Горец II

30

На Нью-Йорк опустилась ночь… Конан и Луиза спали, тесно прижавшись друг к другу.

И два меча лежали в изголовье кровати — так, чтобы можно было дотянуться до эфеса, едва пробудившись от внезапной тревоги.

Один — древнейший цвайхандер. А второй…

Именно на рукоять второго меча, прямо на украшающую ее морду дракона вдруг положил руку Мак-Лауд, беспокойно шевельнувшись во сне.

Но — не проснулся он. Может быть, слишком велика была усталость после недавнего боя — столь велика, что даже сила Воскрешения не до конца сумела ее снять…

А может — слишком мирно дышала рядом с ним девушка?

А в Лэрге был еще вечер, не ночь. Санчос де ла Лопес де Рамирес, прозванный в иной жизни Катаной, стоял перед стеклянной дверью ателье.

Час тому назад, когда он бесцельно шатался по улицам, с детской радостью смотря на машины, экраны телевизоров за стеклом витрин, сияние огней, — он услышал сзади смешок.

Человек, стоящий за его спиной, находился в состоянии весьма отдаленном от трезвого. Тем не менее он счел необходимым выставить вперед обвиняющий перст.

— Еще один металлист чертов… Совсем житья нет от них! — Перст его указывал даже не на самого Рамиреса, а на его одежду: камзол, бриджи, высокие сапоги — все это усыпано металлическими заклепками, пряжками, множеством тонких ремешков… — И не стыдно тебе в таком возрасте-то, папаша? Поди, шестой десяток уже идет…

Рамирес мало что понял — но вдруг осознал, насколько он инороден здесь в этом своем костюме, с обнаженной шпагой в руке…

И вспомнил, что не один прохожий бросал на него мимоходом косой взгляд…

— Благодарю вас, сударь. Почтительно благодарю, — он поклонился, прижав руку к сердцу. — Не будете ли вы столь добры сообщить мне, где бы я мог заказать одежду, подобающую…

Ему пришлось прерваться. Так как речь его оказала на блюстителя морали воздействие, сравнимое с ударом по темени.

Тот икнул и сел на землю.

Пожав плечами, Рамирес перешел на другую сторону улицы, где задал тот же вопрос немолодой даме.

У нее он имел куда больший успех…

И вот сейчас он уже протянул было руку к стеклянной двери — но рука замерла на полдороге.

Он что-то почувствовал…

Какую-то угрозу… Далекую, но от того не менее реальную.

И тут же снова в мозгу пробудился Зов…

Он не мог знать, что именно сейчас, далеко отсюда его друг и ученик перевернулся с живота на бок, нащупывая сквозь сон рукоятку меча.

Меча, принадлежавшего ранее ему, Рамиресу…

И уж тем более не мог знать, что оранжевые круги, словно след от пробившего водяную гладь камня, расплываются по небу ночного Нью-Йорка.

На этот раз на них никто не обратил ни малейшего внимания.

Даже сотрудники «Шилд», — впрочем, у них снова нашлось бы вполне реалистическое объяснение, не выходящее за грани обыденности.

И никто не увидел, как черное тело устремилось к земле, набирая скорость, как если бы было оно настоящим метеоритом…

…Это был один из последних поездов подземки. Большинство пассажиров дремало, некоторые тихо переговаривались. Один, надев на левый глаз монокуляр мини-телевизора (последняя новинка!), смотрел рекламную передачу.

(Что-то несусветное творилось на крохотном экранчике, напоминая одновременно фильмы ужасов и стандартную рекламу…

Ожившие мертвецы — жуткие, с явными следами разложения — дрались за право вкусить шоколадный батончик.

Наконец один из них, распихав конкурентов, сунул его в свой безгубый рот — и мгновенно исчезли трупные язвы, следы посмертного распада…

Окончательно оживший покойник — теперь вполне симпатичный юноша — демонстрировал телезрителям обертку чудо-батончика.

Крупным планом, чтобы все могли рассмотреть название…)

Наверное, владелец мини-телевизора остался единственным из бодрствующих, кто даже не шевельнулся, когда страшный удар сотряс весь вагон…

Под ногами у оцепеневших пассажиров бесформенной грудой валялись останки человеческого тела, каким-то образом пробившего крышу вагона.

