ЗЛАТООБИЛЬНАЯ КОЛХИДА

Златообильной Колхиды владыке Айэту

всепокоряющий рок богов

здесь воздал последние почести.

Из эпитафии над погребенным

в Колхиде царем Айэтом

В этой эпитафии, составленной в IV в. до н. э. неизвестным греческим поэтом (долгое время автором ошибочно считался великий философ Аристотель), привлекает внимание эпитет «златообильный», которым в древнегреческой литературе были удостоены лишь прославленные своими богатствами города Микены, Сарды и Вавилон.

И вот так же величают и Колхиду. «Злато-обилие» ее подчеркивается многими античными авторами. Так, например, в поэме Аполлония Родосского «Аргонавтика» царь колхов Айэт носит золотой шлем и живет в золотом дворце. Известный римский писатель и ученый-энциклопедист Г. Плиний Секунд Старший рассказывает о потомке царя Айэта Савлаке, который нашел «много золота и серебра в своем царстве, прославленном золотыми рунами».

А золотое руно, которое, по преданию, хранилось у колхов и так волновало умы и воображение древних эллинов? По утверждению одних, «хранящееся у колхов руно на самом деле было не золотое руно, а написанная на шкурах книга, содержащая описание того, как можно было добыть золото посредством химии», другие же греческие авторы пытались доказывать, будто «золотое руно представляет собой способ златописания на пергаменте, из-за чего и был совершен, говорят, поход на Арго».

Поход аргонавтов — это был поход за золотом! Так думали и другие греки. «Богатство Колхиды золотом, серебром и железом было истинной причиной похода», — писал великий географ древнего мира Страбон. Именно у него впервые, а затем и у других авторов находим мы сообщение о золотоносных реках Колхиды и добывании золота с помощью овечьих шкур: «Рассказывают еще, что у них (колхов. — О. Л.) потоки сносят золото и что варвары собирают его при помощи просверленных корыт и косматых шкур. Отсюда-то и сложилось, говорят, сказание о золотом руне». А по словам греческого писателя Аппиана (II в. н. э.), «многие источники, текущие с Кавказа, несут незаметный золотой песок; окрестные жители, погружая в воду густошерстые овечьи шкуры, собирают пристающий к ним золотой песок… быть может, такого рода было и золотое руно».

В высшей степени любопытно, что этот древнейший способ добывания золота, описанный античными авторами, почти до недавнего времени сохранялся в горных районах исторической Колхиды — в нынешней Сванети. Судя по этнографическим материалам, записанным в 40-х годах нынешнего столетия, «сваны золото добывают с помощью овечьих шкур. Натянутую на доску или же расправленную каким-либо другим способом овечью шкуру помещали в реке и укрепляли так, чтобы ее не унесло течением и чтобы шкура была обращена шерстью кверху. Намокшая шерсть удерживала частицы золота. Спустя определенное время шкуру достают из воды и расстилают на земле для просушки. Затем высохшую шкуру выбивают, вытряхивая из нес золотые крупинки». Трудно, наверное, найти более яркое подтверждение сведений античных писателей о Колхиде, в какой-то мере претендующих на объяснение мифа о золотом руне.

И вот златообилие Колхиды находит яркое подтверждение именно в Вани. Выше уже упоминалось о частых находках в Вани золотых изделий и говорилось об открытии в 1961 г. богатого погребения с довольно большим количеством золотых изделий. Но находки 1969 г. превзошли все до того известное.

Шел август, третий месяц работы экспедиции. Позади остались волнения, вызванные открытием погребения Дедатоса. На центральной террасе, но уже в ее юго-восточной части, мы продолжали исследование культурных слоев как VI–V вв. до н. э., так и более ранних периодов. Обнаруживались фрагменты обожженных глиняных обмазок с отпечатками деревянных прутьев (остатки древнеколхского жилища), разнообразной изящной, богато орнаментированной колхидской керамики. Встречались также обломки импортных греческих глиняных сосудов.

