

Пловцы прыгают в море. Взгляды всех оставшихся на палубе прикованы к поплавку — где-то там через минуту-полторы должен появиться Раймондо Букер.

— Прошла минута… еще десять секунд… пятнадцать… — громко объявляют в микрофон хронометристы. И вдруг возглас: — Вот он!

Букер появляется на поверхности и подбрасывает в воздух метку. Кто-то из хронометристов снова кричит:

— Тридцать девять метров!

— Мировой рекорд установлен!

Одну минуту и 16 секунд продолжалось это необычное погружение.

На несколько мгновений Букер теряет сознание. На большой глубине у ныряльщика без дыхательного аппарата периферийное кровообращение почти прекращается. При быстром подъеме из-за резкой перемены давления кровь, устремляясь в периферийные сосуды сердца и мозга, вызывает внезапную слабость и головокружение. Но это недомогание вскоре проходит, и чемпион, улыбаясь, под аплодисменты зрителей поднимается на борт «Теначе».

Как же далеко и как долго может пропутешествовать человек без акваланга?

Это не праздный вопрос. Навыки подводного плаваний и ныряния без дыхательного аппарата могут пригодиться, например, при аварии с аквалангами.

Вот далеко не полная, но вполне достоверная сводка рекордов в подводном плавании, принадлежащих зарубежным «человеко-рыбам».

За два года до описанного события близ острова Капри Раймондо Букер достиг двадцатидвухметровой отметки.

В пятьдесят первом году этот рекорд побили его соотечественники, уже знакомые нам Фалько и Новелли. Они спустились на глубину тридцати шести метров. Спустя четыре года они же побили и второй рекорд Букера, побывав на глубине сорока одного метра.

В шестидесятом году это достижение четырежды улучшали подводные пловцы Америго Сантарелли из Бразилии и Энцо Майорка из Италии.

Первым начал «атаку» бразилец. Он погрузился на сорок три метра. Энцо Майорка заплыл на сорок пять метров. Позднее Америго Сантарелли улучшил и этот рекорд, опустившись на сорок шесть метров. Поединок закончился победой итальянца. Энцо Майорка достиг отметки «49 метров». Это путешествие продолжалось 1 минуту 24 секунды.

В следующем году Майорка закрепил свой успех, нырнув на пятьдесят один метр!

Замечательных успехов добились туземные ныряльщики.

Лет пятнадцать назад Океанографический институт Скриппса провел первую в Америке экспедицию «Козерог» с участием подводных пловцов-натуралистов. Неизгладимое впечатление на аквалангистов «Козерога» произвело знакомство с жителями островов Тонга в Тихом океане.

— Здесь мы впервые увидели действительно выдающихся ныряльщиков, — писал один из участников экспедиции. — Они легко достигали глубины двенадцати-пятнадцати метров и оставались там целую минуту.

Еще сильнее были поражены исследователи, ознакомившись с искателями жемчуга на островах Туамоту. У туземцев не было никаких приспособлений, кроме очков. Но они иногда спускались на глубину до сорока — сорока трех метров, при этом успевая найти и бросить в корзину несколько раковин. Во время сезона ловли туземные «рекордсмены» ныряют по сто раз в день, и так по пять дней в неделю.

— Достоверно известно, — рассказывает Джемс Даган, историк подводных исследований и, между прочим, сам отличный подводный пловец, — что в 1913 году в Греции некий Стотти Георгис, ловец губок, у которого не было ни дыхательного аппарата, ни ластов, ни подводных очков, прикрепил трос к оборвавшемуся якорю на глубине шестьдесят метров…

В 1939 году Кусто, еще до изобретения акваланга, встретил шестидесятилетнего араба — ловца губок, нырявшего на сорок метров. Старец собирал свою добычу, оставаясь на этой глубине в течение двух с половиной минут.

В ту пору, замечает по этому поводу Даган, экспериментаторам вроде Кусто и его товарищей спуски на подобные глубины даже с дыхательной аппаратурой представлялись авантюрой…

Один из последних рекордов в подводном плавании без акваланга установлен летом 1966 года у Багамских островов. Автором этого интересного достижения стал девятнадцатилетний француз Жак Майоль. Он достиг глубины шестидесяти метров.

Не каждый аквалангист отваживается заплывать на эту глубину.

Жак Майоль был первым из европейских ныряльщиков без акваланга, кто возвратился живым из этой бездны.

Начальную школу плаванья Майоль прошел еще в Шанхае, на тихоокеанском побережье китайских субтропиков. Здесь работал отец Жака Майоля, архитектор. Многому научился будущий рекордсмен у японских ныряльщиков. По признанию самого Жака Майоля, очень помогло ему искусство йогов задерживать дыхание, в котором он усердно тренировался. В конце концов он сам научился задерживать дыхание более чем на четыре минуты.

