Горец II

38

Внутри шахты не было телекамер. Однако показания приборов не оставляли сомнений, что все выходы заперты надежно.

И что громада вентилятора медленно и неуклонно идет вниз…

— Попались! — сказал Директор, не скрывая злорадства.

Его партнер медленно повернул голову.

— Не спеши радоваться… коллега! Я знаю этих двоих, и знаю, на что они способны. Верь мне — способны они на многое! Так что лучше поторопи своих головорезов…

Директор довольно независимо пожал плечами: с каждой минутой уверенность его росла, он даже начал приобретать прежний лоск. Однако все-таки поднял трубку, отдавая нужные распоряжения.

— Мне нужно время! — выкрикнула Луиза! — От силы минута, чтобы разобраться в системе! Дайте мне минуту!

— Тебе нужна минута? Бери! Я ее дать могу, но даст ли ОН? — Конан указал вверх, имея при этом ввиду не Бога, а вентилятор.

Свистящие лопасти неуклонно опускались, неся смерть столь же страшную, как гильотина. До них уже оставалось шесть метров… пять… три… Воздух с шипением всасывался наверх, затрудняя дыхание, топорща волосы и одежду…

Мак-Лауд и Рамирес взглянули друг другу в глаза — и поняли. Оставалась лишь одна возможность для спасения. Но ею могли воспользоваться лишь двое — а не трое… Конан сам не мог бы объяснить, как он узнал о нужной возможности. Наверное, это Высокое Знание пробудилось в нем в критический момент, как не раз уже случалось прежде…

Но Рамирес отстранил его:

— Нет, Клеймора. Это — моя ноша!

Вонзив в пол свой меч, он встал на гарду, осторожно перенося вес. Клинок упруго дрогнул под ним, но тут же выпрямился. Рамирес протянул руку навстречу вращающемуся металлу — и голубое сияние пролилось из его ладони…

Луиза, не отрываясь, лихорадочно искала нужную комбинацию. Однако вспышка странного света и наступившая вслед за этим тишина заставили ее оглянуться.

Впрочем, пальцы ее машинально продолжали начатое дело…

Лопасти теперь вращались медленно и почти беззвучно, с каждой секундой все более и более замедляя движение. И с каждой же секундой тело Рамиреса словно обретало прозрачность. А сияние, исходящее из его ладони, становилось все ярче. Будто тело перетекало в свет, превращаясь в него…

Чтобы остановить обезумевший механизм, Рамирес отдавал свою силу. Всю. До последней капли.

А это можно сделать лишь один раз…

Мак-Лауд молча смотрел на него — и по щекам его пролегли влажные дорожки слез.

— Мой путь уже завершен. А ваш — нет… Так сделайте то, что вам суждено сделать! — голос Рамиреса звучал странно, словно издалека.

— Мы еще встретимся, Учитель? — спросил Конан, глотая слезы.

— Кто знает… — Рамирес загадочно улыбнулся — улыбка его казалась уже призрачной. — Быть может, еще и встретимся. За много миль от Здесь, спустя много лет от Сейчас…

И напоследок, уже совсем издали:

— Возьми катану-у-у… — донесся голос.

И — все. Больше не было Рамиреса. Лишь голубой свет вспыхнул на миг ярче — и тут же погас. А двоим людям, оставшимся в шахте, на долю секунды показалось, что перед их глазами возник узор незнакомых созвездий…

Потом Конан, скрипнув зубами, отбросил цвайхандер прочь и рванул из пола клинок самурайского меча. В этот момент и открылась дверь…

А в директорском кабинете все еще не знали, что происходит.

Точнее, не знал этого человек. Не-человек всем своим существом ощутил поток высвобожденной Силы в нескольких сотнях метров от себя — и понял все…

— Ну? — Директор уселся в кресло нога за ногу. — Какие еще будут приказания, партнер?

(В последнее слово он вложил немалую порцию яда.)

— Никаких, — Черный Воин даже не пошевелился в кресле — только медленно повернул голову и указал подбородком куда-то направо от себя.

В окно… На исполинскую башню энергоразрядника!

Словно рукотворная гора, поднималась она перед ними, неизмеримо превосходя высотой даже уровень двадцать пятого этажа, на котором находился кабинет. И сияющий луч, который на таком расстоянии казался тонким, словно игла, уходил ввысь, вспарывая полутьму.

— Этой вершины ему не миновать… — произнес Черный Воин вслух, но обращаясь лишь к самому себе.

Директор не выдержал паузы.

— Знаешь что, партнер, — начал он, привлекая к себе внимание. — Раз уж мы занимаемся общим делом, должен сказать — ты ведешь себя по крайней мере странно!

— Может быть, и так… — прошептал Крагер всех Крагеров.

Он повернулся к Директору — и тот сразу же пожалел, что обратил внимание на себя.

…Долгий крик прорезал воздух. Охранники, стоявшие у входа в административный корпус, некоторое время вертели головами, пытаясь определить его источник — пока человеческое тело не врезалось грузно в асфальт прямо возле их ног. По странной случайности лицо упавшего из окна осталось неповрежденным. И охранники тут же узнали в нем Директора.