13 августа появились булыжники, что, естественно, очень насторожило нас: судя по опыту, это могло быть погребение. И действительно, постепенно отчетливо проступили контуры ямы, в которой некогда был установлен деревянный саркофаг, перекрытый булыжной насыпью. Со временем дерево сгнило, и каменная насыпь обвалилась внутрь. Но тревожила одна деталь: в одном месте каменная насыпь явно была прорезана до скалистого грунта. По всей видимости, эта насыпь, отдельные камни которой попадались уже на глубине всего 50–60 см от поверхности земли, привлекла внимание тех, кто 40 лет тому назад разбивал на этом месте виноградник. Именно они заложили здесь первый разведочный «раскоп», проведя траншею шириной 25 см. Однако, не найдя ничего, оставили свою «археологическую» деятельность. К счастью, разведочный шурф наших предшественников прошел по единственному пустому месту погребения. Легко представить, что осталось бы нам на «доследование», если бы кладоискатели заложили свой шурф на несколько сантиметров дальше.



Погребение знатной колхидянки


После всесторонней фиксации мы приступили к разбору каменной насыпи, но, увы, опять пошел сильный дождь и земля стала настолько липкой, что при расчистке вместе с булыжниками стали выпадать золотые пуговки. Пришлось разбор каменной насыпи временно отложить, пока земля не станет совершенно сухой. Нужно было отпрепарировать погребение так, чтобы вещь, даже самая незначительная, осталась на месте для точной фото- и графической фиксации.

В прямоугольном углублении, высеченном в скалистом грунте, были обнаружены четыре захоронения, среди которых одно было главное — несомненно, очень знатной колхидянки, скончавшейся в возрасте 45 лет, погребенной с поразительной роскошью. Следующие три захоронения (быть может, домочадцев) — уже с довольно скромным (в сравнении) инвентарем: в одном — две серебряные диадемы, золотые лучеобразные серьги, пастовые бусины, серебряные плоские браслеты (со спиралевидным орнаментом), в другом — серебряная диадема, золотые серьги и ожерелье из золотых и пастовых бус, в третьем же — лишь одна золотая серьга.

У северной стены погребальной ямы был найден хорошо сохранившийся скелет лошади и сильно заржавленные части железного удила. Обряд захоронения с конем был широко распространен среди многих народов и неоднократно засвидетельствован археологами и в различных областях Грузии, где, по описанию этнографов, коня умершего загоняли до смерти и потом хоронили вместе с хозяином.

От саркофага «знатной колхидянки» остались лишь довольно крупные железные гвозди. По их расположению мы смогли восстановить размеры «вечной опочивальни», длина которой равнялась 3,10 м, ширина — 2,25 м, а высота — 1,50 м. У изголовья покойной лежали бронзовые, серебряные, глиняные и стеклянные сосуды. Из них 11 предметов греческого изготовления, и они дали нам возможность довольно точно датировать время совершения погребения: середина V в. до н. э. Вместе с тем они расскажут нам об интересной странице истории взаимоотношений древней Греции с Колхидой.

Все греческие предметы, найденные в погребении, изготовлены в Афинах во второй четверти V в. до н. э. Это бронзовый кувшин с изящной пальметкой на ручке и великолепная патера — схожий со сковородой сосуд, с ручкой в виде обнаженной юношеской фигуры. Такие сосуды обычно предназначались для ритуального омовения рук.



Бронзовая патера (V в. до н. э.)


Серебряный котел украшен скульптурками крылатого льва и баранов, а миниатюрная серебряная ложка — фигуркой сидящего сфинкса.

Совершенно уникален небольшой (высотой 15 см) серебряный сосуд для благовоний, называемый арибаллом: его ручки оформлены в виде лебедей, а на шаровидном тулове — гравированный фриз, изображающий шествие сфинксов. В их художественном образе довольно отчетливо заметны следы влияния выдающихся мастеров греческой краснофигурной вазописи — Сотада и Пистоксена. Для благовоний же были предназначены небольшая греческая глиняная амфора и разноцветные стеклянные кубки, обычно называемые финикийскими, но изготовленные, по-видимому, в Египте (скорее всего, в Александрии). Следует упомянуть также находку греческих киликов: один глиняный, покрытый блестящим черным лаком, и два серебряных с позолотой. Они также изготовлены в мастерских древних Афин в 70-х годах V в. до н. э.



Серебряный сосуд для благовоний (V в. до н. э.)