Пикирование на шестидесятиметровую глубину и возвращение с нее заняло две минуты. Чтобы ускорить погружение, Майоль прихватил с собой тяжелое свинцовое грузило, которое он сбросил в обмен на бирку — указатель глубины, — сорванную им с троса.

Однако на сегодня рекорд Майоля уже дважды побит. Это опять-таки сделал сицилийский спортсмен-подводник Энцо Майорка.

В сентябре 1967 года на гостеприимной Кубе был проведен очередной чемпионат мира по подводной охоте. Кстати говоря, он закончился блестящей победой кубинских спортсменов.

Погружение, в котором участвовал Энцо Майорка, предшествовало этим соревнованиям.

Майорке удалось достичь глубины шестидесяти четырех метров. Прежний рекорд мира, также принадлежавший Энцо Майорке, равнялся шестидесяти двум метрам.

Женщины и здесь старались не отстать от мужчин.

Там же, в бухте Кей-Авало на Кубе, одновременно с Майоркой установила новый рекорд по погружению под воду без дыхательного аппарата Джулиана Трелиани, итальянка, жительница острова Сардинии. Она достигла глубины сорока пяти метров… Необычный заплыв занял 1 минуту 20 секунд.

— Вся жизнь нашей семьи связана с морем. Мы больше времени проводим на яхтах и рыболовных ботах, чем на суше. Раньше мы ныряли в поисках красивых ракушек, потом увлеклись подводной охотой и нырянием на глубину. Однажды я прочитала в газете, что мировой рекорд по погружению в воду равен двадцати пяти метрам. Я тоже решила попробовать свои силы и стала тренироваться. Метр за метром отвоевывала я у стихии, пока, наконец, не достигла желаемого результата. Через несколько лет я стала рекордсменкой мира, опустилась на глубину тридцати одного метра. Но мое достижение продержалось недолго. Вскоре американке Эвелин Паттерсон удалось покорить тридцативосьмиметровую глубину. Сначала я думала, что это предел, но все же не переставала усиленно тренироваться. И вот победа.

Счастливая рекордсменка дала это интервью советскому журналисту Валерию Волкову — собственному корреспонденту газеты «Комсомольская правда».

— Прощаясь, — вспоминает Валерий Волков, — Джулиана отколола от костюма значок «Комсомольской правды», который побывал с ней на сорокапятиметровой глубине.

В СССР подобные соревнования — погружение без дыхательного аппарата на большую глубину, а также ныряние на максимальную дальность как для женщин, так и для мужчин — запрещены.

Любопытны рекорды на длительность пребывания без акваланга на небольшой глубине. Так, аквалангист Жак Медина из Алжирского клуба подводных охотников пробыл под водой, задержав дыхание, 3 минуты 41 секунду. Еще до появления акваланга австралиец Бюмонт продержался под водой 4 минуты 30 секунд.

Соревнование в глубинах продолжается…

В пятницу 23 сентября 1966 года в путешествие через Ла-Манш, из Франции в Англию, отправилась группа бельгийских пловцов, одетых в маски со шноркелями — дыхательными трубками. Самому молодому участнику проплыва было двадцать лет, самому старшему — пятьдесят. Для защиты от холода каждый из спортсменов оделся в непромокаемый гидрокостюм.

Кросс начался рано утром и закончился вечером того же дня в Дувре. Благополучно финишировали шесть из семи стартовавших на континенте пловцов.

Особое место в искусстве глубоководных странствий принадлежит свободному всплытию без акваланга. Пловца интересует не погружение, а лишь экстренное и благополучное возвращение на поверхность.

Свободное всплытие нередко оказывается единственным способом спасения людей, терпящих бедствие в глубинах. Несчастный случай может произойти и с аквалангистом, аппарат которого неожиданно вышел из строя, и с экипажем подлодки, потерявшей управление.

Первым более века тому назад свободное всплытие с подлодки испробовал Вильгельм Бауэр — капрал баварской конной артиллерии.

Бауэр построил подводное судно и в декабре 1850 года, покинув гавань Киля, направился в открытое море. В то время датчане сильно допекали немцам, устраивали набеги на портовые города и поселки и не давали проходу вражеским кораблям.

Рассказывают, датские моряки, встретив таинственное судно, всплывшее из воды, сняли блокаду и в страхе бежали. В следующем году Бауэр снова вышел в море. Однако второй рейд против датчан оказался не таким удачным, как первый.

