В гостях у моря

Приехали

Я сел в поезд и поехал на Север, на Белое море. Ехал день, ехал ночь и ещё день и ещё ночь. Ночью спал, а днём видел в окошке лес, и много озёр, и повсюду огромные серые валуны-камни.

Потом я пересел в моторную лодку и поплыл по реке. Вода в реке была синяя и холодная, а по берегу тоже стоял густой лес, и нигде ни деревни, ни домика. «Где же люди живут?» — подумал я.

— Скоро море, — сказал мне товарищ, — там будет деревня.

А река становилась всё шире, берега уже еле заметны.

— Это море? — спросил я.

— Нет, это только губа.

Я не понял: что ещё за губа? Может, шутит товарищ?.. Далеко-далеко у скалы я заметил избушку.

— Это деревня? — спросил я.

— Нет ещё, это тоня.

Я опять промолчал: какая такая Тоня?..

Наконец, я увидел у самой воды очень длинный сарай. Я тоже захотел пошутить и сказал:

— А это Вася?

— Нет, — улыбнулся товарищ, — это рыбные склады. Рыбу возят сюда рыбаки. А деревня тут рядом, повыше.

И вот я увидел на берегу много изб. Они были высокие, прочные и глядели окошками на море. И ещё я увидел — на каждом заборе висели рыбацкие сети. А возле каждого дома причалена лодка. Столько лодок, что даже не видно воды!

Выбежала на берег собака с мохнатым хвостом, увидала нас, залаяла. Вышел из ближней избы человек в резиновых сапогах, прогнал собаку. А за ним и другой вышел, и третий…

Приехали!

А губа — мне потом объяснили — это просто морской залив, бухточка. Тоня — место, где ловят рыбу. Там избушка на берегу, в ней рыбаки ночуют.

Морская трава

Я от своих приятелей-моряков много наслышался про вредную эту траву — водоросли. Запутается в водорослях корабельный винт, намотает на себя целую копну — корабль и ни с места. Сколько раз приходилось прямо посреди моря останавливать машину. Водолазы надевали скафандры, брали с собой острые большие ножи и целый день чистили винт. А ещё, говорят, есть в море такие места, где вовсе из-за травы не пройти — столько её разрослось. Капитаны знают эти места и обходят их подальше.

И вот я сам увидел эту траву в деревне у Белого моря. Целыми кучами лежала она на берегу, на плоских больших камнях — зелёная, бурая. Солнце её припекало, шевелил ветер.

И я подумал: вот хорошо, без неё в море станет свободней! Одного только не мог понять: для чего это траву на камнях разложили? А спросить не решался: ещё смеяться начнут. Здесь, наверное, даже школьники и те знают. Вон они тащат с моря большущие вороха.

Ночью был шторм, и море выбросило на берег новые кучи травы. А утром, когда ветер утих, все в деревне пошли её собирать. И я пошёл со всеми. Каких только водорослей тут не было: одни — как лопухи, здесь их так и называют лапугой. Другие — совсем как волосы, серые, длинные. А ещё — с такими пузырьками на листочках, в пузырьках воздух: нажмёшь на пузырёк — он и выстрелит.

Очень это мальчишкам нравилось.

Но для чего всё-таки траву собирают? Не для того же, чтобы мальчишки забавлялись!..

Однажды вышел я утром из дома, гляжу — приплыл пароход, стал на якорь напротив деревни. И на него наши водоросли грузят тюками. Полный пароход водорослей!



Не утерпел я, спросил потихоньку у какого-то старичка:

— Куда это их везут? Для чего?

А старичок мне и говорит:

— Как для чего?! Для многого… Из этих вот бурых — йод для аптеки получат. Из тех вон лопухов — клей. А пастилу, мармелад ел?..

Я удивился:

— Как, даже пастилу из водорослей делают?

Ну про то, что йод из них получают, я слышал раньше. Правда, не подумал, что вот из этих самых. А уж про сладкую пастилу — ни за что бы не догадался.

После, когда взял я у хозяина лодку — прогуляться вдоль берега, — сунул на всякий случай под скамейку грабли с длинной верёвкой: попадётся мне эта полезная трава, я её граблями!

