Город, который будет [сборник 1982, худ. Ю. Гершкович]

На земле

На земле всюду люди. Настроили домов, городов и живут в них. Работают на заводах, в конторах. Ездят по улицам в трамваях, троллейбусах и на машинах. А если близко — пешком. Пешком-то иной раз быстрее. На колёсах — то объезд, то затор.

Пассажиры нервничают: кто на службу, кто на свадьбу, кто на поезд опаздывает. Подгоняют шофёра: «Скоро там?.. Слева, слева можно объехать!..» Шофёр молчит, слушает, а всё равно не едет: «Слева! Да ведь там другие машины, встречные, сразу авария получится!..»

А уже целая очередь из машин настановилась, длинная, как змея, и не движется. Жди тут, когда доедешь!..

Вон птицы свободно по воздуху перелетают. Пешеходы их не толкают, автобусы им не нужны — хорошо! И то, бывает, какой-нибудь воробей зазевается на лету и вдруг — мах-мах! — затрепещет крылышками: чуть в форточку не угодил, к человеку! Просто ужас, сколько кругом этих форточек!..

Очень много всего на улицах — теснота, суета. А что делать?!

В самых больших городах ещё раньше хватились, когда ни троллейбусов, ни автобусов не было. Там уже и тогда было тесно: люди, лошади, конка, подводы, кареты… Вспомнили: ведь ещё под землёй место есть! Давай под землёй строить дорогу — подземку.

Разговоры

Сто лет назад радио ещё не было, но газеты уже были. И они немедленно по всему свету разнесли:

Под улицами, домами, магазинами, церквами, под колёсами, ногами — прямо под нами с вами!

Думаете, так сразу все и обрадовались?

— Вот ещё! — возмущались одни. — Людей загонять под землю?! А кто же, извините, в омнибусах станет ездить?

А надо сказать, что автобусов в те времена ещё не знали. И в Лондоне, самом главном городе Англии, пассажиры ездили в омнибусах — неуклюжих двухэтажных каретах, запряжённых лошадьми.

— В омнибусах кто? — переспрашивали те, кто очень уж любил пошутить. — Кошки да собаки.

— Пустая затея, — высказывались самые трезвые и рассудительные. — Всё равно ничего не получится: под землёй же темно, не видно.

Но другие им возражали:

— Ночью тоже темно. Посветить можно фонарём.

В общем, разговоров кругом хватало — в гостях, на улице… И не только в Лондоне — во всех больших городах, во всём мире. Каждый, кому не о чем было говорить, рассуждал о подземке.

— Ах, а вдруг оно там обвалится? — испуганно вскрикивала барышня, нарисованная в одном старинном журнале. — Ни за что не полезу под землю!.. (Будто её насильно тащили вот прямо сейчас.)

— Интересно, а как они станут копать? — озабоченно спрашивал молодой человек, нарисованный рядом с этой барышней.

А возле них на картинке был ещё старичок в пенсне и сбоку приписаны слова, как будто он говорит:

— Не знаете, как станут копать?.. Кротов напустят — кроты всё, что надо, и выроют.

Это он тоже так шутил, посмеивался над подземкой.

Дыму много — толку мало

Значит, главное — прорыть под землёй длинные коридоры — туннели, а по ним…

Что по ним?.. Лошадь с омнибусом ведь под землю не затолкаешь!

Нашли всё-таки выход. Строить первую в мире городскую подземную дорогу в Лондоне взялась известная столичная компания, которая называлась «Метрополитен». И с тех пор все городские подземки во всех городах стали звать метрополитенами. А если сокращённо — метро.

Только, пожалуйста, не путайте эту компанию, «Метрополитен», с веселой и дружной компанией ребят. В «Метрополитене» собрались люди взрослые, деловые. Среди них были опытные инженеры. Они уже давно прокладывали дороги, только по земле, сверху. Не простые дороги, а такие, где шпалы да рельсы да по рельсам вагоны катятся. «Вот такая же дорога нужна и под землёй, — решили инженеры. — Железная дорога!»

