Ольге Леонидовне Штраус-Юдиной
Густая августовская полночь. Полустанок на границе Кировской и Костромской областей, где никогда не встречаются эти два скорых — из Петербурга и в Петербург, а тут неожиданно встретились: тот, что шел «в», опаздывал часа на три. Я выскочила на перрон глотнуть ночного воздуха и сразу наткнулась взглядом на бодрую тетку из того, опоздавшего, которая весело курила возле своего вагона.
— В Город? — почему-то спросила тетка.
— В Город, — ответила я.
— Из Питера?
— Из Питера.
— Надолго?
— Насовсем.
— Да-а-а.
Тетка помолчала и, проигнорировав просьбу проводницы поторопиться, так как стоянка сокращена, вытянула шею в надежде что-то рассмотреть в моем лице:
— Ты, деушка, была в этом Городе-то?
— Нет, не была. Вот — еду.
Тетка отпрянула и, бросив свой окурок, запричитала на всю станцию:
— Ой, бог с тобой, ворачивайся сразу! Не сможешь ты там, ой, не сможешь! Лучше воротись!
Шел 1995-й, последний год, когда человеческими жизнями командовало вузовское распределение.