Вода в море зелёная, но прозрачная, всё сквозь неё видно.

Перегнулся я через борт и вижу: там, на дне, этих водорослей — целый лес!

Я сразу грабли за борт, стал за верёвку дёргать, доставать водоросли. Поболтаю верёвкой в воде, отъеду немного и тяну. Стряхну водоросли в лодку и снова кидаю грабли. Очень уж хорошо у меня получалось.

Только вдруг слышу: кричат с берега. Кажется — мне, а что — не разберу. Гляжу, в лодку сели, плывут и руками машут.

— Кончай скорей, — кричат, — а то рыбаки ругаются!..

Удивился тут я: ведь я же морскую траву собираю!

Оказалось, траву эту не всегда можно рвать. Ведь в ней рыба икру мечет, мальки здесь выводятся. Не останется в море травы — рыбы вовсе не станет. Вон оно что!

Пригляделся я: а там, в зелёной воде, среди водорослей, плавают целые стайки.

Бросил я грабли с досады. Вот так, думаю, отличился! Хотел было выкинуть водоросли обратно в море, а мне говорят:

— Чего ж их выкидывать: им теперь всё равно не расти. Только больше не рви.

«Нет уж, — думаю, — теперь я не то что морскую, простую траву рвать не буду». А ту, что уже сорвал, я на берег привёз. Один лист взял себе потом на память. Вложил в толстую книгу между страниц.

Как-то раз зимой, дома, раскрыл я книгу, а из неё выпала пожелтевшая, старая водоросль, совсем сухая, но морем всё ещё пахнет.

Я лизнул её осторожно: и вовсе она не сладкая, а солёная, как морская вода.


На тоне

Мы жили в рыбачьей избушке на тоне, у самой скалы. Эта скала, как большая гора, нависала, загораживала избушку. С берега дует ветер, а здесь, под скалой, всегда спокойно и тихо, очень уютно.

Много у рыбаков на тоне работы. Рано утром, чуть свет, едут в больших лодках ловушки осматривать, новые ставить. Если ночью был ветер и волны, в ловушки набивается много травы и морской тины. Приходится вытаскивать сети, чистить — грязную сеть рыба сразу заметит и уплывёт.

С утра до вечера рыбаки в море. Бывает, даже обед готовят прямо посреди лодки, на камушке: разведут костёр и варят уху. За день устанут они, продрогнут, и так хорошо возвращаться в избушку, под скалу!

На этой скале, на самой вершине, росла сосна. Я и раньше видел издали вот такие одинокие сосны на скалах. Всё думал: и как они только держатся на голом камне? Кажется, подуй посильней ветер — свалит дерево.

Сосна, что росла над избушкой, была высокая — с трёхэтажный дом. Далеко с моря было её заметно, и служила она рыбакам вместо маяка. Только сосна завиднеется — знают, скоро берег. И правят прямо на сосну.

Однажды вышел на тоне весь хлеб, и рыбаки решили поехать за хлебом в деревню. К тому же многие из них давно не были дома, соскучились по родным. Они уехали, а я остался. Сам себе рыбки нажарил, чаю попил, у огня посидел. И лёг спать в избе. В полночь проснулся — что такое? — за стеной грохочет, свистит! Протёр глаза. Выглянул в окошко: там всё мутно. Только и видно, как волны о берег швыряет, будто мокрые тряпки. Я сразу догадался: шторм на море!

И вот уже чудится мне, будто море к самой избе подступает. А тут ещё снаружи как рванёт ветер! Что-то там треснуло, что-то мимо окна пролетело и грохнулось об землю. Перепугался я не на шутку: может, сосну на скале своротило? Ну ветрище!.. Подует сильней — разнесёт рыбачью избушку. «И зачем только, — думаю, — я приехал сюда, на это ужасное море?! Сидел бы сейчас у себя в городе, в крепком каменном доме за толстыми стенами, слушал бы по радио последние известия или читал газету».



К утру шторм утих. Только иногда ещё налетал ветер. Я вышел из дому и увидел: возле избы на камнях валялись разбитые доски. У рыбаков сараюшка была, где рыбу держали и снасти, — так вот с неё ночью крышу сорвало.