А железная — это значит, нужны большие туннели, чтобы вагонам за стенки не цепляться. Нужны просторные станции, куда прибывать поездам, и платформы для пассажиров. Нужны светофоры-семафоры, вода и уголь, да и мало ли чего ещё нужно!

Люди будто и правда превратились в кротов: целые горы земли из-под земли выгребали. А туда, вниз, под землю, шло всё: брёвна, доски, цемент, молотки, топоры, лопаты, пилы, фонари, проволока, рельсы, вёдра, верёвки. Наконец, когда туннель был готов, туда опустили настоящие вагоны и два чёрных больших паровоза.

И вот через три года первые пассажиры покатили по лондонской подземке.

— Ну как? Расскажите! Понравилось? — обступили одного из счастливчиков, который только что прокатился и вышел со станции.

— Дá уж, — отвечает, — понравилось: дыму хватает!..

Скоро всем стало ясно: под землёй на паровозах особенно не поездишь, не покатаешься. От угля — грязь, от дыму — копоть, а воздуху кругом мало, и дышать совсем нечем.

Как только появилось электричество, лондонцы свою паровозную подземку стали переделывать на электрическую.

С тех пор на свете проложено много подземных дорог и все — электрические.

У нас в стране таких дорог раньше не было, а теперь они есть в Киеве, в Харькове, в Ленинграде, в Тбилиси… А самая первая из них построена в столице, в Москве.

Туннель

А как же они всё-таки не заблудятся под землёй — те, кто строит туннель? Откуда знают, в какую сторону копать?

Дело давнее, сам не видел, мне про это рассказывали.

Прокладывали как-то железную дорогу по земле, сверху. И на пути встретились горы — всё загородили собой. Одна — пониже, другая — повыше, а были и такие, что на их вершинах даже летом не таял снег. Вот какие высокие!

Поезд по горам ехать не может. Ему нужно, чтобы везде было ровно. Вот и старались люди, где можно, обойти гору, где можно, срыть. А если попадались между гор глубокие ущелья, то их засыпали землёй или строили над ними мосты.

Но вот железная дорога подошла к самой большой и высокой горе. Такая она вся огромная — её и не обойти, и не срыть.

Приехали инженеры, поглядели в какую-то трубочку на подставке, посчитали в своих тетрадках. И вот что они сказали:

— Нужно эту гору насквозь прорыть. Тогда получится туннель и по нему пойдут поезда.

Экскаваторов и других машин, как сейчас, тогда ещё не было, всё приходилось делать вручную. Так народу наехало! Облепили гору кругом, как муравьи муравейник, ломами ломают, лопатами, копают, тачками землю отвозят. Всю гору исковыряли. А работа всё равно еле двигалась. Потому что внутри гора оказалась до того твёрдая — прямо каменная. И этот камень можно было только железными молотками — кайлами долбить да взрывчаткой взрывать.

Тогда самый главный и опытный инженер велел копать туннель с двух сторон сразу: навстречу друг другу. И дело пошло быстрее.

Но некоторые люди ему не поверили. Они говорили:

— Как же это можно — копать сразу с двух сторон? Ведь если мы друг друга не видим, то мы разойдёмся под горой, и все труды пропадут зря.

А другие повторяли за ними:

— Лучше копали бы только с одной стороны: так хотя и медленнее, зато наверняка.

— Нет, — сказали им инженеры. — Мы всё рассчитали верно. И ещё раз проверили. Двигайтесь вот в этом направлении, куда показывает прибор, и туннели сойдутся.

И все работали очень много и хотели скорее сделать этот туннель.

Но однажды один из тех, которые не верили инженерам, сказал:

— Я измерил длину туннеля шагами с одной стороны горы и с другой. Если бы мы шли правильно, то давно уже встретились бы.