Для погружения «Морского ныряльщика», как называлась эта лодка, открывали балластные цистерны. Они заполнялись забортной водой. Однако нужный наклон при погружении создавал твердый балласт, передвигаемый в помещении лодки. Едва «Морской ныряльщик» покинул берег, этот груз неожиданно сорвался, и корабль, резко клюнув кормой, пошел ко дну.

Лодка тяжело ударилась о грунт и легла набок. Впадина, куда угодил «Морской ныряльщик», на беду оказалась довольно глубокой, около двадцати метров. Почти все механизмы были разбиты. Корма лодки оказалась буквально вплюснута внутрь. Из-за сильного удара о дно и большого давления окружающей воды, клепаный корпус лодки начал медленно разрушаться. Сквозь швы и трещины стали пробиваться струйки воды.

Вместе с Вильгельмом Бауэром на борту «Морского ныряльщика» находились матросы Витт и Томсон, которые вручную вращали гребной винт подлодки.

Все трое сохраняли хладнокровие и прежде всего попытались продуть балластные цистерны. Но те уже не действовали. О всплытии лодки нечего было и думать.

Призвав на помощь свои познания, вспоминая все, что ему было известно о давлении, Бауэр пришел к такому выводу: спастись можно, надо только набрать полные легкие воздуха и медленно всплыть. Однако открыть выходной люк, откидывающийся наружу, на глубине, где давление достигло трех атмосфер, оказалось безнадежным делом. Конечно, эту трудность можно было бы преодолеть, если накачать в лодку воздух. Тогда внешнее давление сравнялось бы с внутренним, и люк без труда открылся бы. Но запасы сжатого воздуха были уже израсходованы.

Поразмыслив далее, артиллерийский капрал отдал приказ затопить лодку.

— Надо впустить воду, — сказал он, — море само сдавит воздух в лодке, мы откроем люк и выбросимся наверх.

Но Витт и Томсон, до сего времени державшиеся мужественно, на сей раз насмерть перепугались и отказались подчиниться призывам своего капитана. Они имели весьма смутные представления о физике. Идея Бауэра им показалась самоубийством. Долго еще убеждал их Бауэр, доказывая, что это единственная возможность спастись, а сидеть сложа руки — тоже неминуемая смерть.

Тем временем наверху забеспокоились. С подплывших кораблей попытались было подвести под лодку якорь. Бауэр видел, как замаячили перед иллюминатором звенья тяжелой цепи, ежесекундно грозя разбить стекло. Надежды, что удастся подцепить тридцатисемитонную махину лодки и благополучно извлечь ее на поверхность, были более чем сомнительны. Деятельность «спасателей» испугала Бауэра, но остановить, предупредить их он никак не мог. Удары цепей делали свое разрушительное дело. Подходил к концу и кислород. Дышать становилось все труднее.

Четыре часа подряд убеждал капитан охваченную паникой команду. Наконец Витт и Томсон открыли кингстоны. Хлынула вода. Она дошла до колен, добралась до пояса…

Люк легко открылся. Первым покинул лодку Томсон. Потом, окруженный воздушным пузырем, выбросился Витт. Вслед за ними, прежде чем успела захлопнуться крышка, выскользнул Бауэр. Как и подобает капитану, он оставил свой корабль последним.

— Мы выскочили, как пробки от шампанского! — вспоминал об этом случае Бауэр.

Радостными криками встретили их стоявшие на палубе моряки.

Что касается «Морского ныряльщика», то его удалось поднять только тридцать шесть лет спустя. В 1887 году спасенную лодку торжественно поместили на плацу Кильской военно-морской академии. «Морской ныряльщик» превратился в корабль-памятник.

Первым, кому удалось спастись через торпедный аппарат, не пользуясь какими-либо дыхательными приборами, был лейтенант Кеннет Уайтинг. Это случилось в Тихом океане, у Манилы, где полвека назад погибла американская подлодка «Порпойз».

Свободное всплытие поневоле с весьма порядочной глубины выполнил Раймон Колль — участник экспедиции «Преконтинент-два». Это случилось при одной из аварий с «Ракетой» на рифе Шааб-Руми в Красном море. Электрики «Преконтинента» Жак Ру и Пьер Сервело, а с ними Раймон Колль вызвались сделать ремонт под водой. Ру и Сервело забрались в верхний отсек «Ракеты» и уже было восстановили нарушенную телефонную связь с «Морской звездой». Вдруг домик, где находились ремонтники, закачался, послышался рокот уходящего воздуха и «Ракета» поползла вниз… Крутой откос уходил на триста пятьдесят метров. Ру успел выскочить и теперь с ужасом наблюдал за падением «Ракеты», увлекшей двух его товарищей…

Колль работал снаружи домика. Когда «Ракета» накренилась, его акваланг внезапно заклинило, и Колля понесло вместе со всеми.