Находки этих предметов представляют исключительно большой интерес, так как они служат прекрасной иллюстрацией связей Афин с Колхидой, начавшихся еще в VI в. до н. э. и прервавшихся в начале V в. до н. э. из-за греко-персидских войн, когда персам удалось овладеть черноморскими проливами. В 70-х годах V в. до н. э. Афины победили персов и вернули себе контроль над проливами. Находки в Вани возвещают о начале нового этапа торговли Афин с Колхидой сразу же после решающей победы афинян над персами. Не является ли это косвенным свидетельством большой заинтересованности Афин в торговле с Колхидой?

Все перечисленные выше предметы отличаются высокими художественными достоинствами. Находки в погребении знатной колхидянки указывают на то, что и в первой половине V в. до н. э. Вани представлял собой один из важнейших экономических центров Колхиды, куда доставлялись столь дорогие изделия греческих мастерских. О многом может рассказать историку археологическая находка, а ведь упомянутые выше предметы — лишь часть (в количественном отношении незначительная) исключительно богатого погребального инвентаря.

У изголовья наряду с привозными изделиями найдены и колхидские глиняные сосуды, а также небольшой бронзовый сосуд, крышка которого украшена гравированными изображениями различных животных (кабан, петух, лиса и др.). По стилю они очень напоминают изображения на знаменитых колхидских топорах эпохи поздней бронзы.

Покойницу снабдили и запасами пищи, о чем свидетельствовали кости животных (коровы, козы, свиньи, поросенка) и крупной птицы (домашние гуси). Они были уложены в юго-восточном углу погребения на колхидских глиняных мисках. Для трапезы были предназначены, вероятно, и стоящие в юго-западном углу погребения колхидские бронзовые котлы.

В различных местах погребения найдено свыше 20 великолепных глиняных колхидских сосудов самых разнообразных форм и назначений (кувшины, вазы, котлы). Они отличаются изящными формами, большинство из них имеет блестящую, чернолощеную поверхность и украшено геометрическим орнаментом (волнистые линии, нанесенные рифленым гребенчатым штампом, ромбовидные узоры, косые насечки в «елочку» и т. д.). Эти находки свидетельствуют о высоком уровне керамического производства Колхиды, берущего начало еще в III–II тысячелетиях до н. э.



Глиняный кувшинчик для вина (V в. до н. э.)


Поразительным великолепием и роскошью отличаются золотые и серебряные украшения знатной колхидянки, изготовленные с исключительным мастерством и вкусом. Голова ее была увенчана роскошной золотой диадемой, на ромбовидных пластинках которой вычеканены сцены борьбы зверей. К диадеме были пристегнуты изящные золотые лучеобразные серьги с розетками, изображениями птиц и пирамидками из тончайшей зерни. К головным украшениям относятся и золотые грушевидные подвески, чередующиеся с ребристыми бусинками. В ушах были великолепные золотые серьги с ажурными сферическими подвесками, сплошь покрытые тончайшей зернью.

Среди украшений — пять различных ожерелий, составленных из золотых подвесок в виде миниатюрных фигурок птиц и головок барана, из початкообразных и барабановидных подвесок, чередующихся с гладкими или ребристыми сферическими бусинками.



Золотое ожерелье с фигурками черепах (V в. до н. э.)



Золотое ожерелье с фигурками черепах (V в. до н. э.). Деталь



Золотой браслет (V в. до н. э.)



Золотой браслет (IV в. до н. э.)



Но наиболее прекрасно ожерелье из золотых черепашек, панцири которых украшены мельчайшей зернью, а глаза инкрустированы вставками из белого непрозрачного стекла.

Руку ниже локтя охватывали золотые браслеты со скульптурными изображениями кабанов и головками баранов. На пальцах были 5 золотых перстней, один из которых (со щитком) представлял собой печать. На поясе были нашиты геральдические символы — пластинчатые золотые фигурки орлов с распростертыми крыльями. Кроме того, в погребении в большом количестве найдены серебряные сферические бусины, трубочки и весьма разнообразные подвески (бипирамидальные, ребристые и т. д.), которые, очевидно, нашивались на платье. Не дошедшее до нас погребальное покрывало было расшито золотыми орнаментированными пластинками и пуговками. Всего в этом погребении обнаружено свыше 3 тыс. золотых и серебряных предметов. О некоторых из них следует рассказать более подробно.

Прежде всего это золотая диадема — налобное украшение знатной колхидянки. Крученый ободок увенчан ромбовидными пластинками и застежками. Такие диадемы в V–IV вв. до н. э. встречаются только в Колхиде. Поэтому их называют колхидскими.