И тут многие люди тоже стали шуметь, что они идут неверно и что не нужно больше работать.

Тогда самый главный инженер сказал очень громко, чтобы все слышали. Он сказал всем:

— Вы сделали уже очень много, почти весь туннель. Осталось работы ещё на один день. Неужели вам не будет стыдно, если вы сейчас бросите дело?!

И все согласились. Ещё на один день. И работали так хорошо, что уже через полдня прорыли всё, что нужно.

Оба туннеля встретились, так что получился один очень длинный туннель. Сверху над ним была огромная гора, выше облаков. А в середине этой горы люди обнимали друг друга, поздравляли и смеялись от радости.

А про тех, кто раньше не верил, все забыли. Потому что им и самим было стыдно.

Теперь вы, может быть, спросите: а что за волшебная трубочка на подставке была у инженеров? Неужели она умеет видеть даже сквозь толстую гору?

Нет, никакая она не волшебная! А это просто такой прибор, называется — теодолит. Трубка у него и правда очень зоркая, совсем как подзорная труба. А что видит насквозь — чепуха! Зато если с этим теодолитом обойти кругом горы, то трубочка из любого места укажет прямо туда, где прибор с самого начала стоял. И очень даже точно. Хотя через гору и не видно.

Вот и в метро, когда копают туннель под землей, то и дело смотрят в трубку теодолита: правильно ли идём, не сбились ли?

Под землей, под Москвой

На земле — город Москва.

Под землёй, под Москвой, — Московское метро.

Город у нас большой, а всё равно не устаёт расти, строиться.

И под землёй тоже нельзя отставать: людям нужны новые дороги, новые станции.

А как же его прокладывают, наше метро? Неужели, как прежде, кайлами бьют да лопатами копают? Неужели обыкновенными брёвнами подпирают туннель, чтобы не обвалился?

Я шёл по улице, по городу. Было раннее утро. Вместе со мной по улицам двигалось много людей — все спешили на работу. Кто входил в двери больших каменных зданий, кто — в проходные заводов. А один из домов был совсем не велик — двухэтажная круглая башенка. Но люди в неё входили и входили… Где они там помещались? Прямо как под землю проваливались!..

И верно, под землю. Только не проваливались, а плавно спускались в клети. Это такой подъёмник, вроде лифта. И он ходит вверх-вниз внутри ствола. А ствол — это такой колодец, очень глубокий. Начинался этот колодец в башенке, там и ходила клеть.

Я тоже зашёл туда и спустился вместе со всеми под землю.

Сверху, над землёй, солнце так и жарило. А здесь была прохладная тень, словно в погребе или в глубокой пещере. Только стены «пещеры» все железные — огромная такая труба из железа, из чугуна. Это был готовый туннель метро. В трубе-туннеле светили электрические лампочки и по узеньким рельсам откуда-то двигались вагонетки с песком и глиной. Их тащил за собой чёрный, как жук, электровоз.

Я подумал: железная — это чтобы земля не обваливалась, чтобы прочно. Но как же её затолкали под землю, толстенную эту трубу?

Я пошёл навстречу вагонеткам. Там ещё только прокладывали туннель. Там стояла машина, похожая на экскаватор, и она прогрызала в земле подземный ход.

А другая машина, погрузчик, подбирала за ней ненужную землю, нагружала землёй вагонетки.

А ещё у одной машины была рука, совсем как живая, даже с пальцами. К этой машине подъехала вагонетка с грузом. Рука опустилась, взяла из вагонетки какую-то кривую и толстую железяку и подняла вверх. Она приложила эту железяку прямо к подземной стене, где другая машина только что прокопала туннель. Тут я пригляделся и заметил: «Вот оно что! Вся эта огромная чугунная труба была не сплошная, а сборная: она была собрана из таких железяк, из кусочков. И значит, вовсе не нужно было заталкивать её сюда целиком…»

Возле машин работали люди, шахтёры. Они были в резиновых сапогах и пластмассовых касках. Сапоги — потому что внизу было сыро, вода. А прочная каска вот зачем: кругом земля, железо и камни. Каской ударишься, а голова и не почувствует.