На счастье, падение «Ракеты» вскоре прекратилось. Она застряла между выступами откоса на глубине около пятидесяти метров. Колль перерезал ремни, связывающие его с аквалангом, и устремился к поверхности. Через несколько минут спустившиеся под воду Альбер Фалько и Жан Алина вызволили из западни и Сервело. Он был жив и невредим.

Словом, это действительно заманчиво: подняться с большой глубины в течение считанных секунд, превратясь в «подводный аэростат».

Обычно аквалангисты, и то самые опытные, позволяют себе свободное всплытие с глубины, не превышающей сорока метров. Аквалангист делает глубокий вдох, наполняет легкие воздухом под давлением, соответствующим внешнему давлению моря, где он сейчас находится, и, оставив акваланг на дне, начинает равномерный подъем. По мере приближения к поверхности воздух в груди постепенно расширяется, и пловец постепенно стравливает его, освобождая свои легкие.

Обычно стараются всплывать с такой скоростью, чтобы не опередить поднимающиеся кверху пузырьки выдыхаемого воздуха.

К сожалению, все это оказывается не таким простым делом, как кажется. Регулирование выдоха во время короткого путешествия из-под воды удается далеко не всем и требует большой тренировки. Задержка с выходом грозит серьезно повредить, а в худшем случае и вовсе разорвать легкие. Не легче придется, если воздух выдохнуть слишком рано… Лишь самые искусные из аквалангистов решались совершить это рискованное плаванье с глубины пятидесяти или шестидесяти метров.

Станет ли когда-нибудь эта операция будничной, позволяя аквалангистам быстро переходить с одного водного горизонта на другой? Пока трудно сказать.

Живейший интерес среди подводников и океанавтов вызвали недавние эксперименты, проведенные группой английских специалистов под руководством лейтенанта Хэмлина.

Маленький отряд из семи британских моряков во главе с лейтенантом, разбившись на пары, осуществил свободный подъем с глубины девяноста метров! Всплытие проводилось близ острова Мальты, в Средиземном море, с борта подлодки «Типтоу».

Перед всплытием глубоководники сделали вдох сжатым воздухом под давлением девять атмосфер, после чего, не мешкая, вышли в затопленную водой рубку и покинули корабль.

— Самым опасным являлся момент перед выходом из рубки, когда подводники испытывали быстрое увеличение давления. Это было дьявольски неприятно, — вспоминал Хэмлин, — и к тому же грозило разрывом барабанных перепонок.

Непосредственная подготовка к выходу в море заняла около двух минут. Всего от 52 до 56 секунд потребовалось, чтобы преодолеть почти стометровое расстояние от подлодки до поверхности.

Вначале подводники совершили этот путь без каких-либо аппаратов для дыхания. Прежде чем оставить лодку, они делали всего один вдох на лодке. При всплытии второй раз воспользовались особыми гидрокостюмами с капюшонами. Костюмы снабжались несложным приспособлением для дыхания, позволившим сделать еще один вдох во время самого всплытия. Дополнительная порция воздуха улучшала состояние людей, позволяла им — в прямом и переносном смысле — облегченно вздохнуть во время трудного пути в морских пучинах.

Испытания в водах Мальты окончились вполне успешно. Никто серьезно не пострадал.

— Девяносто метров при свободном всплытии не предел, — решительно говорит Хэмлин. — Я готов совершить свободный подъем с глубины ста пятидесяти — ста шестидесяти метров.

Однако еще раньше Хэмлина, работая по проекту «Генезис-1», надеясь лишь на собственные легкие, поднялся со дна моря капитан Джордж Бонд. Он покинул подлодку, лежащую в ста метрах от поверхности.

Но продолжим снова наш рассказ об асах с аквалангом.

Немало увлекательных историй связано с исследователями и первооткрывателями подземных озер — на суше и на море. Не каждый отважится в плаванье по пещерным водам. Опасности подстерегают буквально на каждом шагу, независимо от глубины погружения.

Одним из первых побывал с аквалангом под землей Джон Линдберг, тогда еще студент Стэнфордского университета.

Линдберг опустился в пещеру Боуэр-Кейв на севере Калифорнии.