Глянул на скалу — сосна стоит как ни в чём не бывало.

И сразу мне стало спокойнее. Забрался я на скалу, а там трещина. Прямо из трещины и растёт сосна, а корни — внутри, в скале. Я подумал: вот какая! Если уж сквозь камень она пробилась, ей теперь любой шторм нипочём. И про рыбаков тоже подумал: они бы, наверное, не испугались! Это море научило их ничего не бояться.

Взял я в сенях топор, доски с земли подбираю — прибиваю на место. Ветер доску отрывает, а я всё равно прибиваю.

Скоро приплыли рыбаки из деревни, привезли свежий хлеб, сахар, соль. Я рассказал им про то, как меня шторм разбудил, а про крышу ничего не стал говорить: она ведь уже на месте была. Взяли рыбаки дрова в сараюшке, пошли топить печь, завтрак готовить. Я тоже проголодался, поставил топор в угол и пошёл завтракать со всеми.

Про тюленя

Зимой Белое море и правда всё белое: лёд кругом, снег и у самого берега и вдалеке. Сверху-то лёд, а под ним всё равно вода. Всё равно рыбаки ловят рыбу и подо льдом.

А по краям больших льдин любят лежать тюлени. Они находят во льдах разводья и трещины и вылезают из воды. За тюленями там охотятся охотники-зверобои.

Но одного тюленя зверобои не трогали: он с рыбаками дружил, был совсем как ручной. Вот что мне про него рассказали.

Жил этот тюлень возле лунки, в которую рыбаки опускали невод. Подъедут они на лошадях — тюлень сразу под лёд и уплывает куда-то. Только уедут — он снова на льду. Рыбаки шутили: он, мол, у нас за сторожа. И правда, другие все лунки замёрзнут, затянутся льдом — приходилось их снова пешнёй пробивать, а та, где тюлень поселился, — всегда чистая. Он в этой лунке купался, чистил её.

Рыбаки люди суровые, работа у них такая: весь день на морозе, на снежном ветру. Ещё и в ледяную воду руками приходится лазить — тяжёлую сеть опускать да обратно вытягивать. А тюлень для них вроде забавы. Только рыбаки подъедут — он вытянет морду и нюхает, как обыкновенная собака. Узнает своих и медленно так, не спеша хлоп-хлоп ластами по льду и в лунку нырнёт. А через минуту опять покажется. Это он так играет. Рыбаки нарочно отвернутся, будто его не замечают, он и вылезет на лёд, чтоб на него обратили внимание. Скучно ему одному.

И рыбаки к своему тюленю привыкли. Всякий раз, когда едут на лов, ещё издали смотрят: там ли тюлень, не уплыл? Заметят, что темнеет на льду, — сразу становятся веселее, смеются.

Рыбаки наловят рыбы и в сани — возвращаться в деревню. А около лунки всегда оставят рыбёшку — для тюленя гостинец.

И вот что однажды случилось. Как-то один из рыбаков захватил на лёд винтовку. Был он ещё новичок, с рыбаками недавно стал ездить. Очень ему хотелось подстрелить живого тюленя, шкуру домой привезти. Видит, лежит возле лунки тюлень. Парень к нему, а тюлень хоть бы что. Подходи да стреляй. Поднял парень винтовку, стал целиться. Вдруг слышит — бегут, кричат:

— Эй ты, что надумал?

— А ну, опусти!

Оглянулся, а это к нему рыбаки подбегают:

— Ты что, глупый совсем, беспонятный?.. Это ведь тюлень не простой, он ручной. Как же в такого стрелять?..

Чуть ружьё у него не отняли. Парень сам был не рад, стал оправдываться, что это он просто так, пошутить хотел. После выбрал рыбину покрупней и тоже тюленю оставил.

Я спросил рыбака, который мне всё это рассказал: — А где же теперь ваш тюлень?

— Теперь далеко, в океане. Летом тюлени из Белого моря ещё дальше на север уходят. — Потом помолчал и добавил: — Может, к зиме приплывёт, если помнит.

И я подумал: как бы кто опять не стрелял в него, по ошибке.

Загрузка...