Шахтёров было совсем немного. Они управляли машинами — ведь машина сама ничего не знает, не умеет. И надо её направлять кнопками, рычагами. По толстым резиновым шлангам в машины бежал сжатый воздух, по проводам — электричество. Воздух и электричество давали машинам силу.

А один шланг тянулся к совсем небольшому инструменту, вроде отбойного молотка. Рабочий приставил этот инструмент к толстой железной гайке — такими болтами и гайками скреплялись между собой кусочки, из которых собирался туннель. Он нажал кнопку, и гайка завертелась как бешеная — завертелась и завинтилась. До отказа, крепко. Я не стал спрашивать, что это за инструмент, сам догадался, это был гайковёрт, он гайки завёртывал. Рабочий только приставлял его, куда надо, и нажимал на кнопку.

Воздуху было тесно в резиновых шлангах, он вырывался и шипел. Моторы гудели. Железо гремело и лязгало. И вдруг всё затихло.

Это был перерыв, обед. Все пошли в столовую. Столовая здесь же, в туннеле, под землёй. Шахтёры ели за столиками горячий суп и котлеты. И разговаривали. Во время работы не поговоришь: всё равно не слышно — так машины гремят! Да и некогда.

Один старый шахтёр, который управлял машиной-рукой, сказал мне:

— Когда начинали метро в Москве, совсем не так было: людей под землёй было много, а машин мало. Трудно приходилось. Я тогда вагонетку возил вручную. Маленькая, как детская ванночка на колёсиках, а тяжёлая. Теперь по-другому: электровоз подцепит сразу десяток вагонеток и катит!

Как победили плывун

Шахтёры-метростроевцы прокладывали туннель. А сверху над ними была обыкновенная улица: стояли дома, играли во дворе ребятишки, проезжали по мостовой автомобили и троллейбусы.

Метростроевцы давно уже привыкли к тому, что всюду под землёй подземная вода — то каплет, то прямо ручьями течёт. Они работали в непромокаемой одежде и старались не замечать, что вода. Но воды в шахте всё прибывало, насосы с трудом поспевали её откачивать. Земля в этом месте была — сыпучий песок, и этот песок, как губка, напитан водой.

Это только кажется, что в песке копать легко. Метростроевцы говорят: лучше уж в твёрдом камне-известняке, лучше в глине. Потому что глина и камень — прочные, надёжные, а мокрый песок раскиснет и плывёт под землёй. И его, этот плывун, ничем не остановишь. Так и называют песок с водой — плывуном.

Метростроевцы работали очень осторожно: они знали, что рядом затаился плывун. Они укрепляли стены туннеля толстыми чугунными плитами, из которых получалась сплошная труба. Немножко прокопают и сразу же ставят плиту. Сквозь чугунные стены плывуну не пройти.

И всё же песок с водой ворвался в туннель. Ворвался оттуда, где ещё только копали, где было открыто.

Плывун полз и полз в шахту, растекался, как грязный кисель.

Шахтёры принялись работать скорее, пока всё кругом ещё не затопило. А мокрый этот песок только пошевели — он ещё хлеще идёт.

Вдруг сверху, с земли, пришёл приказ: «Остановить работу! Все из туннеля!»

Кинулись шахтёры к клети. Клеть подняла шахтёров наверх, на улицу. Смотрят, а посреди улицы яма на мостовой. Раньше её не было, совсем новая яма, даже ещё шевелится по краям. Поняли метростроевцы, что случилось: плывун ворвался в туннель, а они давай его выгребать. Под землёй получилась пустота, пещера, вот улица в эту пещеру и провалилась.