Груда переломанных костей, разорванных мышц… Шевельнулась неестественно вывернутая углом, рука. Последнее движение? Судороги агонии?

Нет…

Человек встал. Был он столь высок, что почти касался головой потолка.

И пассажиры — хотя среди них было немало крепких мужчин — шарахнулись от него в стороны, как домашние животные при виде тигра…

Страшный крик разомкнул губы незнакомца:

— А-а-а! Я снова здесь!

— Я снова здесь! Немеряна моя сила! Никто не встанет на моем пути!..

Так Кричал Черный Воин. Он вновь пришел в этот мир…

Лишь один человек в вагоне никак не среагировал на происходящее. Любитель рекламных программ. Он все еще продолжал наблюдать за оживлением мертвецов на экране, не зная, что все это происходит перед ним воочию.

Некоторое время Черный Воин пристально смотрел на него, потом пробормотал:

— Моим началом будешь ты…

И потряс сидящего за плечо.

Тот поднял правое веко (к левому глазу все еще была прижата телеприставка) и увидел лицо своей смерти…

Монокуляр с хрустом вдавился в орбиту, перемешивая стекло, ткани глазного яблока, дрожащую студенистую массу мозга…

Правый глаз человека так и остался открытым, но уже не видел, как улыбнулся его убийца.

Улыбнулся непонятной страстью…

И действительно — никто не рискнул заступить дорогу Крагеру всех Крагеров, когда тот шагнул к дверце, отделяющей салон от кабины водителя.

Люди, оцепенев от ужаса, слышали, как проломилась под руками Черного Воина дверь — словно была сделана из картона.

Видели, как вылетел оттуда, из темноты кабины, человек в железнодорожной форме. Вернее, тело человека: он был мертв еще до того, как коснулся пола.

А потом чудовищная волна ускорения опрокинула стоящих, а тех, кто сидел, перемешала в орущей, многотелой, захлебывающейся страхом куче.

Поезд рванулся вперед, как авиалайнер на взлете…

На табло одна за другой загорались цифры.

100… 150… 200…

Наконец высветилась цифра 250 — и табло зашкалило. Такая скорость просто не предусматривалась конструкторами метрополитена даже теоретически.

— Добавь-ка еще… — сказал в пустоту Черный Воин. И послал мысленный импульс, отдавая мотору часть своей Силы.

Люди на перроне отшатнулись, когда поезд свистящей кометой пронесся через станцию. Весь окутанный синим облаком статических разрядов, он гнал перед собой волну воздуха, способную повалить с ног.

Лишь немногие успели заметить, что творится внутри вагонов…

По всей системе метрополитена волнами расходилась паника. Диспетчеры срочно отводили на запасные пути все поезда, которые находились на территории движения безумного экспресса.

Скорость росла.

На станциях воздух сбивал с ног. Внутри вагонов он, врываясь сквозь многочисленные щели, приобрел почти осязаемую твердость. И разил, словно струя пескоструйной установки. Проламывал человеческими телами окна, размазывая их по бешено мчащимся мимо стенам тоннеля. Швырял людей на ставшие вдруг смертельно опасными стойки поручней.

Крагер всех Крагеров, стоя на месте водителя, кричал в экстазе безумия. Он единственный из всех сохранял способность стоять.

Волны людских мук и ужаса окутывали его — и он пил их, наслаждаясь.

И Сила его росла… Теперь она стала куда большей, чем прежде — когда он истратил часть ее на разгон поезда.

Апофеоз наступил, когда на скорости около шестисот километров в час головной вагон пробил бетонную стену тоннеля — и поезд почти всей длиной, словно червь из проеденного плода, выплеснулся на асфальтированную улицу.

Остолбеневшие прохожие видели кровавое месиво изломанных вагонов, кровавое месиво на водительском месте… Или?..

Никто из них не понял, как это получилось, — но человек на месте водителя был жив и невредим.

— Поезд прибыл на конечную станцию! — крикнул он, обращаясь в глубь вагона. И захохотал…

Вряд ли кто-нибудь из пассажиров еще мог слышать его. Но Черного Воина это уже не интересовало. Спрыгнув на землю, он некоторое время простоял в полной неподвижности. Потом встряхнулся и целеустремленно зашагал куда-то.

Его тоже вел Зов…

Как акулу — запах крови.