Пещера Боуэр-Кейв была хорошо и давно знакома не только спелеологам. В глубине этого огромного грота находилось довольно обширное подземное озеро. Однажды один предприимчивый человек, частной собственностью которого в то время являлась пещера, устроил удобный спуск и электрифицировал подземелье, а затем открыл на берегу озера танцевальный зал. Однако редкостный аттракцион вскоре наскучил курортной публике, постоянно пребывающей в здешнем краю, и джаз-команда, громом своих инструментов сотрясавшая своды сталактитового храма, навсегда покинула Боуэр-Кейв. В пещеру возвратились изгнанники — летучие мыши, вновь обретшие здесь свой кров, а с ними вновь поселились безмолвие, вечная ночь, тайна…

На противоположном берегу озера, неподалеку от места, где некогда находилась танцевальная площадка, имелись загадочные каменные ниши. Неизвестно было и другое — как и откуда поступала в пещеру вода? Спелеолог из Сан-Франциско Раймон де Соссюр считал, что по соседству с озером расположена другая пещера, где еще не бывала ни одна живая душа. Но есть ли в действительности двойник у Боуэр-Кейв? Эту тайну и предстояло разгадать Джону Линдбергу.

Аквалангиста ждала удача. Пещера, о которой говорил де Соссюр, существовала на самом деле. Вход в нее был обнаружен уже после первых разведочных погружений в подземное озеро. Но что лежало за этим высверленным в скале каменным лазом?

Линдберг пока отступил, сознавая огромную опасность, которой он подвергался, пускаясь в подобное странствие. В ту пору еще мало кто имел акваланг.

Джон Линдберг был одинок в своей рискованной экспедиции, и поэтому он решил не браться за дело очертя голову. Не имея напарника под водой, приходилось рассчитывать только на самого себя, на свои знания, уменье и опыт. Дальнейшие события подтвердили опасения Линдберга.

Прошло два долгих месяца, прежде чем Линдберг подготовился к визиту в чрево открытой им пещеры. Про запас он взял два дополнительных баллона с кислородом. Еще один небольшой баллончик, накачанный углекислотой, пригодился для маленькой надувной лодки, в которой он готовился исследовать внутреннюю пещеру. Экипировку завершали резиновый гидрокостюм с капюшоном, водонепроницаемый электрический светильник, ручной глубиномер, компас и нож.

И вот маленькая группа спелеологов вместе с Джоном Линдбергом вновь разбила свой лагерь у знакомых берегов. После короткого отдыха Линдберг переодевается в гидрокостюм и, провожаемый товарищами, ступает в воду и почти без всплеска растворяется в черной, мертвенной глубине озера.

— Я спустился в воду и огляделся, — вспоминал Джон. — Обнаружил широкую галерею, которая дальше еще более расширялась. При свете фонаря я мог видеть на расстоянии от восьми до пятнадцати метров, в зависимости от прозрачности воды. Проплыв примерно пятьдесят метров, я поднялся на поверхность в середине внутренней пещеры.

К удивлению Джона, внутренняя пещера была слабо освещена. Свет исходил со стороны пещеры Боуэр-Кейв, в которую в определенные часы суток проникало немного света. Лучи света, преломившись в подводном озере и рассеиваясь, освещали открытый Джоном Линдбергом подземный дворец. Сверкающие при зажженном фонаре сталактиты свисали со всех сторон. Их было так много, что они кое-где образовали непроходимые стены. С изумлением разглядывал Линдберг этот феерический мир, представший перед ним.

Но время шло. Первым делом — надо приготовить лодку. Далее предстояло возвратиться в лагерь и доставить сюда фотопринадлежности, а также кое-какие другие инструменты.

Линдберг скрывается под водой и направляется к выходу из пещеры, окруженному множеством острых каменных выступов. За них несколько раз цепляется аварийный линь, которым подстраховывают Джона его товарищи. Но вот и это позади. Все радуются благополучному возвращению подводного разведчика, расспрашивают его об увиденном по ту сторону пещеры Боуэр-Кейв.

Так прошел первый день экспедиции.

Утром фотоаппарат был надежно упакован в непромокаемый синтетический мешок, и Джон снова отправляется в путь. Миновав узкий проход — сифон, соединяющий обе пещеры, Джон решил проверить, насколько глубоко озеро во внутренней пещере, и, не выпуская из рук своей поклажи, погружается еще ниже. Десять, двадцать, тридцать метров… Дна все не было.

— Тут я обнаружил, что мне трудно сосредоточиться на определенных действиях, — вспоминал потом Джон.

Хорошо, что Линдберг недолго раздумывал над происходящим и прекратил погружение, не дав обмануть себя внезапно наступившему азотному отравлению. Как только он поднялся на глубину восемнадцати метров, это странное чувство столь же неожиданно исчезло.