Ромбовидные щитки диадемы украшены чеканными изображениями схватки животных, при этом на каждом щитке в треугольных рамах изображение повторяется по два раза — как бы в зеркальном отражении. На одном щитке два льва терзают уже побежденного и распростертого на спине быка, на другом — припавшую на передние ноги газель.

Тема борьбы животных довольно широко распространена в искусстве древнего мира уже с IV тысячелетия до н. э. Но особенно ярко она представлена в изобразительном искусстве древней Ассирии, а затем — Ирана эпохи Ахеменидов. В искусстве древнего Востока изображение поверженного львом быка имело астрологическое значение и принималось как символ весеннего солнцестояния: в начале февраля из дворцов ассирийских и ахеменидских царей было видно, как созвездие Льва перекрывало, т. е. «убивало», созвездие Быка. В это время начинался новый земледельческий год. Вместе с тем мотив «борьбы» воспринимался как главный день зороастрийского календаря и большого религиозного праздника, когда совершался торжественный церемониал коронации царя царей. Поэтому изображение льва, повергающего быка, считалось символом политической и военной мощи.



Чеканные изображения на золотой диадеме: львы терзают распростертого на спине быка (V в. до н. э.)



Чеканные изображения на золотой диадеме: львы терзают газель (V в. до н. э.)


Уже с конца VIII — начала VII в. до н. э. под влиянием древневосточного искусства изображения борьбы животных распространяются и в греческом мире. Этот сюжет мы видим и на монументальных рельефах, и в керамической живописи, на золотых и бронзовых предметах, монетах и печатях. Но в отличие от восточного искусства, как правило изображающего борьбу двух животных (лев и бык, лев и олень, лев и коза), в искусстве древней Греции мы видим уже некоторое усложнение композиции и усиление драматического эффекта: здесь весьма часты изображения двух львов, терзающих припавшего на передние ноги или распростертого на спине быка.

По мнению большинства исследователей, в греческом искусстве тема борьбы животных уже нс имела первоначального символического значения и несла лишь чисто декоративную функцию.

Таким образом, на золотой диадеме из Вани оттиснуты широко распространенные на древнем Востоке и в античном искусстве сцены борьбы животных. Но какова была их символика в Колхиде?

Маловероятно, что изображение поверженного львами быка на колхидской диадеме имело такое же символическое значение, как в искусстве ахеменидского Ирана, тем более что на другой пластинке той же диадемы представлено нападение львов на газель, а на золотой диадеме, найденной в 1961 г., львы изображаются вместе с кабаном.

В представлении древних народов, лев считался олицетворением солнца и света. Весьма интересно, что, в то время как на золотых диадемах победоносной фигурой является лев, на таких же колхидских серебряных диадемах в центре, как правило, изображается своеобразная розетка — знак солнца. Поэтому вполне вероятно, что изображения на этих диадемах символизировали борьбу света с тьмой, жизни со смертью и изготовлялись специально для погребального ритуала.

Золотая диадема знатной колхидянкн, несомненно, произведение выдающегося мастера. Обращают на себя внимание умелое построение трехфигурной композиции, ясный и четкий рисунок, реалистическая передача характерных черт животных и вместе с тем манерная стилизация отдельных деталей.

Небезынтересно подробнее рассмотреть манеру и стиль неизвестного мастера, создавшего это прекрасное произведение древнего ювелирного искусства.

Детальный художественно-стилистический анализ свидетельствует о том, что мастер был хорошо знаком с изобразительным искусством древнего Востока и античного мира. Так, влияние греческого искусства чувствуется в композиции изображений: очень удачно вычеканены на ромбовидных щитках, как бы в зеркальном отражении, сцены нападения львов на быка и газель. Многофигурная композиция умело помещена в треугольную раму, что так свойственно именно греческим монументальным рельефам и фронтонной композиции поздней архаики: фигуры одинаковых размеров и пропорций весьма умеренно заполняют все отведенное для изображения треугольное пространство. Мастер Венской диадемы действительно был хорошо знаком со сложными принципами построения фронтонной рельефной композиции — одного из самых замечательных достижений изобразительного искусства древней Эллады. Но вместе с тем манера исполнения, художественный стиль совершенно отличаются от греческих. Например, «ахеменидским» кажется на первый взгляд изображение бородатой газели со столь характерными каннелированными рогами, но совершенно необычна манера изображения шерсти на спине. Как не вспомнить сведения римского энциклопедиста Плиния Старшего: «По Фасису (река в Колхиде. — О. Л.) водится так называемый трагелафос (козел-олень), который отличается бородой и косматыми лопатками».