Паника, мгновенно охватившая весь персонал корпорации, не поддавалась описанию…

Наверное, эта паника и помогла Конану и Луизе добраться до конечной цели их пути. Луиза плохо запомнила этот путь — все потонуло в кроваво-пороховой сумятице. Вскоре после выхода их шахты-ловушки дорогу им преградили двое охранников, пытавшиеся их задержать. Они явно не представляли, с кем имеют дело…

В результате Мак-Лауд добыл две автоматические винтовки. Одна из них теперь была в руках у Луизы. И эти винтовки сейчас работали вовсю, потому что к охранникам подоспело подкрепление…

Луиза старалась стрелять по ногам. Мак-Лауд не выбирал, куда стрелять

— ему не раз до этого приходилось лишать людей жизни.

Впервые Луиза видела его в настоящем бою — ведь схватку с инопланетными убийцами ей, по сути, не удалось рассмотреть. Зрелище было страшным в своей безжалостной функциональности.

(И все же оно не могло убить любовь: какая-то неосознаваемая мудрость подсказывала Луизе, что даже сейчас Конан — ее Конан — не испытывает наслаждения от убийства. Это для него — тяжелая необходимость, проступок, который приходиться совершать…).

Кажется, агенты «МАКС» с поразительной тупостью несколько раз попадались на одну и ту же ловушку: не в силах поверить, что их противник способен воскреснуть, они, прошив его очередями, подходили вплотную.

Кажется, после этого в игру вступил не только автомат, но и меч и голые руки.

Кажется…

А потом, как-то незаметно, перестрелка прекратилась…

И еще одно воспоминание, картинка без начала и конца: отстреливаясь, они перебегают сквозь какое-то помещение, узкое и темное, без окон.

Слабый стон, идущий откуда-то снизу.

Конан, махнув рукой Луизе (она встала у двери с автоматом наизготовку) склоняется над лежащим. Насколько можно рассмотреть, это старик — окровавленный и избитый почти до неузнаваемости.

— Алан?!

— Карл? — лежащий с трудом приподнял веко. — Как они схватили тебя?! Я же ничего им не сказал…

— Это я схватил их… — Конан ободряюще улыбнулся. — Держись, старина… Мы еще им покажем!

— Нет. Я, во всяком случае, уже не покажу, — шепот доктора Наймана был едва различим. — Слушай, Карл… Я ведь так и не успел сказать тебе: я ведь перед самим арестом наконец собрался заглянуть в справочник… Теперь я знаю, кто такой ДЖОН НОКС!

— Молчи, молчи, тебе вредно разговаривать…

— Ни черта мне больше не вредно… Шотландский проповедник шестнадцатого века, фанатик-кальвинист… Кстати, умер он все-таки меньше, чем за четыреста лет до моего рождения!

Алан ненадолго умолк.

— Значит, ты…

— Да, — сказал Мак-Лауд.

— Ну что ж… Ты можешь сделать, чтобы небо снова стало таким, как раньше?

— Да, — повторил Мак-Лауд, склонившись к самому лицу Наймана.

— Так делай это! Я уже не нуждаюсь в твоих заботах…

Шепот стих. Голова старика, которую тот приподнял из последних сил, вновь упала. Конан повернулся к Луизе — и она второй раз за сегодня (и вообще за все время) увидела в его глазах слезы.

…А потом они снова бежали сквозь крики и стрельбу.

Святая святых. Куда более труднодоступное место, чем даже «мозговой центр».

Вершина энергоразрядника. Слепящий луч уходит вверх, сквозь дыру в крыше. Теперь он похож не на иглу, а на ствол векового дерева — если бывают столь гладкие стволы.

— Стой здесь! — прошептал Конан.

И ступил через порог.

Медленно, осторожно обходил он вертикальный столб света, зачарованный мощью и дьявольской красотой струящегося ввысь потока энергии.

Потока, который ему предстоит уничтожить…

Он был уже по другую его сторону, и Луиза теперь не могла его видеть, когда что-то заставило его обернуться. Нет, это был не звук, не вид чужой тени, даже не запах. Просто эманация направленного зла коснулась холодными пальцами.

Зла и разрушения…

Крагер всех Крагеров стоял за спиной Конана. Его складной эспадон уже был собран, уже изготовлен к бою.

Уже наносил удар…

Мак-Лауд пригнулся — и полтора метра сверкающей стали прочертили дугу над его головой. На следующем ударе сталь со звоном ударилась о сталь.

Успев обнажить катану, Мак-Лауд бросился в бой, как в воду с обрыва.

И опять — кто сможет описать священнодействие схватки?

Нет таких. Нет и не будет… Как никогда прежде не было бойцов, равных тем, что сошлись сейчас у подножия Мирового Древа, окутывающего всю планету кроной своих ветвей.