Однако приключения на этом не кончились. Садясь в лодку, Линдберг слишком сильно навалился на борт и зачерпнул воды. Чтобы избавиться от балласта, Линдберг пришвартовал свою хрупкую посудину и принялся осушать ее, орудуя маской, как черпаком, но вскоре разбил стекло о металлический баллон со сжатым воздухом.

Оставшись без маски, Линдберг предался невеселым размышлениям по поводу того, что ему теперь делать и удастся ли вообще выбраться из этой норы. Ведь возвращаться придется почти вслепую. Подводный пловец без маски — все равно что сова, выгнанная из лесу в летний солнечный полдень…

Еще одна неприятная неожиданность: разорван гидрокостюм. На спине красовалась обширная прореха. Однако это не так страшно, как первое. Придется лишь насквозь промокнуть и продрогнуть.

Успокоившись, Линдберг достал фотоаппарат и неторопливо, кадр за кадром, отснял всю пленку и тщательно запаковал ее. Все готово. Можно отправляться в обратное плаванье. Линдберг повернулся лицом по направлению к сифону, немного проплыл, нырнул и медленно пополз к смутно виднеющемуся под водой входу в каменную трубу. К счастью, возвращение оказалось не таким сложным и опасным, как могло бы случиться. Линдберг довольно уверенно преодолел уже знакомый путь и быстро выбрался на поверхность озера, где его, не скрывая тревоги, поджидали товарищи.

Отремонтировав костюм и высушив одежду, Линдберг нагрузился свежим баллоном со сжатым воздухом, надел новую маску и в третий раз двинулся через проход, ведущий во внутреннюю пещеру. Но, проплыв метров сто, Джон внезапно почувствовал сильное головокружение. Двигаться становилось все труднее. Решив не искушать далее свою судьбу и не подвергать себя понапрасну грозной опасности, пловец возвратился назад.

Впереди его ожидали новые приключения под водой.

Гораздо более трудное испытание выпало на долю Кусто и Фредерика Дюма при обследовании грота Воклюз. Оба аквалангиста едва-едва не поплатились жизнью за свою любознательность…

Менее счастливо закончилось путешествие с аквалангом их соотечественника Дюфура, бесстрашного исследователя подземного мира. Он погиб от таинственной болезни (которую знаменитый Норберт Кастере назвал гидрошоком) при форсировании сифона Гуэйди-Эр…

Иной читатель уже привык к тому, что в рассказах о странствиях спелеологов непременно упоминается о полчищах летучих мышей, сталактитах и сталагмитах, иногда о находках обломков кухонной утвари и следов пиршества, оставленных здесь первобытными «экскурсантами» и даже о настоящих картинных галереях, как, например, в подземелье Могура в Болгарии. Но что неожиданного может встретить исследователь с аквалангом?

Вот что произошло недавно у восточного побережья Сардинии в Средиземном море.

Как-то рыбаки проплывали у самого берега острова и были несказанно удивлены, вдруг заметив неподалеку от своих лодок усатые морды тюленей.

Загадку разгадали натуралисты с аквалангами. Спустившись в море, они вошли в подводную пещеру. То, что они увидели, поразило ученых. В подводном озере разместилась целая «республика» монашьих тюленей. Монашьи тюлени — одно из самых редких на земном шаре животных. До сих пор во всем мире было известно всего несколько пар этих ластоногих.

Территория «тюленьей республики» оказалась невелика. Длина подводного озера — семьсот, а ширина около ста метров. Здесь, охотясь за рыбой, заплывающей в их владения, и жили усатые затворники, лишь изредка выходя «в свет».

Несколько труднейших путешествий по подземным озерам выполнили советские аквалангисты.

…В один из летних дней на перроне Курского вокзала в Москве появилась ничем на первый взгляд не примечательная компания молодых, атлетически сложенных парней.

Однако, кто они? Обычные отпускники, отправляющиеся на отдых к Черному морю?

По репликам, по костюмам, по необычно тяжелым чемоданам можно было заключить, что их волнуют иные заботы.

В дальний путь отправлялся сводный отряд, объединивший под своими знаменами аквалангистов Морского клуба Московского авиационного института и «подземных восходителей» из Московской секции спелеологов.

Экспресс, которым следовали молодые искатели, остановился задолго до того, как показались лазурные воды южного моря. В задачу отряда входили исследование и топографическая съемка затопленных водой подземных галерей в пещерах Крыма.

Даже видавшие виды аквалангисты, какими считались В. Бровко, А. Никитин, Ю. Плотников, П. Сотников, зачесали затылки, когда увидели, сколь сложны будут погружения.