Влияние ахеменидского искусства можно усмотреть и в некоторых деталях изображения распростертого на спине быка: рельефная и хорошо моделированная морда, выпуклый и четко очерченный глаз. Но опять-таки мы видим и некоторые особенности. Так, данные в профиль гибкие, сильные тела львов прекрасно передают напряженность только что закончившейся смертельной схватки. Однако обращенные к зрителю головы кажутся какими-то безжизненными. Да и трактовка львиной морды сильно отличается от широких, скуластых морд «ахеменидских» львов.

Некоторые анатомические детали, такие, как ребра, мускулистые конечности, так четко обозначенные на нашей диадеме, напоминают детали изображений животных на знаменитых рельефах дворцов ассирийских царей. Но нельзя не обратить внимание на очень своеобразную передачу львиной гривы: на голове и на шее она передана ромбовидной штриховкой, а на спине — короткими косыми насечками. Если передача львиной гривы ромбовидной штриховкой весьма часто встречается в ассирийском и иранском искусстве, обозначение гривы на спине необычно для иранского и античного искусства VI–V вв. до н. э. Однако эту стилистическую деталь мы находим на львиных изображениях, на золотых и из слоновой кости пластинках, которые входят в состав знаменитого клада, обнаруженного в 1947 г. в Иране, на юго-восточном берегу оз. Урмия, в селе Зи-вие. Эти памятники датируются концом VII в. до н. э., и их относят к культуре Манейского царства, частично заселенного древнегрузинскими племенами.

Таким образом, золотая диадема знатной колхидянки, изготовленная в первой половине V в. до н. э., по своей форме и назначению является типично колхидским видом головного убора. Детальный же художественно-стилистический анализ ее украшений выявляет черты и образы, берущие начало в искусстве Ассирии, Манейского царства, ахеменидского Ирана, что, в свою очередь, указывает на древневосточные корни колхидской художественной культуры, а также на тесные контакты Колхиды с современными ей цивилизациями Ирана и греческого мира.

Исключительно разнообразны височные украшения и серьги, обнаруженные в этом погребении. В первую очередь следует назвать роскошные серьги, представляющие собой замечательный образец филигранной техники ювелиров древней Колхиды: кольцо каждой серьги изготовлено из круглой проволоки, несходящиеся концы которой оформлены в виде птичьих головок и имеют сквозные отверстия, служащие для скрепления. Передняя часть крупного кольца украшена шестнадцатилепестковой розеткой, изготовленной из тончайшей проволоки и украшенной зернью. По краям — миндалевидные петельки, имитирующие кружева. Радиально расходящиеся шесть «лучей» завершаются пирамидками из зерни и миниатюрными изображениями птиц, также обильно украшенных мельчайшей зернью. Высота каждой серьги — всего 8 см, а для ее украшения изготовлено несколько сот бусинок тончайшей зерни, диаметр которых не превышает 0,5 мм, и ими выведены сложнейшие узоры и детали — наглядное свидетельство филигранной техники колхских ювелиров V в. до н. э.



Золотые серьги (V в. до н. э.)


В этом же погребении найдены золотые серьги, крупное кольцо которых увенчано сферическими ажурными подвесками, также украшенными зерныо.

Оба типа рассмотренных выше серег в V в. до н. э. широко распространены по всей Колхиде и неизвестны за пределами Грузии. Поэтому и принято их считать типично колхекими украшениями. Интересно заметить, что в V в. до н. э. в Вани встречаются также такие типы височных украшений и серег, которые распространены в это время и в других странах. Таковы, например, найденные в 1961 г. в богатом женском погребении калачеобразные серьги, аналогичные тем, которые встречаются в Ассирии и Урарту, а позже — в Иране и Малой Азии, на материковой Греции и на ионийских островах, в Этрурии и Северном Причерноморье.