…Когда, выбитая из рук, отлетела в сторону катана, Мак-Лауд перекатом проскочил под двуручным мечом врага и сцепился с ним в ближнем бою. Он знал, что надежды на победу в таком поединке у него мало — но ведь иначе надежды не оставалось вообще.

Расчет был верен. Черный Воин не смог вблизи использовать выгоду своего громоздкого оружия. Он расцепил ладони, сжимавшие эфес и принял рукопашную схватку. Но порой в такой схватке дикая, черная в своей ярости сила оказывается способной превозмочь высокое мастерство. Так случилось и на этот раз.

Луиза, замершая было в оцепенении, сорвалась с места, как только увидела, что из рук Конана выбит меч. Подхватив упавшее оружие, она занесла его над головой, и…

И встречный удар ноги отшвырнул ее на несколько метров. Ударившись спиной о стену, Луиза медленно поползла по ней вниз. Живая или мертвая — этого не дано тогда было узнать Конану… Она еще не успела коснуться пола, когда Черный Воин опрокинул Конана на гладкие плиты, окаймляющие энергоразрядник, словно на жертвенник алтаря. — Ну что, щенок, теперь ты наконец убедился, кто из нас сильнее?

Левая рука его придавила Мак-Лауду голову, а правая нащупывала оброненный эспадон. Но так и не успела найти.

…Дикий крик разомкнул губы Крагера всех Крагеров, когда Конан, обеими руками оторвав от своего лица его левую кисть, сунул ее прямо в столб энергии, в его бесплотную плоть.

Пока Крагер тряс рукой от невыносимой боли, пока с неуловимой для глаза быстротой на обугленных костях нарастала живая ткань — Конан дотянулся до своего меча.

Но и Черный Воин тоже схватил свой…

Бой продолжался. Однако теперь не звериная сила противостояла силе человеческой, а черное мастерство — светлому мастерству.

Когда наступил переломный момент? Некому было засечь это. Но Конан метался вокруг своего великана-противника, как барс вокруг быка — уклоняясь от губительной мощи ударов, покрывая ранами, не давая опомниться… И одна рана не успевала закрыться, как кровь хлестала уже из двух других…

И вот уже эспадон, а не катана, высоко взлетел в воздух, выбитый из рук. Описав вытянутую дугу, он упал в самую сердцевину энергетического столба.

И исчез.

Привстав на одном колене, Черный Воин смотрел в глаза Мак-Лауду. Он не ждал пощады: ее не бывает.

— Наконец мы расстаемся с тобой навсегда, Крагер…

— Навсегда ничего не бывает, Клеймора!

Черный Воин ответил почти словами Рамиреса: «Мы еще увидимся… В ином Здесь, в ином Когда…»

— Ну что ж… значит, мечу Катаны в моих руках предстоит еще раз изгнать тебя в небытие. Или даже не один раз, а столько, сколько потребуется…

И Конан взмахнул мечом.

На этот раз он не потерял сознания, когда холодный голубой вихрь Силы, истекающий из обезглавленного тела, окутал его. Он уже знал, что будет делать.

Один раз это ему удалось — совсем недавно. Сегодня — тоже должно получиться.

Должно!

И смерч, змеиными кольцами скользнув вокруг него, поднялся в воздух — и вновь осел, заключая внутрь себя другого человека.

Единственного человека, кроме Конана, который находился теперь рядом с энергоразрядником.

А потом Конан шагнул прямо в столб, в его оранжевое мерцание. Потому что лишь для Черной Силы опасен энергетический поток. Для светлой — не опасен…

Прервать поток энергии — даже, если знаешь, как это делать — над одним из тысяч разрядников мало. Над любым из тысяч — кроме этого!

Потому что именно над ним висит единственный спутник Земли, чья орбита рассчитана так, чтобы всегда оставаться неподвижным относительно вращающейся поверхности.

Словно паук над паутиной.

И, когда энергетическая паутина после смерти своего хозяина — координатора мгновенно перестала существовать, на Нью-Йорк не хлынул солнечный свет.

Но лишь потому, что по времени суток сейчас исходил третий час теплой августовской ночи…

Луиза очнулась со странным ощущением в теле. Казалось ей, что она не лежит, а словно парит в воздухе.

Так оно и было. Ее тело простерлось в нескольких сантиметрах над полом. Рядом, тоже не касаясь пола, сидел Конан и держал ее за руку.

Она ощущала тепло его ладони.

А сквозь круглое отверстие в крыше виднелось множество мелких искорок. Не сразу поняла она, что это звезды…

— Мы умерли?

— Нет. И теперь мы никогда не умрем и никогда не расстанемся, — ответил ей Конан. — Это — не то, что происходит после смерти… То, что творится с нами — произошло после Воскрешения!

Конан поднялся на ноги, так и не коснувшись пола.

— Идем же со мной, любимая! — он вновь протянул ей руку.

Ничего не боясь и ни о чем не сожалея, Луиза ступила вслед за ним в звездную ночь.

Скоро звезды на бархатно-черном небе потускнели, а чернота утратила свою бархатистость.

После долгого, очень долгого перерыва на Землю вновь приходил солнечный день.