Глядят — уже и не яма, а ямища, целый автобус влезет. Но только автобусы больше не едут по улице, и вообще никакие машины не едут. Где тут проедешь — яма!

Рядом стоит дом, в нём люди живут. Во дворе мальчишки гоняют в футбол. Вдруг земля начнёт под домом проваливаться — что тогда?

Бросились в дом — людей из него выводить. А те, как спросонья, не поймут: «Отчего? Почему?» — «Ладно, потом объясним, скорей уходите! Дом может треснуть, стена!..» Побежали все, через минуту никого не осталось в доме.

Тогда метростроевцы привезли специальные холодильные машины и длинные тонкие трубы.

Забили эти трубы в землю и пустили по ним холод, мороз, как зимой. Заморозили плывун. Такой плывун уже не поплывёт, он прочный. В нём и проложили туннель.

А яму засыпали, мостовую исправили. Сейчас там, как прежде, по улице ездят автомобили, в доме живут люди, а глубоко под землёй, под ними, проносятся поезда подземки — метро.

Голубые поезда

Мчатся под землёй в туннеле голубые поезда метро. Мчатся так быстро, как только могут, от станции к станции, от станции к станции. Здесь им никто пути не перебегает, никто не мешает под носом. И сами поезда тоже никому не мешают: ни троллейбусам, ни автобусам, ни пешеходам. Можно мчаться, дорога свободна!

Станция. Остановка. Двери зашипели и сами отворились, двинулись. Это их раздвинул сжатый воздух. Кому надо — выходят, кому надо — заходят в вагон, усаживаются на мягкие кожаные диваны. «Осторожно, двери закрываются!» — объявляет по радио машинист. Двери тут же послушались и затворились: ведь с открытыми ехать нельзя.

Ко мне приезжал товарищ из другого города. С дороги дал телеграмму. Я поспешил на вокзал встречать его.

Возле вокзала железной дороги — станция метро. Сверху буква «М» — красивая, большая, чтобы издалека было видно. Вечером, в темноте, она светится красным электрическим светом.

Мы вошли, протянули билетики, поехали на эскалаторе вниз.

Эскалатор — такая лестница, которая движется. По ней можно и не ходить, а просто стоять на ступеньках — они сами привезут куда нужно: на подземную станцию, к поездам.

Я каждый день езжу в метро, а мой товарищ — впервые. И он всё удивлялся: «Что за лестница наоборот: мы стоим, а она едет?» Стоял, стоял да зашагал по лестнице вниз. Лестница едет, а мы по лестнице идём — ещё быстрей получается.

В поезде он спросил:

— Далеко ли нам ехать?

— Да не очень далеко, — отвечаю я, — всё же отсюда не видно: ведь я живу на другом конце города. За Москвой-рекой.

Он ещё про что-то спросил, я про что-то ответил, а тут — пора выходить, наша станция.

— Разве это далеко? — не поверил он. — Разве мы где-нибудь через реку переезжали? Я и не заметил.

Я тогда засмеялся:

— Никто не заметил. Потому что река хотя и глубокая, а туннель ещё глубже проходит, под самым речным дном.

— Вот так здорово! — сказал тогда он. — Мы ехали под рекой, а может быть, в это самое время над нами проплывал пароход?

— Может быть, — сказал я.

И вдруг мне тоже стало так интересно, будто я в метро в первый раз. И я подумал: «Над нами Москва-река, а ведь над рекой — мосты. И значит, над нами, может быть, проплывает сейчас пароход, над пароходом, может быть, мост, а по нему ещё и машины едут… Сколько же над нами всего!»

Тут эскалатор поднял нас наверх, и мы увидели широкую улицу. Там стояли большие дома. Там проезжали троллейбусы, автомобили. Ещё там росла трава и деревья на газонах, и ходили люди. И никому не было тесно, никто никуда не опаздывал. Потому что в глубоких туннелях мчались не видимые отсюда голубые поезда метрополитена.