Но в отличие от них венские серьги, как и остальные типично колхидские, имеют одну характерную деталь: передняя часть всегда украшена миниатюрной розеткой — символом солнца, одного из наиболее почитаемых божеств языческой Колхиды. Ведь и. царь колхов Айэт, обладатель золотого руна, считался сыном солнца!

Найденные в Вани в разное время золотые изделия не только очень многочисленны, но, как мы могли убедиться, весьма и весьма разнообразны: диадемы, украшенные чеканными изображениями борьбы животных; серьги и височные украшения, сплошь отделанные мельчайшей зернью; браслеты, увенчанные скульптурными головками животных; нагрудные украшения — пекторали и ожерелья, подвески в виде миниатюрных птиц и животных, ажурные бляшки и пуговки. Но все они отличаются строгим художественно-стилистическим единством, свидетельствующим о принадлежности к одной художественной школе. На то, что эти золотые предметы изготовлены в Колхиде, и изготовлены именно местными мастерами, указывает оригинальность художественных форм, которые характерны большей частью лишь для Колхиды, генетически связываются с памятниками материальной культуры доантичной эпохи и, как правило, неизвестны за пределами Грузии. Это диадемы с ромбовидными щитками, серьги и височные кольца с «лучами» или сферическими подвесками и т. д., формы которых повторяются также в серебряных и бронзовых изделиях.

Для колхидских золотых изделий V–IV вв. до н. э. характерно обильное применение зерни: украшения совершенно разных форм и назначений (височные и ушные серьги, самых разнообразных видов подвески и бусы, бляшки) всегда щедро отделаны мелкой зернью. Из крохотных капелек золота составлены' пирамиды, треугольники, ромбовидные или другие геометрические фигуры. Весьма примечательно, что наряду с золотыми встречаются также украшенные зернью и серебряные изделия, а это довольно редкое явление, которое свидетельствует о широком распространении техники зерни в Колхиде.

Отделка золотых изделий зернью в виде пирамидок, а также ромбовидными, треугольными и другими геометрическими узорами представляет собой довольно распространенный художественно-стилистический прием в странах Востока и Средиземноморья в VI–IV вв. до н. э. Истоки этой техники берут начало в художественной культуре древнего Востока, в частности в искусстве Шумера II тысячелетия до н. э. Золотые серьги, украшенные пирамидами из зерни, а также золотые пластинки, отделанные треугольниками из зерни, были недавно найдены в могильнике Марлик (Иран, область Гиляна), который датируется 1200—900 гг. до н. э. и, вероятно, принадлежит племенам, составившим ядро Манейского царства, сравнительно поздние памятники культуры которого (VIII–VII вв. до н. э.) были найдены в Зивие (в районе г. Саккыза в Северо-Западном Иране). Стало быть, предположительно на территории Манейского царства, где-то в юго-восточных областях оз. Урмия, в конце И или начале I тысячелетия до н. э. формировался тот стиль украшения золотых изделий пирамидами, треугольниками и другими геометрическими узорами из зерни, который с VIII и особенно с VII в. до н. э. распространился в странах Ближнего Востока (Урарту, Иран), а в VII–V вв. до н. э. стал своеобразной модой и встречался в странах Средиземноморья (острова Кипр, Самос, материковая Греция и Македония, Этрурия) и Причерноморья. Эта художественная волна достигла и Колхиды, чему, вероятно, способствовали также и культурные контакты в середине I тысячелетия до н. э. с хуррито-урартским населением Мана и Мидии. Здесь, в Колхиде, произошли своеобразная переработка этих художественных навыков и их органическое сочетание с местными многовековыми художественными традициями эпохи колхидской бронзовой культуры. В итоге и был создан яркий и самобытный колхидский стиль златокузнечества, замечательные образцы которого так обильно представлены в Вани. Следовательно, можно с уверенностью говорить о наличии в Колхиде V в. до н. э. высокохудожественной и оригинальной школы златокузнечества, уверенно применявшей сложнейшие технические приемы ковки, чеканки и тиснения, литья, накладывания зерни, филиграни. Эти великолепные изделия колхеких ювелиров и снискали, очевидно, Колхиде славу «златообильной» страны. Вероятно, пока найдена лишь незначительная их доля, а то, что нам посчастливилось открыть, ныне украшает сокровищницу Государственного музея Грузии в Тбилиси.

Загрузка...