Едва ли найдется аквалангист-моряк, который отказался бы от опыта, приобретенного им в спелеологических плаваньях — самом тяжелом и опасном виде подводных странствий с аквалангом. Погружения в затопленных пещерах — в кромешной тьме, в ледяной воде, в тесноте, ощетинившейся сотней острых каменных выступов, — требуют особенно тщательной подготовки, осмотрительности в действиях и семь раз продуманной организации работ.

Первым благополучное путешествие в подземельях источника Алешина вода, у деревни Краснопещерное, совершает Бровко.

Спустившись в запруженную водой пещеру, Бровко обнаружил скрытый ниже уровня подземного озера узкий длинный коридор-сифон. Пройдя из конца в конец этот пещерный капилляр, Бровко попал в новый грот.

Неподалеку чуть светлым пятном зияло еще одно отверстие — вход в другой затопленный сифон. Хорошо бы и там побывать! Однако из-за сильно взмученной воды и полной потери видимости в ней — еще один бич «пещерных подводников»! — от этой затеи пришлось отказаться.

Исследователи пещер были одеты в сухие гидрокостюмы и вооружены дыхательным аппаратом «Подводник» со шлангами, для прочности армированными стальной проволокой. Снаряжение дополняли электрический водолазный фонарь, компас (питомцы МАИ предпочитали пользоваться авиационным компасом) и страховочный трос длиной около пятидесяти метров, который одновременно служил телефоном — подергивая его, можно было передать несколько основных сигналов, — а также помогал при лазании через камни и служил путеводителем при возвращении на поверхность.

Следующий на очереди спуск — в пещеры Кизил-Коба. Уже не один год работала здесь Карстовая экспедиция Академии наук Украинской ССР. Почти все подземные галереи и дворцы Кизил-Коба были основательно изучены и нанесены на карту. «Белыми пятнами» оставались только сифоны и другие полости, недоступные для спелеологов.

Проведенные ранее украинцами исследования с окрашиванием воды подтвердили предположение ученых о том, что в пещерах скрыто несколько неизвестных подводных ходов. Был даже составлен вероятный план их.

Аквалангисты прежде всего занялись сифоном, расположенным в подземном холле, названном Академическим залом. Жерло сифона находилось примерно в трехстах метрах от входа в пещеру. Пробраться сюда самим и доставить снаряжение оказалось столь же трудным делом, как штурмовать горный пик.

Путь преграждали обвалившиеся глыбы, больно задевали плечи и головы путников сужающиеся ходы. Кое-где приходилось пробираться сквозь густую грязь или же кланяться, чтобы не удариться о свисающие сверху острые выступы скал. Очень труден был переход через Горло Шаманского — узкий зет-образный излом.

Чтобы не повредить и не загрязнить легочные автоматы аквалангов, их снимали и бережно перебинтовывали. Каждый акваланг несли двое. Если падал один аквалангист, другой спасал прибор от удара. Надо сказать, что, строго соблюдая предосторожность, удалось благополучно пронести все оборудование. В дальнейшем не стали разбирать акваланги, а только тщательно пеленали их.

В левом крыле Академического зала лежало небольшое озеро, заканчивавшееся сифоном, уходящим в глубь земли. Отсюда аквалангисты и начали свои изыскания в пещерах Кизил-Коба.

Очень удобным для спуска оказался правый берег подземного озера. Первый аквалангист облачается в гидрокостюм и, взяв страховочный конец, уходит в воду. Сифон с пологим дном. Это облегчает продвижение. Так удается пройти тридцать метров. Затем свод пещеры сильно сузился, пришлось возвратиться назад.

Следующим на пути аквалангистов оказался сифон с загадочным названием «Трехглазка». Исследования шли своим чередом…

Советские аквалангисты не отстают от своих зарубежных коллег. Об этом свидетельствует немало медалей, завоеванных ими в международных соревнованиях.

На чемпионате Европы по подводному спорту, проходившем в августе 1967 года на озере Лаго-Маджоре в Швейцарии, наши спортсмены завоевали две золотые, одну серебряную и две бронзовые награды.

Однако главное не медали, а научные исследования, выполненные «племенем ластоногих».

На дне Черного моря и озера Иссык-Куль аквалангисты обнаружили остатки древних поселений человека. В Аральском море аквалангисты помогли нанести на карту рельеф дна. На Тихом океане они обследовали обширные акватории промысловых водорослей и моллюсков.

На Белом море помогали в сооружении первой в СССР приливной гидроэлектростанции. Сняли десятки фильмов о подводном мире, о жизни дельфинов, осьминогов и рыб. Всех добрых дел, конечно, невозможно перечесть!..

Случалось бывать и в далекой Антарктиде. Взрывчаткой пробивались лунки, и ученые в аквалангах, как тюлени, скрывались под водой. Участники южнополярной обсерватории Мирный биологи Михаил Пропп, Евгений Грузов и Александр Пушкин несколько десятков раз спускались с аквалангом под лед.

Погружения в Антарктике требовали особой осторожности и мастерства.

Вот что произошло во время одного из таких спусков, о котором рассказывает Пропп:

— Я страховал Пушкина. Вдруг конец передал трехкратный сигнал подъема. Несколько быстрее, чем обычно, я стал выбирать конец. Сигнал между тем повторился, Саша просил ускорить подъем. Тут уже были все основания для беспокойства, и я стал тащить веревку что есть сил.

Мы увидели Сашу еще под водой, из дыхательного автомата вырывалась струя выдыхаемого воздуха. Значит, он по крайней мере был жив и дышал. Почти в ту же секунду Пушкин высунул голову из воды и мгновенно сорвал с себя шлем. Он дышал часто и тяжело. Плечи, руки, грудь водолаза, дыхательный автомат акваланга — все покрывала какая-то светло-пурпурная переливающаяся масса. Мы не сразу догадались, что это такое, и только через несколько секунд я понял, что перед нами большой осьминог.

Каждая «рука» его достигала в длину метра, но самым удивительным была тонкая эластичная перепонка, соединяющая все «руки» в один огромный зонт пурпурно-сиреневого цвета, который то краснел, то бледнел, то делался серо-лиловым. В центре перепонки прятался небольшой клюв, очень похожий на клюв попугая…

Михаил Пропп и его друзья привезли из Антарктики обширную коллекцию фауны — губки, кораллы (кораллы в царстве вечных льдов!), морские звезды, ежи…

Необычное приключение выпало на долю аквалангистов Томского политехнического института — членов клуба «Афалина» (афалина — один из видов черноморских дельфинов). Сибирские «человеко-рыбы» и раньше бывали в интересных экспедициях: помогали археологам в раскопках знаменитой Диоскурии на Черном море, вместе с биологами изучали флору и фауну в дальневосточных просторах. Однако на сей раз аквалангистам пришлось нырять… в атомный реактор!

Это «купанье» было организовано по просьбе ученых-атомников Научно-исследовательского института ядерной физики. Следовало сменить топливные кассеты. Монтаж и перегрузка кассет в реакторе велись на семиметровой глубине…

— С аквалангом в кратер вулкана мне пришлось спускаться всего лишь один раз, — рассказывает о другом необычном погружении москвич Виктор Суетин. — Но запомнил я это на всю жизнь.

Длинной цепью тянется увенчанная остроконечными конусами вулканов Курильская гряда. И вот однажды к кратеру действующего вулкана на острове Кунашир поднялась группа геологов, чтобы установить, какие полезные ископаемые могут таиться в курильских вулканах, и исследовать воды озера, заполнившего кратер. Воздух над озером густо насыщен сернистыми испарениями, из трещин бьют струи горячих газов, а кипящая у берегов вода покрыта черной вулканической пеной.

— Погрузившись в этот своеобразный котел природы, я брал пробы подводного грунта, глубинных вод и газов, замерял на разных уровнях температуру, — рассказывает Суетин. — Удалось даже отснять подводный фильм о необычном озере. Упустить такую возможность мне, кинолюбителю, было бы непростительно…

А вот история, героями которой весной 1967 года стали донецкие магистры глубин Юрий Барац, Владимир Песок, Юрий Качуро и Георгий Тунин.

На шахте «Красная звезда» из буровой скважины на глубине пятисот пяти метров неожиданно прорвалась вода. Струя била под огромным давлением, и вскоре все вокруг было затоплено — буровые станки, машины, арматура. Воду откачивали насосами, отливали бадьями, но все напрасно. Черное, угольное озеро не убывало.

Нужно было немедленно закрыть заглушку скважины. Но как это сделать?

Вот тогда-то и вспомнили об «ихтиандровцах» из Донецка. Аквалангисты немедленно откликнулись на зов шахтостроителей и прибыли на место аварии. Первым в забой спустился Юрий Барац.

— Труба буровой скважины залита цементом. Его нужно разбить отбойным молотком. Тогда, возможно, удастся справиться с заглушкой, — докладывал он.

Много часов подряд, сменяя друг друга, трудились аквалангисты в шахте, действуя отбойными молотками. И вот — победа! Юрий Качуро наглухо задраивает заглушку скважины. Вода в забое тотчас пошла на убыль.